| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Да, коротко ответил я и мы тут же пустились обсуждать достоинства англо-американской фантастики.
Прервало ее появление мамы.
-Девочки, хватит гостя кормить болтовней, пойдемте к столу, — сообщила она.
Когда мы прошли в гостиную, там нас уже ожидал хозяин — отец Жени.
Высокий кряжистый мужчина, оценивающе оглядел меня и протянул руку.
-Ну, будем знакомы, паренек, меня зовут Борис Семенович Гордин, — сообщил он и крепко сжал мою ладонь.
-Саша, — в ответ сообщил я.
В дальнейшей беседе выяснилось, что Борис Семенович корреспондент газеты "Правда", а его жена корреспондент Литературной газеты. Опытные в своем деле, они быстро выяснили мою подноготную. Когда Ира сказа, что я свободно читаю английскую литературу, Гордин хитро глянул на меня и перешел на английский язык.
Услышав в ответ английскую речь с американским акцентом, тот слегка поморщился.
-Испортили штатовцы язык, — констатировал он и сразу спросил. -Скажи, друг сердечный, как это ты после спецшколы попал в армию, а не в ВУЗ?
Я улыбнулся.
-Борис Семенович, почему вы решили, что я окончил спецшколу?
Тот слегка опешил от моего вопроса.
-Саша, твои знания явно выходят за предел школьной программы, что тут непонятного. Девочки тоже окончили спецшколу в Новосибирске с уклоном на английский язык, но вряд ли они смогут так вести беседу.
-Вы ошибаетесь, я окончил самую обычную школу, десять классов в нашем городе, — сообщил я и мысленно добавил:
-А потом прожил еще пятьдесят лет. Плюс три года в новой жизни.
Впервые в глазах Гордина появилась заинтересованность.
-Да, ты, брат, талант! — сказал он с чувством. — Видишь Наташа, какие бриллианты у нас в школах гранят. А ты совсем недавно разгромную статью писала об ухудшение качества преподавания иностранных языков в школе. А тут парень через три года после десятого класса по-английски говорит, не хуже студента -выпускника.
Наталья Николаевна еще до этих слов внимательно разглядывала меня. Сейчас же она глядела так, как будто я уже сделал предложение ее дочке.
-Мда, женщина, будь она доярка или профессорша едины в одном, — подумал я. — Парней, которых приводят их дочери, они оценивают только в одном качестве, качестве будущих зятьев.
Тут же за столом разгорелась дискуссия по поводу школьного образования, в ней стесняться я не стал и с удовольствием принял посильное участие. Это дома я мог напугать маман, неожиданно появившимися талантами до сердечного приступа. Здесь же никто не представлял, что хранится в моей, отнюдь не пустой, голове. Главное не сказать лишнего о будущем моего прошлого.
Ушел я из гостей около семи часов. Видимо, произведя неплохое впечатление на чету журналистов, иначе Наталья Николаевна не сказала знаменательную фразу, что у нее появилась надежда, что с таким серьезным, знающим другом Женя изрядно подтянет свои знания в языке.
Месяц май подходил к концу. Через пару дней начинались подготовительные курсы. Я сидел дома, в печальном одиночестве, подсчитывая свои финансы. Увы, от трехсот пятидесяти рублей за эти дни осталась половина. Даже при моих умеренных запросах, количество дензнаков уменьшалось на глазах. И с этим надо было что-то делать.
— Придется идти к Незванцеву, — в какой-то момент понял я.— Может, он что-нибудь предложит. Пять лет учебы без финансов, это труба! Стипендия в сорок рублей мои запросы не решит. Родителей потрошить не дело. Вагоны разгружать, как делал в прошлой жизни, не буду однозначно.
Храбро взявшись за трубку телефона, я набрал, еще не забытый номер.
На другом конце провода мне ответил девичий голос и сообщил, что Валерия Георгиевича нужно искать теперь по другому телефону.
Перезвонив, я, наконец, услышал знакомый голос.
