|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Если мы обсуждаем гипотетическое путешествие, — мечтательно размышлял Георгий Александрович, поигрывая шашкой следующим утром. — то это вполне реально. Романтично даже. Дамам же нравятся подобные пикантные истории.
Дама постарше только молча помотала головой. Ей вообще все почти перестало нравится. Даже утренние прогулки пришлось перенести подальше в горы, а то на нас уже экскурсии повадились ходить. Вот и сейчас мы выслушали мини-лекцию о многовековой и крайне запутанной истории очередных руин. Великий Князь Николай Михайлович изрядно расширил познания родственника в истории Кавказа, а мы, признаться, как-то не сильно прониклись.
— А Вы же давно не выбирались отсюда? — несколько бестактно ляпнула Люська.
— Три года назад к grand-père удалось выбраться. — он счастливо улыбнулся. — А во Дворце уже семь лет не был. Да и не рассчитывал уже особо.
Да, понятно, что все лишь для его блага, но каково ему даже с отцом не попрощаться? Это ж не пятилетний малыш, за которого все решают, ибо так положено, а взрослый мужчина, успевший настроить собственные планы в свое время. Незаурядный, как теперь выяснилось, человек.
— Подобный курс лечения предполагает два-три месяца инъекций, а потом полноценное правильное питание, здоровый образ жизни и все такое. — Люська придирчиво рассматривала пациента. — Столица наша, конечно, не самое здоровое место на планете, но устроиться с умом и комфортом можно. Ксюша вон дом себе отгрохала с паровым отоплением, очень рекомендую.
И с еще большей озадаченностью взирал на меня наш повелитель. Ой, это он до поры молчит, и романтикой потом не отделаемся.
— Вы полагаете, что я смог бы встретить Рождество в Петербурге? — он аж осветился восторгом.
— Почему бы и нет. — заключила сестра. — Если хотите, то и в августе уже можно переехать, как раз до холодов, без сквозняков и прочих трудностей.
Шашка взлетела в небо, сделала несколько полных оборотов и приземлилась, вонзившись в грунт строго перпендикулярно. Ох, рисуетесь Вы Ваше Высочество.
— Так может и сейчас? Какая разница, где уколы делать? — загорелся наш спутник. — Ники наш поезд в Крыму держит, но можно же и на обычном поезде добраться... Представляете, какой сюрприз будет у всех?!
Ой, и что же мне не молчалось-то!
— Так ведь холера. Одумайтесь, друзья мои. Ой, и Вы, ваше Высочество. — взывала я к здравомыслию.
— Ох, не паникуй зря. Руки мыть, воду кипятить и сырое не жрать. — отмахнулась Люська. — Тут-то только старые бациллы пестовать.
Да они спелись оба. Тоже мне, заговорщики. Тут над Великим Князем такой надзор, что наш праздник непослушания живо завершится.
9 июля 1898 года. Ксения Т.
Но Мироздание оказалось несколько богаче на приключения, нежели мы все (и даже венценосные особы) ожидали.
Невзирая на Люськины рекомендации, Великий Князь предпочитал верховые прогулки, и я уже прокляла дамское седло. Оказалось, что единственная опасность в моем положении от этого — это шанс навернуться с лошади, но конюшню Цесаревича наполняли на редкость благонравные животные. Так что Вел. Кн. Г.А. и моя сестрица степенно беседовали, двигаясь почти плечом к плечу (вот молодец Люська, еще в юности несколько лет конным спортом пыталась заниматься, лучше меня держится), а я телепалась поодаль, зато гонца разглядела первой.
— Ваше Высочество, Ваше Высочество! Беда! — тараторил молодой чернявый посыльный из казаков. По-моему, Игнат Болоткин. Ну или как-то так. — Ее Светлость убились.
Тут он покосился в нашу сторону и даже несколько озадачился. Еще бы, Её Светлость заимела себе почитателей сверх меры, и самой главной злодейкой сезона могу быть только я, а тут вон оно, какое хорошее алиби, во все пять локтей роста. Очень обеспокоенных локтей, прямо скажем.
До Аббас-Тумана мы неслись такой рысью, какой я в своей практике и не припомню. Но не убились, да и князь не оплошал — видимо, лечение все же помогает.
