Александр Данковский
Папа волшебницы
Глава 1. "Вы заблуждаетесь"
Всему виной мой географический кретинизм. И скупость пополам с ленью. Иначе давно купил бы GPS и спокойно гулял бы по пригородным лесам, не боясь заблудиться в километре от автобусной остановки и выйти к людям через полдня блужданий по оврагам, засыпанным битыми и давлеными бутылками. Как уже бывало.
Впрочем, думаю, что в тот раз мудреная навигационная техника могла и не помочь. А теперь не проверишь.
Но начнем с начала. В один в меру прекрасный воскресный день мы с Юлькой отправились кататься на велосипедах. По лесам. Благо леса эти — пусть загаженные двуногими и четвероногими аборигенами — начинались в двух шагах от дома. Юлька — это моя тринадцатилетняя дочь. Умна как черт (только ей не говорите, что я о ней так), талантлива как киногерой (рисует, поет под гитару, успешно занимается чем-то восточно-боевым) и, на мой непросвещенный взгляд, весьма привлекательна. Хотя на мальчишек ей, кажется, плевать. Пока. При этом своевольна и независима до полной неуправляемости. Что-то полезное (обед, уборку и т. д.) может сделать только под настроение. В общем, окружающие обычно говорят, как мне с дочкой повезло, а я молча киваю в ответ, чтобы людей не разочаровывать. Пусть верят в хорошее.
Итак, едем мы, педали крутим. Тропинки в меру бугристые, но не так, чтоб попу отбить. Песок на них плотненький, благо дождь вчера прошел, колеса не вязнут. Стекла битого почти нет. Птички поют где-то на периферии. Солнце, мелко просеянное сквозь кроны, поглаживает плечи и спину, но не обжигает. В общем, благодать. Только, по моим прикидкам, мы уже на шоссе должны выкатиться, по которому можно и домой чухнуть. А его все нет и нет. Да и привычных сосен все меньше, а дубов и прочих широколиственных — все больше. Я, вообще-то, лиственный лес предпочитаю хвойному. Только не помню в наших окрестностях таких дубрав. Неоткуда им взяться. Дорожка лесная широкая, можно ехать и ехать. Вот только куда?
— Юль, — осторожно так говорю, — мы, кажется, немного не туда заехали.
— Да я уж вижу, пап. Ты вокруг посмотри.
Посмотрел. Ничего дополнительного не увидел. И тогда моя умница снисходительно так советует:
— Ты на колею внимание обрати.
Обратил. Елки-березки! Не автомобильный это след. Расстояние между колесами другое, а сами колеса уже. Ну ладно, допустим, кто-то здесь давно и регулярно ездит на телеге.
— И мусора нет, — подсказывает юная следопытица.
В самом деле, нет. Ни бутылки битой, ни банки пивной, ни завалящего пакетика от чипсов. Да что пакетика — окурков, и тех не видать. Образцовая чистота. И трава зеленая-зеленая по обочинам, а не обычная желтоватая чахлость. В заповедник какой заехали или, того хуже, в депутатские охотничьи угодья? Слабенькая, однако, версия — не водятся тут депутаты.
— Что делать будем? Может быть, развернемся да по своим следам?
— Давай попробуем.
Спокойно так отвечает. Моя дражайшая половина уж не преминула бы высказать все, что думает о мужниных навигаторских способностях.
Развернули коней, едем обратно. Десять минут едем, четверть часа... Странная колея все не кончается, боковых тропинок не видать. И хоть убейте, не помню, когда мы на эту дорогу выскочили. Направление, ежели по солнцу, вроде бы, верное, к городу, и на том спасибо.
Крутим еще минут двадцать. Моя умница молчит, хотя, вижу, устала.
— Ладно, привал, — скомандовал я преувеличенно бодрым тоном. — Давай пока перекусим.
Выезжали-то мы ненадолго, котелков с собой не брали. Каждый упаковал себе завтрак по своему вкусу, чтобы потом разделить со спутником. Ну, вроде как маленький сюрприз.
