Стражник

Мольнар поправлял форменные наручи, когда я вошел в его кабинет.

— Знали бы вы, сколько упустили в своем так называемом расследовании, Новак, — сказал мне капитан.

— Ну дык. Я только начал, — признался я.

— Хорошо, что додумались этого Габена привести сюда, — повторил капитан.

— Хех. Чудная у него фамилия, господин капитан, — усмехнулся я.

— Вполне обычная для уроженца юга Конфедерации.

— То есть что? Он не местный, что ли? — искренне удивился я.

— А его произношение вам ни о чем не сказало?

— Ну дык, я его в нос, а там уж произноси не произноси. Лишь бы имена и места выдавал, капитан.

Мольнар закатил глаза, будто я ляпнул какую-то ерунду, и, чуть помолчав, продолжил:

— Вот что, Новак. Дело предстоит длительное, мне будет нужно от вас много информации, особенно о вашем предшественнике. Я не хочу выносить сор из избы и потому предлагаю вам перевестись под мое командование, но в звании рядового.

— Чего? Я в рядовые? Господин капитан, так я же сержант.

— Платить вам будут даже немного больше, а к страже банка требования значительно выше, чем к городской. Потому, Новак, не будьте хоть в этом ослом, примите такой перевод за благо. К тому же если вы себя проявите должным образом, то вполне сумеете вернуть чин сержанта уже в рядах моего ведомства.

— Так-то оно так, но опять в рядовые. Я не знаю даже...

— Я могу закрыть вас у себя на время расследования. Вас будут кормить, и у вас будут все условия для привычного вам комфорта, однако второй шанс перевестись сюда вам вряд ли выпадет. Потому уговаривать не стану, — отрезал Мольнар.

— Я согласен, господин капитан, рядовым так рядовым, — я почувствовал, что не сторгуюсь с этим лысым, а вкусная еда и теплое местечко ускользают.

— Верное решение, Новак. Лейтенант Патаки утрясет все детали, поступаете под его начало немедленно.

— Вот прямо так? — осознавать, что я ушел из расположения еще своей ставки и не вернулся, было немного странно.

— Уверен, я договорюсь с вашим лейтенантом, но я не хотел бы, чтобы вы возвращались в свой взвод и покидали территорию банка какое-то время. Закончится расследование — дам вам недельную увольнительную.

— Спасибо, господин капитан, — с трудом сдерживая улыбку, ответил я.

— Не благодарите. Работа у нас не подарок. И требования к вам будут точно такими же, как у остальных. Потому не расслабляйтесь, Новак. Облажаетесь — вернетесь снова подпирать копье и гонять крыс на складе за гроши. Это понятно?

— Так точно, капитан.

— Хорошо. Мне хотелось бы, чтобы вы четко это понимали. Лейтенант Патаки и сержант Гал проведут инструктаж вам и другим новичкам. Послезавтра как раз будет первый день обучения у новой группы.

— Но я же как бы и не новичок, господин капитан, — удивился я.

— Значит, вам будет проще остальных, Новак. Но чему-то научиться все же придется, — с усмешкой сказал мне Мольнар. — Проследуйте за ординарцем, он покажет вам, где расположиться.

— Так точно, капитан. Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Что с моими людьми?

— Ваших людей мы возвращаем в расположение вашей ставки, поскольку Габен проговорился, что, когда вы его допрашивали, их в помещении не было.

Я вышел за ординарцем. Он отвел меня в казарму, которую у нас бы казармой не повернулся язык называть. Это было трехэтажное деревянное здание, где на каждом этаже было по десять маленьких, но отдельных для каждого комнатушек. В них помещались лишь кровать, большой сундук для барахла и сейф для хранения личного оружия.

Позже я увидел, что многие ребята эти комнатушки умудрились неплохо обустроить. Это были, конечно, не хоромы сержанта, но для рядового очень даже.

