Спасение.26-29

XXVI

Граф де Ла Фер сидел на балконе, сплошь увитом плющом, и рассеянно скользил взглядом по синим верхушкам не таких уж далеких гор.

Тишина и покой, которых он не знал уже давно, были ему наградой за решение уехать так далеко. Он смаковал их, как редкое вино, вслушиваясь в пение сверчков, шелест листьев, каждой клеточкой ощущая расслабленность и спокойствие.

Да, он был прав, что приехал именно сюда.

Он словно вернулся в то далекое и почти забытое время, когда был молод и восторженно ждал от жизни лишь радости и счастья. Когда его сердце не тяготило чужое предательство, его мысли не туманила безысходность и душа не испытывала боли, от которой нет лекарства.

Сюда он приехал совсем зеленым юнцом. Самоуверенный и наивный одновременно, гордый своим именем и полный решимости показать себя.

Сейчас он будто вернулся назад, на развилку, у которой когда-то выбрал неверное направление, и теперь получил шанс пойти другой дорогой — правильной.

История его любви здесь казалась сном, который развеется, как только взойдет солнце и прогонит его, как ночной туман. Он вспоминал Анну и это почти не вызывало отклика в его душе — а с ним ли это было?

Он — это тринадцатилетний мальчишка, одинаково восхищающий своей ловкостью как бывалых матросов на судне, так и своих молоденьких кузин, когда уверенно ведет их в танце. А вот и одна из них — нежная Энн, та, от взгляда которой у него кружилась голова и которая заставляла его бледнеть, напоминая, что он будет помолвлен не с ней, а с ее кузиной Джейн. Он тогда сказал ей: "Мне очень жаль".

На балкон вышла женщина и с улыбкой наблюдала за гостем:

— Вы тут совсем размечтались, граф?

— Вы уже не зовете меня по имени? Вы можете звать меня Арман, или Огюст...

— Или Оливье — у Вас много имен! — женщина лукаво улыбнулась. — А какое имя Вы оставите для Вашей жены?

Граф встал и подошел к хозяйке. С улыбкой глядя ей в глаза он поцеловал протянутую руку. Женщина притворно нахмурилась:

— Вы не должны так на меня смотреть! Это Джейн будет Вашей женой, а не я!

Граф рассмеялся:

— Боже мой, Энн, Вы до сих пор помните эти глупости!

— Если бы Вы знали, как я была влюблена в Вас тогда!

— Я думал, что безразличен Вам.

Энн позволила графу взять себя под руку и провести к скамье у самых перил:

— Какие мы были дети! Джейн давно замужем.

— А у Вас чудные сыновья.

— И прелестная дочь, — Энн многозначительно поглядела на кузена. — Ей только восемнадцать, но она уже три года получает предложения руки и сердца.

— Уверен, Вы выберете ей лучшую партию.

Энн не сводила глаз с графа, но его лицо было бесстрастно. Все, что она могла прочесть на нем — безличную светскую любезность.

— Когда Вы танцевали с ней, все были восхищены — такая красивая пара.

Энн исподволь глянула на отрешенное лицо собеседника и тихо добавила:

— Вы очень ей понравились. Очень.

Граф поднялся со скамьи. Облокотившись о перила, он смотрел вдаль, туда, где солнце пряталось за горы, разбрызгивая последние капли дневного света.

— Огюст, — тихо позвала Энн. — Вы ничего не ответили мне. Видите, я сохранила в памяти все, что Вы мне рассказывали. Я даже помню, что именно так Вас звала бабушка и помню, какой горячей благодарностью наполнялся Ваш взгляд, когда я тоже звала Вас "Огюст".

— Мадам, не лучше ли нам пройти в дом? После захода солнца быстро холодает.

— В Лондоне Вы были куда любезнее, а тут, в Шотландии, стали так церемонны. В чем причина?

— Прошу Вас, мадам, не стоит продолжать этот разговор. Позвольте предложить Вам руку.

