Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Во всем виноваты они! Одаренные! — бормоча эту фразу, как мантру, себе под нос, Петр Ильич поднял с пола чудом уцелевший телефон, — Они за все ответят!
Дождавшись соединения, он проговорил в трубку на удивление спокойным голосом:
— Марк, занеси мне документы по проекту "Сорок четыре-каппа".
Глава 5.
Первого сентября родная академия встретила привычным шумом и гомоном. Первый же попавшийся навстречу знакомый — Георгий Буков — оказался товарищем по ученичеству у Бергена.
— Горыныч! Слыхал новости? — радостно спросил он у меня вместо приветствия, — Я только что от Максима Иосифовича — он берет нас на царскую свадьбу! Представляешь, всех первых лиц вблизи живьем увидим!
Учитывая, что этих самых первых лиц я видел регулярно, и иногда даже чаще, чем хотелось, а о предстоящей в конце октября поездке узнал еще на прошлой сессии, новость впечатления не произвела. Но Жора этого не заметил, продолжая фонтанировать восторгом:
— Даже в кремлевском соборе на венчании присутствовать будем! Вдруг там кому-то плохо станет! — Судя по всему, возможный обморок кого-то из гостей в душном от толпы соборе приводил его едва ли не в больший экстаз, нежели само присутствие при историческом событии. — А, может даже, самим принцессам!
— Губу обратно закатай! Нас с тобой максимум — к помощнице младшей горничной подпустят!
— Вот, вечно ты!.. Прямо помечтать не даешь! — и он умчался делиться распиравшей его новостью дальше.
Ваньку Метлу, хоть он давно уже знал новость от меня, на дневном сборе у лейб-медика тоже потряхивало. Оказалось, он тогда недопонял и считал, что путешествие в Москву коснется только меня.
— Я же не смогу и обязательно облажаюсь! — с ужасом повторял он, заставляя меня стыдиться собственного языка.
Все лето Иван провел на практике в "Кистене", оттачивая навыки и зарабатывая на излишества — учебу я ему как родичу оплачивал. По отзывам пилотов, он безропотно и бесстрашно латал наших бойцов — иногда и под пулями, но от известия, что возможно(!) придется иметь дело с элитой империи — изрядно оробел. И это притом, что перед многими моими знакомыми и гостями, которые как раз в эту элиту и входили — никакого пиетета не испытывал. И, правда: чего бояться насквозь простого, как валенок, Серегу Гагарина, который — на минуточку! — всего лишь будущий глава клана Гагариных! Или Ангелину — принцессу клана Потемкиных! Всего-навсего, первая сотня! (Это сарказм, если не поняли!)
Чудно устроен человеческий мозг: умом понимая, что я, как и мои знакомые, тоже один из этой верхушки, входя, как мой родич и наследник, где-то в первый десяток тысяч империи, он продолжал мыслить привычными для себя категориями, позиционируя себя маленьким человечком. К слову, именно его я прочил преемником Бергена втайне от него самого — были намеки от лейб-медика. Обломавшись со мной, Максим Иосифович давно незаметно сосредоточил свое внимание на Иване, обтесывая его под себя. И даже летом они, в отличие от остальных учеников, не прекращали встречи и учебу, хотя по силе Иван не особо выделялся из остальной пятерки — себя я здесь не считаю.
— Ваня, прекращай! — не выдержал я, наверно, сотого повтора глупой фразы.
— Тебе легко говорить, ты их всех видел!
— Ты тоже видел многих! — напомнил я ему. — Ты — мастер! В перспективе — магистр! Кончай мандражировать! Тем более, что ехать нам не завтра!
— Ну, что, дорогие котята! — изрек появившийся в аудитории Берген, — Начинаем готовиться!
За интенсивной учебой сентябрь пролетел незаметно. Меня еще хватало на встречи с великой княжной и ее компанией, куда я незаметно врос, но уже на что-то иное — не было сил. Берген гонял нас в хвост и в гриву, переплевывая все предыдущие года. Понять его можно было — он впервые собирался вывести нас как учеников на публику и опасался за свой имидж. Но, право слово, в эту осень мысль бросить ученичество мелькала у меня чаще обычного.
