Я - Спок

ЛЕОНАРД НИМОЙ

Я - СПОК

Тебе, Студс,

За любовь и смех

Спасибо

Джейсону Слоану, Расселу Галену и Бриану ДеФиоре — за открытие двери,

Лари МакКаллистеру и Гарри Лэнгу — за предоставление изображений,

Синди Младинов — за управление моим графиком, чтение моих писаний и контролирование безумия,

И Джеанне (Дж. М.) Диллард — за ее невероятный талант, такт и вкус.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Площадь Сурака, 1,

Шикар,

Вулкан,

Звездная система Эридана 43,

11е Тасмина 156093 года по старовулканскому летоисчислению

Звездная дата 496123.3

Мистеру Леонарду Нимою,

Издательство "Гиперион",

Нью-Йорк,

Нью-Йорк 10011

Земля,

Солнечная система.

Дорогой мистер Нимой,

Я пишу это письмо в ответ на Ваше, в котором Вы спрашиваете, не соглашусь ли я написать предисловие к Вашей новой книге. Эта книга, как Вы сообщаете, содержит сагу о вашем опыте в таких различных качествах, как актер, писатель, режиссер-постановщик и продюсер "Звездного пути". Она должна будет называться "Я — Спок". Я вынужден признаться в некоторой растерянности. По всем отзывам, я располагаю своей памятью в полном объеме, и превосходно помню заглавие Вашей предыдущей книги на аналогичную тему. Фактически, она называлась "Я — не Спок", что казалось абсолютно логичным и точным, поскольку, действительно, Вы — не Спок, и, как я всегда был и продолжаю оставаться уверенным, Спок — это я. Позволю себе использовать человеческий коллоквиализм — у Вас там что, одни маленькие металлические сферы за другие заехали? Осмелюсь напомнить Вам диалог, который состоялся между нами в вышеупомянутой публикации.

"НИМОЙ: Спок, это соперничество между нами совершенно идиотское.

СПОК: Я не осведомлен о том, что существует какое-либо соперничество.

НИМОЙ: Оно существует, и оно идиотское! Не забывай, что я настоящий, а ты — всего-навсего выдуманный персонаж!

СПОК: Ты в этом уверен?"

("Я — не Спок")

Ваш,

и.о. редактора,

Спок.

galaxynet: hyperspock@vsa.edu

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЧЕЛОВЕК ПРОТИВ ВУЛКАНЦА, ИЛИ О ВЕЗЕНИИ И ВЕРОЯТНОСТИ

Давайте начнем эту книгу с пары шокирующих признаний:

— Я разговариваю сам с собой.

— Я слышу голоса в голове.

Или, скорее, я временами разговариваю с некой частью самого себя, и часто слышу один весьма конкретный голос — очень спокойный, разумный голос, который, как я предполагаю, знаком и многим из вас. И если бы вы могли услышать безмолвный разговор, происходящий в моей голове в эту самую минуту, вы бы услышали следующий обмен репликами:

НИМОЙ: Спок, ты хоть представляешь, как нам повезло, что мы друг у друга есть?

СПОК: Я не верю в везение. Всякое событие может быть предсказано статистически.

НИМОЙ: Правда? И какая же была на момент моего рождения вероятность, что я вырасту, поеду в Голливуд, встречу Джина Родденберри и прославлюсь в роли зеленокровного остроухого пришельца из далекого космоса?

СПОК: В момент твоего рождения? Приблизительно 789 324 476.76 к 1.

НИМОЙ: Ага! Видишь, это все-таки была удача! Шансы-то были против!

СПОК: Вряд ли. Ведь с течением твоей жизни каждое новое событие влияло на вероятность последующего, и шансы увеличивались. Например, переехав из Бостона в Лос-Анджелес и старательно работая над улучшением мастерства, ты увеличил свои шансы на успешную актерскую карьеру на значительную величину — с 1 726 534.2 к 1 до

351 233.82 к 1. Так же, как я, поступив в Академию Звездного флота, увеличил свои шансы на службу на борту "Энтерпрайза". Как говорил Мигель Сервантес: "Усердие — мать везения".

