Паломничество к врагу / 1 книга цикла (полный текст, выложен 23.10. 2013)

СЕРГЕЙ ЗАЙЦЕВ

НЕИСТРЕБИМЫЙ: ПАЛОМНИЧЕСТВО К ВРАГУ (КНИГА 1)

Все книги серии 'Неистребимый':

1. Паломничество к врагу, 2. Разбудить Зверя, 3. Сила Желания

Аннотация:

Служащим Почтовой Корпорации Новы-2, столичной планеты-мегаполиса, быть непросто. В этом убедился курьер Мастон Никс, когда высадился с ценным грузом на Шелте — планете с темным прошлым, входящей в черный список неблагонадежных клиентов. Никто толком не знал, что именно там творится, и Никсу предстояло выяснить это на собственной шкуре. Однако он не собирался сдаваться без боя: ведь наказание за утрату груза Почтовой Корпорации одно — смерть.

ЧАСТЬ 1. ЛОВУШКИ СУДЬБЫ

Глава 1. ШЕЛТА

Хрупкую предрассветную тишину разорвал тяжелый вибрирующий рев.

Космический челнок — стальная стотонная посудина, медленно оторвался от стартовой площадки и устремился ввысь по транспортному колодцу, сквозь кольца антигравитационных завихрений. В нормальных условиях подобные суда выбрасывались за пределы атмосферы с помощью специального оборудования стартовых площадок — к кораблям-носителям, способным совершать прыжки в гиперпространстве. Но в этот было иначе — устаревшее минимум на столетие, изношенное оборудование космопорта функционировало едва ли на тридцать-сорок процентов... И космочелнок использовал обойму планетарных двигателей, помогая с трудом толкающему его вверх маломощному антигравитационному полю, а стартовые площадки вязли и тонули в ослепительном свете пламенных выбросов. Предутренний сумрак бежал прочь, боязливо хоронясь в тени отдаленных служебных построек, в поисках спасения глубоко нырял в отводной колодец. И зря. Там-то его и ждало самое пекло.

...Человека, замершего перед таможенным входом в здание космопорта, тоже сковал страх. Он смотрел вслед стартовавшему кораблю, на роговице глаз плясало отраженное бешеное пламя, но он ничего не видел. Его сознание было захвачен картиной из иной реальности, развернувшейся перед его глазами как наяву в самый неожиданный момент.

Пламени хватало и там. Даже слишком.

Гигантский пылающий шар катился над поверхностью планеты, излучая беспощадный багровый свет — все, чего он касался, на многие тысячи шагов обращалось в пепел, в неосязаемый прах. От запредельного звездного жара вскипала сама земля, исторгая неистовые струи магматических гейзеров. Неукротимый напор взбесившихся воздушных потоков рвал атмосферу в клочья, а грохот их столкновения разносился далеко вокруг, опережая зону тотального разрушения на десятки километров...

Смерть текла над планетой, подавляя всякое воображение проявленной мощью. Необъятный огненный вал, от края до края горизонта, приближался к одинокой человеческой фигурке, безнадежно потерявшейся среди просторов бескрайней черной равнины. Приближался, поглощая все на своем пути...

Я судорожно перевел дыхание.

Так же внезапно, как и появилось, проклятое видение исчезло, выбив из головы все мысли до единой. Ошалевшее от неожиданного и сильного испуга сердце гулко билось в груди, лицо холодила липкая испарина. Ничтожная доля секунды, но так ярко... и так страшно. Зло его задери! И как всегда, в самый неподходящий момент: монопластовое покрытие под ногами, как и воздух перед космопортом, еще вибрировали после взлета пассажирского космочелнока, а мысли все еще были заняты Нори, проводившей меня до космопорта и распрощавшейся со мной, кажется, навсегда, когда в голове словно полыхнуло...

И я снова, в который злоклятый раз, как бы перенесшись в другое измерение, увидел всю эту жуть со светилом смерти в главной роли.

Можете не верить, но я понятия не имел, почему вижу это.

Может быть, внезапное помрачение рассудка вызывало этот ужас из неизведанных глубин подсознания, пытаясь меня о чем-то предупредить? Но я не знал, как это понимать, а гадать я не любил. Более того — я не желал снова безрезультатно трепать нервы, размышляя об этом явлении. Так можно и свихнуться. А если я не желал о чем-то думать, мне это обычно удавалось. Зачатков знания Мобра вполне хватало для простой операции очищения сознания. Как только меня выбросило из тисков кошмара, я тут же привел самочувствие в порядок, успокоив сердце и вернув дыханию нормальный ритм. Затем, словно вор, удирающий с места преступления, накинул на плечо ремень небольшой кожаной сумки с личными вещами, резко подхватил с пола свой чемоданчик курьера, толкнул массивные двери центрального здания космопорта и стремительно вошел в таможенный зал.

И, удивленный, замер.

Такое впечатление, словно я попал не туда, куда следовало. Зал был абсолютно пуст. Причем пустовал так давно, что в слое пыли, покрывавшем стойки таможенного барьера, можно было копать грядки и сажать капусту. При взгляде на такое безобразие сразу возникала мысль: а есть ли здесь вообще кто-нибудь живой, не говоря уже об отсутствующем персонале?

Недоуменно хмыкнув, я беспрепятственно миновал стойки таможни и вошел в зал ожидания. Предчувствие не подвело, здесь царила та же удручающая картина запустения.

Пришлось снова притормозить и внимательно осмотреться. Профессиональная привычка, срабатывавшая сразу же, как только я оказывался один на незнакомой планете. Несмотря на год службы в Почтовой Корпорации Новы-2, на Шелту мне попадать еще не доводилось, и первые же впечатления от увиденного меня совсем не обрадовали. Надо заметить, не без оснований: огромная пластобетонная коробка зала ожидания, с высоченным потолком метров под десять, удивительно смахивала на здоровенный могильный склеп, безнадежно запущенный без надлежащего ухода. Длинную стену справа через равные промежутки прорезали многочисленные окна, — несмотря на их ширину, свет сквозь них проходил с трудом, так как окна тоже покрывал солидный слой серой вездесущей пыли. Половину левой стены закрывала шеренга кассовых кабинок, а за ними шла вереница однотипных дверей, ведущих в служебные помещения. Ну и дыра...

Одна кабинка, кстати, светилась изнутри, подавая хоть какие-то признаки жизни среди этого заброшенного 'кладбища'. К ней-то я и двинулся, состроив гримасу неудовольствия.

Шаги гулко разносились по огромному пустому помещению, непоседливое эхо россыпью пинг-понговых мячей металось между стен. Несмотря на общий бардак, дорожка к кассе все же была немного расчищена, что указывало на признаки живого присутствия. Я покачал головой — не космопорт, а одно название. Где стандартный набор из магазинов, складов, ремонтных мастерских, борделей, игорных домов, пивных баров — всего того, что составляет кипучую, не затихающую ни днем, ни ночью жизнь обычного космопорта? Куда это все подевалось? Лично я ничего снаружи не заметил, когда входил в этот 'склеп' (кроме пары полуразвалившихся от старости портальных кранов для обслуживания грузовых кораблей и десятка голых стартовых площадок, которые с определенной натяжкой можно было назвать действующими). Да и внутри ничего похожего не обнаружилось. Исходя из имеющейся на Шелту информации, я мог предположить, что это местечко окажется не слишком веселым, но не до такой же уныло-устрашающей степени. Особенно неестественным казалось отсутствие людей — ни обслуживающего персонала, ни пассажиров — никого, кроме меня, одного-единственного.

Все это, конечно, странно... Но ничего опасного я пока не заметил, поэтому невольно мысленно вернулся к тому печальному событию, которое произошло всего несколько минут назад. Если быть точнее — к мыслям о девушке, с которой мне пришлось сейчас расстаться. Ох, Нори, Нори, и зачем ты встретилась на пути моей одинокой души, жаждущей попасть в сети женской ласки и близости... Машинально переставляя ноги, я отстранено улыбнулся. Прощаясь, Нори с Тавеллы крепко поцеловала меня — в первый и последний раз, что для меня стало неожиданным и очень приятным сюрпризом. А затем с чуть смущенной улыбкой, не сказав больше ни слова, одним стремительным движением развернулась на низких каблучках. И всего через пару десятков шагов ее стройная фигурка в элегантном светло-кремовом брючном костюме исчезла за углом здания. Там, примерно в пятидесяти метрах, находилась стартовая площадка с космочелноком, который и унес Нори на орбиту, где ее дожидался космолайнер 'Войер'. И пока я смотрел вслед Нори, меня не оставляло смутное ощущение безвозвратно упущенного счастья, а внутри копилась непонятная пустота. Увы, увы... Если бы не необходимость пересадки на Шелте, наши пути не разошлись бы так скоро... По крайней мере, не в этот день.

Минуту спустя стотонная махина корабля плавно стартовала, разгоняемая вихревыми полями гравитационного колодца, затем врубилась реактивная тяга (кто не спрятался, пилот не виноват), и...

...И это проклятое видение встряхнуло меня не хуже электрического разряда, возвращая с небес на землю.

И все действительно кончилось.

Я удрученно вздохнул. Когда-нибудь я обязательно побываю там, на Тавелле, в родном мире моей спутницы. Легкий полет фантазии — и никаких конкретных обещаний самому себе. Банально, как мир... Спохватившись, что распустил чувства дальше некуда, я выругался и внутренне ожесточился. Какого Зла, в конце-то концов! Я же никогда не обольщался на счет Нори — вряд ли обыкновенный курьер без родословной значил для нее больше, чем случайный знакомый. Которым я, кстати, и был. Нори ведь происходила из старинного аристократического рода, правящего ее миром. Это чувствовалось во всем — и в ее безупречных манерах, и в уверенном, полном внутреннего достоинства поведении в любых ситуациях, во властных нотках, часто проскальзывающих в ее голосе, даже в том, как она высмеивала все, что попадалось ей на глаза, — едко, тонко и с изрядным цинизмом. Это был своего рода стиль, от которого она не отступала ни на шаг. Полный самоконтроль.

Честно говоря, после вышеперечисленных достоинств моей попутчицы я вдруг запоздало удивился: как она могла так увлечь меня за эти дни — вопреки всякой логике? Словно какое-то наваждение, колдовство, от которого я сумел очнуться только сейчас... Подобные женщины не предназначены для парней вроде меня, и я твердо знал об этом с самого начала нашего знакомства. Оставалось только теряться в догадках, почему она обратила на меня внимание. И этот утешительный поцелуй на прощание, словно прощение всех грехов прошлой и будущей жизни... Впрочем, не исключено, что именно он и вернул меня в мир действительности. Словно она отпустила меня... Ведьма. Соблазнительная и обворожительная ведьма. И весьма умная, когда узнаешь ее поближе...

Обнаружив, что уже стою перед кассой, я постарался выбросить мысли о Нори из головы. Хватит, прошло и забыто.

За прозрачным пластиком кабины, перед информационной панелью, в удобном на вид кресле сидел кассир (какой сюрприз, первая живая душа в этом небом забытом месте!), худой и нескладный парень с несуразно вытянутым книзу лицом. Сидел и бесстрастно рассматривал меня выпуклыми рыбьими глазами. Такое же архаичное приложение к космопорту, как и все остальное вокруг. Не помню уже, где и когда я видел последний раз кассира 'живьем'. Автоматическое обслуживание куда удобнее, но... привередничать не приходилось. Я подумал, что парень наверняка будет рад случаю поболтать, — судя по толщине пыли на пластике кабины, клиенты в космопорт давно уже не захаживали.

— Привет, — доброжелательно начал я. — Как у нас насчет ближайшего корабля до Элти?

— Прибудет через восемь часов, — бесцветным голосом сообщил кассир, не проявляя никакой видимой радости. — Будем делать заявку?

— Обязательно, — заверил я. — Кстати, что за корабль? Надеюсь, не грузовик?

— Десять эталонов.

Я хмыкнул, с веселым удивлением глядя на этого типа. Похоже, его вежливость от скуки покрылась таким же слоем пыли, как и все вокруг. Затем мысленно считал требуемую сумму с банкоса в банкоприемник кассы — личные данные при этом, как обычно, ввелись автоматически. Но если что будет не так, кассир мне обязательно сообщит.

— Порядок, — проговорил кассир, глядя на свой экран.

Лицо этого жеребца печального образа на секунду оживилось, когда счет на его экране подскочил на десять единиц, но тут его пальцы побежали по клавиатуре, и он потерял ко мне всякий интерес.

Я задумчиво поскреб подбородок, в который раз с небезосновательным сомнением окидывая взглядом этот совершенно дурацкий космопорт. Все-таки странно здесь все как-то было... Какая-то карикатура на действительность. Безвкусные декорации к бездарному спектаклю. Ну, ладно, с билетом вопрос вроде как решен, теперь достаточно будет идентифицировать мою личность на корабле по именному банкосчетчику, и я окажусь внутри. Осталась только маленькая загвоздка: где бы мне спокойно посидеть и перекусить, пока не кончится вынужденное ожидание, а?

Желудок, кстати, уже начинал посылать позывные — на корабле голова была слишком занята Нори, и я, честно говоря, не помнил, когда ел последний раз. Восемь часов, конечно, срок не смертельный, но как-то не хотелось к его окончанию пускать слюни при взгляде на свои кожаные ботинки. Несъедобные они, однако, хотя и из натуральной кожи, да еще и химией пропитаны...

— Послушай, приятель... — Я снова обратился к чересчур 'занятому' кассиру, решив, что ничего с ним не случится, если я потревожу его еще раз. — Я понимаю, что это не входит в твои обязанности, но не мог бы ты подсказать...

— К сожалению, выдавать справки в мои обязанности входит, — равнодушно перебил кассир. — Информатор неисправен. Итак, чем интересуемся?

— Завтрак и гипертранслятор. Где это можно найти?

— Гипертранслятор — в хранилище. Это в конце зала перед выходом, направо. Завтрак — только в Городе. Сам понимаешь, нет смысла держать ресторан в космопорте ради пассажиров, прибывающих не чаще одного-двух раз в неделю.

— Да ну! Так часто? — я приподнял бровь, впрочем, не слишком-то удивленный.

— Сразу на выходе находится стоянка челноков, — невозмутимо продолжал кассир, проигнорировав мою реплику. — Это единственный способ попасть в Город, если нет собственного средства передвижения. До Города тридцать километров.

— Благодарю.

Повернувшись к нему спиной, я с усмешкой направился в другой конец длинного зала, нацелившись на темный прямоугольник входа в хранилище. Своеобразное чувство юмора у этого парня — 'если нет собственного средства передвижения'. Какие проблемы, сейчас вот из кармана достану и поеду.

Мимо со скоростью шага проплывали ряды пыльных, обветшавших от времени кресел, выстроившихся вдоль стен, словно шеренги уволенных в запас солдат. Очень древнее здание. Выглядит скорее не как космопорт, а как крепость неких первопоселенцев, планировавших выдерживать многочисленные осады противников. Ему, наверное, лет сто, если не больше...

Стоило мне об этом подумать, как случайная ассоциация с возрастом здания тут же подключила информацию, имплантированную мне в мозг специальным биокомпьютерным устройством в отделе межпланетных пересылок Почтовой Корпорации Новы-2, где я, как ранее упоминал, работал около года.

И кое-что сразу стало ясно.

Как оказалось, чтобы понять окружавшее меня могильное запустение, достаточно заглянуть в прошлое Шелты. Именно столетие назад здесь произошло жуткое событие — все заселенные районы планеты вдруг практически одновременно охватил чудовищный мор неизвестного происхождения, мгновенно выкосивший девять десятых от численности населения и затем прекратившийся так же неожиданно, как и начался. Эксперты из государственной карантинной службы Галактической Федерации Миров, прибывшие на место трагедии, обнаружили около девяти тысяч трупов людей, умерших словно от внезапной остановки сердца, — и никаких следов загадочной болезни. Именно с тех пор жизнь на Шелте пришла в полный упадок: оставшиеся в живых почему-то единодушно посчитали космические перелеты причиной трагедии и, панически боясь подхватить новую заразу, прекратили всякие связи с внешним миром. Предложенная при этом материальная помощь Федерации была отвергнута, а затем Шелта вообще официально вышла из ее состава, из-за чего Управление по делам колоний, в общем-то, не слишком огорчилось — во-первых, Шелта находилась на периферии Федерации, а во-вторых, никаких особо ценных разработок на ней в ту пору еще не велось. А тут еще этот злоклятый мор — такая 'вводная' отобьет желание к инвестициям у самых оголтелых авантюристов.

Со временем, этим универсальным лекарем, страх шелтян перед внешним миром ослаб, так что примерно около десяти стандартных лет назад космопорт был открыт снова. Да только с тех пор история с Шелтой обросла множеством самых неправдоподобных слухов и легенд, засияв ореолом недоброй славы среди путешественников. Особенно среди граждан Федерации, в силу традиций подозрительно относившихся к любому миру, в Федерацию не входившему. И на который, соответственно, федеральные законы не распространялись. Поэтому забвение продолжилось, но теперь уже со стороны цивилизованного мира...

Такие вот дела.

Краткая информация об особенностях планет, расположенных на пути следования или прилегающих к нему, пополнялась у меня перед каждой поездкой. Таким способом Почтовая Корпорация заботилась о своей репутации. Курьер должен иметь представление о неприятностях, которые могут поджидать его на пути, и, в случае возникновения внештатных ситуаций, например, поломки корабля в том или ином месте, предусмотрительно избегать их. Дополнительной страховкой служило оружие — легкий пистолет-излучатель 'макс' под левой подмышкой, станнер 'сон' под правой и... и еще одна своеобразная штуковина. На этой мысли я невесело усмехнулся, нащупав пальцами вживленный в правую мочку уха крошечный твердый шарик, способный, несмотря на столь незначительные размеры, распылить мой мозг на атомы. Официальное название импланта — 'страховой агент'. Как только ни пытались его окрестить коллеги по службе, изощряясь в доморощенном остроумии! Например, 'думателем' — исходя из принципа: 'думай, прежде чем сделать что-либо, противоречащее уставу Корпорации'. Или 'смертельным ублюдком' — демонстрируя свое презрение пополам с ненавистью. Еще — соглядатаем, средством для бессонницы и хронического недержания', вспыльчивым малым, торопыгой, Спящим Попутчиком и так далее. Я — когда как, по настроению. Но в основном, с должным уважением относясь к тому, что могло мне принести смерть, чаще употреблял последний эпитет — Спящий Попутчик...

До сих пор мне везло. Транспортируемый мной чемоданчик — из особого, не поддающегося почти никаким разрушениям материала — благополучно преодолел со мной две трети пути к тому моменту, когда я появился на Шелте. Здесь по плану Почтовой Корпорации я должен пересесть на корабль, следующий до Элти, а там уже отправиться на Искарион-9 — конечную цель путешествия...

Если честно, то надоело мне все это до смерти. Вся эта треклятая работа без отдыха, бесконечное снование с планеты на планету без всякой надежды на перерыв... Обидно, но виноват во всем я сам. Кабы знал, когда устраивался на эту работу, что она окажется натуральным рабством, прикрытым официальными правилами, так не пришлось бы расплачиваться за свое невежество. Трудись, пчелка, трудись.

Миновав длинный зал ожидания, я, наконец, шагнул в хранилище. Здесь картина запустения выглядела менее плачевно, чем в предыдущем помещении. Несмотря на вездесущий слой пыли толщиной в палец, покрывавший выстроившиеся вдоль стен длинные ряды камер хранения, на их дверцах горели зеленые огоньки. Так-так, цивилизация на Шелте еще не окончательно пришла в упадок, если местные власти нашли ресурсы для подключения камер, которыми никто не пользовался. Или это свидетельствовало о новом экономическом подъеме? Ладно, в данный момент не важно. Гипертранслятор я отыскал в углу справа — огромный старомодный прямоугольный ящик из серого пластика с несколькими информационными экранами и клавиатурой на выступающей из корпуса горизонтальной панели.

Сумка мне особенно не мешала, поэтому я поставил на пол только чемоданчик, быстро отстучал запрос и принялся ждать. Через минуту на экране гипертранслятора высветилось несколько мутноватых строк... Зло тебя задери! Я стер пыль с экрана ладонью и старательно отряхнул руки. Теперь видимость стала получше. Так... Всего лишь требование о предварительной оплате. Странно, что пришлось ждать так долго...

Я скормил гипертранслятору эталон и повторил запрос.

Еще через минуту, необходимую для прохождения сигнала до Новы-2 и обратно, я начал нервничать — экран связи оставался пустым. Пальцы безотчетно коснулись мочки уха со Спящим Попутчиком — дурные предчувствия не замедлили появиться.

Прошла еще минута.

Затем другая.

Медленно, но верно я переходил в состояние мрачной грозовой тучи. Сигнал с Новы-2 не поступал. Сигнал, единственная задача которого — перевести отсчет времени во взрывателе Попутчика на ноль.

Еще через несколько минут мучительного ожидания мне стало ясно, что сигнала не будет, и на меня накатил удушливый, липкий страх, от которого бросает то в холод, то в жар и учащенно колотится сердце. Чувство, отлично знакомое любому курьеру. Теперь, если через трое суток я не появлюсь на Элти, Спящий 'проснется', и заряд взрывчатки (строго дозированный, чтоб, не дай Небо, не пострадали окружающие) разнесет мой мозг на атомы. Почтовая Корпорация применяла подобные меры предосторожности против возможного побега курьеров с ценным грузом, доверенным ей клиентами для пересылки. И отмечаться по графику следовало неукоснительно.

Я сбросил с плеча на пол враз отяжелевшую кожаную сумку, присел на чемоданчик, стараясь унять противную дрожь в ногах, и тщательно перебрал в уме все свои действия...

Изъяна не было.

Все было правильно.

Как и всегда.

Я вскочил и снова набрал код связи с Почтовой Корпорацией, но ответом, как и прежде, было молчание.

Силы Зла, что же было не так? Где я допустил ошибку? Я ведь прекрасно помнил, что мне было предписано произвести пересадку на Шелте! На Шелте... Я вдруг засомневался. Так ли это? А вдруг я действительно что-то напутал? Шелта ведь не входит в систему транспортного обслуживания Галактической Федерации Миров, в отличие от Элти и Искариона-9 — дальнейших пунктов следования...

Я снова выругался. Пока еще мысленно, но до засорения воздуха громкими неприличными словами и словосочетаниями было уже рукой подать.

Да нет, не может быть. Маршрут кодируется перед отправкой прямо в мозг курьера, и разбуди его среди ночи — он отбарабанит его тебе, как свое имя...

От неожиданного озарения я даже рассмеялся. Словно гора с плеч свалилась. Пламя ада, надо же быть таким болваном! Я слишком привык к безотказно работающей технике в тех мирах, которые мне приходилось посещать. Привык настолько, что другими категориями не мыслил, буквально впитав в себя этот шаблон. И, столкнувшись с таким бесподобным явлением, как Шелта, просто попал в мысленный тупик.

Гипертранслятор всего-навсего неисправен.

Презрительно фыркнув, я порывисто поднялся и набрал другой код Корпорации. Сработай он сейчас, я бы прямиком угодил в апартаменты своего шефа — начальника отдела межпланетных пересылок, жутко не любившего, когда его беспокоили по пустякам, отнимая драгоценное время и деньги. Главное — деньги. Передачи сообщений по гипертранслятору стоили недешево, и на всякий случай я попытался на ходу придумать пару объяснений, которые оправдали бы эту связь. Но распинаться не пришлось — гипертранслятор молчал, как рыба.

Пожав плечами, я задумался. Реле времени взрывателя рассчитано на пять универсальных суток. Двое прошло в полете до Шелты, в запасе осталось еще трое. Не так уж и мало, если принять во внимание, что полет до Элти длится всего полтора дня, а корабль, на котором я смогу отсюда убраться, прибудет через восемь часов. На всякие непредвиденные 'если', о которых я предпочитал не слишком задумываться, но благоразумно учитывал их, оставалось чуть больше суток. Шансы неплохие — два против одного, что я успею отметиться на Элти и сумею тем самым обезвредить взрыватель на очередной безопасный цикл. Если, конечно, не смогу найти гипертранслятор еще раньше — в городе, дорогу к которому мне любезно объяснил рыбоглазый кассир. Местные, кстати, его так и величали, с большой буквы — Город. Потому что это был единственный город на Шелте, оставшийся после мора, город, в котором обитали потомки уцелевших колонистов.

Что ж, я собирался туда в любом случае. Попробую подстрелить двух 'птах' одним выстрелом — найти гипертранслятор и перекусить. Восемь часов — вполне достаточный срок, чтобы смотаться туда и обратно.

Вопреки инструкции всегда и всюду носить чемоданчик с собой, я решил все-таки оставить его в хранилище. Элементарный расчет — во время посещения незнакомого города руки лучше держать свободными. Незачем лишний раз привлекать к себе внимание этим весьма приметным чемоданчиком. Тем более что сохранность здесь, в хранилище, я смогу ему обеспечить наилучшим образом. Неделю назад мне удалось приобрести у одного подозрительного типа с Кассионии за кругленькую сумму охранный приборчик, незамысловато называвшийся 'сторожем'. Выглядел он как невзрачный металлический коробок и легко умещался на ладони, но таил в себе серьезную опасность для ворья.

Первой в пыльную пасть ближайшей камеры хранения отправилась кожаная сумка с личными вещами, вслед за ней чемоданчик. Прицепив 'сторожа' к его боку молекулярной присоской, я щелкнул пальцами, активизируя прибор звуковым кодом. 'Сторож' мгновенно окутал чемодан дымчатым силовым полем, напоминающим своим видом сиреневую предгрозовую тучку. Изобразив на лице мерзопакостную ухмылку отрицательного героя, я отступил на шаг, выудил за неимением лучшего из нагрудного кармана куртки носовой платок, смял его в комок и швырнул в 'тучку'. Защитное поле мгновенно огрызнулось яркой вспышкой пламени, отшвырнув обратно жалкие паленые лохмотья. Порядок! На всякий случай я пару раз щелкнул пальцами, отключая и включая защиту, и, убедившись, что 'сторож' послушно подчиняется командам, позволил себе довольно улыбнуться. Просто жаль будет грабителя, который вздумает 'приделать' моему чемоданчику 'ноги'. Можно даже не закрывать дверцу камеры на электронный замок... ладно, ладно, я не настолько зловредный, пусть живут.

Покончив с этим делом, я вернулся к кассиру.

Рыбоглазый находился на месте и по-прежнему что-то упорно высматривал на своем экране внутри кассы. Нет, это просто смешно. Может, надеялся, что ему свалится в банкосчетчик еще десяток эталонов, но на этот раз бесхозных, в качестве чаевых? Впрочем, его заботы — не мое дело, каждый развлекается, как умеет.

— Еще один вопрос, приятель. В Городе гипертрансляторы имеются?

Он поднял свои выпуклые, без единого проблеска мысли глаза, и мне на мгновение почему-то стало жутковато, когда эти глаза остановились на моем лице. Было в них что-то... нечеловеческое, что ли.

— А что там с гипертранслятором в хранилище, что-то не так?

— Да никаких проблем, всего лишь мышей не ловит, — не без сарказма сообщил я.

— Мышей... что?

— Не работает, — поправился я. Шутка оказалась непрописанной в местном фольклоре.

— Проклятие галтов, — бесстрастно проговорил кассир, очевидно, делая попытку продемонстрировать возмущение по поводу неработоспособности аппарата. — Тогда тебе придется податься в Город.

— Вот и я о том же, — любезно кивнул я. — Благодарю за подсказку.

Болван.

Я отправился к выходу. Итак, чем быстрее я прикончу своих 'пташек', тем раньше вздохну свободнее. Все-таки в такой переплет я попал впервые и, надо признать, порядочно нервничал, несмотря на внешнее спокойствие и преувеличенный сарказм.

За дверями космопорта, на верхней площадке многоступенчатой лестницы, возвышавшейся над местностью метра на три, я на минутку приостановился, первым делом уставившись в небо. Да-а, похоже, нынешним утром погодное божество Шелты пребывало в скверном расположении духа, раз не потрудилось привести 'крышу' в 'божеский' вид. Такого низкого, унылого и серого неба мне давно уже не приходилось видеть. Ни малейшего живого проблеска местного светила. Как бы дождь не пошел.

Взгляд устремился дальше.

Внизу лестницы действительно располагалась небольшая стоянка с десятком древних обшарпанных колымаг, оборудованных воздушными подушками — трассерами. Кассир назвал их челноками, видимо, все машины запрограммированы на один-единственный маршрут — до Города и обратно. Нет, обслуживание здесь высотой все-таки не блещет, утвердился я окончательно в своем выводе. Как и природа — красотой. Потому как стоянку почти со всех сторон окружали мощные лилово-красные кусты с листьями такой величины, что в каждый из них я мог закутаться, как в одеяло. Отталкиваясь от стоянки, заросли 'кустиков' тянулись вдаль, покрывая неровную равнину, словно лохматая шкура неведомой зверюги, пока не упирались в какую-то серую дымку, чуть темнее, чем небеса. Наверное, местный лес. Тоска, а не планета. Да еще пустынно и тихо, как... как на кладбище. У меня вырвался нервный смешок. Вот уж точно, тихо, как на кладбище, или как в этом бетонном склепе, из которого я только что выбрался. Не видно ни зверья, ни птиц. Даже какое-нибудь зловредное насекомое мной не заинтересовалось. Мертвая зона. Не люблю я такие места, ох, не люблю. Так и жди от подобной природы какой-нибудь неожиданной пакости.

С минуту я с настороженным любопытством разглядывал унылые окрестности, а когда снова опустил взгляд к подножию лестницы, то чуть не подскочил от неожиданности. Силы Зла! В один из челноков преспокойно устраивалось какое-то существо из чужих — высоченное, полностью закутанное в голубой меховой плащ, с серой, вытянутой вперед мордой, отдаленно напоминавшей крысиную. Я готов был поклясться, что секунду назад на стоянке никого не было! Этот тип словно возник из воздуха!

Не раздумывая, я поспешил вниз, перескакивая через ступеньку с риском свернуть себе шею. Вполне могло статься, что единственной колымагой, способной к передвижению, являлся именно этот трассер, потому упускать его не хотелось. Есть, правда, небольшая проблема — я не мог сесть в челнок без согласия уже занявшего ее чужого, но ничего не поделаешь, право первого свято соблюдалось во всех цивилизованных мирах известного космоса. Хорошо хоть то, что ксенофобией я никогда не страдал. Даже наоборот, существа иных рас всегда вызывали во мне неподдельный интерес. Мой вам приятельский совет на будущее — если собираетесь контактировать с чужим, то лучше заранее настроиться потенциально дружески. Почему? Ну, прямо как дети. Да потому, что среди них нередко попадаются ментаты, способные мигом разложить все ваши эмоции, а то и мысли, по полочкам. Бывает, стоит только мелькнуть какой-нибудь негативной мыслишке на 'чужой' счет — и жди неприятностей...

'И ни в коем случае не улыбаться, — напомнил я себе, — а то воспримет, как угрожающий оскал, случались уже прецеденты...'

— Уважаемый! — предельно вежливо окликнул я чужого. — Не возражаешь, если я составлю тебе компанию до Города? Мне просто необходимо попасть туда как можно быстрее, а другие машины что-то не вызывают дове...

Глава 2. ЧУЖОЙ

Еще шаг — и последнее слово замерло на языке, а пальцы, коснувшись дверцы трассера, к ней и приросли. Намертво. Нет, вы не подумайте, чужой не сделал ничего особенного он просто кивнул, выражая свое согласие, кивнул молча, вполне мирно, и снова замер, как статуя. Но, честно говоря, прикажи он мне убраться, я бы сделал это так же молча, как он меня принял. Свалил бы, не задумываясь, да еще с благодарностью. Потому что при ближайшем рассмотрении облика этой тва...

Ух, чуть не вырвалось...

Язык мой — враг мой, а вдруг эта образи... гм... телепат, в общем? Короче, у меня по спине, от шеи до копчика, непрерывно забегали ледяные мурашки. Дело даже не во взгляде, брошенном на чужого, а в ощущении силы, обрушившейся на меня вблизи этого существа ушатом холодной воды на голову. Ощущение было мощным, внезапным и шокирующим. Этот тип был опасен. Крайне опасен, судя по его внешнему облику и по незримым волнам, пропитавшим воздух вокруг него. Первый испуг схлынул. Не желая поддаваться инстинктивному страху, я поглубже вдохнул, с усилием захлопнул рот, сглотнул, отлепил пальцы от дверцы, собрав таким манером все свое мужество, и полез в машину, на свободное сиденье, старательно избегая повторного взгляда на соседа, который явно принадлежал расе хищников.

Подождав, пока я заберусь, чужой так же молча выпростал из-под голубого плаща тонкую серую кисть и изящным, даже каким-то грациозным движением необычайно длинных пальцев, вполне естественно оканчивающихся черными полированными когтями, коснулся панели управления. Челнок бодро загудел турбинами, нагнетая в подушку воздух, и почти сразу тронулся с места, без скрипов и визгов, хотя на вид казался полной развалиной. Довольно резво пробежав стоянку, он вырулил на старую пыльную (это слово у меня уже на зубах скрипело) дорогу и ощутимо прибавил в скорости.

Примерно через пару безмолвных минут, занятых только разговором двигателя с шумно обтекающим гладкий корпус воздухом, мы достигли местного лесного массива и нырнули в него. Дорогу обступили плотные ряды серых древесных великанов. Тесно переплетаясь высоко над головой, ветви создавали самый настоящий свод, совершенно скрывший пасмурное небо. Видимость быстро упала до отметки 'паршиво', затем 'очень паршиво' и, наконец, до 'не хотел бы я здесь оказаться' — впереди все утопало в густом сумраке, а за нами, клубясь в зеркале заднего обзора, вздымались тучи пыли, поднятые воздушной подушкой трассера. Ведомый программным управлением, челнок не нуждался в освещении дороги. О пассажирах местные программисты не подумали. Подходящая обстановка нажать на курок, держа пистолет у виска жертвы. Шутка. Слава небу, что хоть сама дорога была более-менее ровной, и машину не трясло на ухабах. Не люблю зубную чечетку...

Машину тут же тряхнуло, зубы лязгнули. Понятно, тему лучше сменить...

Устав таращиться на 'достопримечательности' лесного туннеля, я далеко не сразу перешел к разглядыванию попутчика — и то украдкой. Во-первых, элементарное приличие, во-вторых... Вот-вот. Главное — во-вторых. На 'Войере' мне частенько приходилось видеть столкновения и ссоры различных существ, как людей, так и инорасовиков — чужих на общепринятом жаргоне. Случалось, что эти существа легко впадали в ярость из-за простого любопытства к своим драгоценным особам. Я себе лишних неприятностей никогда не искал и опытом чужих ошибок старался не пренебрегать.

Но попутчик у меня оказался действительно прелюбопытный.

Прежде всего, я еще при посадке оценил его рост — не меньше двух с половиной метров, настоящий великан. На его фоне я смотрелся как малолетний ребенок рядом со взрослым, ведь во мне всего метр семьдесят четыре. Чужой возвышался надо мной даже сидя. Но куда больше, чем рост, разбирала любопытство сама внешность чужого. Увы, плащ из короткошерстного серебристо-голубого меха, наглухо укутывавший длинное и худое тело, полностью скрывал конечности и увенчивал голову глубоким капюшоном. Пытливому взгляду доставалась лишь выглядывавшая из-под капюшона, так сказать, 'морда лица', покрытая короткой шелковистой шерсткой сероватого оттенка. Как я уже упоминал, чем-то лицо чужого смахивало на крысиное, и больше подходило зверю, чем разумному существу. Впрочем, все мы когда-то были животными, до того как Создатель надоумил нас взять в руки первую палку, позволившую говорить на равных с более сильными... Непропорционально огромные миндалевидные глаза чужого, тлевшие ртутным блеском, источали скрытую силу, да и от всего облика этого поразительного существа веяло почти физически ощутимым грозным предупреждением, заставлявшим мигом отбросить всякие мысли о попытках посягнуть на его неприкосновенность. В общем, мне с первого взгляда стало ясно, что с этим парнем лучше вести себя тихо-смирно.

Я отвел взгляд и задумался. Своеобразная раса. Подобных типов мне еще не приходилось видеть, да и слышать о них тоже. Возможно, узнав имя этой расы, я и смог бы что-нибудь припомнить, но сейчас... Сейчас можно только предполагать, что этот чужой довольно редкий гость в местных звездных краях, а то и в целом известном космосе, чем небо не шутит.

Я по-прежнему не мог понять, откуда он взялся. То, что на 'Войере' я подобного создания не замечал, еще ни о чем не говорило, — он мог запереться в каюте и не высовываться до самого прибытия в нужный пункт. Но кроме меня и Нори, на Шелте никто не сходил! Нори к тому же лишь проводила меня и вернулась обратно на корабль. Возникало единственное разумное предположение: этот парень жил на Шелте и приезжал в космопорт по каким-то своим делам. Мне, конечно, было интересно, что такому типу делать среди людей, ведь чужие предпочитают жить обособленно, среди своих. Но праздное любопытство пока не заслонило моих собственных проблем — рядом со мной сидел возможный источник информации о Городе, так что...

Силы Зла! Я не решался начать разговор сам. Этот парень своим видом просто нагонял на меня какой-то иррациональный страх. Очень уж необычной была его внешность. И вообще, у меня возникло ощущение, что он настолько далек от проблем мира насущного, мира моих понятий, что я могу показаться ему мошкой, которую ничего не стоит прихлопнуть за назойливое жужжание. Дело не в смелости или трусости, я говорю лишь об ощущениях. Если он вдруг вздумает совершить покушение на мою жизнь, я, без сомнения, буду защищаться всеми доступными средствами... Только почему-то мне казалось, что все будет бесполезно. Каково, а? Такие мысли наносили довольно болезненный пинок моему чувству собственного достоинства...

Я снова покосился на соседа, машинально, в такт своим мыслям, вовсе не желая стать объектом пристального внимания этого существа...

Но на этот раз он тоже удостоил меня взглядом. Голова его повернулась так быстро и плавно одновременно, что я не успел заметить, когда началось движение и когда оно закончилось. Всего секунду назад он смотрел вдаль, а в следующее мгновение уже бесцеремонно рассматривал меня. Как две отдельные картинки на стереовизоре при переключении с канала на канал...

Мой внутренний мир съежился до размера булавочной головки... Два громадных глаза чужого, каждый с приличное озеро, дышали какой-то непостижимой бездонной пустотой, как будто там, за ними, сосредоточилась своя Вселенная. Зрачков, к моему ужасу, в обычном понимании у него не оказалось, но вместо них, на страшной глубине его вселенной, бесплотным зеленым пламенем сияли две звезды, пронзая лучами-стрелами все внутреннее пространство.

Зябко вздрогнув, я в ту же секунду решил подороже продать свою жизнь. Но, как я и предполагал, мне это не удалось. Рука стремительно рванулась под куртку, пальцы вцепились в рукоятку пистолета-излучателя, расположенного под левой подмышкой, и рывком выдернули его наружу... вернее, хотели выдернуть, так как в следующую секунду мое тело оцепенело, биение сердца замедлилось, а мысли словно увязли в невидимом клею. Я ощутил, что тону. Тону, целиком погружаясь в его глаза, в их бездонную пустоту, и меня неотвратимо понесло на зеленые звезды, как морской корабль, потерявший управление, на острые иззубренные скалы, вокруг которых бушует прибой, ярясь на вторжение в свои владения...

Свет мигнул, и чужой снова предстал целиком, а не одни лишь глаза. Едва я с облегчением подумал, что демонстрация могущества, наконец, закончена, как чужой открыл пасть, и двойные ряды длинных, четырехгранных, тонких и острых, как иглы, клыков зловеще блеснули в придорожном сумраке тысячей оттенков оранжевого...

Будь моя воля, я бы вывалился из челнока, не задумываясь, и даже перспектива свернуть шею ничуть не пугала. Но тут из жуткой пасти полился голос, звуки которого мгновенно все изменили:

— Тебя интересует Город, Элиот Никсард, но я мало что могу о нем сообщить, так как прибыл на планету одновременно с тобой. Нет, не на космолайнере, а неизвестным тебе способом, являющимся тайной расы, покинувшей эту часть Галактики в незапамятные времена. Думаю, ты тоже узнаешь о нем, когда настанет время, в данный же момент это не важно.

И он ухмыльнулся, снова демонстрируя свой набор смертоносных клыков во всей красе. Но не эта клыкастая ухмылка поразила меня до глубины души, а его голос, казалось, вплетающийся в самый воздух бархатным, убаюкивающим баритоном. Голос совершенно не вязался с издававшей его пастью. И он необъяснимым образом сразу успокоил меня, растворил страх.

Я поспешно отвел глаза, не желая больше встречаться взглядом с этим парнем. Что, силы Зла, он имеет в виду, говоря о времени, которое может для меня настать? Я не желал иметь никакого дела с этим существом. И почему он назвал меня чужим именем? Он что, принял меня за кого-то другого? С чужими вечно так, все люди для них — на одно лицо...

— Это твое настоящее имя, — промурлыкал чужой, словно кошка. — Просто сейчас ты об этом ничего не помнишь.

'Чепуха, — решительно подумал я. — Бред сивой кобылы'.

У меня не было настроения поддерживать подобный розыгрыш. А то, что он оказался телепатом, меня не слишком удивило. В Федерации ментатов хватало, и хотя мало какая раса была наделена всеми талантами полностью — телепаты, кукольники, прыгуны и прочие разновидности обладателей пси-способностей встречались почти среди всех видов разумных существ, населяющих известный космос.

— Верно, — согласился чужой, снова окрашивая воздух музыкальным голосом, бесконечно варьирующиеся оттенки которого поражали слух и воображение, — но моя раса была наделена телепатией полностью.

— Была? — не преминул зацепиться я, в попытке хоть что-нибудь выведать об этом загадочном существе. — А теперь что, потеряла эту способность? Как вообще вы называете себя?

— Хм-м... — Этот простой вопрос почему-то заставил его задуматься. Затем чужой уклончиво ответил: — Скажем так, мы называем себя лешуками. Имя же мое — Нкот.

— Я не совсем понял насчет того имени, которое якобы мое настоящее. Откуда ты это взял? Мое имя Мастон Никс, а об Элиоте Никсарде я никогда не слышал, хотя звучит тоже неплохо.

— Позже сам все узнаешь.

— Мысли Зла! — я не столько был рассержен, сколько удивлен. — Зачем тогда вообще говорить об этом? Если ты ожидал, что я клюну и буду ходить за тобой по пятам, пока ты не соизволишь объяснить мне, что к чему, то ты ошибся. После того, как я доберусь до Города, мы уже вряд ли увидимся.

Краем глаза я заметил, как чужой обнажил клыки чуть сильнее, что, возможно, являлось признаком его неудовольствия. Меня снова продрал мороз по коже. Ну и пасть у него все-таки...

— Я никогда ничего не делаю бесцельно, — более низким голосом, чем раньше, промурлыкал чужой. — И если я упомянул об этом, значит, так следовало сделать. Но не более того. А теперь, на мой взгляд, тебе лучше заняться своими проблемами и не докучать мне вопросами.

— Докучать? — возмутился я. — Позволю тебе напомнить, что первым разговор начал ты.

— Для меня тема разговора пока исчерпана.