— Мы здесь одни, Вы можете говорить свободно — нас не подслушают. Что Вас смущает? Разница в возрасте? Она невелика. Мой муж намного старше меня, однако, это не стало помехой нашему счастью. Приданое? Будьте уверены, девочка не будет обижена. За ее добродетель я могу поручиться, а ее красоту Вы видите сами. Я не понимаю Вас, граф.

— Значит, вот зачем меня привезли сюда, в Ваше поместье? Подальше от Лондона, в тишину и уединение.

— Так что? Здесь Вы можете сойтись с ней поближе, привыкнуть друг к другу. Она уже почти влюблена в Вас, а Вы... ну, мужчине это необязательно.

— Простите, кузина, если своим поведением я ввел в заблуждение Вас и Вашу дочь. Все же я не давал повода.

— Не давали, так дайте! Да что с Вами!

— Мне кажется, я опять сворачиваю не на ту дорогу.

— Вы о чем? Какая дорога?

— Простите, кузина. Ваша дочь — очаровательна, я желаю ей самого лучшего в мире мужа, а мне позвольте покинуть Ваш дом. Думаю, мне пора.

Энн нервно поправила кружева на лифе платья и, напрасно стараясь скрыть обиду, проговорила:

— Вы хотите покинуть нас?

— Лучше сделать это сейчас, пока дело не зашло слишком далеко.

— Но моя девочка...

— Энн, я не слепой. Я вижу, что с ней происходит. Но я не смогу ответить на ее чувство и не хочу давать ей напрасных надежд. Я уеду, пока это еще невинно и она легко забудет меня.

— Я не забыла, — странным голосом сказала Энн.

— Я тоже, — тихо отозвался граф, — но все в прошлом. Если позволите, я не буду тревожить ее, передайте ей мой поклон.

— Но куда Вы поедете? Мы не в Лондоне.

— Меня приглашал погостить лорд Винтер.

— Мне показалось, что его приглашение было формальным. Разве Вы хорошо знакомы?

Граф невесело улыбнулся:

— Знакомы.

— Но Вы не можете просто явиться к нему в Блейр и...

На пороге появился слуга и, почтительно склонившись, доложил:

— Милорд Винтер просит принять его.

Энн вздрогнула и беспомощно поглядела на графа де Ла Фер:

— Но как... почему... я думала...

Слуга вопросительно смотрел на нее и мадам взяла себя в руки:

— Проведите его сюда, Джон.

Лорд Винтер был светским человеком до мозга костей. Это означало умение с полувзгляда, полувздоха оценить ситуацию, догадаться о том, чего не видел и понять то, чего не слышал.

— Мадам, — он склонился в изящном поклоне, — простите мне соседскую бесцеремонность.

— Ну что Вы, лорд, Ваше общество всегда приятно. Наш гость, кажется, заскучал, мы, бедные женщины, ничем не можем его занять, — не удержалась она от саркастичной реплики. — Так что Вы как нельзя кстати.

Лорд Винтер скользнул взглядом по лицам присутствующих и с невинным видом продолжил:

— Что ж, рад буду избавить Вас от столь скучного гостя. Вы не будете возражать, если граф воспользуется моим приглашением?

Слова Винтера застали хозяйку врасплох, она никак не ожидала подобного поворота:

— Я не знаю планов графа...

— Я буду счастлив больше не злоупотреблять Вашим гостеприимством, — поклонился гость.

— Тем более, что Ваш визит и так затянулся. — Лорд Винтер интимно понизил голос, — Позвольте предупредить Вас, мадам, что присутствие холостого мужчины в одном доме с молодой девицей уже вызывает интерес. Ненужный Вам интерес, я полагаю.

Энн поджала губы:

— Что тут такого, здесь есть я, ее мать.

— Но нет ее отца — барон в Лондоне.

— Я ни в коей мере не желаю компрометировать юную леди, — в свою очередь подал голос граф де Ла Фер, — и уже имел честь говорить Вам об этом. Вы позволите мне откланяться?

Энн выпрямилась и вздернула подбородок:

— Разве я удерживала Вас? Если желаете, можете отправляться хоть сейчас. Я перешлю Ваши вещи в Блейр.

Господа поклонились одновременно и, по очереди приложившись к руке хозяйки, покинули балкон.