НИМОЙ: Да, но даже после того, как я добрался до Голливуда — каковы были шансы на то, что я сыграю космического пришельца, да еще с планеты Вулкан?

СПОК (с легким вздохом): Приблизительно 3 400 679 929.936 к 1 . . .

НИМОЙ: Защите больше нечего сказать!

Пока я пишу эти слова об удаче и статистике, я сижу с ручкой в пальцах и желтым блокнотом, пристроенным на колене, в самолете, летящем во Флориду. Я не могу не думать о том, какой я счастливец. Видите ли, я лечу на конвент по "Звездному Пути", где меня встретят с невероятной теплотой и любовью.

А раньше в аэропорту, когда я вышел из машины, проходящий мимо носильщик сразу же узнал меня и широко улыбнулся: "Доброе утро, мистер Нимой. Хорошего путешествия". Я пожал протянутую руку и поблагодарил его, и затем отыскал путь к своему автобусу, который должен был отвезти меня к нужному выходу. И опять меня встретили со всей сердечностью: "Боюсь, что не смогу телепортировать вас наверх, — ухмыльнулся шофер, — Но я буду счастлив вас отвезти". Когда мы прибыли, улыбающийся проводник приветствовал меня: "Экипаж интересуется, прошли ли вы уже регистрацию".

И вот я сижу в своем кресле, окруженный комфортом и заботой, зная, что во Флориде меня ждет еще более приятный прием.

Откуда же столько доброжелательности и теплых чувств у совершенно незнакомых мне людей?

Ну, огромной их части я обязан своим отношениям с неким инопланетянином — предположительно бесчувственным типом, который утверждает, что никак не может ответить на гигантские потоки энтузиазма и любви со стороны публики. Даже те немногие стоики, которые никогда не видели ни одной серии "Звездного Пути" каким-то образом умудряются все знать об этом парне с острыми ушами.

Стоит ли мне ему завидовать?

Я подшучивал над этим в книге под названием "Я — не Спок", которую написал в середине 70х. Я описывал, как разговаривал с группой актеров и как, перед моим уходом, одна из актрис сказала: "Леонард, мы тебя любим!". Я был очень тронут и поблагодарил ее, но в то же время мне хотелось добавить: "Я передам ему, когда увижу". Как я писал в книге:

...всегда за моим плечом молчаливо торчит вездесущий завистливый вулканец!

СПОК: Скажи ей, что я принимаю ее комплимент, хоть он и эмоциональный.

НИМОЙ: Какой комплимент?

СПОК: Она сказала, что они меня любят.

НИМОЙ: Она сказала не это. Она конкретно сказала: "Леонард, мы тебя любим!" И я точно знаю, что со слухом у тебя все в порядке!

СПОК: Если ты так уверен в том, что она подразумевала, почему ты так нервничаешь?

НИМОЙ: Это глупо! Каждый раз, когда мне говорят комплимент, ты его воруешь! Ты крадешь его себе!

СПОК: Сказала бы она тебе комплимент, если бы не я?

НИМОЙ: Нет.

СПОК: Тогда как ты можешь заявлять, что он принадлежит тебе?

Я с удовольствием писал книгу и придумывал диалоги между собой и Споком. Я хотел ответить на часто задаваемые вопросы и заодно исследовать взаимоотношения между актером и персонажем, в которого он вдохнул жизнь, тем более что этот персонаж, похоже, обрел самостоятельное существование.

Но я допустил громадную ошибку, выбирая название для книги. Я много ошибок совершил за свою жизнь, но эта была большая и публичная. Возможно, это было не так страшно, как Розанна Арнольд, фальшиво распевающая американский гимн, вцепившись в собственную промежность и брызгая слюной на целый стадион бейсбольных фанатов — однако вызвало громы и молнии, не утихавшие несколько лет, и породило немало недобрых чувств. По сути, эта ошибка чуть было не стоила мне режиссерской карьеры — но об этом позже.

