Госпожа адмирал (Авиатор 4)

"Что им с моей брани? Да, и Кениг, в сущности, ни при чем. Он мелкая сошка, но и ему зачтется!"

— Понятно, — кивнула она. — Спасибо за разъяснения, Иван. Наверное, воспользуюсь твоим советом. Но знаешь, что, дай-ка мне еще один совет!

— Все, что в моих силах.

— Я замуж собралась...

— Серьезно? Мои поздравления! — сразу же изменил тон Иван. — Кто избранник? Этот твой шотландец?

— Нет, я за Рощина замуж собралась.

— А вот это зря, — покачал головой Кениг. — Сломаешь мужику судьбу. Он же в генералы прямо-таки аллюром прет. Но, если он твой муж, то тут уж ой!

3. Шлиссельбург, Себерия, двадцать пятое марта 1933 года

Поговорить удалось только под утро, когда после оперы и кабака, добрались, наконец, до дома. Лиза отправила Марию спать, а сама позвала недоумевающего Рощина в кабинет и там уже рассказала ему все, как есть. То есть не только то, что поведал ей шпион Кениг, но и то, до чего додумалась сама. Рощин слушал внимательно, не перебивал и, уж тем более, не комментировал.

— Гадюшник! — констатировал он, когда Лиза закончила свой рассказ. — Чего-нибудь эдакого я, грешным делом, от них ожидал, но не в такой же степени!

— А я, Вадик, на поверку оказалась наивной дурой, — криво усмехнулась Лиза. — Мне такой поворот и в голову не приходил.

— Ну, наивная ты или нет, теперь уже неважно. Надо решать, что делать будем!

— Да, нет, Вадим! Нечего тут решать! Я им, как порядочный человек, предложила свой полный нейтралитет, а они мне, фигурально выражаясь, пощечину влепили!

— То есть, вариант с "мужниной женой" в моем имении на Печере даже не рассматривается?

— А ты бы такое стерпел?

Вопрос не праздный, и ответ должен быть по существу, а не "около того".

— Если только, ради тебя, но ведь ты бы на это не согласилась...

— Ох, Вадим, Вадим! — Лиза тяжело вздохнула и начала шарить среди бумаг на столе в поисках папирос. — Как ты, ко мне в жизни никто не относился, и не понимал меня так никто.

Она нашла, наконец, мятую коробку "Сальве" и коротко взглянула на Рощина, молча переваривавшего ее реплику.

— Курить будешь?

— Буду! — кивнул полковник. — Значит дашь бой?

— Значит, сначала дам тебе, а потом уже в бой! — улыбнулась Лиза.

— То есть, прямо здесь, прямо сейчас? — ответно улыбнулся Рощин.

— А чего тянуть? Вон какой у меня здесь стол хороший...

Стол оказался, и в самом деле, годным в прямом и в переносном смысле тоже. Однако, возможно, дело было совсем даже не в столе, а в настроении. Гнев, бушевавший в душе Лизы и весь день не находивший себе выхода, благодаря магии момента легко преобразовался в страсть. И это была такая страсть, которая способна убить на месте или вознести до небес. Лизу вознесло. Рощина, похоже, тоже. Еле отдышались, но на то, чтобы собрать разбросанную по всему кабинету одежду сил уже не было.

— Пошли, что ли, в ванной посидим! — предложила Лиза, немного оклемавшись.

— Иди, — с усилием выдохнул Рощин. — Напускай воду, а я схожу за папиросами.

— Тогда уже и коньяк принеси...

