На дальних рубежах. Звездное небо.

Посвящается Тень Желаний, вдохновившей меня на этот рассказ.

1. Звездное небо.

Эрих с облегчением сдирал с себя пропотевшую форму. Все-таки, климат на этой планете совершенно отвратительный. А еще в этот раз вместо душа пришлось срочно обрабатывать результаты рейда, чтобы успеть к субботней трансляции данных. Результаты представляли собой цепь древних артефактов, условное наименование "Колокол 18". Колокол он и есть колокол, пыльный пористый конус без смысла и красоты. Но ради 9-ти этих штук они двое суток лазили по раскаленным кавернам. А после столь плодоносного захода вся команда помылась и пошла отмечать, и только Эрих сидел и описывал по очереди одинаковые Колокола 18. Даром, что-ли, ксеноархеолог?

Он зашвырнул грязные шмотки в контейнер и нырнул под душ, ощущая усталое томление. Есть в жизни блаженство, и вот оно — рядом. А потом — домой, на свежие простыни, под теплый бок мужа. Интересно, Людвиг позаботился об ужине? Насвистывая, мужчина тщательно отскребся, потом накинул казенный халат и отправился к полкам с новой формой.

И там его ждал сюрприз в виде белобрысого начальника охранения в таком же сером халате. Куцая казенная тряпка туго обтягивала широкие плечи офицера.

— Фриц! — обрадовался Эрих, — неужели не только меня служба отвлекает от законного отдыха?

— Увы, господин капитан, — обычное официальное обращение скрасил милый румянец и целомудренная попытка запахнуть разъезжающуюся на груди одежду, — За время нашего отсутствия произошло два малых прорыва периметра. Я обязан был немедленно проинспектировать последствия... и причины.

— Понятно, — рассеянно заметил Эрих. Этих малых прорывов случалось иной раз по пять на дню, и только такой педант, как оберштурмфюрер капитан Фридрих Аргенау, был способен скрупулезно реагировать на каждый в соответствии с уставом. — Сочувствую вашей нелегкой службе.

Он взял первый попавшийся комплект своего размера и с удовольствием понаблюдал, как неловко жмется начальник охраны, стараясь одновременно придержать ворот и выбрать себе рабочую форму из крайне неудобно расположенной стопки — на уровне колен. Бедняге пришлось наклониться и продемонстрировать, что для его тугих ягодиц халатик слегка узковат и коротковат. Наконец, капитан преуспел в своем соблазнительном занятии и, отчаянно краснея, кивнул Эриху, устремляясь к кабинке для переодевания.

— Послушайте, — сказал ему вслед археолог, не в силах удержаться от подколки. Ведь наедине можно пошутить и с суровым геноссе Аргенау, не так ли? — Я, конечно, понимаю, что капитан научного корпуса — это просто смешно, и не чета доблестному капитану штурмовиков. Но все же, мы в одном звании... И уже полгода в одном отряде... Может, будем обращаться друг к другу по имени?

— Я вовсе не имел ввиду проявить к вам пренебрежение, господин капитан, — Фриц тоскливо оглянулся на двери кабинки.

— Эрих.

— Простите, Эрих. Совсем наоборот, я испытываю бесконечное уважение к просвещенному офицерству научного корпуса...

— Правда? Смотрите, Фриц, я вам верю.

Оберштурмфюрер коротко склонил голову, безмолвно подтверждая, что достоин доверия. И снова оглянулся на раздевалку. Но у Эриха было слишком хорошее настроение, чтобы просто так отпустить его.

— Раз так, Фриц, предлагаю отметить это дело в "Трех Крестах". И заодно удачный рейд. Вас не покоробит мое предложение?

— Буду весьма польщен, — деревянно ответил Фриц.

Гвозди бы делать из таких людей, — восхищенно подумал Эрих, провожая его взглядом.

