Вскоре в зале стоял раздвижной стол, и все весело болтали, уплетая и мою стряпню, и принесённые с собой колбасы, сыр и много чего ещё. Я угадала — кроме вина они принесли и водку, хотя пили её не все, и горячее жирное мясо оказалось весьма кстати.

— Ну как, Лаки, проверил всё? — Пол смотрел на коллегу весёлыми, чуть осоловевшими глазами — они с Солом, да и Лот, уже несколько раз отметили застолье водочкой, хотя и из небольших рюмок. — Нет ничего! Я же тебе это говорил уже!

— Проверил, хорошая техника, — Лаки догрызал рёбрышко, запивая его красным вином. — Нам такую тоже нужно будет заказать. Но сами знаете, она не может отметить все параметры, к тому же они каждый раз что-то новое создают.

— Не начинайте опять! — Кью тоже потягивала сухое вино. — Хаук, они так всю поездку спорили?

— Нет, ещё и работали, — Хаук усмехнулся.

— Ну что вы за люди?! Только о работе и говорите! До сих пор не пойму, как я умудрилась Лота охомутать?

— Кто кого — это ещё вопрос, — Лот развалился в кресле, понемногу таская из тарелки сервелат. — Вопрос не в работе, а во взглядах на вас, женщин.

— И в чём разница? — Фо тоже выпила немного водки, которая подействовала на неё как успокоительное — Фотончик сидела спокойно, расслабленно, движения стали более плавными.

— В том, что работа меня везде найдёт, а за Кью пришлось побегать, — Лот усмехнулся. — Инстинкт охотника. А некоторые бегают за дополнительной работой, и Лаки — впереди.

— Да он просто ищет свою ровню, — хмыкнул уже осоловевший Сол — на него алкоголь действовал сильнее всего. — И землячку. Вот и мотается по стране, как ужаленный, а была б его воля, по миру мотался бы. Лаки, ведь так?

— Считай, как хочешь, — Лаки пожал плечами. Я оглядела стол: плов съели весь, тарелки с нарезками полупустые, но чай нести ещё рано. Или уже поздно? Хозяйка дома просто отдыхает после работы, трое из шести парней осоловели, Кью явно не хочет заниматься уборкой. Пришлось вставать, и самой убирать грязную посуду, благо, что мыть не надо — мойка ведь есть. Хаук и Лаки тоже встали, чтобы помочь мне, а Поп остался сидеть — он был трезв, но шевелиться, по всей видимости, совсем не хотел.

— Так что выяснил? — Хаук, поставив стопку тарелок, обернулся к Лаки. — Ведь что-то есть?

— Лишь повышенный фон, как у нас и в Москве, — Лаки очистил от крошек блюдо из-под риса, поставил в мойку. — Такие же результаты приходят из Дебрянска, Саратова, Вологды. Фон не выше максимально допустимого. Да кому я говорю? Сам всё лучше меня знаешь.

— Знаю. Что ты сам думаешь?

— Готовят что-то. С Ильгизом говорил, он тоже этого ждёт. Но где?

Я очищала тарелки, ставила их в мойку, и слушала, ничего не понимая. Хаук обернулся:

— Прости, Ната, опять о работе. Спасибо за ужин. Давай чашки отнесу.

— И водку у друзей-товарищей забери, а то их уже развезло, — Лаки перекладывал нарезку в одну тарелку. — Мне они бутылку не отдадут.

— Заберу. Они скоро успокоятся, десятый час уже. Или Фо не выдержит, и всех выгонит.

— Или они пойдут добирать своё без нас, — Лаки усмехнулся. — Анализировать ситуацию. Как в тот раз. Ната, торт с чем? С вареньем? Жаль. В следующий раз им что-то с масляным кремом нужно — не так водка действует. Неси торт, а я мойку включу, и чай захвачу.

Чайный стол был поспокойнее. Фо и Кью о чём-то беседовали, листая журнал, и несколько раз пытались привлечь и меня, но мне сейчас это было не интересно. Лаки, Хаук и Поп обсуждали что-то непонятное, Пол, Сол и Лот налегали на выпечку — и на мой торт, и на принесённые ими пирожные, — пытаясь травить байки, чтобы развлечь меня, но я их рассказов не понимала, и лишь вежливо улыбалась. Потом Кью подняла голову от журнала:

— Поп, приютишь нас с Лотом на ночь? Чтобы до дома не ехать, я его не дотащу.