Сюрприза не получилось. Как и следовало ожидать, у Юльки в "сидоре" яблоки и конфеты, у меня — бутерброды с сыром, пакетик арахиса и термос с чаем. Сели на обочину, пожевали. Черт, в этой лесной чистоте даже чешуйки от орешков в траве смотрелись оскорбительно. Видимо, не я один это почувствовал. Юля их собрала (не поленилась же), палочкой приподняла ковер прошлогодней листвы под каким-то кустом и сунула туда.
Сидим, уговариваем бутерброды с чаем. Я под интенсивную работу челюстей думаю, что дальше делать. И тут как раз с той стороны, откуда мы недавно приехали, послышался шум мотора. Непривычный какой-то, фыркающий и чихающий, но мало ли сейчас колымаг разных? В любом случае, можно будет хоть дорогу спросить. Дурацкая ситуация, конечно. До дома от силы километров десять. Ну, пятнадцать, если мы уж очень заплутали. А мы будем у проезжающих спрашивать: "Простите пожалуйста, как к людям выйти?". Но с другой стороны — а вдруг не туда движемся, вдруг как раз город по дуге огибаем? С меня станется.
Прикончили бутеры, яблоки догрызаем. И тут из-за поворота показывается ЭТО. Наверное, все же придется использовать слово "автомобиль" для определения сего чуда — все-таки самобеглая повозка. Но на привычные нам "Жигули" или "Форды" она походила меньше, чем "кукурузник" на "Боинг семьсот сколько-то там".
Несли ее четыре огромных, почти как у арбы, колеса. Правда, куда более легоньких, ажурных. Причем между втулкой и ободом — не обычное переплетение спиц, а нечто вроде сетки из золотистой проволоки. Двигатель, кажется, был паровым — между колесами виднелось что-то округлое, вызывающее в памяти котлы первых паровозов. Да и фрыкающе-шипящие звуки создавали ту же ассоциацию. Котел частично был прикрыт изящным, с узорами, плетеным кузовом из толстых желто-белых прутьев, в котором лежали мешки, бочонок и еще какая-то поклажа.
Кабина была полностью открытой, только сверху небольшой навес. Вместо руля или там рычага, как у первых "самоходов", — нечто вроде самолетного штурвала. А за штурвалом этим, на единственном сиденье, сидел коротышка. Красно— и круглолицый, с бородой то ли веником, то ли веером, в диковинной куртке, переливавшейся на солнце при движении всеми оттенками зелени — от болотного до пронзительно-изумрудного.
Он резко затормозил (причем колымага встала разом и совершенно беззвучно, без невольно ожидаемых скрипов и лязга) и уставился на нас с не меньшим изумлением, чем мы на него. Причем, кажется, взаимно поразили нас прежде всего средства передвижения. Мы рассматривали чудное авто, а возница, открыв рот, пялился на наши велосипеды.
После полуминутной паузы автовладелец хлопнул глазами (видать, чтобы они приобрели более осмысленное выражение), тряхнул бородой и произнес довольно длинную и совершенно непонятную фразу. Надо думать, поздоровался.
— Здравствуйте, уважаемый. Мы, кажется, заблудились в этом лесу. Не подскажете ли, как выбраться к ближайшему городу? — произнес медленно и со всей возможной вежливостью.
Похоже, взаимопонимания нам это не прибавило.
Возница слез с... э-э... с облучка и медленно пошел к нам, вытянув вперед раскрытые ладони. Как индеец в гэдээроовском кино — в знак мирных намерений.
Ростом едва мне по грудь, коренастенький, пропорционально сложенный. Не походил он на лилипута в медицинском понимании этого слова — в тех, насколько я могу судить, чувствуется некая болензненность, неправильность. А этот, видать, от природы таков — и считает свой рост совершенно нормальным.
Коротышка подошел поближе, ткнул пальцем в велосипед и о чем-то спросил.
— Велосипед, — ответил я. — Горник. Фирмы "Конондейл".
