Киев и Москва Глава 7

Глава 7

— 1 -

Артур Любимов бежал и, яростно работая локтями, помогал своим легким перерабатывать больший объем воздуха для выработки большего количества кислорода и адреналина для питания головного мозга, сердца и всего своего организма. Слава богу, что мускулы его ног были неплохо поднакачены, а сейчас работали, подобно железным шарнирам в механизмах. Любимов пока не ощущал усталости или нехватки кислорода в легких, но все равно, пробежав километр, на секунду останавливался и прислушивался. Услышав звуки погони, он снова устремлялся вперед к своей цели, почему-то во время бега, размышляя о том, что очень хорошо то, что у его преследователей пока не было собак.

Все произошло очень просто, неожиданно и глупо, и произошло прямо на глазах многочисленных немецких командиров, рядовых и простых киевлян и киевлянок, которые в тот момент шли или прогуливались по Тургеневской улице. С первого дня встречи Марыся не отпускала Артура Любимова от себя ни на шаг. Только пару раз ему удавалось вырваться от девушки, чтобы встретиться со связным Григорием Голохвастовым, бывшим киевским милиционером, и предупредить его о том, что пару дней будет ночевать у знакомых в Киеве. Григорий только внимательно на молодого парня, но его усталые и не выспавшиеся глаза, на в кровь искусанные девичьими зубками губы, и тихо молвил, словно про себя и для себя:

— Ты там парень осторожней! Наши киевские девчата таковы, что один раз укусив сладкое, они постараются это сладкое положить себе в карман, чтобы ей только одной им наслаждаться!

Но Артур не услышал этих слов матерого жениха, вот уже третью ночь он наслаждался любовью этой украинской девчонки. Марыся оказалась неутомима в любви, могла ею заниматься с раннего утра и круглосуточно. По ночам, после шестого или седьмого раза, она не смыкала глаз и от Артура требовала все новых и новых подвигов. Иногда Артуру казалось, что все, что больше он ни на что не способен, но через несколько минут отдыха, он был снова готов на исторические деяния. Так молодые люди и проводили вместе все свое время, только мать Марыси за дверь, как они начинали заниматься любовью.

Прогремевший 20-го сентября первый взрыв произошел на смотровой площадке Лавры. В результате этого диверсионного взрыва погиб начальник артиллерии 6-й германской армии, а также много немецких солдат и командиров, в тот момент любовавшиеся красотами и достопримечательностями древнего Киева.

Любимову пришлось на время оставить свою девчонку и смотаться на смотровую площадку Лавры, чтобы собственными глазами оценить результаты взрыва. Но много он так и не увидел, только несколько карет скорой медицинской помощи, немецких солдат и первых украинских полицейских в красноармейской форме в оцеплении. Немного огорченный результатами своего поиска, Артур Любимов вернулся к своей ненаглядной, жизнь снова понеслась по любовной плоскости.

Немецкие войска входили в Киев с заранее составленным планом дислокации штабов, подразделений. Военная администрация заняла "Гранд-Отель" на Крещатике, командиры разместились в гостиницах "Континенталь", "Савой", "Палас" и других городских гостиницах. Комендатура обосновалась в бывшем магазине "Детский мир", что на углу улицы Прорезной и Крещатика. В это здание, по распоряжению немецкого военного командования киевляне несли радиоприемники, оружие и различную амуницию.

Войдя в город, немцы практически сразу начали искать себе постоянное жилье. Изначально они, выселив всё гражданское население, заселили район Липок, оставив в этом районе одних только украинских швейцаров и дворников. Здесь разместилось командование отборных военных частей, жандармерия и другая военная знать. Гитлеровцы полностью заселили улицы Екатерининскую, Левашовскую, Банковою, Виноградорную, улицы Энгельса, Октябрьской революции, Кирова. Высшее немецкое руководство разместилось на Тимофеевской.

Взрывы на Крещатике возобновились 24-го сентября, после обеда произошел сильный взрыв на первом этаже немецкой комендатуры Киева. В результате этой диверсии погиб первый комендант Киева и весь личный состав немецкой комендатуры. Жители Крещатика и опасной зоны в спешке начали покидать свои жилища. Над Киевом образовалась огромная туча черного дыма, пахло гарью, ночью стояло зарево от пожаров. При минировании применялись мины различных типов, в том числе новейшей конструкции радиоуправляемые фугасы, так называемые ТОС — техника особой секретности, изобретателей Бекаурия и Миткевич. Потом начали взрываться дома по Прорезорной улице. Спустя некоторое время был полностью уничтожен городской почтамт, а затем дом Гинзбурга на Институтской и "Гранд-отель". Попытки немцев погасить пожар хотя бы только в центре Киева не дали результатов.

Немецкие пожарные оказались не в состоянии погасить очаги пожара из-за отсутствия достаточного количества воды и пожарных машин. Проложенные шланги для подачи воды из Днепра выводились из строя подпольщиками. Огонь пожаров начал перебрасывался на соседние жилые здания. Быстрому распространению пожаров также способствовало и хранение киевскими жильцами в своих квартирах большого количества керосина для примусов. Он хранился в бутылях, бачках и даже в ваннах.

