Я Путешествую по Ночам

— Они погнались за мной, — нервно рассказала Энн по пути. — Трое. Я уплыла. Нырнула в грязь и оставалась там так долго, как только могла. Затем переместилась в другое укрытие в грязи. Они искали меня, но я не двигалась. Очень долго. И они ушли. Я видела их в лодках. Некоторые, похоже, сбежали, но некоторые остались. Они прячутся в этих домах. Моя сестра... — Энн вздрогнула, когда заговорила о ней. — Они превратили Еву в одну из них?

— Да, — слабым голосом отозвался Тревор. Тело его одновременно дрожало и горело.

— Они в этих домах. Вокруг нас. Они спят?

— Да... — снова с трудом выдавил Лоусон.

— Они не проснутся днем?

— Нет. Они не такие, как я. Я могу терпеть... некоторое время быть на солнце. Но совсем недолго, так что, — он испустил сдавленный болезненный вздох. — Прошу, поспеши...

— Стараюсь, как могу, — голос ее чуть подрагивал.

Наконец, они скользнули в прохладную тень разрушенного особняка. Солнечный свет пробивался через окна, но были здесь темные углы, куда лучи не доставали. Там крылась спасительная тьма. И в этих лодках были тела, укрытые защитным материалом, похожим на парусину. Некоторые — как и Лоусон — использовали темные покрывала или непроницаемые шторы. В этой комнате находилось четыре тела, рассредоточившиеся по трем лодкам, и их скифы были связаны между собой и привязаны, чтобы не уплыть.

Лоусон и Энн облегченно вздохнули сев рядом в своей лодке. Он всячески старался не потерять сознание от боли, а она стоически пыталась справиться со своим горем и прийти в себя от шока.

Пальцы в перчатках девушки, заметно подрагивая, принялись заряжать ее пистолет серебряными пулями. Кольт Лоусона с рукоятью из палисандра был облеплен грязью и покоился у нее на поясе.

— Мой пистолет высох, — пояснила она. — Я его очистила от грязи, как только смогла... ты... — девушка помедлила. — Тревор, мне убить их?

— Это лучший выход, — ответил он.

— Ты не хочешь посмотреть на их лица, прежде чем я это сделаю. Та женщина... Ла-Руж. Ты ведь не хочешь, чтобы я убила ее, она нужна тебе, чтобы...

— Ее здесь не будет, — сказал он, чувствуя, как в спасительной тени горящая боль от солнечных лучей чуть отпускает. — Она знает, что Кристиан Мельхиор мертв, поэтому ожидает, что я — жив. Так что, где бы она ни скрывалась... это будет не здесь.

— Ты ведь не сдашься? Не прекратишь искать ее?

— Сдаться? — переспросил Лоусон. Он посмотрел на другие лодки и на спящих в них тварей. — Нет, я никогда не сдамся.

Он заметил, что одно из тел дернулось, словно от кошмара. Может, они чувствуют, что в опасности? Может даже предпринимают попытку подняться ото сна и избежать пули? Что ж, нет, сегодня победу будут праздновать ангелы.

— Я сожалею о твоей сестре... — устало проговорил он. — Сожалею, что ее впутали во все это. Я сожалею... обо всем.

Даже сейчас, говоря об этом, он чувствовал манящий запах крови Энн. Он понимал, что спящие вампиры тоже его чувствуют, и они мечтают восстать и выпить ее досуха. Возможно, им даже снятся сны об Энн прямо сейчас. Может, и он сам... увидит такой сон, потому что в нем куда больше от вампира, чем от человека, несмотря ни на что?..

Может...

— Когда закончатся пули, — пробормотал он. — Можно будет использовать динамит. Я думаю, Ноктюрну пора вернуться в болото. Что скажешь?

— Я скажу, — ее суровые черные глаза на запачканном грязью лице, уставились на него. — Что хочу найти мою сестру, и если она действительно похожа на них... я хочу увидеть, как она освободится. Я едва могу... даже подумать, что Ева станет такой. Но...

