Ловушка для мотыльков. 14

— Людмила Михайловна как раз завершает академический курс медицины. — выдавила из себя я, сглотнула огромный ком в горле и завершила таки фразу. — Ваше Императорское Высочество.

В этот момент Люська как раз приподнялась на цыпочках к самому лицу царственного больного и ощупывала его темечко, потому отреагировала не сразу. Зато, как говорится, на все деньги.

— Кто? — тихо переспросила она, практически упершись носом в его усы.

Улыбка сравнялась с Чеширским котом.

— Ой. — Сестра отступила на шаг, кривовато нахлобучив фуражку на голову Князя, потом поправила ее, и отошла еще чуток подальше. А что, поздно уже. — Всюду один обман и Вы в жизни куда симпатичнее, чем на фотографиях.

Это она шибко удивилась, раз несет сейчас всякую чушь, вообще не вдумываясь, и один Господь ведает, что сможет выложить. Способности ее в таком деле безграничны.

— Такого мне еще не говорили. Особенно столь очаровательные девушки. — да уж, таких он точно больше не найдет.

Цесаревич вернулся к привычной ему игриво-ироничной манере куда быстрее нас-куриц, да и что ему стеснятся-то... Я же сломанной логарифмической машиной отщелкивала варианты дальнейшего поведения, и что-то ни один не давал намеков даже на то, что все смогут стереть из памяти столь нелепое знакомство.

— Поскольку правила хорошего тона мы напрочь нарушили, то терять уже нечего. — внезапно нашлась Люська, хотя я бы сейчас половину состояния отдала за кляп в ее хорошеньком ротике. — Я Люся, то есть Людмила Шестакова, а это моя сестра, графиня Ксения Александровна Татищева, ой, теперь же Тюхтяева.

Вот что в этой рыжей голове окончательно перемкнуло-то?

— Она только недавно вышла замуж, и я еще не привыкла. — цесаревич послушно уставился на коварную соблазнительницу, на сей раз покрывшуюся красными пятнами паники и стыда. — Возможно, Вы слышали о внезапно воскресшем статском советнике Тюхтяеве, про которого ходили слухи, что погиб при взрыве? Нет? Очень занимательная история, так это ее супруг.

Вряд ли при Дворе частенько заключались браки с покойниками, так что в глазах Цесаревича загорелся исследовательский интерес. Жена Лазаря — это вам не очередная светская выскочка. Конечно, знай ты про нас еще кое-что, могли бы составить уверенную конкуренцию всем тем видным ученым, которых сюда на лектории выписывают.

Я натянула кривенькую улыбку и задумалась о насущных вопросах. Интересно, как бы попросить Великого Князя напрочь забыть это утро? Или разумнее намекнуть, что компаньонка моя умом тронулась от восторга. Куда как более соблазнительная версия. И как это у нас до сих пор дело без охраны обошлось, все же вопиюще беспечны тут люди. Понятно, что казачьи отряды сторожат периметр, а чужих заворачивают еще на этапе заселения в гостиницы, но подобный бардак со вторым лицом Империи? Чудо, что еще толпы очевидцев нет, но этот человек даже умереть исхитрился в одиночестве, так что будем надеяться...

Еще раз окинула взором потенциального Императора. Не в пример брату хрупок, истощен до крайности, но куда как более резковат в движениях,

Чем я думала, когда на это подписывалась?

Тем временем Люська полностью завладела вниманием императорского отпрыска, которого, похоже, так лихо еще в оборот не брали.

— Людмила Александровна... — начал было он попытки структурировать словесный шквал, но опыта подобного моему не имел.

— Видите ли, так получилось, что мама родила меня от любимого человека, и потому теперь мне приходится служить компаньонкой, чтобы только пообщаться с любимой сестрой. — она трагически всхлипнула, и продолжила дальше этот дичайший спектакль. — Я, когда волнуюсь, то много говорю, но ситуация же неординарная, нас теперь все равно выселят отсюда, я же Вашу Императорскую макушку трогала...

Цесаревич по птичьи склонил голову и как-то пытался вникнуть в поток сознания, который неисчерпаемым потоком извергался из нашей безумицы.

— Мы тут приехали подлечить Ксению Александровну — в ее положении надо беречь нервы. — да я убью ее прямо тут, и все спишем на несчастный случай.