С целью локализации пожаров немецкие саперы взрывали рядом стоящие дома, образуя "мертвую зону", предварительно выселив оставшихся жильцов. Жители взорванных и покинутых домов размещались у родственников и у знакомых, в городском Ботаническом саду, Золотоворотском сквере, а также в других безопасных местах города. Более 50 тысяч киевских семей лишились крова над головой. Впоследствии городская управа выделила им жилой фонд, оставшийся после эвакуации семей на восток, а позже — квартиры расстрелянных евреев в Бабьем Яру.

Все эти дни с утра до вечера Артур Любимов проводил на улицах города, он вместе с другими киевлянами помогал ведрами заливать очаги пожаров, исподтишка присматриваясь к немецким пожарным, которые прилагали невероятные усилия с тем, чтобы пожарища прекратились. К тому моменту, когда взрывы начали сходить на нет, гореть стало нечему, у Артура скопилось порядочно материала, на основе которого можно было бы готовить донесение в Москву, да и взводу настала пора собираться в обратную дорогу.

Пару раз после наступление комендантского часа Любимова останавливали ночные патрули. Первый раз, патруль состоял из одних немецких солдат, поэтому Артур довольно-таки легко удалось от них скрыться. Практически одним прыжком ему удалось отскочить в сторону и скрыться в развалинах какого-то здания, да и немцы оказались ленивы и не расторопны. Они только скинули свои карабины "Маузер 98к" с плеч, пощелкали для виду затворами, а затем так же неторопливо и вразвалку продолжили свой маршрут. Второй раз, Любимов столкнулся с полицейским патрулем, на это раз ему пришлось поработать ножом и пару раз стрелять из "Вальтера Мк38". Шесть трупов этих выродков ренегатов рода человеческого осталось неприкаянными лежать на киевском асфальте.

Одним словом, Артур считал, что его группа задание вождя выполнила. Ему оставалось только сформулировать и написать заключение к своему донесению. Артур нутром чувствовал, что Иосифа Виссарионовича волновал ответ только на один вопрос, как сами киевляне воспримут и отнесутся к этим взрывам. Он прекрасно знал ответ на первую половину этого вопроса, который формулировался следующим образом, имело ли право советское руководство в таком густонаселенном месте, как город Киев, проводить минные диверсии такого большого масштаба? В ходе таких диверсий уничтожались здания, в которых проживали и располагались оккупационная военная администрация, военнослужащие вермахта, а по соседству находились здания, в которых проживали киевляне.

Если говорить о людях, сделавших все возможное и невозможное для того, чтобы приблизить Победу в этой проклятой войне, то, конечно, да — такое решение советского руководства было оправданным. Если же иметь в виду киевских граждан, лишившихся крова в результате этих взрывов, то ответы этом случае становится не столь неоднозначным, но и эти граждане, лишившись своего жилья, этим они делали свой столь небольшой вклад лепту в победу всего народа. В то время как эти взрывы наносили ощутимый ущерб противнику, кем бы этот противник ни был, немецким оккупантом или украинским коллаборационистом или украинским коллаборационистом или полицаем. На войне не может быть друзей с булыжником за пазухой, третьего не дано, или ты друг и мы вместе сражаемся против общего врага, или ты прислуга врага и вместе с ним сражаешься против своего народа.

На десятый день своей незаконной супружеской жизни Марыся вдруг почувствовала несомненную угрозу этому своему полурайскому существованию с Любимовым из-за его постоянных отлучек в город, которые прямо-таки принимали регулярный характер. И она решила с этим бороться всеми возможными ей способами. Сначала Марыся начала говорить, прижимаясь и ласкаясь к Артуру, что ей страшно оставаться одной. Но замечая, что этот способ не приносит желаемого результата, что ее коханый, по-прежнему, при каждом новом взрыве вылетает из дома на улицу и до самого поздна где-то там проводит время, молодая женщина начала отказывать супругу в исполнении супружеского долга.

Но, тут выяснялось, что, отказывая в чем-то супругу, Марыся сама вдруг лишалась в обладании своим любимым мужем, от чего молодая женщина еще более отчаивалась и начинала навзрыд рыдать. А затем Марыся плевала на все свое отчаяние и снова и снова отдавалась мужу, превращая приближающий рассвет в неистощимую оргию любви.

Вот после такой ночи объяснений, затем бешеной любви, а затем снова тяжелых объяснений Артур Любимов, не умытый, не причесанный и не побрившийся, словно лев из клетки, выскочил из дома на Павловской, в котором была квартира матери Марыси, и, прошагав по этой улице до Тургеневской улицы, на ней повернул резко налево. Доведенный Марысей почти до крайности, Артур Любимов, будучи полностью погружен в мысли об этой молодой украинской красавице, не обратил внимания на идущую ему навстречу группу молодых немецких офицеров. Когда они совсем сблизились, то Артур Любимов своими ушами услышал, как один немецкий командир в чине лейтенанта вдруг произнес на чистейшем русском языке:

— Интересный день у нас сегодня получается, господа! Криминальная полиция и гестапо, который день разыскивают неизвестного советского диверсанта, который одним махом взорвал центр Киева. А вы представляете, что этот советский диверсант, господин Артур Любимов, сейчас находится перед вашими глазами и в ус себе не дует скрываться или прятаться. Сколько времени мы с вами не встречались, товарищ сержант Любимов?

