Маска. Часть 2. Безумцы и безумства.

На пороге, открыв перед гостем дверь, граф галантно поклонился.

— Доброй ночи, сударь...

Вив растерянно сказал Рону, где найти маркиза... меньше всего он ожидал, что Дерил сам проводит его до отведенной ему комнаты! Он был уверен, что преданный слуга уведет его отсюда в эту самую гостевую, и Вив при нем не посмеет даже оглянуться... а вместо этого Дерил сам подал ему руку, помогая встать... и сам проводил его, пусть и недалеко — Вивиан вдыхал каждый миг этого пути по коридору, золотистых отблесков, заливавших плечи и лицо любимого обманчивой нежностью... Дерил, ты прекрасен... отчего этот коридор не бесконечен, отчего сейчас я должен проститься с тобой — пусть всего на неделю, но вот она уж точно покажется мне бесконечной... и за неделю столько может случиться...

— Доброй ночи, сударь... — эхом отозвался Вивиан.

Следовало шагнуть в комнату, ограничившись этим прощанием... но Вив не удержался, шагнул к Дерилу и на миг прильнул к нему — не смея даже обнять... и только тогда сделал шаг назад...

— Доброй ночи...

Вив шепнул это так тихо, почти выдохнул, словно вся его смелость ушла на эту непрошенную ласку, повернулся и шагнул в гостевую комнату.

Дверь закрылась, тихие шаги за ней смолкли, и Вивиан остался один в гостевой комнате.

Комната была уютной и теплой, постель — мягкой и удобной... и Вив понял, что ничего веселого ему не предстоит. Потому что выбор у него был невелик. Или завалиться на эти белоснежные простыни одетым и в сапогах — или раздеться и разуться одной рукой — и еще спасибо, что правой! — да вдобавок проделать это, когда все тело болит самыми разнообразными способами... а завтра еще и одеться — хотя завтра, вероятно, ему все-таки помогут... но не обязательно, а вот сейчас помочь точно некому — Рон ушел освобождать связанного маркиза...

Вив все же решил раздеться. Раздевался он долго — то и дело останавливаясь, закусывая губу и выстанывая сквозь стиснутые зубы разные интересные слова, благо он тут один и его слабость не уронит его в глазах Дерила...

Когда он покончил с раздеванием, оно так вымотало его, что он просто свалился на постель, едва найдя в себе силы кое-как прикрыться одеялом.

Нет, он не обнял, и целовать в ответ на внезапную нежность не стал. Просто проводил взглядом и направился к себе.

Голова болела. Но не настолько, чтоб стенать и требовать к себе лекаря.

Но вот за кофе, оставленный на столике у камина, он был глубоко благодарен дворецкому, повару, и вообще всем людям, способным приготовить божественный бодрящий напиток.

— Маркиз был отправлен домой. Я так понимаю... маркиза вы больше не принимаете? — Рон помог господину надеть колет, подбитый драгоценными мехами чёрного соболя, и почтительно замер, ожидая ответа.

— Совершенно верно. — кивнул граф. И, точно о чём-то вспомнив, добавил. — Объяснять ему ничего не надо. Что касается нашего нынешнего гостя... Маску не снимать. Накормить завтраком, если будет просить — занять чем, или отпустить. Как пожелает. Если попросит отвезти... отвезёте куда скажет. Я у Моранди...

Рон кивал, как болванчик, всю дорогу до парадного, лишь у выхода задал последний вопрос:

— За ним проследить?

— Нет. — покачал головой Дерил. Если потребуется — я всё сделаю сам.

Слишком порывист. Или это только здесь? Маска странно влияет на людей. Тех, кто менее раскован — делает разнузданными. Тех, кто что-то скрывает — сподвигает на откровения.

Лишь сидя в кресле, в одиночку допивая настойку, тихонько наигрывая что-то на гитаре, прикрыл глаза, пытаясь дорисовать черты лица любовника-в-маске. Не выходило по-всякому. Что-то мешало. То ли выправка, то ли ещё что. Только мальчишка больше прочих напоминал Ринальдо. Напоминал просто до нервной дрожи. Но не был им. Так же верно, как то, что невозможно подделать голос. А у Ринальдо голос был слаще. И Ринальдо боялся боли.