— Зачем Поп? — Сол чуть пьяно удивился. — Мы с Полом ещё посидим, поболтаем у него, а вы ко мне идите.

— Вот и отлично! — Фотончик встала. — Полодиннадцатого, пора разбегаться. У некоторых, в отличие от вас, выпивох, завтра рабочий день. Хаук, прости, не о тебе речь.

— Согласен, Фо, — он переглянулся с Лаки, ведь только недавно они говорили, что Света не выдержит, и всех выгонит. — Я завтра тоже с утра в контору съезжу, отчёт сдам, так что и мне пора на боковую. Помогайте убирать со стола. Э, нет, Пол, Сол, не вы, иначе опять на сервиз скидываться придётся. Кью, помогай, нечего о тряпках болтать, успеешь ещё. Фо, Ната, сидите!

Мы всё же встали — Света на самом деле беспокоилась за очень красивый сервиз, судя по маркировке — Ломоносовского завода, — ну а мне было стыдно сидеть, когда хозяйка и гости работают. Пока убирали, Фо вспомнила:

— Лаки, у тебя же есть учебник по истории? Можешь Нате дать? Она ничего ещё не знает.

— Дам, — он кивнул. — Могу и сам объяснить, а то твои способности к пересказу всем известны. Завтра у меня выходной, поэтому могу и город показать. Ната, ты согласна?

— Да, только если не весь город пешком обходить, — я с ужасом представила себе эту перспективу. Лаки рассмеялся:

— Я не Фо, это она КМС по спортивной ходьбе и лыжам. Тогда завтра в десять утра, подойдёт?

— Вполне. — Я кивнула, а Кью улыбнулась:

— Самый лучший вариант, чтобы всё Лаки объяснил. Фо, ты специально его возвращения ждала?

— Я и так всё основное объяснила, — Света зевнула. — Вы выметаться будете, гости дорогие?

— Будем! — Лот, чуть шатаясь, вытолкнул на лестничную клетку Кью, за ними вышли Пол с Солом, которых твёрдой рукой придерживал Поп, и последними — Хаук с Лаки. Фо закрыла дверь:

— Изверги! Уже одиннадцать, а я ещё не сплю.

* * *

Любит Света ранние подъёмы и неудобоваримые завтраки. Хорошо, я себе сушек накупила, так что яичницу с остатками колбасной нарезки не пробовала, намешав себе напитка "Колос". Фо поморщилась:

— Разве тебе это нравится?

— Да, — я пила его с удовольствием — тоже вкус детства.

— Ну, смотри сама. Я на работу, вернусь к семи. Хорошо, что Лаки тебе всё объяснит, он больше всех нас знает, по опыту. Я ушла!

Я проводила Фотончика, убрала посуду из мойки, загрузила туда чайный сервиз, так и стоявший с вечера, и задумалась: вчера насорили в зале, надо убрать, но ни веника, ни пылесоса я не нашла. Пришлось оставить всё, как есть.

Ровно в десять утра в дверь позвонил Лаки:

— Привет. Держи справочник по истории. Не передумала знакомиться с городом?

— Нет, — я улыбнулась, — но сначала вопрос: ты завтракал? У меня чай с остатками вчерашней роскоши.

— Нет, не завтракал, нечем пока, — он шагнул на кухню. — Так что не откажусь. Омлет?

— С остатками сыра. Держи, — я разложила пышный золотистый омлет по тарелкам. — Дома любила его готовить, но не на завтрак.

— Фо тебя уже яйцами накормила? — он рассмеялся. — Кью тоже жаловалась, и другие, кто у неё с ночёвкой оставался, а Фотон считает, это лучшим началом утра. Но и ты ведь из яиц завтрак приготовила?

— Это уже не завтрак, я в семь позавтракала, — я налила чай. — На вечер сварю ей пельменей, наверное. Вчера неудобно вышло, будто похвастаться хотела, показать, что я лучше хозяйки.

— Фо отлично готовит, — он взял сушку. — Просто в последнее время не хочет, считает, что смысла нет. А так она многое умеет. Только вот не объяснять, что к чему. Человек действия. Пойдём?

Залитый летним солнцем город казался мне каким-то нереальным. С Фотоном мы его пробежали, и я мало что успела заметить, а тут мы шли не торопясь, и Лаки объяснял, что где находится.

