Истории, рассказанные в темноте

"Наверное, подумал Гордону, если бы Тэд, услышав сначала о найденном мертвом теле, а затем прочитав документ, мог бы запросто сойти с ума. То, что происходит рядом с нами, подчас может оказать на нас излишне сильное влияние".

Все же Гордон чувствовал смущение. Он старался держаться уверенно, он внушал себе, что может дать происшедшему вполне реальное объяснение, и все же нервничал. Он стал свидетелем странной цепи совпадений; упоминание в документе пророчества, которое стало общеизвестной легендой, тревожило его. Инициалы Р.Д. скорее всего принадлежали доктору Дэннисону. Что он имел в виду, делая приписку о немертвом? Имел ли он в виду, что нечто не было убито, что выжило, что оно обладает сверхъестественными способностями и живучестью, о чем не знал сэр Эдрик? Он вспомнил, что и сам говорил о необыкновенной живучести странных существ. Но если оно выжило и жило, то почему его никто не видел? Обладало ли оно невероятной выносливостью вдобавок к хитрости, человеческой или... более чем человеческой? Чем оно жило? Он вспомнил, что в пещерах имелась вода, возможно, и пища в количестве, чтобы обеспечить его потребности. Или же доктор Дэннисон имеет в виду, что существо давно умерло, но призрак его до сих пор преследует живущих? Как случилось, что доктор нашел признание сэра Эдрика и почему он провел эту линию? Пока он сидел, погруженный в размышления, громовой раскат в отдалении заставил его вздрогнуть. Мгновенный приступ панического ужаса вдруг нахлынул на него, — бежать, немедленно покинуть Манстейт и забрать Тэда с собой. Рей не сможет жить здесь. Одна половина его в панике стремилась бежать, вторая призывала одуматься и взять себя в руки.

В курительную комнату вошел сэр Эдрик, несколькими минутами ранее вернувшийся из Челлонси. Выглядел он усталым и подавленным. Первое, что он сказал:

— Можешь мне ничего не рассказывать — я имею в виду Джона Марша. Мне обо всем рассказали в деревне.

— Это ты? Ужасное происшествие, хотя, конечно...

— Остановись. Ни слова более. Все это, вне всякого сомнения, имеет разумное объяснение.

— Пока тебя не было, я просмотрел книги и счета. Большинство из них можно попросту уничтожить, но есть несколько, которые могут тебе понадобиться, я отложил их в сторону. К сожалению, ничего интересного мне не встретилось.

— Спасибо, я очень тебе благодарен.

— Да, и еще. У меня появились кое-какие идеи. Я тут рассматривал план дома и пришел к выводу, что ты прав. Необходимо кое-что перестроить, однако я опасаюсь, как бы эти изменения не слишком осовременили здание. Было неплохо узнать мнение Рэй по этому поводу.

— Это невозможно. Работы начнутся в понедельник, и мы просто не успеем узнать ее мнение. Кроме того, я в общих чертах представляю, что именно и как она хотела бы здесь изменить.

— Мы могли бы успеть на ночной экспресс в Челлонси и...

Сэр Эдрик сердито хлопнул ладонью по столу.

— О, Господи! Я не собираюсь подыскивать веской причины оправдания своей трусости и бежать отсюда сломя голову. Как ты думаешь, что сказали бы обо мне мои слуги, не говоря уже о жителях деревни, если бы я так поступил? Да, я трус, и я знаю это. Я ужасно напуган. Но я не собираюсь поступать так, как поступают трусы.

— Прежде всего, мой дорогой, успокойся. Если ты все время будешь поступать так, — я имею в виду, поступать с оглядкой на людское мнение, — твоя жизнь превратится в сущий ад. Кроме того, я не верю, что ты трус. Да и чего, собственно, тебе бояться?

Прежде чем ответить, сэр Эдрик прошелся из угла в угол и сел в кресло.