— Дай мне руку...

Прошу, останься...

Дай мне руку...

В грехах покайся и

Дай мне руку,

Твою улыбку и

Свою руку... дай мне...

Проснулся Вивиан довольно поздно — потому что и заснул не сразу... собственно, и то уже хорошо, что уснул — потому что когда он остался один, боль вступила в свои права — но усталость и слабость после ожога оказались сильнее, и Вив не то уснул, не то погрузился в полузабытье.

А сейчас в окно светило солнце, а на столике перед постелью стояла чашка ароматного кофе... Вив попытался сесть, зашипел, обнаружив, что это еще труднее, чем ему думалось перед сном, все-таки сумел кое-как сесть, не опираясь на правую руку, и протянул ее за чашкой — осторожно, чтобы не вывернуть кофе на себя...

— Доброго утра, сударь. — Рон неслышно вошёл в комнату, притворив за собою дверь. — Господин граф отдал некоторые распоряжения, относительно вас. Желаете чего-нибудь? Когда подать завтрак? Желаете ли, чтоб заложили карету, или вы намерены оставить дом под покровом темноты?

Вив поставил на место опустевшую чашку и улыбнулся слуге. Комната уже не качалась перед глазами, и Вивиан отчетливо видел, с кем говорит и где этот кто-то находится.

— Доброе утро, Рон. Я был бы признателен, если бы вы помогли мне одеться. И... наверное, мне все-таки лучше будет позавтракать перед уходом.

После вчерашнего Вивиана не только все еще слегка знобило, но и мутило, но он знал, что должен заставить себя поесть хоть немного, и ему станет легче. Ну — или по крайней мере, у него появятся силы уйти...

— Мне лучше не ждать вечера, — пояснил Вив.

Но при этом не пояснил, почему — а между тем ответ был прост: чем дольше он позволит себе отдохнуть, тем труднее ему потом будет встать и идти...

— Как только можно будет заложить карету, я буду готов. Я скажу, по какой дороге ехать... и сойду там, где мне будет удобно. — Вивиан улыбнулся вновь. — Иначе, это будет все равно, как если бы я снял маску...

А я не хочу ее снимать — этот кусок бархата с прорезями для глаз — единственное, что отделяет меня от отчаяния, от того презрения, которое растерзает мне сердце...

— Как вам будет угодно, — коротко поклонился дворецкий. — Карета будет готова через час. Завтрак уже готов и ожидает в малой столовой.

Мужчина встряхнул рубашку и подошёл к постели и помог молодому человеку сесть, опустив ноги на пол. Так удобнее. Осторожно, стараясь не потревожить больной руки, надел и зашнуровал на груди и запястьях. Так же неспешно, буднично, будто только этим и занимался всё время, помог надеть чулки, брюки, застегнул пряжку пояса, и помог разобраться с камзолом и многочисленными его пряжками и пряжечками, не проронив ни слова.

— Спасибо, Рон, — искренне поблагодарил Вивиан. — Просто не хочу даже представлять себе, как бы я управлялся со всем этим без вас...

Он не строил себе иллюзий и тем более не пытался подлизываться к слуге — да Рону наплевать на его благодарность и на него самого, на всех, кроме Дерила, это же ясно... и к тому же — сколько он уже повидал таких, как Вивиан — случайных любовников в маске... и вдобавок скандала от них было куда меньше, это даже не вопрос...

Дворецкий тенью проследовал к двери, открыл её, терпеливо дожидаясь, пока ночной гость покинет комнату.

— Прошу вас... вот сюда... — коридор изогнулся, и вильнул к лестнице. Медленно, по ступеням — вниз.