До глубины души удивленный такими словами от какого-то там немца, Артур Любимов поднял глаза и остолбенел на месте. Перед ним среди пяти других командиров, одетых в немецкую полевую форму, находился Петя Ягодкин. Тогда он решил продолжить игру в эти слова, чтобы выиграть время и найти возможность бежать, и сказал:

— Капитан!

Немецкий лейтенант Ягодкин удивился и переспросил:

— Капитан, чего капитан?

В этот момент из толпы немецких командиров послышался второй голос, который опять-таки на отличном русском языке произнес:

— Ты, что дурак, Петя? Товарищ Любимов имеет в виду, что он капитан РККА!

Внимательно присмотревшись к другому немецкому командиру, тоже в лейтенантском чине, Артур Любимов в нем узнал бывшего старшего лейтенанта ленинградской милиции Василия Лицына, который в свое время пытался его засадить за решетку. Оставаясь спокойным, подобно теплокровному удаву из зоопарка, Артур Любимов вдруг понял, что, если сейчас он не предпримет попытку побега, то ему уже никогда не позволят убежать. Он, по-прежнему, стоял перед этой группой немецких командиров, которые вовсе не были немцами, а были предателями своего народа, одетыми в форму немецкой армии, в летних брюках и в рубашке нараспашку, чуть ли не до пояса.

В такой одежде этому молодому киевлянину просто было негде спрятать оружия, а эти предатели родины, каждый из них имел тяжелый парабеллум в кобуре на поясе. И к тому же их было шестеро, а этот капитан РККА был в единственном числе. Вокруг начали собираться любопытные киевляне и киевлянки, в начале оккупации немцев еще так не боялись, как стали бояться чуть позже.

— Нет, я не вам капитан РККА, а капитан НКВД!

Артур Любимов поправил Василия Лицына и добавил:

— Хотите, я вам свое командирское удостоверение покажу?

С этими словами он нагнулся, приподнял правую брючину и из легкой кобуры на голени выхватил свой верный "Вальтер Р38", Артур начал стрелять еще в процессе выпрямления своего тела. Первая пуля из его "Вальтера Р38" попала в бедро Ваське Лицыну, тот тут же свалился на свою задницу с вытаращенными от дикой боли глазами. Вторую пулю Артур послал в Петю Ягодкина, но тот обладал феноменальной предосторожностью, его уже не оказалось на прежнем месте, пуля ушла в молоко.

— 2 -

Артур Любимов не готовился к тому, чтобы вести активную подрывную деятельность в оккупированном немцами Киеве, проводить диверсии или заниматься подпольной работой, он специально не изучал сам город и плохо знал его проходные дворы. Поэтому, чтобы достичь Дымерского шоссе, а оттуда пробраться к взводу Бове, ему пришлось пробежаться чуть ли не по центральным улицам Киева, сначала по Тургеневской улице, где в лужах крови остались лежать ранеными и убитыми друзья-приятели предателя родины Пети Ягодкина. Но после этого расстрела, у Артура в "Вальтере Р38" осталось еще два патрона и запасная обойма на восемь патронов. Затем он вышел Дорогожицкую улицу и быстрым шагом ее прошел. На этой улице он уже не бежал, чтобы не привлекать к себе внимание народа и немецких патрулей, чутко прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходило вокруг него.

По косвенным признакам Артур мог судить, что немецкая машина поиска преступников, набирает обороты. Временами в отдалении взвизгивали сирены машин криминальной полиции, а затем с той стороны скопом бежал народ, это киевляне убегали от сетей проводимых там облав.

Любимов вышел на Вышгородскую улицу и чуть ли не всю ее прошел, как увидел, как пара грузовиков "Опель-Блиц" с кузовами, заполненными солдатами фельджандармерии, вдруг обогнала его, они остановились в том месте, где Вышгородская улица переходила в Дымерское шоссе. Жандармы попрыгали из кузовов и тут же своими цепями перегородили улицу. А Артуру пришлось спрятаться и затаиться в одном из разрушенных домов на Вышгородской улице. Он прекрасно понимал, что с десятью патронами в пистолете такую ораву немецких жандармов ему не перебить.

В этот момент до сознания капитана Любимова вдруг дошло понимание всей глупости сложившейся ситуации. Он пару дней назад должен был бы уже покинуть Киеве, так как к этому времени он свое задание уже выполнил. И мог бы уйти из Киева совершенно спокойно и без какого-либо риска, но задержался из-за Марыси и ее любви! А теперь он оказался в личине преследуемого и разыскиваемого немцами человека, и чтобы его донесение было бы доставлено в Москву, ему теперь было необходимо любой ценой прорваться к своим.