Лошадь Лиса рванулась прочь, но как следует разогнаться уже не успела. В область крупа последовал первый тяжелый удар. Конь шатнулся вперед и безумно заржал, получив несмертельную рану. Когти следующей твари впились лошади в левую ляжку. Всадник чудом не рухнул назад, со спины взвившегося на дыбы скакуна. Остервенело кружась и брыкаясь копытами, конь Арила стряхнул нападавших и, едва устояв на ногах, вновь помчался вперед. Непогода и тьма в один миг проглотили наездника с лошадью. Шлепки лап по грязи и шипение растворились в шуме дождя. Ни своих, ни чужих, только темень и капли в лицо — но они все неслись, и неслись, и неслись.
* * *
Боги сжалились в эту ночь над Арилом, не позволив вслепую летящему всаднику наскочить в темноте на препятствие. Постепенно терявшая кровь лошадь Лиса пала ближе к рассвету. Задремавший наездник едва не расшибся о землю, но все обошлось — синяки, да царапины. Их и так пруд пруди. К тому времени буря уже прекратилась, и в лесу разлилась тишина.
Откатившись от туши животного, парень замер и чутко прислушался. Ничего — только птицы щебечут в ветвях. Значит, твари отстали. Облегченно вздохнув и немного расслабившись, Лис вернулся к насущным проблемам.
Где сейчас его спутники и, вообще, удалось ли кому-то спастись, он не знал. Эта дикая скачка во тьме унесла его в сторону, и насколько конкретно — Арил не имел представления. Раз так вышло, то ему теперь предстоит самому пробираться к проходу на север. Топать долго, но то ничего. Голова, ноги, руки — все цело. Есть оружие, есть, вода и немного еды. Да и в сумке купца, уж наверно, найдутся припасы.
"Вот, Зарбаг! А Рогатика нет! Наверное, слетел, когда я с лошади рухнул." — обнаружил пропажу Лис "Вот ведь жалость — как будто частицу себя потерял... Ну уж ладно. Хорошо, что хоть сам жив остался"
Парень встал, аккуратно собрал с трупа лошади все, в чем увидел нужду. Потянулся. И, решив перед тем, как немного вздремнуть, отойти от кровоточащей туши как можно дальше, зашагал меж лесных великанов. Первые утренние лучи били прямо в лицо. Вскинув на спину тяжеленную сумку купца, Арил ковылял на восток.
'Ничего, человек за нее жизнь отдал. Значит, ценность значительно больше, чем вес.' — размышлял над проблемой Лис. 'Как-нибудь дотащу'
Глава тридцать первая — Сила любви
— Какой же я, все-таки, умный. Почти как твоя жена. — Безродный натужно хромал, опираясь на руку Кабаза. — Не сунься я в эти кусты вслед за вами, сейчас бы уже духом был.
— Повезло. И тебе, и нам, — снизошел до ответа охотник.
Уже второй день Кабан слушал занудные речи Гайраха — впору воск в уши лить. Несмотря на боль в вывернутой ноге, Райх без умолку сыпал словами с тех пор, как они удалились от злополучных кустов на полмили. Стоило Безродному увериться, что им удалось улизнуть и погони не будет, как язык его замелькал помелом.
Только сон смог заткнуть говорливого Райха — жаль, что спали так мало. С утра опостылевший щебет вернулся, и к полудню Гайрах, исчерпав все насущные темы, принялся повторять все по новой. Инга уже давно перестала поддерживать разговор, а терпеливый Кабаз нехотя отбивался короткими фразами — ему было жалко Безродного. У того на глазах, как-никак, клан погиб... Столько горя не каждый переварить сможет. Поди, сердце ему сейчас крепко сдавило. Неудивительно, что пытается собственным голосом горе и страх заглушить.
— Э нет, брат. Одного везения здесь мало, — не согласился с охотником Райх. — Я еще в поле подметил, как хитро твоя Марика пропустила вперед наших дурней. Умная баба. Ты бы сам до такого, небось, не допер. Я тогда сразу смекнул, что надо за вами держаться. И, как видишь, не прогадал. Жив остался. И почти цел. Долбаная нога!