— Послушай, Эндрю, буду с тобой полностью откровенен. Я смеялся над легендой, мне казалось, что стоит провести ночь в Хел Плентинг, и пророчество рассеется как дым, я даже взял на себя труд придумать реалистическое объяснение. Но все это время в тайно верил в нее. Я думал избавиться от нее с помощью разума, но теперь мой разум отказывает мне. Я боюсь немертвого, скрывающегося в Хел Плентинг. Я слышал его в ту ночь. Джон Марш видел его прошлой ночью, — лицо его было искажено ужасом, — и я верю, что в один несчастный день оно явится сюда из Хел Плентинг.

— Да, — прервал его Гордон, — я знаю. Сейчас и я думаю так же. Но вчера вечером мы смеялись над ней, пройдет время, и мы снова будем смеяться над ней, и стыдиться того, что вели себя как пара суеверных старух. Мне кажется, наше восприятие зависит от погоды, — ведь сегодня сумрачно и в воздухе чувствуется гроза.

— Нет, — сказал сэр Эдрик, — я поверил в легенду, и эта вера останется со мною.

— И что же ты намереваешься делать?

— Убедиться. В понедельник начнутся работы, я взорву Хел Плентинг с помощью динамита. После этого нам не потребуется вера — мы будем знать. А сейчас окончим разговор на эту тему. Спустимся в бильярдную и сыграем пару партий. Я забуду обо всем до понедельника.

Депрессия сэра Эдрика, казалось, полностью прошла. Обед прошел шумно и весело — разные забавные истории, которые он рассказывал, вызвали всеобщий восторг.

* * *

Это случилось поздно ночью; ужасный шторм, бушевавший на улице, разбудил Гордона. Тщетно попытавшись заснуть, он встал, оделся и теперь сидел у окна, наблюдая непогоду за окном. Никогда прежде не видел он такой бури; казалось, небо вот-вот разорвется напополам огненными разрядами. Раздался стук в дверь, он обернулся. Вошел сэр Эдрик, также уже одетый. Он произнес озабоченным, приглушенным голосом.

— Я подумал, что ты тоже не сможешь уснуть. Не помнишь, запер ли я окно в столовой?

— Да, я прекрасно помню, что запер.

— Тогда пойдем.

Сэр Эдрик привел его в свою комнату, располагавшуюся прямо над столовой. Выглянув из растворенного окна, они могли видеть, что окно в столовую также распахнуто.

— Быть может, грабитель? — задумчиво произнес Гордон.

— Нет, — отозвался сэр Эдрик все так же тихо. — Это немертвый — он пришел за мной.

Он взял свечу и направился к лестнице; Гордон схватил заряженный револьвер, лежавший у кровати сэра Эдрика, и последовал за ним. Они побежали вниз по лестнице, словно промедление могло стоить им жизни. Сэр Эдрик подскочил к двери в столовую, приоткрыл ее и глянул внутрь. Затем повернулся к Гордону, застывшему позади него.

— Возвращайся к себе, — не терпящим возражения тоном произнес он.

— Нет, — сказал Гордон. — Почему? Что там?

Лицо сэра Эдрика стало страшным.

— Он там! Там! — выдохнул он.

— Я иду с тобой.

— Убирайся!

Резким движением сэр Эдрик оттолкнул Гордона, с быстротой молнии скользнул за дверь и запер ее изнутри.

Гордон прислушался и услышал твердый голос сэра Эдрика:

— Кто ты? Что тебе нужно?

Затем донеслось тяжелое, хриплое дыхание, низкий рык, крик ужаса и звуки борьбы.

Гордон толкнул дверь изо всей силы, но замок не дал ей открыться. После нескольких попыток, он выстрелил в замок из револьвера и выбил дверь. Здесь никого не было. Он услышал над головой шаги разбуженных слуг; они застыли, испуганные, на верхней лестничной площадке.

Окно в сад было распахнуто. Гордон не стал ждать от них помощи, да и вряд ли кто из слуг согласился бы последовать за ним. Он в одиночку вылез в окно и, ведомый слепым инстинктом, бросился бежать изо всех сил в направлении Хел Плентинг. Он был уверен, что найдет сэра Эдрика именно там.

