— Сколько спутников было с Шатци?
— Спутников — или тех, кого эти спутники сопровождали?
— И тех, и других.
— Шатци, Джальтана, — это все Джарси, которых я видел за последние два месяца. С ними трое из Харашты — двое молодых мужчин и девушка. Это — спутники.
Так... Шатци еще в Хараште говорил, что собрал команду для похода...
— А кого они сопровождали?
Самантий покосился на темное окно, в котором поблескивали огоньки многочисленных светильников.
— Держись за стойку крепче.
— Говори же!
— Семерых лиц. Из них четверо — люди, один гном, маленький, на карлика смахивает, и эльфы. Двое эльфов.
У меня пересохло во рту.
— Екр!.. Гном... люди... и эльфы?
Самантий кивнул.
— В точности как у тебя, мой дорогой и любезный друг Фатик. Четыре человека, гном, двое эльфов. Только у тебя в наличии лишний гном. Своего-то они, полагаю, выкинули за ненадобностью. Ма-а-ар!
Та-а-а-к...
Совпадение? Да черта с два, совпадение! Романтический ужин отменяется. Я устрою Виджи допрос, и плевать мне на слово Джарси, и если она снова начнет юлить... Если она будет, как Квинтариминиэль в "Полнолунии", отрицать, что ничего не знает о тех, кого ведет к Оракулу мой брат, что эльфы не лгут, я... Гритт, я ничего не смогу сделать. Я люблю ее и пойду с ней до конца, до пропасти, до ворот в ад и в рай, — я пойду куда угодно, чтобы быть с нею рядом, даже если она будет врать мне в глаза.
— А скажи-ка, Фатик, твоя гномша...
— Не моя.
— Просто гномша, она, как, любит только мужчин своей расы?
Я рассеянно взглянул на него:
— Даже и не вздумай. С ней гном бешеного нрава, не смотри, что клоп. Увидит, что клеишься — прибьет.
В трактире почти не осталось народа. Близилось время молебна Тулвара, и все постояльцы устремились на площадь к храму. Самантий, к счастью, был лишен религиозного рвения, как и все трактирщики, он крепко врос ногами в землю, и не стремился витать в облаках.
Я молчал и думал, барабаня пальцами по стойке. Трактирщик поглядывал на меня, прихлебывал пиво и не мешал.
Явился Мар, его семенящие шаги гулко разносились по опустевшему залу:
— Монсер Фатик, эти самые в купальне, а ваш кабинет готов.
Под "этими самыми" коротышка разумел моих гномов. Между расами карликов и гномов пролегла давняя вражда.
Самантий улыбнулся, полные щеки взялись складками:
— Счастливец, Фатик!
Я бы так не сказал.
В кабинете плыл легкий аромат зажженных свечей. Мягкие сиденья, убранный скатертью стол с дымящимися блюдами... Виджи появилась за спиной — вкрадчиво, неслышно, но я все равно ощутил ее присутствие; я научился это делать так же, как определять ее настроение с полувзгляда.
Хитон персикового цвета из тех нарядов, что доставил нам портной, рискованного кроя, открывал моему взгляду самые милые и любимые ножки на свете...
Виджи была расслабленной, счастливой. Она почти мурлыкала.
Черт, я должен, обязан с ней поговорить!
— Виджи?
Губы ее полуоткрылись, она запрокинула голову, словно во сне. На лице ни грана косметики, но, боги, до чего же оно прекрасно в своем естестве...
— Да?.. Да, Фатик?
— Мне... нужно поговорить с тобой серьезно.
Взгляд доброй феи затвердел, шея выпрямилась, тело напружинилось, как у пантеры перед прыжком.
Ох...
— О чем именно? — Голос эльфийки высыпал на мою голову ведро льда.
Я не успел сказать, о чем именно. В зале послышался стук и грохот, а следом — взвизг, точно Самантий наладился резать поросенка.
Нет покоя Фатику Джарси...
Я выметнулся наружу.
У входных дверей шла борьба: охранник Самантия пытался повязать какого-то взлохмаченного тощего типа, катая его между столов и стульев. Тип был верткий, как угорь. Он извернулся, цапнул охранника за кисть, вскочил и устремился к стойке, откуда с живым интересом взирал на схватку Самантий.