Чудом избежав зубов и когтей, проломившись кустами, лишь слегка оцарапав лицо, непутевый Райх умудрился нелепо и глупо споткнуться на ровном месте о корень и подвернул ногу. Сломать — не сломал, но сустав над стопой растянул хорошенько — тот опух и нещадно болел. В принципе, кое-как ковылять болтун мог и сам, но быстрей получалось идти, опираясь на крепкую руку товарища.
Только вот, слово 'товарищ' звучало в их случае слишком притянуто за уши — познакомились-то лишь сутки назад. Правда, такие мелочи болтливого Райха ничуть не смущали, и он обращался к Кабазу, то 'другом', то 'братом', наплевав на условности.
Если Инга шагала в дурном настроении, не считая спасение поводом радоваться, а Кабан в своих мрачных мыслях ненамного отстал от подруги, то Гайрах выглядел на удивление бодро и вовсе не думал грустить. Он как будто бы и не особо тужил о своем положении и трагической гибели клана, оставаясь все время не к месту веселым. И не скажешь — умом пошатнулся, или правда такой человек. Даже смерть лучшего друга, коим был для Безродного Бариш, он воспринял довольно спокойно и смотрел на трагедию с долей иронии.
— Хорошо все-таки, что Бариш погиб, — неожиданно заявил Гайрах. Кабаз аж споткнулся. — У него двое деток, жена, мать старуха. Прошлым утром все были живы-здоровы... Сейчас едва ли. Не сожри его демон, как бы ему нынче погано пришлось. Поди, руки бы на себя наложил. А так — ничего. Всей семьей, за раз, в мир духов ушли. Быстрее там друг дружку отыщут. Или, скажешь, не прав я?
Кабаз на дурацкий вопрос ничего не ответил, а Инга закрыла ладонью лицо и печально вздохнула. Причем, поди разбери, к чему этот вздох: то ли девке взгрустнулось о Барише, то ли грудь колыхнула щемящая жалость к семье бородатого Райха, то ли просто себе посочувствовала, понимая, что слушать все эти нелепости предстоит еще долго.
— Молчишь? Ну и ладно. Сам знаю, что прав, — не желал униматься Гайрах. — Мне вот проще. Четвертый десяток пошел, а ни семьи, ни жены так и нет. Не зря говорят — от судьбы не уйдешь. Видать, на роду мне написано было выжить вчера. Оттого и хожу в бобылях. — выдал Райх новую мудрость. — А раньше все думал: чего это девки меня не хотят привечать? Охотник-то я неплохой. Не из первых, конечно, но и в последних не хаживал. Теперь понимаю — судьба.
Сомнительных выводов Райха Кабаз не поддерживал. По его разумению, в поисках спутницы жизни Гайраху мешал не какой-нибудь божий умысел, а всего лишь не в меру болтливый язык, своим трепом способный отпугнуть и глухую.
— Ты бы лучше сказал, долго ли нам еще до озера топать, — вмешался Кабан в бесконечный поток рассуждений.
— Ну даешь! Чем ты слушал, когда меня Марика спрашивала, — удивился Гайрах, рассказавший о предстоящем маршруте еще в самом начале пути.
— Повтори, сделай милость. С тебя-то, поди, не убудет. Все равно же трещишь, как сорока. Так хоть с пользой получится.
— И то правда. Повторю. Мне не жалко, — легко согласился Гайрах. — Значит, слушай. Миль сорок еще — наши земли. Дальше — Лорки. Соседи сносные — там проблем не возникнет. За ними — Чажаны. Вот те — гады редкостные. Слабаки, но воруют — жуть! Всей округе от них житья нет. И до нас добираются. Били их, били, а все без толку. Ну да ладно. Отвлекся. — Гайрах на ходу почесал затылок, сводя мысли в кучу. — Потом, стало быть, Тевелей земли. Большой клан — поселков под дюжину. Некрупных, конечно, но народа хватает. Под ними лесов, миль на сто во все стороны. Идти будем долго. — Гайрах прищурился, видно, оценивая свое 'долго' в шагах, или днях. — Вот дальше мне уже бывать не случалось. Но знаю, живут там какие-то странные Бархи. Или все-таки Барги. Запамятовал. У них все не как у людей. Слышал, селятся врозь. Не большим поселением, типа нашего, а отдельными семьями. И живут каждый сам по себе, но при этом как будто и вместе. Мало знаю про них — что уж врать. Да нам то и не важно. Главное, что прямо за ними начинаются земли Варханов. А вот те-то как раз у Великого озера селятся. Весь западный берег обжили. Рыбаки.