'Вот как. В таком случае мог бы сказать и короче — 'заткнись', — хмуро проворчал я про себя, задетый за живое его обращением. — Я бы понял. Мой начальник, например, так и поступает, стоит мне только заикнуться о прибавке к жалованью'.

— Не думаю, что ты предпочитаешь подобную форму общения, — возразил чужой, вздернув верхнюю губу еще чуток.

Адское пламя, когда же эти клыки кончатся, подумал я, чувствуя противную слабость при виде их длины. Так явно нарываться не следовало... нарываться не следовало вообще, но эти клыки, один их вид выбивал все мысли из головы и заставлял глупеть от страха... Не понимаю почему... Ну, клыки и клыки... Разные видывал на 'Войере', и ничего, в обморок не хлопался... В чем же тут дело?

Чужой, вероятно вняв моему внутреннему воплю, наконец, захлопнул пасть, и я сразу почувствовал себя значительно лучше. Словно наваждение какое-то схлынуло.

Кстати, я не фамильярничал, обращаясь к нему на 'ты' — как и он ко мне. Для основной массы чужих людская форма вежливости, принятая на большинстве заселенных людьми планет, представлялась, мягко говоря, странной — обращаться к одному существу во множественном числе. Поэтому для них существовало исключение, созданное необходимостью. При очень ранних контактах, еще до создания Галактической Федерации Миров, подобная форма человеческого обращения нередко приводила к военным конфликтам, воспринимаясь некоторыми расами чужих как намек на двуличность и соответственно, по их понятию, как сильнейшее оскорбление. Именно поэтому в Почтовой Корпорации после подписания того проклятого контракта мне первым делом вдолбили в голову, что я избегу многих и многих неприятностей, если буду обращаться к чужим, вид которых мне неизвестен, как к своим близким приятелям. В семидесяти процентах из ста при таком методе я должен попасть в точку.

— Мудрая тактика, — согласился чужой, нарушив ход моих размышлений. — Но на мой счет можешь не беспокоиться. Без уважительной причины я тебе голову отрывать не стану.

Надо же, это существо обладает чувством юмора, хотя и своеобразным, конечно. Кстати, он опять первым нарушил молчание. Раз так, то и я имею право на разовый комментарий...

— Ну, хорошо. А какие же причины ты считаешь неуважительными?

— Это довольно просто, — любезно пояснил чужой, — неуважительными причинами я считаю неразумные поступки мыслящих существ.

Я с трудом удержался от желания немного поязвить по поводу этой реплики — в своей обычной манере. Например, что он считает неразумными поступками? И неразумными с чьей точки зрения? Но тема становилась слишком скользкой. Как бы мой следующий вопрос не попал в категорию 'неразумных поступков'. Никогда не знаешь, чего ждать от чужого, тем более от такого, которого видишь первый раз в жизни.

И, вероятно, в последний. Больше восьми часов я на Шелте не задержусь...

Чужой на мои мысли никак не отозвался, но без сомнения воспринимал их по-прежнему, и оградить себя от этого я никак не мог. Я не ментат. Совершенно обычный парень, какие плодятся в большом количестве на любых людских планетах. Впрочем, особой необходимости в ментальной защите от попутчика я не видел — мы были чуждые друг другу создания как по физиологии, так и, несомненно, по образу жизни, что накладывает свои особенности на мыслительные процессы любого существа... Вряд ли интерпретация моих мыслеобразов полностью соответствовала его мироощущению. Проще говоря, я был ему непонятен больше, чем наполовину, как и он для меня.

Тем временем челнок ходко пылил по дороге со скоростью примерно пятьдесят километров в час, исправно глотая километр за километром. По бокам по-прежнему тянулся туннель из серолистых исполинов. По моим подсчетам, две трети пути в тридцать километров мы уже одолели, и минут десять еще можно было вздремнуть. Только стоило ли? Как бы я не опоздал вовремя схватиться за оружие.

Дело не в недоверии к попутчику, мне инстинктивно не нравилась сама Шелта. О чужом же я не думал вообще. Старался не думать. Так как тот же инстинкт подсказывал мне, что возможности нападения такого существа намного выше, чем мои возможности по защите. И иного выхода, как довериться ему, я просто не видел. Поэтому-то и старался не думать о нем...

— Оружие тебе скоро понадобится, — снова подал голос чужой, словно продолжая прерванную беседу. — Город испускает довольно грязные излучения мыслящих существ.

— Угу. Тех самых неразумных? — не удержался я от колкости, одновременно насторожившись; хорошие советы я никогда не пропускаю мимо ушей. — Жизнь которых ты относишь к неуважительным причинам для ее продолжения?

Он сумрачно блеснул глазами-озерами — на этот раз я все-таки глянул в его сторону, но обошлось без гипнотизирующего ступора.

— Возможно, — уклончиво ответил он. Затем невозмутимо поинтересовался: — Ты не находишь, что твое зубоскальство — причина многих твоих неприятностей?

Что ж, ему удалось меня смутить, так как попал он прямо в точку, заодно, к большому моему удивлению, опровергнув мое предположение о несхожести наших мироощущений. Выходит, он меня вполне понимал, и общие проблемы, возможно, были нам не чужды, несмотря на огромные различия в физиологии.

— Извини, — вздохнул я. — Конечно, ты прав...

— Дело не во мне, — он качнул массивной серой головой под голубым капюшоном, казалось, составлявшим с ней одно целое. — Оскорбить меня практически невозможно.

Я как раз открыл рот, чтобы извиниться еще раз, но он перебил:

— Ничего ты не понял. Мне не нужны твои извинения. Повторяю, ты стремишься в Город с омерзительным фоном мысленного излучения, поэтому будь осторожен.

— Только по важной необходимости, — пояснил я, думая о гипертрансляторе и о смертоносном заряде в мочке правого уха, пока 'спящем'.

И тут чужой преподнес мне еще один сюрприз.

— Эта необходимость создана, — заявил вдруг он.

— Создана? — я удивленно приподнял брови. — Как это? Ты хочешь сказать, что гипертранслятор намеренно был выведен из строя, чтобы...

— Да нет, ты просто был намеренно ссажен с корабля, сам того не подозревая.

Я недоверчиво хмыкнул. Я не из тех людей, которые верят любому заявлению случайного попутчика. Шелта проставлена в маршрутном листе, отпечатанном в моей голове во время гипносеанса не хуже собственного имени, и это так же верно, как и то, что мое имя — Мастон Никс. Да и каким образом все это можно провернуть без моего ведома, и с какой стати вообще такое проделывать с каким-то курьером...

— Я представил тебе факты, — чужой пожал плечами вполне по-человечески. — Твое дело их проанализировать и сделать соответствующие выводы.

— Интересно, а с чего это ты вообще обо мне печешься? Тебе-то я на кой сдался? И если я тебя так занимаю, то почему ты не посоветуешь мне просто повернуть обратно? И зачем ты сам едешь в этот 'грязный' Город, если он так опасен?

Мне показалось, что я неплохо поддел чужого этими вопросами, но он и не думал признаваться, что просто пытается меня разыграть. Более того, в его ответе прозвучала неприкрытая ирония:

— Тебе как ответить — на все сразу или на каждый вопрос в отдельности?

— Как пожелаешь.

Грубовато, конечно, но какого Зла он меня дразнит?

— Хорошо, — спокойно согласился чужой. — Во-первых, лично мне Город не опасен. Во-вторых, намерения неизвестной мне пока силы завлечь тебя в Город в данный момент совпадают с моими намерениями, поэтому мне незачем желать, чтобы ты повернул обратно. Но так как жизнь твоя мне еще может понадобиться в дальнейшем, я счел нужным тебя предупредить об опасности. Будь готов к неожиданностям, парень.

Во мне вспыхнуло раздражение. Такой ответ настолько все запутал и усложнил, что я вообще больше ничего не понимал. Зачем ему желать завлечь меня в Город? Что это за неизвестная сила, желающая то же самое? Какого Зла я вообще им нужен? И с какой стати он, чужой, так спокойно признается в этом? Ох, сдается мне, что не по своей воле я стал участником издевательского розыгрыша, а сам чужой — из породы изрядных зубоскалов, не упускающих случая повеселиться над случайными попутчиками.

Я по натуре не пессимист, но предпочитаю рассчитывать на худшие варианты. Мне это кажется разумным. Поэтому я полез под куртку и проверил, как там поживает мое табельное оружие курьера, на всякий случай заранее расстегнув обе кобуры. Вынимались пистолеты без задержек, и это хоть немного придало мне уверенности.

Как ни крути, а в Город мне попасть надо. Позарез. Я упрямо не желал превращаться в пыль, когда сработает Спящий Попутчик. И плевать мне на то, с какой стати то же самое нужно чужому и еще кому-то там, раз он не желает объяснить это по-человечески. И так как он больше не перебивал мои мысли, то я тоже благоразумно не стал стремиться к разговору. Как я уже сказал, мне не понравилась предложенная им игра. Слишком много беспокойства...

Лес закончился неожиданно, монолитные стены деревьев словно отсекло гигантским топором, и челнок выскочил на равнинный простор. По-прежнему хмурое небо показалось ослепительно ярким для глаз после густого сумрака коридора. Некоторое время я жмурился, привыкая, а когда, наконец, взглянул вперед, нехорошее предчувствие сжало мне сердце. Впереди дорога скатывалась в неглубокую низину и примерно метров через пятьсот упиралась в серое неряшливое пятно стоянки для челноков, где дремало несколько обшарпанных машин, как близнецы похожих на нашу. Но не это вызвало тревогу, а вид городских кварталов, выраставших сразу за стоянкой.

— Не думал, что это будет выглядеть настолько плохо, — пробормотал я вслух, уставившись на полуразвалившиеся здания в черте Города.

— По результатам предварительного сканирования могу сообщить, что весь Город опоясан кольцом заброшенных кварталов, — проговорил-промурлыкал чужой. — Чтобы попасть в жилую часть, придется пересечь это кольцо пешком. Челнок дальше стоянки не пойдет, а на другой транспорт рассчитывать не стоит.

Я не ответил, решив не тратить слова там, где открыты мысли. Замечу только, что вид Города перебил у меня желание совершать прогулку. Предупреждение чужого на этот счет уже не казалось необоснованным. Розыгрышем, похоже, тут и не пахло.

Между тем окраины Города быстро приближались.

Через минуту мы на полном ходу влетели на стоянку. Вопреки предсказанию чужого, мне показалось, что челнок проскочит ее и понесется дальше в Город, но тут челнок затормозил. Затормозил столь резко, что только хорошая реакция уберегла меня от сильного удара головой о лобовое стекло, — я успел подставить руки. Пока я шипел от боли в основательно отбитых ладонях, челнок, уже не спеша, развернулся для обратного пути и остановился. Я потряс кистями, сжал-разжал пальцы, стараясь побыстрее восстановить кровообращение — от удара руки онемели почти до локтей. Слава небу, обошлось без вывихов и переломов.

— Еще немного, — криво усмехнулся я, выбираясь из машины, — и я научился бы летать. Но почему-то сомневаюсь, что посадка вышла бы мягкой. Как ты считаешь, чужой?

Ответом было молчание. Опасность проникла в мозг на уровне инстинктов, и я резко обернулся. Челнок был пуст.

Я нервно огляделся по сторонам.

Чужой исчез. Я остался на стоянке один. От жутковатой мысли меня бросило в жар. А если... А если никакого чужого не было и в помине? Если все это — лишь плод моего больного воображения? Вижу же я, как наяву, то чертово светило смерти — причем регулярно.

Пришлось мысленно себя одернуть, прекратить панику. Для фантома чужой выглядел слишком естественно. И голос — такой голос не мог принадлежать человеческому существу...

Я повернулся лицом к городской окраине. Ведущую вглубь улицу, насколько хватало глаз, сплошь загромождали кучи всякого хлама — невозможно опознать, чем он когда-то являлся. Стены крайних зданий, основу которых составлял дешевый строительный пластобетон, подпирали груды осыпавшейся штукатурки, да и сами здания выглядели не лучше прилегающей к ним улицы — перекошенные, вздувшиеся местами от действия непогоды и времени стены в два и три этажа грозили вот-вот обрушиться на тротуар. Не знаю, как там у них выглядят жилые кварталы, но свалка, в которую превратилась эта улица, красноречиво говорила о том, что капитальным ремонтов здесь давно не пахло.

Машинально оглянувшись на стоянку, я вдруг обнаружил, что челнок уже смылся. Некоторое время я растерянно таращился на клубы пыли, медленно оседавшие на дороге. Затем чуть не взвыл от досады. Я остался без транспорта. Вот же гад... И тихо-то как смылся... Догонять челнок уже поздно, пятьдесят километров в час — не моя скорость. Дряхлый вид остальных трассеров на стоянке доверия по-прежнему не вызывал — проржавевшие насквозь борта, сгнившие сиденья... Заставить двигаться эту рухлядь нет никакой возможности.

Ладно, ладно, успокойся. Итак, каким временем я располагаю на данный момент? После того, как я сделал заявку, у меня имелось восемь часов свободного времени. Час отнимем для страховки, минут сорок отняла дорога до Города. Оставалось чуть больше шести часов, но вернуться в космопорт, конечно, лучше пораньше. Если я найду в Городе гипертранслятор и сумею связаться с Почтовой Корпорацией, то проблема со Спящим Попутчиком отпадет. Но если гипертранслятора не окажется... Мне не хотелось об этом даже думать, так как тогда единственным моим шансом на спасение будет именно тот корабль, на который я оставил заявку. Тридцать километров до космопорта я, пожалуй, смог бы одолеть часов за пять, — где пешком, где бегом, но о такой скверной перспективе думать рановато. В общем, выходило, что у меня оставался час на выяснение, есть ли в Городе гипертранслятор. А еще лучше сразу повернуть обратно, чтобы успеть на корабль наверняка.

Но поколебавшись, я все-таки решил сходить в Город. Так, выделим на разведку полчаса. Пятнадцать минут вглубь, пятнадцать минут — обратно. Вполне достаточно, чтобы получить представление о местных достопримечательностях. Ведь в случае успеха не придется бежать этот марафон, тем более что в Городе, вопреки предположениям чужого, все-таки мог оказаться транспорт...

'Полчаса, — пробурчал я себе под нос, двинувшись вперед. — Только полчаса в этом вонючем Городе'.

Минут через пять я вышел на первый перекресток. Немного постоял, тщетно вглядываясь в полуразрушенные улицы справа и слева, но, не обнаружив ни единой живой души, неуверенно двинулся дальше.

'Угораздило же меня попасть на подобную планету', — мрачно размышлял я на ходу. И как это Почтовая Корпорация, так дорожившая репутацией своих частных перевозок, выбрала подобный маршрут? Нельзя было найти более приличное место для пересадки? Зачем вообще нужна пересадка, если 'Войер' прямиком следовал до Элти?

Вот тут-то, на этой мысли, я и остановился, как громом пораженный. Волосы на голове встали дыбом.

— Силы Неба! — потрясено прошептал я вслух. — Да как же это могло произойти?

Словно пелена спала с памяти. Не было Шелты в маршрутном листе. Никогда не было. На 'Войере' я и в самом деле должен был добраться до Элти.

Мне стало так дурно, что пришлось поискать глазами подходящее местечко — присесть, но ничего приличного для этой цели не нашел. Мусор, хлам, битая штукатурка, кучи пыли. Кто же сделал мне такую подлость? Почему? Кому я настолько насолил, что моя память оказалась измененной? Несомненно, это должно было произойти еще на 'Войере'...

Теперь меня обожгло. Озарение было не из лучших. Кто виновник моих неприятностей? Адское пламя, да Нори, Нори с ее несносным юмором! Ради развлечения она всю дорогу отпускала шпильки насчет внешности пассажиров-чужих, путешествовавших на 'Войере'. Вполне возможно, что в один роковой момент ее шутка пришлась на голову какого-нибудь ментата, обладавшего острым внутренним слухом. А так как нас постоянно видели вдвоем — я, кстати, болван этакий, словно завороженный ее обществом, не упускал случая посмеяться вместе с ней, за компанию, — то месть ментата досталась нам обоим...

Обоим? Злость немного потускнела. Все-таки у меня буйное воображение, такую схему нарисовал, что хоть сейчас детектив пиши. Ну а даже если и так? У нее-то сейчас — никаких проблем. Я сам видел, как она ушла на корабль. Наверняка прямо в этот момент дегустирует какой-нибудь экзотический коктейль стоимостью с мое месячное жалованье... А, да какая теперь разница теперь, кто виноват? Злись, не злись — что изменится? Главное, что я сошел с маршрута и Корпорация вправе уничтожить меня раньше трех оставшихся для исправления ошибки суток...

В общем, происходило что-то дикое, и я не понимал, по какой причине это происходило именно со мной. Надо немедленно рвать отсюда когти. Чем быстрее, тем лучше...

— Что, иноп, решил повернуть обратно? — раздался вдруг откуда-то сверху голос, хриплый и невыразительный.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул. Силы Зла, я и не подозревал, что нервы у меня так натянуты...

— Слишком поздно, чистюля, ловушка сработала. Город тебя уже не выпустит.

Я резко вскинул голову, пытаясь отыскать источник сих словоизлияний, но не обнаружил никакого намека на чье-либо присутствие. В конце концов, не эта же статуя, подпирающая балкон на втором этаже слева...

Я впился взглядом, торопливо выхватив излучатель.

Вот именно.

Худой, истощенный старик с гривой седых всклокоченных волос, одетый в лохмотья неопределенного цвета, почему-то пытался прикинуться произведением искусства. Непонятно, как он только держался на такой высоте...

Как раз на этой мысли бродяга отцепился от балкона и... плавно спикировал вниз, вместо того чтобы рухнуть и переломать кости, повинуясь силе тяготения. Абсолютно не обращая внимания на 'макс' в моей руке, направленный ему промеж глаз, он опустился на тротуар всего в двух шагах от меня. Тощие ноги в лохмотьях слегка спружинили при приземлении, худая спина спокойно выпрямилась, а высохшее от старости узкое, изрезанное морщинами лицо оказалось напротив моего, тут же одарив презрительной гримасой.

Глава 3. ЗАПАДНЯ

Я уставился на старика, как на привидение. Да ведь этот старый сморчок, дошло вдруг до меня, самый что ни на есть натуральный летун. До сегодняшнего дня о подобных способностях приходилось лишь слышать (передачи по стереовизору не в счет), а теперь довелось увидеть летуна собственными глазами. Но изумление не помешало мне хорошенько расслышать сказанное.

— О чем это ты толкуешь, дед? — настороженно спросил я, не опуская излучателя.

— Да все о том же, иноп, — он растянул губы в издевательской усмешке, обнажая острые кончики желтоватых зубов (кажется, их оказалось больше, чем положено иметь нормальному человеку). В хитрых вороватых глазах проступил нездоровый блеск. — Повернешь ты сейчас назад или нет, это уже ничего не изменит. Портовики не из тех, кто любит упускать добычу, инопланетные пташки залетают к нам очень редко...

— Давай покороче, что от меня-то надо? — неприязненно перебил я.

Жаргонное словечко 'иноп' резало слух. Сокращенное от 'инопланетника', в устах старика оно звучало с достаточно неприятным подтекстом: 'Ты пришлый, из иного мира, не наш, и поэтому полный ублюдок, недостойный, чтобы ходить по этой земле'.

— Нервный ты слишком, — старик хихикнул. — Ждем его, понимаешь, больше часа, а он даже дослушать не соизволит, перебивает...

Понятно. Кассир космопорта явно не сидел сложа руки в том злоклятом 'склепе'.

— Ну, хорошо, немного изменю вопрос: что вам от меня надо? И кто вы, силы Зла, такие?

— Я лучше скажу, что нужно мне, — он дробно рассмеялся. — Я готов заключить с тобой, иноп, небольшую, но очень полезную для нас обоих сделку. Ты попал на территорию Города. Это означает, что ты автоматически лишился всех своих денег. Да, твой банкос еще полон, — подтвердил он, заметив, что я машинально взглянул на табло банкоса. — Но эти деньги принадлежат уже не тебе, скоро портовики наложат на них лапу. А вот если поделишься со мной, то хоть какая-то польза от них будет.

— Поделиться с тобой? — хмыкнул я с видом закоренелого скептика. — С какой стати?

— Я объясню тебе, как можно избежать многих неприятных хлопот. Я расскажу тебе про охоту, и ты оставишь всех погонял с носом... Но ты заплатишь мне половину того, что имеешь. Прямо сейчас.

Вся эта дешевая болтовня смахивала на откровенную попытку надувательства. А жулье я терпеть не мог.

— Хорошо, старик, пару эталонов за помощь я подкину...

— Пару эталонов?! Хочешь сказать, что половина твоих денег так мала? — его лицо мгновенно прорезал злобный оскал, и я со страхом увидел усеивающие его челюсти длинные желтые клыки, казавшиеся уменьшенной копией клыков чужого-попутчика.

Но отступать не собирался. В конце концов, это я держу его под дулом пистолета, а не наоборот, и нечего тут права качать.

— Не твое дело, сколько у меня денег, старик. Я заплачу только за информацию, которая нужна мне. А свои бредни оставь для сопливых детишек. Если отведешь меня к гипертранслятору, при условии, что это будет недалеко, и найдешь мне машину, способную доставить в космопорт, то так и быть...

Его хохот в ответ был похож на скрип несмазанной дверной петли.

— Погибель на мою голову, — изрек он, подняв лицо к небу и картинно воздев руки, — как он глуп! Он не поверил ни единому моему слову!

Когда же летун снова опустил глаза, то в них плескалась откровенная ярость.

— Да знаешь ли ты, иноп, что разговаривая сейчас с тобой, я рискую жизнью?

Я нахмурился. На этот раз в его словах не чувствовалось фальши. Может быть, все-таки стоило его выслушать?

— Ладно, — я неуверенно кивнул. — Ответь мне на несколько вопросов. Кто такие портовики?..

— Время! — закричал старик мне в лицо, брызжа слюной. Я отступил от него на шаг, не горя желанием быть оплеванным с головы до ног. — Время поджимает! Деньги давай, деньги, или пропадай! Ну?!

'Слишком мало информации, чтобы расставаться с такой кучей денег, да еще кровно заработанных, — раздраженно подумал я. — Почему бы...'

Странный шорох непонятного происхождения заставил меня обернуться.

— Поздно! — истошно завопил старик и, свечой взмыв вверх, уже с высоты второго этажа докричал: — Ты слишком много болтал, иноп! Теперь приготовься к самым страшным минутам в своей бесполезной, никчемной жизни, придуроо-о-о-к!

Но я его уже не слушал.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы мозг смог переварить то, что увидели глаза. А именно — целая секунда, показавшаяся вечностью.

Не торопитесь, взгляните на эту картину абсурда и ужаса моими глазами...

Через дорогу, из окна здания на втором этаже, с трудом протискиваясь сквозь гнилой оконный проем — а окно было два метра на полтора, в мою сторону тянулась чудовищная... лапа. Да нет, я не оговорился. Лапища, покрытая крупной серо-зеленой чешуей. С ладонью размером с трассер. Четыре пальца, каждый — толщиной с хорошее бревно, увенчивали полуметровые грязно-желтые когти, весьма напоминающие лезвия хорошо заточенных кос, с кончиков которых капала мутная слизь, оставляя цепочку темных пятен в пыли на тротуаре. Самое хреновое на десерт — лапище оставалось всего метра полтора, чтобы схватить меня поперек туловища.

В следующую секунду оконная рама, не в силах выдержать объем гигантского предплечья, выстрелила вон из проема ворохом обломков. Треск гнилого пластика вывел меня из ступора, а инстинкт отбросил в сторону. И очень вовремя — когти едва не распотрошили меня, как свинью, приготовленную на жаркое. Промахнувшись, косы со страшной силой вонзились в стену, от которой я только что отскочил, и бетонная поверхность брызнула каменным крошевом не хуже льда, угодившего под стальное рубило.

Лапа была такой громадной, что промахнуться было невозможно, даже целиться не пришлось, просто нажал на курок. Тонкое зеленоватое жало лазерного луча, почти невидимое в воздухе, впилось в центр массивной уродливой ладони, и чудовищные пальцы окрасились бледными бликами отражения.

И все.

Разглядев результат своего выстрела, точнее — отсутствие всякого результата, я нервно сглотнул. Лазер 'макса', способный мгновенно пробить лист отличной стали толщиной в пять сантиметров (сам видел, силы Зла!), не причинил твари никакого вреда!

Тут же раздался бешеный рев, лавиной затопивший каменное ущелье улицы, затем не менее оглушительный треск и грохот. Крыша трехэтажного здания взлетела вверх фонтаном обломков, из пролома показались голова и плечи обладателя лапы — гигантского ящера высотой не менее пятнадцати метров. Охренеть. Непонятно как оказавшаяся в коробке здания тварь освобождалась от каменных оков с такой легкостью, круша стены направо и налево, словно выбиралась из песочного домика.

Было от чего прийти в изумление, да вот беда — изумляться некогда.

Увернувшись от здоровенного обломка стены, падавшего чуть ли не на голову, я метнулся под балкон — ненадежное укрытие, но других идей не оказалось, а превращаться в мокрое место не хотелось. Зря, понял я тут же. Нельзя было стоять на месте, но все происходило настолько быстро, что я просто не успевал сообразить что-либо путное... В общем, когда ящер расправился со зданием и на тротуар, сметая остатки стен, обрушилась гигантская стопа, разбив своей тяжестью дорожное покрытие, словно стекло, я увидел, что мне остался только один путь к отступлению. И этот путь вел в Город, так как чудовище загородило улицу, ведущую к стоянке.

Красные треугольные глаза на жуткой чешуйчатой морде впились в меня горящим ненавистью взглядом. Голова исполина казалась крошечной по сравнению с его телом. Улицу потряс громкий рев, и ящер шагнул вперед... Шагнул... Скорее это смахивало на удар гигантского молота — земля под ногами вздрогнула, и дорожное покрытие снова расплескалось извилистыми трещинами. В лицо ударило смрадной вонью, источаемой этой тушей из чешуйчатой брони, клыков и неукротимой ярости.

Голова просто кружилась от нереальности происходящего, но пока я доверял своему зрению. Я все же попытался пробиться и принялся палить из излучателя в широченную грудь ящера, пока не расстрелял всю обойму. Перезаряжать не имело смысла — смертоносный огонь не остановил и даже не замедлил движения этого громадного урода, хотя грудь его дымилась, раскалившись от выстрелов, как забытая на плите сковородка.

В запале я едва не швырнул бесполезный излучатель в надвигающуюся тушу, но в последний момент передумал и метнулся прочь. И снова вовремя! Балкон, под которым я прятался от обломков рушившегося здания, буквально взорвался под ударом лапы, разлетевшись веером пыли и каменного града, и все это с шумом рухнуло вниз, как раз на то место, где секунду назад стоял я.

Сломя голову я помчался вглубь городских улиц, прочь от смертельной опасности. Тяжелая поступь монстра цепью локальных землетрясений тут же последовала за мной. Диким усилием воли я едва подавил желание заорать во всю глотку. Вместо этого я прибавил скорости, но монстр, казавшийся таким неповоротливым, и не думал отставать. Тогда я выложился настолько, насколько вообще был способен, и все-таки оторваться не удалось! Просто какое-то безумие...

От сумасшедшего бега окна зданий почти слились в одну туманную ленту, череп вибрировал от непрекращающегося рева за спиной, пропитываясь болью. Чтоб ты себе глотку порвал, скотина этакая... И 'макс', хотя и был маленьким, все же порядком оттягивал руку. На такой скорости сунуть его в кобуру не получалось, а выбрасывать не хотелось.

Я лихорадочно искал укрытие, но не видел ничего подходящего. Вся надежда была на то, что я успею добраться до жилых районов раньше, чем ящер доберется до меня. Усиливающаяся головная боль, бешеный бег — все это не способствует размышлению, но все же хватало ума понять, что если здесь водятся такие звери, то местные жители должны уметь с ними бороться. Если же это не так, то Город потому и заброшен, что в нем водятся такие твари. Тогда мне конец. Такой темп долго я выдержать не в состоянии.

Чуть притормозив, я резко оглянулся и тут же припустил снова, чувствуя, как от ужаса кровь отливает от лица.

Все верно, ящер и был неповоротливым, да только его гигантский рост с лихвой компенсировал этот недостаток — на каждые десять моих шагов ему приходилось делать всего один свой, чтобы наступать мне на пятки, и его когти с мертвящим шелестом рассекали воздух за моей спиной. Достаточно одного попадания, и курьер Почтовой Корпорации Новы-2 по имени Мастон Никс вмиг превратится в безымянный окровавленный комок плоти.

Все внимание сосредоточилось на дороге, усеянной гнилыми нарывами мусорных куч. Стоит только споткнуться, и на такой скорости меня просто размажет по пластобетону... И ящер с радостью разотрет мои останки в порошок одним движением стопы. Здания плясали перед глазами дикий танец, мелькая мрачными провалами выбитых окон, и тянулись, тянулись одно за другим сплошной вереницей каменных скелетов. Злоклятье, ну кто так строит?!

Я жаждал перекрестка, как путник воды в пустыне под жарким палящим солнцем, но каменный коридор, сжавший меня с двух сторон, казался бесконечным. Ни одного подъезда или сквозной арки, ни одной двери или низко расположенного над тротуаром окна... Проклятый город, пусть тебя поразят все несчастья мира, если они уже не сделали этого!

Скорее всего, стены не защитят от сокрушительной силы рептилии, но хотя бы смогут, пока она будет пробиваться вслед за мной, задержать ...

И я продолжал нестись, что есть сил.

О, Небо! Ну, где же эти перекрестки, переулки, подворотни, существующие в любом захолустном городе на каждой улице? А?! Голова уже грозила рассыпаться от боли, превратившись из-за ураганного рева за спиной в набор плохо соединенных кусков, чешуйчатая смерть дышала в затылок, а я все не мог найти никакого выхода.

Я начал задыхаться. Сердце бешено рвалось наружу из тесноты грудной клетки. Я не профессиональный бегун, силы Зла, я вообще не бегун, а всего лишь бывший фермер! Ну почему это случилось именно со мной, а?!

Мобра... Искусство Мобра могло бы мне помочь без устали переставлять ноги несколько часов, если бы у меня имелась хотя бы минутка, чтобы остановиться и сосредоточиться для активизации ключа... Слишком поздно. Дилетант, проклятый дилетант... Я не был готов к такому роковому повороту событий и теперь вынужден был расплачиваться за свою неосмотрительность...

Пот градом катил по лицу, застилая глаза мутной пеленой, стекая по губам солеными ручейками; горячий воздух раздирал горло при каждом шумном вдохе. В голове от прилива крови били барабаны, организм уже не справлялся, в правый бок словно вонзился нож.

Время размылось...

Сколько я уже бежал? Двадцать минут? Тридцать? Или целый час? Я понимал, что это не может продолжаться вечность. Еще немного, в безнадежном отчаянии билась мысль, и эта тварь покончит со мной одним ударом. Ноги уже заплетались. Я напрягался из последних сил, да только смертельно уставшие мышцы не желали повиноваться. 'Макс' в правой руке весил уже не меньше тонны, упрямо оттягивая руку вниз, норовя заехать по бедру при каждом шаге. Захрипев от злости, не в силах даже выругаться, я отшвырнул излучатель в сторону. Жизнь все-таки дороже взыскания за потерю табельного оружия...

И тут...

Естественно, такие вещи всегда происходят в самый последний момент. По крайней мере в визосериалах... Потому что в самый последний момент судьба решила мне улыбнуться, и я выскочил на долгожданный перекресток, возникший из ниоткуда. Только что по сторонам тянулись здания, и вдруг я оказался на пересечении улиц, как раз посередке. Я инстинктивно рванул вправо, как давно уже планировал мысленно, но тут увидел то, что заставило меня остолбенеть.

А именно: увидел празднично, по понятиям моей Новы-2, одетых людей, неторопливо прогуливающихся по улицам. Огромные витрины роскошных магазинов, расцвеченные яркими красками световой рекламы. Дорогой черный трассер, низкий и неправдоподобно длинный, бесшумно несущийся на меня по залитой новеньким пластобетоном улице...

И увидел полицейскую будку.

Она стояла справа от перекрестка — прозрачная усеченная пластиковая пирамида, перевернутая вверх широким основанием, на удивление похожая на такие же будки на Нове-2. Еще острее, чем раньше, я ощутил неестественность происходящего... Но копаться в своих ощущениях времени не было, за спиной ревел ящер.

Ноги механически задвигались, продолжая деревянный бег.

Единственной деталью, нарушавшей общую картину, будто бы выдранную из реальности моей планеты, был ствол какого-то мощного на вид орудия, торчавший из специально прорезанного для него в будке окошка. Блестящий зрачок ствола смотрел как раз в нужном направлении — на улицу за моей спиной. Здоровенный детина в черно-зеленой униформе полицейского, важно восседавший за прозрачным пластиком стенки, небрежно облокачивался на пульт управления, довольно равнодушно наблюдая за моим приближением.

'Спасен!' — радостно полыхнула мысль.

Город все-таки умел обороняться против рептилий!

Всего в двух шагах от будки ноги обессилено подломились, колени с глухим стуком врезались в дорожное покрытие. Я с трудом откинулся назад, стараясь сохранить равновесие и не потерять орудие из виду. Дикая усталость притупила боль, она же свела мышцы лица судорогой, сделав рот непослушным, и вместо крика из горячего пересохшего горла вырвалось лишь неразборчивое сипение:

— Стреляй! Стреляй... силы... Зла!

Полицейский прореагировал довольно странно, даже дико. Равнодушно скользнув по мне взглядом, он поднялся со стула и вышел из будки. В ужасе я оглянулся. Ящер уже был в двадцати шагах, моих шагах, ему же оставалось сделать лишь пару, чтобы раздавить меня, как насекомое...

Несущийся по улице черный трассер не успел свернуть в сторону, и... тяжелая стопа ящера опустилась ему на крышу. Пронзительный скрежет сминаемого металла, треск пластика... Пресс не смог бы сделать лучше — машина превратилась в лепешку. Выскочить никто из нее не успел.

Второй шаг рептилии расколол дорогу рядом со мной, всего в двух метрах. Удар передался через колени, меня качнуло из стороны в сторону, как утлое морское суденышко во время свирепого шторма... Я попытался вскочить и уже в последний момент краем глаза заметил летящую сверху нейродубинку полицейского. В голове на мгновение вспыхнул яркий свет... исчез... надвинулся сумрак...

Оглушенный и обездвиженный, я все же не потерял сознание, но утратил всякое чувство ориентации и понимание происходящего...

Нет, не обездвиженный, понял я в следующую секунду, ощутив, что могу шевелиться и — видеть. Против ожидания, удар нейродубинки не парализовал, а только сбил с ног.

Полицейский сошел с ума. Но я-то еще нет. И умирать я не хотел. Мысль о станнере, все еще дожидавшемся своего часа в правой кобуре под мышкой, заставила меня действовать. Я не рискнул его испробовать на ящере вслед за 'максом' только потому, что был стопроцентно уверен — такую тушу он не возьмет. Это оружие было предназначено исключительно для людей, и при поражении нервной системы вызывает парализующий эффект... дистанционный вариант нейродубинки... А надо было. Попытка не пытка... Ну, а сейчас мне ничего другого просто не осталось — утопающий хватается за соломинку. Вот я и схватился.

Тяжело ворочаясь на тротуаре, я потянулся за оружием. Куртка дико мешала, рука с трудом дотянулась до кобуры, продираясь сквозь тесные складки материи... Не так-то просто вытащить пушку в лежачем положении. Ну же... Злоклятье!.. Вот! Пальцы сомкнулись на рукоятке 'сна', и через секунду, выкрутив язычок мощности на максимум и затаив дыхание, я приподнялся на локте для прицельной стрельбы. От усилия зубы сжались так, что челюсти онемели, а легкие тут же заныли, все еще не утоленные кислородом после сумасшедшего бега, и рука все же дрожала.

Взгляд метнулся вперед... И я не поверил своим глазам. Ящер, сгорбившись, замер против полицейского, уставившись на него, как преданная собака. Неукротимый красный огонь в треугольных глазах потух, кровавая пасть с метровыми клыками склонилась к земле.

— Хватит, кукольники, — донесся сверху низкий хриплый голос. — Зверь попался, охота закончилась.

'Кукольники...' 'Охота...' Слова зацепились за сознание, заставив замереть палец на спусковом крючке, мысли слабо ворочались в усталом мозгу... Охота, силы Зла! Об этом говорил летун! И еще — кто-то только что произнес 'кукольники'...

Кукольники — ментаты, способные силой своего мозга создавать в пространстве голографические изображения, наводить морок... 'Зверь попался, охота закончилась...' В голове начало проясняться. Все несуразности этой погони с ящером и мной в качестве главных действующих лиц вдруг в какую-то секунду сложились в ясную картину, объяснившую все. Гигантская рептилия, непонятно как оказавшаяся внутри целого с виду трехэтажного строения, огонь излучателя, не причинивший ей ни малейшего вреда, кошмарный каменный коридор без перекрестков. И образ этой улицы, на которой я сейчас так позорно валялся, — приманка в виде куска моего мира с Новы-2, выуженная из моих воспоминаний и талантливо воплощенная кукольниками в псевдореальность. Отлично отрепетированный и поставленный спектакль. Жестокий розыгрыш. Ящер был бесплотным, неодушевленным фантомом, с помощью которого простаков вроде меня загоняли в Город, как скот на бойню...

Все это стремительно пронеслось в голове, а затем рассудок помутился от ярости. Я должен был отомстить за столь грубо попранное чувство собственного достоинства.

Действие нейродеструктора всегда бесшумно, и о его применении становится известно по результатам. Широкий луч 'сна', настроенного на полную мощность, бесшумно затопил весь перекресток, и в тот же миг все вокруг разительно изменилось. Ярко одетые пешеходы, магазины, раздавленный трассер, даже сам перекресток с ближайшими зданиями — все бесследно растаяло, испарилось. Вместо всего этого возникла бетонная площадь, окруженная высокими глухими стенами. А там, где только что находился ящер, лежало несколько человеческих тел, поверженных парализующим лучом.

Я не успел насладиться этим зрелищем, как жесткий удар под ребра опрокинул меня на спину. Станнер вылетел из руки, свирепая боль снова затмила свет перед глазами...

Огромный человек в надетой на голое тело кожаной безрукавке склонился надо мной, сжимая в невероятно мускулистых руках длинный тяжелый 'смерч' — излучатель военного образца. Массивный шишковатый череп обрит наголо, недобрые глаза цвета отполированной стали вонзились мне в лицо, словно собираясь пригвоздить к бетону.

— Спокойно, иноп, не трепыхайся, — низкий насыщенный бас, вырвавшийся из его глотки, казалось, заполнил все вокруг, — сейчас твое дело — подчиняться.

Нетрудно догадаться, что именно этот тип и командовал здешним парадом. Здоровяк выпрямился и рявкнул в пространство:

— Шептуна сюда, быстро!

Я сделал попытку подняться, но в горло тут же вдавился приклад излучателя, припечатав меня к земле. Великан издевательски оскалился:

— Сперва дела, иноп, все остальное потом. Будь паинькой, напрягись и освободи свой банкос от денежного бремени. Просто шевельни мыслишкой и отпусти эталончики на мой счет. И мы с тобой прекрасно поладим. Ну?

'Смерч' вдавливался все сильнее, перед глазами от боли и удушья поплыли черные пятна, и я инстинктивно вцепился слабеющими руками в приклад, силясь оторвать его от горла... Все равно что приподнять многотонную скалу. Влажные от пота пальцы тщетно скользили по гладкому металлопластику, а мир стремительно темнел. В голове возникли образы Мобра, смутные, неустойчивые... бесполезные. Снова не было ни времени, ни энергии, чтобы вдохнуть жизнь в один из ключей...

Я сдался и послал мысленный приказ своему банкосу, не в силах даже выругаться.

Давление приклада сразу ослабло, и в легкие, готовые взорваться от недостатка кислорода, хлынул живительный воздух. Темнота медленно отступила, хотя и не избавила от боли.

— Вот и отлично, — удовлетворенно проговорил великан. И снова рявкнул в пространство: — Я же сказал: шептуна сюда! Живо!

— Он его подсек, как и погонял, — отозвался кто-то испуганно.

— Но он в сознании? — прорычал верзила.

— Да вроде...

— Сюда его! Неподвижность тела не помеха его мозгам. Злее будет.

Я не знал, что задумал этот тип, не позволявший мне пошевелиться, и кто такой шептун, но чувствовал, что знакомство с ним ни к чему хорошему не приведет. Кросс по Городу измотал меня, заставив выложиться без остатка, запаленные легкие все еще хрипели при каждом вздохе, я хватал воздух ртом как рыба, выброшенная на берег, — самочувствие было исключительно тошнотворным, и в душе я бесился от того, что ничего не могу поделать... Впрочем, язык был свободен, а так как совсем ничем не отплатить этому типу в кожаной безрукавке я просто не мог, не разорвавшись при этом от злости, то дал ему волю. Предлог нашелся сразу: кроме огромных рук с жутким рельефом переразвитых, гипертрофированных мускулов великан обладал громадным брюхом, причем при его более чем солидных пропорциях тела одно нисколько не дисгармонировало с другим. Но был бы предлог.

— Эй ты, послушай... — Звук моего голоса смахивал на шипение воздуха, выходящего из проколотого воздушного шара, — приклад под подбородком не позволял говорить нормально. — Тебе кто-нибудь... говорил о зеркальной... — судорожный вдох, — болезни, которую ты подхватил?

— Что? О чем это ты толкуешь, иноп? — великан слегка наклонился, хмуря густые брови.

С внезапной тоской я подумал, что не следовало бы сейчас ни о чем говорить, чувствовал я себя и так достаточно паршиво: горло болело, по телу словно прошелся взвод солдат, но все-таки не смог удержаться. А потому сплюнул в сторону, освободив рот от накопившейся слюны, почему-то порозовевшей от крови (раздавил мне, ублюдок, горло прикладом?), и набрал в грудь побольше воздуха. Затем хотя и хрипло, но вполне внятно пояснил:

— Зеркальная болезнь. Это когда то, что болтается между ног, из-за брюха видишь только в зеркале...

Я осекся. Глаза атлета страшно сверкнули, лицо исказилось от бешенства. Не издав ни звука, он взметнул приклад 'смерча'...

Все произошло слишком быстро. Я рванулся в сторону, но не успел — и он меня нашел. Точно в грудь, с мерзким хрустом вбив ребра в позвоночник... Я с ужасом ощутил, как комки металлопластика крушат и рвут мою плоть, ломают кости... Я взвыл и захлебнулся собственной кровью. О, Небо! Такой боли я не испытывал никогда в жизни... Она взрывалась, взрывалась, взрывалась внутри... и яркий свет закружился перед глазами, пропадая в темном, зовущем туннеле с огненным дном... Страшная бездонная яма жадно потянула вниз, в свое ненасытное чрево. Но не сразу, не сразу... Прежде чем она утащила сознание за собой в ад агонии, я уловил чье-то прикосновение... Чья-то мерзкая конечность проникла мне прямо в мозг, обхватила его скользкими холодными пальцами и безжалостным рывком выдрала напрочь...

Глава 4. ГОРОД

— Я хочу кое-что объяснить тебе, иноп...

Смутные воспоминания о ночном холоде, пробирающем до костей неподвижное тело, застилали смысл произнесенных слов тягучей пеленой непонимания... Кажется, это промерзшее насквозь тело принадлежало мне...