Разбирать из вещей пока было нечего, поэтому я решил, что вправе опробовать новую кровать.

Прогресс

Следующий месяц был адом. Мало того что Мольнар часто таскал меня с собой, показывал то вещи Фаркаса, то людей, то еще что-то и спрашивал меня, где и при каких обстоятельствах я их видел, так еще и обучение у "жестянок", как называли стражей банка с древнейших времен, было откровенно жестче, чем у городских.

Потому отсев был соответствующий. Сейчас я понимаю, что в моем случае без содействия Мольнара не обошлось.

Я почти блестяще справлялся с тем, что требовало силы, выносливости и громкой глотки, но совершенно сыпался на наблюдении за потенциальными злоумышленниками, их раскрытии и дальнейших действиях.

Мольнар без труда определял, какой из статистов на учебном полигоне нес под плащом нож, новомодный тогда пистоль или бомбу, и пытался объяснять мне, по каким признакам он это определял, но до меня все это начало доезжать значительно позже.

— Новак, неужели ты не видишь, как номер восемь себя ведет? — прямо спросил меня капитан.

— Ну, ровно идет, не спотыкается, — удивленно ответил я.

— Он идет абсолютно прямо, целясь в окно "дельта", быстро, отвернув лицо от поста стражи и держа обе руки глубоко в карманах; движения резкие, нервозные. Плащ плотный, прорезиненный, сильный запах дешевой адельской воды. Почти наверняка взрывчатка с катализатором на электродах с поворотным механизмом... Четвертовал бы того, кто завез к нам эту дрянь, — в сердцах добавил Мольнар.

Мольнар неплохо осваивал новинки, всего за пару лет наводнившие наше скромное и до этого никому не нужное островное государство.

До встречи с Мольнаром я практически не интересовался тем, что происходит за пределами нашего "лепестка" островов.

С его слов, всего лет за пять мир перевернулся с ног на голову. Он многое мне рассказывал, убеждал, что мне следует следить за тем, что происходит в мире, так как это имеет влияние на мою работу. Я тогда подумал, что он просто намекнул, будто этот Габен оказался у нас неслучайно. К сожалению, я ошибался.

Не так уж много я помню из его лекций, хотя он и старался объяснять доходчиво.

Очередная Война Империи и Конфедерации дошла до критической точки, но не пошла на убыль, как то обычно бывало, а закончилась общим поражением, как назвал это Мольнар.

Империя — хоть и божилась, что ни при чем, — при помощи какой-то магической хреновины практически разнесла Конфедератов на клочки.

Погибла почти половина населения, еще куча людей отошла к Всевышнему из-за того, что территория Конфедератского материка стала малопригодна для жизни. Магические аномалии, новые болезни, хреновый воздух, минимум воды близко к поверхности...

Империя не успела отпраздновать победу, так как опрометчиво скинула вину на своих и конфедератских магов и начала на них охоту, потому что правивший в то время император очень боялся влияния Гильдии Магов и стремился проредить их братию и убрать подальше от управления государством.

Гильдия Магов уже было ушла в подполье, но тут активизировались Гильдия Купцов и Гильдия Механистов, которые, почуяв жареное, решили не ждать, пока правитель возьмется за них в силу их же послевоенной слабости. Собрали пламенными речами и золотом единомышленников, обеспечили коридор до своих берегов гражданам Конфедерации, желающим поквитаться с виновником их бед, и вывели из подполья Магов.

Четырнадцатая гражданская война вспыхнула как бочонок с маслом. И так до конца и не закончилась. Император Айрон оказался в тяжелом положении, но все прибывающие иноземцы-конфедераты тоже были мало кому по вкусу. Посему и у императора хватало сторонников.

Вот тут жители материков и вспомнили о паре островных не колонизированных государств в глуши. Наш правитель князь Филипп был любителем новенького и с восторгом стал принимать имперских и конфедератских граждан. Естественно, только тех, кто мог купить гражданство за деньги, профессиональные услуги или какие-нибудь технические или магические новинки.