Мои пояснения, ясное дело, не слишком помогли делу. Юля для большей наглядности оседлала своего "команча" и проехалась по дорожке взад-вперед, благо, ее велик был поменьше и позволял развернуться на ходу меж двух обочин.
Незнакомец изумился еще больше, хлопнул себя по бокам, подошел вплотную и сел на корточки возле моего вела. С минуту пристально его изучал, потом зыркнул на меня вопросительно, достал из-за пазухи блокнот и, кажется, карандаш — и принялся лихорадочно зарисовывать велосипед. Сперва общий вид (нарисовал на удивление быстро, причем в аксонометрии — или как там это называется? В объеме, в общем). Потом отдельные детали — цепную передачу, руль, педаль — последнюю несколько раз, чтоб было видно, что она способна поворачиваться вокруг оси...
Мда. И еще раз мда. И еще три раза мда. Версия о том, что мы просто заплутали в десяти км от родного города, а потом встретили странного туриста на очень странном средстве передвижения, большого доверия не вызывала. Ну, допустим, эксцентричный иностранец, который заехал в нашу глубинку, но не бельмеса по-русски. Но чтоб он велосипеда ни разу не видел?
— Пап, мы, кажется, совсем не туда заехали, — шепнула Юленька. — Ты "Хроники Нарнии" читал?
Ясен пень, читал, причем ей же вслух. И Бушкова. И Белянина. И еще кучу всякой фантастики, где герои прыгают из мира в мир, как блохи. Не скажу, что я был ошеломлен до потери дара речи. Но было мне крепко не по себе.
Незнакомец продолжал рисовать с невероятной скоростью (причем страницы в его блокноте, как оказалось, были сложены гармошкой, словно в детской книжке), мы с Юлей время от времени перешептывались.
— Па, а мы домой отсюда попадем?
— Да. Наверное.
— Ой, пап, ты ж сам не знаешь. В Нарнии и других фантастиках это обычно дело сложное.
— А зачем тогда спрашиваешь, если сама видишь, что я не знаю? Нужно к местному Гудвину идти, по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
— А если он окажется великим и ужасным обманщиком?
Да, не самый я удачный литературный пример выбрал.
Водитель-художник тем временем закончил этюды (кажется, продолжал бы еще, но то ли время его поджимало, то ли еще что-то), посмотрел на нас внимательно, несколько раз энергично махнул рукой в ту сторону, куда направлялся до встречи с нами и несколько раз произнес что-то вроде "Пыргарья". Потом пошарил в карманах куртки, вытащил кусок бумаги, что-то там начиркал, сунул нам в руки, еще раз махнул рукой вдоль дороги, забрался в свою колымагу, крутанул там какую-то ручку. Повозка фыркнула перегретым чайником и плавно покатилась. Мы посторонились, давая ей дорогу. Пара минут — и странное средство передвижение скрылось из глаз, оставив на память легкий запах костра и полное ощущение шизофрении.
Глава 2. "Я из лесу вышел"
Я повертел в руках рисунок незнакомца. Почти правильный квадрат примерно в две ладони. Бумага на ощупь непривычная, больше тонкую-тонкую кожу напоминает: очень гибкая, не шуршит, поверхность слегка бархатистая.
Коричневые, словно сепией сделанные, линии что-то должны были обозначать. Вряд ли это письмена, тем более, что в одном из углов красовалось нечто, напоминающее буквы. Но что тогда символизируют все эти полосочки и значочки?
Юля подошла слева и сунула нос в картинку.
— Пап, по-моему, это план.
— План чего?
— Местности, где мы стоим. И указание, куда дальше ехать.
— С чего ты взяла?
— Вот смотри. Это, — она ткнула пальцем в правый нижний угол — гном нарисовал свою четырехколесную каракатицу и рядом — наших два велосипеда.
— Гном?
— А кто? Маленького роста, бородатый, от машин в восторге. Пока не знаю другого слова, буду называть его гномом.
— Ладно, гном так гном. Заметь, ни себя, ни нас он не нарисовал.
