Собачье счастье

Потом — здесь не было собак. Вообще никаких, даже всяких визгливых малявочек на руках у женщин. (Помню, в соседнем дворе жила одна тетка с целым выводком таких крохотулек. Я очень любил подкрасться незаметно и напугать их, а потом наблюдать, как тетка распутывает их тонюсенькие поводочки!) Да что там, я и запаха ни разу не учуял!

Кошек тоже не было. Честное слово, я бы даже и кошке обрадовался!.. Между прочим, среди них попадаются вполне приличные особы. Например, старый одноглазый кот с районного рынка. Он не боялся собак, я однажды видел, как он задал трепку обнаглевшей дворняжке. Но если его не зедевали, он вел себя вполне дружелюбно...

И еще — тут не было помоек! Вообще не было! Мусорные урны на улицах попадались, только съедобного я в них ничего не нашел. А вот помойки просто как исчезли... Я специально по задворкам лазил, но так и не нашел. А есть, между прочим, хотелось все больше и больше...

Наконец я нашел место, откуда пахло едой, совсем чуть-чуть, но пахло. Похоже, это был магазин, потому что туда входили люди с пустыми руками, а выходили с набитыми пакетами. Я хотел было сунуться внутрь, зная, что продавшицы обычно бывают жалостливыми, и хоть завалявшийся кусочек колбаски, но бросят... Не тут-то было! У дверей стоял здоровенный дяденька с хмурой физиономией и, заметив меня, он тут же полез в карман и вытащил какую-то черную штуковину. Я поспешил нырнуть за угол, потому что знал, что это такое. У нас с дедом Васькой был знакомый охранник в супермаркете, он работал в ночную смену, и мы ходили к нему в гости. Он нас подкармливал. Жалко, его скоро уволили. Дед Васька сказал, это за то, что он сговорился с одним продавцом, и они по ночам приторговывали просроченным товаром. Вот глупые... Жалко им, что ли? Все равно просроченные продукты выкидывают, так дед Васька сказал. А всяким бедным старушкам или вот нам с ним, например, все равно, что на сыре чуть-чуть плесени или там хлеб черствый. Ну так вот, он нам показывал свой пистолет. Я запомнил, что из этой штуки можно убить человека. А значит, и меня тоже. Вот у этого здорового дяденьки тоже был пистолет, и лезть в магазин мне расхотелось...

А вот крысы тут водились. Я их, правда, не видел, но чуял. Особенно сильно ими пахло около решеток канализации. Вообще-то, несло оттуда так, что с ног сшибало, но крысиный запашок все равно можно было различить. Только я б туда не сунулся ни за какие коврижки: судя по запаху, крыс там было неисчислимое множество, а когда их много, лучше рвать когти. Потому что стаей крысы кого хочешь слопают. Даже слона, которого мы с дедом Васькой в зоопарке видели (тамошний сторож был его приятелем). Он говорил, что слоны больше всего на свете крыс боятся. Даже странно — такой громадный зверь, а крыс боится... Я вот тоже боюсь. Хотя одинокую крыску с удовольствием бы изловил и съел.

Еще хотелось пить. Я поплутал, понюхал воздух и вышел к реке. Но, во-первых, к воде было не подобраться — берега были каменные, а вода текла далеко внизу, — а во-вторых, я бы к этой воде все равно не притронулся. В моем родном городе тоже речка текла, и вода в ней была, прямо скажем, не очень ароматная, но я пару раз пил и ничего, не помер. И из луж я пил, не особенно вкусно, но терпеть можно. Но от этой речки пахло так, что и пробовать не надо было, и так ясно — отрава. Еще порыскав, я все-таки нашел какую-то лужицу сомнительного происхождения. Хоть язык промочил, и то ладно...

Но это я все днем рыскал. А вот ночью мне пришлось совсем худо! Днем-то я обрадовался — тепло было, даже жарко, я все по тенечку бегал. А ночью... колотун такой, что куда там давешней зиме! Зима даже лучше — хоть в снег можно зарыться, все теплее, а тут!.. Просто до костей холод пробирает, а к тому же еще ветер ледяной... Я забрался в какой-то закуток, примерно до полуночи продрожал, потом не выдержал и дальше побежал. Хотел было от избытка чувств на луну повыть, но на небо взглянул и голоса лишился. Потому что лун было аж две штуки. И как на них прикажете выть?!