Приходил я в себя долго, страшно долго — и каким-то образом знал об этом. Сознание бродило в потемках, не в силах пробиться на волю сквозь призму кошмарных видений. Какая-то черная равнина и какое-то жуткое солнце, выжигающее землю ужасающим жаром... Разрозненные обрывки слов, образов, понятий мучительно долго собирались в единое целое... И наконец, спустя целую вечность, с первыми проблесками утра, тьма начала отступать, и я услышал этот голос, пожелавший мне что-то объяснить, и приложил огромное усилие, чтобы поднять веки.

Длинный худой силуэт навис надо мной, перекрыв своей тенью скупой утренний свет, остановившийся на моих коленях. Я сидел прямо на бетоне, прислонившись спиной к какой-то стене. Несколько секунд силуэт незнакомца дрожал и расплывался, словно явился из мира духов, затем зрение сфокусировалось, и призрак превратился в высокого человека, закутанного до колен в грязный серый плащ. Из-под мятой широкополой шляпы незнакомца выбивались длинные, до плеч, спутанные космы темных волос, вытянутый крючковатый нос и узкие, словно росчерк бритвы, глаза придавали ему свирепейший вид.

— Ты не очень вежливо обошелся вчера с моим братом, иноп, — оскалился незнакомец, демонстрируя ряды острых, узких звериных клыков, усеивающих обе челюсти. Опасный блеск глаз, буравивших меня, не предвещал ничего хорошего. — Негоже так поступать в гостях. Придется мне преподать тебе урок вежливости.

Он резко нагнулся, вцепился в мою одежду обеими руками и одним рывком поставил меня на ноги. Грудь незнакомца оказалась на уровне моих глаз, настолько он был высок. Встряхнув меня, точно тряпичную куклу, он хрипло рассмеялся:

— Да ты у нас недомерок, иноп. Как же ты осмелился поднять руку на моего брата?

Кулак вынырнул откуда-то сбоку и припечатал в подбородок. Я отлетел на стену, затылок пронзила острая боль. Вскрик застрял где-то в горле, тело все еще оставалось чужим и жило само по себе. Второй удар догнал сверху, когда я уже сползал по стене вниз, и бросил лицом на бетон, густо пропитанный тошнотворным запахом экскрементов. В голове стоял туман, во рту медленно расходился привкус крови. Собрав ту малую толику сил, что у меня имелась, я попытался отползти в сторону, но грубый башмак тут же придавил к земле правую кисть. Я бессильно замер. Тупая боль медленно потекла по руке, накручивая напряжение в мышцах.

— Оставь его в покое, прыгун, — послышался еще один незнакомый голос. — Не видишь, что ли, в каком он состоянии? Труднее избить младенца, герой.

— А вот это уже не твое дело, Целитель, — огрызнулся крючконосый.

Башмак надавил на пальцы сильнее. Стиснув зубы, я и на этот раз не издал ни звука. Кое в чем мне этот парень даже помог, не подозревая об этом. Именно от боли я начал приходить в себя быстрее. Уткнувшись лицом в тошнотворную вонь, я внимательно слушал.

— Не угадал. Это мое дело, Бигман, — спокойно возразил второй. — Дос Пламя назначил меня его опекуном на сегодняшний день. Когда он будет готов к испытанию, я тебя позову. А теперь убирайся!

Долгая напряженная пауза. Послушает этот тип того, второго?

— Ладно, Целитель, — с холодной злобой проговорил крючконосый. — Я не буду его трогать. Пока. Только позови меня первым, когда подойдет время. За право разделать этого малого под отбивную я буду драться с кем угодно.

— Считай, что твоя кандидатура утверждена.

Я услышал странный звук — словно кто-то хлопнул ладонью по стене над головой, и башмак, маячивший перед глазами, вдруг исчез. В лицо слабо толкнулся воздух. Можно было подумать, что этого грязного типа ветром сдуло.

Сильные руки подхватили меня под мышки и прислонили к стене. Передо мной предстал пухлый краснолицый коротышка всего метр с чем-то ростом, казалось, целиком состоящий из округлостей — шаровидная голова с коротко остриженным ежиком волос, дутые щеки, огромный живот, распирающий драную зеленую куртку, коротенькие толстые ляжки, обтянутые штанами того же зеленого цвета. Но больше поражали не столь малый рост, а глаза этого карлика — круглые, ярко-желтые, как бы светящиеся изнутри, с черными вертикальными зрачками-лодочками. Звериные глаза. Силы неба, куда же это я попал?

— Как себя чувствуешь, парень? — в голосе коротышки проступило неподдельное сочувствие.

— Нормально, — пробормотал я, с трудом ворочая окостеневшим языком. Кажется, кроме разбитых губ, ноющих от удара зубов и отдавленных пальцев все остальное было цело. И по-прежнему одолевала какая-то дурацкая, изнуряющая слабость, мышцы подчинялись с натугой. По крайней мере, с языком я уже справлялся сносно, поэтому не замедлил поинтересоваться:

— Куда он делся, этот тип? И какого Зла... ему надо от меня?

— Делся... — толстячок пожал плечами. — Он прыгун, и этим все сказано. Или ты не знаешь, что это такое?

Ах, вот как. Теперь я сообразил, что к чему. Да и хлопок, сопровождавший исчезновение крючконосого, стал понятен.

— А почему этот парень имеет на меня зуб? Я... никогда не видел ни этого прыгуна... ни его брата, о котором он толковал.

— Не видел, да, — охотно согласился толстяк. — Но дело в том, что ты вчера испортил портовикам все представление. Охота — одна из тех редких забав, на которой они отводят душу, а ты не дал им насладиться финалом. Ты же подстрелил погонял-кукольников на самом интересном месте, разве не помнишь? Ребята на тебя очень злы. Сам знаешь, что чувствуешь, когда приходишь в себя после станнера — ощущения приятными не назовешь.

Еще бы, мысленно согласился я. После нейроразрядника все тело кажется набитым мелким колотым стеклом, режущим при каждом движении.

— И особенно зол этот прыгун, Бигман. Среди кукольников был его брат.

Адское пламя!

Вот теперь я вспомнил, и это воспоминание нагнало на меня тоску по самое не хочу. Потому что я все еще находился в этом проклятом Городе, где на меня была устроена травля, как на дикое животное, и где мне находиться очень не хотелось... И что-то непонятное творилось с памятью, я не помнил финала. Провал начинался сразу после моего выстрела, отправившего большую часть кукольников в незапланированный отдых на пластобетонных плитах.

— Понятно, — угрюмо проговорил я. — А почему свои претензии не высказал сам кукольник? Действие станнера длится всего пару часов... Впрочем, какая разница...

— Ну, в этом отношении тебе повезло, — не согласился краснолицый коротышка. — Немой Отшельник не из тех парней, что мстят по любому поводу. Он считает, что твой поступок — равноправный ответ на их игру. Бигман же с этим не согласен. Бигман Шест у нас крутой парень, — толстяк усмехнулся, — и решил сделать работу за брата. Думаю, во время испытания ты встретишься именно с ним, и если так, то я тебе не завидую. Ладно, теперь поговорим обо мне. Я — твой...

Лицо коротышки плыло, раздваивалось и снова собиралось в фокус, слабость накатывала волнами, одна за другой. Очень похоже на приступ синей лихорадки, которую я когда-то перенес в одной из командировок на Искарионе-9, и у меня возникло опасение, что я подхватил ее снова. Это было бы скверно, очень скверно. Свалиться в забытье в незнакомом и враждебном месте, не имея возможности защищаться... Очень непривлекательная перспектива.

Слова коротышки доносились то слишком резко, то слишком глухо, почти невозможно разобрать, о чем идет речь. Я напряг слух. Информация — оружие номер один, если нет ничего другого.

-...опекун на сегодняшний день. Это означает, что я должен проследить, как ты освоишься после замены, и подлатать, если получишь увечья во время испытания. Я местный целитель, меня здесь так и зовут — Целитель. А теперь давай поиграем в одну полезную игру, называется 'вопросы — ответы'. Как ты думаешь, где ты находишься?

Сидеть на голом бетоне было жутко неудобно, ноги затекли, поясница ныла. Я поерзал, выбирая более приемлемое положение. Все-таки одежда из экровелена, мелькнула мысль, это вещь. От бетона разило мочой и экскрементами, но сырость сквозь брюки я не ощущал. Не ощущался и холода, сопутствующего сырости... Может быть, потому что я и так основательно замерз за ночь, проведенную на земле...

— Сначала я хотел бы узнать, что кроется за словами 'испытание' и 'замена', о которых ты говоришь так значительно, — вяло проворчал я. — Какое это ко мне имеет отношение?

— Это слова, которые тебе на Шелте следует произносить с большой буквы, парень, — усмехнулся коротышка. — А теперь попробуй ответить на мой вопрос.

Мне остро захотелось послать его куда-нибудь подальше и забыться еще на пару часиков. Но я заставил себя придержать раздражение на весь этот неуютный мир, в котором оказался. Не стоило изливать его на того, кто избавил меня, по крайней мере, на время, от крючконосого прыгуна. Кстати, о прыгунах. Едва заявившись на эту планету, я уже успел 'познакомиться' с летуном, кукольниками, а теперь еще и с прыгуном. Это наводило на тревожные мысли. Если в одном месте сосуществуют обладатели целых трех паранормальных способностей, то почему не быть и четвертой? А может, и пятой... Силы неба, и куда же это я попал?! Я спохватился — коротышка терпеливо ждал моего ответа. Следовало все-таки проявить элементарную вежливость к своему спасителю.

— Странный вопрос... Где я нахожусь? Я нахожусь в вашем дурацком Городе, на вашей дурацкой планете и, честно говоря, не понимаю, что я здесь делаю... Надеюсь, я не оскорбил тебя лучших чувствах...

— Вовсе нет, — мирно ответил толстяк. — Твои чувства мне вполне понятны. Что же до моих чувств, то этот Город не мой, я здесь такой же чужак, как и ты. Просто живу в этом месте чуть подольше тебя.

— О-о, — заинтересовался я. — Так ты не местный? Ты, случайно, попал сюда не тем же путем, что и я?

— Об этом чуть позже. Я должен тебе кое-что объяснить. Ты находишься на одной из двух основных толкучек Города...

Целитель медленно приблизил свое лицо к моему, буравя желтыми глазами. Странное, смутно знакомое оцепенение разлилось по телу, но опасности я не почувствовал. Казалось, он что-то искал во мне. И нашел. Как будто выудил какую-то занозу, и я, наконец, включился в действительность. Событие это ознаменовалось многоголосым шумом, обрушившимся на мою многострадальную голову со всех сторон. Переход от почти ватной тишины к шуму был настолько резок, что я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Признаки лихорадки тут же бесследно сгинули, а силы начали стремительно возвращаться.

Ошеломленный, я огляделся вокруг себя, только теперь сообразив, что на круглой площади — не менее двухсот метров в поперечнике — кроме нас с Целителем все время находился народ. Целая куча народа. Площадь окружали высокие глухие стены, только в одном единственном месте прорезанные аркой проезда. Стены когда-то являлись фасадами трехэтажных зданий, и уже позже по каким-то причинам окна замуровали — их квадраты и сейчас выделялись на общем фоне более темными пятнами.

Треть площади справа от арки занимали торговые ряды, прилавками служили старые металлопластиковые контейнеры из-под какого-то строительного материала, среди них толкался народ, продавцы и покупатели. Одеты все одинаково — в какое-то бесформенное тряпье, но торговля шла полным ходом. Мимо меня то и дело сновали какие-то подозрительные личности с не менее подозрительным скарбом, бросавшие на меня подозрительные взгляды и исчезавшие в общей сутолоке этого подозрительного базара. Беспорядочное мелькание лиц, рук и ног, наслаиваясь на восприятие, заставляло в избытке ощущать течение местной жизни. А невыносимая вонь застарелой помойки, шум и грязь добавляли своеобразный 'аромат' во весь этот винегрет. Вот уж действительно — толкучка.

Внимание привлекла небольшая группа в стороне от толпы. Там, в центре круга, образованного немногочисленными зрителями — такими же оборванцами, как и все остальные на этой толкучке, шло представление: два человека, закованные в рыцарские латы, сражались на мечах. Латы ослепительно блестели при выпадах, длинные двуручные мечи сверкали огнем. Рыцари рубились отчаянно, жестоко, насмерть, но оба оставались целы, умело парируя выпады противника. Изумленный и завороженный, я неподвижно уставился на этих ребят. Такое я видел только дома по визосети, хотя и знал, что на некоторых планетах подобные вещи входят в образ жизни...

— Фантомы, — снисходительно пояснил Целитель, заметив мое изумление. — Кукольники забавляются. Ты тут посиди, а я отлучусь на минутку...

Он нырнул в толпу и исчез.

Ах, вот оно что. Мне сразу показалось, что что-то не так, а теперь дошло, что сражение шло совершенно беззвучно. При воспоминании об устроенной мне кукольниками западне по спине прокатилась волна холода, скулы инстинктивно напряглись, зубы сжались. Сейчас все выглядело несколько в ином свете, но вчера... Вчера я на самом деле ждал смерти. Подобный кошмар забыть непросто, как и пережить его. Страх осел глубоко в подсознании, в мышцах, сокращавшихся непроизвольной дрожью при одной мысли об этом. Но, несмотря на мгновенно укоренившуюся в душе ненависть к кукольникам вообще, я отдавал должное их мастерству. Руководившие рыцарями кукольники угадывались среди зрителей по почти полной неподвижности. Высокое искусство требовало большого внутреннего напряжения, полной концентрации на выполняемой задаче — и выглядело все действительно исключительно правдоподобно.

Ага, кажется, сражение приближалось к финалу. Псевдорыцари уже заметно покачивались, с видимым усилием поднимая тяжелые мечи, — то ли устали сами кукольники, то ли имитировалась усталость рыцарей (скорее последнее, ради артистичности). Сверкающие клинки скрещивались и отлетали друг от друга в фонтанах желтых искр, зеваки кричали, подбадривая сражающихся. Один из бойцов, наконец, сумел пробить защиту противника, и меч неудачника отлетел вместе с его кистью, растаяв прямо в воздухе. Обезоруженный рыцарь пошатнулся, затем попытался ударить соперника ногой, но следующий удар снес ему закованную в металлический шлем голову. Голова беззвучно шлепнулась на землю и бесследно растворилась, ноги бойца тут же подогнулись, и он рухнул вниз кучей металлолома. Победитель же ликующе вскинул вверх руку со сверкающим мечом, салютуя толпе. Затем оба исчезли, и зрители медленно разошлись, оживленно обсуждая бой. Кукольники пожали друг другу руки и тоже отправились восвояси. Мастерство фантомов, как я понимаю, определялось мастерством их хозяев, и проигравший, похоже, не держал зла на победителя...

— Эй, парень, очнись!

Пока я был занят представлением, коротышка успел вернуться. Он притащил два обшарпанных пластиковых ящика из-под пива с незнакомым названием, на один помог взобраться мне, а на второй уселся сам — ко мне лицом.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Так намного лучше.

— Ладно, чего там. Продолжим разговор. Ты помнишь, как сюда попал?

— Помню ли я? — я удивленно вздернул бровь. — Да я не могу этого забыть!

'И самое мое острое желание — убраться с Шелты', — добавил я про себя. Но вслух я этого говорить не стал, так как не был уверен, что могу доверять этому человечку. Я вообще не был уверен в том, что смогу кому-либо довериться на этой планете. Прием был здесь скверный. Наказание Почтовой Корпорации тоже не будет приятным, но ради возвращения в цивилизованный мир я готов принять его без особых возражений, тем более что вины своей я не отрицал. На Шелту меня никто не посылал... Кроме того ублюдка, который заставил меня сойти против воли, заблокировав на время память. Добраться бы мне до этого типа... Я даже скрипнул зубами от злости, представив, с каким удовольствием свернул бы ему шею.

— Прекрасно, просто замечательно... — как-то странно усмехнулся толстячок. — В таком случае у тебя еще есть шанс рассказать мне о себе.

— Это еще зачем?

— Поймешь... позже. И меня еще поблагодаришь. Давай, парень, не стесняйся, выкладывай историю своей жизни. И желательно, побыстрее.

— Силы Зла, только не надо загадок, — раздраженно проговорил я. — Меня от них просто тошнит. Оставь свое 'позже' для других лопухов, которых угораздит попасть сюда после меня...

Сказал и тут же сильно пожалел о вырвавшихся словах.

— Вот о чем ты думаешь, — губы толстячка растянулись в едкой, ироничной улыбке, ясно говорящей о том, каким же кретином он меня считает. — Ты, верно, полагаешь, что сейчас спокойно встанешь и смоешься из Города? Забудь об этом. То, о чем я тебя прошу, делается для твоего же блага. Но объяснять это тебе сейчас — даром тратить время. Просто поверь мне. Ладно? Возможно, я единственный, кто сможет тебе здесь помочь. Не спрашивай, почему я это делаю. А теперь продолжим: тебя не удивило, что никто из местных ребят тобой до сих пор не заинтересовался?

— Никто? — на этот раз пришлось съязвить мне. — А руку мне отдавило привидение?

— Бигман лишь более нетерпелив, чем остальные. Желающих же пустить тебе кровь куда больше, чем тебе кажется. И не подоспей я вовремя, этим бы и закончилось.

— Ну, хорошо, — я скользнул хмурым взглядом по толкучке. — И в чем же дело?

— В действительности все очень просто. Тебя не трогают по традиции, до испытания. Вернее, как ты правильно заметил, стараются не трогать. Подавляющее большинство останавливает перспектива наказания за нарушение традиций, но кое у кого зуд в руках сильнее страха. Поэтому местной властью назначается опекун, для соблюдения порядка. Я обязан позаботиться, чтобы к испытанию ты был абсолютно здоров. Физически, конечно. Своей психикой ты займешься сам.

— И что же это такое, твое испытание? Церемониальные пляски туземцев с голой задницей при большом стечении народа? Победитель получает новые портки?

— Видишь ли, испытание — это такой же древний ритуал, как и охота, поэтому необходимо просто набраться терпения и немного подождать... — Целитель остро глянул на меня. — А теперь рассказывай о себе.

— Ты ушел от ответа. Что собой представляет испытание?

— А ты упрям. У нас нет сейчас времени на твои вопросы. Ты должен рассказать о себе.

Заметив, что я все еще колеблюсь, он нетерпеливо махнул рукой:

— Ладно, чтобы заставить тебя говорить, я все же кое-что объясню. Ты когда-нибудь слышал о шептунах?

— Шептунах? — недоуменно переспросил я. — Пожалуй, нет...

Неожиданно я вспомнил:

— Подожди-ка... Здоровенный тип, руководивший всем этим делом, что-то говорил насчет шептуна... Не знаю, какую роль ваш шептун выполнял в охоте, но догадываюсь, что и он обладает какой-нибудь пакостной пси-способностью. Как и кукольники. Похоже, на Шелте все поголовно ментаты. Я подсек его вместе с остальными... Но дальше я ничего не помню, и это странно.

— Все верно, — кивнул Целитель. — Этого я и боялся: ты ничего не знаешь о дорриксах.

— Шептун — чужой? — насторожился я.

— Не просто чужой, а весьма сильный ментат со специфическими способностями. В Городе их двое, каждый обслуживает свой район. Хочу обратить твое внимание на то, что кукольники не способны произвести тот рев, который издавала псевдорептилия во время охоты. Местные ребятишки могут только читать эмоции...

— Силы неба! Все шелтяне умеют читать эмоции? Ты хочешь сказать, что все шелтяне являются эмпатами?

Я был изумлен и встревожен, так как эта новость еще более осложняла побег.

— Генетическая мутация после пандемии, — пояснил Целитель. — Будь добр, не перебивай меня. Так вот, дорриксы, не воспринимая чужих мыслей конкретно, способны внедрять в чужой мозг свои. И мысли, и ощущения. Поэтому их прозвали шептунами. Доррикс создавал эти звуки прямо у тебя в голове.

— Вот скотина...

Я прикусил язык: а вдруг эта тварь меня подслушивает?

Целитель пару секунд неодобрительно смотрел на меня, прежде чем продолжить:

— Вернемся к шептунам. Настоящая их работа заключается вот в чем: они стирают у новичка память и наслаивают новую — ложную. После этого чувствуешь себя местным жителем, забывая прошлую жизнь начисто. Так вот... — Он выдержал многозначительную паузу, прежде чем ошеломить меня следующей новостью: — Ты уже обработан, запрограммирован шептуном. Сразу после испытания, в назначенное шептуном время, твоя личность будет стерта. Таков порядок — сначала испытываются способности новичка в его истинном сознании, и, если он действительно умеет что-то дельное, способное заинтересовать, например, самого Доса Пламя, шептун может стереть память лишь частично, оставив уникальные способности. Если же нет, то происходит полная замена личности. Но я, — толстяк ткнул пухлым пальцем себе в грудь, — я смогу вернуть тебе память и после замены, по крайней мере, большую часть, при условии, что буду знать о тебе как можно больше, и у меня будет достаточно зацепок, чтобы поработать с твоим подсознанием.

Он умолк и выжидающе уставился на меня своими кошачьими глазами. Я же сидел неподвижно, как манекен, похолодев до кончиков пальцев, как только осознал смысл сказанного. Силы Зла, вот как у них здесь делается! Жертву не просто грабят, ей стирают память, и несчастный, попавший в подобную ловушку, уже не может сбежать и рассказать, что здесь происходит. Нет ничего странного в том, что пленников не убивают — так, несомненно, было бы проще прятать концы в воду, но людские ресурсы на Шелте ограничены, и пополнение извне всегда кстати. Весьма малоутешительные новости... Нет, но как скверно все получается, хоть плачь. Чем дальше, тем все хуже и хуже...

— Целитель... — я кашлянул, нервно поскреб пальцами однодневную щетину на подбородке. — А ты... ты в состоянии вычистить работу шептуна прямо сейчас? Я найду способ отблагодарить тебя. Клянусь, найду... После того, как вырвусь отсюда. Да, ты прав, я не собираюсь здесь оставаться и не знаю, почему я это говорю тебе, хотя вижу первый раз в жизни, и не должен доверять. Но твое известие о замене... Силы Зла, я уже ни в чем не уверен!

Коротышка покачал круглой головой:

— Я сильнее многих местных ментатов, парень, но и мои способности ограничены. Я не могу противостоять шептуну, во всяком случае, открыто... Боюсь, тебе придется через все это пройти, как и другим парням до тебя... — Он неожиданно вспылил, но не закричал, чтобы не привлекать внимания, а зашипел сквозь зубы, сердито сверкая глазами: — Да говори же, парень, галт тебя задери, погибель на твою задницу! У нас может не хватить времени до испытания! Я не знаю, когда его назначил шептун — он сообщит об этом позже, и не стоит с этим играть!

— И все-таки, Целитель, ответь мне еще на один вопрос. — Я немного помедлил, прежде чем продолжить. И пристально посмотрел ему в глаза. — Почему? Почему ты это делаешь для меня? Вряд ли подобные услуги входят в местные традиции. Ты не боишься, что...

— Конечно, нет, — ответная улыбка толстяка была полна насмешливого превосходства. — Такой, как я, — единственный в Городе. Я нужен здесь. Давай, парень, рассказывай.

Не очень-то исчерпывающий ответ. Но один раз я уже позволил себе непростительную глупость, не поверив старику-летуну, встретившему меня вчера на входе в Город, и на этот раз я решил довериться этому толстячку-карлику. Впрочем, я поверил ему значительно раньше, инстинктивно.

Рассказ я предельно сжал, помня, что времени может не хватить...

Мастон Никс, родился на Нове-2. До двадцати четырех — серые однообразные будни на ферме, доставшейся в наследство после смерти отца и заслонившей весь мир от меня тяжелой, изнурительной работой, вечной усталостью и недосыпанием; полуголодное существование. Работа сводилась к выращиванию культуры медит, существование которой вдохнуло жизнь в особое трансовое искусство, весьма популярное на Нове-2, под названием Мобра, или искусство малой магии, как окрестили его большинство соседних планет Федерации. Вытяжка из корней и листьев растений медит, произрастающих только на Нове-2, особым образом настраивает метаболизм человеческого организма, делая его способным к изменению физико-химических характеристик под воздействием специально смоделированных зрительных восприятий...

Но чтобы перейти от теории к практике, медит еще нужно вырастить. Эта мерзкая культура чрезвычайно капризна к малейшим изменениям погоды, магнитных полей, концентрации света и влаги... Да, в общем — ко всему. Злоклятая дрянь просто не желала выращиваться на моих полях, наплевав на все мои титанические усилия, и из трех лет лишь один год, предпоследний, был сомнительно урожайным, позволив кое-как залатать прорехи старых долгов и с самоубийственным воодушевлением влезть в новые. Работа... Смех и слезы, а не работа. Пока с ней справлялся отец, я особо и не задумывался, как же тяжело ему это дается, просто выполнял его указания. А после его смерти оказалось, что все гораздо сложнее. Он хорошо чувствовал эту культуру. А у меня такого чутья не оказалось. Бездарь.

Последний год меня доконал окончательно. Солнечная активность превысила допустимую норму почти в три раза, и моя драгоценная медит просто-напросто сдохла, вся и бесповоротно. Рычал и плевался я долго... А затем окончательно и бесповоротно решил, что в одиночку эта злоклятая ферма — ноша просто непосильная, и пусть предки ворочаются в гробу, а с меня хватит, возней с травой, всем этим ковырянием изо дня в день на занюханном клочке земли, я был сыт по горло. Я решил, что заслуживаю лучшей жизни, продал ферму и подался на поиски новой работы в Новьен, ближайший крупный город от моих бывших 'владений'.

И почти сразу нашел то, чего желал.

На сверкающем неоном плакате в бюро по трудоустройству я увидел крупногабаритного молодца с волевым квадратным подбородком. Затянутый в красивый черный костюм из экровелена — очень дорогой и чрезвычайно популярной ткани на Нове-2, бравый парень красовался на фоне ночного звездного неба и несущихся вдаль космолетов, а его мужественная рука хватко сжимала ручку черного чемоданчика с эмблемой Межпланетной Почтовой Корпорации. Эмблемой, казалось бы, не имеющей ничего общего с самой работой курьера, — космолет, пробитый навылет багровой зигзагообразной молнией с пылающим желто-белым острием. Такая же эмблема горела у курьера на груди.

Жажда романтики, вспыхнувшая во мне при виде этой картины, впоследствии удивляла меня самого. Скорее всего, не обошлось без подсознательно наведенной рекламы, но в тот момент я не стал разбираться в побудительных причинах желания, а прямиком отправился к вербовщику. Мне захотелось во что бы то ни стало посмотреть на другие миры своими глазами. По натуре я весьма любознателен и в редкие часы досуга смотрел по визосети не только развлекательные программы с пышногрудыми красотками, обладавшими полным набором неотразимых прелестей. Нередко я тратил время на изучение специальных образовательных программ.

Даже условия контракта не поколебали моей решимости, хотя представляли собой не что иное, как десятилетнее рабство. Зато, счел я, на полном жизненном обеспечении, с хорошей зарплатой, с легкой работой. В общем, заветная мечта идиота.

Новизна впечатлений, хлынувших во время первой же командировки в мой неискушенный ум, затмила всю предыдущую жизнь. Полет, звезды, сама атмосфера межпланетного корабля, где я тусовался среди самых необычных пассажиров, знакомых ранее лишь по визосети, — чужих, все это так жутко увлекало! Я трепал языком почем зря, знакомился направо и налево, бывало, нарывался по незнанию на мелкие и крупные неприятности и впредь предусмотрительно старался запомнить обычаи чужих, которые мне эти неприятности доставили. Казалось, подобная работа не приестся и за сотню лет, что там какие-то десять...

Приелась. Уже через год. Непрерывная болтанка от планеты к планете набила оскомину, впечатления потускнели от избытка, выпендреж большинства рас надоел до смерти, 'инность' нередко уже вызывала тошноту, а не любопытство. Страстно захотелось где-нибудь на время осесть, забыться, отдохнуть, прийти в себя и привести в порядок свои мысли и планы на будущее. Но, увы... контракт. Мои желания никого не интересовали. Я получал очередной груз и мощным пинком Почтовой Корпорации отправлялся с ним к адресату.

Потребность в курьерах моей категории была постоянной — богатые частные лица предпочитали иметь дело с Почтовой Корпорацией, а не с медлительными и ненадежными федеральными почтовыми службами Галактической Федерации Миров, закосневшими в бюрократизме, к тому же их пересылки частенько подвергались банальному грабежу. Курьеры в Почтовой Корпорации по степени подготовки делились на несколько категорий. Я относился пока к самой низкооплачиваемой и перевозил не особо ценные грузы, но плох тот курьер, который не мечтает попасть в элитный разряд. Правда, для этого нужно очень потрудиться в физическом и психологическом самосовершенствовании, пройти целую уйму всяких курсов переподготовки — за свой счет, разумеется, но, поверьте мне на слово, это окупалось. Элитный курьер получал столь дорогостоящие заказы, что по окончании контракта мог больше нигде не работать, существуя исключительно на накопленные сбережения. А клиентов у курьера такого класса из-за высочайшей гарантии доставки груза было хоть отбавляй...

Именно в этом месте рассказа мой язык вдруг онемел. Когда во время пешей прогулки, задумавшись, неожиданно налетаешь лбом на столб, впечатление получаешь примерно такое же. Больно, обидно, глупо.

Я почесал затылок, глубоко вздохнул, открыл рот, собираясь продолжить повесть о своей увлекательной жизни... и поймал себя на том, что не помню, в чем же заключалась эта злоклятая гарантия доставки грузов. Смутно проступало фоновое ощущение, что связано это было с формой наказания компанией своих нерадивых служащих. И еще — я вдруг остро почувствовал, что вспомнить этот почему-то потерянный кусочек памяти исключительно важно. Нахмурившись, я попробовал сначала, уже мысленно. Жизнь на Нове-2, устройство в Почтовую Корпорацию, бесконечные рейсы, знакомство с Нори... Воспоминание о Нори оказалось странно тусклым и мимолетным... Затем я попадаю на Шелту, участвую в охоте в качестве дичи... Силы Зла, да в чем же состоит наказание Корпорации? Прокол, будь он проклят! А вместе с ним и тот подонок, что копошился в моей голове, как в своем курятнике!

Сомнений не осталось — непорядок с воспоминаниями у меня явно из-за шептуна...

— В чем дело, парень? Что замолчал? Что-то неладно?

Наткнувшись на внимательный, изучающий взгляд желтых глаз Целителя, я напряженно кивнул:

— Да. Пропал кусок памяти. Догадываюсь, как...

Я снова умолк. Справа от Целителя прямо в воздухе материализовалась женщина. Одежда заскорузла от грязи, волосы — темные спутанные космы, худосочное истощенное лицо — печать нищеты и голода. Слабый порыв ветра, сопровождавший ее появление, донес омерзительную, тошнотворную вонь годами немытого тела и нестиранного тряпья. Тусклые гноящиеся глаза, похотливо обшарив меня снизу доверху, тупо уставились мне в лицо. Меня прямо перекосило от подобного внимания. Внешность, как я уже понял, характерная для шелтян: узкая вытянутая физиономия, игольчатый частокол зубов, вытянутые кверху уши, проступающие сквозь волосы острыми кончиками. На вид, по меркам Новы-2, лет тридцать. С таким же успехом ей могло быть двадцать или пятьдесят. На Шелте возникла новая раса людей с физиологией, отличавшейся от обычных человеческих стандартов. Вот только из-за замкнутого образа жизни шелтян в цивилизованном мире, похоже, мало кто об этом знал.

Женщина хихикнула, то ли увидев во мне что-то забавное, то ли собираясь заигрывать. Наверняка не подозревает, бедняга, что ее жуткая улыбка отбивает всякую охоту ответить ей взаимностью не хуже, чем ее омерзительный занюханный вид. И эта вонь... О, Небо... Сейчас точно стошнит...

Толстячок, насмешливо улыбавшийся с момента появления гостьи, коротко хохотнул:

— Ты уже пользуешься спросом, Мастон Никс. Не пугайся, она тебя не укусит, она просто хочет на тебе заработать... Эй, да на тебе лица нет! Очень уж у тебя воображение живое. Ну-ну, возьми себя в руки.

— Я тебя умоляю, избавь меня от этой ходячей помойки, — процедил я сквозь зубы. — Ты ведь это можешь, не так ли?

— Ну-у, если ты не в настроении...

— Да, силы Зла! Не в настроении. И ты это прекрасно понимаешь.

Моя агрессивность не произвела на толстяка никакого впечатления, напротив, он ухмыльнулся еще шире. Но просьбу выполнил, махнул гостье пухлой ручонкой:

— Пошла отсюда.

Женщина в ответ молча оскалилась и исчезла. Звук хлопка в ладоши — и ее словно и не было. Какое облегчение.

— Хороший у людей на этой планетке набор пси-способностей, — пробормотал я, глядя на пустое место, где она только что стояла. — Больше, чем где-либо на планетах Федерации.

— Кукольники, летуны и прыгуны, — подхватил Целитель, соглашаясь со мной. — Действительно, планетка уникальная.

— А как насчет тебя самого? Кто ты сам, Целитель?

Пухлые пальцы толстячка потеребили круглый лоснящийся подбородок. То ли мне показалось, то ли мой вопрос его изрядно смутил и озадачил... От внезапной догадки мне почему-то стало жарко. Ах ты, Зло его задери... неловко как вышло. С ним, вероятно, шептуны тоже поработали...

— Я же сказал — целитель. Но вернемся к тебе. Того, что ты рассказал о себе, пока хватит. Значит, у меня еще осталось немного времени рассказать тебе об испытании. Ты ведь еще желаешь узнать, что это такое?

— Да. Ну?

— Дуэль.

— Очень емкий ответ. Но не помешали бы подробности, знаешь ли.

— Дуэль, схватка один на один... Бигмана не зря кличут Мастером Шеста. — Целитель неопределенно хмыкнул. — Вряд ли ты выстоишь. Постарайся просто продержаться как можно дольше, иначе не заработаешь никакого уважения местных. Это важно, так как здесь ты, скорее всего, надолго... Что-то у тебя кислый вид, а? Ты лучше соберись как следует.

— Не вижу, с чего мне веселиться, — мрачно проворчал я. — Хм... Отказаться я, конечно, не могу?

— Еще чего захотел, — Целитель неодобрительно качнул головой, забавно надувая толстые щеки. — Я бы даже пробовать не советовал. Тогда тебя просто искалечат. А потом любой презренный бродяга при каждой встрече будет вытирать об тебя ноги, считая это святым долгом. Пока ты не докажешь каждому из них, что ты не коврик. Это куда тяжелее, чем выложиться сразу, один раз, на испытании...

Он с сомнением скользнул взглядом по моей фигуре. Как я выгляжу, я знал не хуже его — невысокий, худощавый, грудой мышц меня никак не назовешь.

— Бигман Шест выше тебя на голову, — сообщил коротышка после визуальной физической оценки. — И Мастер Шеста. Но я буду болеть за тебя. Будет чудненько, если ты надерешь прыгуну задницу и немного собьешь с него спесь. Но это вряд ли. Знаешь, что самое забавное в твоем новообретенном приятеле Бигмане? По крупному счету он неплохой парень. Точнее, один из лучших среди отребья, населяющего Шелту. Тебе просто не повезло, что в охоте участвовал его брат. Здесь слишком скучно, чтобы отказываться от подобных развлечений... Ты ведь меня понимаешь?

Я промолчал, хмуро уставившись на свои ботинки.

'Неплохой парень'. Знавал я истории, в которых при трагичном стечении обстоятельств самые нормальные, хорошие люди становились смертельными врагами на всю жизнь. Но этот 'неплохой парень', думаю, не понравился бы мне в любом случае. Что может сделать бывший фермер против профессионального драчуна и 'неплохого парня' Бигмана? Единственное, что у меня имелось в арсенале, так это искусство Мобра. Ежедневно обрабатывая поле с медит, я не мог не соприкоснуться с самим искусством. Мой бывший приятель, сосед по ферме, как-то показал мне, как принимать выжимку из культуры, и рассказал об азах техники структурирования психофизических мыслеобразов. Вообще, Мобра есть искусство пробуждения максимальной жизненной силы, заключенной в человеческом теле, и, хотя я кое-что усвоил, блестящими способностями не блистал. Мне просто некогда было этим заниматься, больше приходилось думать о куске хлеба насущного. Вот если бы я был Мастером Мобра, позволил я себе помечтать, то никакие прыгуны не вызвали бы у меня проблем... Но я так и остался дилетантом, поэтому малая магия Новы-2 могла мне и не помочь... Целитель может смело болеть за Бигмана. Его расположение ко мне, совершенно незнакомому для него человеку, по-прежнему казалось мне подозрительным. Или он болеет за всех 'обиженных и обойденных'? Своего рода хобби?

— Расскажи о замене, Целитель. Как это происходит?

— Понятия не имею. — Коротышка слабо усмехнулся. — Никогда не испытывал. Я ведь попал на Шелту еще до появления шептунов, а на старожилах Шериф экспериментов не проводил.

Вот как. Я был удивлен. Вот что значит делать поспешные выводы.

— И что собой представляет этот ваш... Шериф?

— Да брось ты, парень. Ты что, не заметил, что я до сих пор практически ничего не рассказал тебе о Городе?

А вот после этого я разозлился и разозлился крепко. Какого Зла он тут выпендривается? Мне не нужна его жалость. Вообще ничья жалость не нужна. Нечего меня унижать только по той простой причине, что я попал в эту мерзкую ловушку. С любым может случиться. Не хочет трепать языком, полагая, что после этой идиотской замены я все равно все забуду, что ж — его право. Да только кто знает... Как раз здесь Мобра может мне помочь, даже в том малом объеме, в каком я с ней знаком...

— Я не забуду, Целитель.

— Какие мы сердитые, аж страшно, — посмеиваясь, ответил он. — Посмотрел бы на себя со стороны, прямо зубами скрежещешь... Только я видал уже таких упертых. Не хочешь смотреть фактам в лицо? Дело твое. Хотя, скорее всего в этом упрямстве сказывается недостаток информированности... Шептун — это не шуточки, Никс. Отнесись к нему серьезно и готовься к испытанию.

Любой на моем месте вспылил бы после этого. Он меня просто достал своими усмешечками. Кулаки на коленях против воли сжались так, что посветлели костяшки пальцев.

— Зло бы тебя забрало, толстяк! Да, я не уверен на все сто, что не забуду, но не слишком-то приятно, когда в твоем поражении нисколько не сомневается кто-то другой! Мне не помешала бы моральная поддержка, раз ты такой сердобольный, а вот свои приколы лучше оставь при себе!

— Галт, — невозмутимо поправил он. — Галт бы тебя задрал.

— Что? — не понял я, сбитый с толку его репликой.

— Скоро ты будешь говорить именно так. Это местный жаргон, эквивалент тому, что ты только что произнес. Как ты там сказал: 'Зло бы тебя забрало, толстяк!' Хи-хи. Классно звучит. Но не по-нашему.

— Вижу, тебе очень весело, — медленно процедил я, ощущая, как злоба черным облаком поднимается со дна души, окончательно заслоняя самоконтроль. Кому-то я сейчас сверну голову. И этот 'кто-то', скорее всего, будет маленький, толстенький и зелененький. Определенно.

— Грустно, — возразил он, вдруг скомкав улыбку и сразу посерьезнев. — На самом деле мне очень грустно, Никс. Сейчас будет испытание, и Бигман тебя покалечит. А я буду тебя выхаживать. Но самое скверное будет, если замена начнется во время испытания, бывает, и шептуны ошибаются в своих прогнозах. А, ладно, что гадать. Чтобы там ни случилось — все уже предопределено.

Все уже предопределено...

'У нас, на Нове-2, — вдруг пришло мне в голову, — так поступают с преступниками'.

С помощью специальной аппаратуры, в зависимости от приговора Судебной Машины, людям переписывают память, промывают личность или меняют ее полностью. Был один человек — стал совершенно другой. Меняется все — поведение, привычки, мировоззрение, жизненный опыт. Как-то даже не укладывалось в голове, что подобное скоро может произойти и со мной. Рассудок это упорно отрицал. Силы Зла, да бред все это, натуральный бред сивой кобылы!

Я свирепо глянул на Целителя:

— Я очень постараюсь ничего не забыть, Целитель. Инопланетники с Новы-2 кое-чего стоят. Я надеюсь на то, что мне удастся это сделать... А на тот случай, если нет... Ты, кажется, говорил, что если новичок заинтересует Доса Пламя или Шерифа — думаю, кто-то из них твой шеф, или оба сразу, о чем ты упорно умалчиваешь, то память хотя бы частично будет возвращена? Так ведь? Я правильно тебя понял? Если я выиграю на испытании...

— Вот и отлично, Никс! — Толстячок с чрезвычайно довольным видом хлопнул пухлыми ладошками по не менее пухлым коленкам, издав звук лопнувшей резины. — Я уж думал, что не смогу как следует тебя завести, больно уж кислая у тебя была физиономия. А сейчас — любо-дорого посмотреть, боевой пыл налицо, извини за каламбурчик.

— Ах ты, маленький...

— Засранец, да? Молодец! — Целитель подмигнул. — Продолжай в том же духе! Чтобы справиться с Бигманом, мало иметь хорошие, ничего-не-забывающие мозги, надо еще как следует...

— Сейчас я это исправлю, — раздался рядом уже знакомый хриплый голос.

В мгновение ока я оказался на ногах, резко развернувшись всем корпусом навстречу говорившему. Одновременно с этим правая рука, покорная выучке, быстро скользнула под куртку за 'максом'... Ах, злоклятье — у меня же ничего не было.

В двух шагах, небрежно расставив длинные ноги, с самоуверенной усмешкой на тонких, как след от карандаша, губах стоял Бигман Шест. На долговязом шелтянине был тот же наряд — огромная широкополая шляпа на голове, с черно-белой зеброй на тулье, и просторный, до колен, серый плащ, наглухо застегнутый до горла, местами в прорехах. Обе руки Бигмана сжимали по шесту из темного полированного дерева, длиной метра по два каждый.

Сколько прыгун слышал из того, что мы тут наговорили?

Впрочем, не важно. Достаточно свернуть ему шею, и информация не уйдет дальше его ушей, чтобы он ни услышал. Очень простое решение проблемы. Бигман сам напросился. В его заявлении было столько самоуверенной злобы, что нестерпимо хотелось размазать его физиономию о ближайшую стену, не дожидаясь сигнала к началу потасовки. Коротышка, хитрая бестия, действительно меня завел.

— Сейчас я это исправлю, — повторил Бигман, повторил неторопливо, тщательно разделяя каждый слог. Он наклонился вперед и выдохнул мне в лицо запах испорченного желудка. — Сейчас я вышибу тебе мозги, иноп, твои хорошие, ничего-не-забывающие мозги.

Глава 5. ИСПЫТАНИЕ

Коротышка крутанулся на ящике, разворачиваясь к Бигману лицом.

— Ты уверен, что время испытания пришло, прыгун?

Праздный вопрос. Вокруг нас быстро собиралась толпа зрителей. Желающих поразвлечься оказалось хоть отбавляй, но иного я и не ожидал. Каково общество, таковы и развлечения. Однако что-то слишком плотно они нас обступают...

— Дос Пламя прислал мне разрешение, Целитель, — насмешливо осклабился Бигман Шест. — Теперь твоим подопечным займусь я.

