Сашка и остальные.

— Знаешь, с кем встречалась наша заговорщица?

— Конечно. Ты её туда направил?

— Нет, она сама. Кстати, довольно профессионально стряхнула хвост. Её заметили, когда она уже к нему пришла. Те, кто его курируют.

— Там же много посетителей бывает. Интересно, зачем он ей понадобился?

— Он один из немногих из старой гвардии, кто ещё на что-то способен. Сам знаешь, он кой в какие кабинеты и сейчас вхож.

— Мне не нравится, что она знает про эту... вхожесть.

— Мы оба знаем — её сложно назвать управлямой личностью. Нам она не особенно доверяет.

— Что вполне взаимно.

Школьный курс химии Сашка помнит откровенно плоховато, хотя и имела в незапамятные времена 5 по этому предмету. Запомнилась одна реакция: если в предельно насыщенный раствор некого вещества добавить ещё одну капельку — пойдёт кристаллизация. Насыщенный раствор превратится в нечто монолитное.

Последнее время не может отделаться от ощущения, что именно она и оказалась этой каплей, запустившей кристаллизацию. Насколько Сашка помнит химию,запущенный таким образом процесс становится необратимым. В человеческом обществе законы химии, оказывается, тоже работают.

Чего-то в Сашке оказалось чуть больше, чем в остальных. Смелости, ума, отваги, даже некоторого авантюризма, или, как здесь говорят, безбашенности. Чего-то оказалась чуть больше чем у других — и пошла реакция. Сашка оказалась каплей, запустившей реакцию. Этой каплей мог оказаться кто-то иной.

Масштаб запущенного процесса удивил многих, и прежде всего, саму Сашку. Кого-то процесс откровенно напугал. Сашка оказалась первоначальным центром кристаллизации. Вокруг неё, и только неё первоначально стала формироваться структура, объеденявшая недовольных. Недовольных активных, готовых действовать, полагаясь только на свои силы. Выкристализовывалось что-то, чье предназначение не до конца ясно многим участникам. Да и остальным. Страшновато от масштабов затеянного. Но выбор уже сделан. Пути назад нет. А с ролью харизматичного лидера Сашка справляется неплохо. Тем более, практически и не приходится играть.

Сами собой вспоминаются старые навыки организатора. Далеко не всё позабылось за время болезни. Пусть никогда не планировала операцию подобного масштаба. Но опыт — есть опыт. Не забылось и участие в Революции.

Хорошо, хоть теперь не приходится обо всём думать самой. Хотя, если что сорвётся — главным виновным она окажется. Но волков бояться... Неплохо, что тут в спецслужбах сильно взаимное недоверие (впрочем, это здесь всеобщее), и они слишком поглощены взаимными разборками. Да и в армии недовольных, особенно последним витком "реформ", хватает. Впрочем, процент клинических пофигистов там (как и везде) довольно велик. То есть шанс, что не вмешаются (как уже было в прошлом). Но что было— не всегда повторяется.

Инстинкты тех страшных лет столичной жизни, лет, чуть не ставших последними в истории страны, оказывается, остались въевшимися в подкорку. И они срадотали.

Чем-то эта, вроде бы вполне обычная машина Сашке не понравилась. А дальше счёт на доли секунд пошёл.

Деятель этот тоже что-то заметил. Одновременно с Сашкой. Впрочем, не будь у него такой реакции, он бы, банально, не прожил бы столько.

Ударили из двух автоматов. Но ни Сашки, ни собеседника за столом уже нет.

Секундами позже раздались выстрелы охранников. Как её, так и его. Ладно, хоть в нападавших, а не друг в дружку.

Сашка встает.

— Вы не ранены? — не может определить, кто говорит. Кажется, всё-таки подшибли. Бронеткань опять жизнь спасла.

Хорошо, хоть она, даже с такого расстояния, держит большинство местных боеприпасов. На этот раз, кажется, обычные 5,45 были. Как бы в следующий раз не расщедрились на что-нибудь посерьёзнее. Вроде того "слонобоя", что так и не доделанный в бункере лежит.