К нашему приезду в его дворце царил хороший такой, качественный переполох. Метались подружки пострадавшей, лейб-медики, нервно курили ординарцы и прочие штатные приятели. Как удалось выяснить, наслушавшись сплетен о неких античеловеческих позах, в которых мы совращаем наследника престола, несчастная попробовала сотворить нечто подобное и вполне предсказуемо сорвалась с обрыва, раскроив себе чудное фарфоровое личико так, что все только воздевали руки к небу. Ежели и были сторонники конспирологического умысла, в котором я зловеще выскакивала из кустов и устраняла соперницу, то сам Великий Князь оказался защитником останков нашей с Люськой репутации.
Потрепавшись о том о сем со свитой, мы справедливо рассудили, что делать нам в резиденции нечего и стоило бы навестить свои апартаменты.
— Ну вот как? — восклицала я, пересчитывая ступени, ведущие к нашему номеру. Аж на третий этаж нас затундрил любезный граф Шпренгтпортен.
— Ума нет, считай калека. — отзывалась Людмила. — Советоваться надо со специалистами.
Но обеим было немножко не по себе. Оно, конечно, мы ни при чем, но все же... Жаль ее, теперь вся светская жизнь побоку. И мужчинам в эту эпоху уродств не прощали — ибо всем хотелось видеть только красоту, о женщинах же и говорить нечего. Теперь только или в доме запереться, или в монастырь.
Глубоко за полночь в нашу дверь поскреблись. Тихо, но настойчиво. Порядочные люди в такую пору по домам сидят, но тут кто-то старался не привлечь чужого внимания.
Но пистолет все же не помешает, мало ли кто в ночи шляется. И дверь строго на щелочку приоткроем.
Да, определенно другого сорта адъютант, не из тех, кто по протекции или знатности приписан. Абсолютно бесцветный мужчина, мимо пройдешь и не запомнишь. Будто мебель. Солидная такая, почти с князя ростом мебель. Глазки льдистые, рыбьи, губы плотно сжаты. Волосы жидковаты, и тоже пепельно-неприметны. Обаяшка из мужниного ведомства.
— Ксения Александровна, нижайше прошу простить за поздний визит, но Вас просят приехать немедля. Экипаж ждет. — прошептал он с безукоризненным тактом.
Да уж. Допрыгались. Долечились.
— Хорошо. Только оденусь. — я плотно затворила дверь и задумалась. Устя испуганно косилась с диванчика, на котором обитала, и ей же придется прятать заветный, уже изрядно опустевший мешочек с лекарствами. А больше-то особой контрабанды у нас и нету, даже телефон в тайнике столичном лежит.
— Устенька, если до вечера не вернемся, езжай домой и найди Михаила Борисовича или Дмитрия Сергеевича. А с вокзала телеграмму отправь Его Сиятельству, что я задержалась тут. — протянула ей бумаги и несколько ассигнаций.
Нашла, конечно, чем успокоить ребенка.
— Люсь, там за нами пришли. — несколько раз пришлось повторить сестре, прежде чем та подняла хотя бы одно веко.
— Кто ж такой самоубийца, что добропорядочным пансионеркам спасть не дает? Кинь в него чем-нибудь, а. — она попробовала ретироваться под одеяло, но была поймана и лишена последнего рубежа обороны.
— Кому по чину положено. — буркнула я, натягивая самое строгое и практичное платье. Мало ли, куда нас отвезут подобные сопровождающие лица. И когда отпустят.
Люська осеклась и начала хаотично собираться.
— А куда? — она спросонья плохо соображает.
— Вариантов — тьма.
— А может ну его на фиг и сбежим? — гениальностью, говорю, после пробуждения вовсе не блещет.
— Ага. Сейчас только оденемся, и махнем из окошка. Третий этаж — не проблема, горы — не беда. Глядишь и доберемся годика через четыре до дома. Если не встретим никого по дороге, верно? — саркастично прошипела я и бросила ей ком одежды.
Оно, конечно, бравировать отвагой можно долго, напоказ, только самой немножко жутковато. Вряд ли нас за любую провинность сразу на северо-восток отправят, все ж не последние люди у меня в родне, но определенно, внутри желудка поселился ледяной ком.
Стараясь сохранять каменное выражение лица мы с сестрой проследовали вниз по лестнице. Гостиница безмолвствовала, разве что экономка выглядывала из-за шторки, или сквозняк это. Полагаю, от квартиры нам вскорости откажут независимо от исхода ночной поездки.
