|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 3
— 1 -
Еще не рассвело, как в бригаду примчался Лаврентий Павлович, который узнал о ночном происшествии на Сретенке, о ранении полковника Любимова. Наркома внутренних дел СССР сопровождал начальник научного управления НКВД СССР генерал-майор Воробьев. Они прибыли по указанию самого Хозяина для выяснения обстоятельств происшествия, каким образом командир бригады получил ранение, кто же был лично виновен во всех этих обстоятельствах. Нарком и генерал-майор чуть ли не бегом промчались в казарму, разыскивая комнату, в которой находился полковник Артур Любимов, где и устроили небольшое выездное совещание.
В тот момент, когда Лаврентий Павлович и Александр Николаевич появились в его комнатушке, Артур Любимов занимался самолечением резаной раны правого предплечья. Разрез получился глубоким, из него постоянно сочилась кровь, Артуру пришлось несколько раз повторить заклинание о заживлении глубокой резаной раны. Но рана, видимо, была нанесена магическим оружием, поэтому она плохо поддавалась магическому заживлению.
Незваные гости вошли в комнатенку, без приглашения расселись на свободных стульях. Затем они с благовейным ужасом в глазах наблюдали за процессом заживления раны, которым на их глазах Артур Любимов продолжал, как ни в чем ни бывало, заниматься.
Лаврентий Павлович, как партийный аппаратчик высокого ранга, большую часть своей жизни был вынужден проводить в кабинете, покидая его только для участия в каком-либо совещании или по вызову Хозяина. Поэтому он был практически лишен живого общения с людьми, не сталкивался с проявлением каких-либо жизненных ситуаций. С этой самой реальной жизнью он теперь сталкивался только через посредство глаз и ощущений своих помощников и секретарей, с которыми изредка беседовал на эти темы. Сейчас же, наблюдая за точными движениями рук, выражением лица и глаз Артура Любимова, Лаврентий Павлович вдруг с глубоким сожалением подумал о том, как много интересного, любопытного он из-за своей работы потерял в этой жизни, вынужденно ее проводя в четырех стенах кабинета партийного аппаратчика.
Прочитав последнее заклинание, завершив лечение раны, Артур еще раз внимательно осмотрел ровный, но пока еще розоватый шрам на предплечье, а затем поднял глаза и поздоровался со своими гостями. Он ни словом не выразил, ни удивления, ни негодования по поводу их непрошеного и столь раннего вторжения! Затем он поднял трубку внутреннего телефона и дежурного по штабу командира попросил пригласить майора Немчинова для участия в совещании, которое будет проводиться в его комнате. На немой вопрос Лаврентия Павловича, пояснил, что майор Немчинов мог воочию увидеть оборотней, поэтому его мнение следует обязательно выслушать. Как только майор Немчинов вошел в комнату, то все присутствующие вооружились блокнотикам и карандашами для записи интересных фактов. В комнате не оказалось свободного стула, майору Немчинову пришлось присесть на койку, к Артуру.
Первым заговорил Артур Любимов, который в деталях начал рассказал о вчерашнем вечере. В своем рассказе полковник несколько раз подчеркнул одно интересное обстоятельство. А именно, несмотря на то, что о вчерашнем происшествии он говорил в больших деталях, по настоящее время Артур не был вполне уверен в том, происходило ли вчерашнее с ним в действительности, или, может быть, это была сплошная игра его воображения?! Но в одном он был уверен на сто процентов, что вчера на Сретенке полковник Любимов снова столкнулся с унтерштурмфюрером СС Донцигером, который свой эсесовский мундир сменил на кургузый пиджачок московского рабочего. Так же, как и в том, что вчерашняя встреча с Донцигером оставила ему колото-резаную рана в предплечье, которую, как это все присутствующие видели, только что залечил.
После такого противоречивого вступления к совещанию полковника Артура Любимова, Лаврентий Павлович стал несколько скептически посматривать на некоторые детали его рассказа о вчерашнем происшествии. Он даже говорил:
— Ну, какие вурдалаки могут появиться у нас в таком большом городе, как Москва? Тебе, артур, это попросту почудилось, а вурдалаков никаких не было и не могло быть, поверьте мне!
— Мы же вам, Лаврентий Павлович, уже много раз писали и говорили о том, — тут же вступил в разговор Александр Воробьев, — что некий немецкий полковник Курт фон Рунге был недавно назначен командиром дивизии "Аненербе". В лабораториях этой дивизии ведутся научные исследования по созданию искусственных солдат. По мнению командования этой дивизии и третьего рейха, настоящий немецкий солдат должен быть высоко дисциплинированным бойцом, беспрекословно выполняющим любое поручение своего командира. А для этого он должен быть физически сильным, безукоризненно владеющим всеми приемами рукопашного боя и огневого контакта. Должен быть настоящим суперсолдатом! Поэтому неудивительно, что некоторых своих солдат немцы постарались одарить отдельными магическими талантами и дарованиями. Мы уже имеем доказательства того, что некоторые немецкие солдаты могут превращаться в животных, становиться оборотнями и в вурдалаками. Один такой умелец уже сидит в одной из наших камер, правда, сам о себе он практически ничего не может рассказать!