Было уже поздно и в "Трех Крестах" кроме них было всего два посетителя — задумчивые инженер-офицеры, одиноко пьющие в противоположных углах. Скоро ушли и они. Эрих взял красного вина и принялся расспрашивать оберштурмфюрера о службе, наслаждаясь его смущенными улыбками и скованными ответами. Но стандартные карьерные перипетии Фрица были вполне предсказуемы, и скоро археолог отвлекся, вдохновенно втирая штурмовику про изысканные развлечения Нератоса, столицы старейшей кеннорийской колонии, где ему довелось служить перед назначением сюда.

— Как же вас занесло в наше захолустье? — напряженно улыбнулся Фриц.

— Мой муж... для него комендантство здесь имеет какое-то сложное значение. А я соблазнился должностью начальника научного корпуса, — Эрих рассмеялся, чувствуя приятный шум в голове и тепло в теле, — кто же знал, что этот корпус будет состоять из трех человек... включая меня. А вы слышали анекдот об инженере, решившем обучиться стрельбе?

Фриц помотал головой, и археолог рассказал ему этот бородатый анекдот. А потом, понизив голос и склонившись поближе, — еще парочку не совсем пристойных. Колени их соприкоснулись под столом, и Фриц не стал отдергивать ногу. Домой идти совсем не хотелось, Эрих наслаждался беспечным трепом и соседством привлекательного мужчины, не замечая, что тот перестал участвовать в разговоре и сидит, каменно застыв и упершись взглядом в стол. Только вино оберштурмфюрер пунктуально глотал вместе с ним.

На середине истории об идиотском падении исследовательского планера в жерло вулкана (это было просто-таки фундаментальное научное проникновение, коллега!), Фриц вдруг вскинулся и решительно притянул Эриха к себе, впиваясь в губы. Археолог ошарашенно раскрыл рот. А потом обрадованно обнял штурмовика, сжимая упругие мускулы и страстно отвечая на поцелуй. Все его тело задрожало от восторга, и он чувствовал такую же страстную дрожь Фрица и бешеное биение его сердца. Голова кружилась, от жадно шарящих под его рубашкой рук распространялся нестерпимый жар и медленно концентрировался в паху.

Поцелуй прервался, и Эрих растерянно поглядел на Фрица, держащего его за руки. Давно ли он испытывал подобное от столь непритязательных действий? Да практически никогда не испытывал.

— Пошли, — штурмовик потянул его куда-то, и Эрих послушно последовал за ним. Так хотелось ощутить заново этот восхитительный трепет.

Они вышли на черную лестницу и долго целовались там. Потом, услышав эхо чьих-то шагов, взбежали наверх, переглядываясь и держась за руки. На крыше было темно и жарко, и они снова обнимались, прижимаясь к вентиляционной шахте. Дрожь все еще била Эриха, но уже проходила; хотелось чего-то большего невинных лобзаний. Он запустил руку под расстегнутый ремень офицера, гладя и сжимая его лобок. Фриц застонал, его ладони ласково массировали ягодицы археолога, а палец скользнул между.

— Я хочу, — капризно сказал Эрих, выворачиваясь, и Фриц моргнул, замирая. А потом кивнул и покладисто опустился на четвереньки.

— Хороший, — шептал Эрих, покрывая поцелуями его спину и смазывая вход своей слюной. Мускулы вздрогнули под его пальцами и легко разошлись, и Эрих осторожно зашел, двигаясь сначала медленно, а потом, почувствовав отклик большого тела под собой, — все сильнее и быстрее. И скоро уже яростно вбивался в глухо стонущего и старательно ему подмахивающего оберштурмфюрера. Фриц кончил достаточно быстро, и Эрих вышел из него, опасаясь доставить неудобство, и излился через некоторое время в свой кулак. Они вытянулись рядом на нагретом пластике крыши.

— Вам понравилось? — спросил Фриц, гладя его по животу и заглядывая в глаза.

— Да, — ответил Эрих, подумав. Ничего особенного, на самом деле, но чувства... чувства зашкаливали, как у влюбленного подростка. — А вам? — передразнил он слишком церемонного офицера.

