Фламенко - танец огня

Но отец Луиса сделал то, что сделал — и, в результате, парень уже на первом курсе влюбился по уши в яркую красавицу Аниту. Девушку же ничуть не заинтересовал невысокий, узкоплечий, застенчивый очкарик — предметом ее страсти был Леонсио, красавец и остряк, атлет, боксер и стрелок, герой потасовок с карлистами и гражданской гвардией.

Луис честно пытался привлечь внимание недоступной красавицы — он вступил в ячейку анархистов, он храбро лез во все драки с противниками, он чуть ли не наизусть выучил Бакунина и Кропоткина, и, даже попытался научиться стрелять, что с его близорукостью и нескоординированностью было заведомо безнадежным делом. Результаты были вполне предсказуемыми — кроме изучения теории, во всем остальном бедолага не преуспел.

Парень был достаточно умен для того, чтобы понять, что он безнадежно проигрывает Леонсио в глазах Аниты — и даже сократить этот разрыв он никак не сможет. Но, к своей беде, он был слишком сильно влюблен, чтобы заставить себя забыть о девушке — и достаточно романтичен, чтобы начать думать о некоем неслыханном подвиге, позволившем бы ему разом стать великим героем, и, тем самым, обойти соперника. Пример такого героя у всех молодых анархистов был на слуху — Буэнавентура Дурутти был для них эталоном, примером для подражания. Тот грустный факт, что на одного Дурутти приходилась, как минимум, сотня неудачников, молодежью как-то упускался — точнее, они свято верили в свою звезду, не желая понимать того, что компаньеро Дурутти был прирожденным террористом, как Паганини — гениальным скрипачом.

Мечтал Луис не в одиночестве, у него было двое друзей такого же склада, только на год моложе. Густаво был сыном довольно богатого промышленника, Альфонсо — занимавшего немалый пост чиновника. Психологически они же были почти близнецами — романтичная неприспособленность к жестким реалиям сочеталась с желаниями обратить на себя внимание девушек, предпочитавших настоящих мачо классическим книжникам, и, юношеским стремлением к справедливости, выражавшемся в стремлении разом построить новое общество.

Естественно, 'Мигель-ковбой' моментально стал образцом для подражания у троицы мечтателей. После победы в стрелковом соревновании и последовавшей за этим лихой пьянки, Луис обратился к Мишелю с просьбой научить его и друзей стрелять из пистолета. Моряк, предварительно отпустив старую шутку о том, что научиться стрелять нетрудно — куда сложнее научиться попадать, куда тебе нужно, согласился.

Полтора месяца возни с этим детским садом утвердили 'Жака' во мнении, что в нем дремлет талант великого педагога, правда, в довольно специфичной области образования — шутка ли, троица научилась приемлемо поражать цели на дистанциях до десяти метров, что для людей, малоприспособленных к боевой стрельбе из пистолета, очень приличный результат за такое время. Конечно, масса нервов ушла на то, чтобы объяснить сосункам, что личное оружие надо выбирать по силам, а не хвататься за 'Кольт' 45-го калибра, потому что с ним ходит Леонсио. Но, как ни странно, юноши уразумели ту истину, что человеку с неразвитой мускулатурой рук мощные пистолеты противопоказаны, поскольку он не сможет контролировать отдачу.

Одновременно с преподаванием премудростей боевой стрельбы Мишель потихоньку учил парней азам конспирации — получалось, правда, плохо, поскольку поговорка 'Есть вершины, на которые можно подняться только в молчании' не укладывалась в сознание молодых анархистов. Но, орать по винным погребкам о своих великих планах они все же стали меньше.

Заодно разведчик демонстрировал постепенное пробуждение интереса к теории анархизма. Естественно, подавалось это соответствующим образом — если бы аполитичный 'Мигель-ковбой' вдруг стал горячим поклонником анархии, в такое преображение не поверили даже такие доверчивые сопляки, как Луис, Густаво и Альфонсо.