На полдороге тип увидел меня и застыл. Ресницы типа были накрашены, и тушь протекла от слез, расчертив впалые щеки темными дорожками. Штаны до колен, рваные бархатные туфли, потемневшие от грязи... Я пригляделся к вырезу сорочки и задрал брови. Хилый тип был женщиной, если только не сунул под сорочку пару яблок.
Она казалась единокровной сестрой нашего Монго — только еще худосочнее, как и полагается женщине благородных кровей и, пожалуй, старше года на три. В лице проглядывало что-то хищное, злое. Песочные волосы сбились, в них чернели репьи.
Прежде чем ее сшиб с ног покусанный охранник, девица шмыгнула крючковатым носом, и, набрав воздуха в грудь, выкрикнула:
— Фатик Мегарон Джарси! Это мы, Каргрим Тулвар, властелин Дольмира попущением Рамшеха!.. Кверлинги идут за нашей милостью, чтобы убить! Требуем помощи! Сто тысяч золотом!.. Двести тысяч!
53.
Я скажу вам просто: я не удивился. Я исчерпал свой лимит удивлений на сегодня. Девица, разумеется, была сумасшедшей. С другой стороны, она откуда-то знала мое имя, да и упоминание кверлингов настораживало.
Самантий крикнул:
— А ну, не гони обкуренного беса, пьянь! Выставь ее, Аленсий! Выбрось за шкирку!
— Казню всех! — взвизгнула девица, когда дюжий охранник поднял ее над полом. — Мы... Фатику... требуем повиновения!
Добрая фея возникла сбоку от меня, и взгляд у нее был очень недобрый.
— Постой-ка, приятель! — сказал я, нутром чуя приближение беды. — Дай ему... ей, сказать, чего хочет.
Аленсий поставил девицу на ноги и встряхнул.
— Тысяча чумных верблюдов! — завыла та. — Мы — Тулвар, владыка Дольмира и всех его окрестностей! Мы пали жертвой низкой интриги! Требуем защиты у варвара Джарси, иначе нашу милость убьют! А если это случится, мы вас всех предадим лютой смерти! Повесим, колесуе-е-ем!
— Добро, — сказал я. — Положим, ты Тулвар, павший жертвой низкой интриги. Ты сбросил тридцать годков и десять пудов веса, а вдобавок стал женщиной. Охотно верю, что у тебя это все получилось. Но, сделав так, ты перестал быть на себя похожим, и в этом корень нашей проблемы.
Глаза девицы налились бешенством:
— Фати-и-ик, тысяча красных скорпионов! Это мы, Тулвар! В гаремном алькове подле Фонтана Розовых Снов ты ждал, пока наши евнухи проверят доставленный тобою товар! Мы пришли взбешенными, и посулили повесить тебя за то место, коим ты подло испортил три наших самых сочных, самых спелых персика! Ты испугался, стукнул нашу милость в челюсть и сбежал из Семеринды наглейшим образом!
Струйка пота стекла по моему виску.
А ведь я это сделал, друзья! Я это сделал, истинная правда! И я не о персиках, как вы могли бы подумать, я об ударе! И никто кроме Тулвара не знал об этом. Он даже не охотился за мной, и никаким образом не пытался притеснять иных Джарси и Самантия, чтобы никто и никогда не смог проведать о его позоре: великий властитель Дольмира избит каким-то дикарем, который, вдобавок, обесчестил целых три его персика!
Короче, об этом знали только мы двое и никто больше, даже главный визирь Автолик, я уверен, не знал о том, что произошло. Назовите меня полоумным, но эта визгливая бабенка была никем иным, как монархом Дольмира и, мать его, всех окрестностей!
Провались оно все! Призраки прошлого снова меня настигли!
— Виджи, Самантий, — сказал я. — Я вынужден, хотя, видит бог, мне этого совсем не хочется, представить вам Каргрима Тулвара, местного владыку, некогда — мужчину.
На этих словах чувствительный и не больно башковитый Аленсий хлопнулся в обморок. Сами понимаете, подраться с монархом, который владеет жизнями всех своих подданных, чревато неприятностями.
— А-а-а... э-э-э... — выдавил Самантий и посмотрел на Тулвара. — Капустки?
— Персиков? — тихо выговорила Виджи, наградив меня уничижающим взглядом.