Наши маги до этого вели почти монашеский образ жизни и мало участвовали в делах простых смертных, потому упорно пытались пресечь работу иноземных колдунов на островах, пока не договорились с князем о введении кучи правил. Первое из которых — обязательное вступление иммигрантов-магов в местное отделение Гильдии Магов и в один из островных орденов.

Торгаши и изобретатели так и вовсе первыми предложили открыть отделения Гильдии Купцов и Механистов, до этого отсутствующие на островах. И года за два развернули у нас долбаную "Великую Индустриальную Революцию".

Лично мне видимы были как хорошие, так и откровенно поганые результаты этого "понаехавшего" прогресса.

С одной стороны, жратвы стало действительно больше, а добывать ее хоть в поле, хоть в городе — намного легче. Уменьшилось количество эпидемий, и вообще больше гадости стало излечимо.

С другой стороны, чем больше народу, тем больше у меня работы. Грабежи, убийства и шантажи, связанные с банком, стали рутиной. Да и в городе не сказать чтоб было очень спокойно.

Из обмундирования убрали большую часть железных частей. Форма стала гораздо легче, хотя и прочнее. Но даже она не спасала от долбаных пистолей, если стреляли, скажем, в лицо, шею или подмышку. Прозвище "жестянки" полностью потеряло свою точность, но привычку просто так не вытравишь, и нас продолжали так именовать.

Князь же о наших бедах не знал и все так же радовался парадам солдат в новой форме, стрельбам, различным механическим штукам и магическим фокусам.

Он даже создал стрелковую хоругвь, состоящую сплошь из молодых дворянок. Всем взводом ржали, когда узнали.

У нас тоже появились стрелковые взводы, но служба считалась элитной, и потому попасть туда могли либо стражники, уже заслужившие доверие отличной и длительной службой, либо родственники и бастарды клана Анкастер.

Мольнар тем не менее продолжал свое расследование. Помню, он привел меня в дом, где когда-то жил Фаркас со своими родителями и сестрой.

Капитан долго осматривал пол в хозяйской спальне и наконец сказал:

— Новак, Гал, сдвиньте-ка кровать.

Мы передвинули массивное сооружение, сколоченное из сосновых досок, в сторону.

Мольнар склонился и стер пыль в нескольких местах на полу. Он чуть прошелся, остановился на месте, где было изголовье кровати, и потянул на себя чуть выступающий гвоздь. Оказалось, что кровать скрывала люк в подвал.

— Новак, вперед, — скомандовал капитан, кивнув на вход в подвал.

Я молча повиновался. Внизу было пыльно и темно. Мольнар скинул мне светильник, я встряхнул маленький прозрачный цилиндр с медными крышками на дне и верху, и он начал излучать теплый свет.

— Никого нет, капитан, — осмотревшись, доложил я.

— Ясен пень. Никаких странных запахов не чувствуешь? — спросил меня Мольнар.

— Никак нет. Воняет как от рубахи золотаря, и все, — ответил я.

Командир спустил голову в подвал и принюхался.

— Рубаха золотаря... Вот болван. Это же сера, — со смешком сказал мне Мольнар и спустился.

— Отец Фаркаса был плотником, зачем ему эта сера? — недоуменно спросил я.

— Это ты мне скажи, — вздохнув, ответил капитан. — Неужели ты еще не догадался?

— Да что вы все тыкаете меня не пойми во что, капитан? Объясните уже! — не выдержал я.

