Поддельный шотландец 2

Авторское предисловие.

Вторая часть "Поддельного шотландца". Прошу учесть, что в изначальном мире главного героя Стивенсон не написал продолжения "Похищенного", романа "Катриона", поэтому он больше не имеет никакого предзнания грядущих событий.

Книга вторая.

Наперекор системе.

Часть первая.

Борьба кланов.

I.

Вот уже несколько месяцев, как я в новом мире. И уже можно точно сказать — этот мир не моё прошлое. История изменилась, я изменил её. Остаётся только удачно продолжить этот почин.

25 августа 1751 года, около двух часов пополудни, я, Дэвид Бэлфур, выходил из дверей Британской льнопрядильной компании в Эдинбурге. Начало легализации меня как богача началось. Рассыльный нёс за мной мешок с деньгами, а несколько главных представителей этой фирмы встали и поклонились мне, когда я прошел мимо их открытых дверей. Да, хоть моё состояние теперь и было одним из крупнейших в мире, но было бы глупо демонстрировать это направо и налево — слона лучше есть по кусочкам. Тем более сейчас, когда страна гудела от вести о небывалом ранее разбое. Мы вынесли из банка почти две тонны золота на сумму более трёхсот тысяч фунтов стерлингов. Если сравнивать с моим прежним миром начала двадцать первого века — это было бы примерно сравнимо по покупательной способности с двумястами миллионами евро. С учётом того, что на сегодня основатель династии Ротшильдов, Майер Амшель Бауэр, ещё не дорос и до возраста десяти лет, а первый из Рокфеллеров ещё даже не родился, как и Корнелиус Вандербильт, Стивен ван Ренсселер и другие известные первые олигархи, богатейшими людьми Британии и вообще Европы, являлись местные промышленники, в основном протестанты-квакеры. Навскидку вспоминается только сталелитейщик Абрахам Дерби II, имена разных банкиров и нажившихся на торговле с колониями торгашей не задержались в моей памяти. Но знаю точно, что к концу текущего, восемнадцатого, века самые большие состояния делались на пару десятилетий попозже, почти исключительно в Новом свете, в Старом же всё было относительно спокойно. Тем более назревала очередная крупная европейская война. Поэтому наше состояние сейчас было вне конкуренции и потеснить нас смогут разве что лет через двадцать.

Похищенные нами у Королевского Банка Шотландии деньги я разделил далеко не поровну, а согласно вкладу в дело и лично своему произволу. Благо мои сообщники прекрасно понимали, кому они обязаны внезапно свалившимся на их головы несметному богатству. Значительную сумму общим голосованием было решено выделить на поддержку якобитского движения. Это помогло полностью занять делом Алана — мой донельзя воодушевлённый друг сейчас, под личиной новоявленного эдинбургского купца Алана Баттерфильда, занимался покупкой корабля и подбором для него команды. Для этого десятки гонцов направились в Хайлэнд, поскольку для Стюарта были важнее не профессиональные качества будущих моряков нашего личного дредноута, а их преданность общему делу.

Здесь надо сделать небольшое отступление, чтобы объяснить, почему я решил выбросить такую большую сумму практически на ветер. Дело в том, что солидная часть нашей добычи представляла собой неликвид, по крайней мере на территории нынешней Британии. Нет, большая часть золота была в самых обычных безликих фунтах, гинеях, французских двойных луидорах, которые можно было тратить без всяких опасений. Старые гинеи с изображением короля Карла и новые, с Георгом, не отличались от других находящихся в повсеместном обороте. От королевы Анны же нам достались не только ординарные гинеи, но и монеты в две гинеи, весившие только чуть больше обычной монеты в фунт стерлингов, предтечи соверена, но зато стоившие вдвое с лишним дороже, двадцать два шиллинга каждая. Именно поэтому сумма похищенного оказалась несколько значительнее, чем я изначально рассчитывал, исходя из грузоподъёмности наших повозок и тягловой силы лошадей. Проблема же заключалась в том, что среди добычи оказалось и несколько мешков с самыми большими английскими монетами по пять гиней — каждая весом за сорок грамм. Кстати, все они были с надписью VIGO, такие в моём первом мире очень ценились коллекционерами, а здесь их было пять мешочков по сто пятьдесят монет в каждом. Добавить к этому несколько ещё опечатанных сургучом мешков с новенькими полугинеями выпусков 1750-51 годов, которые тоже могли навести на истинную историю их появления у нас, чтобы возникло оправданное желание отправить это предательское золото подальше, за море.