Как я эту ночь пережил, даже и не помню. Утром только слегка оклемался и дальше пошел. Надо же было где-нибудь еду раздобыть?..

Лапы мои занесли меня в райончик, где я сразу почувствовал себя, как дома. Во всяком случае, дома выглядели совсем как те, что в нашем дворе. И даже я помойку я нашел! Только вот съестного на ней ничего не обнаружилось... А люди здесь от меня не шарахались, а просто не обращали внимания, совсем как дома. Ну бегает собака и бегает, подумаешь... Вот только трое парней, паливших в старой бочке какую-то вонючую гадость, уставились на меня так, что я поспешил удрать. Как-то дед Васька рассказывал, что бомжи частенько ловят кошек и собак и едят. Кошку-то еще поди излови, а вот мы, собаки, доверчивые, так что лопают они нас за милую душу... Вот уж съеденным быть мне вовсе не хотелось, а поскольку эти парни выглядели более чем голодными, я решил отправиться еще куда-нибудь...

Это мое "отправиться куда-нибудь" затянулось надолго. Примерно на сутки. К середине следующей ночи у меня лапы от усталости отваливались, а от безысходности хотелось сесть посреди тротуара и завыть просто так, безо всякой луны. Я не нашел еды. Вообще никакой. То есть едой пахло из каких-то дверей, куда входили люди, но мне туда пробраться не удалось. Здесь не было свалок, не было кошек и собак. Даже воды, и той почти не было!.. Не нашел я ни труб теплотрассы, на которых так хорошо ночевать в холодные ночи, ни хоть какого-нибудь подвала, куда я смог бы забраться и поспать. В здешнее метро мне тоже пройти не удалось, там были не рогатые турникеты, а какие-то прозрачные дверки, под которые я не мог подлезть. Люди, на которых я смотрел как можно более умильно, хотели не накормить меня, а ударить и прогнать или, наоборот, убежать. Здесь просто нельзя было жить!..

Дед Васька сказал бы, наверно, что это ад. Такой специальный ад для бродячих собак... Только за что?..

А может быть... я ведь попал под машину, так может, это мне все снится? А на самом деле я просто лежу на обочине, и меня заносит снежком, а мимо мчатся рычащие машины... И когда я умру, все это закончится... Только как бы мне поскорее умереть?

Решение пришло быстро — ну конечно, мне надо прыгнуть под машину. Вернее даже не прыгнуть, а просто не торопиться убраться с дороги. Точно, так я и сделаю!.. Может быть, тогда я попаду куда-нибудь еще... ну хотя бы обратно в свой родной город. А может, увижусь с Матильдой и дедом Васькой, ведь они тоже умерли, так почему же нам не увидеться?..

Как назло, на дороге почти не было машин, а те, что были, ехали слишком медленно. Такие успели бы затормозить или свернуть, увидь меня водитель...

Я долго стоял на обочине, поджидая подходящий автомобиль. И вот, наконец, услышал свист и гул разрываемого воздуха. Я уж знал — с таким звуком здесь ездят только очень большие и очень быстрые машины. Как раз то, что нужно для меня...

Я выбежал на середину дороги и стал смотреть вдаль. Точно, вот и свет фар, приближается на огромной скорости. Тем лучше, даже если я передумаю, то не успею отскочить...

И все-таки я не сумел совладать с собой, и когда машина была уже совсем рядом, прижался к земле, как какой-нибудь кот. Я от кого-то слышал, что так можно оказаться под машиной, она пройдет над тобой, и ты останешься в живых... Я только не подумал, что здешние машины очень низкие, я под такой точно не помещусь...

Меня ослепил свет фар, я зажмурился, почти уже чувствуя, как бампер подбрасывает меня высоко в воздух... Но удара так и не последовало, свет фар исчез, и больше не выл вспарываемый воздух. Я осторожно приоткрыл один глаз.

Огромная машина стояла в одном шаге от меня, развернутая поперек дороги. Ничего себе! Вот это водитель — сумел затормозить!.. Только будет мне сейчас... Сдернуть, что ли, пока не поздно? Только вот от недавнего перепуга у меня словно лапы отнялись...