Интересно, синяки когда-нибудь сойдут? Только одни подживут, как другие зарабатываешь. Больно же, в конце-концов!

— Запомнил номер, — кажется, этот у него начальник охраны.

— Тачка, наверняка, в угоне, — так, а это старший из Сашкиных гвардейцев.

Мысли-то у них сейчас от Сашкиных крайне мало отличаются. Каждый думает, не была ли это подстава. Сашка припоминает прошлое. Однажды, при возвращении с подобной встречи, её хотели убить. В другой раз — убили того, с кем она встречалась. Первый раз за покушением стоял вовсе не тот, с кем она встречалась. Покушение стало результатом очень профессиональной слежки за самым заметным из сторонников М. С.. А вот второй раз... Сашка знала, что его убьют. Если не на самой встрече, то после. Она была жирной приманкой, ибо, кроме неё, тот деятель, только на саму М. С. или Кэрдин повёлся. Хотя и знал, что и та, и другая в методах особо не стесняются. Ну, то дела прошлого. В те года политические убийства в грэдской столице были сродни природному явлению. К ним даже почти привыкли. Все. Кроме тех, кому не повезло.

Здесь Сашке тоже везёт. Пока.

Собеседник испуганным не выглядит. Нисколько. Тоже из тех, кому чаще везёт.

— Нам лучше избежать огласки.

Сашка кивает. Деятель этот потенциально ценный союзник. Живой человек, не лишенный человеческих слабостей. В данном случае — большой любитель женщин нестандартной внешности.

В этом заведении он частенько бывал, его тут знают, а вот подружки почему-то не запоминаются.

— Хорошо. Сыграю роль одной из твоих многочисленных подружек.

— А ты много обо мне знаешь...

— Стараюсь. Тебе ведь говорили, что я человек серьёзный.

— Сперва не производила впечатления.

Сашка пожимает плечами.

— Сам знаешь, первое впечатление, особенно в случае с женщинами, обманчиво.

— Тебя же подшибли!

— Я думала, ты слышал про бронежилеты.

Коряво они всё-таки сработали — столько пуль выпустили, а "виновник" торжества даже не пострадал. Кто же это так хотел до неё добраться? Либо братки, либо местные спецслужбы что-то стали подозревать. Только почему так топорно сработали? Устроили стрельбу чуть ли не в центре города в худших традициях ушедшего десятилетия. Двое раненых, оба не слишком серьёзно, из тех один точно подстрелян, да машина приметно пулями помечена. С кем она встречалась — фигура весьма известная, да и свидетелей масса, так что в "Новости" стрельба угодила. Сашку смогли не засветить, всё выглядит как покушение на известную фигуру. Но они тут все люди опытные, понимают — убить хотели именно Сашку. Ну, а его — в лучшем случае — до кучи грохнуть намеревались.

Какое же по счёту это покушение, считая те случаи, когда её убить хотели просто как досадную помеху к важным документам? Лучше бы её тогда оставили в покое. Сашка из тех хищников, что никогда не нападают первым. Но на неё напали. Разбудив тем самым зверя.

Очень умного и расчетливого хищника. Но, к сожалению, вполне смертного. Сегодня её опять спасла броня. Кости вроде не пострадали. А огромные синяки со времён взрыва института сходить не успевают. Было нападение это вроде бы совсем недавно, а кажется, что прошла 1000 лет.

— Кто это были.

— Я не знаю,— ответил Владимирский,— сейчас проверяют кое-кого, но пока глухо.

Сашке показалось, что он не врёт.

— Чуток пришлось список свидетелей подкорректировать. Хоть тут бы могла не светиться!— в голосе даже что-то вроде искреннего беспокойства. А то как же! Слишком уж всё далеко дело зашло. Найди Сашку "случайная" пуля — отмашки уже не дашь. Придётся спешно выбирать нового главного — и всё равно выступать. Хотя, может быть, и не неё покушались. Он тоже человек широко известный в узких кругах. Как и Сашка. В общем, что в лоб, что по лбу.

