Прыжок леопарда. Глава 26

— Там, на мосту, я видел вашу машину и сразу же понял, что вы где-то здесь. Выходите, Валерий Георгиевич, вам нечего меня опасаться. Эта работа оплачена мной, я и есть настоящий заказчик.

Максимейко решил, что молчать и таиться бессмысленно.

— Если даже и так, это ничего не меняет, — ответил он столь же спокойно и равнодушно. — Я буду иметь дело только с одним человеком, и это оговорено условиями контракта. Шагай от греха, прохожий. Самозванцев в России не любят, могут накостылять.

— У меня на руках ваша расписка и второй экземпляр контракта.

— Засунь их себе в задницу.

Прохожий заметно занервничал:

— Но послушайте, обстоятельства изменились. Тот, кто беседовал с вами в Москве, уже неделя, как мертв.

— Это ничего не меняет, — упрямо повторил Максимейко.

Переговоры все больше заходили в тупик.

— Ладно, — сплюнул старик, — здесь, в чемодане, остатки твоего гонорара. Слышь, буквоед? — хватай и п...дуй отсюда, без сопливых управимся. И оставь в покое мой карабин. Ему сегодня предстоит поработать.

Полковник решил, что такой поворот дела его тоже не очень устраивает. Стоило наживать горб, чтобы сойти с середины дистанции?

— Хрен с тобой! Поднимайся сюда, знакомиться будем. Только учти: убивать тебя мне не резон. Бить тоже не стану, так... слегка попинаю, если сильно попросишь или, вдруг, убедительно не докажешь, что ты это ты, а не кто-то другой. Да одежду попроще надень, здесь слишком пыльно.

"Прохожий" согласно кивнул, скинул белоснежный комбинезон и вывернул его наизнанку. В руках у него оказался легкий, добротный комок с раскраской под жухлый осенний лист.

М-да, — Максимейко присвистнул, — чтоб попинать такого без ущерба для собственного здоровья, нужно еще две недели не пить. А еще маскируется под дедулю. Да на нем лошадь в цирке возить! Ишь, как ногами сучит — чисто племенной жеребец!

Стрелок в три прыжка взлетел на пригорок и с виду совсем не запыхался.

— Если все упирается в доказательства, есть у меня документ надежней вашей расписки.

— С удовольствием посмотрю.

Он опять перешел на "вы", — констатировал Валерий Георгиевич, — стало быть, уважает, признает, что беседует с равным. Впрочем, куда ему без полковника Максимейко? — при этом раскладе у меня на руках все четыре туза. Закушу удила — и кранты! Не видать ему Чиги Малого, как бабушке прожиточный минимум. А Чига ему край как нужен. Знать бы еще, зачем?

Незнакомец достал из сумки старую потертую фотографию. Такие снимки хранили во внутреннем кармане полевой гимнастерки вместе с комсомольским билетом и последним письмом из дома. Сколько их, отщелканных стареньким "ФЭДом", впитали в себя историю неизученных войн? На снимке унылый афганский пейзаж, глинобитные стены пуштунского кишлака и два пацана перед спешенным с неба "МИ-8". Не "вертушка", а решето: в фюзеляже дыры, величиною с кулак, перебитая лопасть винта...

Обычный любительский снимок. Качество не ахти. Но такой не подделаешь. Все, от выцветшей надписи до вальяжных поз пацанов, и есть высшая правда. Та, что зачтется на Страшном суде.

— Я узнал его, — сухо сказал Максимейко, — хоть это и мудрено. И тебя я тоже узнал. Скажи мне, а кто из вас будет Мансур?

— Я.

Полковник кивнул:

— Сосед, стало быть. Ну, спасибо за прошлое. Я слышал твой позывной в горах Торо-Боро. Так что ж ты, вроде и большенький, а ружьишко так плохо припрятал?

— Так уж и плохо! Наш человек сразу отыщет, и дальше копаться не станет, а чужой... чужой сюда не полезет.

Максимейко снова кивнул:

— Я мог бы тебе помочь. Наш контракт останется в силе, если скажешь, зачем тебе Чига.

— Честно? — Мансур почесал в бороде.

— Как на духу.