— Перед моим возвращением в Лондон Вы позволите навестить Вас? — спросил на прощание граф.

Энн дернула плечом:

— Как будет угодно, но не уверена, что мы еще будем здесь.

— Я все же заеду, — улыбнулся граф.

Он вышел, а Энн осталась на балконе и спустя некоторое время видела, как два всадника помчались по дороге, постепенно теряясь в сгущающихся сумерках.

До Блейра — поместья лорда Винтера — они добрались уже в полной темноте, но на полпути к ним навстречу выехали слуги лорда с факелами и путешественники доехали без всяких хлопот.

В большой гостиной, чей высокий потолок терялся в темноте, которую не в силах был разогнать слабый свет свечей, было холодно и неуютно.

Граф невольно поежился.

— Я тоже не люблю это место, — тут же отреагировал лорд Винтер. — Но мне показалось, что Вы нуждались в спасении, я прав?

Граф улыбнулся:

— Пожалуй.

— Я взял на себя смелость похитить Вас. Надеюсь, Вы не в претензии?

— Напротив, благодарен. Вы вызволили меня из довольно затруднительной ситуации.

Лорд Винтер понимающе хмыкнул.

— А ведь при нашей первой встрече Вы даже не узнали меня.

— Узнал, но не был уверен, что Вы желаете продолжить наше знакомство.

— Отчего же? Я бы даже не отказался снова сыграть с Вами в кости, помнится, Вам постоянно не везло.

Граф рассмеялся:

— Из-за Вас, нам пришлось ехать в Париж верхом на лошадях лакеев.

— Зато я получил великолепных коней!

— Коней лорда Бекингема.

— Неужели? — изумился Винтер. — Какие удивительные бывают совпадения. Милорд Бекингем был моим близким другом.

Он вздохнул.

— Ну, не будем предаваться грустным воспоминаниям. Я не люблю Блейр, завтра утром я отвезу Вас туда, где никакие воспоминания не властны. Это удивительное место — там я забываю обо всем.

— Еще один замок? — улыбнулся граф де Ла Фер. — Вы богач, милорд.

— О, Блэкнесс великолепен. Поистине королевское владение. Его величество получил его от своего отца, короля Якова и в знак особого расположения отдал мне в пожизненное владение. Когда леди Малфой пришлет Вашего слугу и вещи, их переправят в Блэкнесс, а мы отправимся туда завтра на рассвете — рассвет в горах стоит того, чтоб его увидеть!

Граф де Ла Фер с благодарностью поклонился:

— Милорд, Вы принимаете меня с истинно королевским радушием.

— Посмотрим, что Вы скажете, когда увидите Блэкнесс.

Как и обещал лорд Винтер, они выехали очень рано, но к чести Блэкнесса надо сказать, что даже великолепное природное зрелище не способно было умалить того впечатления, которое производил древний замок. Вросший в окружающие его скалы, он, казалось, стоял тут вечно — величественный, как сами горы.

После легкого завтрака, лорд Винтер оставил графа наслаждаться окрестными видами, а сам занялся приготовлением помещения для себя и гостя.

Атос расположился на траве, неподалеку от стен замка и лежал, бездумно глядя на зеленые склоны со всех сторон обступавшие Блэкнесс.

Винтер был прав — тут не было времени, или скорее, человеческая жизнь казалась коротким, незначительным мгновением по сравнению с вечностью, которой располагала природа.

Мысли графа текли сами собой, ни на чем надолго не задерживаясь. Он думал о том, что его жизнь могла сложиться совершенно иначе. Эта земля могла стать его домом, Джейн, а возможно Энн, стала бы его женой, он был бы хозяином того поместья, куда его привезли как гостя. Приятельствовал бы с лордом Винтером и они сбегали бы сюда, в Блэкнесс, чтоб отдохнуть от семейных забот, расслабиться в мужской компании.

Но смерть братьев круто изменила его жизнь. Изменила в одно мгновение. Странно было, что люди, которых он почти не знал, имели такое влияние на его жизнь.