Сидит в кинозале, почему-то одна. На экране — хроника. Парад на Красной Площади. Сперва показалось, что видит старую запись советских времён, судя по обилию красного в убранстве площади. Съемка идёт откуда-то сверху. Кое-где на транспорантах видна цифра 100. Но что-то подсказывает — это не 1970 год.

На площади появляется техника. Сплошь современные, а то и вовсе незнакомые машины. Двухствольные самоходные орудия. Ракетные комплексы на напоминающих чудовищных многоножек чуть ли не 20-осных шасси.

Что же происходит? Камера снижается к мавзолею. Надпись, в отличии от парадов последних лет, не закрыта гирляндой из еловых веток. Мелькнули две фамилии над входом. Трибуны перед входом нет! Принимающие парад находятся на трибуне мавзолея.

Первой стоит... Сашка! В чёрном кожаном пальто и грэдской генеральской фуражке. Видно, что она Первая среди находящихся на трибуне. Стоящие рядом с ней— кто-то знаком, кто-то нет. Жутко официальные лица. У всех на груди красные банты.

Звучат марши ушедшей эпохи. Голос диктора— словно из прошлого.

Над площадью появляются летящие строем самолёты. Первая группа образует фигуру "100 лет октября". Вторая "Слава Симон!"

Сашка резко просыпается. Не сразу понимает, что это был сон. "Приснится же такое, заговорщица. Наполеон местного разлива". Опять заснула за столом. Слева — недопитая чашка кофе и вскрытая упаковка грэдских стимуляторов. Кажется, с их употреблением пора бы завязывать. С одной стороны, больше 20 часов в день на ногах уже которую неделю — неплохой результат. Но с другой — ещё не такое начнёт мерещиться. Да и взгляд в зеркало оптимизма не прибавляет. Даже пресловутый блеск в глазах, словно у фанатика или маньяка, появился.

"Да уже, раскочегарила ты тут всё по полной программе. Чем бы не кончилось. Там было... В чём-то проще, в чём-то сложнее. Тогда я считала себя одним из последних солдат умирающей империи. А оказалась одним из первых в возрождённой. Потом были те дни, когда мы сделали много чего, чем не станешь гордиться. Так было надо. В начале любого большого дела — кровь и грязь. По-другому не получалось ни у кого, и никогда. Здесь будет то же. Теперь — только вперёд. До конца, каким бы он не был. Теперь уже всё — точка невозврата пройдена. Только вперёд".

Впрочем, если всё удасться — то почему бы и не посмотреть на подобный парад? Сашка невесело усмехнулась. Если всё удастся — то она первым делом выспиться. Когда спала последний раз нормально — уже забыла. Жаль, что в сутках только 24, а не 48 часов. Дни становятся всё более нервными. Половину надо было сделать вчера. С датой определились. На нервах все. Даже не верится, что противник настолько беспечен. Или, наоборот, противник готов, и ждёт первого хода от них. Как бы то ни было, скоро узнаем.

В конце-концов, она когда-то здесь родилась. Это её Родина, её страна, заслуживающая лучшей доли. Они всё-таки решились. Может, именно за этим её М. С. сюда и отправила? Пойдя другим путём доделать, то что начинала она? М. С. всё-таки не знала такого слова "наплевать". Творящиеся здесь ей было небезразлично.

Сколько же раз в самое ближайшее время ещё послужит Сашке кэртерская броня, и вся остальная, весьма общирная коллекция артефактов из нескольких времён и эпох. Как говорится, если в первом акте на сцене висит ружье. То в последнем...

Ну, так последний акт скоро начнётся. И кажется, именно Сашка будет режиссером!

— Действовать надо под социалистическими лозунгами. Пусть это и отдает откровенным популизмом.

— Национал?— поинтересовался кто-то.