Наш сопровождающий очень постарался быть незаметным, практически не издавал звуков и сам правил повозкой на особо тихом ходу. К удивлению моему, прикатил воронок не в полицейскую часть, а к знакомому уже дворцу. Казачий пост даже не шелохнулся, когда скорбный экипаж миновал мостки, ворота и добрался к заднему крыльцу. Нас провели неприметной дверью, и я вскоре оказалась в спальне нашего героя.
Это Люська тут уже как своя, а я до поры сии чертоги миновала. Письменный стол, кушетка, кровать. Несколько стульев, пара гравюр на стенах. Вроде как только надписи "Я старый солдат и т.п." не хватает, чтобы подчеркнуть аскетизм жилища.
— Оставьте нас, господин Матвеев. — строго произнес мужчина, полулежащий на кушетке.
Тот только кивнул и словно растворился за занавесями.
— Сударыни, наш разговор будет непростым и строго конфиденциальным, поэтому, я надеюсь, вы извините обстоятельства поездки. — мрачно начал цесаревич.
Догадываюсь, что о подробностях доставки тебя не оповещали, и потому ты только о неудобствах ночной побудки говоришь, дружок.
— Да что уж там, все свои. — Люська беспардонно устроилась на одном из стульев.
Наш герой лицом не просветлел. Да и вообще, в свете одинокой настольной лампы выглядело все несколько зловеще.
— Уже несколько очевидцев сообщили, что видели вас обеих или порознь рядом с обрывом в момент трагедии. — огорошил нас хозяин дома.
— Но... — только было начала возмущаться я.
— Я не сумасшедший, что бы не говорили медики о побочных эффектах терапии. — он покосился одновременно на нас обеих. Забавно вышло. — И понимаю, что это невозможно. Более того, раз столько версий очевидцев подозрительно схожи, то впору подозревать заговор. И тут мы переходим к самому интересному. Кто вы?
Глядел с вызовом, так что дурачиться с представлениями по второму кругу язык как-то не повернулся.
— Ну уж точно не заговорщики. — категорично заявила сестрица. — Так, мимо проезжали, дай, думаем, познакомимся с настоящим цесаревичем.
— То есть просто так проезжали и совершенно случайно нашли в ридикюле лекарства от неизлечимого недуга, которые столь же случайно подошли мне. — а ведь он не мог не читать Конан Дойла. Точно, говорил же, что английская родня ему даже том с автографом пересылала.
— Не случайно. — потупилась я. — Мне бы очень хотелось Вам помочь. По официальным каналам это слишком сложно и долго, поэтому и приехала сюда. Но к Люсе Вы сами подошли.
— С кем из канцелярии двора моей матери Вы знакомы? — обратился ко мне очень колючий взгляд.
Я совершенно искренне пожала плечами.
— Да вообще ни с кем. Я же говорила, что при дворе не бываю. Ее Величество видела дважды, не скрою — один раз случайно в церкви пересеклись, как раз, когда обе овдовели, а второй раз во время коронации я сопровождала на нескольких приемах губернаторскую чету. — как первоклашка оправдываюсь. — О, еще письмо я ей отправляла, когда просилась в Грецию.
— И с Ники тоже? — он даже не улыбается.
Час от часу не легче.
— Его величество видел меня на коронации. И еще один раз на вручении карты от общества горных инженеров. — продолжала повторять я. — даже не беседовали ни разу.
— А Вы, госпожа Шестакова? — цесаревич круто развернулся к своей целительнице.
— А что я? Меня тут вообще тогда не было. — ляпнула Люся и осеклась.
— Что именно Вы хотите выяснить, Ваше Высочество? — я постаралась замять неловкость, пока сестра в порыве внезапного доверия не выболтала что еще.
— Кого из вас двух прислали сюда по мою душу. — он вновь вернулся ко мне.
Момент откровения, верно? Продолжающуюся паузу, наполненную тревожными переглядываниями Люськи, я была готова потянуть до рассвета, но шанса мне не дали.
— У Вас, Ксения Александровна, многовато рекомендаций от некоторых известных мне лиц. Причем судя по Вашим рассказам, как раз с этими лицами Вы явно не встречались. Удивительная коллизия, не так ли?
Да, какой-то ляп со стороны многомудрого графа Шпренгтпортен вывалился. Инструкций на такой случай мне дано не было, но по сути я с самого начала шла как расходный материал. Вот и спасать себя придется как-то самостоятельно.
