Иланоиленэль
Полукровка
Часть первая.
Глава 1.
Выбиваясь из последних сил, я упорно ползла по еле заметной тропинке к домику ведьмы. Только она могла мне помочь — если я не умру раньше, так и не добравшись до ее дома.
Кто я? Я та, которой быть не может. Я полукровка. Оборотень и маг.
Такого в нашем мире не было давным-давно, так говорит моя учительница, мой друг, моя сестра и моя вторая мать — ведьма, что заменила мне всех, та, в ком я так нуждалась и к которой я сейчас и пытаюсь доползти, теряя последние силы. Оборотни не имеют магии и не могут колдовать. Именно за это они, мягко говоря, и не любят человеческих магов, хоть и вынуждены пользоваться их услугами, очень недешевыми к слову. В свою очередь маги едва терпят оборотней — за то, что те могут оборачиваться. Учитывая регенерацию оборотней, их очень трудно убить, поэтому они прекрасные воины — сильные, быстрые, свирепые. Так что и те и другие стараются как-то напакостить друг другу, если подворачивается случай.
Раньше, будучи маленькой, я считала себя оборотнем — таким же, как все в нашей стае, только слабым. Мама моя — оборотень-рысь, рыжая с серым, со смешными кисточками на ушах и веселым легким характером. Отец — большой, свирепый, черный альфа-волк, вожак нашей стаи. С самого раннего детства я знала: отец меня не любит, скорее даже ненавидит. Сколько же мне перепало наказаний и трепок за то, за что моих младших сестер и брата не то что наказывали, а даже хвалили! Ну а когда я стала постарше, отец перестал даже нормально что-то говорить мне, он либо рычал на меня либо отводил глаза, как будто ему было неприятно меня видеть, и требовал, чтобы я убиралась к себе в комнату.
Все детство я обслуживала нашу семью, помогала маме нянчить младшеньких, убирала, помогала кухарке на кухне, возилась с огородом и хозяйством, но, несмотря на все старания, меня все время ругали за кривые руки и несносный характер.
Мама не заступалась, из-за чего мне казалось, что она стыдится меня, а я ужасный ребенок — глупый, страшный и неуклюжий. От этого было очень больно, ведь я еще помнила время, когда она укачивала меня на своих руках, пела колыбельную и тихонечко целовала меня перед сном. За что она так изменила ко мне отношение, я не знала, но очень старалась быть всем полезной, хотя внутри меня все и сжималось от постоянной боли и обиды.
Младшие подросли и переняли отцовское отношение ко мне, а ведь я их очень любила, утешала когда они плакали, вытирала им носы и рассказывала сказки... Стая же относилась ко мне.. равнодушно: меня словно и не было, никто не обращал на меня внимания, никто ни разу не улыбнулся мне, не заговорил. Максимум мне отвечали на приветствие, что бы я ни делала для других — все это молча принималось ими как должное.
В 13 лет я не обернулась, после чего жизнь моя в стае стала еще ужасней. Я все время ловила насмешливые взгляды соседей, даже дети смеялись мне вслед, а иногда и швыряли комки грязи в спину. Да, в нашей стае, как и у всех оборотней, ценилась сила, и поэтому слабым было очень трудно.
А я была слабой, очень худенькой, хрупкой, у меня не было даже регенерации оборотней и синяки и переломы заживали очень медленно. Мои сестры и брат, играя со мной, иногда ломали мне кости, не соизмеряя свою силу, да и удары отца часто заканчивались травмами.
Даже внешностью я отличалась от всех: у меня были золотистые, спускающиеся ниже спины вьющиеся волосы, которые я всегда прятала, сворачивая в узел и покрывая платком. Но сильнее всего отличали меня от прочих членов стаи глаза — большие, темно-голубые. Ни у кого в стае не было таких глаз: были желтые, карие, зеленые, черные, как у моего отца, но темно-голубых я никогда и ни у кого не видела. В глазах всей стаи я была уродом.