С приходом октября начался великий исход знати из Петербурга — многие спешили начать обживать свои заброшенные московские особняки. Кто-то еще оставался, но на улицах и каналах все реже попадались представительские кортежи, уехала царская семья со всем двором, увезя с собой погоду и Анну, служившую мне отдушиной и солнышком последнее время. Только ее общество ассоциировалось у меня с отдыхом и весельем — Берген лютовал, пытаясь за короткое оставшееся до свадьбы время впихнуть в нас невпихуемое. Сам он с двором не уехал, а сосредоточил все свое внимание на нашей злосчастной шестерке, заставляя с утра до поздней ночи практиковаться в центральном госпитале, который нашими совместными усилиями конкретно опустел.
Никто из нас уже давно не дрожал — венчания ждали, как избавления. О месте жительства мы с Борисом тоже не волновались — его ждал отцовский дом, а меня — Кремль и покои лейб-медика. При желании я мог остановиться у матери с отчимом, которым переслал обещанные приглашения, но Берген, вообще-то, не собирался отпускать нас далеко. Пилоты, которые изъявили желание сопровождать нас и подгадали расписание "Кистеня", уже заручились согласием женившегося в августе Бока — гостиницы Москвы не справлялись с притоком гостей.
До исторической свадьбы оставалось чуть больше недели.
Меня разбудила телефонная трель. Обычно к аппарату подходил Ван, но у него недавно завелась личная жизнь, так что дома он сегодня не ночевал. Ли говорил по-русски чуть хуже, поэтому трубку никогда не брал, да и комната его была дальше — мог просто не слышать. А Борька в такую рань никогда не просыпался, хоть из пушки пали, пришлось топать самому.
— Да! — рявкнул в трубку, пять утра, кому не спится?!
— Васин? Егор Васин?
— Я! Кто это?
— Будь ты проклят! Ищи здесь! — голос звонившего хрипел, но кого-то напоминал, только спросонья не мог сообразить — кого.
— Что здесь?! Кто вы?
— Здесь! У меня! Узнаешь! Если безусловно не сдохнешь раньше!!!
Разговор оборвался звуком выстрела и частыми гудками.
Недоуменно посмотрел на телефон, ища ответ, чей это тупой розыгрыш?
— И вам доброе утро!
Положил трубку на рычаг и отправился досыпать. Но кто бы ни был автором глупой шутки, своего он добился: заснуть снова я уже не мог, ворочаясь с боку на бок и прогоняя в уме раз за разом странный звонок. Уроды! Узнаю кто — убью! Мысль, что убивать уже некого, я старательно отбрасывал.
Повторная трель прозвучала несколько минут спустя.
— Что тебе еще, урод?! — заорал я, почти скатившись с лестницы.
— Егор?.. — голос наставника ничуть не походил на голос шутника.
— Максим Иосифович, простите! Баловался кто-то по телефону.
— Хрен с ним! — слышать ругань от Бергена было настолько неожиданно, что я даже усомнился в собеседнике. — Собирай манатки и дуй в центральный госпиталь на всех парах!
— Буду через час!
— Ты мне нужен здесь через пятнадцать минут! Десять! Жду!
— Буду!
Стоило отойти на шаг, как аппарат снова зазвонил:
— Егор! — с трудом я разобрал сквозь рыдания. — Это Вика! Егор, Алеше плохо!
— Что с ним?
— Рвёт, судороги! Он весь горячий! Как печка! В себя не приходит! Егор, что делать?! Скорая не отвечает, Егор! — на том конце слышался уже натуральный вой.
— Вика! Вика!!! — закричал я на женщину, — Укол поставить сможешь?
— Не-е-ет! — простонала она, — Я не умею!!!
— Б..дство! Уксусом или льдом его хотя бы оботри! Я сейчас буду!!!
Сонные Борис и Ли вопросительно смотрели с разных концов холла.
— Что-то случилось! Меня срочно вызывают в госпиталь. Смотрите телек, может, там новости!
