Выживший-3 прода

— Скоро оклемаются и на своих двоих пойдут дальше искать приключения на свою задницу. А вам бы я, кстати, посоветовал держаться более людных мест, а лучше вообще не бродить по Нью-Йорку на ночь глядя. Тросточкой вы вряд ли отобьётесь и от одного такого здоровяка, не говоря уже о троих.

— О, на этот случай у меня имеется кое-что.

Он с улыбкой достал из кармана пиджака браунинг и спрятал обратно.

— Как видите, я вооружён, и без сомнения пущу оружие в ход, если того потребует ситуация. Но за совет спасибо.

— Что ж, рад был знакомству, однако мне нужно идти.

— Постойте... Мы ведь с вами и не знакомились ещё, но я вас узнал. Вы, если я не ошибаюсь, не кто иной, как Фил Бёрд?

— Ну, предположим...

Шифроваться я не считал нужным, не думаю, что этот немолодой гражданин кинется ко мне с объятиями и просьбой сделать селфи (было бы на что) или поставить автограф.

— Ага, я угадал! — между тем довольно ухмыльнулся незнакомец. — Странно, что такая шишка ходит без охраны. Ну а меня зовут Дай Вернон. А? Не слышали обо мне?

— Увы, — развёл я руками.

— Наверное, вы просто не интересуетесь развлекательными шоу, частым гостем которых я являюсь. Хотя у вас в Вегасе, насколько я знаю, постоянно гостят всякие знаменитости и мои коллеги в том числе, меня почему-то туда пока не приглашали. Моя профессия — иллюзионист. И скажу вам честно, я не самый плохой иллюзионист. Когда-то я показывал карточный фокус самому Гудини, который так и не смог разгадать его секрет.

Вернон довольно рассмеялся, и я тоже, глядя на него, не мог не улыбнуться. Позитивный товарищ, умеет вызывать симпатию.

— Давайте немного прогуляемся, не будем мешать этим джентльменам приходить в себя, — кивнул он на ворочавшихся на асфальте хулиганов. — Вы не очень торопитесь?

— В общем-то, нет...

— Прекрасно! Я знаю неподалёку отсюда одно местечко под названием 'Тихая Лагуна', может, зайдём? Выпивка с меня.

— Ладно, была не была... Делать всё равно нечего. Но с вас ещё и фокус!

— Договорились, — снова рассмеялся этот 'Мистер позитив'.

'Тихая Лагуна' оказалась вполне укромным местечком с барной стойкой и двумя бильярдными столами, за одним из которых неторопливо гоняли шары двое парней. Мы же расположились за маленьким столиком в уголке зала.

— У вас необычное имя, — заметил я, потягивая свой виски со льдом.

— На самом-то деле меня зовут Дэвид, вот только когда моё имя вписывали в паспорт, допустили ошибку, и я стал Даем. Родом я из Канады, но в Штатах давно стал своим. А первому трюку меня научил отец, он был фокусником-любителем. К 13 годам я выучил все фокусы из книги Эрднайзе 'Эксперт за карточным столом'... А хотите знать, как я одурачил Гудини?

— И как же?

— Смотрите. Трюк называется 'Амбициозная карта'.

Он достал из внутреннего карман пиджака запечатанную колоду карт, сорвал обёртку, вытащил из пачки колоду и предложил мне выбрать одну из карт.

— Вот эта.

Я показал ему трефового короля. Вернон достал химический карандаш и попросил меня написать на карте свои инициалы, что я и сделал. Затем он положил мою карту рубашкой наружу сверху колоды, после чего перевернул картинкой ко мне. Логично, трефовый король. После чего карта отправилась в середину колоды, а фокусник снял верхнюю, перевернул... Это был трефовый король с моими инициалами.

— Ну вы даёте!

Я понимал, что это всего лишь ловкость рук, но чувство какой-то детской, уже давно забытой веры в чудо настойчиво постучалось в моё искушённое сознание.

— Фокус простой, — сказал Вернон, — тут используется либо двойной, либо тройной съём. То есть ваш король на самом деле не верхняя карта, а вторая или третья. А в колоду я прячу верхнюю карту, под которой лежит ваша. Вы же не видите, какую именно карту я прячу, потому что она рубашкой вверх. Повторяю трюк в замедленном варианте.