Часть своей добычи мы понемногу перевозили в подземелья Шос во время верховых прогулок, часть зарыли в подвале и сараях купленного нами дома, стоящего на половине пути между моим имением и Глазго. Именно сюда были пригнаны повозки сразу после ограбления. Кстати, тех телег более не существовало в природе, мы с Аланом их оперативно разобрали на запчасти, заодно заготовив неплохой запасец дров на зиму. Лошади тоже были, уже на ближайшей воскресной ярмарке, распроданы поодиночке через подставных лиц. Мы решили отремонтировать и эту усадьбу, отдав её на попечение Элисон Хэсти, той самой доброй девушки из Лаймкилиса, которая когда-то помогла нам с Аланом переправиться через реку Форт. Похоже, Алану, как мне показалось, она нравилась несколько больше, чем он пытался демонстрировать. Кстати, он поначалу вовсе отказывался взять денег лично себе, увидев какую большую сумму я собираюсь отдать его вождям. Но в конце-концов согласился взять десять тысяч из похищенного и тысячу из банковского кредита, выданного мне Ранкилером на текущие расходы. Мне же стало понятно, почему обеднели многие благородные фамилии — слишком уж они легкомысленно относились к золоту, когда вопрос шёл о чести. Тем более, что Брэка нельзя было назвать высокородным дворянином, ведь он по сути был всего лишь бастардом местечкового кланового предводителя.

Эйли свою долю денег с ограбления, несмотря на мои уговоры, брать вообще принципиально не захотела, даже не стала сумму обсуждать. Нет, наверняка не потому, что была так уж бескорыстна, а совсем даже наоборот. Она по факту наложила руки на все деньги, по крайней мере на большую их часть и на меня самого в придачу. Ей даже в мыслях нравилось вести хозяйство, а уж когда представилась реальная возможность... Не прошло и недели после ограбления как замок Шос по количеству работающих строителей стал напоминать постройку пирамиды в Древнем Египте. Каменщики целыми артелями строили забор и прокладывали дороги к ближайшим городкам. Спешно нанятые слуги приводили в порядок внутренние помещения. Также ею был нанят известный французский садовник, который создавал вокруг моей усадьбы роскошный парк. Да, как это не удивительно, но в эту эпоху собственное парковое искусство Англии было ещё совсем не развито.

Я же, после раздумий, решил окунуться в шотландскую политику с другой стороны, чем Алан. Он, как ярый якобит, уподоблялся регулярной армии, а мне предстояло влезть в стан его противников, чтобы расшатать его изнутри. Заделаться политическим партизаном. Но это в перспективе, пока же мне надо было просто войти в высшее общество Шотландии и обратить на себя внимание. Путь для этого был прост и предсказуем — дело Джеймса Стюарта, несправедливо обвинённого в организации убийства Колина Кэмпбелла просто жаждало моего активного вмешательства. Тем более, что особого риска лично мне оно не сулило, поскольку в случае неудачи покорно идти на виселицу я изначально не собирался. Алан уже набирал отряд храбрых и верных людей, которые постепенно переселялись в Шос. Под нашим чутким руководством вскоре они должны были превратиться в некое подобие диверсионно-разведывательной группы, поголовно вооружённой невиданным для этого времени оружием и тактикой.

Что касается огнестрельного оружия, надо сказать, что пистолеты были широко распространены в Шотландии чуть ли не с начала века. Ими пользовались многие хайлендеры еще с первого горского восстания начала восемнадцатого века. Поскольку пистолеты были в такой чести у шотландцев, то нет ничего удивительного в том, что в 1739 году, когда отряды "Чёрной стражи" были сведены в полк, им официально выдали именно это оружие. Его носили на теле спереди, прикрепляя при помощи длинного стального язычка, проходившего вдоль ствола к дулу, — приспособления, применявшегося также в кавалерийских пистолетах.

Рукоять пистолета шотландских горцев обычно заканчивалась двумя завитками, известными под названием "бараньи рога", между которыми находилась шишечка, вывинтив которую можно было достать пробойник для прочистки запального отверстия.

Что касается именно супер-оружия, то мне вовсе не требовалось самому изобретать велосипед. Многоствольные пистолеты были и сейчас вполне обычны в британском флоте, но модель "утиная лапа" меня принципиально не устраивала в связи со своими весом и габаритами. Револьверы тоже были известны издавна, модель револьвера Ганса Стоплера, от 1597 года, была давно запатентована в Англии и вполне могла быть изготовлена на заказ целым рядом именитых местных оружейников. Тем же Джоном Уотерсом из Лондона, Джеймсом Майклсом из Фолкерка, Джоном Мэрдохом из Данди, Кэмпбеллом МакНабом из Абердина, Томасом Мэрдохом и Бисселом из Лита. Но кремневые револьверы стоили очень дорого и были очень ненадёжным, даже опасным в обращении оружием, так как воспламенение пороха в каморе барабана происходило от работы кремневого замка. Такой принцип заставлял перед каждым выстрелом насыпать на полку порох, который после возгорания от искры кремня или от тлеющего фитиля инициировал основной заряд в каморе барабана. Такая система была опасна тем, что от искры и горящие частицы пороха с полки могли воспламенить не только тот заряд, который находился в нужной каморе барабана, но и заряды в соседних каморах. Также при выстреле, когда пуля проходит щель между барабаном и стволом, горящие крошки пороха запросто попадали в соседние каморы спереди, на пули, а между пулей и стенками камор часто оказывались крупинки пороха, которые воспламенялись при попадании горящего пороха в эту камору из щели между каморой выстрелившего заряда и стволом. В результате воспламенения крупиц пороха, тех, что застревали между пулей и каморой нетронутого заряда, воспламенялся и весь заряд, соответственно пуля летела, разумеется, не в ствол, а мимо него, что приводило к выходу оружия из строя, иногда сопровождаемое травмированием стрелка. Проще говоря, происходил двойной выстрел, с двух камор барабана одновременно.