— Ваше Высочество, если гипотетически предположить, что имеется некий заговор, направленный на расторжение ваших с княжной отношений, — он помрачнел до черноты от моих осторожных слов. — то маловероятно, что орудием этого заговора стала бы беременная малоизвестная свету дама.
Но случилось именно так. Абсурд, но сработало.
— Более того, опять же, гипотетический заговор при уровне щепетильности задействованных лиц, вряд ли предполагал бы нанесение физического вреда кому-либо. Все ж не при Медичи или Борджиа живем. — едва заметный кивок. — Опять же, в гипотетическом окружении гипотетического наследника престола одной гипотетической страны, подобный прецедент был бы не первым, не вторым и даже не пятнадцатым. Традиционно все решалось совершенно иначе. К обоюдному удовольствию сторон. Исторически повелось.
Цесаревич вздохнул.
— Вы мне многого не договариваете.
Только развела руками.
Он немного изменил позу, потянулся за бокалом кваса, наполовину опустошил его и уже более иронично уточнил.
— А если гипотетическая авантюристка в окружении гипотетического наследника гипотетической короны получила бы просьбу от некоего вышестоящего лица... — он быстро включился в правила игры.
— Тогда обладая, чисто гипотетически, конечно, неким лекарством, способным помочь этому самому гипотетическому наследнику, но не имея никакой, даже гипотетической, иной возможности оказаться рядом с ним, она, вне всякого сомнения, воспользовалась бы случаем. А потом, гипотетически, долго бы сокрушалась о его высоких моральных принципах и собственной женской непривлекательности. Гипотетически.
Он рассмеялся.
— Гипотетически, я бы не отказался иметь такую особу в друзьях. — хмыкнул он.
— Реалистически, Вы ее уже получили. — вот сейчас или выгонит с позором, или простит.
Люське скоро не хватит места на лице для расширившихся глаз.
— Кто? — строго спросил цесаревич.
— Это очень сложно. — потупилась я. — данный субъект угрожает совершенно негипотетическими неприятностями.
— Гипотетический супруг? — язвительно уточнил цесаревич.
Ну тут, пусть и не в порядке вещей, но случаются прецеденты семейного сутенерства, но обвинять в этом Тюхтяева — кощунственно.
Я сделала несколько шагов и наклонилась к августейшему уху, бледному и прохладному на ощупь. Прошептала несколько предложений, кивнула остолбеневшему от новостей князю и вернулась на свое место.
— Но я полагаю, Ваше Высочество, что гипотетический заговор совершенно не включает сегодняшнее происшествие. Более того, все решения, принятые в рамках этого гипотетического сценария, предполагали, что гипотетический наследник, скажем так, не очень здоров.
— Я, конечно, дико извиняюсь, что не догоняю вашего диалога. — вклинилась в беседу Люся. — но о чем тут вообще речь?
— Его Высочество подозревает умышленное членовредительство в несчастье княжны Нины. — кратко изложила я верхний слой проблемы. — По-видимому, начал следствие с нас.
А ведь прав цесаревич, ой как прав. Это умирающим лебедем он удобен многим, а выздоравливающим — смешает очень много игральных колод. И княжна-вечная невеста, совсем не то, что активная жена.
— Нет! — строго произнес Великий Князь, прерывая мои размышления. — Ни в чем я вас не обвиняю. Но дамы вы весьма загадочные.
— А в женщине должна быть тайна. — затараторила Люся. — Иначе скучно с нами будет, тоска.
Улыбка мелькнула, да и спряталась в пепельно-русых усах.
— И о ваших несказанных талантах в медицине. — вернулся он ко второму мучающему вопросу.
Вот он сегодня специально такое учудил, да? Один вопрос хуже другого.
— Нет у нас особых талантов. — я пригладила юбку на коленях и попыталась расслабиться. Все же не курирует же он жандармов и всякие спецслужбы, не отошлет нас на рудники, так что можно выдохнуть. — Просто я немного ориентируюсь в фармацевтике, а Людмила Михайловна — в хирургии.
— Челюстно-лицевой. — уточнила Люся. — Все остальное не мое.
— Хирургии? — поднял бровь цесаревич.
— Да, моего мужа она можно сказать сшила из лоскутков. — я все еще горжусь этим ее свершением.