Тут Безродный внезапно умолк. Можно было подумать, что на этом и все. Но Кабан уже слышал историю о пути к Великому озеру, поведанную болтуном раньше. И хотя все в тот раз излагалось другими словами, Кабаз понимал, что заканчивать на этом рассказ о народах и землях востока время еще не пришло. Тогда Райх раскрасил все темные пятна в Долине до самого восходного края. Наверняка и теперь не забудет про Миртов. Уж больно они ему любы.
— Ну вот, я тебе почти и ответил. Ты спрашивал — далеко ли отсюда до озера? Далеко. Миль, эдак, триста наберется. При спешке и за неделю можно управиться, но с моей ногой, вдвое дольше закладывай. К тому же, дойти до большой воды — это еще не все. Огибать придется. Еще дня четыре накинь. Если где и ждет нас спасение, так только за Великим озером. Там Одрег правит — самый умный и сильный вождь на всю Долину. Мирты при нем поднялись выше некуда. Только Одрег и способен разбить зарбагово воинство!
Последняя фраза Гайраха прозвучала настолько возвышенно, что Кабаз только крякнул. Болтуну бы былины слагать, вон, как торжественно заворачивает. Все это подтверждало правоту Кабана, ожидавшего услышать в итоге именно эти слова о могуществе восточного клана и их чудо-вождя.
— Говорят, Одрег мудрее самого Бессмертного Демона, чье колдовство Боголюбам служит, — между тем продолжал Гайрах. — Мирты все земли за озером заняли, да и соседей, того и гляди, подомнут. Зуб готов дать, весь народ, что бежит от чудовищ, туда и стечется. Больше-то некуда — мир не бескрайний.
Выведя этот итог, Гайрах отдышался и начал выстраивать единственно возможную, по его разумению, череду грядущих событий:
— Людей соберется так много, что, помяни мое слово, на всех-то и копий не хватит. Но то не беда — намастрячим еще. Придут демоны, а тут на тебе! Не по зубам силушка. Отобьемся. Как есть, отобьемся. Переломим хребет своре проклятой. Поуменьшим в числе. Пустим кровь. А там, глядишь, и назад к Зарбагу погоним. Из какой там они дыры вылезли? Вычистим свои леса от напасти, и все опять как прежде пойдет.
На мгновение Безродный замолк, а затем, уже другим голосом, грустно добавил:
— Нет, вру. Как прежде уже не будет. Никогда не будет. Мой клан не вернуть...Да и кто его знает, кому предстоит пережить эту пору. Где Урги? Где Кежучи? Где, наконец, Боголюбы? Хотя, уж за этих печалиться нечего. От них эти твари пришли, так пускай на себя и пеняют. Как пить дать, пережрут их чудовища вскорости, коль еще не сожрали. Этих гадов ни Мирты не примут, ни другой какой клан. Хоть какая-то польза от этой зубастой напасти — очистят заречные земли от мусора. Изведут Боголюбов под корень.
Вот теперь Райх, похоже, закончил свой 'краткий' ответ на вопрос Кабана о дороге до озера. Его силам болтать, наконец, отыскался предел, и, о чудо, Гайрах замолчал и надолго. Весь остаток дня Безродный вел себя как обычный мужчина — то есть рот открывал, лишь по необходимости и без повода не докучал спутникам. Вскоре лес начал кутаться в темноте. Ночь стремительно приближалась. Встал вопрос о привале и отдыхе.
Место выбрали. Обустроились наскоро. Перекусили прихваченной девушкой снедью. Поделили ночные дежурства, легли. Но не все. Только Райх и Кабаз. Как ни странно, но первой стоять в карауле сразу вызвалась Инга. Не имея сил спорить, Кабан провалился в мучительный сон. Хоровод из расплывчатых мутных кошмаров закружил молодого охотника, и когда его принялись легонько толкать, пробуждая, парень искренне был благодарен спасителю.
— Что, пришел мой черед сторожить? — поднимаясь, пробурчал Кабаз.
— Да. Но дело не в этом, — зазвучал в ответ шепот подруги. — Разговор есть. Давай отойдем.