Но, необходимость основной работы никто не отменял — так что в один прекрасный вечер, закончив тренировку в уединенном овраге, 'Жак', по традиции хлебнув с учениками бренди, наконец положительно отреагировал на их традиционный скулеж об отсутствии в ячейке серьезного оружия.

— Луис, ты знаешь, сколько стоит хороший пистолет-пулемет? А добротный ручной пулемет — например, чешский ZB-26? — поинтересовался он.

— 'Томпсон'? — зачарованно спросил горе-террорист.

— Черт возьми, сдался вам этот 'Томпсон' — здоровенная дура с немалой отдачей! Да еще и стоящая очень приличных денег! — вполне искренне разозлился разведчик, которому осточертело объяснять, что самый крупный калибр и самый лучший — далеко не одно и то же. — Под ваши задачи вполне хватит германского МП-18 — он и поменьше, и полегче, да и стоит заметно дешевле.

— Все равно у нас таких денег нет — резонно заметил более рассудительный, чем его товарищи, Густаво.

— Да, с деньгами неважно — согласился Мишель.

— У тебя сложности? — спросил Луис.

— Я недавно ходил в порт, встретил там старого знакомого — оказывается, во Франции меня все еще активно ищут — неохотно пояснил разведчик, играя нужную роль — а денег осталось не так много, если экономить, то хватит на пару-тройку месяцев, не больше. Так что делать нечего, надо искать источник доходов.

— Мигель, а как ты смотришь на то, чтобы устроить экспроприацию? — спросил Альфонсо, буквально бредивший похождениями Дурутти, в частности, учиненными им в Латинской Америке ограблениями банков.

— Отрицательно — пожал плечами разведчик. — Я в жизни не грабил банков, даже примерно не представляю, как это делается. Кроме того, основная часть наличности наверняка лежит в сейфах; кто-нибудь из вас умеет вскрывать сейфы?

Компания смущенно потупилась — понятное дело, познания домашних мальчиков о профессиональных навыках серьезных преступников ограничивались детективными романами и статьями в газетах.

— Можно ведь экспроприировать не банк, а что-нибудь другое — осторожно заметил Густаво. — Если денег там будет много, то хватит на все — и тебе, Мишель, на жизнь, и на покупку хорошего оружия, если, конечно, удастся его достать.

— Достать не проблема — пожал плечами Мишель. — При наличии денег я могу просто прийти к знакомым моих компаньонов и сделать заказ — если требуемое у них есть, то получим сразу; если нет — придется подождать месяц-другой.

— Проблема в том, чтобы найти место, в котором крупные суммы охраняются не слишком серьезно — точнее, охрана должна быть нам по силам. Я не потяну серьезный налет, поскольку весь мой опыт сводится к перестрелкам с катерами полиции и таможни на море, и, немного, с ажанами на суше — а это совсем другое.

— Мигель, а в таких перестрелках МП-18 лучше 'Томпсона'? — спросил Альфонсо.

— На море лучше всего ZB-26 — и огневая мощь как раз подходящая, чтобы пробить борта или стенки рубки катера, и спрятать его куда легче, чем станковый пулемет — хмыкнул Мишель. — От пистолета-пулемета в таких ситуациях толку никакого, слишком слабое пробивное действие. А на суше как раз удобнее 'германец', поскольку при определенной сноровке, предварительно сняв магазин, его можно спрятать под рыбацким плащом, чтобы не слишком бросался в глаза.

— Но 'чех' стоит безумных денег! — воскликнул Густаво, в отличие от остальных удосужившийся ознакомиться с проспектами оружейных фирм. — Есть ведь пулеметы намного дешевле!

— Поверь мне, он стоит своих денег — заверил ученика Мишель. — Мне доводилось пользоваться и 'Гочкисами', и 'Бертье', и 'Максимами', и 'Льюисами' — ZB-26 для таких дел подходит лучше всех. А что до цены — вопрос в том, какими делами ты занимаешься.

— В смысле? — уточнил Густаво.

