Осколок империи: Опалённые

— Была попытка нападения на нас. Что в доме?

— Стоцкий убит, Шпигельглас ранен в плечо. Не смертельно, но нужна операция, — тоже зашептал боевик, не осознавая происходящего, но на инстинктах подчиняясь старшему по званию. — Ликвидированы все, кроме главного...

Больше мне ничего не требовалось. Выстрел вплотную, да с прижатым к телу стволом, да в солнечное сплетение. Пильнек и звука издать не успел, шума же практически не было. Оставалось лишь подхватить тело и уложить его на землю, попутно оценивая полученную информацию. Без меня в группе было семь человек. Двое устранены мной, один охраной. Итого имеем четверых, один из которых ранен. Неплохая бухгалтерия!

Изымаю 'наган' Пильнека в довесок к своему. Стрельба с двух рук, если ты действительно умеешь это делать — штука весьма действенная. Вне дома никого нет, остальные внутри. Туда мне и надобно.

Захожу, сконцентрировавшись, готовясь улавливать любой доносящийся звук. И вот они, с разных сторон. Стон кого-то, кому явно обрабатывают рану. Шпигельглас... Не один, явно не сам себя врачует. Ещё один источник шума, со стороны... кухни. Никак кто-то решил чайку или кофию испить? Или что-то полезное ищет? Второе более вероятно. Трое. А куда четвёртый делся? Второй этаж, там тоже какие-то шевеления. Троцкий, я уверен, тоже там, его сразу убивать точно не станут.

План действий? Очевиден при текущем раскладе. Ликвидация находящихся на первом этаже сначала. Расчёт на то, что находящийся наверху не станет при непонятных звуках убивать ценный объект, попытавшись хотя бы выяснить происходящее. Итак... начали.

Скольжу в сторону кухни, готовясь нашпиговать свинцом всех, кто окажется в поле зрения. Вдруг упустил какой-либо источник звука... Здра-асьте! Сам 'товарищ Яша' навстречу выплывает, а в руках железная миска с водой и какие-то железки из числа встречающихся только на кухне. Смысл? Похоже, что пуля, засевшая в Шпигельгласе нуждалась в скорейшем извлечении. Морфий у боевиков группы на случай ранения имелся, а вот хирургические инструменты как-то не брали. Суррогат же вполне можно и на кухне обнаружить. Если знать что именно искать. Серебрянский знал.

Удивление в глазах, которое так и не успело перерасти ни в панику, ни в осознание ситуации. 'Товарищ Яша' всего лишь удивился моему тут появлению. Я же должен был находиться у автомобиля, вместе с Рыжиковым, а никак не шастать по дому. Затем удивление уступило место печати смерти... и 'третьему глазу' от выпущенной револьверной пули.

Звяканье упавших на пол миски с водой и рассыпавшихся кухонных железяк... Услышали ли его? Наверняка. Придали ли внимание? Сомневаюсь. Скорее всего посчитали обычной неаккуратностью. Но лучше не испытывать везение на прочность, надо как можно скорее ликвидировать подранка и того, кто готовит его к операции.

Быстро в сторону комнаты, откуда был слышен стон. Ага! Шпигельглас на диване в полубессознательном состоянии. оглушенный морфием. Рядом с ним еще один член группы Серебрянского, пытается что-то сделать с его раной. Поздно. Больше тебе ничего делать не придётся. Пуля в голову одному, затем второму. И остаётся лишь один, точнее одна. Светлана Кожина, красная фурия, чтоб ей пусто было. Выходит, что охраняет Льва Давидовича именно она. Понимаю, что она не могла не слышать три хлопка, очень даже знакомых. Точно!

— Что случилось? — вскрик со второго этажа. — Товарищ Яша?

Ага, давнее прозвище для членов его группы до сих пор актуально. Обращались раньше, обращаются и теперь. Хотя всё, больше не придётся. Группа Серебрянского канула в Лету вместе с её главой. Остатки никуда не денутся, но называться точно станут по иному.