— Тогда есть у меня к вам, сударыни, еще одно дело. — он легко, куда непринужденнее, чем первые наши дни, слетел с кушетки.
— Вы ее что, овечьими ножницами да суровой нитью шили? — остолбенела сестра, когда с лица княжны сняли повязку.
На отеки и синяки я уже приучена не обращать внимание, но швы, конечно...
— У нас, как выяснилось, нет специалистов по челюстно-лицевой хирургии Вашего уровня. — саркастично прошипел цесаревич.
Нина пребывала без сознания, все еще в прогулочном наряде, забрызганном кровью. Видимо, ее так и не решились везти куда-то, так и оставили в августейшем мавзолее, с завернутым в лубок локтем и физиономией, по которой словно пьяный повар демонстрировал владение карвингом.
Люся осмотрела повреждения, что-то прикинула и развернулась на каблуках к хозяину дома. Тот, не давая нам произнести ни слова, увел вновь в собственные покои.
— Георгий Александрович, в ее случае время-деньги, и исправлять что-то надо прямо сейчас. Это Тюхтяеву с лица не воду пить было. — она покосилась в мою сторону. — Но любую операцию нужно делать в подходящих случаю условиях.
— А где вы лечили статского советника? — в очередной раз блеснул дедукцией князь.
— В Петербурге. — выдохнула я. — Когда я нашла его, то есть выяснила, что он жив, то так и пришлось поступать экстренно и конспиративно...
— Отлично, значит утром поедем. — с нездоровым энтузиазмом воскликнул цесаревич и мы двинулись дальше.
— А если у нее сотрясение? — вдруг озаботилась я. — Осложнения же могут быть.
Не то чтобы мне категорически не нравилась идея вернуть в строй соперницу. Нет, пусть и дальше ест меня поедом, не жалко. Но вот возвращаться в столицу с таким обременением в цепкие лапки господина Шпренгтпортена — как-то уж совсем неосмотрительно.
— Дня три пусть полежит в покое, а тем временем соберемся все. — нашла компромиссное решение Люся, и мы двинулись досыпать в том же молчаливом сопровождении.
— Как здоровье Михаила Борисовича? — осторожно поинтересовался наш надзиратель уже у порога гостиницы.
— Вы знакомы? — отвлеклась я от невеселых прикидок.
— Служил я под его началом в Москве. — он пристально рассматривал меня. — Наслышан и о Вас.
— И как, ожидания сильно разошлись с реальностью? — получилось несколько резче, чем задумывалось.
— Незначительно. — усмехнулся наш страж. — Привет передавайте от Матвеева.
Матвеев, Алексей Иванович, штабс-ротмистр второго отделения. В ведомство перешел из гвардии по причине банкротства родителя и невозможности далее поддерживать уровень расходов. И история имелась еще сомнительная с дуэлью. Все же запомнилось кое-что из заветной книжечки статского советника. Их, таких выпаденцев из красивой галантной жизни, у мужа десятка два припасено на разные случаи жизни.
— Обязательно, Алексей Иванович. — только улыбнулся, признавая достойного собеседника.
Устя радостно вскинулась при нашем появлении и впервые на моей памяти бросилась обнимать. Да, очевидцы сталинских ночных посиделок ее бы поняли.
— Ну и что теперь? — Люська забралась в мою постель и свернулась рядышком. Пусть и тесновато, все же местные ложа довольно скромны по ширине, но с ней уютно.
— Валить пора в любом случае. Парня подлатали, теперь он нам вроде как благоволит, и на сей радостной ноте пора бы и честь знать. И не нравится мне, что так много людей нас с тобой при княжне заметили. — рассуждала я. Вообще, до чесотки мне не нравилась эта интрига.
— А что вы с Гошей за ересь несли по поводу гипотез? Тебя кто сюда отправил? — ткнула меня пальцем в плечо сестра. Больно же.
— Родственник графа настоятельно просил навестить сей приют здоровья и благонравия. — раскололась я.
— То есть твой нежно любимый папа еще и сутенерством промышляет? — вскинулась моя соседка.
— Нет, этот не в курсе. — А правда ли не в курсе? Кому вообще верить можно в наше время. — Другой. До этого я ему всю интригу перебаламутила, когда мы с Тюхтяевым как раз начали встречаться, а теперь вот надеялся на реванш.
— И что? — жадно расспрашивала меня далекая от великосветских рокировок дама.