Но тот не уловил легкой насмешки:

— Да, очень, — прошептал он, щекотно облизывая и покусывая соски Эриха. Начальник научного корпуса лениво изгибался, подставляясь под твердые красивые губы. Сейчас он бы с удовольствием раздвинул ноги перед этим здоровенным солдафоном — если бы тот его достаточно возбудил. И Фриц почувствовал его настроение, и с воодушевлением принялся целовать его везде-везде и ласкать самые интимные местечки и складочки. Он брал Эриха совсем не так, как тот его, возвращая грубость нежностью, а примитивный трах — изысканными ласками. И Эрих плавился под его губами и пальцами и сходил с ума от нетерпения, ощущая его движения в себе. И лежал потом, раскинувшись дохлой морской звездой, и бессмысленно смотрел на огромные звезды.

— Звездное небо над головой, и нравственный закон во мне... был... твердый..., — цинично пошутил Эрих, кладя руку на член любовника. Фриц улыбнулся в ответ и потерся носом об его плечо, вряд ли что-нибудь поняв.

— Откуда ты только взялся такой... — он целовал глаза и виски ластящегося к нему оберштурмфюрера, — Искусный. И ласковый... А я думал: железяка-железякой.

И даже не счел нужным постараться доставить удовольствие, слегка устыдился Эрих. Полагал, для солдафона — и так сойдет. Какие ласки нужны ходячей цитате из устава.

Они медленно целовались, прощаясь, и он улыбался всю дорогу до дома, вспоминая. Только на пороге своего коттеджа попытался стереть радостно-дебильное выражение с лица и напрягся: вдруг Людвиг почует что-нибудь. Людвиг. Он виновато прокрался внутрь, надеясь, что муж спит или работает. А ведь он никогда не изменял раньше. Все 10 лет их брака хранил верность.

Людвиг сидел перед лаптопом в кабинете — слава богу, работал и не вышел его встречать. Эрих юркнул в душ смывать следы прелюбодеяния. Живот подводило от голода, и он решил поживиться чем-нибудь на кухне. Оказывается, благоверный позаботился об ужине — на столе стояла еда под серебристыми крышками и приборы на двоих. Чувство вины приобрело особый, съедобный оттенок. Эрих забрался в один из судков и спер оттуда лепешку.

— Явился, дорогой. Пьяный и голодный.

От неожиданности он подскочил, лепешка выпала из рук.

— Людвиг! Опять подкрадываешься!

Муж обнял, зарываясь носом в волосы:

— И бессовестный: сразу за стол, а меня и не позвал. А я тебя ждал.

Он взял Эриха за щеки и развернул к себе.

— Зачем ждал, — пробормотал тот, опуская взгляд, — шел бы себе спать, ведь знаешь, что на работе сейчас завал.

— Винный? — спросил Людвиг, насмешливо щуря всегда холодные глаза, — Ты хоть помнишь, какой сегодня день, чудо?

— Ну, вроде бы не твой день рождения? — жалобно улыбнулся Эрих.

— Наша десятая годовщина, любимый.

— Прости, дорогой, — он уткнулся в широкую грудь мужа и подумал: никогда больше, никогда тебе не изменю, прости.

— В кровати отработаешь, — усмехнулся Людвиг и отодвинул ему стул.

Эрих с несчастным видом крутил вилку, наблюдая, как супруг накладывает еду и зажигает свечи. Потом рассказал, как они застряли во влажной каверне, пока вытаскивали шестой по счету Колокол 18 — абсолютно идентичный всем последующим и предыдущим.

— Нас там с таким смачным чпоком всосало, ты не поверишь. Я чуть не обделался от одного этого звука. Решил, что это из кого-то кишки выдавливает, — он рассмеялся, — а один из солдат и мой Карл — таки обделались. Ты бы слышал, как по этому поводу разорялся геноссе Аргенау, насчет чести мундира. Обделанного.

Людвиг тоже смеялся, и на душе стало легко. Он порасспрашивал мужа о перспективах развития автоматической индустрии на этой планете, обращаясь к нему: майн команданте. Людвиг с удовольствием отвечал: он очень радел за этот проект.

Эрих объелся, как клоп, и попытался схалтурить в постели: поныл, что устал и ни на что не способен.

— Не отлынивай, — сурово сказали ему, — отрабатывай свое плохое поведение.