— Бывают такие рейсы, на выручку от которых можно прикупить два или три чешских пулемета — объяснил 'Жак', ничуть не преувеличивая — в самом деле, за доставку партии контрабандного турецкого или сербского опиума в Марсель умелый перевозчик мог заработать на несколько пулеметов или скоростной моторный катер; другое дело, что корсиканцы очень неохотно допускали к этому бизнесу чужих — а без их согласия заниматься этим не стоило, налаживавший связи с криминальными группировками южной Франции советский разведчик знал эти вещи доподлинно.

— Значит, место, где есть крупная сумма не очень охраняемых денег — задумчиво сказал Густаво, в силу своего происхождения лучше остальных знакомый с этими вопросами.

— Относительно несильно — уточнил Мишель. — Совсем слабо охраняемых больших денег в природе не бывает. Кроме того, надо, чтобы это место было на виду — чтобы ты не попал под подозрение, иначе ничего хорошего не будет, в полиции служат отнюдь не идиоты.

— Инкассаторы, перевозящие деньги из крупных универмагов и дорогих ресторанов, подойдут? — спросил Густаво.

— Здесь, в Барселоне? Нет — ответил 'Жак', и, видя недоумение на лицах юношей, пояснил: 'Мы здесь находимся под присмотром гражданской гвардии — если будет нападение на инкассаторов, первыми попадем под подозрение'.

— А в Мадриде? — уточнил отпрыск промышленника.

— Не знаю, надо будет посмотреть и подумать — честно ответил разведчик.

— Просто когда я с родителями ездил в Мадрид, видел, как в универмаг приезжает бронированная машина инкассации, забирать выручку — пояснил Густаво. — Надо полагать, в большом универмаге к концу дня собирается приличная сумма.

— А что за машина? — деловито осведомился Мишель.

— Шасси у нее от фордовского грузовика — знаешь, 'Форд-А'? — сказал Густаво. — И на него приделан такой стальной короб, с дверью.

— Надо будет смотреть и думать — повторил 'Жак'.

Молодые люди оказались достаточно благоразумны для того, чтобы не пытаться выдавить из своего тренера окончательное согласие на акцию. Собственно, они были рады и тому, что Мишель согласился рассмотреть этот вариант.

Следующим утром 'Жак', выйдя из гостиницы, отправился прогуляться по городу — собственно, это было его обычное времяпрепровождение. Правда, на этот раз он выбрал немного другой маршрут. Тщательно проверившись, моряк направился в рабочие кварталы Барселоны. Там же он зашел позавтракать в скромное кафе, на левом окне которого стояли три горшка с кактусами.

По утреннему времени в маленьком заведении разведчик оказался единственным посетителем. Сделав заказ, он предложил хозяину кафе расплатиться сразу — и, по ошибке, вытащил из кармана старый мексиканский песо, серебряную монету чеканки еще 90-х годов прошлого века.

— Какая у Вас интересная монета, сеньор — улыбнулся содержатель кафе.

— Простите, пожалуйста, я ошибся — это мой талисман, я ношу ее с давних времен — извинился 'Жак'.

— О, Вам не за что просить прощения, сеньор — доброжелательно ответил хозяин. — Я тоже чуточку суеверен — конечно, в тех пределах, которые возможны для доброго католика, да хранит нас Святая Дева Гваделупская — так что у меня тоже есть талисман на счастье.

Сказав это, содержатель кафе выложил на стойку мексиканскую серебряную монету в восемь реалов, чеканки 80-х годов XIX века.

'Жак', внимательно рассмотрев монету, молча кивнул — хозяин заведения правильно назвал свою часть пароля и предъявил именно ту монету, которую и должен был показать.

— Вижу, Вы знаток старых мексиканских монет — продолжил хозяин. — Не окажете ли Вы мне честь пропустить стаканчик в моем кабинете и поговорить о деньгах бывших колоний Испании?

— Сочту за честь — вежливо ответил 'Жак'. — Да, меня зовут Мишель, я француз — но мои испанские знакомые называют меня Мигель.