— Тогда я и сам не знаю. Его используют в темную, сразу по нескольким направлениям. Сразу и не поймешь, которое из них главное. Одно лишь могу сказать, как его ведущий куратор, этот парнишка мне нравится. Ему бы в другое время родиться, да при другом дяде. Жизнь топчет его и трамбует, а он поднимается, чтобы снова карабкаться в гору. Скоро с ним многим придется считаться.

— Здесь я с тобой согласен. Широко шагает, паскудник, как бы штаны не порвал. Где он, там сплошной серпентарий... ты работаешь на Россию?

— Хотелось бы верить. Во всяком случае, на Москву. Но больно она припахивает просроченной кока-колой.

— Слышал по радио, Шеварнадзе уходит в отставку. Говорят, собирается в Грузию.

— Это пока слухи, но они похожи на правду. Моим руководством уже принимаются превентивные меры. В горах Ингушетии и Чечни открываются медресе, готовятся люди, умеющие стрелять по первому слову муллы.

— Что-то типа народного ополчения?

— Да, но с изрядной дозой религиозного фанатизма. Это работа на перспективу. Крыша наша. Значит, можно предположить, что для подобных случаев.

— Чига здесь при делах?

— Чига — уроженец Абхазии.

— Я помню. Его кто-то хочет убить?

— Не то слово хочет. Спит и видит бедного парня клиентом гробовщика. Три неудавшихся покушения за последние две недели. И это в тюрьме, практически, на глазах у ментов! Представляешь, какие деньжищи вбуханы в осуществление этой мечты?!

— Сейчас, как я понял, будет четвертое. За что же такой почет? — спросил Максимейко, почти не надеясь на честный ответ.

— Хочешь верь, хочешь нет, — ногтем большого пальца Мансур черканул по зубам, — но это обычная уголовщина. Случай конечно не ординарный. Некий питерский апельсин (в узких кругах он известен как Фармацевт) хочет поймать удачу за сиськи. Одной рукой ухватить сразу за две: подмять под себя Гогу Сухумского и войти в нефтяную элиту.

— И я бы хотел. Да харя, боюсь, треснет.

— Он считает, что у него нет. Похищение дочери полковника Векшина это тоже заказ Фармацевта.

— Да ты что?! — Максимейко присвистнул, — вот это наглость! И главное, все у него идет, как по писаному... в русской народной сказке. Чига — Кощей Бессмертный, притеснитель прекрасной царевны. Но тут прилетает лихой Фармацевт, берет его за яйцо и спасает Забаву Путятичну. В чистом осадке — пир на весь мир, скорая свадьба, полцарства в придачу и очень высокая крыша. Остается всего ничего — уничтожить Кощея, дабы никто не узнал, что герой на белом коне — это и есть Змей Горынович.

— Ловко у тебя получается, — Мансур невесело усмехнулся, — только сказочка вышла какая-то куцая. Нет в ней ни слова о Гоге Сухумском.

— Что о нем вспоминать? Георгий Саитович далеко, в тридевятом царстве. Сидит на высоком дубу, в золотом сундуке. По большому счету, он и есть то яйцо, в котором вся сила Кощея. Уничтожат его, и что от Малого останется? В лучшем случае — вечный стрелочник, на которого можно списать все дядюшкины грехи. Чем Фармацевт, и воспользуется, если...

— Если успеет! — Мансур изящно закончил фразу и в упор взглянул на полковника. — Видел дедушку на мосту?

— Черкеса? — знаю такого, недавно познакомился лично. Он тоже из этой сказки?

— О самолете что-нибудь слышал?

— О каком самолете? — Валерий Георгиевич почему-то почувствовал себя дураком, — ты, брат, прости, — сказал он и тяжко вздохнул, — я с пятницы не в кондиции. Отрабатывал наш контракт, усиленно спаивал кума. Уж просвети, хотя бы в общих чертах.

— Честно сказать, я и сам не богат информацией, — Мансур осторожно погладил приклад БСК. — Суть дела в том, что несколько отморозков угнали автобус с детьми. Кое-какое оружие у них, естественно, было, на ОМОН с рогаткой не прыгнешь. В обмен на заложников они получили несколько АКМов, наркоту и, как я уже говорил, самолет "ИЛ-76" Мурманских авиалиний. А теперь самое интересное.

— Ну!!! — Максимейко внезапно услышал хруст прошлогодней листвы под собственным задом.

