В - значит "виктория"

— Ну... получается, что пуля шла примерно вот так, — ребро жесткой ладони Нокса легло мне промеж ягодиц и двинулось выше, по разрезу на пиджаке, по моей спине, пока палец снова не уперся в затылок.

Делал он это быстро, но я насчитала несколько вспышек.

— Для дела необходимо, — невинно пояснил фотограф, меняя патрончик вспышки. — Приобщим, так сказать...

— Я вам приобщу... — зловеще произнес Виаторр. — Выпрямись уже, Трикс, что за безобразие!

— А траекторию-то вы отследили? — спросила я, приняв нормальную позу.

— Выходит, стреляли откуда-то от двери, — развернувшись, указал Нокс. — Но чтоб мне провалиться, если я понимаю, кто и как! Да еще так метко... Пуля ведь прошла сквозь юбки — там есть дырочки, я проверил! Можно было бы решить, что их сигаретой прожгли, но края не обуглены, так что...

— Швейцар уверяет, что никто не входил, — повторил Виаторр, хмуря брови. — Да и снаружи было предостаточно народу, желавшего хоть одним глазком увидеть представление. Они бы заметили вошедшего без спросу.

— Следовательно, убийца был в зале! — захлопала я в ладоши. — Это кто-то из зрителей или подсобный рабочий!

— Или он проник сюда заранее и во всеобщей суматохе ушел черным ходом, — кивнул брат. — Н-да, работы непочатый край... Сейчас обыскивают все помещения, ну а подробно опрашивать персонал и антрепренера с девицами будем с утра. Пока всех — под надзор! От хозяина театра до последнего уборщика, ясно?

Это уже адресовалось подчиненному, тот козырнул и рысью отправился выполнять.

— От вас жду отчет, нэсс Даррон, — подчеркнуто вежливо обратился к эксперту Виаторр. — Я в управление, а тебе, Трикс, лучше поехать домой. Тебя подвезти или вызвать такси?

— Я же за рулем, — напомнила я, возвращая Ноксу пиджак. — И вино я едва пригубила. Кстати, мой кавалер за него не расплатился.

— Я заплачу, — отмахнулся он и взял меня под руку, помогая спуститься со сцены. — Идем, выпущу тебя за оцепление. Где твой автомобиль?

— Там, за углом, — махнула я рукой. — Решила не соблазнять поклонника роскошью.

— Да-да, а твои бриллианты будто не соблазняют... — хмыкнул брат.

На улице было сыро и довольно прохладно. Зеваки еще толпились возле входа, но их не подпускали слишком близко.

— Что это было за непристойное представление? — негромко спросил Виаторр, остановившись неподалеку от моей машины.

— Это был следственный эксперимент, — повторила я. — Тори, в самом деле, оставь эту кошмарную чопорность, тебе не идет. Ты же Ирритор, а легкое безумие у нас в крови! В детстве ты не был таким занудой, Тори, вспомни только, как мы заклинали змей и ловили скорпионов...

— Ага, как вспомню, так вздрогну, — усмехнулся он наконец. — Трикс, и все же, веди себя сдержаннее, очень прошу. Если не ради моей репутации, так ради своей!

— Полагаешь, меня кто-то узнал? Кроме твоих коллег, конечно, — фыркнула я. — Кавалер знал меня под именем Трикси, а таких Трикси на любом танцполе — море... Ну а я сейчас приеду домой, смою макияж, переоденусь и снова стану добропорядочной старой девой нэсс Ирритор... фу, это же оксюморон!

Виаторр только вздохнул и потянулся поцеловать меня на прощание. Ему предстояла бессонная ночь

— Тори, пообещай, что постараешься хоть немного... хм... расстегнуть эти свои доспехи долга, мундир чести и... что там под ними? Прадедушкины кальсоны со штрипками? — сказала я ему на ухо, крепко обняв за шею. Краем глаза я видела: два полисмена с интересом наблюдают, как девица в серебристом платье обнимается с их начальником, и не смогла удержаться. — Ради меня...

— Хорошо, я попытаюсь, — сказал он и тоже обнял меня. — Но и ты... Трикс, у тебя спина совершенно ледяная, простудишься! Немедленно езжай домой!