Да не портил я его персики, слышишь? НЕ ПОРТИЛ!!!
Едва я наладился объяснять на счет персиков, винограда и иных фруктов, сезон которых еще не наступил, как в зал ввалилось трио кверлингов в черных, как смоль, бурнусах. Три сабли, вкрадчиво шепча, покинули ножны.
А вот сезон охоты на монархов уже открылся.
Мечи Гхашш я оставил в комнате. Мало романтики в том, чтобы цеплять на себя хищные железки, когда идешь на свидание с любимой. Из доспехов на мне — легкая рубаха да летние штаны из небеленого льна, а что до оружия, то я располагал только тем, которое Самантий предлагал укреплять халвой из гномьего гороха. Для боя с кверлингами оно не годилось.
— Кверлинги, екра шадрам*! — вскричал Самантий, предчувствуя великие горести и беды для своего бизнеса, и даже оторвал седалище от кресла. Девица-Тулвар противно завизжала, бросилась ко мне и совсем уж по-женски начала стучать кулачками в мою грудь.
— Помоги же, Фати-и-ик!
Да яханный фонарь троллю через огрово колено! Нет мне покоя ни ночью, ни днем!
Виджи шикнула на Тулвара, рванула за запястье и влепила смачную оплеуху.
— Фатик! — придушенно пискнул монарх, держась за щеку. — Помоги нам, мы — царь! Это маска, золотая маска так изменила нашу милость! Маска, похожая на лик бога!
Маска с ликом бога? У меня похолодело внутри.
Посмертная маска Атрея, которую увел у меня Кварус Фальтедро, трижды неладный декан с факультета духовного просвещения Тавматург-Академии Талестры!
Кверлинги не двигались с места. Ждали. Бритые головы и одинаковые плетения татуировок на лицах, внимательный блеск глаз...
— Ась? — крикнул Самантий, глядя на меня. — Фатик, не вздумай...
Но Фатик уже вздумал.
В зал, одышливо хрипя и держась за бок, вломился еще один человек. Грузный, с кучерявой полуседой бородой и мохнатыми бровями, в синей мантии. Маг Талестры собственной персоной. На груди его висела золотая восьмиконечная звезда распорядителя царской фамилии Дольмира.
— Рандовал!
Тулвар заверещал, узнав чародея, и, пав на четвереньки, драпанул за стойку, виляя костлявым задом. Маг отдулся и сделал шаг вперед, освобождая дверной проем для нового отряда кверлингов. Они начали расходиться между столов, поскрипывая половицами. Десятеро. И трое впереди. С прошлой нашей встречи число кверлингов малость увеличилось. Чертова судьба, играя против меня, все время повышала ставки. Сколько их будет при новой встрече? Сто? Двести?
— Тревога! — гаркнул я на весь опустевший двор. — Имоен, Скареди, к оружию!
Какой-то выпивоха, что еще оставался в трактире, бросился к дверям на кухню, раскидывая стулья. Кверлинг убил его в спину молниеносным ударом. Миг спустя та же участь постигла Мара, который заскочил со двора.
Устраняют свидетелей?
Из кухни высунулся повар, но, завидев блеск клинков, убежал; на кухне раздался грохот и звон посуды.
Мне следовало плюнуть на Тулвара, сграбастать Виджи и отступить в коридор, который вел в жилую часть здания. Но я промедлил, надеясь вытащить монарха из-под стойки — подскочил, рванул на себя. Тулвар уперся, схватился за край стойки, воя дурным голосом так, что задребезжали бутылки.
Рандовал обратил внимание на меня. В его темных глазах зажегся огонь узнавания. Короткий приказ на боевом языке кверлингов, резкий, быстрый, как удар плети, — и один из головорезов выскользнул на улицу, а еще трое перекрыли нам отступление через двери коридора.
Великая Торба, попали!
Чароплет услал за подмогой. Теперь я не сомневался, что в силу неких обстоятельств нахожусь в списке жертв магов Талестры, и что меня расценивают как серьезного, по-настоящему серьезного противника. Стычка в Ридондо, конечно, не была случайностью. И Рандовал, похоже, знал, что я сопровождаю довольно большой — и, что важнее — зубастый отряд.
Новый приказ на боевом языке. Кверлинги двинулись на нас.