— Было у них и еще одно требование. Доставить на борт самолета трех постояльцев ростовской тюрьмы. В том числе, и нашего Чигу!

— Ты прав! — без раздумий согласился полковник, это Георгий Саитович, да больше и некому.

* * *

Конопатый сержант властно махнул жезлом: к ноге, мол, почему нарушаем?! Пришлось выходить из попутки, брать под защиту водителя:

— Свои, Тарасюк.

Тот просиял:

— Товарищ полковник! — и рукой шоферу: линяй, мол!

К "Волге", оставленной на другой стороне моста, они шли чуть ли ни под руку.

Гаишник коротко доложил последние слухи и новости:

— В Минводах угнали "ИЛ-76". Говорят, за границу. Шмонаем теперь всех подряд, на предмет оружия и наркотиков, а тех, кто без документов, в вагон — и до выяснения.

— Еще что-нибудь слышно по этой же теме?

— Пока ничего... а ну, — сержант проглотил слюну и запнулся на полуслове, — ну ни фига себе! Простите, Валерий Георгиевич...

Как охотничий пес, почуявший след, он продвинулся к знаку "стоп", на ходу снимая с пояса жезл. Максимейко тоже заметил причину его беспокойства — неопрятный, поношенный джип с ростовскими номерами. Скорость его была, мягко говоря, вызывающей. Пост ГАИ далеко не то место, где принято хвастать финансовой независимостью.

Попали ребята, — хмыкнул полковник, — и поделом! Сейчас Тарасюк с них шкуру сдерет, чтоб впредь неповадно.

Он проследил за джипом до полной его остановки — мало ли? Как только спина сержанта затмила окошко водителя, вернулся к своим баранам:

Ничего. И здесь ничего! Ну что же, придется играть в темную, без козырей, — куча разрозненных фактов никак не хотела слагаться в единое целое. Над зыбкой и зябкой конструкцией, как вульгарная дуля, торчал угловатый вопросительный знак.

В общих чертах, он уже слышал о самолете и о том кто может стоять за его угоном. Все вроде правильно, если бы ни одна нестыковка: люди Гоги Сухумского улетели без Ичигаева, почему?

Происки Фармацевта в отношении Чиги тоже выглядят странно и больше похожи на имитацию, — продолжал рассуждать Максимейко, — уж где-где, а на зоне проще всего завалить человека, будь то козырный фраер, законник, или сам кум. Расценки известны, все зависит от предложенной суммы, а тут? Три неудавшихся покушения за последние несколько дней! И, опять же, этот Черкес! Неспроста он здесь. Ох, неспроста!

Криминальный авторитет крутился на полусогнутых возле его машины и, цокая языком, щупал подкрылки. Замечено, что люди, давно и серьезно топтавшие зону, чувствуют взгляд спиной. Нахальный дедок оглянулся, по-молодецки выпрямился и шагнул навстречу полковнику. Где-то на полпути, протянул для приветствия широкую, как лопата, ладонь, предварительно вытерев ее о штаны.

— Здорово, блокадник, а я тебя жду, пожду!

— И вам доброго дня, Терентий Варламович, — слащаво "отплюнулся" Максимейко.

— Надо же, а на мента не похож, — "смотрящий" делано поскучнел, но продолжил его просвечивать цепким, изучающим взглядом. Вот жох! Все ходит вокруг да около, а ведь справки навел...

— Да имечко ваше, — Валерий Георгиевич полез пятерней в "потолыцю", — как бы помягче сказать... больно уж редкое, что ли? Услышишь — вовек не забудешь. В святцах сейчас сплошные Альфреды, Арнольды, да Эдуарды.

— Эт точно! — с азартом подхватил старикан, — старинные имена давно на крестах распяты.

Вот сволочь! Как образно излагает. Если честно, вся эта дипломатия полковника тяготила. Одна только встреча с Мансуром заплела все извилины. Хотелось забраться в машину, достать из аптечки ампулу и дать организму пинка.

— Тачка-то ваша, — Черкес решительно поломал тему и перешел на "вы", — в хороших руках, видать, побывала. Не "Волга", а танк! И стекла бронированные и "ходовая" в порядке. Ручная сборка! Не оценил я ее попервах... мож, продадите, или махнем не глядя?