Открылась дверца машины, прозвучали чьи-то шаги. Я посмотрел вверх: водитель возвышался надо мной, как дог над таксой. Он показался мне очень высоким и вообще каким-то слишком большим. Вот только запах его сбивал меня с толку — я никак не мог понять, мужчине он принадлежит или женщине. Обычно сразу понимаешь, с кем имеешь дело, даже если мужчина переодет женщиной и пахнет женскими духами — мы и таких с дедом Васькой видали. Но тут... запах был просто какой-то не такой, чужой, как все в этом городе. По большому счету, от водителя вообще не пахло им самим, только какой-то парфюмерией, и то еле-еле. В конце концов я все-таки решил, что это мужчина — просто потому, что никогда не видел таких огромных женщин.

Я уж думал, что он посмотрит, сядет в машину и уедет, но водитель меня удивил. Он подошел ко мне вплотную и присел на корточки. Тут я снова засомневался в своем определении его пола — уж больно длинные у него были волосы. Потом вспомнил, что у парней из соседнего двора, которых дед Васька звал "рокерами", тоже были очень длинные волосы и успокоился. Другое дело, что от тех "рокеров" пахло не в пример хуже!..

Сам не знаю как, но я уставился в глаза этому человеку. Я вообще-то предпочитаю не смотреть в глаза людям, чтобы они не подумали, будто я их провоцирую. А этому вот — посмотрел. Глаза у него были, как у кота, такие же раскосые и желтые. А может, не желтые, я плохо цвета различаю. Дед Васька как-то пытался научить меня разбираться в цветах и приносить ему то зеленый кубик, то красный. Я, чтобы не огорчать его, выучился различать кубики иначе: у "красного" был кривой уголок, а "зеленый" я очень удачно надкусил. Вот с разноцветными носками дело у нас застопорилось, но тут, к счастью, деду Ваське это надоело...

Это я опять отвлекся. Стало быть, светлые были глаза у этого человека. Светлые глаза, светлые волосы и очень светлая кожа. Только брови и ресницы темные, как будто нарисованные. А еще — от него исходила такая сила!.. Этого человека я бы, не задумываясь, признал вожаком. Даже противиться не стал бы! А сколько хворостин обломал об меня дед Васька, когда я вздумал характер показывать?.. Вот когда он за ремень взялся и пару раз отхолил меня пряжкой, я малость одумался, но и то до конца не признал его главным. А этого бы — признал. Сразу и без боя. И любой пес на моем месте признал бы...

Он разглядывал меня заинтересованно, но без любопытства. Звучит странно, но это было именно так. Я его не удивил, как прочих здешних жителей, а только заинтересовал. Мол, попалось что-то под колеса, надо же посмотреть, вдруг ценное что окажется... Потом он протянул ко мне руку — я еще увидел, что рука в белой перчатке и подумал, что изгваздается он об мою шерсть, если вздумает погладить!.. Но гладить он меня не стал, а только дотронулся до моего ошейника — а ошейник у меня знатный! Раньше был кожаный, только я его изгрыз. Тогда дед Васька принес кусок цепи с плоскими звеньями, позвал приятеля, да прямо на мне они эту цепь и заклепали. Этот ошейник сперва казался мне тяжеленным, но потом я подрос и привык. Дед Васька смеялся, мол, это тебе вместо тренажера. Я даже гордиться стал, что такой сильный... А сколько псов об этот ошейник зубы обломало!..

Вот потрогал он этот ошейник, а потом коснулся моего разорванного плеча. Тут уж я не стерпел! Только-только ведь подживать начало, еле дотянулся, чтобы зализать, а тут всякие руками лезут!.. В общем, не удержался я, извернулся, вскочил и зубами лязгнул. Как он успел руку отдернуть, я не понял! Никто еще от меня не уворачивался!.. А он вот сумел...

В общем, стою это я, весь взъерошенный, оскаленный и рычу сквозь зубы. А он на ноги поднялся и смотрит на меня сверху вниз. Совершенно спокойно смотрит, как будто это я не на него рычу, а вовсе на постороннего. Ну я и успокоился, когда понял, что бить меня он не будет, а сбежать я всяко успею. Уши прижатые опять торчком поставил, загривок вздыбленный пригладился... смотрю на него. А он — на меня. Так и стоим посреди дороги...