— Ну и все, как я рассказала. Он мог вывести меня на цесаревича, что иным способом бы не вышло. Я согласилась.
— На что? — с подозрением уточнила Люся.
— На то самое. Создать иллюзию, что у князя со мной что-то есть. Получилось же в итоге.
Люська выдала не вполне печатную тираду и откинулась на спину.
— Ты совершенно ненормальная. — с некоторым даже восторгом сообщила она потолку. — И теперь тебе надо с ним спать что ли? Тебя же Тюхтяев за это...
— Не надо мне с ним ничего. Мой план заключался в том, что выздоровевший наследник гарантирует нам с тобой безбедное существование в тени престола. Глядишь, и титул какой бы выхлопотали. — вспоминала я свои наивные мечты двухмесячной давности.
— Да, простых путей ты не ищешь, и в здравомыслие играть не хочешь. — хмыкнула моя родственница. — Но идея хороша.
— Была. До поры до времени. А сейчас нам всем троим — и я сейчас не о княжне — стоило бы свалить в голубую даль отсюда, потому что не в традициях Романовых людей увечить, иначе бы не устраивалось столько сложных интриг по удалению фрейлины Калиновской в Польшу, княжны Мещерской — в Париж, а некоей балерины — в лучшие театральные партии.
— Ну раньше было не в традициях. А теперь вот передумали. — пожала плечами Люся. — Растут люди, понимаешь ли, самосовершенствуются.
— Не думаю. Меня засылали расстроить отношения князя и Нины. Ничего более. Покамест все шло более или менее в рамках проекта: слухи ходили, княжна психовала. Но кому-то другому захотелось ее ликвидировать, и нами просто воспользовались как ширмой. И вот как раз эта третья сила мне категорически не нравится. Так что пока князь более или менее пришел в кондицию, надо сдать его маме с рук на руки, а самим забиться в нору поглубже. Хочешь в Громово поселимся?
— Ксюх, а может это все совпадение? И Нина просто упала сама, а кто-то что-то надумал, остальные подхватили и вот мы с тобой уже ангелы Чарли. — резонно возразила сестра.
— Вполне может быть и так. Но лучше подстрахуемся.
11 июля 1898 года. Ксения Т.
С раннего утра нас поджидала коляска со знакомым и уже почти родным гербом и штабс-ротмистром Матвеевым.
— Сударыни, я вас обеих, пожалуй, провожу сегодня. — начал цесаревич свою речь.
Судя по теням под глазами, спал мало, за что получил совсем не верноподданнический втык от Люси.
— А как же Вы? — остолбенела я.
— Как только Ее Светлости станет получше, мы с ней прибудем в Петербург. — он протянул мне несколько конвертов. — А вы тем временем сможете подготовить все для лечения Нины.
— Но лечение? — вот если сейчас все пойдет прахом, то все окажется совершенно несвоевременным.
— Сударыни, хоть и есть здравое зерно в намеках о неприспособленности августейших особ к реальной жизни, но неужели вы полагаете, что за столько-то лет я не научился бы делать инъекции? — усмехнулся он.
— А как мы через карантин-то? — уже совершенно беспомощно уточнила я, смутно припоминая какую-то историю про Пушкина, Болдинскую осень и очередную заразу.
— У Вас, Ксения, в руках мои личные распоряжения на этот счет. С запасом. — рассмеялся он.
Действительно, конверты запечатаны именным штемпелем, весьма приметным, и адресованы непростым людям — губернатору Шервашидзе, начальнику местной полиции, управляющему железной дорогой, пароходством, еще несколько непонятных адресатов, парочка просто без указания пункта назначения. Прямо как мушкетеры с письмом кардинала.
Мы манерно простились на пороге дворца, получили прощальные подарки — Люське достался горский кинжал, а мне серебряные часы на цепочке с соответствующим вензелем. Как-то оба подарка из неудачных, но наш герой не суеверный человек.
— До скорой встречи, сударыни! — легко взмахнул ладонью и отправился в дом, приглядывать за пострадавшей. Так и не поняла, любит ли ее, или привязан к трепетной лани? Что-то раньше чувств особых напоказ не выставлял.
Штабс-ротмистр устроил нас в вагоне и настоятельно посоветовал добраться до Петербурга без происшествий. Не только нам посоветовал, но и проводнику, отчего обращались с нами тремя как с тухлым яйцом, держа бережно и на большом расстоянии.