Лирика... Сейчас надо ликвидировать последнее препятствие — Светлану Кожину. Вот я и поднимаюсь на второй этаж в резвом темпе, держа под прицелом обоих стволов всё окружающее пространство. Параллельно прислушиваюсь, не изменилось ли положение Светланы. Кажется нет, но всем свойственно заблуждаться. Коридор. Двери, но куда идти — уже понятно. Знакомый мужской голос подсказывает, куда именно мне надо идти. Знакомый не вживую, а из радиотрансляций. Доводилось слышать этого упыря с козлиной бородкой, ой доводилось. Тогда ещё, во времена, когда Лев Давидович Троцкий был одним из верховных людей в совдепии. Живой голос ещё более неприятен, но тут уж могут быть личные мотивы. Наверняка они и есть. Плевать! Главное, что сейчас он волей-неволей, но помогает, обозначая своё местоположение. Более того, отвлекает Кожину, которая наверняка нервничает, не понимая, что случилось с её товарищами и начальником.

Интересно, может он надеется на что-то? Хм, не исключено. Хуже то ему уж точно не будет, а 'враг моего врага' может кем угодно оказаться. Прав, хуже ему точно не будет, только и лучше тоже. Куда ни кинь — всюду клин! А у Светочки положение хуже губернаторского, с какой стороны ни посмотри. Оставить Лёвушку нашего Давидовича? А ну как куда-нибудь смыться попробует или до спрятанного оружия доберётся. Пристрелить? Приказа от начальства на ликвидацию ещё не поступило. Вдруг всё это лишь ложная тревога или сложности, которые вот-вот решатся. Тогда её начальство покарает 'по всей строгости пролетарских законов', озлобленное невозможностью допросить Троцкого перед смертью за ради получения архива, а может и чего-то иного, но неизменно материального.

— Заткнись!

Ага, вот и голос 'красной фурии'. Я могу примерно понять её местоположение, а значит... Ставка на резкое появление и неожиданную позицию. Один револьвер падает на пол, сейчас он лишний. Бросок к открытой двери и стрельба, но из положения лёжа. Всё правильно, ведь прыжок с целью упасть аккурат к моменту, когда моё тело окажется в дверном проёме. Большая часть меня в комнате, ноги ещё наружу, но это уже мелочи бытия. Главное, что три подряд выпущенные пули были не напрасны. Одна ушла в никуда, зато две других пробили живот и грудь Светланы, поставив окончательную точку в нашем не слишком долгом и несомненно малоприятном знакомстве.

И сразу перевожу прицел на человека, знакомого по сотням фотографий в книгах и газетах, сидящего за столом в массивном кресле, обтянутом красной кожей. Троцкий... собственной персоной

* * *

Поднимаюсь, улыбаясь столь искренне и радостно, что любая акула мне позавидует. Попутно пускаю пулю в голову вроде и так мёртвой Светлане. Просто так, для гарантии, чтобы точно не восстала из царства мёртвых. Сейчас это было бы совсем уж неуместно. В барабане ещё три патрона и сейчас этого более чем достаточно.

— Здравствуйте, 'товарищ' Троцкий, весьма неприятно с вами познакомиться... Красная ты тварь.

Сразу карты на стол. Отсутствуют причины для лицедейства, всё равно теми или иными способами я выжму из Льва Давидовича нужные сведения и материалы. Я это знаю. Он тоже понимать должен, что миндальничать с ним ни посланники от Сталина-Джугашвили не собирались, ни я не стану.

— Кто меня убьёт? -криво усмехается. Понимая и принимая очевидное.

— РОВС.

— Вторая попытка станет удачной. А имя, звание?

— Александр Борисович фон Хемлок, скрывающийся под маской ценного сотрудника ОГПУ и орденоносца в звании начальника оперативного пункта.