— Очень приятно. А меня зовут Пабло — представился содержатель кафе.

Через пару минут, прихватив тарелки, стаканы и пару бутылок, 'Жак' и Пабло устроились в маленькой комнатке, которую хозяин кафе с излишним оптимизмом называл кабинетом.

— Я весь внимание — коротко сказал Пабло.

Излагая свои наработки, разведчик внимательно наблюдал за хозяином кафе, с которого слетела маска доброго дядюшки-трактирщика, балагура и шутника — и, обнаружился профессионал.

— А ведь ты, мил-человек, вполне можешь быть не просто содержателем явки, а самым настоящим резидентом — подумал 'Жак'. — Испанцы привыкли работать по европейским методикам, согласно которым резидент занимает положение в среднем классе или выше — но я-то помню лекции, которые нам читали, касательно методов секретных служб, тайных обществ, организованного криминала дальневосточного региона; там крупный чин может быть хозяином крохотной лавчонки или вовсе уличным торговцем, продающим свежеприготовленную еду с переносной жаровни. Если так, то это отличный ход — даже иезуиты, имеющие богатый опыт работы в странах Тихого океана (было тогда такое выражение — В.Т.), в силу инерции мышления, скорее всего, тебя не заподозрят.

— Очень хорошо — выслушав 'Жака', кивнул Пабло. — Что требуется от меня?

— Подобрать подходящий инкассаторский маршрут в Мадриде, чтобы мне осталось только формально съездить туда — начал разведчик. — Понадобятся ручные гранаты — лучше модели Лемона; пистолеты — маузеры С-96 или 'Парабеллумы' артиллерийской модели.

— Кроме того, понадобится несколько динамитных патронов и вот такие штуки, сделанные из хорошей стали, с несколькими магнитами по краям — 'Жак' выложил на стол эскиз приспособления, здорово напоминавшего обычную чашку; диверсанты другого времени назвали бы ее кумулятивной воронкой.

— Еще понадобится надежный маршрут эксфильтрации, гарантирующий доставку группы в Лиссабон; а, лучше, несколько таких маршрутов и хорошее убежище в самом Лиссабоне или его ближайших окрестностях. И все это должно быть обставлено под контрабандистов — никакой политикой и близко пахнуть не должно.

— Для второй фазы операции понадобятся два ручных пулемета ZB-26, два пистолета-пулемета МП-18, по десятку магазинов и тысяче патронов на ствол. Еще — два десятка ручных гранат и десяток кило динамита, с бикфордовым шнуром, электрозапалами и подрывной машинкой.

— И, самое главное — мне нужно подробное описание маршрутов сеньора Салазара, с его расписанием — закончил разведчик.

— Все сделаем — лаконично ответил Пабло. — Но у меня есть два вопроса по техническому обеспечению. Первое — вместо маузеров Вас устроят 'Астры'-900? Второе — сейчас появилась улучшенная модель МП-18, МП-28 — она подойдет?

— Да — на оба вопроса — ответил 'Жак', окончательно убедившийся в том, что он имеет дело с резидентом — слишком уверенно милейший Пабло брал на себя ответственность за решение сложнейших вопросов, простому связному такое было просто не по чину.

— В таком случае, я буду рад увидеть Вас у себя через три недели, в это же время — заключил хозяин кафе. — А сейчас по стаканчику амонтильядо?

— С удовольствием — согласился Мишель.

Через три недели 'Жак' снова зашел в гостеприимное кафе, благо условного сигнала тревоги, заключавшегося в том, что кактусы будут стоять в другом порядке, не было. На сей раз он спокойно поел, дожидаясь, когда уйдут двое забредших выпить кофе в неурочный час посетителей.

— Буэнос диас, сеньор Мигель! — поздоровался Пабло. — Как Вы смотрите на то, чтобы распить бутылочку?

— Буэнос диас, сеньор Пабло! Сочту за честь — ответил Мишель.