-Слушай, Сапаров, где ты пропадаешь, неужели только дембельнулся? — сразу перешел к делу Незванцев. — Подходи сегодня ко мне, есть одно предложение.
-Черт! Надо же, как отлично складывается! — подумал я и побежал одеваться. Критически оглядев себя в зеркале, я пригладил отрастающие волосы и отправился в путь.
В тресте, на первый взгляд ничего не изменилось. Вот только на двери кабинета, куда мне надо было зайти, висела табличка " Заместитель директора треста ресторанов и кафе Незванцев Валерий Георгиевич.
Постучавшись, я зашел в кабинет.
-О привет, чертяка! Рад тебя видеть! — воскликнул Валера, поднимаясь из глубин кресла. — Проходи, присаживайся.
Я поздоровался с ним за руку и, оглядываясь по сторонам, сказал:
-Вижу, вижу, растешь потихоньку. Но до секритутки еще не дорос.
Незванцев засмеялся.
-Саша, ты все в своем репертуаре, не подъе...ь, не проживешь. Будет и секритутка, дай время. Ну, ты садись, может, по кофейку дернем.
Он включил электрический чайник, стоявший за шторкой на подоконнике и достал из шкафчика банку бразильского растворимого кофе.
Через десять минут по кабинету поплыл манящий кофейный аромат.
Я в это время рассказывал бывшему комсоргу о своих армейских буднях.
-Все это лирика, — заявил Валера. — У меня к тебе деловое предложение, не хочешь ли занять мое бывшее место? Ты объявился во время, как раз подыскиваем кандидатуру. Ты по всем кондициям подходишь.
-Я бы не против, но я уже не комсомолец.
-Да ты что? — помрачнел лицом собеседник. — Неужели исключили?
-Да, нет, я уже три месяца, как коммунист. На последнем партсобрании в полку меня приняли в члены партии.
-Ни фигасе? — выдохнул Незванцев и окинул меня оценивающим взглядом. После паузы он заявил:
Зная тебя около года, я уже не сомневался, что ты умеешь добиваться поставленных целей, но стать коммунистом в двадцать лет! Слушай, признайся честно, что ты такое совершил? Знаю, что такие случаи бывали, но не в системе же?
-Ничего особенного, — признался. — Орден получил.
Орденом я добил новоиспеченного зама до конца.
-Сашка, — потрясенно сказал он. — Это дело надо обмыть, в нашем тресте, в кои веки, воспитали орденоносца! Вставай, мы идем к Шмуленсону.
Вдвоем мы зашли в приемную директора. Секретарша, молча кивнула на вопрос Незванцева, можно ли пройти.
Директор, что-то писал, сверкая лысиной. Услышав нас, он вопросительно поднял голову.
-Лев Абрамович, — обратился к нему Валера. — Представляю вам нашего работника Сапарова Александра Юрьевича, призванного в ряды Советской Армии два года назад, сейчас он отслужил и вернулся в родной город.
В глазах Шмуленсона появился слабый огонек интереса.
-Да, припоминаю его, вроде что-то там было с магнитофоном? — спросил он.
-Ну, да было, — отмахнулся Незванцев. — Главное к нам вернулся член партии, орденоносец, награжденный орденом Красного Знамени. Вы представляете эффект?! Наша комсомольская организация воспитала такого человека.
-Орден Красной Звезды, Валерий Георгиевич, — поправил я Незванцева.
-Чего? — обернулся тот ко мне.
-Я говорю, меня орденом Красной Звезды наградили, — буркнул я под нос.
-Да, ладно, какая разница, — воскликнул Валера.— Главное орден.
Лев Абрамович грустно посмотрел на него, покачал головой и сказал:
-И этот поц, мой заместитель! Вай-вай, куда движется мир.
Потом встал из-за стола и подошел к нам. Внимательно оглядел меня с ног до головы и торжественно произнес:
-Молодой человек, не знаю, за что вас наградили, но в наше мирное время командование орденами не разбрасывается. От всего нашего коллектива и от себя лично, поздравляю с высокой правительственной наградой.
Он долго тряс мою руку в, неожиданно сильном, рукопожатии, а затем пригласил за стол.
Затем, нажав кнопку селектора, произнес в него:
-Раиса Витальевна, будьте любезны, принести нам набор номер три.
Из селектора донесся изумленный вздох и слова:
— Один момент, Лев Абрамович.
Через пять минут секретарша появилась с небольшим подносом.
На нем стояла бутылка КВ, лежали два лимона. На отдельной тарелочке красовались десятка полтора тарталеток с черной икрой.
Как заправская официантка, секретарша быстро расставила рюмки, нарезала лимон, все это она делала, недоуменно разглядывая мою физиономию. По выражению ее лица можно было без труда угадать ход мыслей.
-Что это за молодец, из-за которого Лев Абрамович так расстарался?
Когда она вышла, Шмуленсон, закрыл двери плотней и скомандовал:
-Валера, наливай.
Через три рюмки, когда атмосфера стала более дружеской, я сообщил, что собираюсь поступать в пединститут.
Оба торгаша тут же бросились уговаривать меня, не делать такой глупости, и поступать в институт советской торговли.
Я продолжал стоять на своем, но намекнул, что хотел бы во время учебы в свободное время работать.
В этот момент Валера неожиданно отставил рюмку и, глядя на Шмуленсона, спросил:
-Вы тоже об этом подумали, Лев Абрамович?
Тот кивнул и повернувшись ко мне заговорил:
-Александр, мы в этом году открываем в гостинице Интурист валютный бар для иностранцев. Сам понимаешь, комитет землю носом роет. Уже с десяток наших кандидатур отклонил. Тебя же сто процентов согласует.
Я задумался.
-Там же надо будет каждый день работать? А у меня учеба.
-Никаких проблем не будет, — улыбаясь, сообщил Незванцев. — Бар будет работать с шести вечера до двух ночи. Если работать посменно даже не устанешь. А практика, зато какая в языках? — он ехидно засмеялся.
Я, в это время, сидел и пытался понять о каком баре, вообще идет речь, вроде в моей первой жизни такого бара не существовало.
Потом, отбросив раздумья, решительно сказал:
-Я согласен.
Мы посидели еще немного, когда Незванцев показал глазами на выход. Все было понятно. Я встал и сообщил, что мне надо идти. Лев Абрамович моим уходом особо не расстроился, у него еще оставался недопитый коньяк, еще раз поздравил меня с наградой и пожелал успешного поступления.
Валера вышел вместе со мной в коридор и там предложил пройти в отдел кадров и написать заявление о приеме на работу.
-Копии документов, трудовую книжку завтра принесешь, — сказал он. — Торопиться не надо, все равно документы еще будут изучаться, сам знаешь, где. И автобиографию напиши. Характеристику армейскую возьми, не забудь.
Договорившись обо всем, мы распрощались, и я отправился в гости к Евгении, у которой проводил все последние дни. Мама у нее была в отпуске и бдительно присматривала за нами. Но делала это зря. Сейчас меня волновал вопрос поступления, и мы с девушкой занимались зубрежкой, а не поцелуями и петтингом. Их я оставил на потом, питая надежду, что эти вещи ждут меня впереди..
Вечером, дома, я рассказал родителям, что договорился о работе в ночном баре, и вскоре буду там работать через ночь. Мама, как обычно, сразу завелась.
-Саша, зачем ты это делаешь? Мы с отцом достаточно зарабатываем, чтобы ни в чем не нуждаться. Неужели мы тебя не прокормим во время учебы?
-Мама, конечно, прокормите, и даже оденете, — спокойно ответил я. — Но мне хочется одеваться хорошо, водить свою девушку в кино, в театр, дарить вам, и ей подарки. На эти запросы вы тоже денег заработаете? Кстати я знаю, что вы мечтаете о даче. Разве вы сможете ее купить, если все будет уходить на меня. Папа до сих пор ездит на старом Ковровце на рыбалку. Давно пора сменить его, хотя бы на ИЖ с коляской. Так, что не уговаривай, работать пойду все равно.