Коротышка, теперь уже неспешно, с достоинством встал, словно король перед своими подданными, и внезапно замахал ручонками на манер ветряной мельницы, испортив все впечатление.

— Осади назад! — сердито зарычал он. — Вы все знаете правила — десять метров для боя! Давай, давай, не задерживай! Чем шире круг, тем лучше представление! Пошевеливайтесь! Ты, носатый, куда прешь, глаза потерял, что ли? А ну убирай свои ходули, пока я их тебе в задницу не вставил! Ну никогда никакого порядка, галт вас задери! Живее двигайтесь, живее, еще немного... Вот, так уже лучше, здесь вот еще чуток... Все, хорошо. Теперь порядок.

По сравнению с утренним пробуждением самочувствие было уже более-менее сносным. Пока шелтяне послушно теснились, образуя круг в требуемые десять метров, я тоже времени не терял — подыскивал подходящий к случаю ключ. Вчера из-за постоянной гонки я так и не сумел воспользоваться услугами Мобра, но теперь возможность имелась. Я неплохо владею камнем, пожалуй, даже лучше, чем всеми остальными ключами, но сейчас мне это мало что даст — ну, приму безболезненно два-три очень сильных удара, а затем выйду из игры. Дело в том, что ваш покорный слуга Мастон Никс зверски голоден, и от слабости у него слегка кружится голова. Как-никак, я не ел уже больше суток. Поэтому, подбирая ключ, я обязан учитывать, что любой из них при катализации отнимет большую часть той имевшейся энергии.

Между прочим, со стороны смотрится забавно, когда такой маленький человечек, как Целитель, уверенно командует огромным сборищем народа, но в данный момент мне было не до веселья. Происходящее касалось меня непосредственно.

Образовав широкий круг, толпа прекратила движение.

Безотчетно стряхивая прилипший к одежде мусор, я исподлобья скользнул взглядом по лицам шелтян, окруживших меня со всех сторон непроницаемой стеной и бесцеремонно глазевших на подопытную крысу по имени Мастон Никс, доставленную на лабораторный стол исключительно для их удовольствия. И Бигман, и Целитель здесь были хорошо известны, поэтому едва удостаивались мимолетных взглядов, я же, как новичок, вызывал естественный, да еще долго сдерживаемый запретом интерес. Большинство разглядывало меня, не скрывая своего презрения, и это тоже понятно — я иной, не из их среды. А чужак в примитивном обществе довольно часто вызывает враждебное к себе отношение самим фактом своего существования. Инопланетник. Иноп.

Закончив осмотр, я вздохнул. Не знаю, каким они видели меня, но сами шелтяне смотрелись так, что глаза б на них мои не глядели. По ассоциации вспомнился сериал про вампиров-кровососов, который я успел посмотреть по визосети перед очередной командировкой. Своими узкими зубастыми лицами шелтяне определенно смахивали на этих вампиров... На целую толпу вампиров, зажавшую в тесном кругу свою жертву.

Как ни оттягивай неизбежное, а наши с прыгуном взгляды все-таки перекрестились. В тот же момент Бигман швырнул мне один из двух шестов. Движение его руки было легким и непринужденным — этакое небрежное изящество, и я попался на удочку кажущейся легкости, как последний сопляк. Я поймал шест, свободно обхватив древко пальцами правой... И едва не потерял равновесие под его тяжестью. Шест так резко потянул вниз, что я не нашел ничего лучшего, как дать ему коснуться концом земли, сделав вид, что просто оперся на него. Хорошая мина при плохой игре. Досадная промашка. Восстановив равновесие, я собрал все свои силенки и взял шест обеими руками наперевес. Хотя эта штуковина выглядела деревянной, казалось, что отлита она из стали — настолько она была тяжела. Силы Зла, и этим мне придется размахивать?!

Все еще презрительно улыбаясь, прыгун играючи подкинул свой шест в воздух, перехватил за середину, расставив ладони на расстоянии полуметра друг от друга, чуть выдвинул вперед правую ногу и замер в этой стойке.

Скверно. Очень скверно. Противник мне попался физически очень сильный. Вряд ли здесь скрыт подвох, оба шеста весят одинаково. К тому же Бигман на голову выше меня, что тоже плохо, так как и руки у него, соответственно, длиннее. Последний раз перебрав в уме ключи Мобра, я выбрал маятник — ускорение рефлексов и отклонение от ударов, на уровне подсознания. Едва ключевое слово мыслеобраза было произнесено, как его структура принялась воплощаться в мышцы. Пока это происходило — здесь опять же работало больше подсознание, чем сознание, — я не спускал с Бигмана глаз, внимательно наблюдая за его движениями.

Несколько секунд сильнейшей концентрации воли и психики — и по телу пробежала нервная дрожь, кожу начало покалывать. Хороший признак. Значит, я еще не настолько плох, как мне думалось.

— Сейчас мы посмотрим, как ты умеешь двигаться, иноп, — сообщил Бигман, совершая демонстративно плавный взмах шестом по широкой дуге над головой. С его лица не сходила паскудная усмешка, способная вывести из себя и не такого терпеливого человека, как я (тренируется он перед зеркалом, что ли?). — Вскакиваешь с места ты неплохо. Но право же, не стоило так пугаться одного звука моего голоса. Нет причин для беспокойства, вышибание мозгов — это почти безболезненно...

В ответ на столь пресный юмор из толпы понесся оглушительный хохот, свист и улюлюканье. Предсказуемая реакция. Я, естественно, промолчал, сосредоточенный на своих ощущениях ключа. Мне было не до пикировки, не до настроений толпы.

Взметнув правый кулак вверх, прыгун громко выкрикнул:

— Делайте ставки, ребята!

Толпа загоготала еще сильнее. Да уж, веселье — дальше некуда. Эти зубастые 'ребята' не собирались участвовать в заведомо безнадежном, как им представлялось, пари. Если говорить откровенно, мне оно представлялось почти таким же. Но посмотрим... Никто не застрахован от случайностей, способных изменить события коренным образом...

— Ладно, удачи, парень! — Коротышка-целитель ободряюще хлопнул меня по спине и ретировался в толпу, сразу растворившись в ее массе.

Бигман шагнул влево... И сразу преобразился — нескладная, долговязая фигура буквально потекла. Изящество и отточенность его движений невольно вызывали уважение. Охотник, крадущийся к ничего не подозревающей жертве...

Тем хуже для меня.

Я немедленно 'отзеркалил' его, переместившись вправо, и синхронно с ним двинулся по мысленно вычерченному кругу, стараясь сохранить между нами безопасную дистанцию. Шест все же тяжеловат для моих рук, не помешал бы какой-нибудь ключ силы, но лимит энергии накладывал ограничения. Бигман же вертел своим шестом играючи, намного превосходя меня физически.

Шум вокруг стих, внимание зевак было поглощено началом поединка.

Еще пара шагов — он ко мне, я от него. Мы не приближались друг к другу и не удалялись. Шест медленно крутился в его руках светлой спицей в невидимом колесе, сея в пыль под ногами тихий шелест.

Он явно не торопился. Одно представление для горожан я уже испортил, и Бигман, несомненно, решил возместить его другим. Я ничего не имел против. Даже больше — я желал, чтобы это представление вышло как можно зрелищнее. Вот только победившей стороной я предпочитал видеть себя. Во-первых, я только сейчас начал понимать, до чего же зол на самом деле. Вчера мне выпал не самый лучший день в жизни — меня травили фантомом, грабили, избивали, в довершение ко всему чужой-доррикс залез мне в голову своими мерзкими ментальными щупальцами, после чего я провалялся весь оставшийся день, ночь и утро в полнейшем беспамятстве. Последнего я не помнил, приходилось судить по рассказу Целителя. Вот, а теперь эти жизнерадостные шелтяне с неиссякаемым чувством юмора снова развлекались и снова смеялись надо мной. Во-вторых, победа была мне необходима, как воздух. Чтобы заработать право остаться самим собой хотя бы частично. В-третьих, хотелось преподать шелтянам урок. Не все инопланетники так слабы, как им представляется. И душевный настрой соответствовал — впервые в жизни я готов был убивать. Без дураков. Ведь желать и быть готовым выполнить желание — разные вещи. Но законы гуманной цивилизации остались за рамками этого мира, и холодный гнев копился глубоко внутри, вливая в меня новые силы. Так что эти парни своего добились.

Бигман вращал шестом все с тем же непринужденным изяществом, предоставляя зрителям насладиться его каждым уверенным, отточенным долгой практикой движением. Мне тоже торопиться было некуда. Структурирование ключа-маятника еще не завершилось, так что я не прочь потянуть время. Да и не уверен, что начать первым — хорошая идея. Малолеткой я с соседскими ребятишками немного забавлялся борьбой на шестах, больше дурачились, чем занимались этим всерьез, пытаясь подражать взрослым, и из всех этих забав я вынес довольно слабое преставление о том, как надо действовать с подобным оружием. Я понимал, что, не владея шестом в совершенстве, мог при первом же выпаде моментально раскрыться для сокрушительного удара противника. Так что лучше выждать. Вот я и выжидал, старательно копируя технику движений Бигмана и 'накачиваясь' Мобра, собирая все крохи своего дилетантского умения.

Мы завершили первый круг, все также пристально глядя друг другу в глаза, начали второй.

Затем третий.

Вокруг по-прежнему стояла мертвая тишина. Узкие темные глаза прыгуна не отрывались от моих. Закончив третий круг, я начал нервничать — что-то Бигман слишком уж медлил. Возможно, именно этого он и добивался — посеять во мне неуверенность. А может статься, монотонным движением по кругу старался усыпить мою бдительность и застать врасплох. Или пытался определить по характеру моих движений, на что я способен...

Мысль не закончилась, оборванная выстрелом первого выпада. Конец шеста мелькнул как молния, с шипением вспорол воздух и устремился к моему виску. Как я ни поджидал, все же едва не пропустил смертельно опасный удар. Тело сработало автоматически: перенос веса на левую ногу, перехват шеста посередине, так что правая рука оказалась выше левой на расстоянии три четверти метра, удар с коротким разворотом, верхние концы шестов столкнулись с сухим, звучным треском, скользнув друг по другу. Отскок на шаг назад.

Только благодаря Мобра, ускорившему рефлексы, я сумел парировать.

Бигман тоже отступил. Презрительная усмешка, не сходившая с его лица с начала поединка, сменилась озадаченным выражением.

— О-о! — почти неслышно вырвалось у него. — Кажется, иноп тоже кое-что умеет? Это становится интересным. Это даже лучше, чем я ожидал. Молодец, иноп, я рад за тебя... Чем дольше ты будешь сопротивляться, тем приятнее будет тебя прибить.

Не удостоив его ответом, я продолжал пристально следить за его руками. Стоит мне на мгновение отвлечься — и все, пиши эпилог. Но его удивление придало мне сил. У меня все-таки был шанс с ним справиться, пусть даже он считает иначе.

Бигман нахмурился, кивнул, как бы говоря, что принял к сведению, что его противник не такой уж растяпа, каким показался ему вначале, а затем уже открыто шагнул вперед. И тут же последовал новый выпад, как продолжение первого, — шест рванулся ко мне нижним концом, целясь в шею.

Я встретил его точно посередине своего шеста, между рук, и ладони болезненно заныли от отдачи. Удар был столь силен, что меня отбросило на два шага назад, но на ногах я устоял. Неверный блок. Так он мне руки переломает. Ничего, учтем на будущее...

Тишина над площадью все еще была полной. Я слышал собственное дыхание. У шелтян считалось плохой манерой шуметь во время поединка? Мне некогда было смотреть на них, но, скорее всего, они все просто пооткрывали рты в немом изумлении. Ну, как же, иноп посмел сопротивляться их признанному Мастеру Шеста. Держите карман шире, острозубые ребятки, — я сдаваться не собираюсь...

Прыгун ринулся вперед, и шест его замелькал с невероятной быстротой, кромсая воздух на почти осязаемые куски. Последовала серия стремительных ударов в голову, шею, грудь, ноги... и я отбил все! Мы сражались ожесточенно и молча, только треск стоял. Мне не хватало его умения, но я возмещал его скоростью реакции, достаточной, чтобы выдерживать его бешеный темп. Воздух рычал вокруг нас, казалось, в руках у Бигмана не один шест, а целый десяток, и все они старались до меня добраться. Несколько минут я держался с ним на равных, пока не пришло тревожное ощущение, что действие ключа начинает слабеть. Задавив отчаяние в самом зародыше, я заставил себя сосредоточиться на основном — на сражении.

Объясняю. Любой ключ Мобра рано или поздно исчерпывается, так как длительность его действия напрямую зависит от жизненной силы посвященного. Поэтому я старался расходовать силу как можно экономней, четко осознавая, что долго так продолжаться не может. Главное — никаких лишних движений. И все-таки финал приближался катастрофически быстро...

Шест вытянулся, как змеиное жало, целясь в грудь, но я отскочил. Прыгун нанес еще пару скользящих ударов по щиколоткам, не достигших цели, и остановился. Лицо шелтянина блестело от пота, губы раздвинулись в злобной гримасе, обнажив острые клыки, в глазах горела ярость. Выдержка ему, наконец, изменила. Такого отпора он наверняка не ожидал.

Честно говоря, я сам не ожидал от себя такой прыти. И пот струился у меня по лицу не меньше, чем у противника, а руки мелко дрожали от напряжения и усталости под все увеличивающейся тяжестью шеста. Казалось, пальцы сжимают не шест, а самое натуральное бревно. По толпе пробежал удивленный ропот и тут же смолк. Зрители затаили дыхание, ожидая дальнейших действий.

Преодолев приступ бешенства, прыгун снова двинулся по кругу. Взгляд его жалил, верхний конец шеста покачивался из стороны в сторону, словно змеиная головка. Хотя он взмок, признаков усталости у него я не наблюдал, он лишь как следует размялся, разогрелся, раззадорился, выйдя на пик физической формы. Это очень скверно для меня.

Я по-прежнему синхронно кружил напротив, выдерживая между нами дистанцию в два метра, используя передышку для восстановления сил. С каждым шагом пауза становилась все напряженней... Вскоре она уже отчетливо звенела...

Внезапно руки Бигмана проворно заработали, и шест превратился в свистящую плоскость — он решил изменить тактику. Вращая шест с невероятной скоростью, он еще успевал перебрасывать его из руки в руку. Я мгновенно сообразил, что после удара такой 'вертушки', если попытаюсь ее отбить, то вряд устою на ногах. И когда шест, вырвавшись из вращения, рубанул мне по ногам, я подпрыгнул. Единственно правильное решение, но я подпрыгнул недостаточно высоко. Шест всего лишь чиркнул по подошвам ботинок, но даже этого хватило. Словно невидимая рука с бешеной силой рванула за ноги. Я умудрился использовать чужой импульс, и совершив боковое сальто, приземлился как раз в тот момент, когда прыгуна после собственного удара развернуло по инерции вокруг оси. А его шест рубящим концом чуть не врезался в толпу шелтян, испуганно отпрянувших назад. Не удержав равновесия, Бигман упал на одно колено и оказался раскрыт.

Вот он, долгожданный миг!

Я просто не имел права упускать такой момент.

Мгновенно сконцентрировав в руках всю энергию, какая у меня имелась, я провел косой рубящий удар снизу вверх с поворотом тела, вкладывая в движение максимум силы, и конец моего шеста врубился точно под подбородок проклятого прыгуна... Я уже мысленно торжествовал победу — после такого удара вряд ли можно остаться на ногах, но он...

Будь он проклят!

Я не понял, как он это сделал.

Он отбил удар, не глядя. Концы шестов с сухим треском сошлись и разлетелись. Мой шест швырнуло вправо, и меня неодолимо развернуло следом. Шест Бигмана ушел влево, но он и не пытался погасить инерцию, как я, а, наоборот, воспользовавшись моей ошибкой, прибавил напора, и нижний конец его оружия, вычертив витую дугу, метнулся ко мне.

На этот раз я не успел.

Наверняка в подобной ситуации и сам прыгун ничего не смог бы поделать против такого выпада. Удар пришелся точно в пах, и нестерпимо дикая, парализующая боль пронзила меня с головы до ног раскаленным ножом, вышибла дыхание и согнула пополам. Ноги подломились, шест вывалился из рук. Я рухнул на колени, ослепнув от боли. Долгую мучительную минуту я не мог сделать вдох, судорожно прижав руки к паху и скрючившись почти до земли. В горле застрял мучительный крик.

До слуха смутно донесся восторженный рев толпы, довольной победой Бигмана. Совершенно беспомощный, практически в полной отключке, я ждал рокового удара, мало что соображая, но Бигман почему-то медлил, видимо, наслаждаясь моими мучениями.

Прошла еще минута. Невероятным усилием воли я сумел разогнуться и взглянуть перед собой затуманенными болью глазами.

Выпрямившись во весь рост, Бигман стоял в двух шагах и спокойно смотрел сверху вниз, возвышаясь надо мной, словно демон Зла. Казалось, плечи его упираются в небо. Наши глаза встретились, и прыгун нанес концом шеста короткий режущий удар. Он не старался сбить меня с ног, и я почти не шелохнулся. По рассеченному лбу потекла кровь. Новая боль была почти незаметна на фоне той, которая меня уже терзала. Судорожный вдох... Сердце бешено колотилось о ребра, отдаваясь в висках громовыми ударами, шум в голове заглушил почти все звуки снаружи. Я понимал, что проиграл. И в то же время все еще на что-то надеялся, отказываясь верить в такой исход поединка. Если бы не боль, судорогой скрутившая тело, я бы еще сумел как-то сопротивляться... Безумная надежда. Шансов больше не осталось.

Бигман медленно поднял шест над головой для завершающего удара. Он собирался провести его как можно эффектней, чтобы это надолго врезалось всем в память. В его глазах горели жесткие холодные огоньки, лицо выражало торжество. И... мне показалось? Где-то в глубине его глаз мелькнуло странное сочувствие, словно он вынужден до конца исполнять роль, которая ему не нравилась... Да нет, самообман, больная фантазия, показалось...

Я не хотел подыхать на коленях и, стиснув зубы, начал медленно подниматься. Вены на висках вздулись от напряжения, по телу ручьями бежал пот, смешиваясь с кровью на лице, и... Он же все там у меня разворотил, как-то отстранено, словно меня это уже не касалось, подумал я, чувствуя, как кровь, под тканью брюк, сбегает по ногам вниз. Если бы не боль, снова мелькнула мысль... Боль, все еще державшая тело в тисках. Полностью разогнуться я не смог, мышцы просто не повиновались.

Боль... В голове немного прояснилось.

Нужно немедленно избавиться от боли, и этого можно достигнуть сменой ключа. Я ухватился за последний шанс в этой драке — шанс отомстить и остаться живым. Мне не пришлось даже выбирать, ключ пришел сам. Возникнув перед глазами ярким мыслеобразом, он вошел в подсознание как клинок в ножны, лязгнув металлом. Пресс, решил я, еще сильнее, до хруста стискивая зубы, и оторвал руки от окровавленного паха. Гигантский стальной пресс.

Словно подстегиваемое отчаянием, структурирование началось с бешеной скоростью. Теперь я смог выпрямиться полностью, чувствуя, как тело превращается в металл. Сквозь заливавшую глаза кровь я видел неважно, но Бигмана разглядеть мог. Этого вполне достаточно. Следовало так поступить с самого начала — подойти к прыгуну и раздавить его, как вошь.

Бигман был весьма озадачен. Тем, что я сумел подняться, хотя должен был корчиться у его ног. Тем, что я стоял и собирался напасть, хотя должен был выть от боли и просить о пощаде. Что ж, этим моментом можно даже гордиться. Затем на лице прыгуна мелькнуло насмешливое удивление. Не знаю, что там ему показалось таким забавным, но, не завершив удара шестом, он швырнул его под ноги зрителям и шагнул ко мне, поднимая тяжелые кулаки.

Глупец! Вместе с шестом он отбросил свой шанс меня одолеть.

Но он этого еще не понимал. Не понял и тогда, когда я шагнул вперед и мои ладони легли ему на плечи. Пальцы, живущие уже собственной жизнью, безошибочно нащупали выпирающие под плащом ключицы и надавили. Ноги срослись с землей. Все с той же насмешливой улыбкой Бигман выбросил вперед кулак... Стальная подошва пресса в сознании лязгнула и пошла вниз. Кулак прыгуна врезался мне в лицо, словно в стену. Удар был очень силен, но мышцы уже окаменели настолько, что я его не ощутил. А боль... пресс не способен чувствовать боль.

Бигман отдернул отбитую руку, глаза его изумленно расширились. Видно было, что кожа на костяшках пальцев у него содрана до мяса. Медленно, очень медленно, сквозь сковывающий мышцы мыслеобраз, я усмехнулся ему в лицо. Нас разделяло только расстояние моих вытянутых рук; и я не собирался его изменять.

Он попытался стряхнуть мои руки движением плеч. Широкие, сильные плечи, с огромным запасом неизрасходованных сил... Я ощутил это движение, но сам он не шевельнулся. И тогда я надавил. Его ноги подогнулись. Бигман хрипло взревел, пытаясь выпрямиться, но лишь сильнее проседал к земле, борясь с многотонной давящей тяжестью на плечах.

Пресс работал.

Перед застывшими глазами медленно проплыла сверху вниз грудь Бигмана, затем шея с дергающимся кадыком, узкий подбородок, хищный крючковатый нос, глаза... Минуту назад он был значительно выше меня, но теперь я уравнял его рост со своим. Какое-то мгновение мы стояли лицом к лицу, и я уловил в его глазах зарождающийся страх. Затем его лицо двинулось вниз.

Бигман не собирался сдаваться, он был сильным человеком. Непонимание происходящего его пугало не на шутку, но он сопротивлялся. Он попробовал уйти из-под моих рук рывком вниз, попытался согнуть ноги и вывалиться из сжимающих его тисков, рвануться в сторону и вверх, а затем опрокинуть меня навзничь. Ничего из этого ему не удалось. Он находился под влиянием работающего пресса. Через мои ладони катализация ключа перекинулась на его тело, превращая плоть в металлическую болванку, которую сгибал, расплющивал пресс моего тела.

Он испугался по-настоящему, когда хрустнули его ключицы, и в панике дико заорал. Вибрация голосовых связок — это все, что я ему позволил. Я хотел, чтобы этот крик услышала толпа, я желал насладиться и ее страхом. Эмпаты, они могли ощущать то же, что и Бигман, разделить с ним его слепой ужас.

Лицо прыгуна побагровело от усилий. Казалось, еще немного — и его жилы взорвутся от неимоверного напряжения. И взорвутся. Сейчас я это сделаю. Еще немного — и...

Я продолжал давить, с ненавистью глядя сверху в выпученные от боли и страха глаза, на перекошенный от напряженного крика рот. Кости в теле Бигмана смещались, ребра сходились вплотную одно к одному, позвоночник сжимался, впечатывая звено в звено. Болванка, металлическая болванка, которой нужно придать желаемую мной форму...

Крик вдруг захлебнулся, и руки ощутили пустоту. Прыгун исчез. Я непонимающе уставился на то место, где он только что стоял. Затем до меня дошло, и я с каким-то странным облегчением принялся растворять образ пресса в мозгу. Но — постепенно. Ощущение своего тела вернет боль, не следовало этого забывать. Я постарался растворить мыслеобраз так, чтобы металл остался в пораженном месте — в паху.

Из притихшей толпы вынырнул Целитель и осторожно коснулся моей руки.

— Ну, ты даешь, парень. Не понимаю, что это было, но ты превзошел все ожидания. — В его голосе слышалось явное уважение.

— Я собирался его прикончить, — хрипло проговорил я, скованно двигая онемевшими губами, — но он сумел телепортироваться. Счастливчик. До... — Я глубоко вдохнул. — Доведи меня до стены. Мне... надо отдохнуть. И разгони... этих... Если можешь.

Целитель тут же обернулся к толпе и низко зарычал:

— Разойдись! Живо! Пошевеливайте костылями, пока порчу не наслал! Ну, ты, лопоухий, особое приглашение надо? Проваливай! Давайте, давайте, не задерживайтесь, представление окончено! А ты куда прешь?! Кому сказано, придурок, а ну двигай отсюда...

Толпа рассосалась как по волшебству. Надо будет как-нибудь спросить, о какой порче он говорил... Но это так, отвлекающий мысленный маневр. Десять шагов до стены я прошел, переставляя ноги как манекен и опираясь на плечо коротышки. Я боялся. Как только я ослабею настолько, что не смогу контролировать ключ, боль ведь вернется, и сведет меня с ума... Никаких медикаментов с собой не было, все имущество осталось в камере хранения в космопорте, а здесь, на толкучке, вряд ли кто придет на помощь... Скверная перспектива. Не лучше ли было сдохнуть в драке?

Кое-как добравшись до стены, я развернулся и, прислонившись к ней спиной, медленно осел на ящик. Теперь желтые глаза толстяка находились на одном уровне с моими.

— Я победил... честно? — с усилием выговорил я.

Он сообразил, о чем я хотел узнать, и кивнул:

— Да, испытание не повторится. Теперь всем известно, что ты можешь убить. Вряд ли еще найдутся охотники испытать на себе ту необычную силу, которую ты только что продемонстрировал. Не пойму ее природы, но... круто. Круто. Насчет замены ничего пока сказать не могу. Отменить ее или нет — решать Досу Пламя.

'Плохая победа, — отрешенно подумал я. — Скверная победа. Победа, после которой я наверняка останусь калекой, если выживу... В таких антисанитарный условиях легко подхватить сепсис... Да и этот парень тоже... скорее всего я переломал ему все кости, так что и он не жилец, хотя и вырвался из моей хватки...'

В глубине души я не хотел убивать прыгуна, несмотря ни на что, вспышка гнева уже прошла. Глупо так тратить свою жизнь — на потеху публике, но дурацкие местные традиции предопределили наш выбор, к тому же Бигман вызвался добровольно. Жаль, что так все получилось...

С этой мыслью я позволил себе отключиться.

Глава 6. ЗАМЕНА

Когда я очнулся, день уже переваливал за середину.

Над площадью стоял легкий сумрак — солнце скрывал слой серых клубящихся облаков, предметы отбрасывали короткие расплывчатые тени, что, впрочем, никому не мешало. Жизнь вокруг по-прежнему шла полным ходом, разве что толпа продавцов и покупателей чуть поредела. Мимо все так же деловито сновали шелтяне, не обращая на меня заметного внимания.

Вот это да. Долго же я был в отключке. И что самое интересное, похоже, никто за это время меня не тронул. Как оказалось, я сидел все на том же пластиковом ящике, прислонившись спиной к стене. Целитель не соврал, я заслужил уважение местных. Хоть какое-то достижение.

А кстати, где коротышка? Я поискал его взглядом, но, увы, не смог разглядеть в толпе приземистую, пухлую фигуру. Зато теперь представилась возможность присмотреться к толпе шелтян повнимательнее, проверить сведения, полученные от толстяка. Целитель и тут не соврал. Уже после краткого осмотра удалось обнаружить среди местных несколько лиц, принадлежавших уроженцам с других планет, — красноречивое подтверждение тому, что немало бедолаг-инопланетников попалось до меня шелтянам в лапы, немало личных историй было переписано шептуном... короче, слова толстяка следовало принимать всерьез. Так что нужно хорошенько обдумать, как отсюда смыться. И как можно скорее. А это непросто, ведь Город нашпигован эмпатами... Подозреваю, что и телепаты тоже найдутся, не исключено, что прямо сейчас за мной кто-нибудь следит. А мне вовсе не хотелось, чтобы мои мозги спалили подручные Доса Пламя и Шерифа — дорриксы, когда я задумаю дать деру.

Кстати, вы заметили — память пока при мне. Это радует. Время замены еще не наступило, но она могла начаться в самый неожиданный момент — а это уже удручает. Или... Операцию по замене личности уже отменили, пока я находился без сознания. Хорошо бы, но не стоило слишком обольщаться, да и от новых поползновений шептуна это не предохраняло. Вдобавок тревога по провалу в памяти, связанному с моей работой на Почтовую Корпорацию, гнала меня из Города сильнее, чем все остальное.

Стараясь не делать резких движений, я осторожно подтянул ноги, меняя положение тела на более удобное (что-то мне говорило о необходимости этой осторожности). Так, уже получше. Кровь побежала веселее, по ногам распространилось острое покалывание.

Здорово я их отсидел...

Да, неплохо бы очутиться подальше от этой вони, грязи и шума, царивших вокруг. Пора завязывать с этим паршивым приключением — охоты и Бигмана мне хватило по самое горло. При мысли о прыгуне злость вспыхнула сухим хворостом. Будь проклят этот шелтянин, я одолел его, но одолел после того, как он меня покалечил...

Я замер, пораженный этой мыслью. Холодок страха и паники быстрой змейкой скользнул внутри, свившись в клубок в солнечном сплетении. Где же боль? Я ничего не чувствовал. В конце драки только ключ удерживал меня от крика... Я осторожно коснулся пальцами лба, затем еще осторожнее — паха. Прощупать сквозь брюки было труднее, а вот кожа на лбу, где должна красоваться глубокая рана, оказалась гладкой, даже без шрама. Лишь корка высохшей, шелушившейся под пальцами крови напоминала о том, что мне это не приснилось. О небо, какое облегчение, какое громадное облегчение... После удара Бигмана я уже и не рассчитывал, что останусь мужиком в должном смысле этого слова... Я даже думал, что вообще не выживу, и меня вполне можно понять за эти панические мысли, учитывая плачевное состояние тела...

Целитель! Хвала Целителю!

Это как-то само собой пришло в голову. Прошло ведь всего несколько часов, сам я не умею так восстанавливаться, значит, этот человечек и залечил меня, пока я был в отключке. Вот в чем смысл его способностей. Силен же коротышка! Тем лучше для меня, и этим исцелением следовало воспользоваться немедленно. Я задумался. Хотелось бы знать, каким временем я располагаю, прежде чем мной займутся всерьез. Вряд ли мне дадут здесь рассиживаться вечно. Но как улизнуть незаметно? Я же выделяюсь среди местных, как белая ворона среди наглой черной стаи. Злоклятье, как подумаешь, какие у меня шансы, так зубами скрипеть хочется. Голодный, избитый, под наблюдением целого Города. Драка, использование Мобра — все это наслоилось друг на друга и вытянуло прорву сил. Чтобы нормально двигаться, нужна пища. Где ее взять, я понятия не имел. Чтобы ее отыскать, опять-таки надо двигаться и иметь информацию о том, где искать. Круг замкнулся.

Помощь коротышки нужна позарез. Знай я о местных порядках столько же, сколько он, я сообразил бы, как отсюда выбраться наверняка. Ладно, допустим, в ближайшие несколько часов он не появится, а меня никто не тронет... Сомнительно что-то, но надо же из чего-то исходить...

Пожалуй, лучше всего смыться этим же вечером, ближе к ночи. Ночью передвигаться непросто, у Шеты, насколько я помню, нет лун, зато и обнаружить меня будет сложнее. Естественно, во время бегства нужно постараться думать как можно меньше, чтобы труднее было засечь по мыслям или эмоциям, тут мне поможет ключ Мобра... Плохо, что путь до космопорта неблизкий — часов восемь бега, перемежающегося с ходьбой... Самочувствие и так никуда не годится. И путь всегда получается дольше, чем рассчитываешь, особенно в темноте.

Банкос... Банкос пуст, и это тоже плохо, но не фатально. Договориться с капитаном какого-нибудь корабля о проезде способы есть — например, за счет Почтовой Корпорации. Главное — добраться до самого корабля.

Я шевельнулся, снова меняя положение тела.

Да, тут еще и проблема с ментатами, об этом тоже забывать не стоит. Шелтяне могли прямо сейчас вычислить, что я замышляю, но приходилось рисковать... Глядя на царивший в Городе упадок, у меня складывалось справедливое подозрение, что горожане живут за счет средств путешественников, попадающих в их лапы, и ничего своего у них нет. У залетных торговцев, к примеру, у тех же проныр-кассионийцев, у которых я покупал 'сторожа', на деньги от грабежа можно приобрести многое: одежду, оружие, транспорт и так далее. Так что за мной определенно кто-то должен сейчас присматривать. Если попытка пленника вырваться на волю увенчается успехом, то уже никто не помешает рассказать о том, что здесь происходит. И приток незаконной прибыли иссякнет...

Не хотелось думать о последствиях, если побег сорвется. За такое дело можно заработать и удавку на шее. Здесь это наверняка в порядке вещей... Информация, позарез нужна информация. И где это Зло Целителя носит? Кроме него и спросить больше не у кого. Гнусный город с гнусными порядками и не менее гнусным населением... И что, собственно, с заменой? Отменена она или нет? По-моему, я сегодня неплохо выложился, демонстрируя свои возможности, и хотелось надеяться, что эта грязная процедура по замене памяти отложена, а еще лучше отменена...

Именно с этой мысли все и началось.

Словно я нажал на невидимую кнопку, которую ни в коем случае не следовало трогать. В глазах внезапно потемнело, а в голову словно проникла холодная невидимая лапа, ощупывая мозг. Ощущение, мерзкое до судорог... Зубы сцепились, как челюсти сработавшего капкана, я напряг всю волю, стараясь вытеснить чужое вторжение из своего сознания. Толчок, другой. На минуту эта дрянь замерла, словно оценивая результаты разведки, потом толчки возобновились, слабые, но настойчивые, и сила их быстро нарастала. Холод обволакивал мозг, гасил мысли. Шептун?! Адское пламя, это и есть замена?! Значит, я выкладывался на испытании зря? Будьте вы все прокляты, подонки...

Взгляд в панике метнулся по толкучке, выискивая Целителя. Тщетно. Кругом — лишь узкие равнодушные лица шелтян, погруженных в свои заботы. Давление на мозг непрерывно возрастало, черепную коробку уже словно распирало изнутри. Что же мне делать? Как мне справиться с этой дрянью, Зло ее задери?..

Но больше я ничего предпринять не успел.

Невидимая преграда разрушилась, и в мозг скользким холодным потоком хлынуло нечто настолько чуждое, враждебное и омерзительное человеческому сознанию, что только огромным усилием воли я удержался от крика. Я еще помнил, что нахожусь на виду у большого скопища людей, и условности поведения, среди которых я вырос на Нове-2, никуда не делись.

Я обхватил ладонями виски, концентрируясь на сознании, и в тот же миг тактика нападения — ледяной холод — резко сменилась. В виски впились раскаленные спицы. Стрела попала в десятку и выбила из меня вопль боли, но крепчавший с каждой секундой жар успел превратить мышцы в дрожащее желе раньше, чем из горла вырвался звук. Я мог не опасаться, что привлеку к себе чье-либо внимание, — нечто тоже старалось разделаться со мной без шума.

Свет перед глазами померк окончательно. Боль нарастала и нарастала, невидимые спицы погружались в череп, выжигая мозговую ткань. Мука была нестерпимой, а я не мог даже пошевелиться — я окончательно потерял контроль над своим телом, оно начало растворяться. Никогда не испытывал ничего хуже этой пытки. Жестокая боль рвала разум на части, выкручивала внутренности и ломала череп... Я сходил с ума от невыносимого страдания, и страстно желал потерять сознание, но мерзкая сила не позволяла мне этого.

Пытка длилась долго. Страшно долго. Тело растворилось бесследно, остался лишь обнаженный, беспомощный мозг, терзаемый демонами Зла в кромешном мраке.

Прошла вечность...

Когда боль стала неотъемлемой частью моей сущности, нечто, наконец, выпустило из своих страшных когтей мое измученное 'я'. Но ненадолго. Мрак растаял, стек грязными потеками талого придорожного снега, обнажив серую стену из безликого абсолюта, еще более жуткого, чем предшествовавший ему мрак. Я погрузился в него целиком. Голый разум, подвешенный в пустоте на ниточках повиновения. Мысли без образов, света и красок, уходящие как вода сквозь песок, — это все, что во мне осталось после сита боли и страдания.

Но самое невероятное — после убийственной атаки обжигающего мрака я начал медленно приходить в себя. Будто алгоритм замены где-то дал сбой, и я получил краткую передышку. Этим следовало воспользоваться. Нужно как-то пробиться сквозь это... защитить себя тем, что у меня еще осталось, — силой самой мысли, противопоставив ее враждебной силе серости. Ведь сейчас, когда боль отпустила, я мог мыслить... Но...

Что-то внутри меня изменилось. Ощущение это пришло вдруг, и я лихорадочно пытался понять — что... Все происходило слишком быстро, мысль не успевала за процессом.

Щелчок. Вспышка света. Мрак. Новый удар адской боли.

После могильной серой тишины ощущение тела обрушилось лавиной — рев крови, струящейся по артериям, громовые удары сердца, спазмы мышц. Оглушающий грохот собственной плоти.

Еще щелчок. Хлынул ослепительный свет, краски, образы. Прожитые годы замелькали перед глазами ярким калейдоскопом. Странный шепот окружил, окутал со всех сторон: 'Подготовка... чистка... инсталляция...'

Программа, заложенная в мозг шептуном, набирала силу. Образ мышления и жизненный опыт, за двадцать пять прожитых лет закрепившиеся в психологической матрице, вымывались мощным форматирующим потоком из отведенных под них ячеек мозга, нейронов, и уносились прочь, поглощаемые монолитной серостью. Воспоминания блекли и исчезали, а на их месте возникали новые, чуждые мне, быстро укоренявшиеся в подсознании, торопливо пускавшие вглубь личностной ткани ростки странных образов и ассоциаций...

Моя картина жизни безжалостно переписывалась заново. Борьба еще не закончилась — внезапность нападения уже миновала, и мозг, оправившись от потрясения и шока, напряженно искал пути защиты.

Мазок серой кисти: 'Родился на Шелте, в грязных трущобах западных окраин Города...' Нет! На... Мучительное усилие. На... Нове-2! Еще мазок. Еще несколько — торопливых, липнущих намертво: 'Шелта, Город, пандемия, мутация, галты, галты, галты...' Ощерившийся мрак, пожирающий сознание... 'Координатор, осевые, портовики, охотники, кровники-фрайдены... слухачи, шептуны, банконосцы, профи...'

Бред!

Изменение охватывало память все сильнее, обнажая более глубокие слои личности: 'Нова-2, лорд-архитектор Никсард-старший, замок Роз, слуги, чемпион Красного года, имплантация, ферма...'

Разум взбрыкнул.

Это еще что?! Что-то странное, но как будто мое...

Вымывающий поток не дал мне это обдумать, вырвал и унес. 'Ложь, ложь', — настойчиво шептала серость. Если... Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться... Злоклятье! Мысль давалась с трудом, ее все время приходилось создавать заново. Карточный домик, рушащийся под дуновением легкого, как вздох, ветерка... карта за картой, кирпичик за кирпичиком... Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться, то не придумаю этого уже никогда...

'Отгородиться...'

Серая кисть накинулась на новорожденную мысль, стремясь отодрать, растворить, унести с собой, но я вцепился в нее изо всех сил и отбил, сотворив из нее фундамент для спасения. Вот она: 'Отгородиться. Поставить барьер, за которым я смогу укрыться'. Я бросился лепить мыслеобраз нового ключа Мобра. Серая кисть рвала мыслеобраз со всех сторон, как взбесившаяся собака, поедая контуры и краски, отрывая куски, я же упорно восстанавливал крупицу за крупицей и укреплял, уплотнял, подгонял. Через нескончаемо долгие мгновения кропотливой, упорной, изнуряющей работы дело было сделано. Мозг превратился в терминал визосети, обычный визор, без которого не может обойтись ни одна семья на Нове-2, коротая время по вечерам.

В воображении я выглядел теперь так: светлый полированный пластик плоского прямоугольного корпуса, одна из сторон — темный экран, внизу располагалась панель сенсорной настройки, почти никогда не используемая в быту из-за засилья дистанционок, но необходимая мне сейчас. Кажется, я сказал 'обычный визор'? Нет, визор был очень необычным, даже странным — экран его был обращен внутрь. И мое 'я' схоронилось в тесном промежутке между двумя плоскостями — экрана и задней стенки, оставив серую кисть мелькать снаружи в виде калейдоскопа информации. Неужели получилось?! Я боялся вздохнуть, чтобы не нарушить хрупкого равновесия. Давление на мозг еще не прекратилось, но ослабло на порядок, фильтруясь сквозь выставленный ментальный барьер. Теперь я мог получить нужную мне информацию не столь насильственным способом, программу шептуна удалось сделать пассивной, и все, что мне оставалось теперь — просмотреть ее. Ну что ж, назвался визором — соответствуй. Приступим. Осторожное мысленное прикосновение к сенсорной панели управления... Ага! Бледные беззвучные видения неслись по экрану с быстротой молнии, но когда я наткнулся на нужный кусок, мое внимание мгновенно обострилось и замедлило кадры. И сразу стало ясно, что информация пошла по новому кругу, так как эти образы уже пытались внедриться в мозг.

Засучив, образно говоря, рукава, я принялся за сортировку.

Итак, главное действующее лицо в Городе — Шериф, координатор, он и олицетворяет на Шелте высшую власть и правосудие, конечную инстанцию. Раболепное, беспрекословное подчинение населения ему, драгоценному — основа местной политики. Огромное могущество вследствие каких-то врожденных талантов... Темное дело, если даже шелтянам эта информация не предоставляется. Далее, Город делится на два района: район портовиков и район охотников, верховодят в них осевые — Дос Пламя и Линлан Холод. Ставленники Шерифа, естественно, неукоснительно следуют политике шефа. Я в данный момент находился в районе портовиков, кстати говоря, этот район считался более выгодным, чем район охотников. Пока космопорт функционирует, корабли приносят людей и чужих, с различным общественным статусом на своих мирах и планетах, желаниями и амбициями, до которых шелтянам нет никакого дела, но есть дело до их банкосов и их самих. Особенно ценились представители человеческой расы, 'свежачки', им Шериф отвел роль производителей, так как Городу постоянно требовалась свежая кровь. Плачевные последствия пандемии — Погибели, как ее здесь именовали, заключались в том, что из десяти появляющихся на свет младенцев девять оказывались обыкновенными дебилами, и лишь один обладал талантом — какой-либо врожденной пси-способностью. Но за свой дар и эти таланты расплачивались поврежденными генами. И хотя детей рождалось довольно много, население почти не росло. Идиотов убивали — лишние рты, не способные прокормиться самостоятельно, никому не нужны.

Короче, Дос Пламя со своими портовиками занимался добычей денег и людей-производителей. Деньги шли на покупку различной техники, нулевых банкосов и прочих необходимых вещей у заезжих торговцев с других планет. Частично это шло в обмен на продовольствие, поставляемое районом Линлана Холода, занимавшегося исключительно охотой в окружающих Город лесах. Такой порядок был заведен координатором и неукоснительно соблюдался. Но основной доход Город все же получал от торговли оружием, которое производилось на личной оружейной фабрике Шерифа. По общественному статусу население обоих районов делилось на профи, банконосцев и работяг — фаберов. Последние выполняли всю необходимую грязную работу, банконосы за ними присматривали, а профи, боевики, составлявшие у осевых гвардию, присматривали за банконосами.

Имелись личные охранники и у координатора, но рангом значительно выше — из чужих-фрайденов, а также свои надсмотрщики — двое чужих-дорриксов, или шептунов, по одному на район. У шептунов, в свою очередь, были собственные соглядатаи из полуразумных животных-хищников, привезенных ими с собой...