На время она замолчала.

— Нам ведь никто не поверит, верно?

— Большинство — нет. Единицы — да, — отозвался Тревор.

— Где ты будешь искать Ла-Руж теперь?

— Думаю, они займут другой город на болоте. Это в их привычках. Я разыщу их. С этого и начну.

Энн зарядила пистолет полностью. Она пожевала нижнюю губу, наблюдая, как некоторые тела извиваются в своих покрывалах.

— Похоже, — тихо произнесла она. — Тебе может понадобиться помощь.

— Я бы никого не посмел просить о такой помощи. Только не так, зная, что они поджидают...

— Похоже, — в глазах Энн зажегся нехороший огонек. — Тебе нужен кто-то, кто может путешествовать днем.

Лоусон молча уставился на девушку, словно она потеряла рассудок. Может, эта встреча с Темным Обществом и впрямь лишила ее разума? Или она была настолько в шоке, что решила бросить себе невыполнимый вызов и поставила задачу погрузиться в мир кошмаров?

— Я уже не стану прежней, — сказала она, глядя на него, и две слезинки сбежали по ее щекам. Лоусон видел на ее лице боль потери. Печаль, которую невозможно скрыть. Это была та боль, которую испытываешь, когда узнаёшь, что зло существует, и наглядно видишь, на что оно способно.

— Энн, — тем не менее, он попытался отговорить ее.

— Ты знаешь, что я не вернусь к тому, что было, — перебила она, поднимая пистолет. — Я умею стрелять. Я могу сражаться. И хочу отомстить за сестру. Прошу... — невыносимо тяжелый вздох вырвался из ее груди. — Ты позволишь мне помочь тебе?

Это была ночная работа, подумал Лоусон. Это всегда было ночной работой, все сводилось к ней, но сегодня... сегодня все было иначе. Сегодняшний рассвет многое изменил.

Тревор не знал, может ли довериться Энн. И может ли позволить ей доверять ему. Да, он все еще цеплялся за остатки человеческого в своей душе, но природа вампира медленно поглощала его... и жажда человеческой крови становилась сильнее.

Я путешествую по ночам, подумал он. Да, девушка была права... ему мог бы понадобиться кто-нибудь, кто свободно может перемещаться в дневном мире. С Энн, возможно, его шансы найти Ла-Руж возрастут. И тогда он снова попытается забрать себе то, что ему причитается... выпить ихор этого прекрасного чудовища до капли и стать человеком, которым когда-то был... если, конечно, предположить, что это действительно возможно, что это не просто миф, придуманный капралом конфедератов для собственной забавы...

Нет! — мучительно застонал он про себя. Каждый раз эта мысль приносила слишком много страданий, и он гнал ее прочь с отчаянной яростью. Шанс должен был быть!

Дыхание его участилось, и боль в сломанных ребрах усилилась, заставив его поморщиться.

— Тревор, — обратилась девушка, ожидая от него ответа. — Ты ведь знаешь, что я нужна тебе.

Сейчас ему нужен был отдых. Нужно было забрать одно из покрывал этих вампиров, после того, как они превратятся в прах, завернуться в него, как в черные крылья ночного создания, и уснуть. Сон притупит боль. После заката станет легче. Они с Энн смогут отправиться в путь в сумерках, когда он чуть окрепнет, а свет уже не будет причинять столько боли.

Тревор знал, что от заветной цели его будет снова отделять множество миль. Он чувствовал, что впереди его будет ждать гораздо больше ужасов, испытаний и невзгод, с которыми придется бороться, чтобы не превратиться в монстра. Он был уверен, что отец Дейл захотел бы встретиться с Энн Кингсли. Им есть, о чем поговорить...

Что ж, если будущее пока очень трудно назвать определенным, пожалуй, одна хорошая новость присутствовала: теперь у него в арсенале есть не просто новое оружие, но и еще один стрелок.

Тем временем Энн ждала ответа — в этой разрушенной комнате, которая хранила равное количество света и тени... жизни и смерти...