— Время такое, что самому пригодится! — Максимейко посмотрел на часы, сделал вид, что настолько торопится, что пора садиться в машину.

Терентий Варламович призадумался. Звериным чутьем он понял, что где-то попал не в тему, что этот неправильный мент возможно совсем не мент и, как бы то ни было, на бабки его не возьмешь. А жаль! С человеком в такой машине стоило пообщаться плотней. Возможно, он многое знает и что-нибудь прояснит. Время действительно подлое. В его воровском огороде кто-то ведет себя слишком уж по-хозяйски. В тюрьме тоже полные непонятки — какие-то наемные киллеры. На воле еще хуже. Кто-то мочит ментов. Хороших ментов, прикормленных. И никто их братвы не в курсах. Даже о том, что творится в Минводах, он узнал после звонка по межгороду. А Жуля ни сном ни духом. Тоже мне, блин, смотрящий! Пока не пнешь — со стакана не слезет...

— Погоди, командир! — неожиданно для себя, Черкес ухватил Максимейко за руку, — Скажи мне, зачем им покойник? Скажи мне, с кого спросить за тот беспредел, что творится вокруг самолета? Скажи мне, зачем ты здесь? А я тебе свой "Мерседес" подарю. Вот те крест подарю! Сегодня же "генеральную" сгоношу!

Старик угадал. В скрытой словесной дуэли он выбрал единственно верный тон. Полковник был крепко обескуражен: во-первых, криминальные авторитеты никогда ни о чем не просят, а во-вторых...

Покойник... о каком покойнике он говорил?! — лихорадочно соображал Валерий Георгиевич, — ну и денек, мать его за ногу, только успевай поворачиваться! Чертов кум! И дернула же нелегкая так накануне нажраться... и вдруг! (нет, не зря он так мучил свой разум) в голове что-то скрипнуло, провернулось и оформилось в ясную, четкую мысль. Вот оно! Вот оно самое главное!

Теперь им руководили инстинкты старого кагэбэшника. Он рванул законника за грудки и зло прошипел, глядя прямо в змеиные глазки:

— Ты хоть сам понимаешь, куда влез?! Говори! Что еще? Что еще ты знаешь об этом деле?

Черкес был застигнут врасплох. Он не то чтобы раскололся (тоже мне, секреты Полишинеля!) Он просто выложил все, что знал: о звонке другана Кота, о почившем мурманском жулике, о братках, прилетевших в Ростов, чтоб предать его тело земле, об угнанном самолете, который он просто обязан срочно найти, чтобы выдержать марку Хозяина. А время упущено. Информации никакой. Только нынешним утром ему сообщили главное: самолет захватили по приказу Гоги Сухумского. Вполне вероятно, он уже где-то в горах Чечни или Афганистана. А где конкретно? — тут вся надежда на Чигу Малого. Сегодня его выкупают и скоро должны сюда привезти...

Ну вот, еще один конкурент! — ухмыльнулся Валерий Георгиевич, — Как же, держи карман! По этой мишени мы уже отстрелялись...

Взрыв, а затем автоматная очередь, в пух и прах разнесли тишину. Максимейко инстинктивно присел, увлекая за собой старика. Мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтоб вобрать в себя всю картину: вагончик, опрокинутый выстрелом из "подствольника", столб огня над патрульной машиной, и сержант Тарасюк, распластавшийся на бетонке. Отплевываясь одиночными выстрелами, джип уходил в сторону леса.

Вцепившись в него глазами, полковник запрыгнул в машину и "дал по газам". Непрогретый движок мало-помалу набирал обороты — машина из кремлевского гаража не слишком-то приспособлена для спринтерских гонок. Протаранив горящий УАЗ, бронированный "членовоз" с трудом протиснулся в щель у самых перил моста. Объезжая вагончик, Максимейко успел насчитать три трупа из числа пассажиров автобуса. Четвертый держался за руку. Она была вся в крови. Возле тела Тарасюка хлопотали двое с аптечкой. Кажется, он еще жив. Наверное, родился в бронежилете. Да, стрелять в сером джипе умели, но в целом, сработали очень топорно. Прут ребята без руля и ветрил, уверенные в своей безнаказанности. Что это, бессмысленная жестокость, или тонко просчитанный ход?