На этом я решил остановиться.

От усталости мутило, а образ терминала визосети начал опасно колебаться... Опасно? Да нет же, опасность уже миновала, и я мог позволить себе расслабиться! Облегченно вздохнув, я последним мысленным усилием 'выключил' экран визора...

Я обнаружил, что сижу, скрючившись и уткнувшись лицом в колени, все на том же ящике — мокрый с головы до ног. По лицу градом катил ледяной пот, дыхание сбилось. Неважно. Все это уже неважно. Я выиграл раунд с шептуном, вот что главное, и ловил кайф от осознания этого факта. Спустя несколько минут я смог немного успокоиться и выпрямился, откидываясь спиной на стену. В глаза тут же ударил дневной свет, показавшийся ужасно резким и болезненным после такой полной отключки. Я зажмурился, привыкая. И радуясь жизни. Если вам как-нибудь доведется вырваться на свободу из тисков шептуна, вы меня отлично поймете. Есть чему радоваться, ведь я остался самим собой.

Когда глаза привыкли к свету, выяснилось, что на площади ничего не изменилось. Удивительно — мне-то казалось, что замена отняла целую вечность. А еще я вдруг обнаружил рядом, на соседнем ящике, Целителя. Встретившись со мной взглядом, толстячок вздохнул и деловито проговорил:

— Прямо скажем, неважно выглядишь. Ну да ладно, начнем. Я твой опекун на сегодняшний день. Здесь меня зовут...

— Целитель, — хрипло перебил я. — У тебя не найдется чего-нибудь выпить? Горло пересохло — мочи нет.

Глава 7. ДОС и Ко

Сказать, что он изумился, все равно, что ничего не сказать. Да он чуть не подпрыгнул на ящике! Но поразительно быстро справился с эмоциями. Выудив из-под куртки небольшой сверток и обшарпанную от долгого употребления пластиковую полулитровую флягу, Целитель все это протянул мне:

— Я знаю, что ты еще и голоден. Держи.

— Гениальная сообразительность, — съязвил я, что не помешало нетерпеливо развернуть грязноватую тряпку, в которой я обнаружил ломоть плотного желтого вещества величиной с кулак, подозрительно напоминающий кусок дешевого мыла. Запах также не внушал доверия, но вкус, когда я впился в эту штуковину зубами, оказался вполне сносным для человека, загибающегося от голода. Уже с набитым ртом я поинтересовался, что это такое.

На круглом лице коротышки расцвела веселая ухмылка:

— Помнишь, что я тебе говорил по местный жаргон?

— Это ты про: 'галт тебя задери'?

— Ага.

— И какую часть галта я жую?

— А не все ли равно? Поверь, пища самая обычная для здешних мест.

— Тогда почему этими галтами здесь сквернословят?

— А-а, все элементарно. В Городе мы питаемся галтами, но за Городом, бывает, и наоборот. Охотникам Линлана Холода везет не всегда.

— Понятно, — фыркнул я.

Понятия не имею, как выглядят эти самые галты, на которых в окружающих Город лесах охотятся люди Линлана Холода, поэтому аппетита мне это не испортило. Да и горожане их лопают и находятся в добром здравии... Выбирать не приходилось, а восстановить силы необходимо. Дожевывая жесткие волокна, я свернул тряпку и отдал Целителю вместе с опустевшей флягой. Пряный растительный напиток, которым пришлось запивать мясо, оказался весьма неплох на вкус. Когда ситуация в целом складывается дерьмовая, радуешься и такой малости.

— Маловато, Целитель. Еще пять таких 'галтят' мне бы не помешали, — проворчал я.

— Нет проблем. Но прежде поговорим о деле... Как много ты помнишь о себе?

— Я ничего не забыл, Целитель.

Я вкратце поведал о том, что мне удалось узнать, чтобы ему было легче восполнить недостающую информацию. Я до сих пор не понимал, что побуждало его помогать мне, но пока решил зачислить его в союзники. Без посторонней помощи в этом Городе я вряд ли обойдусь. Когда я закончил, он покачал головой и задумчиво произнес:

— Такого еще не случалось. Человек еще ни разу не смог противостоять шептуну.

Я испытал прилив гордости за себя, но следующие слова коротышки заставили меня призадуматься:

— Послушай, Никс. Не знаю, почему победа над Бигманом не убедила Доса Пламя в том, что ты достоин частицы собственной памяти. Этому может быть тысяча причин. Главное не в этом. По мнению осевого замена состоялась. Верно? Верно. И тебе придется вести себя так, словно она прошла успешно. Твоего прошлого курьера больше нет, сейчас ты знаешь только Город, и все, что от тебя требуется, так это трахать местных женщин для производства здорового потомства и выполнять приказы подручных осевого.

— Не очень-то веселая перспектива, — скривился я.

— Иначе, если проколешься, шептун отстерилизует твою голову по-настоящему и превратит в одного из пустоголовых фаберов, ума которых хватает лишь для выполнения какой-нибудь несложной физической работы вроде рытья ям для нужников...

Со стороны могло показаться, что он разговаривает со мной о погоде — таким спокойным, ничего не значащим было выражение его лица. Но сердце мое тревожно сжалось, так как я вспомнил, что умение контролировать себя внешне в этом Городе не гарантирует безопасности, и невольно быстро глянул по сторонам. Вроде никто за нами не следил. Трудно сказать.

— Целитель, а ментаты? — нервно шепнул я.

— Все нормально, Никс. Сейчас я экранирую нас обоих.

— Ты же не телепат?

— Да. Но моих способностей эмпата вполне достаточно, чтобы поставить блокировку. Пока я рядом, никому не станет известно о нашем разговоре. Проблема в том, что я не в состоянии находиться рядом с тобой все время, в Городе у меня есть свои дела и обязанности, и мне придется часто отлучаться. А ты свои мысли блокировать не умеешь, не так ли?

— Я могу ходить с тобой, — предложил я первое, что пришло в голову.

— Не выйдет, — коротышка отрицательно качнул головой. — У тебя теперь тоже есть обязанности, которые придется выполнять, хочешь ты того или нет.

— Ну, хорошо. Ты видел, как я справился с Бигманом, но что ты понял?

— Я уловил твои ощущения. Ты вдруг стал чем-то мощным, обладающим огромной силой... Бигман перепугался до смерти, когда понял, что может умереть, но не понял почему. Фокус хороший, полагаю, этому непросто научиться, но что это дает для ментальной защиты?

Я усмехнулся:

— Это не фокус. Это искусство, культивируемое на моей планете. При желании я могу на неопределенно долгое время перестать мыслить и чувствовать. В этом состоянии вряд ли кто сможет меня засечь. Но есть одно 'но' — я должен быть в хорошей физической форме.

Он покачал головой, озабоченно раздувая пухлые щеки:

— Нет, Никс, прекращение внутреннего диалога не избавит тебя от прослушивания. Разве что частично. Подсознательные процессы ведь ты погасить не сможешь, а хороший ментат всегда сможет их расшифровать. Увы, настоящей защите сразу не научишь... Да и сама попытка такой защиты будет подозрительна — ты же новичок, да еще не из шелтян.

— А как же тогда твое прикрытие? Разве оно не подозрительно?

— Я не просто прикрываю тебя, я еще создаю второй, ложный фон, — так, ничего особенного, мелкие мыслишки мелкого человечка. Что ж, придется подумать, как тебя отсюда вытащить поскорее.

— Кстати, — вздохнул я, несколько приуныв от сказанного толстяком, — спасибо за лечение. У тебя это отлично получается.

Он пренебрежительно отмахнулся:

— Прибереги благодарность для иного случая. Эта работа доставляет мне огромное удовольствие, так что я имею с этого больше, чем ты.

— Не совсем понял, — я приподнял левую бровь. — Ты что, испытываешь удовольствие от чужой боли?

Явное неодобрение, проступившее в его глазах, заставило меня поспешно умолкнуть. Обижать его после всего, что он для меня сделал, я не хотел.

— Скажем так — от лечения этой боли, — сдержанно поправил он. — Мои ощущения можно сравнить с работой реставратора, восстанавливающего древние, прекрасные произведения искусства. Особенно я кайфовал, когда вчера вечером заделывал дыру в твоей грудной клетке. Пришлось повозиться с твоим сердцем, оно напоминало раздавленное яйцо...

Я похолодел до кончиков пальцев, не веря своим ушам. Голова закружилась.

— Что?! О чем ты говоришь?

Он спокойно пожал плечами:

— Неудивительно, что ты этого не помнишь. Ты практически был трупом. Кенгш почти насквозь проткнул тебя своим излучателем. Чем ты его так разозлил?

Я уже вспомнил, уже вспомнил... Стоило Целителю только заикнуться об этом, и один из потерянных кусков памяти всплыл наружу.

Я вспомнил...

Страшную боль от удара прикладом, ввергнувшую меня в ад, а затем — мерзкую хватку шептуна... Меня передернуло от страха и отвращения, приступ неожиданной слабости заставил обессилено прислониться к стене за спиной и на минутку зажмуриться. Благоговение перед способностями коротышки схлестнулось с инстинктивным ужасом. Через минуту, глубоко вздохнув, словно выбрался на поверхность со смертельной глубины, я снова открыл глаза:

— Так ты спас мне жизнь?

Его взгляд был каким-то странным:

— Возможно. Но речь сейчас не об этом. Тебе нужно как можно скорее покинуть Шелту...

— Я желаю того же.

— Это будет непросто.

— Догадываюсь. Недавно, кстати, ты предрекал, что мне придется привыкать к местной жизни.

— Не думал, что останешься самим собой. Как видишь, обстоятельства изменились. Да и потом, я уже давно не развлекался как следует. — Он добродушно усмехнулся.

— Не вижу в моем побеге ничего забавного.

— Для тебя, может, ничего забавного и нет... Ладно, теперь вот что. До вечера тебе придется просидеть здесь, делая вид, что ты себя очень скверно чувствуешь. После замены это бывает и никого не удивит. С толкучки в Город выходить не следует.

— Заметано.

— Так как у тебя есть банкос, ты автоматически попадаешь в разряд банконосцев, стоящих выше фаберов, поэтому в случае чего веди себя соответственно...

— То есть могу дать по зубам как фаберу, так и банконосцу? Кстати, мой банкос пуст, и я...

— Главное — сам факт, что он у тебя есть. Банкос здесь — ценность поважнее жизни. Без него шелтянин просто ничто — фабер, не имеющий никаких прав. В том числе и права отказаться от предложенной работы.

Я понимающе кивнул в ответ на его многозначительный взгляд.

— Этим же вечером мы двинем отсюда.

— Те же мысли приходили и мне, — кивнул я. — Но хотелось бы знать, из каких соображений исходишь ты? Почему вечером? Не подумай, я не сомневаюсь, что здешнюю обстановку ты знаешь лучше...

— Приятно иметь дело с сообразительными людьми, — Целитель удовлетворенно хмыкнул. — Чем дольше ты будешь здесь оставаться, тем меньше шансов у тебя будет скрыть свою сущность, верно? Значит, даже вечер — уже большой минус. Логичнее было бы рвануть прямо сейчас, тем более что в день после замены новичка стараются оставить в покое, для акклиматизации в новом качестве — уроженца Шелты.

— Что же нам мешает? — нетерпеливо спросил я.

— Дос Пламя, — и коротышка многозначительно умолк.

— Дос Пламя, — повторил я с некоторой досадой. — Ну и? Не тяни кота за хвост.

— Дело в том, что всех новичков осевой проверяет в первый же день. Если тебя не окажется на толкучке, то...

— Понял уже. Злоклятье! — Я невольно поежился. — А если он вычислит мое истинное 'я'? Может такое произойти, несмотря на твою защиту?

— Тогда он тебя просто прикончит, — спокойно сообщил Целитель. — Совладав с заменой, ты стал для Города опасен. Только я сомневаюсь, что он сможет пробить мою защиту. Честно говоря, он ее даже не ощутит, настолько она хитра. Для отвода глаз я скопирую мысленный фон какого-нибудь местного дебила и наложу на твой. И если ты сыграешь как надо, мы покинем Город этим же вечером. В это время шелтяне больше будут заботиться об ужине, постели и женщине на ночь, чем о своих обязанностях перед осевым.

— Вот как... И когда же Дос появится?

— А он уже здесь, — так же спокойно сообщил толстяк.

Я быстро окинул площадь встревоженным взглядом, но ничего нового не заметил.

Но вот шум на толкучке неожиданно прекратился, словно щелкнул невидимый переключатель, и в наступившей тишине послышался шорох двигателей. В следующую минуту из-под арки проезда, служившей единственным выходом с толкучки, вынырнули два трассера — приземистые, просторные машины на воздушных подушках. И понеслись к стремительно обезлюдевшему центру площади, сверкая полированными обводами. Сразу заметно, что эти машинки — ни чета той развалюхе, на которой я добирался до города, явно новые. Торговля остановилась, прилавки опустели, люди разбежались к стенам.

Я присвистнул:

— Судя по реакции горожан, ваш осевой какой-то монстр, от которого надо держаться подальше.

— Угадал, — с едва заметной улыбкой ответил коротышка.

Трассеры резко затормозили, двигатели заглохли. Когда пыль осела, я смог рассмотреть новоприбывших. Внимание сразу же привлек красавчик, расположившийся на заднем сиденье первой по ходу машины, в одежде темно-синего цвета. Волевой подбородок высокомерно вздернут, короткие пепельно-серые волосы тщательно прилизаны, на холеном лице написано полное равнодушие. Плащ без каких-либо украшений, но видно, что ткань добротная, дорогая, не то, что у местного люда. А изящная темно-синяя шляпа, украшенная большим белым пером неведомой птицы, наверняка вызывала повальное восхищение и зависть окружающих. 'Соро', — подкинула в сознание замена. Здесь эти широкополые шляпы назывались соро. Ледяное спокойствие, сочившееся из бледно-голубых глаз прибывшего и исходившее от его неподвижной фигуры, казалось, замораживало вокруг сам воздух. Впечатление этот человек производил эффектное, в нем чувствовались сила и власть, и, вне всяких сомнений, он и был осевым. Правда, его облику больше подходило имя осевого охотников — Линлан Холод, чем Дос Пламя.

Рядом с ним располагалась женщина — длинные, до плеч каштановые волосы, голову тоже венчает шляпа, но поменьше и попроще, женский вариант (дань местной моде), лицо прикрыто спадающей с полей темной вуалью...

Во второй машине разместились четверо телохранителей, и одного из них — здоровенного громилу в кожаной безрукавке, щеголявшего шишковатым бритым черепом (он единственный оказался без неизменного для шелтян соро), я узнал. Рядом с ним остальные профи, несмотря на серьезные габариты и рост, выглядели зелеными сопляками. Именно этот парень чуть не прикончил меня вчера... Нет, не так. Именно этот парень прикончил меня вчера, и если бы не толстячок...

Гнев зашипел внутри, словно раскаленные уголья, на которые ненароком попали капли холодной воды. Небрежно развалившись на сиденье рядом с водителем, здоровяк неторопливо тянул из горлышка огромной пластиковой бутыли какое-то питье. Остальные профи настороженно шарили глазами по толкучке, выполняя профессиональные обязанности.

— Это и есть Кенгш? — я с ненавистью дернул подбородком в сторону амбала.

— Верно. Первый помощник Доса Пламя. Но сейчас постарайся разговаривать как можно меньше и как можно тише.

Я хотел выругаться под нос, но осекся, вдруг обнаружив, что являюсь объектом внимания одного из профи. С минуту он пристально разглядывал меня, затем в воздухе над его головой возникла толстая двухметровая стрела, красная, как свежая кровь. Несколько секунд изображение колебалось, пока профи-кукольник его настраивал, затем стрела медленно поплыла над площадью... ко мне.

Ничего хорошего это не предвещало.

— Спокойно, — тихо посоветовал Целитель, предварив мой вопрос, — обычная проверка новичка. Сиди тихо.

Стрела подплыла и уперлась мне в грудь. Всего лишь фантом, голограмма, созданная мозгом кукольника... Но где-то глубоко внутри возник неприятный холодок.

— Проверьте, как там у инопа дела, — донесся от трассера голос Доса Пламя, бесцветный, как дистиллированная вода.

'Иноп'? Я внутренне сжался. Почему он назвал меня инопом? Неужели он знает, что я воспротивился замене? Злоклятье, да это же элементарная проверка. Надо просто сделать вид, что я полон недоумения от подобного обращения...

Помощник Доса, Кенгш, молча положил лапу на плечо водителя, но Дос остановил его едва заметным движением руки. Спутница осевого наклонилась к нему и что-то сказала. Дос кивнул, послышался щелчок открываемой дверцы, и женщина выбралась из трассера.

— Кто это? — шепнул я.

— Понятия не имею, — хмыкнул Целитель. — Осевой подцепил ее где-то вчера, она не из местных.

— Не лучше ли будет, если я подойду к Досу сам?

— Ни в коем случае, — быстро ответил толстяк. — К осевому нельзя приближаться без его разрешения. Иначе — умрешь.

Незнакомка несколько секунд постояла неподвижно, словно предоставляя возможность полюбоваться своей статью, затем неторопливо направилась ко мне. Сотни глаз расположившихся возле стен портовиков с похотливой завистью ели стройные, обнаженные до бедер ноги женщины, следуя за ней как намагниченные по мере ее продвижения, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Светлый элегантный костюм сидел на ней так, словно она в нем родилась, причем длина юбки была столь мала, что это вызывало в рядах шелтян заметное волнение. Еще бы. Я их понимал. Ее ножки мне понравились не меньше, чем портовикам. По сравнению с местным затасканным и грязным женским мясом эта женщина выглядела сказочной королевой. Двигалась незнакомка непринужденно и уверенно, и, силы Зла, кого-то мне напоминала.

Она остановилась напротив, не дойдя до меня всего двух шагов.

Я подумал, что разговаривать с дамой сидя будет невежливо, и поднялся с ящика.

— Сидеть! — рявкнул сбоку коротышка.

В ту же секунду рядом с представительницей Доса с громким хлопком возник один из его профи, телепортировавшись прямо от машины, и ствол его 'смерча' жестко уперся мне в грудь.

Я не успел даже испугаться, настолько быстро это произошло.

— Нет, — властно произнесла женщина, и от звука ее голоса сердце у меня чуть не выпрыгнуло из груди, а мысли в голове оцепенели — я узнал ее!

— Нет, — повторила она чуть резче, и угрюмый мускулистый детина убрал излучатель. — Ты не нужен.

Хлопок. Профи исчез.

— Нори, — с изумлением прошептал я. — Что ты здесь делаешь?

Я чувствовал ее взгляд, устремленный на меня сквозь темную вуаль.

— Прекрасно, — ровным тоном сказала она после небольшой паузы. — Я рада, что ты справился с заменой.

Попался.

В лицо бросилась кровь. С досады на собственную глупость. Ведь я не знал, как она здесь оказалась. Какие бы у нас ни намечались взаимоотношения на 'Войере', ее присутствие на этой площади в качестве представителя Доса коренным образом меняло все. Если она действительно его человек, а не его пленница, — а уверенное поведение Нори указывало именно на это, — то я пропал... но как же все это понимать?!

Но Нори вдруг тоже перешла на шепот:

— Слушай внимательно, Никс. После отъезда Доса постарайся добраться до Межкабака. Думаю, мы сможем помочь друг другу.

Закончив реплику резким характерным разворотом, таким же, как в космопорте при прощании, она зашагала обратно. Пряди каштановых волос, выбиваясь из-под соро, весело запрыгали на спине в такт шагам.

Я медленно опустился на ящик, пытаясь привести мысли в порядок. Сердце мое от волнения билось гулко и неровно. Дверь хлопнула, и Нори снова оказалась в машине. Дос Пламя, перекинувшись с ней парой слов, потерял ко мне видимый интерес.

— Крутая девочка, — невозмутимо прокомментировал Целитель. — Кажется, у нас возникли новые проблемы?

— Да. — Я нахмурился. — Она сказала, что ей нужна моя помощь... Не могу только понять, почему она так откровенничала при тебе. Почему она так уверена, что ты ее не выдашь? Она знает тебя?

Целитель снисходительно улыбнулся:

— Ничего удивительного. Довольно многие в этом Городе знают, что я помогаю новичкам — тем, которые этого стоят. Даром что ли меня назначают опекуном для новоприбывших.

— Что? — я недоверчиво уставился на него. — И ты все еще жив?

Он негромко рассмеялся, его очень позабавил мой вопрос.

— Должен сказать тебе одну вещь, Мастон Никс. Никто со мной здесь не может справиться. Уже были попытки, но, увы, ничего не вышло. Ни у осевых, ни у самого координатора. И поэтому меня просто оставили в покое, тем более что я приношу шелтянам неоценимую помощь, излечивая их от всевозможных болезней и не требуя за это никакой платы. Так как платой для меня является само лечение. Мне здесь нравится, покидать это место я не собираюсь, и координатор это знает.

— Вот так новости! — Я не мог отвести от него глаз, не в силах поверить своим ушам. — Кто же ты на самом деле, Целитель? Одиночка может противостоять целому Городу, только обладая поистине феноменальными способностями...

— Кто я, кто я, — добродушно проворчал Целитель. — И всем это нужно знать... Я — путешественник. Раса моя исчезла так давно, что имя ее неизвестно разумным существам, населяющим эту Галактику, так что называть его нет смысла. Трудно назвать планету, на которой я не побывал в скитаниях, а та, откуда я начал путешествие, давно исчезла в пожаре древней войны, поэтому не буду говорить и о ней. Достаточно? Или еще есть вопросы?

Ошеломленный, я неподвижно смотрел в круглые желтые глаза этого существа, глаза с вертикальными зрачками, к необычности которых я уже успел привыкнуть, и правда его слов медленно доходила до моего сознания.

— Так ты — чужой?! — прошептал я наконец.

Пухлые щеки Целителя затряслись от смеха. Он поднял правую руку, и у меня на глазах она начала изменяться, плавиться разогретым воском, перетекая в другую форму и меняя цвет. Короткие толстые пальцы похудели и вытянулись почти втрое, мизинец слился с безымянным, ногти трансформировались в острые изогнутые когти, отсвечивающие сталью. Всего несколько секунд — и вместо розовой, пухлой и вполне человеческой пятерни передо мной предстала жуткая четырехпалая кисть, обтянутая черной блестящей кожей.

Я с усилием оторвал от нее взгляд и заставил себя посмотреть в желтые нечеловеческие глаза метаморфа.

— Ну конечно, дурачок, — осклабился Целитель, обнажая выросшие вдруг ровные ряды острых белоснежных клыков. — Я — чужой.

Глава 8. УРОК ПОВИНОВЕНИЯ

Жуткое видение длилось не дольше нескольких секунд, а затем передо мной предстал прежний Целитель — толстощекий коротышка в зеленой одежде гнома. Вот только его необычные глаза теперь красноречиво напоминали о том, кто он такой на самом деле, напрягая невидимые струнки опасности внутри.

— Если подумать, то... твоя маскировка несколько неудачна, — тщательно проговаривая каждое слово, чтобы не запнуться от легкого шока, произнес я. — Маленький рост — это еще пустяки, может, тебя в детстве уронили вниз головой, но вот эти странные глаза...

— Это не маскировка, — посмеиваясь, возразил он. — Мне нечего здесь опасаться. Глаза и рост — это мой имидж. С таким же успехом я могу принять любую внешность. Тем более ты все равно не догадался, кто я такой, пока я тебе не сам не продемонстрировал.

Я неуверенно кивнул:

— Это потому что я все еще соображаю неважно после... после вчерашнего. Кстати, как давно ты здесь?

— Скажем так — очень, очень давно.

— Хм... В таком случае о тебе здесь уже наверняка ходит десяток-другой легенд, а? — предположил я.

— Почему это тебя волнует?

— Любопытно. А все-таки, почему такой вид? Под человека?

Он хмыкнул:

— Чтобы меньше шокировать тебе подобных, конечно. Кстати, она действительно тебе так нужна, эта женщина? Тебя одного я смог бы вытащить из Города уже сегодня вечером, но с ней...

— Я должен ей помочь, Целитель. Она просила меня...

— Ну и что? Есть разумные просьбы, а есть неосуществимые. Несколько минут назад ты даже не знал, что она здесь. И я что-то не заметил, что ей здесь плохо. Дамочка пользуется определенным влиянием... на Доса Пламя. И всего-то за один день, а?

— Уж не хочешь ли ты сказать, что для этого ей пришлось переспать с этим ублюдком?! — мгновенно взъярился я.

— Ты услышал в моих словах то, чего там не было и в помине, — с укоризной ответил толстячок.

— Извини.

Я сразу остыл. Верно. Сам вообразил невесть что, видимо, в силу своей испорченности, а на коротышку отвязываюсь. Некрасиво. Я криво усмехнулся. Да и кто я такой для Нори, ради чего мне так рисковать? Какой-то зачуханный курьер, валяющийся на вонючей земле толкучки. И все же... И все же, если я чем-то могу ей помочь... Хотя бы в благодарность за те дни, что провел в ее обществе на 'Войере'...

— Она должна была улететь, Целитель, — хмуро проговорил я. — Она проводила меня до космопорта и ушла обратно на корабль. Я стоял и как последний болван слушал, как стартует космочелнок, на котором она должна была улететь. Но не улетела. И пока я стоял и болтал с мерзавцем кассиром, эти дерьмовые портовики силой уволокли ее в Город... — Я скрипнул зубами. — Ну да, им ведь нужны не только полноценные мужики, но и женщины, способные рожать! А меня оставили для охоты! Физически я покрепче и больше гожусь для их развлечений!

— Ты излишне возбужден, — предостерег Целитель. — Твой вид и твои эмоции могут привлечь внимание. Дос Пламя еще здесь.

Совет был разумным во всех отношениях, и я заставил себя расслабиться. Затем негромко поинтересовался:

— Теперь ты понимаешь, почему я должен помочь Нори?

— Тебя не смущает тот факт, что, в отличие от тебя, она спокойно разъезжает с Досом, как равная? — вопросом на вопрос ответил Целитель. — И все твои рассуждения о ее неволе могут оказаться ошибочными?

— Не считай меня идиотом. Я это заметил. Но у меня слишком мало информации, чтобы делать выводы. И если верны твои предположения, а не мои — то зачем ей просить помощи?

— Ради продолжения развлечения, хотя бы.

— Да, возможно... Только почему-то мне не хочется в это верить... — Я умолк, пытаясь разобраться с сумбуром, творящимся в голове.

— Наивность тебя погубит... Ладно, допустим, что все так, как ты думаешь. И как же ты сможешь ей помочь?

— Хотел бы я это знать... Буду действовать по обстоятельствам. Знаю, знаю, что ты хочешь сказать — мне самому нужна помощь. Но я хочу хотя бы попытаться, Целитель...

— Погоди-ка, — прервал он, — похоже, кто-то из подданных опять не угодил осевому.

Двое летунов в этот момент волокли за собой по воздуху к центру площади третьего, беспомощно болтавшегося в их руках. Я узнал его, но ощутил отнюдь не сочувствие, а что-то вроде мстительного удовлетворения. Допрыгался, летун. То бишь долетался.

— Тот самый старик, что пытался вчера выудить у меня деньги перед охотой... Что Дос с ним сделает?

— Увидишь.

Лаконичный ответ Целителя показался мне дурным знаком, да и обычную живость с него как ветром сдуло.

За несколько метров от трассера Доса старик неожиданно завизжал и забрыкался, пытаясь вырваться, но летуны тут же заставили его успокоиться градом оплеух.

Щелкнула дверца. Медленно, с полным сознанием власти над своими людьми, осевой вышел из трассера. Ростом он был не выше меня. Сцена разворачивалась под углом, позволявшим мне видеть всех одновременно, правда, летунов я больше 'лицезрел' в спину, чем в профиль, зато Доса Пламя — в лицо. Кенгш, кстати, тут же оказался рядом со своим шефом, удивительно ловко, одним движением перебросив свою громадную тушу через борт трассера и в два мощных бесшумных прыжка преодолев разделявшее их с Досом расстояние. Преданный пес, готовый отразить любую опасность, угрожающую его хозяину. Я люто ненавидел этого подонка за покушение на мою жизнь и не собирался отказываться от своей ненависти. Она придавала мне сил. Хоть какой-то ориентир для действия в незнакомой обстановке. Если мне представится случай навредить этому поганцу, то я сделаю это с большим удовольствием.

— Так ты хотел испортить нам охоту, старый безмозглый идиот? — Безжизненный взгляд осевого впился в старика, обреченно повисшего перед ним в руках конвоиров. Тишина на площади стояла такая, что каждое слово Доса Пламя словно падало в бездонный колодец, дробясь мелким многократным эхом.

— О нет, нет, — встрепенувшись, скрипуче заскулил старый летун, — нет, осевой. Я пытался только пошутить с инопом, немного развлечься до охоты... Мне бы и в голову не пришло нарушить наши законы!

— Больше не придет, — низким, мощным голосом заверил его Кенгш. Подняв мускулистые руки, он демонстративно примерил их к шее летуна, тощей, как обглоданная кость.

— Нет, нет, нет! — истерично завопил старик. — Ты ошибаешься, осевой! Я верен тебе до кончиков ногтей! Пощади, пощади, прошу тебя!.. Пощади-и!

Я не понимал, что должно было произойти, но у меня мурашки по коже побежали от отчаянного крика старика. Крик обреченного на смерть. И взгляд Доса Пламя, направленный на приговоренного, был страшен — мертвый, тяжелый, давящий взгляд без проблеска мысли...

Шелтянин завизжал и задергался, пытаясь высвободиться из живых оков. Если не видеть, что его просто держат за руки, то можно подумать, что его разрывают на части. Неожиданно старик рванулся с такой силой, что протащил за собой конвоиров на несколько шагов, прежде чем один из них утихомирил его, ударив рукояткой излучателя по шее. Безнадежное отчаяние смогло придать сил даже такому тщедушному телу, но и это не спасло беднягу. Не собираясь больше давать ему шансов причинять себе беспокойство, а более того — впасть в немилость к Досу Пламя, конвоиры растянули старика за руки в стороны, буквально распяв в воздухе. Но тот уже обмяк, рывок отнял у него последние силы к сопротивлению.

Дос за все это время не шелохнулся. Лишь бледно-голубые глаза продолжали сверлить жертву. Я почти физически ощутил сгустившееся над толкучкой напряжение, повальный людской ужас. Сотни глаз портовиков были устремлены в одну точку — на летуна, все дела были забыты, разговоры оставлены.

Силы Зла, да что все это значит?

— Целитель, — не утерпел я, — что Дос хочет с ним...

— Молчи, — неожиданно жестко оборвал толстяк, не отрывая взгляда от Доса.

В сильном раздражении пришлось уставиться туда же. Мысли Зла, ну и что я должен был увидеть? Ну, распяли этого несчастного, ну, смотрит на него Дос так, что готов убить взглядом, ну...

В этот момент я заметил, что тело старика мелко задрожало, а от его головы и плеч вверх потянулись серые струйки, словно он окутался легким дымом...

Я поспешно протер глаза руками, встряхнул головой. Кажется, немного переутомился. Немудрено, если столько времени смотреть в одну точку, то и не такое может показаться.

Взглянул снова... И изумленно подался вперед:

— Что такое, Целитель? Он же...

Пальцы Целителя с неожиданной силой впились в плечо, пригвоздив к ящику.

— Заткнись, Никс, — прошипел он, сердито вращая глазами. — Сиди смирно и смотри, если не хочешь для себя такой же участи. Это хороший урок, и теперь ты будешь ясно представлять, что может повлечь за собой любая ошибка.

Его злость проняла меня больше, чем его речь, так как злым я видел его в первый раз с момента нашего знакомства. Сомнений больше не оставалось — тело летуна действительно дымилось, словно сырой хворост, не желающий разгораться.

И тут старик вспыхнул. Спина его выгнулась дугой, голова запрокинулась назад та сильно, что я увидел озаренное пламенем, искаженное адской мукой лицо, но из сведенного криком рта не вырвалось ни звука. Пламя полыхнуло ярче, и тело полностью скрылось под его покровом, оплетенное длинными желтыми живыми языками. Старик превратился в факел, корчащийся от нестерпимого внутреннего жара. Когда огонь по его рукам добрался до рук конвоиров, они разжали пальцы, и бесформенный ком, бывший только что живым человеком, рухнул вниз. Пламя загудело с удвоенной силой, стремительно пожирая плоть и исторгая в небо струи черной жирной копоти.

Летуны отодвинулись подальше.

Наконец пламя начало затихать. Дос Пламя отвел смертоносный взгляд и неторопливо уселся в машину. Кенгш, копируя манеру поведения босса, также неспешно вернулся в свой трассер, вес его туши, брошенной на заднее сиденье, заставил машину вздрогнуть.

От казненного осталась лишь груда слабо дымящегося пепла.

— Силы Неба! — выдохнул я, потрясенный до глубины души.

Картина жестокой и безнаказанной расправы вызвала гнев и отвращение. И страх. Страх и тоскливое ощущение собственной незащищенности. Дос обладал способностью сжигать силой своего мозга все, на что падал его убийственный взгляд... Пирокинетик...

— А Линлан Холод? — вырвалось у меня.

— Сам-то как ты думаешь?

'Раса мутантов, — оторопело думал я. — Какие еще сюрпризы здесь меня ожидают? Этот Линлан Холод... как выглядит его способность, отраженная в имени? Превращает взглядом или прикосновением в ледяную глыбу?'

— И ты ничего не мог сделать... Целитель?

— Послушай, ты ищешь моей помощи или своей смерти? — ответил он вопросом на вопрос.

Все верно, помрачнел я. Не очень умный вопрос с моей стороны, но я ничего не мог с собой поделать, чувствуя в гибели летуна и свою вину, пусть косвенную... Хотя — какого Зла? Я-то тут причем? Я не заставлял его подставляться, действовать вопреки местным законам. Что это еще за дурацкий взбрык совести на пустом месте? Для полного счастья только этого не хватало — терять голову и нести наивную чушь, пусть и мысленно. Впрочем, и мыслить здесь нужно поосторожнее.

— У нас опять гости.

На площади появился еще один трассер. Он выскочил из-под арки и, на приличной скорости проглотив расстояние до машин Доса Пламя, резко затормозил.

Двое странного вида людей вышли из трассера и подошли к осевому. Но еще раньше около шефа материализовался Кенгш, выскочив, как чертик из коробочки, — парень отлично справлялся с обязанностями. Высокие фигуры новоприбывших почти до пят окутывали плащи из блестящего ярко-красного материала, лысые желтые черепа тускло отсвечивали в сером свете дня. Пояса, перетягивающие плащи на бедрах, с левой стороны оттягивали короткие стальные клинки в ножнах — довольно распространенное явление на некоторых отсталых планетах. Но эти ребята почему-то отсталыми не казались.

Дос смотрел куда-то перед собой, не удостаивая пришельцев взглядом.

— Кто это, Целитель?

— Фрайдены. Телохранители координатора.

— Дос Пламя, — небрежно обратился один из фрайденов к осевому, — Шерифа беспокоит, что ты не бережешь своих людей. Что ты скажешь на это?

В пальцах Доса возникла сигарета, кончик которой сам собой задымился. Он затянулся.

— Это мои люди, — равнодушно ответил он, выдыхая кольца сигаретного дыма.

— Не только твои, Дос, — с оттенком угрозы возразил второй фрайден. — В первую очередь это люди координатора, а уже потом — твои. Координатор недоволен тем способом, которым ты наказываешь провинившихся. Будет лучше, если в следующий раз ты отдашь человека нам. Наши слуги постоянно голодны.

Я уж было подумал, что нашлась и на Доса управа, а оказалось, координатора беспокоит не жизнь этого несчастного летуна, а бесполезный перевод продукта. По его разумению, было бы лучше скормить старика инопланетному зверью, выполнявшему у дорриксов-шептунов ту же роль, что у человека — собаки, здесь их называли слухачами... Как же, пропадает такая куча продовольствия... Твари. Мерзкие твари. Хм... а откуда я о них знаю? Ах да, замена...

— В следующий раз так и сделаю, — бесстрастно согласился Дос, делая очередную затяжку.

Так же стремительно, как и прибыли, фрайдены забрались обратно в трассер и укатили прочь. Дос даже не изменил позу, а Кенгш в очередной раз расслабился и вернулся на место.

Оперативность вмешательства слуг координатора в дела осевого впечатляла, но если подумать, ничего удивительного — планетку сплошь населяли ментаты. И человек, стоявший во главе этого общества, должен быть сильнейшим из всех по пси-способностям.

— Они не слишком церемонились с осевым, — поделился я с Целителем наблюдениями.

Целитель кивнул:

— Им нечего бояться. Кроме координатора, ни один человек не способен справиться ни с одним из фрайденов, а их здесь, под командой Шерифа, шестеро.

— И чем же они так хороши, эти лысые, как высохшее полено, фрайдены, что с ними никто не в силах справиться?

— Твоя язвительность лишь от недостатка информации, Никс. Фрайдены славятся своей реакцией. В случае опасности эти ребята двигаются быстрее молнии и способны избежать любого удара, даже не просыпаясь. Никто никогда еще не видел мертвого фрайдена, считается, что они умирают только на своей планете и только от старости.

— Круто, — сказал я, испытывая одновременно недоверие и уважение к сказанному о фрайденах. — А почему они выглядят как люди? Или это такая же личина, как и у тебя? — Меня уже трудно было чем-то удивить.

— Да нет, это их настоящий облик. Согласен, можно спутать с людьми, но по своей сути они такие же чужие, как и я. А теперь, Никс, не беспокой меня некоторое время, нужно кое о чем хорошенько подумать...

Я внимательно посмотрел на него. Что-то коротышку сильно заботило, судя по хмурому виду. Может быть, организация моего побега оказалась сложнее, чем он вначале предполагал?

— Хорошо, хорошо. Последний вопрос: какого Зла Дос здесь еще делает? Проверка проведена, казнь неугодного свершилась. Что ему еще надо?

— Не знаю. Возможно, Дос кого-то ждет. Какая разница? Нам пока некуда торопиться.

— Ты забываешь о предложении Нори, — напомнил я. — Мне необходимо, чтобы осевой убрался. Иначе я не смогу слинять сам.

— Я тебя прошу, Никс, помолчи.

Я внял его просьбе и заткнулся. Мне тоже есть о чем подумать. Хотя бы о тех туманных видениях, проступивших во время попытки стирания памяти. Непонятная череда образов — замок со сверкающими залами и слуги, снующие по ним с подносами, лорд, отдающий распоряжения, лицо которого показалось мне знакомым. И плюс ко всему жуткое слово 'имплантация'. То, что на Нове-2 делают с преступниками. Так как во время замены, несомненно, обнажались самые глубинные слои памяти, все это должно каким-то образом привязываться к действительности.

Это-то меня и беспокоило. Не хотелось даже допускать мысли, но вдруг в прошлом я был преступником? И какое-то время отбывал срок в личине слуги у какого-то лорда Никсарда? Никсард, Никсард... Я уже где-то слышал это имя, но не мог припомнить где... Несколько минут я напрягал память, перебирая воспоминания последних дней, затем плюнул на это безнадежное дело и задумался о Нори. Здесь для воспоминаний никаких преград не оказалось, особенно о том времени, когда я с ней познакомился.

Инициатива знакомства, кстати, исходила от нее. Кратковременные связи в тесном мирке пассажирского корабля вообще-то не редкость, но я был приятно удивлен, когда красивая незнакомка с точеными, пусть и не совсем идеальными чертами лица со скучающим видом спросила мое имя. Фигурка и формы у нее, надо сказать, были что надо. И общий язык мы с ней нашли довольно быстро и скоро болтали о том, о сем, как добрые старые знакомые. С ней приятно было проводить время. Я даже не заметил, как увлекся ею больше, чем требовалось курьеру, совершающему служебную поездку, и понял это только тогда, когда нам пришлось расстаться. Лишь после этого мне пришлось признать очевидный факт — что со своими неотесанными манерами бывшего фермера я был для этой молодой, обаятельной и соблазнительной аристократки с Тавеллы лишь забавной игрушкой, спасшей ее от скуки. Ну и что? Плевать. Я благодарен ей за впечатления, полученные от нашего общения. И еще я немного жалел, что так и не осмелился пригласить ее в свою каюту. Говоря проще — затащить в постель. Наши отношения казались мне тогда чуть выше всего этого, и я боялся разрушить некое едва уловимое очарование, налет влюбленности, что ли, который ощущался в наших словах и жестах, обращенных друг к другу... Но это было тогда. А сейчас мне все это казалось сентиментальной чепухой.

И хотя я все еще допускал мысль, что именно насмешки Нори над пассажирами 'Войера' завели меня на Шелту, злости я уже не чувствовал. Наверное, исчерпал лимит сильных эмоций на сегодняшний день. В конце концов, она тоже оказалась здесь, и ей могло достаться не меньше моего. Что стоило местным скотам ее... Нет, я не хотел об этом думать. Они не посмеют ее коснуться, иначе... Иначе что? Я горько усмехнулся. Что я мог сделать Досу Пламя, положившему на Нори глаз? Ничего. В прямом столкновении с осевым я неизбежно проиграю, удобрив Шелту еще одной кучкой пепла... Я мог лишь попытаться помочь сбежать самой Нори.

— Целитель... Извини, что прерываю твои раздумья... Ты покажешь мне, где находится Межкабак?

Коротышка озадаченно хмыкнул:

— Вот тебе на. Казнь летуна не прибавила тебе благоразумия, как я погляжу?

— Наоборот. Представление Доса укрепило меня в намерении забрать девушку с собой. Я не желаю оставлять ее во власти сумасшедшего подонка.

— Прекрасно, Никс. — Целитель недовольно сморщился. — Межкабак находится почти по пути к космопорту, я отведу тебя туда. Но учти. Для меня все это — лишь забавная игра. Для тебя же такая игра может кончиться смертью. Можно сказать, мы в разных весовых категориях, и причины действовать согласованно у нас также различные. Поэтому, если Дос превратит тебя в жаркое, то даже моих способностей не хватит, чтобы спасти тебя и на этот раз. — Он задумчиво потеребил пухлый подбородок. — Давай поступим так. Ты забудешь на минутку об этой девушке, и я снова предложу тебе выбраться из Города в одиночку...

— Нет, — упрямо сказал я, одновременно думая, что, наверное, я все-таки кретин, если поступаю вопреки здравому смыслу, подчиняясь эмоциональному порыву. — С тобой или без тебя — я попытаюсь встретиться с ней. Что-то во мне... не позволяет бросить ее на произвол судьбы.

— Благими побуждениями вымощена дорога в ад, — пробормотал он, скосив на меня желтый глаз. — Тебе знакома эта прописная истина, выведенная людьми?

Но я его уже не слушал, так как на толкучке появился новый гость, сразу приковавший всеобщее внимание. При виде высокой, худой, как жердь, голубой фигуры, выплывшей из-под арки, мне почему-то вдруг стало жарко, хотя секунду назад я ежился от сквозняка, тянувшего из проезда. Я узнал его раньше, чем понял это. А потом осознал, что на место вернулся еще один кусок памяти.

Глава 9. НАЙМ

Да-да, тот самый чужой, с которым я добирался до Города. Кажется, этот тип называл себя Нкотом...