Все нервно рассмеялись.

— Нет. Просто никаких других сейчас не воспримут. Националистические в стиле "мочи чёрных, желтых или серо-буро-малиновых в крапинку!" могут на какое-то время привлечь сторонников, но в перспективе крайне неконструктивны, так как выяснится, что основные проблемы к черным, желтым или этим самым серо-буро имеют крайне небольшое отношение.

— Лозунги сейчас, по большому счёту, вторичны. И схожи у большинства партий. Сходство в одном — никто не собирается в соответствии с декларируемыми лозунгами действовать.

— А вот нам надо попытаться. Иначе, и в самом деле, окажемся не многим лучше тех, кого собирались гнать.

— Если уж решились на вооруженный захват власти, то надо помнить, что оружие имеет свойство стрелять. Довольно часто про это забывают. Или просто боятся принять волевое решение.

— Ты, значит, такое решение принять не побоишься?

— Не побоюсь. Сам знаешь — успехи "цветных" революций в основном зависят от двух составляющих:

1. Финансовая поддержка из-за рубежа.

2. Откровенная боязнь принимать эти самые волевые решения.

С возможностью финансовой поддержки сейчас плоховато: банковские каналы перекрыты, а ряд сотрудников посольств объявлены персонами нон грата. Пока, как я заметила, особо рьяно выступать против,— она усмехнулась "путчистов",— никто не рвётся. Срач идёт в основном в сети, а на улицах всё, считай, как обычно. Регионалы кто выжидает, кто уже заявил о том, что поддерживает нас. Кстати, даже в мировых СМИ нас уже никто не назывет мятежниками.

— Мятеж не может кончится удачей... Берет Че Гевары не жмёт?

Сашка устало усмехнулась.

— Никогда не стремилась быть великим революционером. Но уже не впервые оказываюсь в их рядах.

На переворот народ отреагировал в основном в стиле "А нам наплевать!". Первая мысль у большинства — кремлевское ворьё предралось между собой, и наверх пролезли те, кому маловато досталось. В красивые фразы давно уже никто не верит. В то, что власть могут попытаться захватить хоть относительно честные люди — не верят тем более. Хоть лидер путчистов оригинальной личностью оказался, а то уже маловразумительный политический театр с одними и теми же актёрами и заученными ролями всем уже крепко поднадоел.

Никаких хоть сколько-нибудь массовых выступлений не последовало. Многие откровенно злорадствовуют "Доигрались!" Перспетива жить под управлением военной хунты многим не кажется чем-то таким уж страшным. Обыски и аресты в офисах крупных компаний тоже кажутся эпизодами борьбы за передел собственности. Всё вроде как обычно: собственникам прозрачно намекают, что надо поделиться с новой властью.

Хотя вскоре последовали звоночки, заставляющие думать, что от предшественников (конечно, теперь именуемыми не иначе, как "антинародный олигархо-бюрократический режим") хунта отличается не только цветом флага. К понятию частной собственности хунта отнеслась безо всякого уважения, объявив о национализации ряда отраслей промышленности. Объявили и о национализации банков, одновремнно издав указ об отмене всех долгов частных лиц национализированным банкам и реструктарзации задолженности перед государственными банками.

Сашка ощущает себя отчасти словно персонаж какого-то невероятного фильма-римейка. События 1917 года решили разыграть в современных декорациях. Красные повязки на рукавах, люди с оружием в самой пёстрой форме. Революционных матросов только почти нет, хотя народу в тельняшках тут хватает.

Причём, даже роли те же, только вот подбор актёров странный. Сами собой откуда-то взялись мандаты. Сашка подписывая один, не слишком важный, чуть не расхохоталась. Бумага выписывалась на имя некого лейтенанта с Балтийского флота Анатолия Железнякова. Нет, конечно давно и всем известно, что история повторяется. Но не до такой же степени!!!

Хотя тут в отношениях с Феликс Эдмундовичами кошки уже откровенно скребуться.