Лоусон подумал, что не прочь сейчас закурить. Стоит купить себе коробку сигар, когда он прибудет в Новый Орлеан... через несколько дней, когда его кости окончательно исцелятся, он очень хотел сесть на какой-нибудь крыше, мирно закурить и понаблюдать за звездами. Он был рад, что остался в живых в этом мире, где правило свой бал Темное Общество.

Тревор, ты ведь знаешь, что я нужна тебе.

Энн ждала ответа.

Лоусону выпадало уже множество шансов испытать Судьбу, но никогда не выпадало шанса ей довериться. Быть может, это он — тот самый шанс? Он решил не упускать его и использовать до последней капли.

Убийца вампиров прерывисто вздохнул и внимательно посмотрел на свою бесстрашную спутницу.

Слово, которое он собирался сказать одновременно с благодарностью, сожалением и страхом, несло за собой огромную ответственность и предвещало настоящие ужасы для них обоих, но...

— Да.

Бледное, без кровинки, лицо Боромира или Откровения переводчика

Все (ну или многие), наверняка, помнят старую заметку, которая в свое время гуляла по сети Интернет:

'И Боромир, превозмогая смерть, улыбнулся'. (перевод В.Муравьева, А.Кистяковского)

'Уста Боромира тронула слабая улыбка'. (перевод М.Каменкович, В.Каррик)

'Тень улыбки промелькнула на бледном, без кровинки, лице Боромира'. (перевод Н.Григорьевой, В.Грушецкого)

'Boromir smiled' (оригинал)....

* * *

И вот здесь я даже не знаю, с чего начать. Наверное, с начала...

Дорогие читатели!

Вашему вниманию был предоставлен любительский (я бы даже сказала, вольный) перевод книги Роберта Рика МакКаммона 'I Travel by Night', который всем, кто следил за новостями на моей официальной странице, был известен как 'Ночной Ездец'. Возможно, многих неприятно удивляло и даже возмущало то, что в этом моем рабочем названии присутствовала заметная издевательская нотка. Что ж, позвольте объясниться.

Ранее мне доводилось переводить две книги Роберта МакКаммона из серии 'Мэтью Корбетт' — это 'The River of Souls' ('Река Духов') 'Freedom of the Mask' ('Свобода Маски'). Обе книги могут прийтись по вкусу или не по вкусу читателям, однако прописаны они довольно детально, все события, чувства героев, поступки, описания, действия — все это не вызывает вопросов. До меня эту серию переводил довольно известный переводчик М.Б.Левин, и после его переводов мне страшно не хотелось ударить в грязь лицом, чего я, надеюсь, и не сделала.

Но вот мне досталось быть первым переводчиком 'Ночного Ездеца', и я поняла, что меня за него линчуют, скорее всего, потому что книга откровенно слабая. Причем, я сейчас не об атмосфере или вкусовых пристрастиях говорю. И, нет, дело не в том, что это книга о вампирах, о которых сказали уже все, что можно (да и что нельзя). Дело в том, что сама книга сухая, как гербарий, при этом периодически в ней путаются данные (например, возраст Тревора Лоусона, которому, на самом деле, идет 52-й год, а на протяжении двух книг этой серии ему то 52, то 51, то 54. А еще всю первую книгу городок Сан-Бенедикта писался как Сан-Бенадикта. Только во второй книге 'Last Train from Perdition' МакКаммон решил переделать это название на то, которое изначально звучало правильнее... И поверьте, таких примеров еще много).

Начиная работать с этим текстом, я была несколько удивлена. И не сказать, что приятно. Нет, я после 'Мэтью' не зазналась, не забыла английский и не перестала чувствовать автора и его стиль... в том-то и дело: автора я чувствую, сроднилась уже с его стилем, но вижу прекрасно, что эта книга на него не похожа!

Чтобы не быть голословной, просто приведу пример того, как это было на самом деле. Помните сцену встречи Энн Кингсли и Тревора Лоусона на болоте? Вот, как она выглядела в оригинале:

* * *

Lawson reached for his hat and put it on, because even in the shadow the sun was scorching his head. His skin was prickling, getting painful.