4. Шлиссельбург, Себерия, двадцать седьмое марта 1933 года

Себерское Географическое общество помещалось в специально построенном для него в девяностых годах прошлого века, краснокирпичном трехэтажном здании с башенкой. Само общество занимало весь третий этаж, а в цокольном этаже и на двух следующих находились Этнографический музей, клуб, прозванный в народе "Клубом трех капитанов" — по количеству бюстов в фойе — и актовый зал. Вот в этом зале и должна была состояться демонстрация рабочих материалов к фильму "Лемурия", отснятых и наскоро смонтированных для такого случая Виктором и Дарьей Шумскими. Лиза тоже пришла, тем более, что родственники ее об этом едва ли не умоляли. Другое дело, что пришла она не просто так, — то есть, "не бескорыстно", — но Шумские об этом ничего не знали, потому что Лиза готовила экспромт и реприманд . А о сюрпризах, как известно, заранее не предупреждают, хотя и готовят их загодя и со всей тщательностью. Лиза тоже не поленилась: ее появлению в актовом зале Себерского Географического общества предшествовали два напряженных дня, до предела заполненных этими самыми приготовлениями к "празднику". Встречи, беседы, телефонные звонки из городских телефонных будок. Да, мало ли было дел! Всего и не упомнишь. Зато и результат должен был случиться нерядовой.

Понятное дело, зал был полон. Вернее, забит до отказа. Ученая молодежь сидела даже в проходах, прямо на паркетном полу. И, разумеется, освещать событие прибыли не менее двух десятков специальных корреспондентов от всех основных себерских газет и журналов, и даже кое-кто из заграничных репортеров. Во всяком случае, — особое спасибо Рейчел — здесь точно находились два американца: один, работающий на Associated Press, и другой, пишущий для Reuters.

— Начинаем! — нервно шепнул ей Виктор. — Ты готова, капитан?

— Я, Витя, всегда готова, — усмехнулась Лиза в ответ. — Ну, что, пошли, что ли?

— Пошли!

И они вышли на сцену. Шумские, Лиза и профессор Колмогоров — председатель Географического общества.

Первым, естественно, заговорил профессор, представивший публике гостей. Каждое имя присутствующие встречали бурными аплодисментами, но Лизе — единственной — аплодировали, стоя. Сначала поднялись Полина, Мария и Надежда, за ними какие-то интеллигентного вида мальчики в проходе, и плотину прорвало. Ряды колыхнулись, и на Лизу обрушился шквал аплодисментов.

— Да, да! — покивал профессор Колмогоров, улыбаясь в седую старообрядческую бороду, и поднял руку, призывая зал к тишине.

— Полностью с вами солидарен, дамы и господа! — сказал он, когда вновь смог говорить, не напрягая голос. — Елизавета Аркадиевна наша гордость! И мы необычайно рады принимать ее в славных стенах Себерского Географического общества! Редкий случай, дамы и господа! Редчайший... Пожалуй, всего лишь второй со времен капитана Вергина, когда подлинный военный герой становится первопроходцем и путешественником.

И далее все в том же духе еще не менее получаса, но Лиза не возражала. Она все это и затеяла в надежде привлечь к себе не отличающееся постоянством внимание общественности. И надо отдать должное, пока у нее все получалось, как надо.

После профессора с коротким вступительным словом выступил Виктор Шумский, пообещавший, впрочем, ответить на вопросы после демонстрации фильма. Затем начался, собственно, показ, и Лиза перешла на зарезервированное для нее место в первом ряду. Села, откинулась на спинку кресла и вскоре даже забыла, что и для чего собирается делать этим вечером в этом зале. Фильм ей понравился. Он был хорошо снят и неплохо смонтирован. Все-таки Шумские не зря считаются живыми классиками документального кино! Умеют и любят они это дело. Не отнимешь!

Однако сколько веревочке не виться, все равно конец! Фильм закончился. Публика воодушевленно поаплодировала, на сцену вынесли стол и стулья, и началась вторая часть вечера. Ответы на вопросы. Лиза не знала, когда и кем будет задан тот самый вопрос, но надеялась, что Клава не подкачала, и все будет, как и планировалось: неожиданно и больно, как удар по яйцам.

— "Себерский Курьер"! — крикнула, вставая, немолодая худая, как щепка, женщина. — Концевая. Вопрос к капитану фон дер Браге.

— Прошу вас, Ольга Виссарионовна! — улыбнулся женщине Виктор, наверняка давно и хорошо с ней знакомый.

— Елизавета Аркадиевна, правда ли, что вы направляетесь добровольцем в армию республики Техас?