Пришлось отрабатывать двумя продолжительными минетами, а потом, уже практически засыпая, — безвольно подставленной задницей. Перед тем, как заснуть, он вспомнил звездное небо, и в груди защемило от странной тоски.

2. Темная звезда.

Воскресенье у Эриха было законным выходным, и он намеревался честно проспать до 11-ти, а потом устроиться в кресле с книгой (все равно более ценных развлечений здесь не было) и так провести весь день, не вставая. Разве что по нужде и пожрать... Так как — спасибо, набегался за неделю. Будто не уважаемый научный работник, а штурмовик-новобранец.

Так что он упорно претворял свой план в жизнь, не обращая внимания на утренние (господи, 6 часов!) приставания Людвига.

— Просыпайся, — шептал тот ему на ухо. Щекотал ягодицы и живот, даже пару раз лизнул в паху. Эрих упрямо заворачивался в одеяло и бодро уползал, когда его пытались перевернуть кверху попой.

— Ну, успокойся же, пожалуйста, дай, — просил муж, — мне же скоро уходить.

У Людвига выходных не было.

— Отстань, дай поспать, вот ненасытный, — вредно отвечал Эрих, всячески уворачиваясь, хотя было бы куда легче действительно дать. Можно было бы даже не просыпаться. Но принципы сегодня представлялись дороже спокойствия.

— Никакой от тебя радости, — сердито сказал обиженный супруг и ушел, звонко шлепнув его по заднице.

Сон тоже ушел, как не бывало. Он еще полежал, старательно жмурясь и прислушиваясь, как Людвиг гремит посудой и хлопает дверьми. Дождался щелчка входного замка и тоже встал, потирая пострадавшее место.

На кухне обнаружилась аккуратная стопочка свежих тостов и чайник под грелкой. Щедрые остатки! Людвиг всегда готовил двойную порцию на завтрак. А Эрих никогда не разделял его с ним — слишком разный распорядок дня, просыпаться также рано, как его карьерист-муж казалось просто невозможным.

— Сердце красавицы, — подпевал Эрих, врубив любимую оперу, и намазывал тосты маслом. Фразу про измену он благонравно пропускал: — Пам-пара-пам.

Утро началось не по плану, но все же обещало быть хорошим.

Увы, обещания не оправдались. Мужчина не смог сосредоточиться ни на казавшейся такой завлекательной недавно книжке по компаративному анализу жертвенных обрядов. Ни на свежем выпуске "Вестника ксеноархеолога" с тремя новыми статьями от знакомых коллег (один из них — давний оппонент), о котором мечталось дня три. Модный бестселлер показался на удивление занудным. Музыка не создавала настроения, а отвлекала.

Эрих, душераздирающе зевая, отправился инспектировать рабочий стол Людвига. Но рыться в бумагах не стал, изменив своему обычаю. Вместо этого он сразу открыл маленький ящик с порнухой и удовлетворенно полюбовался на изящного черноволосого юношу в позе рака. Муж всегда оставлял журнальчики раскрытыми на страницах с мальчиками, поразительно похожими на Эриха. Эрих подозревал, что специально. В качестве некого тайного и непотребного мессиджа. Надо же быть таким озабоченным!

А может, это своеобразный комплимент?

Он пристроил журнал на зеркало и, отступив на шаг, принялся придирчиво сравнивать: кто красивее. Мальчик был совсем молоденький, и это был его несомненный плюс перед 32-летним Эрихом. Зато у него лицо одухотвореннее. Особенно вот так, в три четверти, со взглядом устремленным вдаль и немного вниз.

Ну, да, конечно, хмыкнул про себя Эрих, именно интеллигентный взор и разворот в три четверти и привлекают Людвига в нем неимоверно. Он встал в коленно-локтевую позицию, задом к зеркалу, пытаясь сохранить при этом одухотворенность. Результат впечатлял. Тихо хихикая, мужчина прислонился к стене, и на голову ему свалилась злополучная порнуха. Он рассеяно ее полистал и остановился на фотографии брутального блондина, медитирующего на толчке. Лицо у того казалось немного грустным — может, из-за темных глаз?