'I'm going to wrap myself up again and go back to sleep. If you'll leave me alone, I'll wake up around sundown. Then we'll talk some more. Agreed?'

'No.' Her gaze studied the black curtains. 'Why aren't you sweating?' she asked. 'And why are you...sleeping in the daytime, wrapped up in those?'

'A long story,' was the answer.

'I have time. So do you.'

'No, I really don't.' He managed a grim smile. 'You see, I'm in pain right now. It's still manageable...but I've got to get covered up. My skin. It's not suited to the sun. The longer I stay exposed-even in this shade-the worse the pain becomes.' He paused to let that sink in. 'Will you show me a little understanding?'

'I don't understand any of this,' Ann said. But then some of the hardness left her eyes and she lowered the six. 'You're very...strange,' she offered.

* * *

На самом деле, поведение что Лоусона, что Энн кажется здесь... немного странным. Ощущается какая-то недосказанность, она буквально витает в воздухе. Я уж не знаю, то ли редакторы так сильно 'порезали' книгу при печати, то ли сам Р. МакКаммон решил, что все и так понятно, главное факты как-то обозначить, а расписывать линии поведения героев и наполнять сцены репликами, чтобы они не выглядели скомканными, не стоит. Переводя, как есть, я получила весьма странный отрывок, который — я четко понимала — мне совсем не нравится и по сравнению с тем же Мэтью смотрится очень и очень обрубленным:

* * *

Лоусон потянулся к своей шляпе и надел ее, потому что даже в тени солнце напекло ему голову. Покалывание на его коже уже становилось болезненным.

— Я собираюсь снова обернуться в покрывало и отойти ко сну. Если оставите меня в покое, я проснусь к закату. Тогда мы поговорим немного больше. Согласны?

— Нет, — ее взгляд устремился к черному покрывалу. — Почему ты не потеешь? — спросила она. — И почему ты... спишь в дневное время, завернутый в это?

— Долгая история, — был ответ.

— У меня есть время. У тебя тоже.

— Нет. У меня действительно нет, — он вымучил кривую улыбку. — Вы видите сейчас, что мне больно. Пока терпимо... но мне нужно укрыться снова. Моя кожа. Она не приспособлена к солнцу. Чем дольше я остаюсь на свету — даже в тени — тем хуже становится боль. Он сделал паузу, чтобы сказанное было осмысленно. — Так что, может, выкажете мне немного понимания?

— Я не понимаю ничего из этого, — сказала Энн. Но затем жесткость оставила ее взгляд, и она опустила оружие. — Ты очень странный, — закончила она.

* * *

Сухо, не согласны? Сухо и реально странно. Непохоже на МакКаммона. Причем, буквально нескольких фраз не хватает, как по мне, чтобы эта сцена перестала быть такой... кастрированной. Причем, что от Тревора этой пары фраз не хватало, что от Энн.

И заметьте, я привожу пример не из начала книги, где могла еще просто не понять героя и не осознать, что он собою представляет и как разговаривает. Нет, это пример из второй половины книги, уже ближе к концу. Здесь уже известно, кто такой Тревор Лоусон, уже известно, какая у него моральная драма и какую ожесточенную борьбу он ведет внутри себя. Здесь уже известно, что его не оставляют равнодушными понятия добра и справедливости, которые так близки МакКаммону, и временами Лоусон себя ведет так, что вполне соответствует этим идеалам. А иногда... иногда в книге он прописан чисто схематически, будто на эти идеалы ему плевать с высокой колокольни. И на людей тоже. Хотя повествование всю дорогу открытым текстом напоминает, что это не так. С завидной частотой Тревор говорит, как моралист и как отчаявшийся человек, не позволяющий монстру внутри взять над собой верх, а иногда вдруг теряет свою линию повествования и забывает обо всем: о своей манере речи, о своих столь крепких идеалах (а ведь по идее, только на них он и держится), обо всем — забывает...