— А что с Викой? — спросил гаситель, догнав меня в комнате.
— Лехе плохо. Лечу к нему.
— Как ты успеешь?
— Как-как?! — разбрасывая одежду, обозлился я, — Никак!!!
— Я разбужу Михалыча!
— Не надо! Хотя, буди! К госпиталю подваливайте, там разберемся!
На ходу засовывая шмотьё в сумку, понесся к ангару. От холодного дождя тонкий костюм пилота почти сразу промок, но мне было не до этого.
На весь предполетный регламент я наплевал — драгоценные минуты таяли: сначала провозился с замком, потом с включением меха. Стартовал прямо изнутри через окно, нарушив собственные же правила. А потом еще и общие: за полет над городом светило нехилое наказание, разве что Берген отмажет.
Для раннего утра мне показалось слишком оживленно на улицах. Высоко я не поднимался, но увидел как минимум три пожара и несколько аварий. То тут, то там сверкали проблесковые маячки и мигалки спецслужб. Вероятно, еще и сирены выли, но мне они были не слышны. Зато в эфире на всех волнах царила паника: с четырех ночи по городу пошла волна необъяснимых смертей. Симптомы одни и те же: заоблачная температура, судороги, рвота. И где-то через пятнадцать минут с начала приступа — смерть.
— Лёха, только держись! — сжал зубы и прибавил скорости, выходя за красную черту движка.
Приземлился так же, как и стартовал — вынеся оконный проем на Лехиной кухне.
Новое вставят!
Дела пилота были плохи: его выгибало и корежило, из прокушенного языка лилась кровь. Вика, навалившись, пыталась удержать его на постели, но где там! — сколько веса и сил в ней, и сколько в нем! Мокрая тряпка, пахнущая уксусом, валялась в сторонке. Грубо потеснив беременную женщину, вкатил Шаману несколько шприц-тюбиков, — для одаренных всегда надо было применять дозу, зависящую от количества УЕ. Слава богу, данные друга я знал.
— Давно он так?
— Минут пятнадцать-двадцать, — сквозь слезы ответила Вика.
Пятнадцать минут! Уже предел, если верить переговорам скорой! Ему не хватит времени, чтобы остыть!
Соседи снизу, простите!
Окатил пилота водой несколько раз, а потом, не прекращая поливать, потащил в ванную.
Дверь в квартиру упала, являя миру вооруженного до зубов Земелю, примчавшегося из соседней квартиры на шум. Что нам Рэмбо, что нам Терминатор! — выбить внутрь тяжелую металлическую дверь, открывавшуюся в нормальном состоянии наружу — это мог только Олег.
— Помоги! — крикнул я ему. Олег перехватил у меня все еще бьющееся в судорогах тело.
— Куда?!
— В ванную, быстро!
Ждать, пока наберется вода, смысла не было, да и наколдованная была точно холоднее, чем из-под крана. Залив весь пол, наконец-то добился, чтобы тело оказалось под водой.
— Льда, если есть, неси!
— Нету, — жалобно проблеяла Вика.
— Тащи, что есть!
Ее опередил Земеля, вытряхнув прямо на Шамана содержимое двух ящиков морозилки. Несмотря на ужас положения, отметил, что с пачкой пельменей на лбу и окруженный кусками мяса, Леха смотрелся очень колоритно. Постепенно судороги прекратились, но пилота стало рвать кровавой пеной. Сначала испугался, что открылось внутреннее кровотечение, но потом сообразил, что это из-за прокушенного языка. Сполоснув ему лицо, залечил рану. И тут же заметил, что даже та кроха жизни, что я применил, начала по-новой заводить его источник. А источник при болезни — это жар! При некоторых недугах наш иммунитет играл с нами злую шутку — организм так сильно боролся, что мог убить сам себя в попытках спасти. Метнулся обратно в комнату за лекарством и вколол еще дозу. Звезда опять поблекла.
Вывел Земелю из ванной, вручив Вике губку с наказом обтирать мужу лицо.
