Прости меня!

Мне вспомнилось, как она смотрела на фотографию отца и девочки. В ее взгляде было столько уважения и восхищение, что мне вдруг вспомнилась та малышка, к которую он вытащил. Вот странно лица ее я не помню, на фото его не видно, она смотрит на отца, а глаза полные восхищения и уважения помню.

— О чем это ты задумался сынок и, что это тебя к нам на ночь глядя принесло, обычно ты так не приезжаешь — спросил меня бледный почти белый отец, мама уже спит а мы решили ее не будить.

Как же мне его было жаль, он умирал, и никто не мог ему помочь.

— Пап, а ты помнишь малышку, лет девяти, которую ты вытащил из ямы, у тебя еще фотография есть с ней на руках? — спросил я его, сам не зная почему.

— Ты про Дианку? — имя ударило меня как кувалдой, и я сразу вспомнил лицо малышки, неужели это она? А отец тем временем продолжал — Мы с тобой еще к ней ходили, помнишь? Представляешь, малышка поклялась, что станет спасателем! И честно говоря, я очень жалею, что потерял ее из виду. Я бы очень хотел знать, как пошла ее жизнь в новой семье.

— В новой семье? — переспросил я, думая о том, что возможно малышка выполнила свою клятву и стала спасателем.

— А разве я тебе не говорил? Она сбежала из дома, когда ей было одиннадцать и насколько я знаю, нашла себе другую семью. Сколько я не спрашивал у Алины, она мне так и не сказала, где теперь ее дочь.

— Алина? — вот теперь я в шоке смотрел на отца — Ты хочешь сказать...?

— Да Алина Кримова была мамой Дианки, но теперь у девочки другая семья. А кстати, почему ты спрашиваешь о Диане?

— Я, да так просто, мне вдруг вспомнилась эта малышка — улыбнулся я отцу, а потом, поднимаясь из-за стола, добавил — ладно, мне пора, завтра на работу.

— Сынок, у тебя все в порядке? — посмотрел на меня внимательно отец.

— Пап, все нормально! — улыбнулся я отцу.

— Ну, смотри — покачал головой отец — если что, я всегда тут.

— Спасибо пап! — я спрятал глаза не желая показывать боль, ведь возможно, таких посиделок может скоро и не стать, а я всегда был больше его сыном, чем маминым и все ему доверял.

Ведя машину, я вспоминал реакцию Дианы на Аллу и думал, как же тесен наш мир. А еще о том, как же она красива, когда злится!

Я сидела на краю ямы и смотрела вниз на мутную воду.

'Прямо как моя жизнь!' — подумалось мне.

— Ты что тут делаешь! Я уже с ног сбилась, разыскивая тебя — воскликнула сестра, становясь за моей спиной.

— Прости! — ответила я, глядя на воду.

— Ты не хочешь не рассказать, что происходит? — спросила сестра, а потом добавила, видя мой недоуменный взгляд — С того дня как мы сюда приехали, ты становишься все злее и злее, а на тебя это очень не похоже.

Я долго молчала, а потом тихо ответила.

— Я родилась в этом городе.

— О господи! — ошарашено воскликнула сестра — Так вот почему ты не хотела сюда ехать! А эта девушка, ты ее знала раньше?

Я встала и мы молча пошли в сторону остановки. Сестра знала, что если я не захочу сказать, я не скажу, поэтому не давила. Мы жили в одном номере, поэтому вечер прошел в тишине, я не хотела говорить, а сестра все понимая не желала трогать и бередить раны. Лишь когда мы уже легли, я тихо окликнула ее.

— Лиз, ты спишь?

— Нет! — ответила она, лежа не шевелясь, я знала, что она думает о Виталии.

— Она была моей сестрой в той жизни, сестрой, которая сделала все, чтобы превратить мою жизнь в ад.

Лиза повернулась ко мне лицом и спросила.

— Ты хочешь об этом поговорить?

— Нет, это уже в прошлом, — покачала я головой — просто хочу предупредить, чтобы ты держалась от нее подальше.