А потом он вдруг отвернулся и пошел к своей машине. Там оглянулся на меня и... головой качнул. Еле-еле, но я заметил. Только не поверил — это он мне?.. По всему выходило, что мне — он заднюю дверцу открыл и, похоже, ждал, пока я внутрь заберусь. Я не удержался — подошел. Мне приходилось в машинах ездить, только эта была совсем не похожа на те вонючие громыхающие коробки на колесах. У нее и колес-то, похоже, не было, я только теперь заметил. А еще от нее не воняло бензином, а пахло чуть-чуть металлом, какой-то химией и еще чем-то, вроде как в воздухе после грозы пахнет. И не рычала она и не завывала, а тихонечко шуршала и гудела, почти неслышно. А внутри!.. Я даже попятился. И это мне, с моими-то немытыми лапами и слипшейся колтунами шерстью — на такое светлое сиденье?.. Да дед Васька убил бы мне, вздумай я в таком виде даже на наш вытертый ковер плюхнуться, а тут!..

Но этот человек все еще держал дверцу открытой, и я решил — была не была! И со всем возможным достоинством забрался внутрь и устроился на сиденье. Сиденье было — ну вот как наш с хозяином диван, не меньше! Дверца за мной захлопнулась, а через секунду и сам человек сел на водительское сиденье и машина тронулась с места. Вернее даже, рванулась!.. Я от неожиданности сунулся носом вперед и чуть не стукнулся мордой о переднее сиденье. Хотел было посмотреть в окно — я раньше, когда мы с дедом Васькой ездили на машинах, любил смотреть, как все проносится мимо и исчезает сзади, к тому же я так отвлекался от вони и шума. Но эта машина мчалась так быстро, что я ничего не успевал увидеть. Не было ни вони, ни шума, а сиденье оказалось таким удобным и мягким, а в машине был так тепло, что я... уснул. Ну, задремал. И продремал до тех пор, пока не почувствовал, что машина остановилась. Дверца снова распахнулась, и я понял, что надо вылезать. Неуклюже — потянутая лапа разболелась, — выпрыгнул на землю и встал рядом с этим странным человеком. Посмотрел вверх — он, кажется, улыбнулся. Это хорошо. Значит, он пока мной доволен... Но вот что странно — я совсем не чувствовал его настроения. Людей обычно очень легко понять, у них все эмоции на виду. Деда Ваську я вообще наизусть выучил, да и с незнакомыми легко общался, а этого — не понимал. Ну да ничего, как-нибудь...

Человек пошел по широкой гладкой дорожке, и я последовал за ним. Он не оглядывался и не смотрел на меня, будто знал, что я от него не отстаю...

Вот так у меня появился новый хозяин.

-2—

Дорожка оказалась короткой, а вела она к самому высокому зданию, какое я только видел в жизни. Мы с дедом Васькой жили в девятиэтажке, но и она казалась мне высоченной. Приходилось мне видеть и совсем уж огромные дома, когда мы с ним выбирались в центр, но это здание!.. Когда я поднял было голову, чтобы посмотреть, где у него верх, эта самая несчастная моя голова просто пошла кругом. У меня и вообще-то зрение неважное, я больше на нюх и слух полагаюсь, но даже и человек вряд ли бы разглядел, где кончается эта громадина...

Дальше была лестница, длинная и пологая. Встретившийся мне на дороге человек — не смотря ни на что, я еще опасался называть его хозяином — шел по лестнице уверенным широким шагом, даже не оглядываясь на меня. Но, похоже, он даже мысли не допускал, что я могу отстать от него. Я и не отставал. И, как этот человек, тоже старался идти уверенным шагом, гордо и высоко неся голову. Вот только мне не нравилось это здание. От него плохо пахло. Не в том смысле, что от него несло тухлятиной, словно от помойки, иначе. Людям, пожалуй, этого и не понять вовсе. Это был не физический запах, скорее, что-то на уровне инстинктов, подсознания... Точно так же я чувствовал себя по соседству с живодерней, куда меня однажды уволокли отловщики. По счастью, дед Васька от соседей узнал, что меня увезли эти мерзкие типы, и кинулся выручать меня. Он успел вовремя, ему даже потратиться на то, чтобы меня выкупить, не пришлось — когда надо, он умел закатывал потрясающие скандалы. Меня отпустили, но за те два часа, что я провел в клетке, я, наверно, постарел года этак на три, до того гнетущей была обстановка, так страшно выли другие псы, которых некому было выручить, и еще что-то такое неуловимое витало в воздухе, отчего я трясся от ужаса, как последняя шавка, и только что не скулил...