Меня поразило, что этот Нкот до сих пор беспрепятственно бродит по городу и на него еще не устроили охоту. Это говорило о многом. В первую очередь о том, что он — очень сильное и неуязвимое существо, вроде Целителя. Именно таким он показался мне при первой встрече, и первое впечатление не обмануло. Но был и еще один вариант... Во мне вдруг проснулись самые черные подозрения. Чужой мог беспрепятственно разгуливать по Городу и в том случае, если работал на осевых или координатора. И именно он, телепат, мог поработать с моей памятью, заставив сойти с корабля против моей воли. Его слова о том, что он появился на планете каким-то особым способом, могли быть обыкновенной ложью. Предупреждение о Городе — забавой. И Нори тогда здесь вообще не при чем. Но зачем я ему? Для какой цели? Что во мне такого, из-за чего этот урод остановил свой выбор на мне... и Нори. Он говорил... он говорил...

Слова Нкота вдруг отчетливо зазвучали рядом, так, будто я снова оказался в том челноке из вчерашнего дня: '...Во-первых, лично мне Город не опасен. Во-вторых, намерения неизвестной мне пока силы завлечь тебя в Город в данный момент совпадают с моими намерениями, поэтому мне незачем желать, чтобы ты повернул обратно. Но так как жизнь твоя мне еще может понадобиться в дальнейшем, я счел нужным тебя предупредить об опасности. Будь готов к неожиданностям, парень...'

Неужели этот тип явился именно по мою душу?!

Целитель вдруг вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. С его лицом произошла мгновенная и разительная перемена. Желтые глаза потемнели до угольной черноты, уголки толстых губ приподнялись в зловещей улыбке, обнажив острый оскал клыков, — убийца, увидевший свою жертву.

— Да сегодня день посещений, — свистящим шепотом произнес он, перемещая взгляд за чужим, неторопливо скользившим к Досу Пламя. Именно скользившим — под чужим будто расстилалась наклонная ледяная поверхность, а не грязный, загаженный пластобетон площади. Не было заметно, чтобы под ниспадающим до земли голубым плащом передвигались ноги.

— Что это за птица, Целитель? Он работает на координатора?

— Нет. — Целитель глубоко вздохнул и сел. — Этот... чужой работает только на самого себя.

Легче не стало. Сердце чуяло, что острозубый и большеглазый парень явился сюда именно за мной. Не зная его намерений, поневоле почувствуешь панику. И без него уже проблем хватало... А может, он поможет мне отсюда выбраться? Было бы замечательно...

— Целитель... Вчера я ехал в Город вместе с этим типом. Что ты можешь сказать об этой расе, Целитель?

— Редкий... Очень редкий гость... О! — спохватился он. — Так ты его уже видел?

Я кивнул и коротко пересказал свой разговор с 'голубым'.

— По словам лешука выходит, что ваши судьбы связаны, — задумчиво проговорил толстяк, когда я умолк. Его глаза светились тревожным любопытством.

Пока мы разговаривали, Нкот уже успел о чем-то переговорить с Досом и теперь двигался по толкучке вдоль рядов портовиков, терпеливо дожидавшихся у стен каменного периметра, когда осевой покинет площадь и можно будет заняться своими делами.

Кого-то он определенно искал. Меня, например. Да нет...

Чужой остановился напротив какого-то бородатого портовика, и тот быстро поднялся на ноги. Они о чем-то коротко переговорили, бородач кивнул и последовал за ним. Я перевел дух, только в этот момент осознав, какое напряжение испытываю. Похоже, чужой нанимал рабочую силу. Любопытно, зачем этому суперсуществу, на которое не рискнул наложить лапы даже осевой, понадобились обыкновенные люди?

Нет, я не прав. Не совсем обыкновенные. Ведь все шелтяне были ментатами.

Когда чужой направился в мою сторону, за ним уже следовали двое. И второй — кто бы мог подумать, силы Зла! — ненавистный Бигман Шест! Все в том же наглухо застегнутом плаще и дурацкой шляпе с широкими полями, без которой шелтяне не считали себя мужчинами. Чем же этот человеконенавистник привлек внимание чужого?

Наконец чужой остановился возле меня, и негромкий музыкальный голос окрасил воздух целой россыпью низких, завораживающих слух обертонов:

— Ты мне подходишь, Никс. Работа связана с опасностью для жизни, плата — сотня эталонов в день. Работа, кстати, за пределами Города, из коего тебе так хочется выбраться.

Плата, конечно, по местным понятиям, просто сказочная — неудивительно, что и бородач, и Бигман так быстро согласились на условия чужого... Таким, как они, наплевать, что работа связана с опасностью для жизни. Ребята здесь тертые, со смертью в обнимку ходят с детства (особенно если вспомнить, что неполноценных убивают сразу после рождения, — черный юмор). От меня не укрылось, как Бигман на меня косится . Если бы я захотел тупым лезвием порезать его на мельчайшие кусочки и каждый в отдельности зажарить, то у меня был бы такой же взгляд. Как там у прыгуна ключицы, не беспокоят?

Чужой пристально смотрел на меня сверху вниз, ожидая ответа. Я невольно поежился под зелеными звездочками его зрачков, словно заглядывающими внутрь, и медленно встал. Мог и не отвечать, ведь чужой читал мысли, но все же произнес вслух, чтобы не оставалось никаких сомнений в ответе:

— Спасибо за предложение, чужой, но у меня другие планы.

— Соглашайся, — вдруг горячо зашептал рядом Целитель, — соглашайся, Никс, это отличное предложение!

— Нет, — упрямо сказал я.

На работу я не подписывался. Мне нужна была Нори, а не работа.

— От судьбы не уйдешь, Никс, — промурлыкал чужой, — тем более что ты подходишь мне больше остальных...

— Одну минуту, чужой, сейчас мы все утрясем. — Целитель вцепился мне в рукав и оттащил в сторону.

— Чего церемониться с этим ублюдком, — неприязненно буркнул мне в спину Бигман.

— Что ты делаешь! — возмущенно зашептал Целитель, когда мы остановились. — Ты выглядишь слишком подозрительно для того, кто прошел через замену! Ты просто не можешь отказаться при свидетелях. Работодатель предложил банконосцу круто оплачиваемую работу. Сечешь?

— Ты же сам мне намекал, чтобы я ни к кому не нанимался, — неуверенно напомнил я. — И ты забыл, что у меня договоренность с Нори?

— Я ничего не забыл, — раздельно проговорил коротышка. — Послушай, Никс, этот чужой — отличное прикрытие. Одного тебя я бы взялся доставить в космопорт живым, но на тебя и твою девчонку меня уже не хватит. Лешук же сможет это сделать для вас обоих. Если ты с ним договоришься.

Я недоверчиво уставился на него:

— Договориться? Каким образом? С какой стати этот чужой будет вникать в мои проблемы? Если он и нанимает людей, то для решения собственных.

— Он предложил тебе плату, не так ли?

— Ну да, — я непонимающе кивнул.

— Ну, так откажись от нее, но при этом поставь условие, что он поможет тебе с Нори. Поверь, я знаю этих типов с голубыми шкурами. Они ничего не боятся, и никто на этой планете с ними не способен справиться — даже координатор. Я говорил тебе о фрайденах. Так вот, те желтолицые — лишь бледное подобие этого лешука.

Я задумался. Целитель только что подтвердил слова Нкота о его неуязвимости, сказанные мне вчера. Значит, тот не лгал, если это только не заговор двух чужих, но... с какой стати? Рискнуть и согласиться? Впрочем, а был ли у меня выбор? Если я откажусь, то не зажарит ли меня Дос Пламя как молодого поросенка?

— Я вижу, ты все понял. — Целитель хлопнул меня по спине, отправляя обратно к чужому.

Я постарался не обращать внимания на Бигмана, упорно испепеляющего меня взглядом. Слава небу, что до Доса Пламя ему в этом было далеко. И досадно, что урок Мобра, который я ему преподал во время испытания, не научил его вежливости.

— Я...

— Стоп! — оборвал чужой. Зеленый блеск его завораживающих зрачков-звездочек стал ярче. — Так-так, пожалуй, это разрешимо. Я нанимаю тебя, но даю тебе до утра время, чтобы ты мог позаботиться о своей женщине. Утром же, — в его голосе проступили властные нотки, — ты будешь работать на меня. За это я гарантирую ее безопасность и после окончания моей работы помогу выбраться с планеты. Это должно тебя устроить.

Некоторое время я стоял в хмуром раздумье, переваривая его условия. Не совсем то, чего я ожидал. Он сказал только о безопасности Нори, о том, что ей поможет выбраться... А я был не в счет. Но если посмотреть с другой стороны, то именно для Нори я защиты и добивался... Постой, постой... Так до утра я снова должен надеяться лишь на самого себя и на Целителя? Получается, я пришел к тому, с чего начал? Так на кой ляд мне этот договор?

— Нет, Никс, — мягко возразил чужой, — и не думай. Сам ты отсюда вместе с Нори не выберешься. Целитель действительно может помочь только тебе одному.

Силы Зла! И это он уже знал!

Тут я поймал взгляд Бигмана, и внутри обдало холодом. Он же все слышал!

— Ты помнишь? — ошеломлено прошипел прыгун, побледнев, как мел. — Ты помнишь после замены, кто ты такой? — Он отступил на шаг и с угрозой добавил: — Дос Пламя будет рад узнать...

Изящная серая кисть вынырнула из складок голубого плаща, тонкие длинные пальцы оплели плечо прыгуна, словно стальная паучья сеть, впиваясь короткими глянцевито-черными когтями. Нкот развернул его лицом к себе одним плавным, ровным движением, словно Бигман стоял на вращающейся платформе, а не на пыльном бетоне и имел вес птичьего перышка, гонимого ветром. Бигман дернулся и умолк на полуслове. Чужой уставился ему в глаза, медленно раскрывая пасть, полную тонких, как жала, оранжевых клыков. У шелтянина тоже имелись жутковатые клыки, но до шиловидных челюстей Нкота ему далеко, очень далеко.

— Мне нужен этот человек, — прошипел-пропел чужой. — Я его нанял. Если ты хочешь доставить мне неприятности, ты умрешь.

— Да, — заворожено прошептал Бигман, не в силах отвести взгляд от пылающих зеленых звезд чужого.

Я внутренне усмехнулся. Знакомые ощущения. Оказывается, взгляд Нкота так действует не только на меня. Бородач, весьма рослый и широкоплечий детина, за все это время не издал и звука. Он стоял рядом с прыгуном тихий, смирный и слегка бледный... Ну и ну, я только сейчас заметил, что у него на плече сидит крошечный гномик, внешним видом напоминающий уменьшенную копию своего хозяина — такой же бородатый и в кожаной курточке. Гномик тоже был тихий, смирный и слегка бледный, хотя и пытался делать вид, что ему ничего не страшно, и нервно болтал ногами. Это что еще за хрень — 'подвид' шелтян, что ли?

— Как я вижу, все уладилось? — хмыкнул Целитель, подрулив сбоку.

— Ты тоже нанят, транс, — тут же заявил чужой.

Мне вдруг показалось, что они прекрасно знают друг друга, и подозрительность пробудилась с новой силой. Вероятно, предположил я, 'транс' — название расы Целителя. А 'лешук' — название расы чужого. И...

— Заметано, — охотно кивнул Целитель. — Условия те же?

Вопрос для отвода глаз?

— Обязательно, — осклабился чужой. Затем, оглядев всех по очереди, скомандовал: — А теперь, парни, следуйте за мной.

И заскользил к арке, как колокольчик по льду — неподражаемый способ передвижения. Пропустив Бигмана с бородачом вперед, мы с Целителем пристроились им в спину. Коротышка не замедлил весело ткнуть меня кулаком в бок:

— Ну что ж, Никс, для тебя этот лешук — просто подарок судьбы.

— Лично у меня такое ощущение, точно я выиграл в рулетку кота в мешке, — не согласился я с его энтузиазмом, — причем дохлого.

Завистливые взгляды банконосцев и фаберов провожали нас, — не так-то просто здесь найти прилично оплачиваемую работу. Но мне они напомнили еще кое о чем.

— Целитель, — шепнул я, — а кроме Бигмана и его напарника никто больше не слышал нашего разговора?

— Да нет, Никс, телепатов на толкучке нет. Одни недомерки, способные лишь ощущать эмоции. Да и прикрывал я нас обоих. — Он самодовольно хлопнул себя по груди, издав звук пинка по хорошо накачанному кожаному мячу. — У меня все под контролем, Никс. А раз мы снова вместе, я могу делать это и дальше, уже не маскируясь. Хотя лешук прикрыл бы тебя не хуже — ментальный потенциал у него огромный. Так что шире шаг, Никс!

Торопливо топая за бородачом, я подумал, что больно гладко уж все получается...

Так и есть — спокойно дойти до арки и раствориться среди улиц Города нам не удалось. Дорогу чужому преградил неизвестно откуда взявшийся Кенгш, и вся наша компания замерла перед этой 'ходячей угрозой' в кожаной безрукавке, ростом на полголовы выше высоченного Бигмана и чуть ниже самого Нкота.

— Послушай, чужой, — прорычал помощник Доса (сдается мне, по-другому он разговаривать не умел), — почему бы тебе не нанять меня, а? Я один стою всех этих дохляков вместе взятых.

Он брезгливо ткнул пальцем в нашу компанию, а затем демонстративно медленно сжал обнаженную до плеча руку в локте. Бицепс вздулся чудовищным бугром. Да, это было нечто. Я второй раз видел его так близко, но в этот раз приклад излучателя не давил мне на горло и я имел возможность рассмотреть великана как следует. Мышцы Кенгша, огромные и рельефные до безобразия, казались просто нечеловеческими. Они вызывали бессознательный страх. Они выглядели так, словно их обрабатывал резчик по дереву, но вместо древесины материалом послужила человеческая плоть, и резец грубо вырвал из нее длинные куски. На фоне этих титанических мускулов огромное брюхо великана почти не казалось неуместным — это могли быть просто переразвитые мышцы брюшного пресса.

В ответ на реплику Кенгша худое лицо Бигмана прорезал звериный оскал, но он не издал ни звука. Предпочел проглотить недовольство. А бородатый верзила и его гном, устроившийся на плече хозяина, угрюмо уставились себе под ноги — тихие такие ребята. Из нашей компании только у Целителя ехидная ухмылка не сходила с губ. При других обстоятельствах эта бесшабашная демонстрация независимости карлика перед грозным колоссом, способным раздавить его как таракана, выглядела бы комично, ведь Кенгшу он едва доходил до паха. Но сейчас мне было не до смеха, как и остальным. Я не знал, что и думать. То ли Дос Пламя прислал громилу, чтобы проверить 'толщину' банкоса чужого, то ли все-таки решил выпустить ему кишки, а заодно и всей нашей живописной компании. В любом случае, чуяло мое сердце, ничего хорошего из этой задержки выйти не могло.

Итак, слова были брошены, и напряженное ожидание повисло в воздухе.

И лешук ответил.

— Приходи в следующий раз, раб, — фыркнул чужой, — когда у тебя будет свое тело и свои мозги.

Если откровенно, то лучше бы над моей головой громыхнул гром, а под ноги вонзилась ослепительная молния, чем такой гробокопательный ответ. Не знаю, на что он там намекал — телепаты получше нас, простых смертных, разбираются в чужих мозгах, но то, как Кенгш реагирует на оскорбления в свой адрес, я уже успел ощутить на собственной шкуре. Наверняка это знали и остальные: Бигман и бородач смертельно побледнели (казалось бы, куда уже дальше) и отступили на шаг от чужого, словно вычеркивая себя из его команды, причем гном закатил глаза, явно собираясь хлопнуться в обморок, и только намертво вцепившиеся в кожаную куртку хозяина ручонки не дали ему упасть. Даже Целитель перестал ухмыляться.

Секунду Кенгш смотрел на чужого остановившимся взглядом — тупо, без проблеска мысли, а затем в его глазах цвета отполированной стали полыхнула ярость. 'Кого-то сейчас придется выносить вперед ногами', — несколько отрешенно успел подумать я прежде, чем представление началось.

Кенгш взревел как бык на бойне и выхватил нож — длинное стальное лезвие сантиметров сорок, способное пробить человека насквозь, — под стать хозяину. И шагнул к чужому — так гора сдвигается с места, чтобы одним махом снести ветхую хижину у своего подножия.

Мы разом отшатнулась. А чужой — я не поверил своим глазам — как ни в чем ни бывало продолжал стоять к нему почти спиной, в четверть оборота, лишь повернув узкую звериную морду под капюшоном. И грозный зеленый свет лился из его огромных глаз, предвещая Кенгшу большие неприятности.

Я не понимал, чего он ждет. Хотя мне не приходилось видеть Нкота в деле, за короткое время нашего знакомства я успел почувствовать властную, несгибаемую силу, излучаемую этим существом. И я не понимал, чего он ждет, почему этот злоклятый чужой, смертельно быстрый, по словам Целителя, стоит, как истукан, даже не пытаясь защититься от удара, отклониться в сторону, отпрыгнуть, увернуться.....

Вот тут со мной и случилась та самая штука, которая называется безотчетным порывом, — вероятно, потому, что я не мог смотреть, как кого-то так глупо убивают на моих глазах. Если копнуть глубже, то с Нкотом я уже успел связать свои лучшие надежды, и поэтому инстинкт безрассудно толкнул меня на их защиту. Но раздумывать об этом я буду позже, а сейчас...

Я рванулся вперед. В тот самый момент, когда хищная сталь собралась испить крови Нкота, а моя рука, выброшенная вперед, нацелилась перехватить запястье Кенгша, — именно тогда это и произошло. Что-то неуловимое скользнуло на границе сознания, бесплотной легконогой тенью пронеслось перед глазами и на долю секунды родило ощущение полной остановки быстротечного времени. Остановка времени — красивая метафора, но иначе я просто не мог выразить, что же все-таки произошло. Всего мгновение...

Затем глазам предстала невероятная картина.

Я поспешно отскочил назад, выпустив из рук опустевшую кисть громилы.

В глазах Кенгша не было ни боли, ни страха, лишь какое-то наивное детское удивление, точно он никак не мог решить, что ему теперь делать с собственным ножом в брюхе. Тело решило эту страшную задачку за него само — его качнуло, словно порывом сильного ветра, повело назад... По мышцам титана судорожной волной пробежала дрожь, и он медленно, почти величественно повалился навзничь. Пластобетон под ногами вздрогнул от падения огромного тела, остановившийся взгляд бессмысленно уставился в быстро бегущие по небу серые облака, словно спешившие поскорее убраться от этого страшного места.

Я пятился, пока не наткнулся на Целителя. Видит небо, я не собирался убивать помощника Доса. Я только хотел помешать ему прикончить чужого. И я этого не делал — я знал это точно. Но выглядело все как раз наоборот.

— Это не я...

Незримая рука сдавила горло, прервав голос. Получился жалкий писк, меньше всего подходящий для оправданий.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать, — насмешливо промурлыкал Нкот.

Я развернулся, как ужаленный.

— Какого Зла! — заорал я ему в лицо (наглую звериную морду!) — Я этого не делал...

По площади пронесся потрясенный вздох толпы — как заблудившийся порыв ветра, и я в ужасе покосился в сторону трассеров осевого. Дос Пламя, естественно, все еще находился здесь. Его охрана тоже замерла с открытыми от изумления ртами, но сам он остался неестественно спокоен. Впрочем, все это продолжалось недолго. Осевой разжал тонкие губы и бесстрастно проговорил, останавливая готовых сорваться с места телохранителей:

— Сидеть. Я сам.

— Что ж, нам пора уходить, — будто ничего не случилось, изрек Нкот и скользнул к арке. — Отставать не советую.

Без малейшей заминки все без исключения рванули следом... И пока мы бежали к арке, взгляд Доса почти физически жег враз взмокшие спины, а путь по площади растянулся словно резина, и отчаянно казалось, что последние метры точно станут для нас последними. Но обошлось. То ли Дос не успел сконцентрироваться, чтобы превратить нас в жаркое, то ли задумал что-то другое. Нас преследовала только зловещая тишина.

Выскочив за каменное кольцо зданий, окружавших площадь, и свернув за угол, чужой остановился. В темных глазах снова полыхнуло грозное зеленое пламя, и группа испуганных, возбужденных и запыхавшихся больше от пережитого страха, чем от стремительного бега людей замерла перед ним, как вкопанная, едва избежав столкновения с этим отпрыском загадочной расы.

— Надеюсь, — безмятежно проговорил Нкот, словно мы находились в какой-нибудь забегаловке за кружкой пива, а не в нескольких десятках шагов от смертельной опасности, — надеюсь, все понимают, что по идиотским местным законам всем вам подписан смертный приговор. Так вот, если вы все еще готовы следовать за мной, — судя по его тону, сам он в этом нисколько не сомневался, — то я гарантирую каждому из вас безопасность. Но не сейчас, а чуть позже — в Городе еще остались кое-какие дела, требующие моего внимания...

— Подставил нас, а теперь бросаешь? — не веря своим ушам, злобно прошипел Бигман.

Нкот оставил его реплику без ответа.

— Утром я всех вас жду на Ферме. Лучше отправиться туда прямо сейчас, конечно же предварительно сбив людей Доса со следа, а дальше стены Фермы дадут защиту от ментального поиска. Позже я позабочусь о вас лично.

— На Ферме? — выкрикнул Бигман, чуть не задохнувшись от ярости. — Да ты знаешь, о чем ты говоришь, чужой?

— Именно, — предупреждающе оскалился Нкот. — Забудьте обо всем, что слышали об этом месте раньше, и отправляйтесь туда. Все, кыш отсюда. Исчезните!

Бигман не заставил себя ждать и сделал это буквально. Изрыгая проклятия, он шагнул к бородачу, обхватил его руками за плечи, и с громким хлопком оба телепортировались. Целитель тут же дернул меня за рукав, увлекая за собой.

— Не спи, Никс, надо убраться отсюда как можно скорее и как можно дальше, пока не появился Дос.

— Одну минуту, — остановил нас властный голос Нкота.

Бегство жгло пятки, но пришлось обернуться.

Чужой делал что-то непонятное: скользнув обратно к арке, он широким взмахом быстро провел какой-то сверкающей штуковиной по контуру ее проема. Его огромного роста на это хватило. И... огненная линия потянулась за его рукой, разгораясь нестерпимо ярким желто-голубым светом! Я поспешно зажмурился, но свет уже погас, и линия замкнутого контура исчезла, оставив в глазах слабые пляшущие световые пятна. В следующий миг чужой оказался передо мной, и сверкающая штуковина при ближайшем рассмотрении оказалась коротким клинком из необычного золотистого полупрозрачного материала, словно наполненного вспышками огня. Всполохи света, сбегая с лезвия на короткий эфес и ниже, накладывались на тонкую серую кисть чужого, крепко сжимавшую рукоять, превращая ее в причудливый муляж.

Мерцающее лезвие приблизилось к моему лицу.

— У нас есть немного времени, Никс, чтобы заняться непосредственно тобой, — мягко промурлыкал Нкот.

— О чем ты говоришь? — Я нервно сглотнул подступивший к горлу комок, не сводя глаз с его клинка и больше думая о том, что с минуты на минуту должен появиться Дос Пламя.

— О, на этот счет не беспокойся, — заверил чужой. — Дос не любит приступать к делам, не спланировав их как следует. Тем более что в первую очередь он попробует взяться за меня, а вас он прикончит уже попутно. А теперь мне необходимо прикоснуться к тебе клинком, Никс, только прикоснуться, и ты вспомнишь кое-что небезынтересное для себя — для своего же блага. Я мог бы сделать это и без предупреждения, ты бы ничего не заметил, но предпочитаю так... Мы ведь должны доверять друг другу, верно?

— Все в порядке, — ободряюще шепнул сбоку Целитель. — Доверься ему.

Но мне происходящее нравилось все меньше и меньше. Вкрадчивый тон Нкота, сверкающий клинок у лица, непонятные намеки... Я инстинктивно ощущал опасность.

— Ну, нет, ребята, в ваши игры я больше не играю...

Голос дрогнул, и я умолк, лихорадочно соображая, как мне удрать от чужих, обступивших меня с двух сторон. Но ничего придумать не успел.

Клинок сверкнул и... вонзился мне в лоб. Мир перед глазами качнулся, неведомый ток пронзил с головы до ног, словно удар молнии, и... И все как-то изменилось. Словно прикосновение клинка Нкота сработало как пароль, допустив сознание к закрытым шептуном-дорриксом участкам памяти...

Я вспомнил...

Я вспомнил, и меня прошиб холодный пот, а ноги враз ослабели. Удар судьбы был так жесток и внезапен, что перенести его безболезненно я не смог. Он меня оглушил. Потому что я вспомнил, что мне осталось жить чуть больше суток.

— В чем дело, Никс? — голос Целителя донесся, словно из бездонного колодца.

— Я обречен, Целитель, — убито пробормотал я. — Все мои планы лишь пустой звук. На Шелте нет гипертрансляторов, и единственным шансом на спасение для меня был космопорт... И корабль... Какой-нибудь корабль, способный доставить на цивилизованную планету. Но этот шанс истек вчера. За сутки я не смогу добраться до ближайшей планеты с гипертранслятором, даже если корабль опустится передо мной прямо сейчас. Поэтому Почтовая Корпорация меня уничтожит...

— Не стоит так убиваться, Никс, вовсе не для этого я вернул тебе память, — Нкот произнес это без обычной насмешки. — Я избавлю тебя от Спящего Попутчика. Прямо сейчас, пока у меня есть излишек времени.

Серая кисть скользнула к моей голове, но я отпрянул, не позволив к себе прикоснуться еще раз.

— Нет, у тебя ничего не получится! Будь все так просто, я бы отсек заряд вместе с ухом, не колеблясь ни секунды! Но он напрямую связан нейронитью с моим мозгом, и как только эта связь прервется, произойдет взрыв! Даже если мне остался час, я хочу прожить отпущенное время.

Целитель удивленно присвистнул, сообразив, наконец, что к чему:

— Ну и дела, Никс. Кто бы мог подумать, что ты ходячая бомба.

Я смотрел на него пустым взглядом, а в голову упрямо лезла картина годичной давности: в испытательной комнате Корпорации, перед первой отправкой в первый рейс, мне продемонстрировали действие вживляемого в ухо страховщика на биоманекене — для наглядности наказания в случае нарушения правил. Служащий нажал кнопку на пульте, биоманекен едва заметно вздрогнул, и... казалось, ничего не произошло. Но когда его искусственный череп распилили надвое лазерным резаком, то оказалось, что от его 'мозга' не осталось даже пыли. Потом мне долго и подробно объясняли, что примененный заряд формирует специфическое силовое поле строго заданного радиуса действия и что предусмотрены подобные предосторожности ради окружающих — никто не должен пострадать в случае наказания курьера. Тогда я твердо решил, что меня это никогда не коснется. Я ошибался.

...Под аркой раздался раскатистый звук двигателей. Краем глаза я заметил вынырнувший из-за угла трассер. Я отвлекся, и в тот же момент Нкот вцепился мне в ухо своими когтями, вцепился железной хваткой. Я рванулся, пытаясь освободиться, но тщетно. Прикосновение чужого мгновенно околдовало тело, одев его в рубашку оцепенения.

— Нет времени на болтовню, Никс, — музыкальный голос Нкота враз растерял обертоны, придававшие ему очарование, и слепящий взгляд его зеленых глаз погрузился в меня, затмив все остальное вокруг. — Успокойся, — прозвучало уже в голове. — Я не причиню тебе вреда.

Что-то скользнуло мне внутрь... Чужой... он был во мне... Мир вокруг словно споткнулся, замедлил бег, почти остановился... Смутная мысль о том, что подобное ощущение сопровождало гибель Кенгша, растянулась, казалось, до бесконечности... Рокот надвигающегося из проезда трассера тоже увяз в чем-то невидимом и приглушился, клубы пыли, поднятые воздушной подушкой, замерли над ним, словно гротескные фигуры оживших демонов. Пальцы чужого тянули вживленный заряд сквозь плоть к краю мочки, и он послушно шел, не встречая никакого сопротивления. Без боли — лишь ощущение свободно раздвигающейся ткани, пропускающей заряд и нейронить...

До меня вдруг дошло, что Нкот собирается сделать. Дошло, почему он так медлил, затягивая этот опасный разговор рядом с аркой. А он просто использовал меня. Выжидал, чтобы сделать ход наверняка. Я не знал, как сработает высвобожденный заряд, но что он сработает, сомневаться не приходилось. Однако кроме Доса в машине была и Нори! Стоит ему промахнуться, и...

Яростный крик застрял в горле. Я напряг всю свою волю, пытаясь сбросить наведенное оцепенение, не дать Нкоту завершить начатое, но не смог ему помешать.

Трассер уже рядом, еще пару метров — и он вырвется из проезда под небо Шелты, а Спящий Попутчик в стальных паучьих пальцах уже занесен для броска, чтобы проснуться единственный раз в своей жизни. Кисть плавной дугой скользнула перед лицом Нкота... и скрылась у него под плащом.

Я глазам своим не поверил.

Все, отрешенно мелькнуло в голове, накрылся наш чужой. Тихая невзрачная смерть. Мгновенная, без страданий. Короткий бесшумный взрыв — и часть его плоти осядет мирной пылью на грязной мостовой...

Потом с тем же отмороженным спокойствием я сообразил, что время, необходимое для взрыва, уже миновало, а он все еще жив. Едва эта мысль возникла у меня в голове, как ненавистное, пожирающее нервы оцепенение исчезло, и я на всякий случай отскочил в сторону, все еще веря, если и не умом, то трусливым телом, что вот сейчас...

Ничего не произошло. Вернее, с ним, с чужим, ничего не произошло. Но под аркой в этот момент раздался треск и яростное шипение. Нос выруливающего из проезда трассера пересек границу, разделяющую улицу и проезд, и тем самым протаранил незримую, заколдованную Нкотом плоскость. Пламя взревело, словно пробужденное от мстительных тысячелетних снов чудище, отделилось от стен и гигантской огненной пастью сомкнулось вокруг машины. У тех, кто в ней находился, не было ни единого шанса остаться в живых. Ни единого крика не донеслось из глотки огненного зверя, проглотившего трассер.

Внутри меня что-то оборвалось.

Он убил ее, понял я, глядя на буйство колдовского пламени, полностью закрывшего проход. Он убил ее... Потому что каким-то образом Нори помешала его злоклятым дьявольским планам...

— Там никого не было, Никс, — промурлыкал чужой мне прямо в ухо, заставив вздрогнуть. — Дос подстраховался и пустил впереди себя пустую машину. Я знал это с самого начала и устроил ловушку лишь для устрашения людей осевого. Теперь, парень, уноси отсюда ноги, и как можно быстрее, вместе с Целителем. На сегодня вы мне больше не нужны, поэтому до встречи утром на Ферме.

Я не успел даже выругаться по поводу всех этих экспериментов. Чужой не исчез, как прыгун, а просто растворился в воздухе — тело его беззвучно размылось и пропало, оставив в глазах мимолетную рябь. Машинально коснувшись пальцами мочки уха и не обнаружив уплотнения, я испытал странное ощущение. Словно лишился части самого себя? Нет? Я нервно рассмеялся. Какая разница! Я остался цел. И теперь я свободен!

— Никс! Тебе что, особое приглашение нужно?!

Оглянувшись, я обнаружил, что коротышка, транс, как его назвал Нкот, успел задать стрекача, предпочтя словам действие. Его пухлая фигура в ожидании замерла далеко впереди среди облезлых многоэтажных зданий.

Ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Глава 10. ПЕРЕКРЕСТОК СМЕРТИ

Ненавижу бег. Да и мало что разглядишь, когда несешься, как угорелый.

А на беглый взгляд этот район почти ничем не отличался от заброшенных кварталов, через которые я прошел в самом начале знакомства с Городом. Лишь кое-где в многоэтажных обшарпанных зданиях виднелись окна, завешенные изнутри тряпьем, что придавало им сомнительно жилой вид. Вокруг царило спасительное — для нас с Целителем — запустение, навстречу не попалось ни единой души. Город был мертв уже столетие, и его обитатели пользовались им, как первобытные предки людей пещерами, не задумываясь над тем, что его можно восстановить хотя бы частично. Вероятно, после Погибели созидательные способности шелтян покинули их вместе с культурой галактического мира, обрекая на прозябание. Впрочем, бессмысленно расточать жалость на тех, для кого все это — естественная среда обитания. Уверен, что подавляющее большинство шелтян и не догадывается, что можно жить как-то иначе, и им вполне хватает того, что есть.

На очередном перекрестке мы повернули налево, причем Целитель по-прежнему опережал меня шагов на тридцать, и мне никак не удавалось сократить разрыв. Неплохой бегун этот транс... Или мне надо поменьше думать и побольше работать ногами...

Какое все-таки мрачное место. Отсутствие людей на улицах нам на руку, но неужели население Города так мало, что его хватает лишь для заполнения толкучки? И где обычно вездесущие во всех городах дети, этот показатель торжества жизни? Сидят в этих многоэтажных крысиных норах? Норах... Верно... Очередная 'отрыжка' замены снабдила информацией и на этот счет — до пятнадцати лет молодежь воспитывается в нейтральном районе, не подчиняющемся ни портовикам, ни охотникам. Шептуны Шерифа учат их повиновению с помощью своих грязных методов... К галту их всех, меня это не касается... Своих проблем по горло.

Я криво усмехнулся на бегу. Забавно все-таки, как можно быстро ожить, если твой смертный приговор вдруг отменен. По крайней мере, один из двух — ведь Дос Пламя по-прежнему оставался серьезной проблемой, не менее смертоносной, чем Спящий Попутчик. Но, смею надеяться, не такой неотвратимой. Я не собирался провести здесь остаток жизни, вопреки мрачным перспективам. Остаток жизни... Да я до вечера могу не дожить. Ха.

Нет, от таких гнусных мыслей пора избавляться...

Я поднажал и через пару минут сумел пристроиться коротышке в спину. Мы пролетели очередной квартал, а затем, снова резко нырнув за угол здания, он неожиданно затормозил, и я воспользовался моментом, чтобы отдышаться. Согнулся, упираясь руками в колени. Так легче. Когда наклоняешься, грудная клетка слегка расширяется и приток воздуха увеличивается. Кровь довольно сильно шумела в ушах.

— Целитель...

— Тс-с, — Целитель прижал палец к губам. — Теперь постарайся не отставать.

— ...куда мы идем?

— К Межкабаку, Никс. Если ты, конечно, не передумал...

— К Межкабаку? — Странно, но приглашение Нори успело у меня выветриться из головы, пока длилось представление с Кенгшем. Я спохватился: — Ах да, конечно. В смысле — я не передумал.

— Ладно, — неодобрительно проговорил толстяк, — но мне эта затея не по душе. Город через несколько минут будет напоминать разворошенный улей.

— Догадываюсь.

— Тогда двигаем дальше.

Он нырнул в какую-то подворотню, и следующие несколько минут мы петляли по захламленным дворам, перелезали через каменные заборы и их остатки, сновали из проезда в проезд. Оставалось только удивляться энергии Целителя, без устали скачущего впереди меня, как резиновый мяч. Мне это давалось уже не так легко, как вначале, — голод и нервное напряжение порядком истощили жизненную энергию. Да еще плюс к этому второе дыхание не торопилось на помощь, а первое уже ковырялось в боку маленьким острым ножичком. Единственный утешающий момент — нас все еще никто не заметил. По крайней мере, я точно никого не видел. А если бы коротышка немного сбавил темп, то стало бы просто замечательно. Я понимал, что время поджимает, но...

Небо меня услышало. Целитель перешел на шаг.

Пыхтя, я догнал его и заковылял рядом. И, едва отдышавшись, не удержался от вопроса, не выходившего из головы:

— Слушай, как Нкот это сделал? Я имею в виду огненный полог, в который трассер угодил, как муха в паутину? И заряд — он должен был рвануть на все сто, но этого не случилось. Как это может быть?

— Видишь ли, Никс, — Целитель кашлянул, — в некотором роде Нкот — маг. Он запросто управляется с различными видами энергии...

— Маг? — удивленно перебил я. — Что ты имеешь в виду? На Нове-2 я любил смотреть по визосети разные фантастические истории, всякие там колдовские штучки, заклятия, наговоры, магические слова — все это развлекало меня от скуки лучше всего остального. А теперь ты хочешь сказать, что я, наконец, столкнулся с настоящим магом? Честно говоря, я представлял магов немного иначе...

— Не путай божий дар с яичницей, Никс. Магия Нкота, как я уже сказал...

Его прервал глухой хлопок, характерный для телепортирующегося прыгуна, — и посреди улицы, в двадцати шагах впереди нас, возник высокий человек в темном плаще до пят. Нам повезло. Шелтянина угораздило появиться к нам спиной. Подтянутая широкоплечая фигура источала агрессивную уверенность, правая рука крепко сжимала тяжелый излучатель. Пока он оборачивался, мы успели юркнуть за угол ближайшего здания. Если Целитель экранирует наши мозги так же хорошо, как и раньше, то этот долговязый нас не учует... Подпирая плечом облезлую стену, я машинально ощупал все еще висевшую под мышкой пустую кобуру из-под 'макса'. От выработанных длительным временем рефлексов трудно избавиться за один день...

Снова послышался хлопок, и Целитель осторожно выглянул из укрытия:

— Ну вот, путь свободен.

— Фу-ух... Слава Небу... Сколько нам осталось идти?

— Уже недолго. Надеюсь, мы выполним задуманное раньше, чем нас найдет Дос Пламя.

Утешил, называется.

Мы двинулись дальше быстрым шагом. Разговор о магах заслонил более насущные проблемы.

— Нужно добыть оружие, Целитель. Без него я чувствую себя голым. Есть идеи? В конце концов, ты почти местный. Шляться во враждебном Городе и не иметь оружия... что может быть хуже.

— Попасть в лапы к Досу Пламя. Могу тебя заверить, что это хуже, чем просто шляться.

— Ладно, не каркай. Слушай, на какой закон сослался Нкот, говоря, что всем нам подписан смертный приговор? Не знаю, зачем он пытался меня одурачить, но ведь здоровяка прикончил он сам.

— Очень просто, — охотно отозвался транс, не сбавляя шага. — Тот, кто находится в момент преступления рядом с преступником и не пытается пресечь его действий, автоматически заносится в его сообщники.

— Вот гад... Действительно, дурацкий закон. Нкот пришил помощника Доса, а расплачиваться придется нам.

— Зато очень действенный, — хмыкнул коротышка. — Если на Шелте появляется смутьян, то он, как правило, не находит себе помощников. Или смутьяны помирают все вместе.

Минуту я шел спокойно, затем не выдержал:

— Есть соображения, зачем ему понадобилось ставить нас под удар? Мы ведь могли покинуть толкучку мирно. Не могу отделаться от мысли, что он сделал это специально.

— Никс, у тебя слишком буйное воображение, — неодобрительно покачал головой Целитель. — Я бы на твоем месте доверял лешуку больше. Я уверен, что его планы куда сложнее, чем ты можешь себе вообразить, поэтому не следует судить об отдельных его поступках, не имея представления о картине в целом...

— Я лишь следую элементарной логике, Целитель. Если за нами будут охотиться, то ради какой бы работы он нас ни нанял, выполнить ее мы будем не в состоянии. Очень странно, что тебе это непонятно. Ведь вывод напрашивается сам собой: именно для этого он нас и нанял, чтобы принести в жертву ради собственной безопасности. И не надо на меня так коситься, я рассуждаю вполне здраво.

— Лично я так не думаю, — в голосе коротышки скользнул холодок отчуждения. — Ты делаешь поспешные выводы, не имея для рассуждений достаточно фактов. Смею тебя заверить: психология людей и чужих — не одно и то же, Никс... Нам сюда.

Свернув направо, мы оказались в узком переулке, наглухо перегороженном высоченной, совершенно неприступной на вид стеной.

— Кажется, на этот раз ты ошибся, — хмуро сказал я.

— Все правильно, Никс, — спокойно возразил Целитель. — Сейчас мы переберемся через эту стену и сразу окажемся позади Межкабака. Так что — вперед!

Я с обоснованным сомнением посмотрел вверх. Стена была ровной, без каких-либо выступов и тянулась вверх метра на четыре. Взгляду и то не за что зацепиться, не говоря уже о руках. Примыкающие к стене бока соседних строений выглядели точно так же. Он что, в самом деле принимает меня за идиота?

— Я не умею лазить по таким стенам, Целитель, — с раздражением сообщил я, закончив осмотр. — Или ты предлагаешь обождать, пока у нас вырастут крылья?

— Обойдемся без крыльев, да и без твоих плоских острот тоже, — ответил толстяк, похоже, обидевшись. И, больше не говоря ни слова, подпрыгнул на месте, сразу взяв планку в собственный рост. Ничего себе... Маловато, конечно, чтобы преодолеть стену... Но он на этом не остановился. Как только ноги коснулись земли, последовал новый прыжок — и его пятки уже пронеслись мимо моего лица далеко вверх. Совсем неплохо для такого маленького парня. Третьим прыжком он перемахнул все четыре метра и взлетел выше стены!

И снова маленькое тело ринулось вниз. Размазанный скоростью силуэт промелькнул перед глазами, глухой удар подошв ботинок о мостовую, и... его руки стальными клещами вцепились мне в талию. В тот же миг земля рванулась из-под ног и жгучая боль полоснула по ребрам с такой силой, что я едва не заорал благим матом. Вовремя вспомнил, что орать здесь не стоит, поэтому усилием воли задавил крик в зародыше.

Под нами мелькнул верх стены. Затем мы грохнулись вниз и очутились в темном и грязном тупике — близнеце того, из которого только что выбрались. Причем удара о землю я почти не ощутил. Так, словно спрыгнул со ступеньки на ступеньку. Каким-то образом мой невероятный спутник сумел погасить скорость и инерцию нашего приземления.

Коротышка тут же выпустил меня из своих объятий, и я уже собирался высказать все, что о нем думаю, как неожиданно понял, что боль бесследно исчезла. Я машинально ощупал бока. Вроде все было цело. Зло бы его забрало с такими шуточками...

— В следующий раз предупреждай о своих намерениях, — немного растерянно проворчал я.

— Топай за мной, мой вечно недовольный друг.

Еще и шутит, засранец.

Через десяток шагов каменный коридор свернул, и глазам открылся светлый прямоугольник выхода. Еще через пару шагов справа обнаружилось ответвление — узкое, кривое и темное, кажется, тоже оканчивающееся тупиком.

— Здесь мы и подождем, — сообщил Целитель и, ткнув рукой в тупичок, добавил: — За этой стеной и находится Межкабак. Время от времени будем выглядывать наружу, — взмах в сторону арки, выводящей на улицу, — и смотреть, нет ли твоей Нори.

Без лишних слов выглянув наружу, я увидел такую же грязную и захламленную улицу, как и все остальные в этом Городе. Внимание сразу привлек неяркий свет, лившийся из нескольких окон первых двух этажей справа, шагах в тридцати. Окна даже были застеклены. Массивное каменное крыльцо, явно сооруженное значительно позже самого здания, упиралось в не менее массивную дверь из широких, окованных металлическими полосами досок. Это и есть Межкабак? Занятно. Я повертел головой, заканчивая осмотр. Что слева, что справа, по обе стороны улицы тянулись почти монолитные вереницы обшарпанных зданий, выглядевших стопроцентно заброшенными, по крайней мере, больше ни в одном из окон, кроме Межкабака, не светилось ни единого огонька.