— В центре города, около нашей конторы и ещё на километра на два-три от неё к северу и югу сохранилось довольно много старых домов, но в основном на центральных улицах, ну и церквей тоже. Здесь новые кварталы, они после войны все построены, а большая часть уже в последние лет двадцать, по новым технологиям. Вон там, на востоке, старый вокзал, на севере, при въезде в город, ещё один, а за ним парк. Куда пойдём? В центр?

— Можно, но решай ты, мне всё равно со всем знакомиться нужно.

Мы доехали до центра, потом прошлись по главной улице, центральной площади, посмотрели на собор — такой же, как у меня на родине. Лаки рассказывал, объяснял, где наиболее важные организации, как туда добраться, и всё в том же духе.

— Город у нас относительно небольшой, тысяч триста всего, и довольно компактный, особенно по сравнению с тем, каким был раньше. Тогда много частных домов было, но теперь побаиваются, многие в новостройки переехали, думают, что так спокойнее, хотя особой разницы нет. Но окраины — какие заброшены совсем, какие дачные, или в сады, огороды превращены. Зато польза — отдыхать есть где, да и город своими овощами и фруктами всегда обеспечен, и даже птицей — на юге птицефабрика новая. Мы тут погуляем, или в парк съездим? Там сезон аттракционов начался, какое-то оборудование новое, колесо обозрения, оттуда всю округу видно.

— Поехали в парк. Он далеко?

— Нет, чуть дальше за нашим домом. К тому же там хорошие кафе, а я тебе обед должен, за суп.

Я удивлённо остановилась:

— Откуда узнал? Ты тогда меня и не разглядел-то.

— Я всех соседей знаю, по крайней мере то, что такой суп никто не готовит. Значит, кто-то новый, а это можешь быть только ты, — он улыбнулся. — Спасибо, выручила. Я с поезда уже никакой вышел — сутки работал, в дороге даже подремать не удалось, там семья с маленькими детьми ехала. А потом ещё этот взрыв. Я как раз наверх шёл, меня по ступенькам немного прокатило. Потом пока всех оттуда вынесли... Хорошо, девчонка какая-то за сумкой присмотрела, пока я внизу был. Так что до дома на автопилоте дошёл, как дверь открыл, и не помню. Ты помогла?

— Я мусор выносила, увидела, что ты замок открыть не можешь.

— А если бы я вором был?

— В этом доме?

— И в такие дома посторонним попасть можно, — он серьёзно кивнул. — Но об этом позже. Пошли, пообедаем, а потом погуляем по парку.

За обедом он спрашивал меня уже о моём городе — похож он на их город? Я отвечала, что чем-то похож, чем-то — нет. Главное различие — мой по численности раза в полтора больше, и в несколько раз — по площади:

— У нас много частных домиков, даже почти в центре, некоторые ещё дореволюционные. Много довольно богатых коттеджей. Основные здания примерно такие же, и на тех же местах, но больше перестроены, и у вас в них другие организации. Главная улица чуть иначе выглядит, магазинов и торговых центров раза в три, а то и в пять больше, а заводов практически не осталось. Не спрашивай, почему — этого у нас в стране никто не понимает. Я никак не могу привыкнуть, что у вас все товары русские.

— Не все, мы почти треть товаров импортируем, — Лаки доедал заварное пирожное и боролся с вылезающим из него кремом. Я, взглянув на его кремовые "усы", рассмеялась и протянула салфетку:

— Держи. У вас треть, а у нас даже зубочистки — и те китайские. Для меня такое число русских товаров — фантастика побольше, чем параллельные миры, особенно учитывая, что я сейчас здесь.

Лаки доел пирожное, взглянул на меня, как раз с тоской глядевшую на карусели, и встал:

— Пошли кататься, а то у меня такое ощущение, что у вас и каруселей нет, так ты на них смотришь.

— Есть, но я на самом деле давно не каталась.

Мы прокатились на каруселях и колесе обозрения, а потом ещё и на старых качелях-лодочках, при виде которых у меня мелькнуло сразу две мысли: "как они здесь сохранились?" и "у нас бы их запретили по технике безопасности". Но аттракцион работал, и я, взлетая вверх, снова почувствовала себя Алисой Селезнёвой. Но ненадолго, потому что после качелей Лаки кивнул на дальнюю аллею:

— Пойдём туда, там можно спокойно поговорить.