Недовольно кривится, уж не знаю по какой причине. Оно и неважно. Внимательно смотрю на человека, который был одним из главных разрушителей Российской империи и причинившего множество бедствий всему русскому народу. Сила духа тут действительно есть, невзирая на то, что тело уже однозначно едва-едва держится. Последствия того, первого покушения, осуществленного людьми генерала Туркула. Протез вместо кисти левой руки, шрамы на лице... всё это след от взорвавшейся бомбы во время его пребывания в Турции, на Принцевых островах. С тех пор малость оправился, но явно не до конца.

— Убивай, мне молиться перед смертью не надо.

— Зато исповедаться придётся, — оскаливаюсь я. — Мне. Грехи не интересуют, в отличие от архива, счетов в банках и предсмертных записок. Сделаешь, что велят — твои сыновья останутся жить.

— Не ваши методы... Пугаешь.

— Про 'отрезателя голов' слышал? — кивает. — Это хорошо что прессу почитываешь. Собственно, уже познакомились. Вот теперь и подумай, какие мои методы могут быть. Лично обе головы упакую и, перевязанные красивыми ленточками, в людных местах оставлю. Теперь веришь?

Вот сейчас верит, сразу чувствуется. А то ишь чего выдумал про 'не ваши методы'. Времена меняются, а вместе с ними и люди. С вами многие уже пробовали сражаться по правилам чести... и ошиблись. Правы были лишь такие генералы как барон Унгерн, Манштейн, Кутепов, из ныне живых Туркул и его сторонники.

— Считаю, что мы с тобой договорились. Архив тут или в банковских сейфах?

— Тут часть, остальное в копиях. Большая часть подлинников в банковских сейфах.

— Хорошо. Теперь деньги. До вкладов в США мне явно не добраться, там тебя слишком хорошо знают и посторонним людям не выдадут. Бес с ними, тут пока не дотянуться. Зато тут, в Швейцарии, ты, Лев Давидович, на безликих счетах добро хранишь. Вот их полностью отдашь. Напишешь номера счетов и пароли к ним.

Кривится, корчится, но не возражает. Понимает, что это отдать по любому придётся. А там очень, очень много. Помню я статьи от двадцать первого года в 'Нью-Йорк Таймс', этой влиятельнейшей американской газете, которые были посвящены лидерам большевистской партии и их безудержному обогащению за счёт рухнувшей империи.

'Целью 'рабочих' лидеров большевистской России, видимо, является маниакальное желание стать вторыми Гарун-аль-Рашидами, с той лишь разницей, что легендарный калиф держал свои сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в то время как большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в банках Европы и Америки. Только за минувший год, как нам стало известно, на счет большевистских лидеров поступило... От Троцкого — 11 миллионов долларов в один только банк США и 90 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Зиновьева — 80 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Урицкого — 85 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Дзержинского — 80 миллионов швейцарских франков. От Ганецкого — 60 миллионов швейцарских франков и 10 миллионов долларов США. От Ленина — 75 миллионов швейцарских франков.

Кажется, что 'мировую революцию' правильнее было назвать 'мировой финансовой революцией', вся идея которой заключается в том, чтобы собрать на лицевых счетах двух десятков человек все деньги мира. Из всего этого мы, однако, делаем скверный вывод о том, что Швейцарский банк все-таки выглядел с точки зрения большевиков гораздо более надежным, нежели американские банки. Даже покойный Урицкий продолжает держать свои деньги там'.

И это за один только год. Публикации эти вызывали истинное бешенство среди большевистской верхушки, да только они ничего не могли поделать. Только скрежетать зубами в бессильной злобе, понимая, что уж чего-чего, а хорошей репутации ни в одной приличной стране им не видать, аки своих ушей без зеркала.

Они бесились, а та же 'Нью-Йорк Таймс' продолжала издеваться, подкрепляя свои слова неопровержимыми фактами.