Но когда до деревьев оставалось около ста ярдов, он вдруг остановился. Полыхнула молния и ударила в одно из деревьев. Огонь взметнулся по деревьям, словно по сухой траве. Последовала другая вспышка, и он увидел, как деревья словно бы подскочили, а затем с оглушительным треском провалились в образовавшуюся расселину; его также бросило на землю. Хел Плентинг больше не существовал — он целиком скрылся в подземных полостях. Гордон медленно поднялся на ноги — к своему удивлению, он не получил никаких повреждений. Он сделал несколько шагов и снова упал на землю, на этот раз потеряв сознание.

СЕРЫЙ КОТ

Я слышал эту историю от архидиакона М. Мне кажется, было бы не сложно немного подсократить ее, чуточку изменить изложенные факты и снабдить некоторыми простыми объяснениями, однако я предпочитаю оставить ее в том самом виде, в котором она была изложена мне.

В конце концов, всему происшедшему может быть дано некое простое правдоподобное объяснение, если уж отсутствует исчерпывающее и неопровержимо верное. Читатель вправе сам решать, верить ли ему в то, что некоторые из так называемых нецивилизованных рас имеют способность к оккультизму, недоступному так называемым цивилизованным расам, или же он предпочтет объяснить себе всю историю, которую я собираюсь поведать, чередой невероятных, но все же возможных, совпадений. Мне не кажется необходимым представить свою собственную точку зрения, равно как я не собираюсь излагать иные возможные объяснения.

Следует добавить лишь два-три слова о архидьяконе М. Когда случилась эта история, он отпраздновал свое пятидесятилетие. Он был весьма ученым человеком и обладал недюжинным умом. Его познания в религиозных вопросах отличались широтой, и даже враги его вынуждены были это признавать. В молодости он занимался спортом, но с возрастом, ведя по большей части малоподвижный образ жизни и отдав дань некоторым излишествам, он приобрел излишнюю полноту, и к спортивным занятиям больше не вернулся. Никакими нервными заболеваниями он не страдал. Он умер от сердечного приступа, около трех лет тому назад. Он дважды поведал мне эту историю, с интервалом около шести недель, поскольку за прошедшее время у меня накопились вопросы, потребовавшие некоторой дополнительной детализации.

На этом я заканчиваю краткое вступление, и приступаю непосредственно к изложению.

* * *

В январе 1881 года, архидиакон М., бывший большим поклонником поэзии Теннисона, отправился на несколько дней в Лондон, главным образом для того, чтобы побывать на представлении "Чаши" в Лицеуме. На первом представлении (в понедельник 3 января) он не присутствовал, посетив его лишь несколькими днями позднее. Разумеется, поэт не почтил ни зрителей, ни актеров своим присутствием.

Получив меньшее удовольствие от игры актеров, нежели от великолепных декораций, архидиакон, выйдя из театра, долгое время не мог дождаться кэба. Решив пройти немного далее по Стрэнду, он неожиданно столкнулся со своим старинным другом, Гаем Бреддоном. Бреддон (назовем его так), был довольно обеспеченным человеком, членом научных сообществ и посвятил себя изучению Центральной Африки. Он был младше архидиакона на два или три года и обладал мощным телосложением. Бреддон был весьма удивлен, встретив архидиакона в Лондоне, пожалуй, не менее, чем архидиакон, встретив в Лондоне Бреддона, которого полагал находящимся за пределами Англии. Тот увлек его к себе, послав слугу оплатить счета архидиакона в гостинице и привезти его багаж. Архидиакон пробовал протестовать, но Бреддон и помыслить не мог, чтобы его гостеприимство было отвергнуто.

Бреддон занимал несколько комнат на улице, примыкающей к Беркли Сквер. Имелась лестница, ведущая на второй и третий этаж. Попасть в комнаты Бреддона, занимаемые им на втором этаже, можно было только этим путем. Равно как и в комнаты на третьем этаже, которые занимал какой-то ирландский джентльмен, но ныне пустовавшие.

Бреддон и архидиакон, войдя в парадную дверь, поднялись по лестнице на второй этаж и вошли. Архидиакон никогда прежде здесь не бывал: путешественник только недавно переехал сюда. Помещение представляло собой широкий L-образный коридор с комнатами по бокам. Стены украшали многочисленные трофеи. С развешенных щитов взирали широко раскрытыми глазами украшенные рогами головы, на подставках щурились чучела зверей. Под яркими газовыми светильниками поблескивал смертоносный арсенал.