Малая столовая располагалась в паре шагов от лестницы, чуть дальше по коридору, на первом этаже. Более того, когда юношу усадили в мягкое кресло, стол уже был сервирован завтраком для одного. Нежный фруктовый салат, лёгкий бульон со свежайшим хлебом, приятные утренние мелочи, призванные разбудить тело и разум, и заставить их действовать, особо не напрягаясь.

Вивиан с удовольствием выпил горячий бульон, отдав должное и чудесному, еще теплому хлебу, и приступил к салату. Завтрак был просто чудесный — и к тому же сервирован с расчетом на человека, которому придется пользоваться только одой рукой. Это... пожалуй, даже неожиданно трогало. Утро было бы прекрасным, несмотря на боль — вот только терпеливая сдержанность Рона не позволяла Вивиану хоть на миг забыть о том, насколько он чужак в этом доме. Чужак, лжец, обманщик. Посторонний. Наверное, даже откровенная неприязнь не так ранила бы, как эта сдержанность. Что поделать — если что-то делаешь, то и последствия твоих действий целиком твои... будь то ноющая боль во всем теле, забинтованная рука или холодное вышколенное равнодушие дворецкого. До чего же глупые мысли приходят в голову — можно подумать, Вив, ты мог рассчитывать на что-то иное? Нет... вот именно что НЕ рассчитывал — потому что собирался уйти еще затемно... как и положено чужаку и обманщику... но уснуть в доме любовника, но проснуться в нем поутру, но завтракать в этом доме... это не близость, это ее тень — и все же это тень близости, заботы... а равнодушная забота ранит едва ли не сильнее. чем равнодушная жестокость... но на какую еще заботу может рассчитывать еще один юноша в маске?

— Спасибо, Рон, — произнес Вив. — Завтрак просто чудесный...

— Желаете чего-нибудь ещё? — дворецкий внимал каждому слову. Отступать от распоряжений Дерила он не собирался ни на гран. Другое дело, что сам граф отдавал распоряжения очень... неожиданные, если не сказать непривычные. Никто из ночных гостей не оставался до утра. Никто не завтракал и не отправлялся в карете графа туда, куда прикажет означенный ночной гость. И граф лично никогда и ни за кем не ухаживал. Даже если посетитель едва держался на ногах, он всё равно всегда уходил сам.

Что-то изменилось? По всей видимости — да.

Вивиан улыбнулся и покачал головой.

— Спасибо, Рон — теперь мне остается только подождать, пока будет готова карета и поблагодарить вас. По части желаний, — вновь улыбнулся он — на сей раз уже слегка подтрунивая над собой, — мне остались разве что неисполнимые, а их оглашать не стоит.

Например — хоть немного расспросить тебя о привычках твоего господина — чтобы знать о нем хоть самую малость больше, чтобы не задеть его впредь вот так неосторожно... но ты не станешь говорить с совершеннейшим незнакомцем ни о чем подобном — так и толку ли мне даже упоминать об этом желании?

— В таком случае, прошу вас... — Рон помог молодому человеку подняться. — Карета уже готова. Скажете кучеру, куда вас довезти.

Карету подали не к парадному, а к заднему ходу. Чтоб не привлекать излишнего внимания к человеку в маске. Конечно, о графе ходили разные сплетни, но чтоб вот так... открыто — не было такого, а дворецкий не собирался раскрывать никаких секретов господина и создавать новых слухов и кривотолков.

— Я уже хотел было назвать в подробностях длинный кружной путь, чтобы незаметно выйти из кареты по дороге, — признался Вивиан, — но это глупо... тем более что еду я все равно не домой. Отвезите меня к фонтану возле лекарского квартала — так будет лучше всего...

Фонтан на маленькой площади возле квартала лекарей был известен всем — ангел с кувшином, из которого струится живая вода. Примета вполне подходящая — и захочешь, не перепутаешь.

— И... спасибо вам, Рон, — добавил Вивиан уже серьезно.

— Не за что, сударь — коротко поклонился дворецкий, прикрывая за гостем дверку кареты.