Цесаревич чуток смутился, автоматически уставившись на мою талию. Отличный ход, просто блестящий. В эту секунду я вдруг представила, как граф Шпренгтпортен каким-то чудом бы увидел крах своего проекта. И знаете, сразу как-то на душе полегчало, что хоть кому-то от событий последнего часа хуже, чем мне.

А ошеломление на лице Великого Князя становилось все сильнее и сильнее.

— Я сама из глубочайшей провинции, потому навыков общения с особами царской крови не имею, и очень прошу Вас, как офицера и джентльмена, как-то забыть об этом досадном инциденте, а мы пока пойдем, хорошо? — Люська немного заискивающе уставилась на несчастного, который механически кивнул, и схватив узел со своей одеждой, словно по волшебству обозначившийся за очередной кочкой, уволокла меня в глубину ущелья, позора и полного краха всего.

Минут десять мы шли в гробовом молчании, потому что у меня даже нецензурные слова закончились. Потом сестра таки вспомнила о чем-то, на ходу практически обрядилась в платье-реформъ, единственное, которое допустимо носить без корсета, чем сейчас Люся и бессовестно пользовалась. Хотя что я про совесть, если ее покинул рассудок!

Тут психопатка вспомнила обо мне, игриво толкнула в бок и совсем иным, вменяемым тоном прошептала на ухо.

— Хорош уже статую изображать, нормально все будет. — но дыхание все же чуток выдавало волнение.

— Это вот что сейчас было? — сиплым шепотом выдавала я, не глядя на препятствия преодолевая бесконечный путь к гостинице. Не будем кощунствовать насчет Сына Божьего, но спартанцы бы меня поняли — камушков попадалось более обычного, а двигались мы определенно пусть и не к распятию, но направление выбрано то самое.

Подобравшись к сердитой пуще обыкновения Охце я замерла, прощаясь с этим местом. Красиво тут и благостно, жаль, что за суетой и рассмотреть толком не успела. А теперь только в какую нору забиться. Или сразу в Окленд билеты прикупать. Опять же, мужа как-то выкрадывать придется. Мигрень напомнила о себе нарастающим покалыванием в затылке.

— Ну что ты строишь умирающего лебедя? — возмущенно бормотала Люська, едва заметно озираясь вокруг.

— А кого мне теперь-то строить? После этой твоей выходки надо привыкать к образу. Глядишь, за депрессивную дурочку сойду. — огрызнулась я и тут-то мою спутницу прорвало.

— Да куда ж дурее-то! Ты что, рассчитывала на него выйти, устроившись где-то сто двадцать третьей в восемнадцатом ряду местных фанаток? Да тут таких пучок на пятачок. — довольно таки сухо чеканила Люська, а я с изумлением поняла, что рядом с собой проглядела стратега. — Признавайся, ты через этих цапель щипаных хотела на прием прорваться? Отлично просто, и что, меж шумного бала случайно растоптала бы всех местных и ненавязчиво отталкивая туфелькой трупы предложила бы исцелить прямо тут, за ширмочкой?

В таком изложении план выглядел действительно кривенько. А ведь Шпренгтпортен отчего-то свято верил в мой успех. Хотя средь шумного бала случайно оскандалиться несложно, а вот локальное чудо организовывать несколько хлопотнее.

— Хорошо, ты права, и светские правила не сработали. Но вот так охотиться тоже странно. — вяло отбивалась я.

Люська пожала плечами.

— Да, не рассчитала чуток, думала иначе все получится, и уж точно не сегодня. Вчера только углядела как офицеры себе пикничок устроили, и как бы ненавязчиво воздухом рядом подышала. Значит совсем ему тут скучно, раз сразу же выбрался. И ты тоже, хороша, могла бы хоть предупредить, что я наследника престола строить пытаюсь.

Мы доковыляли до бювета и закинулись местными водами в противоестественных количествах. Молча пили, как водку в старые добрые студенческие годы.

— И что теперь? — беспомощно вопрошала я у порога гостиницы.

Люська грустно вздохнула и поджала губы.

— Вариантов немного. Или он нами заинтересуется, и тогда завтра с утреца обе гулять пойдем, а там как-нибудь...

Замолчала.

— Или? — с нажимом спросила я.

— Или отвезут нас в Михайлово за казенный счет, что опять же разрешит все сомнения. — а что, оптимистка она у нас.