Тогда же, в мои тринадцать лет, старшие подростки как-то раз попытались меня поймать. Что у них было на уме — не знаю, но явно ничего хорошего — возможно, поиздеваться или избить, а возможно даже изнасиловать. Сумев каким-то чудом убежать от них, я заблудилась в лесу. Оборотни не могут, просто не могут не найти дороги домой — я же шла по лесу, размазывала по щекам слезы боли и обиды и понимала, что понятия не имею, где я и куда иду.
Голова кружилась, от пережитого ужаса меня трясло и тошнило. Все тело было в синяках, губы кровоточили и болели: парни не церемонились со мной, и мне пару раз крепко перепало по лицу, ведь отбиваясь, я умудрилась очень болезненно укусить самого главного из них, того, кто пытался удержать меня и повалить на землю.
Это был очень сильный альфа со вспыльчивым и мстительным характером, будущий вожак стаи и нынешний предводитель подростков. Он часто смотрел на меня, когда я возилась в огороде или ходила за водой. Я дико боялась его с самых детских лет, от его взглядов у меня внутри все сжималось от ужаса.
Рас, так звали этого оборотня, был красив грубой жесткой красотой: правильные рубленые черты лица, твердые, всегда сжатые губы, черные глаза с жестоким насмешливым взглядом. Высокий для своих лет, мускулистый, с длинными, сильными руками — он производил на меня ужасающее впечатление. Последнее время он часто попадался мне на глаза и всегда находил повод сказать мне что-нибудь обидное.
'Значит и правда я никчемный оборотень, совершенно правы мои родные, что ненавидят меня. Лучше бы мне умереть', — с такими мыслями я добрела до какой-то поляны и рухнула на траву. Закрыв глаза я, как бы это смешно ни звучало, ждала смерти. Вдруг какой-нибудь хищник переборет свой страх перед оборотнями и закончит мои мучения?
Там меня и нашла ведьма. Молодая, с черными огромными, глубокими, завораживающими и затягивающими куда-то в таинственную глубь глазами, с роскошными вьющимися волосами до середины спины, стройная, среднего роста и глубоким низким, очень красивым голосом, она выглядела так потрясающе, что я, забыв обо всем, жадно смотрела на нее, перестав плакать.
— Так-так, и кто это у нас тут? Полукровка? Очень интересно, а что у нас тут еще есть? Магия? Ну надо же, какой редкий экземпляр мне попался!— ее насмешливый голос выдернул меня из похожего на транс состояния и заставил задуматься.
'Как полукровка? У меня же отец и мать оборотни?' — Какая магия? Оборотни не бывают магами, никогда. И полукровок у оборотней просто не может быть: при смешанных браках, которые весьма и весьма редки, ребенок рождается либо оборотнем, либо человеком. И я никогда не слышала, чтобы у оборотней рождались полукровки в браках с другими расами, да и не заключались такие браки очень и очень давно, во всяком случае, сейчас на землях оборотней таких семей не было.
— Ты редкое чудо, которого в нашем мире не было уже пару тысяч лет, и если твоя мать оборотень, дай-ка погляжу какой.... а, понятно, рысь, то твоим настоящим отцом мог быть только очень сильный маг.
Ведьма улыбнулась, не скрывая, что читает мои мысли так просто, как будто я рассказывала вслух все что думала.
— Как тебя зовут? — спросила она меня.
— Элион. А ты кто?
— Меня зовут Марион, я магичка, поселилась тут совсем недавно. Что с тобой случилось, дай-ка посмотрю, — она внимательно заглянула в мои глаза и через пару минут ее живое и прекрасное лицо закаменело. — Уроды!!!!! Пойдем со мной, нужно вылечить тебе все раны и подумать, что можно сделать, а то так ты и до совершеннолетия не доживешь.