Она долго молчала, а потом сказала всего одно слово.

— Хорошо!

Я облегченно вздохнула, повернулась на другой бок и тут же уснула, чтобы снова оказаться в том мире, где были только сильные руки прижимающие меня к крепкому телу, но даже там не оставил меня образ миниатюрной блондинки, которая уводила его прочь.

3

Время шло, и недели сменялись неделями. До конца этой стажировки, где я ничего нового не узнала и получу только корочку о пройденной стажировке, а еще знание о том, что мальчик, которого я с таким трудом почти забыла, стал красавцем и пленителем женских сердец. Оставалось две недели, когда случилось то, чего я никак не могла ожидать.

Это был обычный день, хотя нет, не совсем. Это был редкий день, когда мы почти весь день сидели на базе и играли в карты, так как сегодня не было вызовов. И вот пятнадцать минут до конца рабочего дня, все расслаблены, но тут в комнату входит Алла... и она...

Я не сразу ее узнала, она изменилась, постарела, но это была она. На миг мне показалось, что меня ударили, захотелось убежать, но моя сила воля и уроки отца, заставили меня остаться на месте. Мы играли в дурака, Борис сидел рядом со мной, а моей первой и главной задачей, было не дать ему смотреть мои карты. Теперь он постоянно держался рядом со мной, а еще как-то странно смотрел на меня, но спросить его напрямую я боялась, ведь если он меня узнал, то мне надо как-то с ним контачить, а я пока не готова вспоминать прошлое, или начинать в этом городе какие-то отношения. Хотя если честно признаться самой себе, чего я не делаю, то там глубоко во мне, давно уже нарастает желание почувствовать вкус его губ на своих губах. Но это не то, о чем я мечтаю, поэтому я стараюсь держать его на расстоянии и делаю вид, что не замечаю знаков внимания и его взглядов. Вот и сегодня, я так была увлечена обороной своих карт и своего сердца от него и его обаяния, что не заметила их появления, зато он заметил сразу, и почти тут же обжег меня каким-то встревоженным взглядом.

— Алла, Алина Михайловна, я не ждал вас сегодня! — он встал и подошел к ним, а потом с тревогой спросил — Что-то случилось?

— Нет, дорогой, просто у Аллы какая-то глупая уверенность, что тебе удаться меня отговорить, и она ничего, не желая слушать, притащила меня сюда! — улыбнулась женщина, а у меня даже язык не поворачивался, назвать ее как-то иначе — Прости нас, я знаю, что у тебя работа, мы сейчас уйдем!

— Мама, оглянись, какая работа! Они сидят и играют в карты! А у нас беда, ты сума сходишь! — воскликнула Алла.

— У нас сегодня нет вызовов, а до конца рабочего дня осталось пятнадцать минут, поэтому если это важно, вы можете подождать, а потом я вас отвезу домой, и мы поговорим — предложил Борис.

— Нет, Бориска, спасибо, у меня поезд через три часа, просто Алла упряма, вот я и решила немного ее смягчить, не хочу обижать младшую дочь, как обидела старшую — ответила женщина и глаза ее стали грустными и печальными.

— О чем ты говоришь, мама! Ты никого не обижала! Это эта эгоистичная девица обидела тебя, когда сбежала из дому! — всплеснула руками Алла — У тебя потом столько проблем из-за нее было, она не заслуживает твоих слез, после того, что она натворила.

— Ты не права, родная, это я не заслуживаю ее прощения! — печально ответила женщина — Я был зла на ее отца и на своих родителей, которые выдали меня за насильника, поэтому срывалась на ней, игнорируя ее. Он ведь был очень хорошим мужем и отцом, просто напился однажды и напал на меня, а потом четыре года делал все, что я хотела, и постоянно просил прощение. Но я ненавидела его и ее тоже, — женщина замолкла, что-то вспоминая — а ведь она была просто маленькой девочкой, которая появилась в результате насилия. Она была ни в чем не виновата! Когда умер Егор, Диана моталась по бабкам, потому что я ее даже видеть не могла, а когда умерли и родители, как-то так в один год один за другим по настоянию твоего отца я забрала ее, а не сдала в приют как хотела и тем причинила ей много боли. Я ничего не хочу, не хочу нарушать ее мир и покой, я просто хочу увидеть, что она в порядке и в безопасности, а еще сказать 'прости' и, что я очень сожалею о том, что была плохой матерью ей.