Мы прошлись по тропинке к деревянным мосткам на берегу большого пруда, Лаки сел на тёплые доски, я, разувшись, рядом. Он стал рассказывать.

* * *

— Это было в девяносто четвёртом году. Союз развалился за три года до этого, а за год перед этим была новая попытка то ли переворота, то ли дележа власти. Страну лихорадило, старики умирали с голоду, дети бросали учёбу, чтобы заработать на хлеб, зарплату людям не платили месяцами, а то и годами. И руководство нескольких уральских областей решило воспользоваться случаем. Они объявили о своей независимости, попытались захватить заводы и железные дороги. Если бы это им удалось — страны бы не стало: Урал делит страну пополам, там основная тяжёлая промышленность, и через него идут все дороги в Сибирь. Москва поздно спохватилась, власть ускользала из рук президента, как раз когда-то и приехавшего с Урала, и его клики, никак не желавшей прекратить драку за кусок пирога. Тогда был новый переворот, успешный, к власти пришли военные, но не вояки, а хорошо знающие экономику, умеющие действовать и в стране, и во внешней политике. Они ввели диктатуру, национализировали все крупные предприятия, которые к тому времени пытались захапать бандиты, и ввели войска на Урал. Против воли других государств, но тут они жёстко сказали: "Это наши суверенные дела, не лезьте".

Лаки сидел, задумчиво глядя на блестевшую воду, и вспоминал:

— Это был маленький городок на Урале, живший за счёт вокзала — обслуживал железную дорогу. Его пытались захватить сепаратисты, не только уральские части, но и "добровольцы" из Сибирской республики, которую тогда финансировали США и Англия — повторялось то же самое, что и в Гражданскую войну. Городок отбивался, станция была разрушена при обстреле и взрыве самодельной бомбы. Меня нашли среди обломков вокзала, я бы поцарапан и без сознания. Врач осмотрел меня, когда я пришёл в себя, сказал "лёгкая контузия, всё пройдёт", и отправил во временный детский дом — туда свозили всех сирот и потеряшек. Я ничего не помнил, на все вопросы отвечал "не знаю", и меня прозвали Незнайкой. Ни документов, ни имени, я не умел даже читать и писать. Через неделю был новый обстрел, детский дом эвакуировали в подвалы какого-то старинного здания. Взрослых было мало, они держали оборону. Ночь, зарево пожаров, и мы, те, кто постарше, несём в подвалы малышню. Одна ходка, вторая, третья. Потом снова взрыв.

Лаки вздохнул, кинул важно проплывавшему мимо, и делавшему вид, будто он — не попрошайка, — лебедю кусок булки.

— В госпитале со мной начал работать психиатр, и вскоре заявил, что у меня проблемы с развитием, что я необучаем. Ведь я даже не знал дней недели, не помнил ничего из прошлого, только то, что было в детском доме. Мне повезло — в госпиталь приехал учёный из Москвы. Он поговорил со мной, связался с начальством, и забрал меня к себе. Усыновить не мог — возраст не позволял, — только опекунство удалось оформить, да и то с трудом. Он стал моим дедом. Составил программу обучения, так что школу я заканчивал уже вместе со всеми. Дед и дал мне имя, узнав, что я дважды пережил взрыв, и оба раза почти не пострадал.

— Значит, имя у тебя придуманное? — я теперь поняла, почему оно казалось мне не подходящим для Лаки.

— Верно. И поэтому я больше привык к прозвищу — оно более настоящее. Дед не только учил и лечил меня. Он всю жизнь работал в группе учёных, занимавшейся секретной темой, потому и приехал тогда в госпиталь — узнал о моём случае. Ну а сепаратисты — с ними разобрались довольно быстро, хотя, конечно, проблемы были, и иногда они пытаются вылезти и сейчас. Но люди на Урале и в Сибири не хотели такой "независимости", и поддержали присланных из Москвы военных. Это не пропаганда, я ведь тогда сам там был. Людям хватило разрушенных городов, других бед, и они выступили за единую страну. В понедельник как раз была годовщина — День Воссоединения. Но тогда не только война повлияла... — он снова посмотрел на кружившего рядом с мостками лебедя. — Была другая причина, более серьёзная, мировая. И именно из-за неё существует и наша контора и другие такие филиалы.