Ещё один недостаток — современные мне теперь револьверы не имели механизма вращения барабана, который банально проворачивался вручную, да и после отстрела всего барабана его заряжание занимало нереально много времени для боя. Но последнюю проблему можно было решить сделав барабан съёмным и нося с собой дополнительные, уже снаряжённые.

В общем, я не стал "изобретать" унитарный патрон, не захотел воровать славу ни у Кольта ни у Лефоше, решив лишь немного модернизировать то, что уже было доступно. Взяв некоторые решения от револьверов моего времени, я получил схему чего-то более всего напоминающего револьвер Коллиера 1818 года или даже первый кольт, Паттерсон. С автоматически вращающимся пружиной барабаном и взводимым вручную курком. Единственным революционным отличием от уже существующего многозарядного оружия было исключение прорыва пороховых газов в щель между каморой барабана и стволом. Это достигалось путем движения барабана под действием пружины вперед во время выстрела, при этом движении камора надевалась на выступающую коническую часть ствола. Этот способ я слизал у банального "Нагана", до производства которого должны ещё пройти многие десятилетия.

Получив солидный задаток и мои чертежи, выполненные совместным трудом со щедро мотивированным владельцем оружейной лавки в Куинзферри, посыльный мистера Ранкилера отправился с ними на обход местных оружейников. Я заказал каждому желающему изготовление согласно наших набросков двух 8 и 6-зарядных моделей: 31 калибра с 3-х дюймовым стволом и 34 калибра с 4-х дюймовым и обещал щедро оплатить заказ.

Сам же я вскоре, взяв смирную лошадку на конюшне Шоса, прямиком отправился в Эдинбург. Надо сказать, что столица Шотландии была довольно крупным по этим временам городом — разыскать нужный адрес незнакомому со здешней планировкой человеку было совсем не так просто. Если он даже и попал в тот дом, куда хотел, то мог бы искать весь день ту дверь, которая была ему нужна, — так много народа жило в этих домах. Обычно здесь нанимали мальчика, называвшегося "бегунком". Он служил проводником и водил вас, куда вам было нужно, и потом, когда ваши дела были закончены, провожал вас обратно домой. Но бегунки, занимавшиеся постоянно этим делом и обязанные знать каждый дом и каждое лицо в городе, образовали группу шпионов. Я слыхал от мистера Кемпбелла, что они сообщались между собой, чрезвычайно интересовались делами нанимателя и служили глазами и ушами местной полиции, а то и преступников. В моём положении было очень неблагоразумно водить за собой такого шпиона. Мне нужно было сделать три визита: моему родственнику мистеру Бэлфуру из Пильрига, прокурору Стюартов — Эпинскому поверенному, и, наконец, Уильяму Гранту, эсквайру из Престонгрэнджа, Генеральному прокурору Шотландии. Визит к мистеру Бэлфуру не мог компрометировать меня; кроме того, так как Пильриг находился за городом, я при помощи моих ног и языка вполне мог бы сам найти туда дорогу. Но с остальными двумя визитами дело обстояло иначе. Визит к Эпинскому поверенному в то время, когда вокруг только кричали, что об Эпинском убийстве, был не только опасен, но и в полнейшем противоречии с последующим посещением Генерального прокурора. Даже в лучшем случае моё объяснение с Уильямом Грантом должно было быть затруднительно для меня, но, если бы он узнал, что я пришел к нему прямиком от Эпинского поверенного, это вряд ли поправило бы мои собственные дела и могло бы совсем испортить дело Стюартов. Вот почему у меня был вид человека, который одновременно бежит вместе с зайцами и преследует их вместе с собаками, — положение, которое мне совсем не нравилось. Поэтому я решил сразу же покончить с мистером Стюартом и всей якобитской стороной моего дела и воспользоваться для этой цели указаниями рассыльного из банка. Но случилось, что я не успел ещё сказать ему адрес, как вдруг пошёл дождь, не очень сильный, но который мог испортить мой новый камзол, и мы спрятались под навесом при входе в первый подвернувшийся узкий переулок.

Будучи не знаком с этой местностью, я прошел немного дальше, чтобы сориентироваться. Узкий мощеный тупик круто спускался вниз под горку. По обе его стороны тянулись поразительно высокие для данного времени дома, с выступавшими один над другим ступеньками этажами, нависающими над головами прохожих. На самом верху виднелась только узкая полоска неба. По всему, что я мог разглядеть сквозь окна домов, а также по почтенной внешности людей, которые входили и выходили из них, я заключил, что население этих домов далеко не бедствует; весь же этот уголок заинтересовал меня, точно странная сказка. Казалось, это не копия привычной мне Земли, а совсем другой мир, живущий по своим непонятным законам.