— Вот! — Высыпал перед Олегом ворох аптечек. — Это и это — если температура свыше 39-ти. Эти четыре штуки — если за сорок. Если за сорок, лучше вообще опять в воду. Держите ванну полной! И льда наморозьте!
— А ты куда?
— Такое по всему городу. Меня в госпитале ждут. Рация со мной.
— А что потом давать?
— Олег, я не знаю что это! Кровь я взял, надеюсь, в госпитале разберутся. И еще, на всякий случай: тебе колоть столько же, Вике — треть.
— А разве беременным можно? Ребенку не повредит?
— Нежелательно. Но если не будет другого выхода...
Оставив друга разбираться с разгневанными соседями, которые как раз начали собираться на площадке, как Карлсон, выпорхнул в окно, взяв курс на госпиталь.
Дальнейшие несколько часов слились в одну непрерывную ленту.
Я колол, колол и колол. Ставил капельницы. Обливал водой.
Скорые и просто машины везли все новых пациентов. Довозили мало кого, но нам и этого хватало.
Примерно в шесть утра город закрыли. К тому времени счет смертей шел уже на тысячи.
По рации приходили новости от друзей.
Часть кистеневцев собрали у нас на базе. Заболела примерно половина. Оставшиеся на ногах метались между постелями, стремясь облегчить их участь.
Поднятые по тревоге Михалыч с Борисом туда же на "Касатке" переправили Олега с четой Ведовых: Вика свалилась через час, как я их покинул. Земеля все еще оставался в строю. Также, как и Бушарин, Чёрный, китайцы и Рус.
"Дельфин" и "Русалка" вместе с недавно приобретенным "Трезубцем" носились по городу, перераспределяя бойцов — заболевших хватало, а охрану объектов с нас никто не снимал.
Умер Берген. Глупо, нелепо. Приступ застал его на верхней ступеньке, и он просто упал в лестничный колодец. С четвертого этажа. Моментально насмерть.
Свалился с жаром и судорогами вызванный в госпиталь, как и я Метла. Пристроил его в ординаторской.
Из оставшихся учеников лейб-медика — бывших учеников! — еще двое уже лежали на полу в палатах (свободных коек давно не было), один уехал на каталке в морг, а последний как ни в чем не бывало, продолжал принимать больных.
Вокруг меня падали врачи и медсестры. По какому принципу болезнь находила жертв, я пока так и не понял: Берген прибыл незадолго до меня, но его уже несколько часов как не стало, а я все еще был на ногах. Хотя в первую очередь косило одаренных — именно они сгорали за те самые пятнадцать минут от свернувшейся крови, но и неодаренные валились пачками.
— Егор Николаевич! Егор Николаевич! — Очнулся от того, что меня тормошила молоденькая медсестра. Оказывается, я умудрился отключиться, прислонившись к коридорной стене. — Егор Николаевич! У нас кончаются медикаменты!
— Наденька! — сфокусировался я на вышитом по краю кармашка халата имени, — Наденька, какого х** вы говорите это мне?
— Егор Николаевич! — она чуть не плакала, — Из врачей остались только вы и Николай Александрович!
Коля — это тот самый живучий сокурсник Метлы, один из нашей шестерки. То есть четвертый курс медакадемии. И я — с третьего. В центральном(!) госпитале столицы! Ох..ть!
Масштаб катастрофы отказывался укладываться в моей голове.
— Подожди, как — только мы?
— Сан-Саныч умер два часа назад, — всхлипнула девушка, — А больше никого нет! Все заболели!
— А лаборатория? — до сих пор я был уверен, что кто-то умнее меня и старше по должности ищет решение проблемы, а получается, что нет никого? Да, вашу мать!!!
— Они еще утром все заболели! Нас тридцать человек на весь госпиталь осталось! Это с нянечками, санитарами, завхозом и гардеробщицей! — девчонка уже полноценно ревела.
— Наденька! Не плачь, малышка! — обнял медсестричку, судорожно соображая, что предпринять, — Больные еще поступают?
— Почти нет, Егор Николаевич! — шмыгнула носом она из подмышки, — Скорые все тоже... Водителей и фельдшеров не осталось.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |