Глава А. Неправильный попаданец

Глава А. Неправильный попаданец

Вот говорят — предчувствие, предчувствие... Да ерунда это все, не было у меня никакого предчувствия!

Были просто чуть влажная от недавно прошедшего дождя трасса, поздний сентябрьский вечер и почти двести километров до дома, где меня ждали. Обычно я довольно осторожный водитель, но дорога была почти пуста, время приближалось к половине двенадцатого, и я гнал во всю мочь, на хороших участках разгоняя свою "Мазду" до ста тридцати.

Небо было затянуто тучами, лучи фар выхватывали из мрака только небольшое овальное световое пятно, и я слишком поздно заметил внезапно возникшую впереди темную массу. Большой грузовик с прицепом то ли выехал откуда-то сбоку и заглох, то ли решил развернуться, но он загородил почти всю дорогу своей тушей.

В такие мгновения мозг начинает работать словно компьютер. Затормозить я не успею. Единственный шанс — это проскочить в узкий промежуток между обочиной и краем прицепа. Я изо всех сил выкрутил руль, машина вильнула, темная масса оказалась совсем рядом, и я как-то отстраненно увидел, что мне не хватает каких-то полуметра.

Потом должен был быть удар, но я его не почувствовал.

Очнулся я от того, что кто-то шлепнул меня по щеке.

— Константин, как ты?! С тобой все в порядке?! — услышал я чей-то взволнованный голос.

— Almost (почти), — с трудом ответил я по-английски, потому что заданные мне вопросы прозвучали именно на этом языке, и поднял веки.

Передо мной стоял и заглядывал мне в глаза Профессор Селезнев из "Тайны третьей планеты". Нет, естественно, нормальный человек не может выглядеть, как персонаж из мультика, но он ассоциировался у меня именно с Селезневым. Такое же вытянутое, угловатое лицо с выступающим острым подбородком, длинные черные волосы, нависающие надо лбом, большой нос и, главное, огромные квадратные очки.

"Марк?" — вдруг промелькнуло у меня в мозгу.

Откуда-то я знал этого странного человека. Его звали Марк Брайтон, он был американцем, и он был моим начальником.

Каким еще начальником?! Но додумать я не успел, потому что Марк, увидев, что я пришел в себя, развил бурную деятельность.

— Как ты себя чувствуешь, Константин?! — воскликнул он. — Сиди, не двигайся, я сейчас попытаюсь открыть твою капсулу?

Какую еще капсулу?! Я ничего, совершенно ничего не понимал. Но тут, похоже, что-то снова щелкнуло у меня в мозгу, и я как-то рывком осознал, где я, и что со мной произошло.

Я сидел внутри большого вытянутого яйца длиной порядка двух метров. Нижняя половинка яйца была сплошной, внутри нее находилось удобное кресло-ложемент, в котором я сидел, пристегнутый крест-накрест широкими ремнями. Верхняя представляла собой редкое переплетение плавно изогнутых металлических прутков, покрытых белой глянцевой краской, — что-то наподобие ажурного кружева садовой беседки. Впереди, там, где должен был быть руль, была клавиатура, напоминающая компьютерную, и небольшой экран — примерно такой, как у электронной книги. Экран был темным, и вообще вся передняя часть капсулы напоминала яйцо всмятку. Это я, оказывается, вмазался прямо в стену.

Так, а откуда это я вылетел? Я оглянулся, насколько позволяли ремни, и увидел за своей спиной странную конструкцию, напоминающую очень хитро вывернутые американские горки. Занимали они место почти до потолка в весьма немаленьком зале размером с хороший крытый стадион. Где-то на краю этой конструкции я заметил бессильно качающийся лопнувший рельс. Надо понимать, там должен был быть поворот, а я слетел с этого рельса и полетел сизым голубем... прямо в стенку.

Тут я скосил глаза вправо, и мне конкретно поплохело. Вплотную к тому месту, где завершился мой недолгий полет, к стене была прикреплена некая металлоконструкция с торчащими штырями. Отклонись я в сторону всего на полметра, и нанизался бы на эти штыри, как жук на булавку.