Он действительно почти не знал братьев. Виделись они очень редко и не всегда эти встречи были приятны.

Последний раз он видел их за год с небольшим до гибели старшего — Луи. Он вернулся из долгого и трудного плавания, которое заставило его повзрослеть, почувствовать свою силу, осознать, насколько крепок он физически и душевно.

Братья уже не смели обращаться с ним, как с мальчишкой, но смотреть не него как на равного, им мешала гордыня и заносчивость. Впрочем, это относилось скорее к старшему — наследнику имени — Луи.

С Ренье он почти подружился. Ренье был веселым и озорным, любил компании и шумные застолья. Легко вспыхивал и хватался за шпагу, но после поединка искренне обнимал своего противника, и, если тот оставался жив, угощал его в ближайшем трактире. Его шутки не всегда были пристойными, но всегда очень смешными.

Они много времени проводили вместе и обычно Луи, наскучив одиночеством, пусть нехотя, но присоединялся к братьям.

Ренье был искренне расположен к нему и именно Ренье показал ему Гебу.

В тот теплый майский день они тоже сидели на траве, как он сейчас.

Двор замка Ла Фер был весь укрыт зеленью, и мальчишки не могли отказать себе в удовольствии поваляться на молодой травке. Можно было не опасаться выволочки от отца за легкомысленное поведение — он был в отъезде.

Ренье с Оливье лежали голова к голове и рассматривали облака на небе, а Луи бродил вокруг и нервно стегал себя прутиком по голенищу сапога.

— Отец думал вернуться еще вчера, из-за его задержки мы сегодня не поехали на охоту.

— Поедешь завтра.

— Эти дурацкие дела с эшевеном вечно его задерживают.

— Ты же знаешь, он — судья.

— Такой день пропадает! Черт, мы могли бы и сами...

— Попроси Патрю, пусть оседлает тебе.

После этой совершенно невинной фразы, Луи почему-то вспыхнул и зло сверкнул глазами на брата:

— Я не понимаю, почему отец до сих пор не выгнал этого болвана!

— Наверное, чтоб тебе было кому приказывать, — легкомысленным тоном ответил Ренье.

Луи сломал прут и отшвырнул обломки в сторону. От злости у него на скулах заалели пятна. Оливье с удивлением смотрел на обычно спокойно— высокомерного брата.

Луи выругался и, круто развернувшись, ушел в замок.

Ренье тихонько засмеялся:

— Видел? Вот ненормальный.

— Что это с ним?

— Да, так. Патрю очень любит, — расхохотался Ренье.

Оливье знал Патрю — старого слугу, который жил в Ла Фере с незапамятных времен. В последнее время он очень сдал, но Ангерран де Ла Фер не отослал его в деревню, как обычно поступал со старыми слугами, а позволил ему доживать свой век в замке.

В хорошую погоду Патрю сидел на скамье возле лестницы, что вела к комнатам прислуги. Время от времени он порывался помогать слугам, что суетились во дворе, но слуги почти никогда не прибегали к его помощи — старик был слаб и неуклюж. Получив отказ, Патрю возвращался на свое место с видом человека честно исполнившего свой долг. Он и сейчас сидел там, на скамье, и жмурился, подставляя лицо майскому солнцу.

Ренье встал и потянулся. Затем негромко позвал:

— Патрю! Принеси воды. Жарко.

Старик с готовностью вскочил и побежал за кувшином. По дороге он расплескал почти всю воду, но Ренье все равно похлопал его по плечу:

— Спасибо, ты очень расторопен.

Патрю надулся от гордости и с важным видом отправился на свою скамью.

— Почему Луи так зол на старика? Он же совершенно безобидный.

Ренье с усмешкой поглядел на младшего брата:

— Хочешь, расскажу? Идем, сядем в тень. Дело это давнее. Луи тогда было не то восемь, не то девять, я уж точно не вспомню...

XXVII

...По двору замка Ла Фер с важным видом шел мальчик. Слуги, занимавшиеся своими делами, кланялись, когда он проходил мимо, и обменивались насмешливыми взглядами за его спиной: "Ишь, надулся, как индюк!"