"Вот оно! — не без злорадства усмехнулась мысленно Лиза. — Что ж, господа хорошие, понеслось!"

— Нет, — улыбнулась она женщине-репортеру.

— То есть слухи о вашем скором отъезде в Техас не соответствуют действительности?

— Отчего же? — "удивилась" Лиза. — Я действительно уезжаю в Техас. Но я не волонтер, а наемник. Есть разница!

— То есть, вы на самом деле присоединяетесь к армии Техаса?

— Да, я получила такое предложение от президента республики Техас доктора Рэтлифа, — вежливо объяснила Лиза. — И приняла его.

— Вы получили на это разрешение от командования Флотом? — дожимала Концевая.

— Без комментариев!

На самом деле, это был именно тот вопрос, который Лиза обсуждала с заместителем главного военного прокурора. Оказалось, что в правилах на этот счет ничего про случай Лизы не прописано. Офицер, находящийся в отставке, формально мог не испрашивать разрешения на то, чтобы вступить в ряды иностранной армии. Исключением являлось лишь поступление на службу во враждебное государство. Этот пункт имелся в перечне преступлений, приравниваемых к предательству. Однако республика Техас врагом Себерии не являлась. Напротив, после известных событий в Запате вице-канцлер Себерии сделал заявление в поддержку Техаса и направил ноту послу Мексиканской империи. Получалось, что формальных причин к преследованию Лизы у Адмиралтейства не будет, но, разумеется, такой поступок без последствий не останется.

— Лиза, ты серьезно?! — зашипел, сделав круглые глаза, Виктор.

— А похоже, что я шучу? — так же тихо, чтобы не услышали в зале, ответила Лиза.

— Последний вопрос! — крикнула Концевая, которую начали оттирать и затыкать перевозбудившиеся от Лизиных слов репортеры других изданий.

— Лившиц! — заглушил женщину мощным басом некрупный, но чрезвычайно широкогрудый мужик. — "Ниенский телеграф"! Каким кораблем вы будете командовать, крейсером или летающей крепостью?

— Без комментариев!

Вообще-то изначально она планировала ответить и на тот вопрос, но Рощин уговорил "не сжигать мосты".

— Ну, хоть скажите, техасцы готовы подтвердить ваше звание? — крикнул какой-то оставшийся безымянным журналист.

— Нет, не подтверждают, — ответила Лиза и, переждав волну шума, прокатившуюся по залу сразу после ее ответа, вбила последний гвоздь. — Мне предложили звание адмирала, и я его приняла.

4. Шлиссельбург, Себерия, двадцать восьмое марта 1933 года

В вечерние выпуски новость не попала. Просто не успели сверстать, хотя по радио и дальновизору Лизины слова цитировали в вольном пересказе агентства Reuters из Лондона. Эти как раз подсуетились. Впрочем, в утренних выпусках газет сенсационное известие не только излагалось со всеми подробностями, но и комментировалось на все лады. И "лады" эти были именно такими, как и предполагала Лиза, устраивая свой вброс. Это вчера о ней никто в Себерии не помнил. "Успели, суки, забыть!" Но теперь, когда, благодаря фильму Виктора и Дарьи Шумских, стало известно, что Елизавета фон дер Браге первой из ныне живущих капитанов провела корабль вглубь Лемурии, да еще и вернулась оттуда не с пустыми руками; и когда выяснилось, что техасцы предложили ей адмиральские эполеты, все сразу вспомнили и про ее подвиги на войне, и про экспедицию в Ярубу. Вот этого, господа политические махинаторы никак не ожидали, и заговор молчания, получалось, выходил им теперь боком. Из канцелярии адмирала Маркова, к слову, Лизе позвонили уже в полдень. Хотели бедолаги назначить встречу, но Мария, сидевшая на телефоне, ответила им по-французски, что госпожа адмирал сильно занята и встретиться с адмиралом Марковым не может. Тогда Лизе позвонил сам Марков, но Мария и его — корректно, но непреклонно, — отправила на все те же три известные буквы русского алфавита.