Марк к тому времени справился с запорами и сделал какое-то движение, от которого капсула разошлась, словно раковина, на две половинки.

— Константин, попробуй вылезти! Как твои ноги?!

Какой-такой Константин?! Меня ведь зовут совсем не так! И как я вообще здесь оказался?! Я вдруг вспомнил несущуюся в ночи "Мазду" и внезапно выросший на пути грузовик и ощутил какую-то неприятную слабость.

"Константин Васильевич Пашкевич, 32 года, 2185 года рождения, русский, уроженец города Одессы, не женат, детей нет. Пилот космического корабля "Одиссей" — новая порция информации буквально вдавила меня в кресло.

Вы что, хотите сказать, что я попал в будущее?!... Сегодня 19 сентября 2217 года, воскресенье, половина шестого вечера, услужливо подсказал мне кто-то внутри.

В ужасе я поднес руки к лицу и вдруг обмер. Это были не мои руки! На тыльной стороне среднего и указательного пальцев правой руки у меня был тонкий шрам — память о том, как я в детстве рассадил их о колючую проволоку. На этих пальцах не было никакого шрама, и вообще, они были длиннее, тоньше и как-то ухоженнее моих.

Еще один взгляд на себя. Я одет во что-то, напоминающее дорогой спортивный костюм, мягкий и совершенно не стесняющий движения, из гладкой, приятной на ощупь, материи. Цвет — светло-синий с серыми вставками. На голове — шлем, похожий, наверное, на велосипедный.

Тут сеанс самопознания пришлось прервать, потому что Марк, не дождавшись от меня никакой реакции, начал сам вытягивать меня из кресла. И не только он один — откуда-то набежала целая толпа народа в таких же, как у меня костюмах, только разных цветов. Естественно, я всех их знал. Ведь они были моим экипажем.

Наконец, мною завладел высокий кучерявый блондин, похожий то ли на футболиста Руди Фёллера, то ли на немецкого актера Томаса Готтшалька. По-настоящему его звали Мартин Нидермайер, и он был врач.

Мартин, разогнав всех в стороны с помощью нескольких смачных фраз на баварском диалекте (кто-то изнутри подсказал мне: не просто на баварском, а на нижнебаварском), быстро осмотрел застывшего в ступоре меня и под триумфальные крики всех собравшихся сообщил, что я ничего себе не сломал и не вывихнул, а сотрясение мозга у меня если и есть, то очень легкое. После этого херр Нидермайер как доктор прописал мне покой и — в качестве противошокового — выходной день, свободный от тренировок.

— Только смотри, Константин, узнаю, что ты опять ночь просидишь за виртом, приду и включу дримстер на весь день! — под конец было сказано мне наставительным тоном, с покачиванием пальцем перед носом.

— Мартин, все будет ин орднунг, — выдавил я из себя. — Дайте мне хотя бы на себя посмотреть!

Мои ноги явно знали больше головы. Без всяких блужданий они привели меня в небольшую комнатку, в которой можно было безошибочно узнать местный санузел. Там были обычная на вид белая фаянсовая раковина, кран из нержавейки с рычажком и какие-то хитрые устройства на стенах. Впрочем, в тот момент я ими совершенно не интересовался. Все мое внимание поглотило большое прямоугольное зеркало над умывальником.

И здесь последние иллюзии и надежды окончательно покинули меня. Из зеркала на меня смотрело совершенно чужое лицо. Молодое и довольно симпатичное — здешний я напоминал тридцатилетнего Александра Абдулова времен "Чародеев", только с более короткой стрижкой, но совершенно не мое.