Из замены мне было известно, что портовики и охотники постоянно враждовали между собой, бить друг другу морды было для них любимым развлечением после охоты. Подобные сентенции исходили от самих заправил этого Города — Шерифа и осевых, политика 'разделяй и властвуй' для многих тиранов всегда являлась самым верным способом управлять подданными. Межкабак же служил шелтянам центром перемирия. Здесь драки запрещались, а виновные в оных сурово наказывались... Меня это устраивало. Чем меньше недоброжелательных глаз вокруг, тем лучше.

Не прошло и минуты, как недалеко от Межкабака показалась широкоплечая фигура в плаще и широкополом соро. Явно не Нори. Я юркнул в укрытие. Глухой скрип и звук хлопнувшей двери — посетитель вошел внутрь. К этому времени начало темнеть. В воздухе медленно разливался вечерний холод, с улицы и из мрачных углов схоронившего нас тупика сильнее потянуло сыростью. Поежившись, я сунул руки в карманы куртки и подошел к Целителю, расслабленно присевшему на корточках возле стены. Его самообладанию можно позавидовать, этот мирок был ему почти домом, и знание обстановки значительно экономило ему нервы. В отличие от меня.

— Надеюсь, нам повезет.

— Надейся, надейся, — беззлобно проворчал Целитель. — Тебе надежда нужна больше, чем мне. — Немного помолчав, добавил: — Еще не поздно убраться отсюда...

— Не каркай. Заберем Нори и сразу уйдем.

— Угу. Твое бы упрямство да на благие цели.

— Что ты имеешь в виду?

Он лишь пожал плечами в ответ. Я знал, что он сердится. По его мнению, я делал огромную глупость, предприняв эту вылазку. Может быть, он и прав. Сейчас я сам ни в чем уверен.

— А что такое эта Ферма, Целитель, к которой нас отправил Нкот?

— Ферма? Артефакт. Древнее строение, которое торчит за Городом с незапамятных времен и пользуется среди шелтян дурной славой. Люди частенько исчезают бесследно, лишь ступив на территорию Фермы. Полагают, что происходит это из-за того, что когда-то сие сооружение принадлежало чужим-хкаси, таинственно исчезнувшим из известного космоса несколько тысячелетий назад. Этих существ до сих пор считают самыми сильными магами, когда-либо обитавшими в нашей Вселенной. Ну и предполагается, что их вещи сохранили часть их могущества, о чем свидетельствует хотя бы то, что время на них никак не влияет... Ну, а на мой взгляд, хкаси были просто талантливыми технарями...

Опять маги. Это понятие меня заинтриговало.

— А на самом деле страхи шелтян относительно Фермы обоснованны?

— Частично. Люди действительно исчезали, но неизвестно, была ли виновна в этом именно Ферма. Поверь, нам это не грозит. Я жил как-то в этом артефакте не меньше десяти дней и, как видишь, до сих пор жив и здоров.

— Ты — чужой. Может, на тебя это не подействовало.

— Подействовало, не подействовало, — проворчал Целитель. — Я тебе гарантирую, Никс, что ничего с тобой не случится, если я буду рядом. А стены Фермы и в самом деле надежно защитят от ментального сканирования.

Я снова услышал, как хлопнула дверь. Еще и еще. Послышались голоса и быстро смолкли, удаляясь. По сравнению с пустотой пройденных улиц здесь было довольно-таки людно. При мысли о том, что любой самый занюханный шелтянин может сейчас преспокойно сидеть в тепле и безопасности Межкабака, наслаждаясь уютом и выпивкой, а мы должны торчать в этой темной, грязной, холодной каменной кишке и мерзнуть, я вполголоса выругался. С каким наслаждением я бы сейчас смыл с тела двухдневную грязь, перекусил и выспался по-человечески. Устал я от этих приключений. Жутко устал. Хотелось закрыть глаза и послать все ко Злу...

Я стиснул зубы. Рановато раскисать. Эх, перекусить бы чем... Кишка кишке марш играет... Выглянул из укрытия. Никого. Где же Нори? Было бы намного проще, если бы она назначила точное время встречи. А так... ждать неизвестно чего и неизвестно сколько. От такого ожидания чувствуешь себя последним олухом.

— Поосторожней высовывайся, — предостерег Целитель, заметив, что я слишком долго стою под аркой. — Можешь засветиться.

Я не ответил. Постоял еще минуту, угрюмо разглядывая улицу, потом вернулся в тень.

Продолжало темнеть.

— Может, рискнуть и заглянуть в Межкабак? — безнадежно предложил я. — Возможно, она там и...

— Ты спятил, — убежденно заявил коротышка. — Жить надоело? Даже если она там, она будет круглой идиоткой, если не выглянет наружу и не постоит пару минут на крыльце. В таком случае незачем о ней и беспокоиться. Или идиотки в твоем вкусе?

— Утешил, нечего сказать, — съязвил я. — Ладно, может, поговорим о магах? Будь добр, объясни, что ты под этим подразумеваешь.

— Ты просто плохо слушал. Я же сказал, что маг — это существо, способное управлять силой своего мозга различными видами энергии.

— Забавно, — я хмыкнул. — С этой точки зрения, как посвященный Мобра, под мага подхожу и я.

— Как кто?

— Посвященный. Помнишь, я говорил тебе об искусстве, позволившем мне победить в дуэли с Бигманом? Мы называем его искусство Мобра, а кое-кто и искусством малой магии, и культивируется оно только на Нове-2. Сводится оно примерно к следующему: посвященный выстраивает в сознании определенную последовательность постепенно трансформирующихся зрительных образов на нужную ему тему, а потом заставляет тело усвоить их на физиологическом уровне. Когда это происходит, достаточно вызвать первый образ всей цепочки — ключ, и тело тут же начинает преобразовывать себя согласно этой цепочке. Под непосредственным руководством мозга, конечно. Получается, что силой своего мозга посвященный управляет...

— Лишь своей внутренней энергией, — перебил Целитель. — Это совсем не то, Никс. Хотя и интересно.

— Ладно, ладно, не буду спорить. А какую роль во всем этом играет клинок Нкота? Никогда в жизни не видел ничего подобного. Едва он попал мне на глаза, как я сразу захотел произнести про себя с большой буквы: 'Клинок!' — и получить у Нкота благословение, словно я был монахом, а он пастырем.

— Трепло ты, а не монах, — транс усмехнулся. — Клинок для Нкота что-то вроде твоего первого образа в цепочке, ключа. Лешук черпает из него энергию, концентрирует ее, управляет. Великая вещь. Так что с заглавной буквы можешь называть смело.

— Позволь уточнить: ключа к чему?

— К его искусству. Оно называется Лешу.

— Лешу? Ага, значит, лешук — производное от...

— Ну, да. Конечно, это искусство более высокого порядка, чем Мобра, Никс. Искусство 'быстрой жизни' — ты ведь видел, как он нас покинул. Это больше походило на исчезновение. А он просто ушел. Пешком.

— Лешу, — повторил я задумчиво. — Похоже, это искусство присуще исключительно этой расе чужих, если неразделимо с ее именем. Теперь я понимаю, что именно так был убит Кенгш — так быстро, что никто не видел самих действий...

Я покосился на Целителя. В сгущающемся мраке его лица уже практически не было видно, но глаза коротышки трудно не заметить. Они светились. Горели желтым внутренним огнем даже в темноте. Скорее всего, раса Целителя вела свою родословную от хищных ночных животных, в большинстве случаев именно таких тварей природа наделяет подобными глазами вкупе с ночным зрением. Лично для меня это не имело никакого значения. Сейчас он на моей стороне... Я нахмурился. А на моей ли? Хор-роший вопрос. И я решился задать его вслух:

— Откуда ты так много знаешь о Нкоте, Целитель? Признайся, ведь вы — давние знакомые? Какую игру вы ведете на этой планете?

Желтые огоньки глаз качнулись вправо-влево, когда коротышка неодобрительно покачал головой.

— Опять ты спешишь с выводами, парень. Я не могу не знать о лешуке, так как мы оба принадлежим к древним расам. Но с Нкотом, как с личностью, я не знаком... Кажется, ты хотел выглянуть?

Я спохватился и, сделав несколько шагов, высунул голову из-за угла. Из окон Межкабака лился желтый свет, довольно сносно освещая улицу перед ним — часть тротуара и крыльцо. Все остальное уже утонуло во тьме... Увы, крыльцо пустовало.

В сердцах я выругался, едва удержавшись, чтобы не сделать это во весь голос. Злости накопилось внутри дальше некуда, и она требовала разрядки. Ситуация складывалась достаточно неприглядная. Десятки крепких ребятишек заняты поисками, чтобы разделаться с нами раз и навсегда, а я торчу в этом осином гнезде и поджидаю приключений на свою задницу. А потом выругался еще раз, когда понял, что Целитель ловко перевел тему, когда не захотел ее продолжать. Ну, и Зло с ним. Я-то чувствовал, что прав. Не знаю, каким уж образом, но я был в этом уверен. Хоть кол на голове у меня теши, но между этими чужими было что-то общее.

Я решил немного помечтать, все равно делать больше нечего. Например, так славно было бы забрать сейчас Нори и рвануть из этого грязного городишки... Нкот назвал Фермой то местечко, где мы сможем укрыться. Сказал, что стены сего заведения экранируют от ментального поиска, а? Довольно странные способности для такого безобидного названия. А уж судя по тому, как его испугался Бигман... Интересно, что он сейчас поделывает вместе с бородачом? Может, уже сидят на Ферме и распивают бутылочку на двоих? Им проще, чем мне. Никого из беды вызволять не надо...

Размышления были нарушены непонятной возней за спиной. До слуха донеслось несколько невнятных хлюпающих звуков, словно кто-то сделал несколько шагов в промокших насквозь ботинках. Что-то я не припоминал, чтобы Целитель промочил ноги. Я резко обернулся, пристально вглядываясь в темноту, но ничего различить не смог.

— Целитель? — шепот ушел во мрак, как камень в бездонный колодец.

Ответа не последовало. Странные звуки тоже больше не доносились, в переулок вернулась прежняя тишина. Но что-то уже было не так. Я ощутил это неожиданно остро. Опасность буквально дохнула мне в лицо из темноты, оттуда, где остался толстячок. Что-то случилось. Или должно было случиться. Скоро. Сейчас...

Рука в который раз безотчетно скользнула к пустой кобуре, и в который раз спохватившись, я отдернул ее. Злоклятье... Хоть из пальца стреляй, когда приспичит. Я шагнул вперед, наугад ставя ногу в темный омут затянутого мраком каменного коридора, и сразу наткнулся на стену справа, шершавую и сырую. Кусочки штукатурки с тихим шелестом осыпались под рукой. Где же он? Еще шаг.

— Целитель? Где ты? Да отзовись же, чтоб тебя...

— Стой там, где стоишь, Никс, — наконец донеслось из темноты. Голос коротышки был напряжен и глух, будто что-то мешало ему говорить.

— Стою. — Я сунул руки в карманы и вжал голову в плечи, ежась от подступающего ночного холода. — Что случилось?

— У нас неприятности, Никс. Большие неприятности. Вернее, у тебя... я все-таки чужой и обладаю большими возможностями, чем ты...

— Меньше слов. В чем дело? — Я сделал еще шаг.

Желтые глаза Целителя внезапно проступили из мрака горящими угольями. До него, как оказалось, оставалось всего метра два.

— Я же сказал, стой на месте, болван. Мне и так нелегко сдерживать эту тварь, которая рвется к тебе. Нюх у нее отменный, и ты для нее пахнешь куда аппетитней, чем я.

— О чем ты говоришь? — Я едва сдержал крик.

— Здесь слухач дорриксов, причем голодный, как стая галтов. Я навел на него оцепенение. Похоже, в этом ответвлении, в самом конце есть проход. Не для нас, мы бы не пролезли, а вот для слухача в самый раз, они умеют менять форму и просачиваться в отверстия, в десятки раз меньшие их тел. Подкатился мне под бок, зараза, да так тихо, что еле успел стреножить. В общем, шептуны используют их как шпионов. Думаю, Досу уже известно, где мы, поэтому тебе пора отсюда убираться. А я пока его подержу. Двигай на Ферму. О Нори забудь, сейчас не время. Может, позже что-нибудь придумаем, когда сам будешь в безопасности. Ну не стой столбом, пошевеливайся!

Я растерялся. Все было слишком неожиданно. Я не готов был уйти один.

— Как долго... ты можешь его сдерживать?

— Пока ты не уберешься, — сердито буркнул толстяк. — Долго ты еще будешь мне глаза мозолить?

— Я не уверен, что смогу найти дорогу к Ферме.

— Как выйдешь из переулка, двигай налево, до перекрестка. Потом снова налево. Дальше прямо. Эта улица выведет из Города, и постарайся никому не попадаться на глаза. Ментальным щитом я тебя постараюсь обеспечить, хотя мне это будет нелегко... Сильная тварь попалась, борется со мной, не переставая.

Я колебался. Бросить коротышку здесь прикрывать мой отход — как-то это подло выглядит. Но ничего более умного я придумать не смог...

— Злоклятье! Сожалею, что так вышло, Целитель...

— Да проваливай же отсюда, ты, кретин!

— Хорошо, хорошо, я ухожу. Но я не прощаюсь.

Раздосадованный, я быстро пошел к выходу из переулка, более светлым пятном проступающему на фоне общего полотна мрака. Но едва ступил на улицу, как три высоких силуэта выросли передо мной, словно из ниоткуда. Меня чуть удар не хватил, так это неожиданно вышло. Сделать я ничего не успел. Широкий ствол мощного бластера тут же уперся в грудь, заставив оцепенеть. А его владелец насмешливо обнажил клыки-иглы, усеивающие его челюсти:

— Советую не дергаться, иноп. Выходи медленно, руки за голову. На этот раз у тебя не получится как с Кенгшем.

Я невольно усмехнулся. Выходка Нкота принесла мне незаслуженную известность.

Все трое вдруг отскочили на шаг назад, не опуская бластеров.

— Не нравится мне его паскудная усмешка, — заметил один из профи. — Может, просто грохнуть его сейчас? А что, несчастный случай...

— Хочешь сдохнуть, как тот старик сегодня на толкучке? — недобро осведомился второй.

— Да я...

— Вижу, что нет. Тогда заткнись. А ну, иноп, выходи на свет. Повторяю — медленно. И не вздумай даже в штаны наложить, вдруг неправильно поймем... Придется тебя тогда с мостовой вместе с дерьмом соскребать, потому как доказательства твоей гнусной смерти нам понадобятся...

— Прижмись к стене, — шепнул вдруг Целитель сзади.

'Ну да, вот так просто, сейчас возьму и прижмусь', — угрюмо подумал я. Его бы на мое место, под дула трех бластеров... И все-таки перспектива получить порцию огня в грудь или в спину выглядела чуток привлекательнее, чем медленная смерть от рук Доса Пламя. 'Надеюсь, толстяк, ты знаешь, что делаешь...'

Решившись, я резко бросился в сторону. Дикий звериный визг, тут же вспоровший темноту за спиной, буквально приморозил меня к стене, заставив по ней распластаться не хуже ящерицы. В следующее мгновение что-то массивное пронеслось мимо, обдав сильной воздушной волной, и врезалось в группу профи. Улицу огласили пронзительные вопли, многократно отраженные эхом от голых облезлых стен городских трущоб.

По-прежнему прижимаясь к стене, я повернул голову. Я увидел... Силы Неба! Я увидел, как всех троих профи подбросило вверх, тела их стремительно завертелись вокруг оси, разбросав руки, словно лопасти пропеллеров, а затем штопором ушли в невидимую воронку... Фонтанами выплеснула кровь, щедро и шумно разбрызгиваясь по мостовой...

В отсветах окон Межкабака медленно проявилось кошмарное шарообразное тело, не меньше двух метров в диаметре, опутанное канатами причудливо изогнутых псевдоподий, видимо служивших твари для передвижения. Сквозь полупрозрачную поверхность внутри существа хорошо было видно шевелящееся месиво из плоти и костей, словно пропущенное через мясорубку — все, что осталось от трех человек. Пустой желудок попытался вывернуться наизнанку. О, Небо... И это сидело с нами в темноте?!

Секунду слухач дорриксов оставался неподвижным, внутри у него урчало и хлюпало, затем псевдоподии пришли в движение. Рванувшись с места, словно от удара невидимого кия, кровавый шар промчался мимо Межкабака и бесследно канул в темноту.

— Неплохо, совсем неплохо, — весело хохотнул за спиной Целитель. — Эти галтовы невидимки так боятся огня, будто состоят из бумаги.

Я обернулся. В руке коротышки извивались яркие языки пламени длиной в ладонь, освещая вокруг него довольно приличный кусок грязного тротуара. На пухлом лице цвела злорадная ухмылка. Вот проныра, где это он успел найти факел? Нет... Я не поверил своим глазам — горела его рука! Пламя вырывалось прямо из пальцев!

— Хорошо, что я вовремя это вспомнил, Никс, не так ли? Кстати, как тебе мой фокус? Тебе не мешало б ему научиться.

Стоило ему опустить руку, и огонь погас, не оставив на ней никаких следов. У него что, тоже способности к пирокинезу?

— А теперь быстро отсюда. Крик профи наверняка привлек еще кого-нибудь.

Сказано это было совершенно спокойно. Словно уничтожить трех парней для него оказалось не сложнее, чем выпить чашку кофе, а жизнь их была не дороже кофейной гущи, выплеснутой в раковину. Хладнокровию этого толстяка не мешало поучиться. Но он прав. Эмоциям предаваться некогда.

Рассмотрев то, что осталось на дороге после гибели профи, я судорожно сглотнул и подобрал один из бластеров, выудив его из лужи крови. Руки скользили по ложу, пришлось вытереть о куртку. Мерзость-то какая. Подобное оружие запрещено в Федерации для ношения гражданскими лицами, и я первый раз в жизни держал такую пушку в руках. Если луч 'макса' тонок, как жало осы, и оставляет аккуратные отверстия при попадании, то выстрел из бластера 'дестор' разносит все вокруг в клочья. Выходит, уважают нас шелтяне, если специально для нас сменили все свои 'смерчи' на эти куда более опасные вещицы...

— Посмотри-ка по сторонам, Никс, — посоветовал Целитель, тоже подбирая бластер. — Нас ждет большой сюрприз.

Я выпрямился и понял, что он прав. Не меньше десятка темных силуэтов перегораживали улицу. Оглянувшись, я обнаружил такую же картину. Нас обложили, словно зверей на охоте. Силы Зла, неужели нас так боятся? Да нет. Скорее всего, эти парни боятся не выполнить приказ Доса Пламя.

— Неплохо подготовились, — пробормотал Целитель.

От первой группы отделился темный силуэт:

— Оружие на землю, галтово отродье! С большим удовольствием прикончил бы вас прямо сейчас, но Дос Пламя, на ваше поганое счастье, приказал взять вас живыми...

Целитель ткнул локтем мне в бок и шепнул:

— Слышал? Есть шанс прорваться. Делай, как я!

И прежде чем я успел сообразить, вскинул бластер и выстрелил. Сгусток пламени разорвал говорившего пополам, и Целитель стремительно кинулся в образовавшуюся в цепи шелтян брешь.

Я стоял и смотрел ему вслед. Кажется, это называется шестым чувством, которое просыпается в тебе в самый критический момент и говорит — действуй. Или — стой. Замри. А может быть, к мостовой мне прижала ноги обыкновенная трусость.

Не знаю. Главное, я остался жив.

Едва Целитель бросился к шеренге профи, как они открыли огонь, и улица ярко осветилась частыми вспышками выстрелов. Раскаленные сгустки плазмы длиннохвостыми кометами понеслись над мостовой, врезаясь в стены зданий, разбрызгивая пластобетон и напрочь выбивая не доломанные разрухой окна. Один шар пронесся в метре от моей головы и ушел в темноту переулка за спиной. Я не шевельнулся.

Коротышка двигался невероятно быстро, непостижимо ловко метался из стороны в сторону, сбивая прицел, совершал гигантские, нечеловеческие скачки. Так же быстро смещался вектор огня, отставая от линии смещения чужого лишь на какие-то доли секунды.

Несколько плазменных шаров одновременно угодили в освещенные окна Межкабака. Брызги стекол, фонтан огня и расплавленного камня, отчаянный крик какой-то случайной жертвы. Шелтяне не успевали прицелиться, и заряды взрывались за коротышкой, не причиняя ему вреда, выдирали куски стен и мостовой. Зато Целитель успевал целиться даже на бегу. Его меткий выстрел вынес из строя еще одного профи, полностью оголив левый край шеренги.

У меня уже мелькнула безумная мысль, что он все-таки прорвется сквозь этот ураган смерти, но в тот миг, когда он уже пересекал цепь шелтян, проредив ее еще на одного бойца, сразу несколько энергетических сгустков настигли его, и тело Целителя разлетелось на куски пылающими клочьями...

В мгновение ока все кончилось.

Бластер выскользнул у меня из рук и с глухим стуком упал на мостовую. Рослые профи в плащах, наглухо застегнутых от горла до колен, и широкополых соро, надвинутых на лоб, быстро и решительно сомкнулись вокруг меня. Они были злы, как лорки (есть такая страшная зверюга на Нове-2), и не собирались этого скрывать. У некоторых дымилась одежда от касательных попаданий...

— Мразь, галтово отродье, троих наших убил, моего кореша прикончил, да я б его голыми руками...

— Ничего, у нас есть еще один. Дос сказал доставить его живым, но ничего не говорил про его драгоценное здоровье...

— Да я его палец себе на память отрежу, тот, что между ног болтается! Ты как, инопланетная тварь, не возражаешь? А ну, снимай штаны, все равно он тебе больше не понадобится...

— Отставить! — властно скомандовал профи, который остановился передо мной — ничем не отличающийся от других, кроме манеры поведения вожака. — Никакого членовредительства. Гоби не совсем точно выразился, — он угрюмо усмехнулся мне в лицо, скаля звериные клыки, — и поплатился за это. У парня всегда не хватало извилин... Дос Пламя приказал взять живым именно тебя, так как с чужими всегда слишком много проблем.

Он сделал знак кому-то за моей спиной, и сокрушительный удар обрушился мне на затылок.

Глава 11. СДЕЛКА

Пришел я в себя на жестком полу, лицом вниз. Ни сил, ни желания шевелиться не было, хотя все мышцы затекли от неподвижности. Глаза тоже открывать не хотелось. Поэтому я лежал и прислушивался к боли, с каким-то ленивым остервенением терзавшей тело от пят до макушки. Казалось, живого места нет. Особенно досаждал затылок — пульсировал и дергал, словно обрел собственную жизнь. Маленькое зловредное животное, вцепившееся в череп острыми коготками и тянущее из меня жизненные соки...

Как я ни старался скрыться от действительности в тумане смутных образов и мыслей, я помнил все. И ненавидел себя за то, что помню. Стоит открыть глаза, и этот жуткий и жестокий мир снова вцепится в глотку всеми своими когтями, мир, где смерть, играя со мной в прятки, незримо следует по пятам...

Откуда-то со стороны послышался голос, низкий, скрипуче-рычащий, равнодушный:

— Кажется, он очухался, Дос.

— Проверь.

Звук — дистиллированная вода, слово — бесплотное привидение.

Все внутри сжалось. Этого следовало ожидать. В цепи событий, где одно событие невероятнее другого, просто не оставалось места таким обыденным явлениям, как смерть от удара ножом. Я видел этот удар собственными глазами, видел, как нож по рукоятку вдавился в плоть, чуть ли не вошел вместе с рукояткой, блестящее стальное лезвие сантиметров сорок длиной... и слышал сейчас голос Кенгша. Ошибиться невозможно. Второй бесплотный, бесполый голос, бледные основы нот без обертонов, принадлежал, ясень пень, Досу Пламя.

Пол дрогнул под тяжелой поступью. Мощная лапа грубо схватила меня за плечо и, одним безжалостным рывком поставив на ноги, жестко припечатала к стене.

Глаза открылись против желания.

Сперва я узрел лишь массивную широченную спину удалявшегося Кенгша, заслонившую собой все пространство, теснившуюся среди стен неподходящего для нее размера. Чуть скосил глаз... еще чуть... крошечный, но острый укус боли... Массивные ноги в кожаных башмаках, попирающих серый пластиковый пол... грязный пластиковый пол, в темно-красных пятнах... Приятных эмоций вид крови у меня никогда не вызывал, чья бы она ни была.

Голова кружилась, колени подгибались. Упасть и больше не подниматься... Но поднимут, поднимут снова и поставят, и будет еще хуже... Одолев дрожь, я прислушался к сильной режущей боли в затылке. Нетрудно сообразить, что профи Доса неплохо потрудились, пока я был без сознания, — от души выместили злость за гибель своих приятелей. Но я, по крайней мере, остался жив. Я едва сдержал горький смех — надолго ли? Сколько мне отпустит Дос Пламя, прежде чем его огонь возьмется за мою плоть?

Я с трудом поднял голову.

Небольшая комната. Стены отделаны бледным цветным пластиком — голубое, желтое, серое. Единственное окно забрано жалюзи. Из мебели — стол с несколькими стульями. С потолка вниз уставилась одинокая электрическая лампочка, мощности которой едва хватало для освещения комнаты. Негусто. Местечко для допросов?

Кенгш уселся справа от стола: лицо выражало смертельную скуку, чудовищно массивные руки сложены на широкой груди. Он казался настолько огромным, что оставалось только удивляться, почему жалобно стонущий под ним стул до сих пор не развалился. С другой стороны устроился Дос Пламя: смотрел на меня пустыми немигающими глазами. Поза небрежная, расслабленная: вытянутые ноги сплетены, в пальцах правой руки тлеет сигарета, левый локоть упирается в столешницу. Эти двое никуда не торопились. Сытый котяра тоже не торопится прикончить пойманную мышь, предпочитая сперва с ней позабавиться. Мне отвели время прийти в себя и пораскинуть мозгами о своей печальной участи.

Проклятый затылок... Боль непрерывно пульсировала, словно в череп молотком вколачивали гвозди. Я поднял руку, не спуская глаз с Доса (дозволено ли?), осторожно коснулся терзаемого места пальцами. Распухло сильно. Небольшой участок волос покрывала корка запекшейся крови — скорее всего, отметина от оружейного приклада. 'Еще немного, — довольно спокойно подумал я, — и мне раскроили бы череп'. Откровенно говоря, самочувствие было настолько паршивым, что собственная судьба волновала в этот момент не слишком сильно. Из-за накатывающей волнами дурноты приходилось напрягать все силы, чтобы удерживаться на ногах. Так сказать, задача-минимум. Ну а что меня ждет, догадаться совсем нетрудно. Я находился в полной власти этих двоих, каждый из которых стоил десятка Мастонов Никсов. Страха я не испытывал. Может быть, просто отупел от переживаний богатого событиями дня? Вернее, двух дней... Или не прошел еще шок, вызванный гибелью Целителя. Чувство вины за смерть коротышки-транса вяло трепало душу. Это я должен был умереть там, возле Межкабака. Целитель спас мне жизнь, а я его угробил. Бедняга, он ошибся, думая, что неуязвим. Ирония судьбы, но себе он отпускал больше шансов остаться в живых, чем мне, а вышло наоборот...

Я заглушил угрызения совести. В них не было никакого смысла. Потерянного не воротишь, да и не так уж много, возможно, осталось мне самому... И все-таки где-то глубоко внутри меня сохранилась крохотная надежда, что я еще увижу мир за стенами этой комнаты... Смешно.

— Иноп, — прошелестел бесплотный голос Доса Пламя, — посмотри на меня.

Лицо у осевого было бесстрастней, чем у каменного идола. В ледяной пустоте глаз отсутствовали малейшие проблески жизни. Меня зазнобило от одного его взгляда.

— Ты видел, что произошло сегодня на площади с летуном? — медленно спросил Дос.

Ну, вот. Так я и знал.

— Да. — Голос дрогнул.

— Надеюсь, ты это видел хорошо?

— Да...

— Следует добавлять 'осевой', — рыкнул Кенгш. — Ты забываешься, иноп.

— Да, осевой, — послушно повторил я.

Дос стряхнул пепел с сигареты на пол и коротко затянулся. После чего равнодушно поинтересовался:

— Кстати, ты понимаешь, почему тебя называют 'иноп'?

— Нет, осевой.

Я сразу сообразил, к чему этот вопрос. Элементарная проверка на 'шелтянистость'. Трудно поверить, но, возможно, они еще не знали, что я остался самим собой.

— Прекрасно, прекрасно, — проговорил Дос. Затяжка. — Пожалуй, я помогу тебе вспомнить то, что ты забыл из-за травмы головы. Ты убил инопа, прибывшего вчера на Шелту, и оделся в его одежду ради забавы. Верно?

— Да, осевой, — согласился я, играя предложенную роль. Злоклятье, не такие уж они и хорошие эмпаты, если...

— Ты помнишь его?

— Не... Нет, осевой, — я запнулся. — Может быть, когда пройдет голова...

Я коснулся затылка.

— Да, да, малыш, — кивнул Дос. — Но это не важно. Вернемся к более насущным проблемам. Ты понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что угодно, за нападение на моего помощника?

Я невольно покосился на Кенгша. Громила с отсутствующим видом смотрел куда-то перед собой, не удостаивая меня взгляда. Кулаки размером с мою голову покоились на массивных коленях. От него явно не убыло после того нападения.

— Понимаю, осевой. — Я кивнул, но вопль боли в затылке тут же заставил меня страдальчески сморщиться, напомнив, что делать этого не следует. — Но это сделал не я, а чужой, тот, что нанял нас... Нанял и подставил неизвестно зачем...

Я внутренне ожесточился. 'Я ничего не должен Нкоту, — сказал я себе. — Я ничего не должен ему, несмотря на то, что он спас мне жизнь, избавив от Попутчика'. Чтобы тут же подставить под удар. И, если бы не Нкот, Целитель, возможно, был бы жив, а я давно бы уже встретился с Нори. Правда, по-прежнему ничего не помня о смертельном шарике в ухе. Не знаю, что было лучше. Результат-то все равно один... Я совсем запутался. Но Нори... Почему же она не появилась? Что с ней могло случиться? Или я просто проглядел ее? А-а, да теперь не все ли равно...

— Чужой, говоришь? — Дос не сводил с меня пристального взгляда. — А зачем он вас нанял?

— Он этого не сказал, осевой, — угрюмо ответил я. — Наверное, не успел.

— Отлично, малыш, — также бесстрастно, как и раньше, проговорил Дос. — Я верю тебе. Никто из портовиков не осмелился бы поднять руку на моего помощника по собственной воле. Но это не избавляет тебя от наказания...

Сердце у меня упало.

— Да, осевой.

— Что ты делал возле Межкабака, малыш?

Вопрос хлестнул, словно плеть, хотя тон Доса ничуть не изменился. Честно говоря, до этого вопроса я не понимал, чего Дос тянет, если решил все-таки прикончить меня. Но он ничего не знал! Не так уж хорошо слухачи передают свои сообщения. Может быть, тот, что прятался в проулке, смог передать только сам факт моего и Целителя присутствия там, но не разговор, ни слова из разговора. Эта мысль меня несколько приободрила. Возможно, сегодня я не умру.

— Не знаю, осевой... Чужой послал нас туда, приказал ждать. И... все.

Ложь. Интересно, сойдет или нет?

— Что ж, вполне возможно, — не торопясь прошелестел Дос. — Пути чужих неисповедимы... Пожалуй, я не стану тебя наказывать, малыш, больно уж ты мне нравишься... да, не стану наказывать, если ты примешь мое деловое предложение. Я хочу, мой юный герой, дать тебе возможность хорошо заработать и выбиться в люди в нашем Городе, отомстив при этом чужому. Как насчет того, чтобы стать моим профи, малыш?

Я недоверчиво уставился на него. У меня, что, действительно появился шанс выбраться отсюда живым? Однако что он там болтает про месть чужому? Я выпрямил спину, насколько смог.

— Для меня это большая честь, осевой, — проговорил я с энтузиазмом, которого не испытывал.

— Я вижу, мы поладим. — Дос сделал очередную затяжку, снова выпустив кольца дыма. — Чужой невежливо обошелся с моим помощником, поэтому ему незачем жить дальше. И у меня есть план, мой новый профи, в котором главная роль отводится тебе.

Тут он умолк, заметив, как я пошатнулся, — хотя я цеплялся за стенку изо всех сил, ноги меня не держали. Слабость одурманивающими волнами накатывала на сознание, и все, чего мне хотелось, так это снова оказаться на полу и отключиться.

— Дай-ка малышу стул, Кенгш.

Не поднимаясь с места, здоровяк выдернул откуда-то из-за спины свободный стул и толкнул в мою сторону. Взвизгнув всеми четырьмя ножками, пластиковый 'друг' пролетел половину комнаты и врезался в стену рядом со мной, а я тут же мешком свалился на сиденье. Хорошо-то как...

— План сводится к следующему, — ровно продолжал Дос. — Находишь чужого... Думаю, это не составит тебе труда, ведь он назначил остальным место встречи? Не так ли?

Блеф. Я едва подавил разочарование, чуть не проступившее на лице. Досу всего лишь нужна информация о чужом, а не мои услуги. И... почему-то я солгал снова, теперь в пользу чужого:

— Да. Утром. Сразу за Городом на стоянке челноков. Он приказал ребятам появиться там с рассветом...

Выражение лица Доса не изменилось. Оно вообще никогда не менялось. Осевой принял мой ответ за чистую монету. Это мне так хотелось думать.

— Прекрасно. Итак, ты находишь чужого, включаешь вот эту милую штуковину, — он положил на край стола пластиковый прямоугольник размером с портсигар, с красным пятном кнопки в центре, — и бросаешь ее ему под ноги. Это кродер, силовая бомба. Перед тем, как нажать на кнопку, снимешь с предохранителя, вот эта риска сбоку. Видишь? После этого ждешь меня, пока я не привезу тебе твой банкос.

— Банкос? Но у меня есть...

Я запнулся, сообразив, что ему нужен залог, и торопливо отцепил банкос с запястья. Ощущение было пренеприятным, будто лишился части самого себя. Но я готов был отдать Досу все, что у меня было, лишь бы выбраться отсюда.

— Сообразительный парень... Кидай, мой мальчик, — милостиво разрешил Дос, — без лишних церемоний.

Кенгш поймал банкос с точностью компьютера, вычислившего заранее траекторию падения, и отдал его Досу. А затем последовало нечто интересное...

— Скажи да, малыш.

Бездушный взгляд осевого вонзился мне в глаза, подкрепляя приказ.

Где бы ни находился действующий банкосчетчик, в чужих руках или на запястье владельца, всегда требовалось разрешение хозяина на проведение денежной операции. И Дос именно этого и потребовал. Снимать со счета у меня было нечего, банкос пуст, значит...

— Да, осевой.

Разрешение моим банкосом было получено, и Дос, перекачав денежки, повернул его табло ко мне:

— Здесь тысяча эталонов, малыш. Таких денег ты еще не держал в руках за всю свою жизнь.

Он умолк на целую минуту, чтобы я смог прочувствовать вес его предложения.

Тысяча эталонов — столько у меня было на банкосе, когда я появился на Шелте, — нерастраченное жалованье курьера за последний месяц плюс деньги Корпорации для оплаты дороги в обе стороны. Если взглянуть на тысячу со стороны местного, то для него это должно представляться сказочным богатством. Именно это и имел в виду Дос, говоря о хорошем заработке. Но не надо быть гением, чтобы понять — это слишком большие деньги для простого шелтянина. Они предназначались для смертника. И этим смертником был я.

Посмотрим, посмотрим... Крутая игра, но у меня тоже имелись козыри — я сам, моя прошлая жизнь и знания, которые я сумел сохранить. Итак, жизнь чужого в обмен на энную сумму, за которую любой шелтянин перегрыз бы горло ближайшему родичу, не задумываясь о моральной и эстетической стороне дела.

Вот так себя и надо вести.

Мысленно я усмехнулся. Мне вообще-то повезло, что на этой планете, сплошь напичканной людьми с паранормальными способностями, практически нет настоящих телепатов. Даже Дос им не был, иначе Мастон Никс уже остывал бы где-нибудь кучкой пепла. Никогда не считал себя хорошим артистом, но пришлось рисковать. Мои глаза вспыхнули алчным вдохновением (надеюсь, что получилось достаточно убедительно), и я преданно выдохнул:

— Я все понял, осевой! Я сделаю это! Я сделал бы это даже без всякой платы, лишь бы заслужить твое прощение и отомстить чужому! Теперь же я удвою, утрою усилия...

— Хм, — оборвал меня Дос, — ты не находишь, Кенгш, что у этого парня какие-то странные речевые обороты для шелтянина?

Если бы мне снова врезали по башке, то ощущение получилось бы схожим. Кажется, я перестарался...

— Просто небрежная работа, — пожал плечами Кенгш, — Шептун был вчера не в форме после станнера.

— Не исключено... Ладно, — решил Дос, — закончим. Отнеси малышу эту штуковину.

Стул под Кенгшем жалобно застонал, когда он поднялся и направился ко мне — гора мышц и мослов. Пол задрожал. О небо, главное, чтобы этот парень вовремя остановился и не размазал меня по стене вместе со стулом... Я с усилием поднялся ему навстречу, используя спинку стула в качестве опоры. Суставы протяжно заскрипели, сетуя на судьбу, но мне было не до них — Кенгш приблизился, навис надо мной, заслонив свет широченной спиной и вообще весь мир. Захотелось прикрыть веки и переждать демонстрацию могущества этой ходячей угрозы. Нельзя. Терпи. Остановившись, здоровяк аккуратно затолкал 'штуковину' мне в нагрудный карман куртки.

— Тебе придется заработать эти деньги, иноп, — рыкнул Кенгш, и хлопнул по плечу... Ощущение обрушившегося бревна, и я рухнул на стул, как подкошенный, едва не взвыв от боли. А затем этот мерзавец ударил меня по лицу. Небрежное, обманчиво медленное движение — казалось, он лишь слегка ткнул мне кулаком в челюсть, для придания бодрости. Я не пытался уклониться, опасаясь, что это будет расценено как проявление непокорности, и в результате кувыркнулся через стул и грохнулся навзничь, затылком об пол.

Наверное, я еще никогда в жизни так не орал. Раскаленная спица боли вошла в череп и разодрала позвоночник до самого копчика. Глаза застлала багровая мгла, расцвеченная яркими световыми пятнами, потолок почернел, а пол начал куда-то уходить, расступаться прямо подо мной... Сквозь кровавый туман проступило, нависло бездушное лицо Доса. Бесцветная щель рта медленно открылась, обнажив белоснежные зубы, взгляд пустых глаз вонзился в мозг, словно два острых стилета.

— Ты ведь не доставишь мне хлопот, малыш? Тебе ведь не придет в голову вести двойную игру?

— Нет, осевой, — простонал я, сжимая руками раскалывающуюся, пылающую нестерпимым жаром голову. Боль была чрезмерной, невероятной, неестественной... Череп разрывало изнутри на части, и каждая клеточка тела вопила о пощаде... Плохо... О небо, как плохо... Безумная боль и выворачивающая тошнота... Исчезнуть, вырваться из страдающей плоти, проклятой предательской плоти, которая способна так страдать, повинуясь убийственным ментальным импульсам выродка... Пес бешеный, он ведь не поверил ни на секунду о том, что я все забыл о себе... Просто вел свою игру, подонок... Еще один такой... удар... и я отдам Небу душу...

— Если тебе придет в голову мысль, малыш, — продолжал Дос Пламя, склонившись еще ниже, — что я не смогу без тебя обойтись, то это будет твоей последней мыслью. — Голос шипел, как ядовитая змея перед атакой. — Запомни это, малыш, хорошенько запомни...

Судьба неожиданно решила посмеяться над ним — это мысль стала последней для него. Слепящая вспышка взрыва грохнула позади Доса, и ад разверзся в считанные мгновения. Огненный поток с оглушительным ревом ворвался в комнату, захлестнул осевого с помощником, подхватил их, как подхватывает опавшие листья ураган, и огромным пылающим шаром, стреляющим во все стороны тугими жгутами огня, ринулся на меня. Я успел только закрыть лицо руками, и тут же тугая волна иссушающего жара ударила по ничем не защищенной коже... Но едва крик боли вырвался из горла, как пол с треском накренился, проваливаясь прямо подо мной, и я рухнул куда-то вниз, в спасительную темноту...

ЧАСТЬ 2. МЕТАМОРФОЗЫ

Глава 1. КОШМАР

...Тишина. Спасительное, убаюкивающее безмолвие. Затуманенное сознание неторопливо скользит по краю реальности, как истекающий талой водой лед по лезвию бритвы... Но вот что-то неуловимо меняется. В девственном поле сновидения возникает движение, и подсознание, отягощенное неразрешенными проблемами, роняет в целину небытия первые семена мыслеобразов, прорастающие в нечто жутковатое...

Кромешный мрак...

Я бегу. Спасаюсь от погони, изо всех сил продираясь сквозь лесные заросли. Невидимые в темноте ветви злобно бьют в грудь, хлещут по лицу и плечам, цепляются острыми крючьями пальцев за руки, голодными змеями оплетают ноги, стараясь свалить, подмять, погрести под собой, удушить. И где-то зловеще поджидает своего часа острый сук, нацелившись мне в глаза... Но ужас, преследующий по пятам, заставляет напрочь забыть об осторожности, и я слепо рвусь вперед, не чувствуя боли в сплошь избитом теле...

Оставляя за собой длинный шлейф мертвенного фиолетового пламени, меня преследует призрак покойника. Призрак летуна, преданного жестокой смерти на толкучке портовиков бездушной волей Доса Пламя... Он несся по воздуху в двух метрах над землей и поминутно то душераздирающе воет, то издевательски хохочет над моими потугами скрыться от преследования. Зловещий оскал острых игольчатых клыков застыл на мертвом лице, испещренном разлагающимися трупными пятнами, обугленные пламенем пирокинеза губы кривятся в сардонической усмешке. Разложение уже зашло так далеко, что призрак мертвеца распадается прямо на лету, — то и дело бледные сгустки отрываются от его эфирного тела и ядовитым дождем орошают землю, и там, куда они попадают, мрак озаряется призрачным огнем. Оглянувшись на бегу в который раз, я успеваю заметить, что ноги летуна уже исчезли, линия разрушения миновала бедра и подобралась к грудной клетке, поедая легкие кусок за куском.

Внезапно заросли расступаются, и я выскакиваю на участок, почему-то лишенный растительности. Тяжело дыша, я резко останавливаюсь. Ужас удушающей волной прокатывается по телу, комком подступает к горлу. Я обреченно ощущаю полнейшее бессилие изменить ситуацию. То, что притаилось там, впереди, куда страшнее мертвого шута, мечущегося в воздухе над головой. Я знаю это. И оно поджидает меня.

Призрак летуна с безумным хохотом проносится над прогалиной — от него уже осталась одна голова, рассекающая ночь бледной кометой. Он больше не может навредить мне. Да и раньше не мог, внезапно осознаю я. Я снова попал в западню, как при первом появлении в Городе, снова стал участником охоты, и охотник притаился впереди...

О Небо, как темно! Хоть немного света...

Словно отвечая моим мыслям, пытающая голова летуна закладывает над прогалиной вираж, бросая в ее центр призрачный фиолетовый свет...

Он находился там. Низкорослый силуэт в соро, глубоко надвинутом на глаза. Смертельная угроза вилась вокруг него невидимым роем, равномерно выстреливая в окружающее пространство сгустки ужаса, парализующие волю. Он прибыл из царства мертвых, пришел, чтобы забрать с собой меня.

