"Знаки ночи"

Так вот — о чашках. В какой-то момент моя соседка поняла, что раз за разом ей все муторней каждый день мыть эту чертову посуду. И тогда она поступила просто. Она пошла и купила сразу двадцать симпатичных чашек и с тех пор не знала горя. Даже при том, что она поглощала кофе литрами, три десятка чашек все равно за день или два угваздать было проблематично. Когда же запас емкостей подходил к концу, а квартира, напротив, была там и сям уставлена испачканной посудой, то Маринка говорила:

— Не хочется, а надо.

Она сволакивала чашки в ванную, заливала их водой, дожидалась, пока они в достаточной степени отмокнут, а после бралась за дело.

В принципе, у всех нас свои тараканы в голове, но на свежего человека 'однушка', уставленная чашками с коричневым кофейным налетом внутри, производила сильное впечатление. Меня-то таким не прошибешь, но вот ее собственную маму это в свое время изрядно шокировало. По-моему, бедная женщина даже засомневалась, ее ли это дочь.

Так что — кто бы говорил!

— Ты куда запропал-то? — Маринка, похоже, тоже была не прочь сменить тему. Она с удовольствием критиковала всех на свете, начиная от покойного Николая Коперника и заканчивая вполне себе здравствующим Дональдом Трампом, но терпеть не могла, когда указывали на ее какие-то недостатки.

Впрочем, подобной слабостью может похвастаться половина населения земного шара.

— За городом был. — Я включил чайник. — Ты если кофе хочешь, то сама себе его бодяжь. Ты ж вечно недовольна — то он для тебя слишком крепкий, то чересчур слабый.

— За городом — это понятно. Чего к телефону не подходил?

— Так сел он, — выдал я самую что ни на есть правду. — А зарядить было проблематично.

— Мы тебя искали, — поделилась уже известной мне от подъездного новостью Маринка. — Стас звезды обмывал, очень хотел с тобой выпить.

— Да? — я изобразил печаль. — Экая досада! Ну да ладно, он парень шустрый, скоро, глядишь, еще повышение получит. Тогда это дело комплексно и провернем.

— Кто, Стас? — в голосе Маринки прозвучало немалое уважение, что для нее было редкостью. — К гадалке не ходи, так и будет. Реально целеустремленный человек. Поверь, я еще буду в копирайтерах бегать, а он уже куда-нибудь в центральный аппарат МВД уйдет, причем сразу на серьезную должность.

Верю. У меня такое же впечатление о нем сложилось. Кстати — надо будет позвонить и поздравить его с повышением. Помимо того, что он человек хороший, он еще и очень полезный. Этот парень умеет не только кого-то ловить или отыскивать, как, например, Нифонтов. Еще он умеет делать то, что особо ценится в сотрудниках правоохранительных органов, но при этом нечасто встречается в их среде. Он умеет 'решать вопросы'. Это отдельный талант, данный не каждому. У Стаса он есть, и хотя бы только поэтому с ним стоит, как минимум, приятельствовать. Хотя он еще и по жизни парень неплохой, так что рад я за него неподдельно.

— Между прочим, о гадалках. — Марина сыпанула в кружку кофе, добавила пару ложек сахара и плеснула туда кипятку. — Ты в курсе, что покойный Артем Сергеевич большие деньги тратил на оккультизм?

— А то это так было непонятно? — съязвил я. — Вспомни, чем он промышлял на кладбищах. От больших денег каждый сходит с ума по-своему.

— Да нет, я не о том, — подула на горячий напиток соседка. — На вполне легальный, имеется в виду. Пару газет содержал, вроде 'Таинственные знаки судьбы', еще куда-то там вкладывался. А главным его детищем было 'Магическое противостояние'. Ну знаешь, рейтинговое реалити, где забавно одетые люди с закрытыми глазами ищут, где в пустой комнате пакет с молоком спрятан, а ведущий их по полной троллит. Народу очень нравится.

Народу, говоришь? Да что там народу, нечисть — и та смотрит, открыв рот.