Стоя перед зеркалом и держась руками за умывальник, я попытался мысленно связаться с тем, кто находился у меня внутри, — по-видимому, настоящим Константином, и вдруг на меня обрушилась настоящая лавина информации. Это было очень странное ощущение: я вспоминал тысячи событий, которые со мной никогда не происходили, и людей, которых я никогда не видел, а также узнавал много того, чего не знал и не мог знать раньше. Передо мной проходила вся жизнь моего альтер-эго, Константина Пашкевича тридцати двух лет от роду, жителя двадцать третьего века!

— Эй, Костья! — послышался от двери чей-то знакомый голос. — У тебя точно все в порядке? Ты бы домой пошел, а?

Эрик Болас, инженер-двигателист, американец. Невысокий, довольно плотный, жгуче черноволосый и густо чернобровый.

Боже, какие заботливые у меня коллеги!

— Да, я в порядке, спасибо! — устало сказал я. — Конечно, я сейчас пойду.

Выйдя из зала, я, не торопясь, пошлепал по коридору с окрашенными в серо-голубой цвет стенами и полом, покрытым чем-то вроде темно-серого ковролина. Память Константина услужливо подсказывала мне, куда идти.

Коридор, еще коридор, пара пролетов лестницы, и вот я выхожу на верхний уровень двухъярусной стеклянной галереи, протянутой по широкой дуге между двумя большими зданиями. Внутри нее перекрещивались изящные металлические конструкции, делая ее похожей на пешеходный мост возле Киевского вокзала в Москве.

Пожалуй, лишним было говорить, что я сразу же прилип к стеклу. Одно дело помнить чужой памятью, а совсем другое — увидеть собственными глазами. Оба здания — и то, из которого выходила галерея, и то, куда лежал мой путь, — походили на горки бутербродов с ломтиками-этажами. Каждый последующий этаж был чуть меньше предыдущего и находился немного под углом к нему, образовывая террасу, засаженную зеленью с россыпями разноцветных цветочков. Сходство с бутербродами усиливалось тем, что оба здания в плане представляли собой вытянутые и немного изогнутые овалы, без каких-либо прямых линий.

Здания были не очень высокими, всего по восемь этажей, а верхний ярус галереи находился на уровне четвертого. Под собой я видел обширный парк. За начавшими желтеть деревьями (обычные березы, клены, ясени и так далее) виднелись верхние этажи далеких высотных зданий со стеклянными фасадами и криволинейными поверхностями.

С вогнутой стороны галереи я видел широкую площадку у входа в жилой корпус, куда мне было и надо. На стоянке, среди ярких цветочных клумб и аккуратно постриженных кустов, двумя ровными рядами стояли автомобили, в которых, на первый взгляд, не было ничего особенно фантастического. Примерно половину из них составляли крошечные машинки наподобие "Смартов". Остальные были покрупнее и выглядели как современные кроссоверы либо напоминали угловатые "Пежо Партнер" или "Рено Кангу", была и парочка минивэнов, похожих на "фольксвагеновские" Multivan. Цвета были, как правило, выдержаны в черно-бело-серой гамме, но среди двух десятков машин были также вишневые, темно-синие и одна в темно-зеленый металлик.

Внезапно темно-зеленый кроссовер, стоявший крайним в переднем ряду, мягко стронулся с места и покатил куда-то к выходу, где за деревьями исчезала дорожка, окаймленная узкими полосками тротуара. Как я "вспомнил", этим автомобилям не нужны были водители. Они управлялись автоматически и ориентировались на местности по системе геолокации.

В корпус входили и выходили люди. Кто-то приехал на компактной версии "Сегвэя" и, за несколько секунд превратив его в небольшой круглый предмет величиной с пылесос, понес внутрь, но из-за дальности расстояния я не мог различить деталей. Поняв, что все равно ничего не разгляжу, я обратил внимание на проходившую под галереей дорожку с гладким серым покрытием. По ней шел молодой мужчина в обычной бежевой куртке и темных брюках, но в огромных очках на пол-лица — таких же, как у Марка, только с овальными стеклами. Ах, да! Это же никакие не очки, а инфор — местный аналог телевидения, радио и новостийного Интернета.