— Ага. Я ж говорю — для него машины важнее. Вот смотри, — ее палец двинулся вдоль самой толстой коричневой линии, — он еще раз нарисовал свою машину, а потом — еще раз. Вроде как он так поедет. А вот это — развилка на дороге. И левый путь перечеркнут. Значит, нам туда ходить не нужно. А дальше дорога куда-то въезжает. Вот эта зубчатая линия — наверное, забор. А в нем ворота.
— Или это граница леса. И чего делать будем?
— А чего делать? Поедем по дороге, деваться-то некуда. В книжках при попадании из мира в мир вернуться обратно редко получалось сразу. Односторонние врата, или створки, которые сразу закрываются...
— Не слишком-то надежный источник информации о перемещениях между мирами.
— У тебя есть другой? — съязвила доченька.
— Идея!
— Какая идея?
— Иде я нахожусь?
Шутка, конечно, третьей степени свежести, но Юлька купилась, посмеялась. Атмосферу чуть удалось разрядить. Хотя, это, кажется, я был на взводе. А моя потомица и не напрягалась особенно, воспринимала все, как... Как запланированное приключение — словно мы пошли в поход и попали в сильную грозу. Вроде и страшно, и неприятно, а вроде как и за этим шли.
— Ладно, двинулись.
И мы покатили дальше по колее, оставленной диковинным автомобилем (если угодно — амобилером). Боковых ответвлений, перекрестков, тропинок и прочих возможностей свернуть, как ни странно, не было. Что еще раз подтверждало нехитрый вывод о том, что мы таки не в нашем лесу, где буквально к каждому дереву (точнее, к каждому кустику) ведет отдельная тропка. Минут через двадцать неторопливого кручения педалей показалась развилка — вероятно, та самая, обозначенная на импровизированной карте. Километраж я не засек, так как велокомпьютер, он же спидометр, сверхъестественным образом вышел из строя, явив миру девственно чистый экран желто-зеленого цвета. Когда мы встали у развилки, я украдкой взглянул на украшающую запястье "каську" — та же картина.
— Группенфюрер, — блеснула цитатой наблюдательная до невозможности Юлька, — вы осторожно посмотрели на свои часы, они у вас отстают на семь минут. А точнее, — добавила она уже другим тоном, — они у вас не работают. И мобильник тоже.
— По поводу последнего я даже не сомневался. Если мы "не туда попали", как вы изволили выразиться, то сети тут нет.
— А на нем не только сигнала нет. На нем вообще ничего нет — и она протянула мне трубку, недавно полученную в подарок на день рожденья (между прочим, после легкого скандала на тему "у всех девчонок давно цветные, а я одна, как дура, буду с черно-белым ходить"). Экран, как я и ожидал, был мертвее мертвого: серый, как асфальт.
— Вредоносные последствия здешней магии, — попытался пошутить я. — Ну что, поедем налево?
— Зачем, гном же, вроде, не велел?
— Во-первых, это всего лишь твоя трактовка его каракулей. Во-вторых, может, ему интересно наши велики захапать, вот он и направил нас к себе домой.
— Ага. А по левой тропке мы как раз прямиком до родного подъезда доедем? Пап, не смеши.
— Командовать парадом буду я. Поехали налево. Вдруг мы как раз оттуда и приехали.
Фигушки мы оттуда приехали. Во-первых, поперек левой дорожки — кстати, весьма и весьма заросшей, — лежало огромное бревно, через которое мы, если мне не изменяют остатки памяти, не перелазили во время прогулки. Во-вторых, когда мы через него все же перевалили по моему упрямому настоянию, дальше пути просто не было, тропка терялась в молодой поросли. Чертыхаясь, я попытался пробиться дальше пешком, крепко обстрекался крапивой и исцарапался то ли малиной, то ли ежевикой, продрался сквозь колючки только для того, чтоб убедиться, что под ногами уже чавкает, решил не искушать судьбу и вернулся.
— Ладно, поехали направо, исполняя заветы твоего малорослого приятеля.