Когда я написал книгу и предложил ее издателю, мы сошлись на том, что Спок должен быть упомянут. Мы обсудили такие варианты, как "Я и Спок" и "Моя жизнь со Споком", но все они казались скучными. Я хотел, чтоб название было с подковыркой.

Тогда я вспомнил упомянутый в книге случай, когда женщина показала на меня своему маленькому сыну и сказала: "Это мистер Спок!" Мальчик уставился на меня, не узнавая, поскольку я был не в костюме вулканца. Я использовал эту ситуацию и тот факт, что меня чаще просили при раздаче автографов подписываться именем "Спок", чем "Леонард Нимой", как краеугольный камень для главы, названной "Я — не Спок", где я развлекался философским обсуждением вопроса, "является" ли актер героем, которого он играет, или нет. Начиналась она так:

Я — не Спок. Но почему голова моя поворачивается, когда незнакомец окликает меня этим именем? Почему меня задевает, когда кто-то говорит: "Что случилось с твоими ушами?" Я — не Спок.

Тогда почему я чувствую чудесную теплоту, когда кто-то отпускает комплимент вулканцу?

"Спока в президенты!" — гласит наклейка на бампере машины напротив меня. Я исполняюсь гордости и улыбаюсь. Я — не Спок.

Но если Спок — не я, то кто? И если я — не Спок, то кто я?

И вот, обсуждая с издателем возможные заголовки для книги, я подумал, что название "Я — не Спок" может сработать. Конечно, оно привлечет внимание потенциальных читателей и пробудит в них любопытство. Но издатель забеспокоился и выразил свое мнение: "Это негативный заголовок, а книги с негативным заголовком продаются хуже".

Но такой умник, как я, немедленно от него отбился: "А как насчет "Унесенных ветром"?"

Я выиграл этот спор. И очень жалею, потому что был совершенно неправ.

Книга "Я — не Спок" вышла в 1975 г., когда феномен "Звездного пути" только что вступил в силу. Добившись только частичного успеха на NEC, где мы прохромали три года, шоу обрело новую жизнь в СМИ. Местные телеканалы получили возможность показывать его в то время, когда оно будет более доступно своей аудитории — и постепенно сериал и зрители нашли друг друга. К середине семидесятых он стал событием. Колледжи не ставили занятий на время, когда шел "Звездный путь", чтобы избежать предсказуемой непосещаемости! Некоторые профессора использовали эпизоды при ведении своих занятий, и даже сейчас целее курсы, посвященные различным аспектам "Звездного пути", преподаются в разных университетах. Некоторые телеканалы устраивали марафоны "Звездного пути" по выходным, и во многих городах его показывали "полосой" — каждый вечер с 6 до 7. Матери шутливо жаловались, что мы разрушаем традицию семейных ужинов — никто не может есть, пока идет "СтарТрек"!

Тысячи и тысячи новых приверженцев усаживались перед телевизором, запоминали диалоги из каждого эпизода, слово-в-слово. Вскоре по стране раздался прочувствованный крик:

— Дайте нам еще "Звездного пути"!

И как раз в разгар этой отчаянной нужды я выиграл свой маленький спор с издателем и выпустил мою книгу, мое дитя, на улицу. И это дитя заговорило нежным, наивным голоском и изрекло: "Я — не Спок".

Умно, точно. Нельзя было выбрать времени или названия хуже. Ответом был глубокий, скорбный плач разочарованной публики, за которым последовали взрывы гнева и даже ненависти. Я получил кучу ужасных писем, большинство из которых гласило: "Мы тебя породили, мы тебя и убьем!". К сожалению, за ними последовали статьи в прессе, которые только подлили масла в огонь. В итоге они создали вариант: "Актер отвергает персонажа, который угрожает его поглотить".

Несколько лет после этого зрители были уверены, что "Звездный путь" больше не снимают, потому что я поклялся больше никогда не играть Спока, поскольку я его ненавижу.