— Хорошо, Александр Николаевич, я еще могу согласиться с тем, что немцы уже имеют оборотней и перевертышей! Но я не могу себе представить такого, чтобы эти немецкие оборотни могли бы свободно бродили бы по улицам нашей столицы, Москве?! Как об этом вообще можно так спокойно говорить! Если о таком случае доложить, товарищу Сталину, то он просто не поверит в эти детские рассказы.
В этот момент в общий разговор вступил остававшийся незаметным майор Немчинов:
— Товарищ нарком Советского Союза, позвольте вам доложить о некоторых других обстоятельствах этого же дела. Когда с отделением бойцов комендантского взвода бригады я прибыл на место происшествия, все действие, как вы помните, происходило на углу Сретенки и Последнего переулка, то еще издали там увидел небольшую группу людей. Люди просто стояли и как бы окружали товарища полковника Любимова, но они не дрались, не ругались, а просто стояли, не нарушая общественного правопорядка. За спиной товарища полковника на мостовой лежали два человека, двое мужчин, а перед ним — две женщины. Сейчас я не могу точно сказать, были ли те люди живы или же они уже были мертвыми, так как когда стрельба завершилась, то мы ни одного трупа так и не смогли обнаружить. Когда моя группа бойцов приблизилась к этому месту, то первое, что я заметил и поэтому на это обратил свое внимание, то в этот момент товарищ полковник Любимов беседовал с каким-то пожилым московским рабочим, причем их беседа шла в нормальной тональности, без надрыва и крика. Но, когда моя группа бойцов попыталась оцепить это место происшествия, то в этот момент начало происходить для меня совершенно непонятное. Все люди, скопившиеся в этом месте, вдруг разом пришли в движение! Они начали так быстро перемещаться с одного на другое место, то черты их лиц расплывались таким образом, что их было попросту невозможно рассмотреть! Именно в этот момент рабочий, беседовавший с товарищем Любимовым, заметил наше появление. Он бросил какое-то короткое указание окружающим нас людям, в результате все мгновенно изменилось. Тогда одна из теней вдруг устремилась к товарищу полковнику Любимову, коснулась его плеча, после чего он начал падать на тротуар. Чтобы восстановить правопорядок на Сретенке я отдал приказ своим бойцам на открытие огня. Прозвучало несколько выстрелов из карабинов и винтовок, люди начали разбегаться, и никого более за исключением товарища полковника, лежавшего на тротуаре, в этом месте не оказалось. Что же касается персональных впечатлений, то я хотел бы заметить, что еще на подходе к тому месту я начал ощущать какое-то непонятное давление на свою голову. Тогда мне с трудом удавалось командовать своими красноармейцами, я с трудом понимал, зачем здесь появился и что должен был там делать!
— Да, между прочим, перед выездом к вам, товарищ Любимов, я на пару минут задержался в своем кабинете, чтобы ознакомиться с милицейским протоколом происшествий за прошлую ночь. Там упоминалось о ночной бомбежке Арбата, о небольшом волнении людей в конце улицы Сретенка, но ни слова не говорилось о каком-либо расследовании этого волнения. Товарищ полковник, может быть, вы имеете еще одного очевидец того, что с вами происходило вчера вечером на Сретенке. Было бы неплохо допросить и этого человека. Назовите его имя, я немедленно прикажу своим следователям с ним или с вами связаться и...
— Товарищ народный комиссар внутренних дел Советского Союза, — вдруг Артур услышал свой сухой и какой-то очень официальный голос, — давайте, не будем подвергать широкой огласке это не простое и пока никому не понятное дело. Не будем выносить недостоверные слухи на суждение московских горожан! В связи с наступающими событиями, эти слухи могут быть слишком серьезно восприняты населением Москвы, что может усугубить общую социально-политическую обстановку в городе, послужит основанием для возникновения панических настроений среди горожан. Моя бригада прекрасно справится с борьбой с такими клеветническими слухами, к тому же мы имеем военный персонал для проведения должного и законного расследования. Ведь, именно для подобных расследований нас передислоцировали в Москву.
Было хорошо видно, что Лаврентий Павлович задумался над словами полковника. Но думал нарком очень недолгое время, вскоре он поддержал предложение полковника Любимова, все расследования подобных непонятных случаев вести только на базе бригады, не выходить за ее пределы. Чтобы окончательно не испортить отношений с этим наркомом мингрелом, полковник Любимов решил сделать ему одну небольшую уступку и предложил:
— Я был бы глубоко признателен вам, Лаврентий Павлович, если бы вы об этом происшествии сами бы доложили Иосифу Виссарионовичу.