— Хана, стало быть, теперь этому противостоянию, — позлорадствовал я. — Некому в отважных бойцов финансовые вливания делать, а без этого любая магия захиреет. Особенно телевизионная.

— Шиш тебе. — Маринка снова отпила кофе. — Хоть лидер и отбыл в мир иной, но его компания продолжила финансирование программы. И очень некислое по суммам, можешь мне поверить.

— Ну и хорошо. — Я не понимал, куда она гнет, но на всякий случай изобразил радостную улыбку. — Пусть себе дальше развлекаются. Особенно если народу в радость.

— И я буду в этой программе участвовать, — закончила свою мысль Маринка.

— Чего? — опешил я. — Ты?

— Я, — гордо сказала соседка. — Первые съемки на следующей неделе. Так что я тебе теперь не просто: 'Эй, здорово, Маринео', а белая колдунья Мариния.

Услышанное было уже перебором, потому я захохотал во все горло, прекрасно, правда, понимая, что этого она мне не простит.

— Мариния! — всхлипывал я. — Убиться об стену!

— Скотина ты, Смолин! — у моей приятельницы покраснели щеки. — Чего? Красиво же!

— Нет, там все один чуднее другого, но с таким именем тебя в сети точно на запчасти разберут, — сквозь смех попытался объяснить ей я. — Но это ладно. Ты скажи мне другое — на кой тебе вообще этот цирк? Я понимаю, что попиариться для журналиста — это святое, но не настолько же твои дела плохи?

Маринка помолчала, посопела, обиженно на меня позыркала, после достала сигарету, прикурила ее и таинственным голосом сказала:

— Общность интересов!

Как видно, она решила, что данного объяснения мне за глаза хватит.

— Плоскопечатно! — в тон ей ответил я, прищурив глаза и эдак таинственно покачав головой.

— Смолин, с тобой положительно стало невозможно иметь дело, — возмутилась Маринка. — Это капец какой-то просто!

— Объясняй все по-людски, раз уж решила со мной поделиться чем-то, тогда и реакция на твои слова будет соответствующая, — уже нормальным голосом произнес я. — Что за общность интересов?

— Короче, с этим шоу все не так уж просто. — Маринка стряхнула пепел в чашку. — Стас — он темнила хороший, но я так поняла, что к нему есть какие-то интересы у УБЭПа. Ну или как их там теперь называют?

— Опять непонятно, — изумился я. — УБЭП — это прекрасно, но Стас в СКМ работает, причем районном. И не начальником, а рядовым опером. Где он, и где эти душители коррупции?

— Стас говорил что-то насчет взаимозачета. — Соседка поболтала ногой. — Там у них, силовиков, на самом деле все очень тесно завязано. Но я думаю, что они какую-то свою операцию мутят, где и Стас, и я только статисты. А может, даже и не они, а фсбшники. Мне говорили, что за операциями УБЭПа часто именно они стоят. Да и это реалити только предлог, чтобы подобраться поближе к темным делам покойничка. И, само собой, к его деньгам. Состояние-то немалое осталось, его сейчас приближенные этого психа на куски рвут.

— Хочешь совет, Мариния? — побарабанил пальцами по столешнице я. — Не лезла бы ты туда. Материал, конечно, может выйти козырный, спора нет, но вот только не стоит оно того. Голова и здоровье дороже.

— Эксклюзив, — веско проговорила Маринка. — И публикация в серьезном издании из верхушки рейтингового топа, с последующим трудоустройством. Рычагов давления у этих ребят много, и как раз это говорит о том, что тут без 'федералов' не обошлось. Мне такая публикация не помешает, как, ради правды, и умеренная скандальность. Сам знаешь, сейчас в прессе востребован не только талант, но и лихая слава.

— Нелогично это, — подумав немного, сказал я. — У них что, своих сотрудников не хватает? Зачем в эту, скажем так, операцию, привлекать сторонних людей, да еще и журналистку? Все знают, что пресса и 'силовики' не сильно большие друзья. Вы им кровь портите, они вам красивых девочек из пресс-центра присылают и при первом удобном случае козью морду устраивают. Вот и выходит, что не сходится задачка.