'Банк 'Кун, Лейба и Ко', субсидировавший через свои немецкие филиалы переворот в России 1917 года, не остался внакладе от своих благодарных клиентов. Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов золота на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого всего в двух американских банках за последнее время возрос до 80 миллионов долларов. Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои 'сбережения' в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент годовых на нашем свободном континенте'.

Банки по сути ничего и не скрывали. Разве что швейцарские, которые с давних пор сделали анонимность своей визитной карточкой и главным преимуществом. Узнать про безликие, номерные счета было просто нереально. Отсюда и склонность многих держать сомнительного происхождения капиталы именно в стране 'альпийских гномов'. В США же всё было несколько в ином ключе. И газеты продолжали орошать 'товарищей' ушатами отборных помоев, мусоля тему разграбления ими собственной страны вплоть до конца двадцать четвертого года, когда процесс выкачки денег заметно ослабел.

Обо всём этом я и напомнил Льву Давидовичу, дабы тот не запирался, отрицая очевидное. Он и раскололся, поведав о своих счетах в швейцарских банках. Там действительно были не миллионы и даже не десятки миллионов. Общая сумма приближалась к двумстам миллионам швейцарских франков в золотом эквиваленте. И это не считая американских активов, до которых мне и впрямь было покамест не дотянуться. Впечатляющая сумма даже для РОВС, который и должен будет получить доступ к счетам. Более чем впечатляющая, если вспомнить о том, с каким трудом лидеры организации получали самые ничтожные суммы. Около двухсот миллионов это... возможности. Большие.

И не только эти деньги. Я выжимал из Троцкого все его знания о том, у кого мог быть доступ к иным номерным счетам, где хранились средства, украденные у России Зиновьевым, Дзержинским, Урицким, самим Лениным-Ульяновым наконец, да и другими, менее значимыми персоналиями. Обо всех он, само собой разумеется, знать не мог, но часть сведений получить удавалось. Равно как и его мнение, что скоро Сталин-Джугашвили начнёт под угрозой физического устранения заставлять хранителей этих самых счетов и паролей к ним передавать доступ к ним на 'дело партии', то есть своё лично.

— Ценные знания, — кивнул я, выслушав очередную порцию откровений бывшего председателя Реввоенсовета СССР. — Но я так и не пойму другое. Почему такие крики-стоны из-за архива? Кляузы, внутренняя партийная грызня, копии доносов ещё того, дореволюционного периода. Как будто вся ваша революционная братия не знала, что одна часть доносит на другую и наоборот. Секрет полишинеля!

— Вам, бывшим, не понять, — отмахнулся Троцкий, которому было позволено принять внутрь некоторое количество коньяка для лучшего развязывания языка. — Партийная борьба. Это оружие. Левый уклон, правый уклон, примиренцы, замеченные в неправильных связях. Пошатнув позиции одних, укрепить других. Сталин это понял раньше других, начал аппаратную борьбу и сейчас близок к абсолютной власти.

— А ты, Лев Давидович, проиграл. Я понял, благодарю. И раз ты настроен по отношению к Джугашвили столь... недружелюбно, то следующие действия не вызовут внутреннего неприятия. Не хотелось бы использовать силовые методы убеждения.

Вопросительный взгляд в мою сторону. Не понимает. Будем объяснять, во всех необходимых для выполнения деталях.

— Письмо напишешь. В нескольких экземплярах, адресованное своим сторонникам, но направленное в газеты. Суть в том, что тебя предупредили о возможном покушении, организованным лично Сталиным. Но предупредивший опасается что не сможет ни предотвратить, ни помешать своим подчинённым. Исходя из этого, ты решаешь подстраховаться и рассказать всему миру о том, кто именно виноват в твоей возможной смерти. Одно покушение ведь чуть было не увенчалось успехом, потому никто не удивится подобному душевному порыву.