— Я сообщил Вашему супругу о необходимости встречи. — радостно отрапортовал он на прощание.
Ах, какой чудесный человек, услужливый, предприимчивый.
— Но он же в Польше сейчас? — пискнула было я.
Он покачал головой со смесбю укора и иронии.
— Уж пару недель как вернулись.
Отлично все складывается. И детский почти страх наказания за озорство перекрыл восторг от того, что скоро увижу его. А там пусть провалятся в Преисподнюю все графы, князья, княжны, матримониальные сети и общественное мнение.
Я на радостях облобызала надсмотрщика и сияя двинулась в дивный новый мир черноморского побережья Кавказа.
От Михайлово до Батума несколько часов. Там нас ждала пересадка согласно уже купленным билетам и личной протекции августейшего приятеля — а Великий Князь позаботился, чтобы добирались мы с комфортом — на паром до Новороссийска, и вот уже версту за верстой отмеряет наше Отечество паровоз.
16 июля 1898 года. Ксения Т.
Первый нехороший звонок прошел в Воронеже. На перроне непривычно мельтешили служащие, несколько полицейских с черными повязками на рукавах. Но поскольку мы особо из купе не высовывались, то пришлось снаряжать Устю на ближайшую станцию за газетками. Вроде как не с чего стране горевать. Даже Ники заразу свою лишь через два года подцепит.
— Не знаю, как и сказать, Ваше Сиятельство. — моя девочка была на редкость смущена. — Но вот...
И выложила на стол "Правительственный вѣстникъ".
Солидная газета. Ни единой фоточки, одни лишь уведомления и приказы.
Четверг, 16 июля (28 июля) 1898 года. Все понятно, государственное издание не игнорирует, что в окружающем мире иное измерение.
"15-го сего іюля въ 9 часовъ 35 минутъ утра, въ Абасъ-Туманѣ въ бозѣ почилъ Его Императорское Высочество Наслѣдникъ Цесаревичъ и Великій Князь Георгій Александровичъ. Кончина Его Императорскаго Высочества послѣдовала вслѣдствіе внезапнаго сильнаго кровоизліянія горломъ.
Министръ Императорскаго двора,
Генералъ-адъютантъ баронъ Фредериксъ"
Я оцепенело рассматривала типографскую краску, зачем-то пролистала другие страницы.
Придворныя извѣстія.
Отъ Двора его императорскаго Величества объявляется: госпожамъ статсъ-дамамъ, камеръ-фрейлинамъ, гофмейстеринамъ, фрейлинамъ, господамъ придворнымъ кавалерамъ и особамъ обоего пола пяти первыхъ классовъ
Государь императоръ Высочайше повелѣть соизволилъ: по случаю кончины Его Императорскаго Высочества Наслѣдника Цесаревича и Великаго Князя Георгія Александровича, послѣдовавшей въ Абасъ-Туманѣ сего 15 іюля въ 9 часовъ 35 минутъ утра наложить при Высочайшемъ дворѣ трауръ для первыхъ 5-ти классовъ, начавъ съ 15-го числа сего іюля, на три мѣсяца. Кавалерамъ носить обыкновенный трауръ, а дамамъ по нижеслѣдующему раздѣленію: первый мѣсяцъ носить платья изъ чернаго крепа и на головѣ черные уборы, второй мѣсяцъ носить черныя шелковыя платья, а въ третій — черныя же шелковыя платья съ цвѣтными лентами.
Отъ Двора его императорскаго Величества объявляется: госпожамъ статсъ-дамамъ, камеръ-фрейлинамъ, гофмейстеринамъ, фрейлинамъ, господамъ придворнымъ кавалерамъ и обоего пола особамъ къ двору пріѣздъ имѣющимъ
Государь императоръ Высочайше повелѣть соизволилъ: по случаю кончины Его Императорскаго Высочества Наслѣдника Цесаревича и Великаго Князя Георгія Александровича, имѣть пріѣздъ 16-го сего іюля въ 12 часовъ дня въ Исаакіевскій соборъ къ панихидѣ, всѣмъ вышеписаннымъ особамъ. а также гвардіи, арміи и флота генераламъ, штабъ— и оберъ-офицерамъ.
Кавалерамъ, какъ военнымъ, такъ и гражданскимъ быть въ обыкновенной формѣ, въ мундирахъ и лентахъ и всѣмъ въ глубокомъ траурѣ.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