— Госпожа адмирал занята и подойти к аппарату никак не может, — отрезала она и добавила, отвечая на совершенно закономерный вопрос старого адмирала:

— Не думаю, что это возможно в ближайшие неделю-две. Но вот пятнадцатого апреля...

За следующие три часа "заинтересованные стороны" предприняли еще с дюжину отчаянных попыток выйти с Лизой на связь, но все безуспешно. Лиза включила в себе Стерву — именно так, с большой буквы, — и теперь наслаждалась, наблюдая беспомощные телодвижения вчерашних вершителей ее судьбы. Возможно, делать этого и не стоило, но, с другой стороны, все равно ведь насильно мил не будешь. Обольщаться не следовало, это они не для нее стараются, а для себя, любимых.

Однако, как известно, кто ищет, тот и находит, и, в конце концов, лазейка в системе Лизиной обороны нашлась. В начале пятого к ней "заглянула на огонек" соседка с девятого этажа Ксения Раевская. Взбалмошная и несколько экзальтированная по природе, она пощебетала минут пять, явно тяготясь своей миссией и попросту стесняясь перейти к делу, ради которого, собственно, и пришла. Но затем все-таки решилась и, заранее извинившись за "все и сразу", попросила Лизу спуститься с ней в квартиру Раевских.

— Всего на пять минут! — сделала она жалостливые глаза. — Алексей очень просил.

Алексей Денисович Раевский служил в военном министерстве, так что смысл просьбы был более чем понятен. Впрочем, Лиза решила не отказывать. Ей стало любопытно, кто и с какими предложениями ожидал ее на девятом этаже. И, следует сказать, она не разочаровалась. В гостиной Раевских у застекленной балконной двери стоял высокий брюнет с седыми висками и красивым равнодушным лицом. Глеб Егорович Черемисов — кабинет-секретарь, сиречь глава великокняжеской администрации.

"Эк, вас! Все бесы встрепенулись!"

— Здравствуйте, Елизавета Аркадиевна! — шагнул к ней Черемисов, едва Лиза вошла в дверь.

— Не хочу показаться невежливой, Глеб Егорович, но я вам рандеву не назначала! — резко ответила на его приветствие Лиза.

Она коротко поклонилась — всего лишь незначительное движение головой, — и, развернувшись, пошла прочь.

— Постойте! — крикнул ей в спину кабинет-секретарь, сразу же растеряв большую часть своей хваленой невозмутимости. — Прошу вас, Елизавета Аркадиевна! Это не я!

— А кто? — спросила Лиза, глянув через плечо, хотя и знала ответ.

— Вас приглашает Василий Андреевич, лично, приватно, и со всем уважением.

— Приглашает куда? — поинтересовалась Лиза, прервавшая по такому случаю свое неумолимое движение "на выход".

— В великокняжеский дворец или в летнюю резиденцию, по вашему выбору, — быстро, боясь, верно, упустить свой шанс, сообщил кабинет-секретарь.

И то сказать, у его патрона выборы на носу, а тут, как назло, такой вопиющий афронт!

— Когда?

— В двадцать три часа ровно, вас устроит?

— Хорошо, — согласилась Лиза, — сегодня в двадцать три часа в великокняжеском дворце.

— За вами придет машина...

— И не вздумайте! — остановила собеседника Лиза. — Я приеду на своем локомобиле. Скажите только, куда.

— К Иенским воротам, — тяжело вздохнув, согласился с неизбежным кабинет-секретарь.

— Я там буду! Прощайте! — и Лиза продолжила свой путь.

* * *

Времени до встречи с Великим князем оставалось более чем достаточно, и Лиза решила, что стоит покамест совершить следующий никем не просчитанный шаг. Дело в том, что еще утром, пока репортеры не успели засесть у входа в дом Корзухина, Лиза съездила на Центральный Телеграф и позвонила в Эдинбург матери своего бывшего толи любовника, толи жениха. Миссис Паганель ее звонку удивилась, но при этом, как ни странно, обрадовалась. Сказала, что читала в газетах об экспедиции в Лемурию и добавила, что очень жалеет о разрыве их с Джейкобом отношений.