Уведя его в сторону, девушка предложила присесть и сказала:
— Нам придется уйти. И чем раньше, тем лучше.
— В смысле? — не понял Кабаз.
— В смысле, вдвоем. Без Гайраха.
— Так, а он как же? Мы что ж, его бросим? Хромого? — не поверил охотник своим ушам.
— А чего ты хотел? — накинулась на юношу Инга. — Предпочтешь две недели ползти до Великого озера? Нет у нас столько времени! У меня точно нет!
— Ну нельзя же так! Он один не дойдет! — рассердился в ответку Кабан. — Лучше сразу убить! Меньше мучиться будет!
— Так убей!...Что? Слабо? Ну тогда и не умничай! Хватит спорить. Уперся, как маленький. Сам ведь знаешь, что выбора нет. Либо бросим Гайраха и сами спасемся, либо твари нас сожрут всех троих.
Инга уже подостыла, но фразы ее постепенно делались все жестче и жестче, а в голосе слышался холод. Теперь она уже не сверкала глазами, а очень серьезно и четко, используя веские доводы, убеждала Кабаза в своей правоте:
— Ты подумай, ну кто он тебе? Не отец и не брат. То, что ногу свернул — не твоя вина. Мы ему ничего не должны. И так уже сделали больше, чем нужно. Потихоньку уйдем, пока спит — и забудь. Сейчас время такое — люди сотнями гибнут.
Слушая эту суровую правду, Кабаз все сильнее кривился лицом, но упорно молчал. Оба были уже на ногах и стояли напротив друг друга. Видя, что так Кабана не проймешь, Инга вздохнула и попыталась, меняя подход, достучаться до парня с другого конца и другими словами:
— Вот же боров упертый. Своей совести в жертву жизнь готов принести. Тут ты вправе, не спорю. Да ведь есть еще я! И меня на алтарь?! Выискался добродетель! Аж тошно! — Инга плюнула парню под ноги и, внезапно, расплакалась.
— Что же ты со мной делаешь, глупый, — бормотала она сквозь текущие слезы. — Раньше я бы смогла уйти и сама, а теперь... Теперь уже поздно. Угораздило дуру влюбиться в такого упрямца. Ладно, что уж тут — останусь с тобой и с твоим хромоногим дружком. Жаль... Так мало пожили.
Не готовый к такому Кабаз поначалу застыл, словно вкопанный, но всего миг спустя сердце снова пошло, и охотник стремительно стиснул в объятиях, одновременно крепко и бережно, свою хрупкую спутницу.
'Любит! Любит! Любит!', — поглощая весь мир без остатка, гремело в сознании. Все другие эмоции, мысли и чувства, как волной, из головы вымыло. Все тревоги и страхи сразу стали вторичны. Даже совесть забилась в какую-то щель. Ощущая всем телом тепло, исходящее от сжимаемого в руках источника счастья, Кабаз сдался и прошептал Инге на ухо:
— Хорошо. Мы уйдем.
Заплаканные карие очи, поднявшись, взглянули на парня с надеждой.
— Правда? Не шутишь? Так чего же мы медлим? Пошли.
— Не сейчас. Ляг поспи. Утром тронемся. Ты пойми, не могу я трусливо сбежать. Завтра все ему выдам, как есть, и уйдем. Он поймет. Так честнее... А если и нет, все равно. Отдохни. Утром сделаю все, как решил. Обещаю.
Инга с этим не спорила и сразу отправилась спать, понимая — победа осталась за ней.
* * *
Гайрах не понял.
— Суки вы, а не Урги. — сообщил напоследок Безродный невольным попутчикам. — Я-то думал, попались мне добрые люди. Повезло. Не дадут мне пропасть. А вот, нет. С виду вроде, как все: две ноги, две руки, голова. А внутри-то гнилье и дерьмо. Нет, ни сердца, ни совести. Что застыли? Валите уже. Надоело смотреть в ваши подлые зыркалки. Убирайтесь!
Наругавшись, Гайрах прислонился к стволу невысокого дерева, под которым до этого спал, и замолк. Парень с девушкой, стойко выслушав гневные речи, молча тронулись в путь. Но не успели они сделать и десяти шагов, как брошенный сзади крик заставил их обернуться.