— Я уже не здесь, — заверила я, и поцеловала его в щеку очень близко к губам.

За моей прической и слегка поникшим пером никто бы ничего не разглядел, но... объятие и то, как я синематографично сперва привстала на цыпочки, прижавшись к Виаторру всем телом, а потом согнула одну ногу в колене, о многом сказали бы стороннему наблюдателю. Жаль, рядом не было фотографа!

Вот так, немного испортив безупречную репутацию родному брату, я запрыгнула в автомобиль и была такова. Правда, еще крикнула на прощанье:

— Захвати мое манто!

Завернув за угол, я остановилась, достала с заднего сиденья шоферскую куртку, оделась и до дома ехала в тепле и комфорте.

3.

Назавтра, как следует выспавшись и плотно позавтракав, я села за работу, благо начало нового романа уже вертелось у меня в голове. Ближе к обеду проснулся Виалисс и вернулся Виаторр, серый от усталости. На мой вопросительный взгляд он только развел руками:

— На редкость приятная для такого контингента девица оказалась. Серьезных конфликтов у нее ни с кем не случалось, примой она вовсе не была, ее ставили в центр просто как самую рослую, в другом составе есть еще одна такая... Богатого покровителя не имела — товарки мигом бы это подметили, постоянного кавалера — тоже. Остается, правда что, искать тайного поклонника!

— Или маньяка, — с чувством произнес Виалисс, подкладывая себе еще котлет. — Помните, еще в прошлом веке в столице орудовал такой? Убивал женщин легкого поведения? Так его и не поймали, хотя подозреваемых хватало! Может, и тут такой? Выбирает высоких танцовщиц, чем не версия? Ты б проверил по другим заведениям, Тори, не пропадали ли у них девицы!

— Вот только маньяка мне и не хватало, — устало ответил Виаторр и даже не попросил не совать нос в его служебные дела, что само по себе о многом говорило.

Когда он уехал обратно в управление (помимо убийства танцовщицы других дел хватало, и никто их с Виаторра не снимал), мы с Виалиссом переглянулись.

— Ты думаешь о том же, о чем и я, сестренка? — спросил он, с хрустом откусывая сразу половину яблока. Вместе с червяком, я видела, но не стала говорить: такие мелочи Виалисса никогда не смущали. Тем более, червяк плохой фрукт есть не станет.

— А о чем думаешь ты, братец? — поинтересовалась я и тоже взяла яблоко. Теперь мы хрустели синхронно.

— О том, что наш бедный полицейский вряд ли распутает это дельце, — честно ответил Виалисс и сжевал огрызок вместе с семечками и сухим хвостиком. Он считал, что серединка в яблоке — самое вкусное. — У него воображения не хватает, в вашей парочке оно целиком досталось тебе. Ну ладно, девять десятых.

— Именно так, — скорбно кивнула я, посмотрела на свой огрызок и отдала брату. У нас безотходное производство, я же говорила.

— И как ты думаешь действовать?

— Есть у меня один план...

Я подвинулась поближе к Виалиссу и заговорила ему на ухо, а то ведь Адита услышит и доложит Виаторру, что мы строим заговор! Виалисс кивал и хихикал, время от времени вставляя ценные замечания и уточнения.

— Годится, — одобрил он наконец. — Тогда я чуть попозже вечерком отправлюсь пощипать цыпочек, а ты приступай прямо сейчас. Приличные деловые дамы по вечерам в одиночку не разъезжают!

*

Когда я приехала к 'театру народного танца', оцепление давно сняли, зевак не было, вывеска еще не сияла огнями, дворник уныло мел улицу перед входом, а у дверей скучал давешний швейцар.

— Простите, нэсс, еще закрыто, — преградил он мне путь, когда я решительно поднялась по ступеням.

— Я понимаю, — кивнула я и сдвинула пенсне на кончик носа. Это пенсне, а также строгая прическа, шляпка, деловой костюм и портфель вкупе с соответствующим макияжем делали меня много старше моих лет. — Однако я хотела бы поговорить с вами, нэсс.

— Со мной? — удивился он. — Может, с управляющим? Хозяин-то уехал...

— Нет-нет, с ними — позже. Сперва — именно с вами. Надеюсь, вам не попадет, если вы отлучитесь на несколько минут? Вернее даже, не отлучитесь, а войдете внутрь и впустите меня?

— Но... не положено...

— Нэсс, — твердо сказала я, и свернутая банкнота перекочевала из моей руки в его карман, — поймите меня правильно. Убитой девушкой интересовалась одна... хм... особа. И эта особа прекрасно осознает, что полиция спустит дело на тормозах, тогда как хотелось бы достичь полной ясности. Так понятнее?

— А, так вы из частных!.. — радостно начал он, но осекся, когда я грозно шикнула, и продолжил, понизив голос: — Частных сыщиков? Так бы сразу и сказали...

— Я всего лишь помогаю шефу собирать информацию, — пояснила я. — Неужто вы полагаете, будто женщина может быть сыщиком?

— Да по нынешним временам чего только не бывает... — почесал швейцар в затылке. — Ну, стало быть, что вы хотели-то?

— Войти и осмотреть место преступления, — напомнила я. — И задать вам несколько вопросов, правдивые ответы на которые будут в должной мере вознаграждены. Я понимаю, что не обо всех перипетиях закулисной жизни девушки и персонал готовы поведать полиции, но мой наниматель гарантирует конфиденциальность. Его интересует только убийца.

— Так это... девушки репетируют.

— Не страшно, с ними все равно будет разговаривать другой сотрудник. Вряд ли они проникнутся симпатией ко мне!

— Это уж точно, — невольно ухмыльнулся швейцар и пригладил пышные усы, — уж больно вы на классную даму похожи, нэсс, не в обиду будет сказано.

— Вот именно, — серьезно сказала я. — Поэтому меня отправляют к людям солидным, серьезным и наблюдательным, вроде вас, а не к юным вертихвосткам: к ним нужен совсем иной подход, и на то у нас есть подходящие сотрудники.

Да уж, если Виалисс не сумеет разговорить 'цыпочек', придется сдать его в утиль!

— Идемте, — отворил он дверь, — я изнутри закрою, небось, никто важный не явится, а явится, так позвонит.

Сейчас в театре было пустынно и очень... тоскливо, что ли? И не в убийстве дело, хотя, конечно, и оно наложило свой отпечаток на атмосферу этого места. Просто сейчас, когда не сияли люстры, не звучала музыка, не было слышно гула голосов и смеха, не сновали туда-сюда расторопные официанты, театр напоминал старую шарманку. Когда придет время, ручка повернется, снова задвигаются фигуры, зажгутся огни, раздастся привычный мотив, но пока...

Я поймала себя на том, что по неистребимой привычке быстро записываю впечатления в блокнот. Впрочем, неважно, вряд ли швейцар обучен стенографии.

— Итак, нэсс...

— Лиден.

— Нэсс Лиден, — кивнула я. — Вчера вы, как обычно, несли вахту у дверей, так?

— Да, нэсс, и мне пришлось несладко: так и норовил прорваться кто-нибудь, кто столик не заказывал!

— Но не прорвался?

— Нет, нэсс, у меня мышь не проскочит! — Лиден скосил глаза, и я вспомнила слова Виаторра. — Двоих буквально дверью прищемил, пытались за господами проскочить, еще парочку за шкирку вынес и пинком с крыльца наладил, чтоб неповадно было...

Я оценил могучий разворот плеч швейцара и согласилась, что это ему вполне под силу.

— Служили?

— Да, нэсс, во вспомогательных войсках. Снаряды таскал, окопы копал, конные обозы водил, в госпитале помогал раненых носить, много еще чего... Для другого у меня глаза не того... — вздохнул он. — Может, и к лучшему — жив остался.

— Ясно...

Я задала еще несколько вопросов касаемо убитой (звали ее, как выяснилось, Аден Фирр, брат-то не сказал, разумеется!), выслушала, какой она была веселой и приветливой, а потом Лиден сказал:

— Сдается мне, имя-то у нее фальшивое было.

— Наверняка у большей части девиц сценические псевдонимы, — пожала я плечами.

— Да не так, нэсс! Там понятно: рыжую вон звать Мираной Фок, так она называется Муриллой Фоккертиль, ну и остальные так же, чтоб покрасивее и позатейливее, — пояснил он. — А эта и по документам Аден Фирр.

— Ну так повезло ей, сразу подходящее имя досталось.

— Может, и так, нэсс, да знаете... постоишь тут с моё... — он снова почесал в затылке, — начнешь примечать. Сдается мне, Аден вовсе не из таких вот Миран была. Пожалуй, даже хорошего рода. Иногда как возьмется знатную нэсс изображать — ну ведь один в один, а другая кривляется — а толку нет!

— Хорошие актерские данные, — предположила я, но взяла это на заметку.

— И еще — ей тут нравилось, взаправду, — добавил Лиден. — Многие ж как приходят: думают, попляшу годик-другой, деньжат скоплю — и обратно на ферму, замуж. Как же... затягивает это. А Аден вроде другого ничего и не хотела, радовалась, что сюда попала, всегда с огоньком выступала!

— Говорю же, прирожденная актриса. Ей бы к хорошему импрессарио попасть, вышел бы толк.

— Так твердили ей: сходи попробуйся в настоящий театр... или вон в синематограф набирали девиц! А она ж была рослая, всё при ней, не то чтобы красавица, но видная, хорошо бы смотрелась... Нет, упёрлась — остаюсь тут, и всё, — он перевел дыхание и добавил: — Я как-то спросил: ты что ж, думаешь до старости ноги на сцене задирать? Скоро молоденькие подрастут, а вас всех попросят...

— А она что сказала? — насторожилась я.

— Засмеялась и говорит: а с чего ты взял, что я до старости доживу? — вздохнул он. — По плечу меня потрепала и убежала.

'Час от часу не легче! Неужто в самом деле кто-то ее преследовал?' — подумала я, но дальнейшие расспросы ничего не дали. Да, Аден встречалась с разными мужчинами, но не всерьез. О будущем не думала, жила одним днем, а больше всего напоминала человека, вырвавшегося на свободу если не из тюрьмы, так из душной комнаты... А вот это интересно!

— Ну хорошо, оставим пока это, — сказала я. — Открою вам секрет: полиция считает, что в Аден стреляли откуда-то от самых дверей...

— Быть не может! Я бы и услышал, и уви... гхм... — смутился Лиден. — Ну, я всегда же захожу посмотреть, управляющий не ругается. Двери-то я запираю! И стою подле них, а внутри или снаружи, без разницы, все равно никого постороннего не впущу! И я хоть и косой, но не слепой, и если б кто где-то рядом со мной стрелять вздумал, увидел бы!

— Вот и мы так подумали, — кивнула я и огляделась.

Зал был устроен небольшим амфитеатром, всего три яруса: тот, что возле сцены, самый большой, он же танцпол, второй — наиболее узкий, и третий, откуда до дверей было рукой подать. Так может...

Я подошла к одному из столиков и посмотрела на сцену, где репетировал кордебалет, но вяло, без огонька: девушкам явно страшновато было плясать на том месте, где ночью лежала их убитая подруга.

— Нэсс Лиден, а эти столики всегда стоят вот таким образом? — указала я карандашом.

— Ну да, так, чтобы и зрителям удобно было, и официанты могли пройти и никому не помешать смотреть, и не задеть.

— Точно-точно всегда? Не бывало такого, чтобы вот этот, — я указала на один из них, стоявший ближе к центру, — или этот передвигали?

— Нет, ну немного-то всегда двигают, потому как зрители же буйные бывают, вскакивают там... Иногда компания приходит, вместе составляют, — нахмурился он. — А хотя...

— Ну же?

— Да один нэсс просил меня подвинуть ему столик, чтобы лучше видеть сцену, — произнес швейцар, — да-да... Он всегда садился тут, каждый раз. Я как-то не удержался, спросил, мол, чего поближе-то не сесть, а он сказал, что у него зрение так хитро испортилось, что ему издалека видно лучше, чем вблизи, вот. Ну и одним глазом он лучше видит, надо, значит, немного подвинуться. А мне что, мне не трудно, тем более, на чай он всегда щедро оставлял!