Нарком внутренних дел только утвердительно кивнул ему головой в ответ. В этот момент его голова была явно занята осмысливанием какой-то новой интриги. Берия поспешил вернуться в свой кабинет, поэтому уже на ходу, он повернул свое лицо с очками на носу в сторону генерал-майора Воробьева и поинтересовался:
— Александр Николаевич, у вас есть персональная машина, вы сами сможете добраться до нашей канторы, а то я очень спешу! А ты, Артур, я бы сказал, что с каждым днем становишься все более зрелым человеком. С тобой приятно и интересно работать! Ну, а я побежал, сегодня много народа сидит в моей приемной и ожидает встречи со мной. — С этими словами Лаврентий Павлович спешно покинул жилую комнатенку Любимова в казарме.
Вслед за ним на ноги поднялся и Александр Николаевич, бывший преподаватель Любимова на факультете журналистики, а ныне генерал-майор НКВД. По всей очевидности, Воробьев не очень-то любил доверительные беседы вести в других местах, а не в своем кабинете. Он ни полковнику Любимову, ни майору Немчинову даже не пожал на прощанье руки и, уже выходя из комнаты, сказал, обращаясь к Артуру Любимову:
— Ты уже второй день в Москве, так что будь мил, найди время заглянуть ко мне в управление. У нас много новостей, с которыми тебе следовало бы познакомиться. Да, Лаврентий Павлович, видимо, об этом забыл упомянуть, но эта новость тебя, наверняка, обрадует. Вчера ночью в полосе 33-ей армии линию фронта пересекли три красноармейца и командир в звании капитана НКВД, некий Григорий Бове. Особый отдел 33-ей армии в настоящий момент проверяет достоверность представленных ими личных данных и общей информации по ситуации в тылу наступающих вражеских войск. До свидания, товарищи!
И с этими словами генерал-майор Воробьев осторожно прикрыл за собой филенчатую дверь. Артур Любимов тут же сдернул с себя одеяло, он все еще был в одних трусах, вскочил на ноги и начал на себя натаскивать исподние теплые штаны, а затем уж полковничьи галифе. Вскоре он был одет и готов покинуть комнату:
— Алеш, ты представляешь, что все это совещание я провел, находясь в одних трусах, ни встать, ни сесть! Эти-то ввалились в комнату, не спрашивая разрешения, и давай себе, лясы точить. А у тебя в голове одна только мысль, как бы они тебя на ноги не подняли и не заставили бы рапортовать, как полагается. Слава богу, что по складу своего характера, они простые гражданские люди и в воинской дисциплине не больно-то разбираются! А то, сплошная срамота вышла бы, полковник и командир бригады, а разгуливает по казарме в одних только трусах! Ты, Алеш, давай собирайся быстрее, смотайся в 33-ю армию, выцарапай из их Особого отдела Жорку Бове и его команду. Здорово ребят потрепало, если из восьми бойцов, только половина осталась!
Сегодня было десятое октября, а в штабе бригады, по-прежнему, оставались неподъемные кипы бумаг, на которые требовались срочные ответы в вышестоящие штабы. Но, если засядешь в кабинете, начнешь отвечать на эти документы, то тебе тогда обо всем следует забыть, у тебя ни на что не будет хватать времени. Слава богу, полковник Алексей Молоков штабист не от мира сего, он не просто великолепно знает, как функционируют штабы всех рангов и классов. Он сумел найти нужных ему командиров, которые своевременно справлялись со всей этой бумажной писаниной, не забывая заниматься организацией передвижения, снабжение и управления боевых частей и подразделений бригады.
Встретившийся по дороге полковник Морозов коротко доложил о том, что его штабная команда отобрала несколько московских школ, в которых с завтрашнего дня начнут работать курсы по подготовке партизан и диверсантов. Среди московской молодежи очень много желающих поступить и учиться на этих курсах. Артур Любимов серьезно посмотрел на Дмитрия Морозова и попросил его, чтобы на курсы отбирали более или менее взрослых парней, а не совсем уж юных, пионерского возраста мальчишек и девчонок.
— 2 -
Командир специальной роты связистов и радиотехников, майор Сергеев, сидел за столом, а перед ним было разложено двадцать комплектов радиостанций "Шершень", которых он ранее в глаза не видел. Перед широко сейчас используемой радиостанцией "Север" эти комплекты устройств имели целый ряд несомненных преимуществ, они были тяжелыми, но не очень-то большими по размерам. Иметь бы небольшой мешочек с лямками, как для противогаза, и радисты могут с ними повсюду свободно разгуливать. Если бы не наушники, то никто со стороны не догадается о том, что перед ним находится радист с приемопередающей станцией на плече. И это маленькое приемо-передающее устройство работает на расстоянии более пяти километров.
Радиостанции "Шершень" были получены еще вчера, но целый день ушел на их докомплектацию, изучение их возможностей. Бойцы его роты всю Москвы обегали и объездили, выходя на связь со штабом бригады из различных мест. Все было замечательно, только в Сокольниках, когда три бойца начали сеанс связи, то их окружили местные энкеведешники и милиционеры, арестовали и тут же собрались расстреливать немецких шпионов на месте преступления. Хорошо, что за день до этого майор Иван Сергеев разослал по районным отделениям НКВД Москвы циркуляр о том, что с девятого октября в Москве начнет работать новый радиопозывной "Шершень", которому требуется оказывать содействие.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