Она взяла меня за руку, помогла подняться и, что-то шипя себе под нос, быстро повела за собой. Я слышала про нее в деревне: соседки, заходя к маме в гости, вовсю сплетничали о новой магичке, поселившейся рядом с деревней. Мол, она высокомерная, надменная, в свой дом никого не пускает, за свои услуги берет дорого. А еще она старается не общаться с оборотнями, даже продукты покупает в человеческих деревнях. Словом, магичка женщинам нашей деревни откровенно не нравилась.
Шли мы недолго и, уже успокоившись, я наконец стала замечать, как меняется лес вокруг. Вместо темных елей и заросших колючими кустами оврагов вокруг появились светлые стволы берез, сквозь кружевные кроны было видно синее небо, а среди деревьев появились залитые солнцем цветущие поляны. Потом и вовсе лес отступил, и мы вышли на огромную поляну с мягкой, шелковистой темно-зеленой травой. На краю поляны стоял маленький, сложенный из золотистых бревен с черепичной крышей и расписными ставнями домик, выглядевший очень уютным. Вокруг домика росли цветы, были видны грядки с какими-то травами, а чуть поодаль, выпрыгивая из-под корней огромного раскидистого, могучего дуба, журчал и звенел ручеек.
— Вот и мой дом, пойдем, сейчас покормлю тебя, подлечу, и нам нужно будет серьезно поговорить.
Ведьма светло улыбнулась, посмотрела на меня и утешила:
— Не бойся, они не найдут тебя здесь, я замкнула круг защиты вокруг поляны и по дороге затирала наши следы, никто тебя не найдет, не нападет на нас. Заходи, отдыхай пока.
В доме было чисто, тепло и как-то по-особенному спокойно. Я словно бы попала в свое детство, когда наш с мамой маленький домик был для меня не просто домом, а местом, где меня никто не мог обидеть, где всегда меня любили, где можно было спрятаться от всего страшного и не бояться, что оно придет.
Снаружи домик казался маленьким, но внутри, к моему удивлению, места оказалось гораздо больше, чем можно было себе представить. Войдя, я увидела довольно большие сени, в которых хранились какие-то плетеные корзинки, а на стенах были развешаны пучки трав; из сеней вели несколько дверей.
— Иди, ополоснись,— подтолкнула меня к одной из дверей Марион. — Там баня и есть горячая вода, а я пока соберу мази и буду тебя лечить, потом поедим и я кое-что тебе расскажу.
Баня была невелика: маленькая аккуратная печка с вмонтированным в нее котлом, в котором была горячая вода, пара деревянных бадеек с холодной водой, в углу в предбаннике была еще одна дверь, как оказалось — в туалет. Я наскоро ополоснулась, умыла лицо, смывая грязь и следы слез, оглядела себя и скривилась — все тело было покрыто разного размера синяками. Особенно большие и черные синяки были на моих запястьях — это остались следы от пальцев Раса, того самого предводителя молодых оборотней, которого я боялась больше всего на свете.
'Ладно, синяки сойдут, а вот что делать теперь с этой шайкой, они же теперь не отстанут, и мама не поможет, а от отца..ой, да он же мне не отец, как сказала Марион! Значит вот почему он меня так терпеть не может, вот почему в доме мне никто не рад', — мысли путались в голове и я никак не могла решить, что же делать.
— Элион, ты в порядке? Иди сюда, будем лечить, — раздался за дверью голос моей спасительницы.
Комната, в которую я вошла, выглядела немного странно для наших земель. Не было отдельно кухни или спальни, просто большая, поделенная на зоны комната. Справа была кухня, небольшая по сравнению с остальными отсеками, с очагом-печкой, небольшим столом для готовки, кучей сияющих сковородок, котелков и еще каких-то странных предметов на стенах и полочках, несколькими ларями, расписанными узорами, а также парой стульев. Потом что-то вроде гостиной-кабинета, с книжными шкафами, уставленными книгами и свитками, и огромным сундуком возле стены. Около прикрытого небольшими светлыми занавесками в мелкий цветочек окна стоял стол с колбами, ступками, весами и листами с записями. И наконец, слева полузадернутая занавеска в пол приоткрывала спальню — виднелся край покрытой узорно вышитым покрывалом кровати, рядом зеркало и маленький комод. Все было светлым: мебель, деревянные с разбросанными по всему периметру комнаты половичками полы, стены — не бревна, как я думала, а гладкие доски из березы с красивым природным узором. Дом был наполнен светом и теплом. Вот так я сразу влюбилась в этот домик, влюбилась навсегда, это было мое место, место, где мне было тепло и уютно.