Некоторое время я разглядывал прохожего, но вдруг из-под галереи навстречу нему выкатился странный серебристый предмет, напоминающий робота R2-D2 из "Звездных войн", но с расширенной раструбом нижней частью. Этот робот спокойно разминулся с прохожим, не обратившим на него никакого внимания, покатил дальше и скоро исчез за деревьями. За ним осталась чистая дорожка, с которой как пылесосом были сметены все опавшие листья.

Пожалуй, именно этот автоматический уборщик окончательно убедил меня, что я нахожусь в двадцать третьем веке, а родной мне мир остался где-то в дали прошедших времен. И вот тогда меня скрутило по-настоящему. Забравшись в какой-то закуток сбоку от лестницы, я глухо взвыл, стиснув в зубах рукав, чтобы не зарыдать в голос, как мальчишка. Неведомая сила не просто спасла меня от неминуемой смерти, перенесла на двести лет вперед и забросила в голову совершенно другого человека. В один миг она лишила меня всего — моего привычного мира, друзей, работы, семьи...

Господи! Жена, малыши, отец! Они остались там, в прошлом! Для них я умер — нет, это они прожили свою жизнь и умерли сто с лишним лет тому назад! Во всем этом мире нет ни одного человека, который помнил бы меня прежнего. Да что говорить, здесь давно нет в живых даже внуков моих современников!

Как же они остались там, без меня?! Моему старшему было только шесть, я не увидел даже, как он в первый раз пошел в школу! Жена, с которой мы прожили вместе семь с половиной лет и по-прежнему продолжали страстно любить друг друга! А отец!? Он ведь только-только отошел после того, как не стало мамы... Он не переживет, если погибну и я!...

Слезы так и хлынули из меня градом. Как хорошо, что сегодня выходной день, во всем огромном здании почти никого нет, и меня никто не видит. Страдания, горе, невыносимое чувство необратимой потери охватили меня. Я не мог найти себе места, не зная, что произошло с ними без меня.

"Ты можешь узнать", — вдруг сказал внутри меня кто-то невидимый.

Я оттянул рукав, открыв широкий браслет из тускло-серых металлических квадратиков. Памятью Константина я знал, что это не украшение, а вирт (очевидно, от слова "виртуальный") — устройство, объединяющее в себе компьютер, мобильный телефон, органайзер, электронный кошелек, диагностический аппарат, часы и еще невесть что.

Действуя привычно и уверенно, я открыл крышку и нажал на пару небольших кнопок. Передо мной раскрылся виртуальный ноутбук с вполне знакомой на вид клавиатурой, обогатившейся только несколькими новыми клавишами. Используя указательный палец правой руки в качестве мышки, я зашел в местный аналог Интернета. Так, надо сосредоточиться. Мне нужен сайт WorldNetHistory — там есть подробная биографическая информация обо всех, кто оставил хоть какой-то след в истории Всемирной Сети за два с лишним века ее существования. В той жизни я был журналистом, публиковался на доброй дюжине сайтов. Значит, там должны быть данные и обо мне, и о моей семье.

Глубоко вздохнув, словно перед нырянием, я набрал в строке поисковика собственное имя, дату и место рождения. И буквально через пару секунд получил ответ.

Этого... Этого не может быть! Я что, не умер тогда?! И прожил... раз, два... восемьдесят восемь лет?! Или это ошибка, как у Привалова из "Понедельника", который согласно Книге Судеб умер в 1611 году? Сжав зубы, я щелкнул пальцем... то есть, виртуальной мышкой по ссылке.

То, что я прочитал, погрузило меня в величайшую задумчивость. На этом ресурсе мне была посвящена довольно объемная статья. Первые абзацы не содержали ничего нового — хорошо известные мне факты моей личной биографии, причем, с несколькими ошибками. Но затем начинались чудеса. Оказывается, я стал одним из лидеров и идеологов так называемого Солидаристского движения, которое в середине 10-х оформилось в политическую партию, а в начале 20-х взяло власть в Украине, России и, как говорится, далее везде.