— Какой ты все-таки зануда, Смолин. — Маринка перегнулась через стол и щелкнула меня по носу. — Ну да, мутность имеется, но мне на это, признаться, насрать. Может, люди сверху хотят не слишком себя светить, может, они сочли более разумным использовать сначала 'винтики' вроде меня и Стаса, чтобы в нужный момент явиться перед всеми, гремя огнем и сверкая блеском стали. Да и пофигу. Мне важен тот факт, что эту полянку можно неслабо окучить в профессиональном плане.

— Хозяин — барин, — согласился с ней я. — А от меня-то ты чего хочешь в этой связи? К чему это все рассказала? Если нужно благословение или разрешение, так я не против, развлекайся. Только все-таки имя смени на более благозвучное. Точнее — не такое дурацкое.

— Я с ним делюсь сокровенным, как с другом, а он... — возмутилась Маринка. — Мне твое разрешение на фиг не нужно, я девочка взрослая. Просто хотела, чтобы ты об этом всем знал.

— Ну вот, знаю, — хмыкнул я. — И чего? Уже ведь сказал — стремно это все и попахивает скверно. Но ты же все одно к моему мнению не прислушаешься.

В этот момент за спиной Маринки тихонько приподнялась прямоугольная решетка, закрывающая вентиляционное отверстие, и в нем показался Вавила Силыч, который начал активно жестикулировать, показывая на мою соседку и давая понять, чтобы я ее не вздумал отговаривать. Судя по всему, подъездный очень хотел, чтобы наша красавица приняла участие в телешоу. Уж не знаю, на кой ему это надо. Может, наличие личной магессы в нашем доме поднимет его престиж среди соседей, а может, даже как-то скажется на получении главного ежегодного переходящего приза московских домовых, которым является некий деревянный посох с камушком в навершии, по рассказам приносящий удачу тому району, который им в данное время владеет.

А может, подъездные просто хотят за нее 'поболеть'. За своего 'болеть' всегда приятней, чем за чужого. Мы-то, люди, в конце концов, тоже за нашу сборную по футболу болеем, и всякий раз надеемся на чудо.

— Саш, я ведь знаю, что ты каким-то краем ко всей этой мистической небывальщине отношение имеешь, — тихо и очень серьезно произнесла Марина. — Не знаю, как ты во все это впутался, не знаю, почему, но уверена, что так оно и есть. Я помню все, что было той ночью в лесу, до последнего слова. И вижу, как ты изменился за этот месяц. Нет, вроде бы все то же самое, но твой всегдашний инфантилизм как-то вдруг взял и пропал без следа, а вместо него появилось что-то новое. Не могу пока понять, что именно, но так оно и есть на самом деле. И, если тебе интересно, могу еще сказать, что это новое мне лично очень нравится. А еще я хочу тебя спросить — если вдруг я влезу во что-то, с чем не смогу разобраться сама, то могу на тебя рассчитывать?

— Разве у меня есть выбор? — удивился я. — Даже если скажу 'нет', то твои проблемы все равно станут моими. Ты просто придешь и поставишь меня перед фактом.

— Раньше так и было бы, — призналась Марина. — Но не теперь. Я же говорю — ты меняешься, и очень быстро. И скоро ты научишься говорить людям 'нет'.

— Но пока я скажу 'да'.

Вавила Силыч радостно сцепил ладони, изобразил нечто вроде знака 'салют', и скрылся в вентиляционной шахте.

— Тогда дозволяю тебе выбрать мне новое имя, — величественно произнесла Маринка.

— О как, — фыркнул я. — Дай еды, дай ложку, а желудок у меня свой. Ладно. Как по мне, надо что-то такое, длинное, красивое и незаезженное. Э-э-э-э-э.... Верховная друидесса Великого Края.

— Друидесса? — Маринка поморщилась. — Откуда у нас друиды? У нас не Англия, слава богу.