Миг растянулся в вечность, пока старина Фатик тщился сочинить план к спасению.
Сейчас нас приколют, быстро и качественно, как умеют только кверлинги. Мы прижаты к стене, пути к отступлению через кухню или коридор закрыты. Виджи, конечно, не успеет связать заклятие, да и что она сможет использовать против двенадцати человек, рассыпанных по залу? Гномы в парной, Имоен, Скареди и принц попросту не успеют добежать...
В глаза мне плеснул отсвет, игравший на пузатых бутылках в шкафу позади стойки. Бутылок было много, около сотни...
Время с противным свистом вернуло себе прежний бег. Я схватил бутылку из густо-зеленого стекла и метнул в ближайшего противника. Звон, плеск, грохот упавшего тела...
— Виджи, Самантий, бутылки! Виджи, в центр!
Локтем я забил непрестанно орущего Тулвара под стойку, схватил за локоть и определил на свое место Виджи, и метнул еще два сосуда, целя в дубовые лбы кверлингов. Бамс! Тресь! Обе ушли по адресу, но кверлинги устояли на ногах. Третья бутылка была рассечена саблей, вино плеснуло кровавой полосой.
Самантий завыл как голодный волк:
— Мое-е-е... винишко-о-о!
— Оплачу-у-у! Левый фланг, старый мерзавец! Держа-а-ать!
Стойка, обитая багряной медью, превратилась в рубеж обороны. Я стоял на правом, а Самантий, вскочивший со своего места ("пых-пых, ох-ох... винишко!"), — левом фланге. Виджи трудилась по центру. "Вина и спиртовые настойки наилучшего качества" падали на кверлингов с похвальной быстротой и меткостью. Кровавые лужи вина залили пол, в них блестели осколки.
— Екра... пых... ох... шадрам! — Из двух десятков бутылок, что метнул Самантий, в цель попали, дай Небо, штук пять.
— Яханный фонарь, держа-а-ать!
Тулвар орал под стойкой, будто его режут.
Кверлинги опомнились быстро. Оттащили раненых (мы вырубили троих), подняли два стола и, держа их перед собой как осадные щиты, двинулись в новую атаку. Самантий выбранился и взял из-под стойки короткий тесак.
— Чем богат, Фатик... пых-пых...
Сам он вооружился дубинкой.
От пряных запахов красного, белого и спиртовых настоек высшего качества меня начало подташнивать. Спасибо, богиня, за подарочек! То, что меня мутит от вина, прямо скажем, твоя вина! Э-э-эх!
Я быстро изваял для Виджи "розочку" из бутылки, стряхнул с руки кровавые капли.
— Цель в горло или глаз.
Она кивнула молча, собранно, жестко. Никаких сантиментов, когда речь идет о жизни и смерти. Она повзрослела, я отметил это четко.
Я вскочил на стойку, в одной руке тесак, в другой — бутылка. Кверлинги приподняли столы, так, чтобы я не мог угодить своим снарядом в чей-нибудь бритый затылок. Тогда я метнул бутылку через весь зал, целясь в Рандовала. Бородатый прохиндей присел с резвостью, не свойственной его годам и комплекции, и что-то крикнул, грозя мне мохнатым кулаком.
Тут-то из парной подоспел Олник. Он был вооружен огненно-рыжими панталонами и колотушкой (это если не считать волосатой груди, и, разумеется, черной как безлунная ночь, и такой же страшной бороды). Гном сделал три шага по залу и тут же начал выплясывать моряцкую джигу, высоко подбрасывая колени.
— Я забыл та-а-апки-и-и!
Босиком по битому стеклу!
Следом за Олником явилась Крессинда, задрапированная в белую простынь, плечистая и распаренная, с тюрбаном из полотенца на голове. Она сходу метнула свой молот в ближайшего врага и стол, при помощи коего кверлинги вели атаку на наш правый фланг, упал ножками кверху. Удар гномьего молота вблизи... я уже как-то говорил, и не стану повторяться. Кверлинг повалился в лужу вина, его напарник замахнулся на Крессинду саблей. Олник позабыл о танцах и бросился на негодяя сбоку. Он вломил ему колотушкой, и кверлинг рухнул к ногам гномши, зацепив скрюченными пальцами драпировки Крессинды...