— Слушай, Новак. Поначалу я был почти уверен, что ты участвовал во всех делишках Фаркаса, но прикидываешься идиотом. Теперь я вижу, что ошибся, и это осложняет дело. Вероятно, твой сержант периодически использовал тебя, но где и когда — теперь будет трудно понять, — недобро сказал Мольнар. — Фаркас, Габен и еще пара темных личностей, которых я показывал тебе на протяжении последних месяцев, планировали ограбление банка. Фаркаса убрали, когда он добыл всю возможную для него информацию и стал бесполезен, Габен занимался запутыванием следов, в том числе ему принадлежал трюк с мельницей и обнаруженной там же атрибутикой семьи Фабиан, что пустило нас по ложному следу, остальные же планировали осуществить подрыв пакета с серой в основном зале для создания паники и проникновения в банк через подземелья. Неужели тебе не приходило в голову, что Фаркаса не просто так убили и что не просто так именно я ношусь с этим расследованием?

— Ну дык, я простой рядовой. У меня голова о другом болеть должна.

Мольнар закатил глаза.

— Рядовой, еще немного — и банк бы обнесли. Впервые за его тысячелетнюю историю. Научись уже разувать глаза и проявлять хоть немного инициативы, Новак. А то не то что до сержанта не дорастешь, в рядовых не удержишься, — грубо пихнув мне в руки пакет с этой самой серой, произнес Мольнар и проследовал наверх.

Надо сказать меня это сильно задело.

Мольнар не попер меня из стражи банка, но больше с собой не брал. Надежды на скорое повышение стали таять. Я долго думал, как исправить положение. Наконец допер до того, что неплохо бы еще раз пройти обучение. Однако теперь мне это было недоступно. По пьяни я разболтал Галу о своей досаде, он посоветовал мне напроситься на охранение учебного полигона. Полтора года я наблюдал за обучением новоприбывших. Со временем до меня начало доходить, чего так рьяно пытался добиться от меня Мольнар.

Я вернулся в охранение банка. Через два года удача мне улыбнулась. Я лично взял ублюдка с рукой на пистоле под плащом. Меня повысили до капрала.

Еще через два года Мольнар вспомнил о моем существовании и стал периодически давать мне поручения.

Я уже мысленно рисовал у себя на кителе сержантские лычки и представлял помолвку с дочкой мясника с главной улицы...

— Новак, берешь двух людей и идешь в патруль на нижний уровень... И, Данте, посматривай наверх. Мы ждем гостей. Возможно, полезут через воздушку, — с каким-то необычным для него беспокойством дал мне вводную Мольнар.

— Так точно, смотреть наверх, — ответил я.

Я спустился на нижний уровень на элеваторе вместе с двумя рядовыми. Никогда не любил этот уровень. Холодно, душно и странные шумы — то ли от подземных вод, то ли от местной живности.

Мы курсировали по рядам с огромными ячейками, которые принадлежали старейшим семьям клана Анкастер и представителям нынешней верхушки банка.

Подумать страшно, сколько добра могло уместиться в этих ячейках — каждая из них была побольше моей комнаты в казарме.

Прошло часа четыре, нас не сменяли. Я уже было хотел послать одного из рядовых узнать, в чем дело, как из элеватора вылетел растрепанный Мольнар с тремя лейтенантами и ординарцем.

— Новак, доложить обстановку, — с ходу приказал командир.

— Все спокойно, капитан. Только что-то не сменил нас никто, — ответил я.

— Наземный уровень усыплен каким-то газом, господа. Не рассыпаемся. Следуем к ячейке Окта на платиновом ряду. Она ближе всего к узлу коммуникаций, — сказал всем Мольнар.

Мы направились в дальний сектор уровня.

— Стоять, — вдруг тихо скомандовал командир и остановился между ячейками Гекса и Гепта на серебряном ряду.

Он прислушался. Послышался тихий стук в стене между ячейками. Мольнар махнул нам рукой, давая знак встать с оружием наизготовку, а сам взвел свой трехзарядный пистоль в наруче и достал палаш. Лейтенанты выстроились у стены, Мольнар отошел на пару шагов.

Стук становился все отчетливее.

Я и мои рядовые заняли позиции вокруг.