— Мама, да о чем ты говоришь! — закричала на мать Алла — У нее все и всегда было! Вещи игрушки, еда!

— Никакая вещь и никакая игрушка не заменит ребенку семью и любовь! — был ей жесткий материнский ответ, и Алла опешила, явно впервые видя ее такой по отношению к ней, но я ее такой и помнила — Я не дала ей ничего, кроме крыши и еды! Все игрушки и все внимание доставалось тебе, а она была никому не нужна!

— Мама!

— Молчи! Я уже приняла решение я еду к Диане, чтобы попросить у нее прощение за то, что натворила! И ты меня не переубедишь, только зря вынесла на людской суд семейное дело!

И тут до меня дошло, что она собирается делать и во мне поднялась зло и обида, ну почему, когда у меня все налаживается, появляется что-то, что все рушит!

— А ей это нужно? — спросила я, еле сдерживая свой гнев и боль.

— Что? — удивилась женщина, обернувшись на меня, и я четко увидела, как расширились ее зрачки от узнавания.

— Мне нужно, чтобы ты появлялась в моей жизни? — спросила я ее, прекрасно понимая, что она меня узнала.

— Диана! — прошептала она, смотря на меня и явно не веря своим глазам.

— Мне ничего от тебя не нужно и уже очень давно! — я говорила тихо, но решительно, стараясь подавить боль — Было время, когда я из кожи лезла вон, чтобы ты меня заметила и полюбила, но тот день 18 лет назад, когда я провела ночь в яме получив ожоги тела и когда ты ни разу не навестила меня в больнице за шесть месяцев я поняла, что чтобы я не делала, это бесполезно. Ты хоть знаешь как страшно лежать в больнице и думать, что ты умрешь, а рядом совсем никого нет!

— Дианочка, прошу тебя...! — взмолилась женщина, но меня уже было не остановить, я не могла больше молчать и скрывать свои чувства, поэтому я просто решила выговориться.

— Я ждала тебя там, в яме, а потом и в больнице, после операций, когда тело болело так, что кричать хотелось. Но ты так и не пришла! Ко мне приходил человек, который рискнул полезть в кипяток, чтобы вытащить маленькую напуганную девочку, навещал его сын, которому было жаль девочку, поэтому он предложил ей дружбу и заботу, но ни разу не пришла та, кого я так ждала. В те месяцы я просто поняла, что никому не нужна и решила стать тем, кто будет помогать таким как я! Я сбежала и встретила тех, кто стал моей семьей, жалею ли я, нет! И никогда не пожалею! У меня две сестры и младший брат, которых я люблю мама, и папа, которые все за меня отдадут и в этой жизни ты мне не нужна так, что даже не смей появляться на пороге этого дома, ты не достойна, чтобы просто находиться рядом с этими людьми! И моего прощения ты никогда не получишь!

Взглянув на часы, я поняла, что рабочий день закончен, поэтому схватила свою куртку и выбежала прочь из комнаты, даже не отреагировав на отчаянный зов сестры.

Мои ноги сами несли меня прочь, а все о чем я могла думать это то, что не хочу ее видеть не хочу ее знать, и о господи, как же мне больно!

Я пришла в себя от холодного ветра, который дул мне прямо лицо и поняла, что нахожусь возле той проклятой ямы, где я осознала всю страшную правду. Сев на край ямы, я смотрела вниз и вспоминала ужас той ночи, когда услышала слова, которые надеялась никогда не услышать, а на практике испытала безумную радость, услышав их.

— А ты нисколько не изменилась колючка! — сказал мне Борис, стоя за моей спиной.