Слуга Бреддона, перед поездкой за вещами архидиакона, приготовил ужин, и вскоре двое мужчин уже обсуждали Теннисона и Ирвинга, пародию на "Королеву Мэй", недавно помещенную в "Панче", отдавая должное устрицам, холодному фазану, отменному салату и вину 74 года. Для архидиакона было весьма характерно, что он вспомнил все блюда, поданные к ужину, а также то, что Бреддон почти не притрагивался к вину. После ужина они прошли в библиотеку, где пылал разожженный камин. Архидиакон подошел к огню, потирая ладони. Но едва он это сделал, как часть ковра, серого цвета, на котором он стоял, вдруг приподнялась. Это был кот, такого же цвета, что и ковер, на котором он спал, огромных размеров, каких архидиакону прежде видеть не доводилось. Он ласково потерся о ногу архидиакона и замурлыкал, когда тот наклонился, чтобы его погладить.

— Какой замечательный зверь! — произнес архидиакон. — Я и понятия не имел, что кошки могут вырастать до таких размеров. Но вот его голова... она странно мала при таком теле.

— Да, — согласился Бреддон, — у него и лапы очень большие.

Серый кот сладострастно потягивался под ладонями архидиакона, так что лапы его были хорошо видны. Очень широкие, необычно крупные и развитые, с мощными когтями. Шерсть животного была короткая и густая.

— Потрясающие размеры! — повторил архидиакон.

Он опустился в удобное кресло, стоявшее у камина. По-прежнему лаская животное, он наклонился и взглянул в узкий разрез кошачьих глаз. Бреддон что-то положил на столик позади графина с ликером.

— Что это за порода? — спросил архидиакон.

— Понятия не имею. Но не обычной, должен вам сказать. Мы обнаружили его в лодке, когда я уже собирался домой — должно быть, он ловил там мышей. Если бы не я, его вышвырнули бы за борт, но... Он вызвал у меня интерес. Курите?

— Благодарю вас.

Снаружи резкими порывами налетал холодный северный ветер. Он скрипел оконными рамами за стеклом, а в комнате архидиакон зажег сигару, Бреддон выпускал пузыри в розовую воду кальяна, слышались мягкие шаги слуги в конце L-образного коридора, доставившего багаж, и уютное мурлыканье большого серого кота.

— А как его имя? — спросил архидиакон.

Бреддон рассмеялся.

— Ну, если честно, его зовут серый дьявол, или, чаще, серый черт.

— Вы вряд ли можете ожидать, что подобное имя пристало произносить архидиакону. Я буду называть его Серым, или Мистером Серым, что было бы более уважительно, ввиду нашего короткого с ним знакомства. Вас не беспокоит сигарный дым, мистер Серый? Вежливость, по всей видимости, ему не присуща. Вероятно, вы его к этому не приучили.

— Ну, судя по его имени, дым вряд ли может его обеспокоить, не правда ли?

Вошел слуга. В тот короткий промежуток времени, пока открылась и закрылась дверь, можно было услышать потрескивание камина в комнате архидиакона. Слуга помешал угли и смешал бренди с содовой под строгим наблюдением архидиакона. И удалился, сказав, что не хотел бы более беспокоить их нынешней ночью.

— Вы заметили, — спросил архидиакон, — как мистер Серый ластился к вашему слуге? Я никогда, кажется, не встречал более ласковой кошки.

— Вы так думаете? — заметил Бреддон. — Тогда смотрите.

Он приблизился к серому коту и протянул руку, чтобы его погладить. В мгновение ока кот, казалось, сошел с ума. Он выпустил когти, выгнул спину, шерсть встала дыбом, хвост выпрямился, он зашипел и коротко мяукнул, его маленькие зеленые глаза сверкнули. Но внимательный наблюдатель обратил бы внимание, что все это время он наблюдал не только за Бреддоном, но и за тем предметом, который тот положил на столик за графином. Архидиакон откинулся на спинку кресла и от души рассмеялся.