— И вам не жалко раскрывать свой фокус? — спросил я, когда мне всё доходчиво объяснили. — А вдруг я разболтаю вашим конкурентам?

— А они и так уже знают. Двадцать лет назад это была тайна, а теперь — секрет Полишинеля. С тех пор мой багаж значительно пополнился. А вы, кстати, попробуйте сами провернуть этот фокус, в другой раз знакомых развлечёте.

Через десять минут я если и не в совершенстве, то близко к идеалу владел техникой обмана. Оказалось, что моторика моих пока ещё не измученных артрозом пальцев вполне подходит для карточных номеров.

— Держите, эта колода ваша, попрактикуйтесь на досуге... О-о-о, время-то уже половина первого ночи. Чувствую, что глаза начинают слипаться. Что ж, я спать, желаю вас успеха.

— Погодите... Вот моя визитная карточка, здесь мой личный телефон. У нас в отеле ежедневно проходят какие-то мероприятия для постояльцев и специально приглашённых гостей, думаю, на одном из них вы могли бы с успехом выступить.

— А почему бы и нет?! У меня в Нью-Йорке по контракту ещё неделя выступлений в клубе 'Копакабана', а затем я свободен. Так что ждите звонка.

— Только если решите сыграть в моём казино, то — предупреждаю сразу — допущу только к рулетке, иначе вы меня обчистите до нитки.

— О, спасибо за комплимент, но вообще я не большой любитель казино. Тем более что иллюзиями я достаточно зарабатываю, чтобы подергать своё честное имя риску быть обвинённым в карточном шулерстве.

Распрощавшись с иллюзионистом, я отправился высыпаться в свою берлогу, то есть в свой номер в 'Мэри-Хилл'. На завтра у меня были запланированы ещё дела, и к 8 утра нужно быть в норме.

В назначенное время я проснулся сам, не дожидаясь стука в дверь горничной. Комплекс силовой дыхательной гимнастики по системе Стрельниковой, упражнения на растяжку, 5-минутная медитация и холодный душ. Взбодрившись, я заказал в номер яичницу с беконом и кофе, а после завтрака уселся писать письмо Варе. Ещё до отлёта из Вегаса я созвонился с представителем Фитина, и мы договорились о встрече, во время которой я передам письмо для своей невесты.

Сначала же я отправился в издательство, где передал рукопись и дал добро на публикацию. До встречи с агентом осталось почти три часа, и я решил навестить старого Лейбовица. Надо бы тогда какой-нибудь подарок купить, а то нехорошо в гости с пустыми руками. Помнится, Абрам Моисеевич уважал качественный бурбон, надеюсь, его предпочтения не изменились.

Бурбон я приобрёл в не самом дешёвом магазине на Манхэттене. Пара бутылок 'Four Roses' 8-летней выдержки каждая обошлись мне в четыреста долларов.

Около полудня в антикварном магазине на Уорбертон-авеню тренькнул колокольчик, сигнализируя о повелении нового посетителя.

— Гройсэ глик! — уже традиционно воскликнул Лейбовиц и продолжил на русском. — Ефим, вы в Нью-Йорк по делу или просто развеяться?

— К сожалению, развеяться в последнее время не очень получается, хотя отпуск на Кубу я себе сумел выкроить прошлым летом. А сюда прилетел подписывать договор с издательством на выпуск моей книги. Заодно и к вам решил заглянуть по старой дружбе. Кстати, это вам, помнится, вы уважаете бурбон. Одну мы можем распить прямо сейчас, а вторую оставите для других уважаемых гостей.

— Ого, это же наверняка дорого!

— Не дороже денег, — усмехнулся я.

— Так давайте немедленно продегустируем!

Когда первая проба была снята, Лейбовиц поинтересовался:

— А вы что же, Ефим, теперь ещё и книги пишете?

То же самое накануне спрашивал и Вержбовский. Как-будто после того, как я сочинил несколько сценариев, в том, что теперь написал и книгу, есть что-то необычное. По мне, это почти одно и то же. Сценарии даже, как мне показалось, писать чуть сложнее, но это моё чисто субъективное мнение.

— Да вот, решился на эксперимент, с издателем всё утрясли, теперь осталось только ждать. Слава Достоевского или Толстого мне не грозит, — заверил я собеседника, уже собиравшегося что-то сказать.

Распивая кукурузный виски, мы поговорили на разные темы, вспомнив и битву при атолле Мидуэй, и военные действия в Европе, и волнения в Индии. Обсудили и экономический рост Штатов, резонно предположив, что здесь присутствует прямая взаимосвязь со Второй мировой.

— Послушайте старого еврея, Ефим, который плохого не посоветует, — в какой-то момент доверительным тоном произнёс Абрам Моисеевич. — Вам нужно обзавестись семьёй. Уверен, при ваших данных да с вашим благосостоянием это не проблема. Проблема — выбрать ту, которая станет для вас надёжным спутником до конца ваших дней, и будет ценить вас не за ваши деньги, и даже не за брутальный вид.

'А за что?' — захотелось мне простодушно спросить, но я Лейбовиц меня опередил.

— Она вас будет ценить за вашу верность и преданность семейным ценностям, и сама станет вашим последователем в отношениях. Поверьте мне, это очень много значит, когда муж и жена доверяют друг другу.

— Не спорю, это важно, — кивнул я, думая, к чему это старик клонит.

— У вас есть кто-то на примете? — живо поинтересовался антиквар.

— Хм... В данный момент, пожалуй, нет.

На самом деле на примете у меня, конечно же, была Варя, так ведь не станешь же Лейбовицу рассказывать, что после Победы у нас намечена свадьба. Старику я доверял, но не до такой степени. А как уж я перетащу Варю в Штаты — это другой вопрос.

— Ефим, — совсем уж доверительно склонился ко мне Абрам Моисеевич. — Послушайте, что я вам скажу, Ефим... В прошлом году из Франции в Нью-Йорк перебрались моя двоюродная сестра с двумя дочерьми. Старшей уже 24 года, высокая, красивая девушка, я уверен, что она вам подойдёт. Давайте я вас сегодня вечером познакомлю, присмотритесь друг к другу, может, и впрямь что-то получится.

Ах вот ты куда гнул, старый пенёк! Родственницу свою решил мне сплавить. Может, она и красивая, да только есть мне о ком мечтать, так что даже и не надейся!

— Абрам Моисеевич, — вздохнул я с деланной грустью, — спасибо, конечно, что заботитесь обо мне, да только зарок я себе дал, что буду хранить верность той, которую оставил в Союзе, и фото которой всегда ношу с собой.

Я вынул бумажник, открыл его и показал Лейбовицу фотокарточку Вари. Тот явно скис, но всё же старался сохранить лицо.

— Да-да, я помню, вы уже показывали мне это фото. Да только что толку мечтать, когда жизнь проходит мимо.

— Ну почему, кто знает, быть может, мы когда-нибудь с ней встретимся.

— Вы неисправимы, Ефим, — покачал головой старик. — Ладно, найдём Басе жениха из своих. А за бурбон спасибо, я эту вторую бутылочку буду беречь в память о человеке, который достиг таких высот не без помощи старого Абрама.

Я едва не хмыкнул. Вот же жук, всё-таки подколол. А вслух выразил благодарность за то, что он и впрямь поначалу немало сделал для вчерашнего иммигранта.

Прокинув лавку антиквара, я пешочком направился в Централ-парк. Встреча с агентом, о котором я лишь знал, что его зовут Алексей, состоялась на одной из лавочек Централ-парка, где я уселся с раскрытой газетой в руках. Минут через пять рядом подсел гражданин в костюме, шляпе и тёмных очках. Не поворачиваясь ко мне и даже, как мне показалось краешком глаза, не размыкая губ, он произнёс:

— Здравствуйте, Ефим Николаевич! Письмо при вас?

— Да, — так же шифруясь, ответил я.

— Положите его в середину газеты, а когда будете уходить, газету оставьте на скамейке возле меня.

— Хорошо.

— Можете не торопиться, у меня для вас важная информация.

Я весь обратился в слух.

— Наверху думают, что ваш статус холостяка в глазах американцев выглядит не лучшим образом. Вы же не планируете пока жениться?

— В ближайшее время нет, меня в Союзе ждёт невеста, мы договорились сыграть свадьбу после Победы. А к чему этот вопрос?

— К тому, что он касается как раз вашей невесты, Варвары Мокроусовой. Её направляют в Соединённые Штаты, так что письмо от вас она получит уже здесь.

— Вы не шутите? — от радостного удивления я даже слегка повернулся в его сторону.

— Ефим Николаевич, мы такими вещами не шутим, — холодно ответил собеседник. — И не крутите головой, вы привлекаете внимание. Варя будет жить в Лос-Анджелесе по документам Барбары Светлофф. Соответственно, никого особо не удивит, если она где-то заговорит по-русски. По легенде Барбара — дочь русских иммигрантов, осевших в Мичигане. Но в 12 лет лишилась родителей, которые якобы погибли в автокатастрофе. Её отправили в приют в Детройте — соответствующая запись задним числом сделана во всех соответствующих документах приюта. Там она достигла совершеннолетия и, покинув приют, отправилась покорять Голливуд. Но ни на одной студии ко двору не пришлась, а чтобы как-то прокормиться, работала официанткой то в одном заведении, то в другом. Уже через неделю она будет трудиться в кафе 'Весёлый лангуст', это на Гроув-стрит в Лос-Анджелесе. Там вы с ней как бы случайно и познакомитесь, если, конечно, захотите создать семью. Более точная информация для вас появится позднее. Так как, вы согласны действовать по такому сценарию?

Ещё бы я был не согласен! Орать в счастливом экстазе на весь Централ-парк, само собой, не стал, но со стороны, наверное, напоминал 100-ваттную лампочку, щедро дарящую свой свет окружающим. А ведь как в тему Лейбовиц завёл разговор о женитьбе, словно что-то чувствовал!

— Конечно, Алексей, можно было даже не спрашивать.

— Ну и отлично! А теперь давайте газету с письмом.

— Постойте, а как вы можете быть уверены, что Варе удастся устроиться в это кафе?

— Не сомневайтесь, там заправляет наш человек, скажем так, сочувствующий. Мы ему делаем кое-какие одолжения, теперь его очередь помочь нам. Кладите уже газету и уходите.

В отель я добирался словно в каком-то полусне, совершенно не замечая происходящих вокруг событий. Сердце моё готово было выскочить из груди и весело поскакать по нагревшемуся асфальту Манхэттена. Со стороны я, наверное, походил на большого мальчишку, которому родители наконец-то купили щенка. Да и плевать, пусть люди думают, что хотят, сегодня мой личный праздник!

Разрешение на поездку в Лос-Анджелес с целью знакомства с 'будущей супругой' я получил только через месяц, спустя пять дней после выхода в свет книги 'Экспансия'. Презентацию решили не устраивать, всё-таки я публикуюсь под псевдонимом, что должно лишь подогреть интерес к изданию. Так оно и вышло, впрочем, не без помощи проплаченного Стетсоном по моей просьбе анонса в нескольких центральных изданиях. Так что и пресса, и книголюбы уже были морально готовы схватиться за книгу и прочитать её от корки до корки.

Например, по факту выхода книги 'The Washington Post' разродилась целой колонкой, в которой автор называл мой опус не иначе, как роман-предостережение.

'Кто же этот таинственный Джим Моррисон? — вопрошал в заключение обозреватель. — Восходящая звезда писательского цеха или знаменитость, скрывающаяся под чужим именем. Главный редактор издательства 'Harper&Brothers' Грэг Стенли Малкович сослался на желание клиента сохранить инкогнито. Что ж, будем надеяться, рано или поздно мы узнаем правду. А за первые два дня продаж был раскуплен почти весь тираж книги, судя по всему, придётся печатать дополнительный. Во всяком случае, в книжном магазине 'Kramerbooks' напротив нашего редакции нашей газеты сотня экземпляров 'Экспансии' разлетелась всего за час'.