Я старался ее забыть, честно старался. Тогда когда отец привел меня в ту палату, к девочке замотанной в бинты с грустными глазами, я испытал шок и желание позаботиться о ней. Сам не знаю почему, но я стал ходить к ней почти каждый день, в тайне от родителей и друзей, ведь для одиннадцатилетнего пацана самое страшное это потерять уважение друзей, а это неминуемо, если он дружит с девчонкой, вот я и бегал тайком.

Приходя к ней, я проводил с ней часы, иногда пропуская занятия, чтобы побыть с ней, ведь с ней было так спокойно. Она напоминала мне колючку, поэтому я ее так и звал, колючка. Как-то так получилось, что я даже имени ее не знал, она была просто колючкой для меня, моей маленькой колючкой, без которой я просто не мог. А потом, потом я сделал все, чтобы забыть ту девочку, ведь она предала мою дружбу.

Мы частенько спорили можно ли прощать, она говорила, 'нет' и доказывала это, я говорил, что прощать нужно, особенно близких, и тоже доказывал это. Между ними была особенная связь, я чувствовал ее грусть и печать и боль, поэтому старался заставить ее улыбнуться, приносил сладости, протаскивал игрушки, купленные мной на накопленные карманные деньги, она же дорожила моим обществом и искренне радовалась, когда я приходил, хотя и скрывала это за грубостью. В день ссоры я тоже пришел к ней и опять возник этот спор.

— Если так судить — сказал я ей тогда — то, то, что твоя мама не простила отца это правильно!

И тут же замолк, увидев ее боль и отчаянье.

— Ты ничего не понимаешь! — воскликнула она, стараясь сдержать слезы.

— Прости! — взмолился я, понимая, что причинил ей боль

— Нет, уходи! И лучше больше не приходи! — вскрикнула она — Я не хочу тебя больше видеть!

Я встал и собираясь уйти, но потом замер и тихо сказал.

— Твоя мама во многом не права и я признаю, что она плохая мать, но если ты будешь дуться на нее, ты испортишь себе жизнь, вместо того, чтобы идти вперед и развиваться, я приду завтра, пока.

И я ушел, а вечером пришел к отцу, который даже и не подозревал, что сын ходит к малышке, и рассказал ему историю, только не говоря, чья она спросил совета, а отец тогда сказал.

— Дай ей время сынок и не дави. Будь другом и рядом, со временем она простит и примет все как есть.

— Спасибо тебе отец!

А на следующий день, когда я пришел к ней, выяснилось, что ее выписали, и она мне об этом даже не сказала. Оставив только записку с тремя словами

'Не ищи меня!'

Сначала я искал ее, но адреса мне никто не давал, а потом зародилась обида и горечь, я замкнулся в себе, постаравшись выбросить эту малышку из своей головы и сердца, решив, что она использовала меня, чтобы скрасить одиночество.

И вот я смотрю на ее прямую спину, и вижу красивую молодую женщину, а в моем сердце просыпается нежность и желание защитить, которые я думал, что похоронил в те месяцы.

— А ты нисколько не изменилась колючка! — сказал я, не зная, как к ней подступиться.

— Значит, узнал? — спросила она, внимательно глядя на меня

— Уже несколько недель как — ответил я, присаживаясь с ней рядом на краю ямы.

— А почему молчал? — спросила она с легкой улыбкой, которую я считал когда-то, верхним пределом ее счастья.

— Потому что ты исчезла и просила не искать — ответил я ей.

Я видел, как ее лицо погрустнело, а потом она сказала.

— Прости, я была не права.

— Я тоже был тогда не прав, прости — улыбнулся я ей, чувствуя тот покой, который когда-то испытывал рядом с ней.

Мы оба молчали думая каждый о своем, как и в те далекие месяцы и вдруг она спросила.

— Ты же ее не любишь?

Я знал, о ком она спрашивает.

— Нет, не люблю — ответил я, честно.

— Тогда почему ты с ней?

— Ее мой отец благословил, — ответил я — он умирает, и я решил доставить ему удовольствие.

— Пожертвовав собой? — удивилась она.