-Сынок, пойми, мы с папой не против, чтобы ты работал, но, может, ты выберешь что-нибудь другое, а не эти подозрительные заведения. Тебя туда прямо тянет, как алкоголика.
-Ага, санитаром в больницу, или кочегаром, или еще что-нибудь эдакое, где меньше пьют — ядовито сообщил я. — получать шестьдесят рублей, и приходить домой под утро, и час отмываться в душе.
-Можно подумать ты в баре будешь больше получать, — скептически сообщила мама. — Одно хорошо, домой что-нибудь будешь приносить. Отец, до сих пор твой шашлык вспоминает.
-И это тоже, — улыбнулся я. Моя практичная маман иногда бывала ужасно непонятлива. До нее никак не доходило, что за все принесенные домой деликатесы нужно было платить отнюдь не магазинную цену.
-Послушай, Марина, — вступил в разговор отец. — отстань ты от парня, ему двадцать лет, своя голова на плечах имеется. Раз так решил, пусть работает. Начнет учиться, тогда и поймет, справляется сразу с учебой и работой, или нет. Если нет, сам бросит свой бар и уговаривать не нужно.
После батиных слов маман отступилась от меня и пошла на кухню готовить ужин. Я же отправился во двор, к турнику, где часик от души потренировался. В привычку это вошло после ранения, когда надо было разрабатывать плечевой сустав. Пуля хоть и не сломала плечо, но надкостницу зацепила, и чтобы не развилась тугоподвижность, пришлось заняться специальными упражнениями.
Утром второго июня мы с Женей уже сидели в 222 аудитории за исчирканным чернилами столом. Народа было немного, и в основном девушки.
-Наверно те, кто в прошлом или позапрошлом году не поступил, -подумал я, глядя на юные лица. Парней вместе со мной было всего трое.
Все с любопытством разглядывали друг друга, пока в аудиторию не вошла преподаватель. И это была Белла Марковна Берман.
Она орлиным взором оглядела сидящих за столами и моментально вычислила меня.
-Саша! Сапаров! Надо же! Сто лет тебя не видела! — воскликнула она. — Неужели решил поступать на иньяз?
Я встал и сказал:
-Да, вот решил поступать. Дозрел. А вы Белла Марковна здесь, какими судьбами?
Она поморщилась и прошептала:
-Давай после занятий поговорим, сейчас неудобно.
Я понятливо кивнул и вновь уселся за стол.
Женька завистливо сообщила мне в ухо.
-Конечно, что тебе не поступать, всех преподавателей знаешь.
Но Белла Марковна уже начала занятие и мы погрузились и трудный мир английской грамматики.
Когда пара закончилась, мы с бывшей учительницей вышли в коридор, где присев у окошка в рекреации начали выкладывать другу другу все, что произошло с нами за последние три года.
Оказалось, что Белла Марковна уже два года, как работает преподавателем на кафедре английского языка. Работать здесь ей нравится намного больше чем в школе. Я же, со своей стороны, рассказал, что отслужил два года и надеюсь поступить.
Собеседница укоризненно покачала головой.
-Ох, Саша, чего же ты мудрил столько времени? Не знаю, не знаю, документы мы еще не начали принимать, но по прошлому году конкурс был огромный.
-Белла Марковна, у меня есть привилегия поступить вне конкурса, не забывайте, — улыбнувшись, напомнил я.
-Ах, да точно! — расцвела преподаватель и добавила. — Но все равно тебе учить много придется, получишь двойку и привет.
-Ну, двойку, это вряд ли, — скептически подумал я. — А с тройкой пройду по любому.
— Да, учеба поставлена по серьезному, не сачкуют преподаватели, — пришел я к такому выводу после третьей пары. — И все это удовольствие в течение месяца стоит восемь рублей. Мда, репетиторы в моей первой жизни плачут и рыдают.
Куда сегодня пойдем? — обратилась ко мне Женя, когда мы вышли на улицу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