Странная ночь завершилась. Граф — жив и невредим, его посетитель покидает дом. Насколько Рон знал своего господина — не особенно надолго. Жаль, что Дерил не станет делиться мыслями до тех пор, пока не примет какое-нибудь решение. Но и тогда его совершенно точно переубедить уже будет нельзя. Не тот человек, чтоб менять убеждения.

В карете Вив ненадолго прикрыл глаза — он иногда делал это наедине с собой, размышляя. А размышлять было о чем... о том, как сильно меняется мир, когда любишь. О том, как любовь меняет картину мира — так сильно, словно бы сумасшедший математик вдруг произвольно поменял все законы счета, присваивая всем числам и величинам новые значения. Ведь так оно и есть — все обретает иной смысл, и не само по себе — а тем, как связано с любимым... да взять хотя бы дурацкие мысли Вививана за завтраком — он ведь давно привык быть чужаком для всех и уж тем более понимал, что для дворецкого он докука, от которой поскорей бы избавиться... и так далее, и все тому подобное — но Рон был не сам по себе, и не просто чьим-то там дворецким, он был дворецким Дерила — и потому каждое его слово или взгляд имели смысл для Вивиана... причем явно не тот, который вкладывал в них сам Рон. Если бы Вив вздумал спорить с собой и уверять себя, что не влюблен до безумия — одной этой детали хватило бы, чтобы открыть ему глаза на собственную душу. Все меняло значения, обретало иные смыслы, улыбка или тень на стене становились важнее землетрясения, мир пересотворялся, бесспорное становилось неверным, внятное неясным, и этого нового мира Вив еще не знал — хотя и случилось это не сейчас, мир менялся для него уже больше года, с того дня, как он впервые увидел Дерила... но завершилось изменение этой ночью, когда Вив вошел в спальню маршала... добро пожаловать в другой мир, Вивиан Ланнуа!

Карета остановилась. Вив открыл дверцу, поблагодарил кучера, выходя, дождался, пока карета уедет, снял маску и направился к тому лекарю, у которого и уже несколько раз отлеживался после тяжелых дуэлей. Не возвращаться же домой в таком виде... а лекарь промолчит.

Реждинальд Моранди, герцог, командующий Восточной армией, опора трона, и прочая, был видным кавалером, замечательным другом, выдающимся умом и... любовником. Правда, к категории любовников Дерил его не относил со времён кадетских, всё в прошлом, за исключением крепкой дружбы и служения стране. Именно так.

Наль же беспокоился за друга-сорвиголову, пытался помочь, и даже вызвать на дуэль того, кто, по словам Моранди, вырвал сердце из груди самого романтичного и любящего из вояк всего Севера. Марино узнал, где будет происходить дуэль, явился и пресёк её таким образом, что у Моранди больше не возникало желания даже смотреть в сторону Ринальдо. Наль до сих пор помнил лихорадочно горящие глаза Дерила, когда тот цедил, сквозь злую улыбку: Моранди, с каких это пор ты с бабами драться начал? Нужен мужик — я всегда к твоим услугам...

Видеть Дерила рано утром после бала, с четырьмя оплетенными лозой бутылками вина, да ещё явственно ощущать от друга запах полынной настойки, явно принятой на протяжение всей ночи... это было уж очень странно.

— Ринальдо? — полюбопытствовал заспанный герцог, втягивая графа в кабинет.

— Нет, — покачал головой Дерил, вышибая из бутыли пробку, разливая янтарную жидкость по бокалам.

— А кто ж тогда? Снова шакалы? — герцог высунулся за дверь, распоряжаясь о завтраке на двоих. — Только не говори, что опять проткнул парочку на дуэли и собираешься смыться на границу до конца сезона. Я завяну от тоски.

— Нет... Не знаю... понимаешь... — граф наполовину осушил бокал и уселся в кресло, рассеянно рассматривая карты на стене, — первый раз столкнулся с тем, что не знаю верить или нет тому, что увидел. Можно ли солгать, если в руках зажат пылающий уголь?

— Для этого должна быть очень сильная воля или очень... особые обстоятельства. — Пожал плечами герцог.