Марион посадила меня на стул, и, невзирая на все возражения, стащила полотенце, в которое я завернулась. Покачав головой, она начала мазать синяки какой-то прозрачной горько пахнущей мазью, попутно объясняя, что через пару часов все пройдет и болеть не будет. Намазав меня с головы до ног, она протянула простыню, велев накинуть ее на плечи и идти на кухню.
— Так, теперь быстро ешь и у нас останется время поговорить и придумать, что делать,— с этими словами она, поставив передо мной тарелку с тушеным мясом и овощами, умчалась в свою спальню.
Поев, я вернулась в гостиную и приготовилась слушать, но Марион, покачав головой, продолжила что-то плести. Периодически шепча какие-то странные слова, она вплетала в клубок ниток то ли камушки, то ли бусины.
— Вот, держи, закончила, — устало прошептала магичка и протянула мне плетеный из ниток, кусочков стекла, бусинок и полосок кожи браслет, — это твой амулет, он отводит глаза и заставляет забыть о тебе сразу же, как только человек или оборотень перестает на тебя смотреть. Носи его всегда, не снимая, если хочешь жить.
С этими словами она надела браслет на мою руку и продолжила объяснять:
— На магов этот браслет не действует, я тебя вижу и не забуду, а вот дома ты теперь в безопасности. Браслет еще и запах твой приглушит, так что тебя вроде бы и будут чуять оборотни, а вроде бы и нет.
'Не очень понятно, но ладно, другой защиты и другого защитника у меня все равно нет и не будет', — горько подумала я и решила, что доверюсь Марион во всем.
Мы разговаривали три часа. За это время мои синяки прошли, а у меня снова зародилась надежда. Марион поведала мне про магов, про Магическую школу, про мой амулет. Но самое главное — про то, что моя магия проснется, когда мне исполнится шестнадцать, и возможно, тогда же я смогу обернуться. Она сказала, что когда мне исполнится семнадцать, я смогу поступить в Магическую школу. Если же я ее закончу и получу диплом, то стану магичкой и тогда никакие оборотни не смогут меня заставить жить в клане и подчиняться вожаку — мне только нужно выучиться. Марион предложила учить меня, чтобы я смогла поступить, а также свою помощь в организации побега из дома.
— Только не снимай браслет, твои воспоминания о том, как ты живешь, подсказывают мне, что так просто у нас не получится. Будь осторожна, этот Рас не оставит тебя своим вниманием, отчим тоже постарается при первой же возможности выдать тебя замуж. Жду тебя, как сможешь уходить из дома — приходи, у нас много дел. Тебя нужно научить писать, читать, обучить, пусть пока в теории, заклинаниям — хотя бы защитным, чтобы, когда проснется магия, ты могла защитить себя. А еще тебя понадобится знание истории государства, придется изучить правила поведения, танцы....
У меня глаза были уже размером с блюдце, столько нужно было успеть, столько выучить. Кроме того, еще одна мысль терзала меня:
— Почему ты мне помогаешь?
Марион вздохнула и посмотрела на меня, — Потому, что ты наша, магичка и понравилась мне. Я помогу тебе, как и мне помогли в свое время, так что я возвращаю свой долг и продолжаю цепочку помощи. Я верю, что когда ты вырастешь и станешь сильным, очень сильным магом, ты тоже поможешь кому-нибудь,— она улыбнулась и поцеловала меня в лоб.