Одна из причин, по которым я пишу эту книгу — возможность, наконец, навсегда положить конец чудовищным и необоснованным слухам. Вот, черным по белому — я не испытываю ненависти к вулканцу. На самом деле он мне всегда искренне нравился, и, как я упоминал в "Я — не Спок", если бы кто-нибудь пришел и сказал: "Ты больше не можешь быть Леонардом Нимоем, но можешь быть кем угодно другим" — я бы и на миг не задумался. Я бы хотел быть Споком. Он мне нравится, я его уважаю, и я им восхищаюсь.

А что касается "Звездного пути", я чрезвычайно рад и горд, что играл роль (в буквальном смысле) в сериале, который стал культурным событием. Я говорил недавно о волне гордости, которая поднялась во мне, когда я увидел наклейку "СПОКА В ПРЕЗИДЕНТЫ!" на бампере машины, и этим утром я испытал то же чувство (прости, Спок!), когда случайно пролистывал "Лос Анджелес Таймс". Украшавшее первую страницу фото американского астронавта Нормана Тагарда и его приятелей-космонавтов на борту станции "Мир" было озаглавлено "Новое поколение". А, перелистнув на раздел "Жизнь и стиль", я обнаружил обзор нового автомобиля "Крайслер" под названием "Куда не ступал ни один минивэн". "Звездный путь", похоже, пропитал нашу культуру и двигается вместе с нами в будущее. Войдите в любую крупную компьютерную сеть, и вы обнаружите, что одним из самых активных будет сектор "Звездного пути", забитый сообщениями от фанатов, обсуждающих мириады воплощений "Трека" — от оригинального сериала и фильмов до трех побочных шоу. Некоторое время назад я видел запись интервью с основателем компании "Эппл", Стивом Возняком. Пока он вел беседу в своем офисе, я не мог не заметить огромный постер на его стене, изображающий зеленокровного святого покровителя компьютерщиков — Спока.

Я в восторге, что мне удалось сыграть свою роль в таком феномене.

Но да, конечно, если вдаваться в технические детали, я — совсем не Спок, я — актер Леонард Нимой, который играет этого героя. Но, в то же время, есть хороший аргумент в пользу того, что именно я и есть Спок, в конце концов, я ведь использовал свои собственные эмоциональные (или, хм, неэмоциональные) ресурсы, чтобы помочь создать этого персонажа. Я вложил в роль часть своей собственной личности — и, будем откровенны — за годы игры множество привычек и философских взглядов вулканца впитались в меня самого.

Является ли Спок просто моей маской, вроде тех, что носили в театре древние греки? Или есть что-то большее? Современные актеры больше не используют огромных, стилизованных масок, современная игра требует реализма. Значит ли это, что мы во время представления смотрим прямо в сердце и душу актера, или существует невидимый фасад, занявший место "маски"?

Возможно, верно и то, и другое. Я вспоминаю сцену в "Звездном пути-VI", которую мы играли с Биллом Шатнером в каюте Спока. В момент рефлексии Спок спросил Кирка: "Неужели мы, ты и я, постарели и настолько утратили гибкость, что пережили свою возможность быть полезными?" Когда камера повернулась, я внезапно почувствовал, что ощущение маски исчезло полностью — как если бы Леонард Нимой задавал тот же самый вопрос Биллу Шатнеру. (Это-то и был настоящий подтекст — вопрос Спока относился к возможности быть полезным для Федерации, но в разговоре между Нимоем и Шатнером он относился к нашей возможности быть полезными для "Звездного пути"). В этот момент я почувствовал полное слияние. Всякое разделение между мной и Споком исчезло. Не только Спок говорил с Кирком, но тем же самым голосом в тот же самый момент и Нимой говорил с Шатнером. Спок и я стали одним целым.

И вот интересный поворот старой истории. Помните эпизод из "Я — не Спок" с матерью и ее маленьким сыном, который меня не узнал? Несколько дней назад я зашел в лифт, и там была женщина с сынишкой (нет, не те же самые, что двадцать лет назад!). Этому мальчику было примерно столько же лет, как и первому — примерно шесть-семь.

Глаза женщины практически сразу округлились, и она слегка подтолкнула сына локтем. Я терпеливо ждал, пока она не привлекла его внимание и не указала на меня.