— Ну не 'ведьма' же? — возразил я. — Там ведьм и без тебя как грязи. Кто у нас еще есть? Ведуньи, колдуньи...

— Матушки и бабушки, — добавила соседка. — Но это вообще не мое.

— Для наяды ты уже... — я хотел сказать 'старовата', но вовремя прикусил язык. За такое меня и препарировать на месте могут. — О, придумал! Верховная дриада Восточных пределов Марена Великая.

Решетка снова открылась, в проеме появился Вавила Силыч с вытаращенными глазами и постучал себя узловатым пальцем по лбу.

А вот это любопытно. Понятно, что он среагировал на имя 'Марена'. Значит, что-то знает. И я его как следует расспрошу об этом.

Но, вообще, это шутка была, так что волноваться ему не о чем. Ни один нормальный человек себя так не назовет. Даже участники 'Магического противостояния', а уж чуднее тамошней публики не найти.

— Марена. — Маринка скорчила гримаску. — Моя версия имени была не фонтан, согласна. Но это немногим лучше.

— Ну и будь самой собой, — предложил я.

И в самом деле — не лучшая идея лишний раз козырять именем такой богини. Может, ее и нет. А если все-таки есть?

— И правда! — внезапно развеселилась соседка. — Чего мудрить? А вообще, мне нравится! Верховная дриада Восточных пределов Марина... Нет, не Великая, это не то. Я буду Марина Лучезарная.

Глава восьмая

Вспоминая этот разговор с соседкой, я еще долго то и дело ухмылялся. Она так и не поняла, что я шутил, и, похоже, на полном серьезе собралась участвовать в реалити под предложенным мной вариантом имени. Впрочем — да и ладно. Пусть развлекается, флаг ей в руки, ветер в спину, электричку навстречу.

Но ведь что интересно — я так и не смог у нее допытаться, это каким же таким хитрым способом ее в шоу запихнут. Сезон в разгаре, состав участников не то что давно сформирован, а даже уже маленько поредел, поскольку по хрестоматийным правилам любого 'реалити' его то и дело кто-то покидает. Драматизм жизни в иллюзорном действии — это основа нынешнего телевидения.

И тут — на тебе, пожаловала новенькая ни с того ни с сего. Верховная, понимаешь, дриада. Чтобы такое провернуть, надо иметь нехилый рычаг, причем не творческий, а финансовый. Или силовой.

Что-то такое там было, но что именно, Маринка мне не сказала. Шутила, показывала язык, дразнилась, всячески уводила разговор в сторону.

Ну да и ладно. Не хочет говорить — не надо, я не настаиваю. Меньше знаешь — лучше спишь.

Но вышло забавно. Непременно через неделю составлю компанию подъездным и Родьке, посижу у телевизора, похрущу чипсами, поболею за соседку. На этой-то неделе программа еще без нее будет транслироваться, а вот на следующей уже да, наша звезда пойдет штурмовать магические бастионы.

Ну кому-то топать к славе, а кому-то отправляться на службу. Я из второй категории.

Врать не буду, на работу шел без особого энтузиазма. Во-первых, после отпуска невозможно испытывать подъем рабочего духа. Ты уже привык жить так, как того хочется тебе лично, а тут надо снова вгонять себя в рамки распорядка, соблюдать рабочий график и дресс-код. Во-вторых, всякий служилый человек после отпуска подсознательно готовится к тому, что за время его отсутствия на работе непременно вскрылся некий давний грешок, к которому ты имеешь отношение. Все остальные уже за него получили по полной и живут себе спокойно, а тебе это только предстоит. Причем они огребали коллективно, и потому им было проще, а тебя будут препарировать индивидуально, что само по себе крайне неприятно.

Но что интересно — если раньше перед выходом из отпуска меня все это крайне беспокоило, то сейчас на душе было просто немного тревожно, но не более того. Я не рисовал себе в воображении картины, где меня прессингуют 'безопасники' и 'кадровики', не переживал за то, что возможно придется писать какие-то объяснительные. Мне все это казалось каким-то не слишком стоящим, что ли?