Страшный силуэт шевельнулся, поля шляпы медленно поплыли вверх, открывая лицо сантиметр за сантиметром. Ледяная судорога сжала сердце, сжала и не отпускала. Целитель... Вернее то, чем теперь он стал. Вытекшие глазницы смотрят сквозь меня, плоть свисает рваными клочьями с обнажившихся костей черепа, сочась вязкими ручейками отвратительной слизи, — в лучших традициях кошмарного сна. О небо...

Я попятился.

Голова летуна заходится в очередном приступе идиотского хохота и вдруг взрывается, разлетевшись ослепительным огненным фейерверком. Вспышка длится всего мгновение, но я успеваю заметить, как призрак Целителя движется в мою сторону. В следующую секунду мрак смыкает вокруг, словно прожорливая пасть, проглатывая малейшие проблески света.

Бежать. Немедленно бежать отсюда! Невидимая ветка едва не подсекает сзади под колени. Прекратив пятиться, я разворачиваюсь... И слышу голос из темноты — смертельно близко, всего в двух шагах.

— Полагал, что больше не увидишь меня, Никс? — вкрадчиво мурлыкает призрак Целителя голосом Нкота. — Но пришло время платить долги по счетам. Оно ведь всегда приходит, рано или поздно, верно? Ты не должен был так подставлять меня... не должен... не должен был меня бросать после всего, что я для тебя сделал...

Что есть духу, я кидаюсь прочь с прогалины, с шумом и треском продираясь сквозь переплетение ветвей. В легких хрипит, незримое покрывало обессиливающей усталости обволакивает тело, затрудняя движения, пригибая к земле. Я бегу, не чувствуя ног.

Темнота меня обманула.

Злые чары неуловимо сбивают с пути, поворачивают обратно — и я снова оказываюсь на открытом месте. Я ничего не вижу, лишь чувствую, что заросли вдруг снова пропали, а земля стала плоской... И ощущаю, как опасность бесшумно подбирается ко мне... Призрак где-то здесь... Где-то рядом... Все ближе и ближе... За спиной?!

Я резко оборачиваюсь, выставляя руки для защиты, и в то же мгновение навстречу несутся кривые черные когти. Невыносимо медленно, напрягая все силы, каждую мышцу до мучительного звона, я ныряю под удар и снова бросаюсь в сторону.

Но далеко уйти не успеваю.

В спину толкает разъяренный вопль, и в тот же миг густое багровое сияние с протяжным гулом вдруг затопляет все вокруг — прогалину, лес, небо. Чудовищные по силе вспышки света выхватывают весь мир до горизонта, словно враз обваливается бескрайнее небесное полотнище, взорванное силами ада...

О, Небо! Видение! То самое проклятое видение!

Край гигантского светила показывается из-за плоскости земной тверди. Непостижимо величественное и страшное в своей первозданной мощи, оно кровавым оком неторопливо всплывает из бездны, ломая мир самим своим гибельным присутствием.

Далекий горизонт вспыхивает причудливо изогнутой разлохмаченной нитью алого огня и желтых кустистых всполохов. Молния бледным изломанным копьем перечеркивает эту нить, бьет где-то вдали. Вскоре доносится приглушенный удар грома. Земля под ногами вздрагивает, где-то глубоко в ее толще нарастает низкий утробный гул...

Горячий ветер внезапно бьет в лицо и грудь, рвет одежду и волосы, вколачивает в горло горячий воздух. Я падаю на колени, хватаюсь за шею, кашляю, пытаясь вытолкнуть лишний воздух из легких...

Светило всходит все выше, щедро озаряя мир багрянцем, чье жгучее прикосновение к почве вздымает до небес шлейфы пламени и гейзеры испарений. Снова доносится далекий громовой раскат...

Сражаясь с нарастающей силой раскаленного ветра, я пытаюсь подняться на ноги, чтобы встретить судьбу стоя. Сил не хватает, и я остаюсь коленопреклоненным, словно жук, приколотый булавкой к подушечке коллекционера.

Светило поднимается все выше. Все дальше и дальше несется гибельное сияние лучей. Все ближе и ближе ко мне. Вот уже примерно в километре лес вспыхивает и мгновенно обращается в пепел, а на его месте чудовищным гнойником вспухает красно-черное облако, шевелится, подгоняемое багровым сиянием, и, наконец, выбрасывает ввысь гребень распада...

Ветер неистово бьет в лицо, нестерпимый жар сдирает с лица кожу, с треском скручивает волосы на голове. Бежать некуда. Я задыхаюсь. Умираю. Воздух вокруг все сильнее наливается багровым свечением, превращаясь в ничто, в само свечение. Дышать больше нечем.

Жаркий гребень распада неотвратимо приближается, выбрасывая перед собой длинные щупальца пламени, волну за волной, а затем подминает их под себя.

Полкилометра...

Огнеупорная ткань одежды уже плавится прямо на мне, обряжая тело в черный саван. Волосы осыпаются пеплом, остатки кожи обтягивают череп, глазные яблоки съеживаются и проваливаются в глазницы, легкие высыхают и осыпаются жирными хлопьями... Страшный, безумный зной ест плоть, выгрызая влагу тысячью пылающих укусов...

Триста метров.

Жук, наколотый на булавку...

Светило всходит полностью — громадное, багровое, мрачное, ужасающее смертоносной мощью, еще не развернувшейся в полную силу. Входит и карающей дланью зависает над гибнущим миром. Оно только осматривается, уже уничтожив все вокруг, приговорив меня к смерти, даже не зная о моем существовании...

Вал распада сметает последние заросли на краю прогалины. Почва под ногами вскипает, поддается, проседает, закручивается засасывающей воронкой, трескучий огонь бежит вверх по телу, быстро пожирая остатки плоти... Я вижу языки пламени, пляшущие на обнажившихся, обугливающихся костях собственного скелета... Боли нет. Ничего уже нет...

'Вот это и есть твоя судьба, Никс, — шипит голос Нкота в затухающем сознании. — Твоя судьба, ниспосланная моей волей...'

И только теперь я слышу свой беззвучный крик...

Глава 2. НА РАСПУТЬЕ

— Никс, очнись! Мастон Никс! Да очнись же ты!

Я лежал на боку, и кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Некоторое время я ничего не соображал, просто лежал и смотрел перед собой сквозь какую-то теплую вонючую муть, пока голос не потревожил меня снова:

— Никс? Ты меня слышишь, или нет?

Я узнал этот голос. Узнал, мгновенно все вспомнил и отбросил куртку, которой, как оказалось, был укрыт с головой. В лицо тут же хлынул холодный свежий воздух, яркий солнечный свет ударил в глаза, вышибая слезы, и я рывком сел, уходя от столь интенсивного воздействия на сетчатку, чувствуя, как холод забирается под влажную рубашку и зубодробительным ознобом проходит по телу. Спину и затылок прострелила резкая боль. Я зашипел, замер, ожидая, пока боль пройдет или хотя бы уменьшится... Когда в глазах перестало рябить от световых бликов, я поднял голову, пытаясь понять, как меня угораздило очнуться на заднем сиденье трассера, в машине, подозрительно похожей на машину Доса Пламя. И наткнулся на пристальный взгляд карих глаз, выглядывавших из-под каштановой челки.

— Нори? — голос спросонья захрипел на низах, как раздолбанный динамик. Я прокашлялся. — Силы Неба, это действительно ты или просто мой бред?

Она с секунду молча разглядывала меня, затем, видимо посчитав мое состояние удовлетворительным, кивнула и отвернулась, опускаясь обратно на водительское кресло, через спинку которого ей пришлось перегибаться, чтобы пробудить меня от ночного кошмара.

Я не стал торопиться с вопросами. Сперва надо прийти в себя, осмотреться. Силы Зла, ну и кошмар же мне привиделся. Я помотал головой. И когда это видение оставит меня, наконец, в покое? Сколько уже преследует... полгода, не меньше. Сейчас уже поздновато об этом сожалеть, но перед последним рейсом следовало показаться психиатру. Я помнил сон в мельчайших подробностях. На этот раз все смешалось в кучу — летун, Целитель, Нкот. Образы первых двоих, возможно, были вызваны отзвуком больной совести, а голос лешука... Зло его знает. Страхом за свое будущее? Отвратный сон. Не к добру. И это проклятое видение, так неожиданно вплетенное в ткань сна заключительным аккордом. Точно не к добру...

Трассер стоял посреди крошечной лесной прогалины, вокруг которой громоздился лес — редкие высокие пики деревьев с серыми стволами и мохнатыми зелеными ветвями тонули в густых зарослях удушающего подлеска, как свечи в праздничном торте. Ясное светло-желтое небо над головой было заткано редкой паутиной серо-зеленых лиан, незнакомые цветочные запахи забивали обоняние. По спине снова пробежал озноб, когда я сравнил эту прогалину с той, что видел во сне, — они оказались зловеще схожими.

Итак, что мы имеем? Мы — это я и Нори. Прежде всего, мы где-то за Городом. У нас есть машина. Присутствия шелтян не наблюдается. По всей видимости, мы в безопасности, степень которой мне пока неизвестна. Какие можно сделать выводы, исходя из этой информации? Каким-то образом Нори удалось вытащить меня из Города уже после того, как...

Перед глазами на миг встала яростная вспышка огня, и мрак, наступивший вслед за этим. Я вздрогнул. Очень уж яркая получилась картинка. Я ведь едва не сгорел заживо... И это не бред. Мне ничего не привиделось. Кисти рук, от кончиков пальцев до манжеток рубашки, разукрашивали красноватые пятна, и кожу довольно сильно пощипывало. Я заметил следы какой-то мази. Понятно, Нори позаботилась и об этом. На лице боли не чувствовалось, вероятно, все-таки успел закрыться руками, которым все и досталось. А ведь могло быть и хуже, отделался всего-навсего легкими ожогами...

Нет, так не бывает. Что-то не стыкуется. Такие повороты сюжетов хороши исключительно для визофильмов, а в реальной жизни так не бывает. Мне полагалось быть трупом, а я жив, и девушка, которой должен был помочь именно я, меня же и спасла. Жизнь мне спасла. Идиотизм какой-то. Ладно, не торопись, если что-то неясно или вызывает сомнения, всегда можно спросить...

Поеживаясь от утренней прохлады, я потянулся за отброшенной курткой. Каждая точка на теле отзывалась саднящей болью, и даже столь незначительное движение заставило сморщиться. Да еще затылок ныл, как нездоровый зуб. Правда, значительно меньше, чем вчера... Ладно, справимся... Я стиснул зубы, пытаясь без лишних движений справиться с рукавами. Неожиданная, но своевременная мысль заставила меня действовать иначе. К чему терпеть подобное неудобство, если я умею убирать боль сам, своими силами, это ведь так просто. И можно было сделать значительно раньше. Эх, что значит непрофессиональный подход...

Я уселся поудобнее, прикрыл веки, чтобы солнечный свет не мешал концентрироваться, и, подобрав простенький ключ Мобра, всего за пару минут заставил затылок онеметь. А заодно погасил и все остальные очажки дискомфорта, которые ощущал в сидячем положении. По окончании процедуры голова стала ясной, что мне и требовалось.

— Ты меня напугал, Никс, — вдруг негромко проговорила Нори, не оборачиваясь. — Кричал так, словно тебя резали на куски. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально... Нормально я себя чувствую. Просто... сон плохой приснился. — Разобравшись с курткой, я облегченно привалился к спинке сиденья. — Где мы? Как мы сюда попали? Точнее, как я попал сюда с тобой?

Нори ответила не сразу. Наверное, приводила мысли в порядок.

— Мы примерно в трех километрах от Города, где-то недалеко должен проходить Северный тракт. Не знаю. Ночью была плохая видимость, и в какой-то момент я съехала с дороги не там, где следовало. Боюсь, я немного заблудилась. Но как минимум сейчас мы в безопасности. В большей безопасности, чем в Городе. И нам стоит подумать, что делать дальше. Вместе подумать. Потому что и для тебя, и для меня возвращение в Город будет означать только одно — смерть. Шериф наверняка уже обнаружил мое отсутствие...

— Шериф? Почему... Погоди, Нори, если не возражаешь, то я хотел бы услышать всю эту историю с самого начала...

— Это довольно долгая история, Никс. Я не уверена, что у нас есть время.

Я пожал плечами:

— Если нас не нашли до сих пор, то десять минут ничего не изменят.

— Как знать... Ладно, что ты хочешь узнать?

— Мне всегда в тебе нравилась деловая хватка. Никаких лишних вопросов, только суть... — Я осекся. — Нори, прости кретина. Мне действительно пришлось тяжко, но я даже не спросил, каково было тебе... Ты ведь, как я понимаю, вытащила меня из Города, из самого пекла. Я обязан тебе жизнью...

— Зато ты болтаешь, как всегда, чересчур много.

Я не видел выражения ее лица, но ее тон выдавал насмешливую иронию.

— Извини, — я горестно вздохнул. — Меня, наверное, только могила исправит.

— Я в порядке.

— Правда?

— Правда.

— Еще раз прости. Никоим образом не хотел тебя обидеть.

— Придется мне начать самой, Никс, иначе ты никогда не кончишь трепаться. Прежде всего тебя, естественно, интересует, как я вообще оказалась в Городе...

— Умница. Я могу лишь догадываться, что космочелнок стартовал раньше, чем ты на нем оказалась...

— Ты меня перебил.

— Я это заметил. Я прав?

— Отчасти. Зато наглеешь с каждой минутой.

Однако какое высокомерие... очень в ее стиле.

— А что значит 'отчасти'?

— Вернуться на космолайнер мне не дал Шериф. Он прилетел на 'Войере' вместе с нами и спустился на планету на том же челноке, что и мы, но в соседнем салоне. Вот он и... и удержал меня от возвращения. А потом оказал любезность, сопроводив меня в Город на своей машине, которая приехала за ним в космопорт.

Я замер после этих слов. Так вот кто виновник наших несчастий! Запудрил мне мозги, заставив сойти на Шелте, а затем направил в Город так, словно мной двигало собственное желание. Говорил же мне Нкот, да я не поверил...

— Мерзавец, — процедил я. Настроение испортилось окончательно. — Какой мерзавец... Почему ты не крикнула, Нори, я же был совсем рядом, за дверьми космопорта? Я был вооружен... Тогда я еще был вооружен и смог бы...

— Ничего ты не смог бы, Никс. Ни-че-го. Ты не представляешь возможностей этого человека. Он просто взглянул на меня, и я не смогла не пойти... Понимаешь?

Я сжал зубы.

— Нори, прости меня. Если бы ты не пошла меня провожать, то...

— Да нет, Никс. Где твоя обычная сообразительность? Это было не мое желание. Ты ведь тоже сошел не по своей воле, как я сейчас понимаю. Координатору понадобились новые игрушки для своего кукольного Города, и он остановил выбор на нас, пока добирался до своей Шелты.

Некоторое время я угрюмо молчал. Нори тоже. Легкий ветерок лениво колыхал лианы над головой. Боль в затылке практически не ощущалась, напоминала только редкими слабыми уколами... Хотя, по идее, после Мобра и этого быть не должно.

— Остается только удивляться, почему он не натравил на тебя шептуна, — наконец невесело прервал я гнетущее молчание.

Нори пожала плечами. Ее спокойствие, скорее всего, было напускным. Может быть, аристократок с Тавеллы специально обучают железному самообладанию?

— Представь себе, я тоже осмелилась задать ему тот же вопрос.

— И что он ответил?

— Сказал, что в качестве украшения его коллекции пленников я лучше подхожу ему в роли самой себя, так как безмозглых кукол у него и так хватает.

— Безмозглых кукол... — Я задумался, безотчетно теребя подбородок. Щетины за два дня прибавилось. — Какая все-таки мразь, этот координатор! А как ты оказалась с Досом?

— Шериф прикомандировал. Приставил к Досу следить и сообщать обо всех его действиях. Дос с этим ничего поделать не мог и только рад был, когда я убралась восвояси...

— Следить? — Я не поверил своим ушам. — За Досом Пламя, своим вассалом, распоряжающимся целым районом? Тебя, новичка на Шелте?

— Он меня просто запугал, Никс, — голос Нори дрогнул. — Он... холодный, как лед. Я постоянно испытывала безотчетный ужас, когда находилась рядом с ним... Страшный человек. Любое его распоряжение выполняешь раньше, чем осознаешь его смысл. За все время он и пальцем меня не тронул, но... Популярно объяснил мне, что со мной станет, если я в точности не буду выполнять его распоряжений. Эта замена личности звучит просто ужасно... Мне было страшно, Никс. Не понимаю, как ты через это сумел пройти...

'Вот оно. Вот они, первые человеческие чувства. Да она просто в шоке до сих пор, — неожиданно осознал я, — вот откуда все это неестественное спокойствие. Ничего удивительного, из роскоши космолайнера и окружающего почета прямо в эту грязь и скотство...'

Я не мог больше сидеть. Рывком распахнул дверцу трассера, собираясь выскочить наружу и подойти к Нори... Затылок резануло так, что в глазах потемнело. Я замер, превозмогая боль. Все, больше никаких резких движений. Злоклятье, мне бы врачу показаться, по всей видимости, затылочную кость мне все-таки раскроили... Прием с Мобра пришлось повторить. Странно, раньше срабатывало с первого раза... Затем я медленно сполз с сиденья и шагнул к дверце, за которой сидела Нори.

Нори подняла голову. Она выглядела уставшей, вокруг глаз были темные круги, как у человека, которому пришлось провести бессонную ночь, длинные волосы слегка спутались и разлохматились. Но все еще была поразительно красивой. Бессонную ночь? По всей видимости, из-за меня...

Да уж, теперь я много кому был должен. У Целителя и Нкота я тоже числился в списке должников. Долги стали столь большие, что вряд ли мне когда-нибудь доведется расплатиться со всеми. Целителю, например, уж точно придется списать меня со счетов. Вот проклятая судьба...

— Нори, — твердо проговорил я, опуская ладонь на ее плечо и заглядывая в глаза, в глубине которых, как мне показалось, я заметил неподдельное отчаяние. — Я приложу все силы, чтобы вытащить тебя отсюда. Веришь мне?

— Слова не юнца, но мужа, — она слабо улыбнулась, и на сердце у меня потеплело. — Именно поэтому я и пошла на риск, спасая тебя. Больше мне здесь помочь просто некому. Кстати, ты голоден?

— Что? — Внезапная перемена темы сбила с мысли.

— Я спрашиваю, голоден ли ты. Если да, то можешь прерваться и перекусить. В багажнике трассера продовольственный склад. — Она снова улыбнулась: — Я уже им воспользовалась, пока ты спал, так что обо мне не беспокойся.

— Склад, говоришь... Звучит исключительно заманчиво, я готов проглотить хоть самого дьявола.

С великим сожалением убрав руку с плеча Нори, такого теплого, мягкого и беззащитного, я отправился к багажнику, находившемуся в задней части трассера. Защитничек хренов. Даже в такой ситуации все мысли на уме о том, что у нее под одеждой, как и на корабле. Только романтики поменьше... Одеждой? Я только сейчас сообразил, что на Нори был почти такой же костюм, в котором она меня провожала в космопорте. Бежевый жакет поверх белой блузки с неглубоким вырезом на высокой груди, и зауженные книзу, слегка помятые путешествием черные брючки вместо той короткой юбки, в которой она щеголяла вчера на толкучке, сводя шелтян с ума своими ножками. Наряд завершали теплая курточка и невысокие кожаные сапожки. Я одобрительно хмыкнул — эта одежда больше подходила для прогулок по лесу. Интересно, где она откопала этот костюм? Ведь багаж ее остался на 'Войере'. Впрочем, о ней мог позаботиться и Шериф. У этого типа, обладающего такой властью на планете, до Нори наверняка было немало женщин, скопил гардеробчик. А переоделась она, несомненно, еще до того, как отправилась в Межкабак, ближе к вечеру, когда начало холодать...

Да ладно, какого Зла я пытаюсь объяснить все это сам себе? Не могу же я подозревать Нори в нечистой игре после того, как она вытащила меня из пекла, в котором сгинули Дос и его помощник? Гнусно все это.

Мысли об одежде враз вылетели из головы, стоило мне заглянуть в багажник. Его содержимое удивило меня куда больше, чем я ожидал. Кроме склада пищевых упаковок, способного удовлетворить голод целой сотни Мастонов Никсов, я обнаружил в багажнике небольшой, но мощный оружейный арсенал. Стволов этак пятнадцать, самых различных видов.

— Нори, — изумленно вырвалось у меня, — где ты взяла эту машину?

— Машина принадлежит Досу Пламя... — Она запнулась, затем поправилась: — Принадлежала Досу Пламя. Я... видела трупы. Доса и Кенгша, обугленные почти до неузнаваемости.

— Ты меня порадовала... Правда, порадовала. — По моему лицу скользнула жесткая улыбка, а по рукам прошла нервная дрожь, как у наркомана, получившего, наконец, долгожданную дозу. — Надеюсь, на этот раз Кенгшу не выкарабкаться. Ты знаешь, кто их прикончил? И как ты там оказалась, я ведь ждал тебя возле Межкабака, как и договаривались?

— Я была там, Никс. Мы просто разминулись. Когда я вышла из Межкабака в последний раз, то поняла, что опоздала. Твой приятель погиб у меня на глазах. Я уж решила, что такая же участь ждет и тебя, но, к счастью, ошиблась. После того как ты потерял сознание, двое профи отволокли тебя в резиденцию Доса и ушли. Я не знала, что делать. Я же не могла заявиться прямо к Досу и потребовать, чтобы он отдал тебя мне. Я сама была игрушкой Шерифа. Пришлось остаться снаружи и надеяться на счастливый случай. Через полчаса на трассере подъехал Линлан Холод со своими людьми. Они привезли какое-то орудие и одним выстрелом разнесли весь дом до основания... Зрелище было жуткое, я больше не надеялась увидеть тебя в живых. И все же подошла к развалинам, когда Линлан уехал... и нашла тебя. Как получилось, что ты остался цел, я так и не смогла понять. Тебе никогда не говорили, что ты в рубашке родился?

— Мне думается, что все довольно просто, Нори... — За разговором я не забывал работать руками, перебирая оружие. Дос его коллекционировал, что ли... Все стволы были совершенно разные, как по виду, так и по способу действия и мощи. Я даже испытал к экс-осевому мимолетную симпатию, глядя на это богатство. Вот подарок, так подарок! Надоело чувствовать себя безоружным олухом... Я спохватился, вспомнив, что не закончил предложения. — Я лежал на полу, когда Линлан нанес удар, и залп прошел надо мной... К тому же моя одежда из экровелена, а он не горит...

Покопавшись несколько минут, я выбрал себе длинный, увесистый бластер класса 'град', подобный тем, с которыми на Нове-2 щеголяли полицейские из спецотрядов, сформированных для самых опасных дел. Он был вдвое легче 'дестора', но мощнее 'смерча', и такая середина была как раз по мне. А для Нори из общей груды выудил что-то типа 'осы' — легкий, изящный пистолет-излучатель, намного легче моего бывшего 'макса', в самый раз для женской руки. Я не знал, как стволы назывались на самом деле, маркировок они не имели. Не исключено, что это образчики местного производства, с оружейного завода Шерифа, но сходство с вышеназванными типами большое. Скорее всего, чертежи позаимствованы.

Ладно, теперь не мешало бы подкрепиться. После недолгих поисков я остановился на пластиковых упаковках с консервированным мясом, рыбой в соусе, картофельными чипсами и безалкогольным пивом. В самый раз. Нашлись даже салфетки, чтобы закончить завтрак цивилизованно.

— Любимые игрушки для мужчин, — без заметного энтузиазма прокомментировала Нори, когда я вернулся обратно, сытый и приятно отяжеленный оружием.

— Пока мы на Шелте, любимые игрушки у нас будут одинаковые, — сказал я, протягивая ей пистолет. — Спасибо, Нори. Я начинаю чувствовать себя человеком. Можно считать, я воскрес, впервые нормально перекусив за двое суток... Если быть точным, то давно пошли уже третьи, как мы здесь оказались.

Она кивнула, приняв оружие, затем не без иронии поправила:

— Благодари не меня, а Доса Пламя, это он оказался таким запасливым хозяином.

— Все это очень странно. Как Шериф мог позволить сводить какие-то счеты между своими осевыми? Да у него столько власти, что без его разрешения подтереться никто не смеет...

— Да фу на тебя Никс, выбирай выражения. Они не сводили счеты, Никс. Инициатива исходила от Шерифа. Существует запрет покидать планету без его разрешения. Для кого бы то ни было. Дос же его нарушил — именно тогда, когда Шериф был в отъезде. Он воспользовался каким-то коммерческим кораблем, посетившим Шелту, и через пару дней вернулся обратно. Никто не знает причину его отлучки, но вернулся он уже с новым помощником — Кенгшем.

— А-а, так этот громила не из местных, — уразумел я. — Недаром он так выделялся среди шелтян. Но Шериф... Крутой тип наш Шериф. Не спустил собственному помощнику. Не собираюсь, конечно, проливать по нему горькие слезы, но...

— Никс, — Нори как-то странно глянула на меня, сузив глаза.

— Да?

— Остановись. Хватит болтать. Пора решить, что мы будем делать дальше.

Высказано это было исключительно категоричным тоном. Тем не менее, она права.

— Что будем делать? — Я задумчиво потер пальцами лоб. — Что будем делать... если следовать элементарной логике, нужно добраться до космопорта и попытаться убраться отсюда на каком-нибудь корабле. Меня устроит любое летающее корыто. Возникает, правда, парочка проблем. Первая — у нас нет денег, более того, я остался без банкоса. — Пальцы машинально коснулись осиротевшего запястья. — Вторая... Вторая сложнее. Мы нарушили слишком много местных законов, и вряд ли нас так просто оставят в покое даже после смерти Доса. И еще меня беспокоит Шериф. По словам Целителя, как ментату на Шелте ему нет равных. Твои впечатления тоже это подтверждают... Рискую предположить, что, нравится это нам или нет, мы до сих пор у него под контролем и наша безопасность в данный момент лишь легкомысленная иллюзия... Скажи, Нори, ты уверена, что за тобой никто не следил, когда ты покидала Город?

— Допрос продолжается? — Нори недовольно сдвинула брови.

— Не принимай так близко к сердцу. Чем лучше я владею ситуацией, тем легче планировать предстоящие действия.

Она неохотно кивнула:

— Хорошо. Я не уверена, что за мной никто не следил. Но я никого не видела. Так ты думаешь, мне позволили покинуть Город? Но почему? Зачем это Шерифу?

— Точно не знаю, но мои подозрения имеют основания. У Доса Пламя, когда он меня допрашивал, имелся повышенный интерес к чужому. Он пытался выяснить, для чего чужой нас нанял, где он собирается нас встретить... Он даже назначил меня на должность своего профи, более того — перевел на мой банкос, прежде чем оставить его себе в залог, крупную сумму. И только ради того, чтобы я нашел чужого и... Силы Зла!

— Что случилось?

Я схватился за нагрудный карман куртки, сразу нащупав твердый корпус кродера.

— Как я мог о нем забыть? Именно этой штукой я должен был уничтожить чужого. А вдруг эта коробка — радиомаяк, непрерывно оповещающий о нашем местонахождении всю шелтянскую братию? — Я размахнулся и изо всех сил запустил кродер далеко в кусты. — Теперь нам точно нельзя больше здесь оставаться. Сначала выберемся на дорогу, след, оставленный трассером, вряд ли успел зарасти за ночь, по нему и двинемся. А по пути сообразим, что нам делать дальше. Главное, поскорее отсюда убраться...

— А вот теперь ты не спеши, — Нори закинула ногу на ногу и расслабленно положила руки на панели управления, вмонтированные в подлокотники водительского кресла, всем своим видом демонстрируя, что лично она торопиться точно не собирается. — Десять минут ничего не изменят, твои же слова. Так что у тебя было с этим чужим, Никс? Для чего он тебя нанял? Может быть, он сможет нам помочь?

— А вот это не важно. Я не хочу иметь с ним никаких дел.

— Ты его боишься, я же вижу... Но почему?

Я вздрогнул. Силы Зла, это что, так заметно? Глядя в сторону, чтобы не встречаться взглядом с Нори, я с нажимом проговорил:

— Пересядь, Нори. Я поведу машину.

— Это что еще за тон, Никс! — девушка возмутилась. В ее голосе снова прорезались знакомые властные нотки, к которым я успел привыкнуть на 'Войере', но которые мне, если честно, никогда не нравились. Затем с некоторым удивлением, словно только что сделала для себя открытие, она добавила: — А ты сильно изменился. На корабле ты не вел себя так... так грубо.

— Прости, но с того момента, как я попал на Шелту, моя жизнь постоянно висит на волоске. Кроме того, мне основательно пересчитали все ребра и подпортили шкуру. Женщин в сходных ситуациях подобные... нюансы обходят стороной куда чаще. Неудивительно, что я изменился. Я уже не такой добренький и доверчивый, как раньше.

— Где-то я уже слышала нечто подобное, — язвительно заметила Нори. — Вечно одни мужики страдают, а переживания женщин не в счет.

— Извини.

— Таким тоном, каким ты извиняешься...

— Извини, — сказал я уже помягче.

— Пока не расскажешь мне о чужом, мы с места не сдвинемся, — упрямо заявила Нори. — Что-то мне говорит, что это наш единственный шанс, поэтому выкладывай все, что знаешь о нем.

— Нори... — Я обреченно вздохнул. Не силой же мне ее пересаживать. — Я не хочу о нем говорить. Пожалуйста, не будем спорить.

— Никс, я и не собираюсь с тобой спорить. Я рассказала тебе все, что ты хотел знать, ничего не скрыв, теперь твоя очередь. Это справедливо.

Поколебавшись, я обошел трассер и забрался спереди на соседнее сиденье. Не желая замечать ее испытывающего взгляда, положил бластер на колени, вытянул ноги, насколько смог в тесноте машины, и уставился на ботинки, разглядывая прилипший к ним мусор.

— Попробую объяснить. — Я снова вздохнул. — Начну с того, что способности этого существа, по отзывам Целителя, просто фантастичны. Кое-что, подтверждающее эти слова, я видел и своими глазами. Возникает резонный вопрос: если Нкот так могуществен, то он вполне может обойтись в этом примитивном мире без каких-либо помощников, тем более таких простых смертных, как я. Но что он делает? Встретив меня еще по дороге в Город, он сразу заявляет, что имеет на меня какие-то виды. Появившись на толкучке, он также не обходит меня своим вниманием. Бигман, тот длинный худой тип, которого чужой нанял вторым, узнав из моего с чужим разговора, что я справился с заменой, собирается сообщить об этом Досу. Но Нкот тут же обещает ему, что оборвет его бесценную жизнь, как только прыгун пикнет. И Бигман, этот отъявленный головорез, становится послушен, как ребенок. Мысли Зла, Нори, я не настолько ограничен, чтобы бояться того, чего не понимаю, но я ничего не могу поделать с ощущением навязываемой мне некой загадочной роли, причем роли, попахивающей довольно зловеще. Идем дальше. В ущерб своему предполагаемому заработку я выставляю встречное условие, договариваюсь с ним, что он защитит тебя. И что же он делает? Бросает меня, бросает нас в этом осином гнезде и исчезает в неизвестном направлении, просто назначив место сходки. Он ведет себя так, словно абсолютно уверен в том, что мы все доберемся до какой-то Фермы в целости и сохранности несмотря ни на что. Что все останемся живы до утра. Да, да, — я раздраженно развел руками, — я действительно жив, не отрицаю, хотя на мне живого места нет. А Целитель? Силы Зла, он был уверен в чужом куда больше, чем я, и почти склонил меня к мысли, что этому 'голубому' типу можно доверять... А Бигман и второй шелтянин, бородач? Еще неизвестно, живы ли они. Может быть, из всей группы только мы с тобой и встретили это замечательное утро... — Я криво усмехнулся: — Ну, ладно, допустим, доберемся мы до Фермы и предстанем пред темные очи Нкота. Допустим, что шелтяне еще живы. Как ты думаешь, он собирается выполнять свои обещания? При найме он сразу заявил, что работа опасна для жизни. Что кто-то из нас может погибнуть, выполняя ее. По этой причине он довольно неплохо платит, здесь придраться не к чему... Но он обещал защитить тебя. Если же ты будешь с нами, то жизнь твоя будет подвергаться опасности так же, как и остальных.

Повернувшись, я пытливо заглянул ей в глаза.

— Ты не находишь, что концы с концами не сходятся? Да этот чужой — просто ловкач, пекущийся только о своей выгоде. Он для нас опасен. Я ощущаю это каждой клеточкой своего тела...

Нори пару раз насмешливо хлопнула в ладоши:

— Браво! Ты замечательно разложил все по полочкам, Никс. Но на мой взгляд, ты просто сгущаешь краски там, где в этом нет необходимости. Минутой назад ты сам мне доказывал, что затея с космопортом просто безнадежна сейчас, когда на наши поиски, скорее всего, брошены десятки шелтян. Ты не находишь, что у тебя самого логика не на высоте?

— Ты ничего не поняла. — Мной овладело злое упрямство. — Тебе легко говорить, ты не видела того, что видел я, а я видел вещи, которые просто не укладываются в сознании. Нкот...

— Погоди, Никс. Не обижайся, но что-то ты плохо соображаешь с утра. Ты ведь только что выбросил то, что посчитал радиомаяком. Я правильно поняла?

— Я всего лишь предположил, — пробурчал я.

— Пусть так, — легко согласилась Нори. — Но допустим, что эта вещь в самом деле радиомаяк. Что означает только одно — Шериф знает, где мы сейчас. И ждет, когда мы его приведем к чужому. Как ты думаешь, что произойдет, если мы не оправдаем его ожиданий? Если мы не станем искать чужого, а повернем к космопорту?

— Ты кое-что путаешь. Чужим интересовался Дос Пламя, а не Шериф.

— Ты действительно в этом так уверен? — вкрадчиво поинтересовалась Нори.

Я промолчал. Уверен я не был. Она меня приперла к стенке.

— Тут есть о чем задуматься, Никс, не правда ли? — она торжествующе улыбнулась.

— Прошу тебя, Нори, называй меня по имени. Фамильное клише в твоих устах уже набило оскомину.

Просьба осталась без внимания.

— А мне набило оскомину твое упрямство, Никс. И не пытайся сменить тему. — Она шутливо погрозила мне пальцем.

Хотел бы я знать, с чего это она пришла в хорошее расположение духа. Никогда не поймешь этих женщин. Но то, как она держалась в столь скверных для нас условиях, не могло не вызвать хотя бы элементарного уважения. Или она просто не осознавала до конца последствий того, что с нами мог сотворить Шериф, попадись мы в его руки?

— Как ни крути, — продолжала Нори, — а выходит, что твой чужой все-таки наш единственный шанс, и надо постараться найти его для координатора. А когда Шериф найдет нас, то Нкот, если он так силен, как ты говоришь, сумеет нас защитить и оставит тем самым Шерифа с носом. Так ты говоришь, нам необходимо попасть на Ферму? Думаю, она недалеко. Достаточно вернуться на тракт и проехать чуть дальше.

— Это еще почему? — Я подозрительно прищурился.

— Ты думаешь, я случайно выбрала эту дорогу? Пока ты был без сознания, Никс, ты бредил, нес всякую околесицу. Среди всего прочего я услышала и о Ферме...

— Я вижу, ты давно все рассчитала. Это так на тебя похоже... Но должен предупредить — Целитель рассказал мне о дурных слухах, которые ходят об этой Ферме...

— В нашем положении не приходится выбирать. Не злись. С такой щетиной на лице это тебе не идет. Похож на отпетого уголовника. И вот еще что, Никс...

Она неожиданно привстала, перегнулась ко мне через подлокотник, обвила руками шею и крепко поцеловала в губы.

— Спасибо.

И вернулась обратно на сиденье.

-...? — Я не нашел слов, чтобы выразить свое изумление.

— За то, что позаботился обо мне, когда договаривался с чужим, — со снисходительной улыбкой пояснила Нори. — Не думай, что я этого не оценила.

Мое мнение об этой надменной гордячке прямо перевернулось с ног на голову. У меня даже мелькнула мысль, что, может быть, не зря на корабле я в нее так втрескался? Что за холодной маской аристократки на самом деле скрывается совсем неплохая девчонка? И вся романтика так непросто складывающихся в такой сложной ситуации отношений еще впереди? Ну, что-то меня снова занесло. Какая еще, Зло ее забери, романтика? Сколько раз меня еще нужно ткнуть носом в грязь, чтобы навсегда избавить от наивных иллюзий? Ей захотелось сделать широкий жест, и она это сделала. Для себя лично. И если я в этот момент подвернулся под руку, так это моя личная проблема, а не ее.

Нори решительно тряхнула каштановой шевелюрой, разметав пряди волос по плечам.

— А теперь в путь, Никс. Трассер я поведу сама, так что держись, я люблю прокатиться с ветерком.

Немного ошеломленный ее нежданным поцелуем, я сдался. Знает, как подлизываться... Нори решительно положила руки на щитки управления, и двигатель тут же взревел, нагнетая воздух в воздушную подушку трассера. Корпус задрожал и плавно приподнялся над землей, разворачиваясь вокруг оси на сто восемьдесят градусов. Водить трассер она умела, сразу признал я, поудобнее располагаясь в кресле...

Нас остановил голос. Противный заунывный голос, возвестивший о своем существовании где-то позади нас:

— Эй, погодите, вы меня забыли!

Мы одновременно оглянулись. Я схватился за бластер. Нори пронзительно вскрикнула и побелела как мел.

Я еще ничего не видел. Она закрыла мне обзор, и мне пришлось вскочить, чтобы взглянуть поверх ее головы. Ствол 'града' в руках резко качнулся за моим взглядом, палец отвердел на спусковом крючке. И едва я узрел, кого к нам принесло, как мои мысли, все до единой, вышибло из головы начисто.

Целитель...

Я глазам своим не верил.

Сопя и отдуваясь, толстячок-чужой с треском выбрался из зарослей на лоно приютившей нас прогалины. На минутку остановился, устало раскачиваясь на коротких ножках, затем добродушно осклабился и поднял руку ладонью вверх, демонстрируя то, что принес с собой.

На ладони лежал кродер.

— Никс, это, случайно, не ты потерял? У этой вещицы твой запах.

Глава 3. ВОСКРЕСШИЙ

Северный тракт оказался широкой, не меньше чем в шесть рядов, трассой, покрытой светло-серым дорожным пластобетоном, с честью выдержавшим испытание временем. За прошедшее столетие пустынное полотно дороги лишь кое-где пересекли тонкие трещины, да и те большей частью забились пылью и пологими песчаными наносами, оставшимися после многочисленных дождей. И все-таки лес постепенно теснил творение человеческих рук. Не в силах взломать корнями крепкое покрытие, флора Шелты разбросала по обочинам густую массу лиан, жадно впитывающих солнечный свет на открытом пространстве. Дорогу спасла именно ее ширина да специальная пропитка, останавливающая рост любой биомассы. Самые прыткие побеги, опрометчиво оторвавшиеся от общей массы и устремившиеся на освоение еще не занятой территории, в конце концов хирели и безжалостно поджаривались на солнце.

Натужно рыча и отплевываясь сломанными ветками, в вихрях мощных воздушных струй, трассер наконец выполз из зарослей на дорогу. Нори без всяких указаний повернула вездеход направо и прибавила скорость. Устойчивость сразу заметно возросла, ухабы и неровности лесной почвы остались позади, и трассер радостно пожирал километры ровного полотна, вздымая после себя густой шлейф пыли.

Целитель прикорнул на заднем сиденье, утомленно откинувшись на спинку и плотно прикрыв веки. Мне тоже пришлось перебраться к нему, так было легче держать его под наблюдением. 'Град' лежал на коленях, стволом к коротышке, указательный палец напряженно притаился недалеко от спускового крючка. Осторожность еще никому не помешала. Целитель, мягко говоря, был не совсем самим собой. Все его тело, да и одежда, было сплошь серым — цвета засохшей грязи. На себя прежнего он был похож, как дух умершего на свое мертвое тело. Зомби. Ночной кошмар. Но, без всякого сомнения, это все-таки был Целитель.

Я ведь его едва не пристрелил в первый момент. Большое было искушение. Нервы после всех злоключений и так никуда не годились, а тут еще крик Нори, увидевшей эту образину, в которую превратился транс. Особенно зачесался палец на спусковом крючке, когда этот зомби как ни в чем не бывало направился к трассеру, протягивая проклятый кродер так, словно делал мне величайшее в жизни одолжение. Не знаю даже, как совладал с собой, что-то меня остановило... А когда я попытался ему объяснить, что такое этот кродер, коротышка пожал плечами, спокойно засунул бомбу куда-то за пазуху, забрался на заднее сиденье и сделал вид, что уснул. Я настолько растерялся в тот момент от подобной бесцеремонности, что не нашел ничего лучшего, как дать Нори знак трогаться в путь. И теперь время от времени косо поглядывал в сторону нежданного спутника.

— Слушай, окажи любезность, отведи свою пушку в сторону, — сказал вдруг транс, не открывая глаз. — Неприятно, знаешь ли. Напоминает, как этой ночью меня разнесло на сотню маленьких 'целителей'. И так нелегко было собраться...

— Собраться? — переспросил я, не сводя с него настороженных глаз.

— Собраться, собраться, — проворчал чужой. — Ты полагаешь, что я так скверно выгляжу только потому, что мне этого хочется? Ну, так ты ошибаешься. Это нелегкое занятие — восстанавливаться после того, как тебя разнесут на...

— Сотню маленьких 'целителей', — хмуро перебил я. — Я усвоил, не повторяйся. Но в следующий раз думай, когда решишь нагрянуть вот так же, без предупреждения. Мы тут, если ты еще не знаешь, не на пикнике.

Транс вдруг хихикнул и, приоткрыв один глаз, плутовато глянул в мою сторону:

— Что, правда, так неважно выгляжу, Никс? Немудрено. Кстати, второй раз подряд собраться мне будет потруднее. Так что, может, все-таки уберешь бластер? Чего ты боишься? Уж не меня ли?

— Какая проницательность, — съехидничал я, но бластер все-таки убрал.

Я все еще не представлял, как мне себя с ним вести после того, как я его так подвел возле Межкабака, но Целитель пока об этом не заговаривал. То ли не придавал этому большого значения (психология чужих — потемки), то ли просто не держал зла, понимая, что выбора у меня особого не было. То ли все претензии еще впереди... Честно говоря, я все еще пребывал в ступоре от самого факта, что он жив. Этот маленький транс, как обозвал его Нкот, в самом деле оказался неуязвим.

От Нори никаких комментариев не последовало. Она вела машину молча. Не думаю, что ее вниманием настолько завладело вождение. Может, боялась чужого, невероятное воскрешение которого кого угодно выбило бы из колеи? Или еще чего-то, о чем я не имел ни малейшего представления? Кто знает...

Целитель приоткрыл второй глаз и насмешливо улыбнулся:

— Позволь тебе помочь, Никс.

— Помочь? Что ты имеешь в виду?

— У тебя, как я чувствую, проблема с затылком... Хм... с руками тоже... а еще...

Он умолк на полуслове, как-то неестественно оцепенев. И прямо на моих глазах его облик начал преображаться. Тело транса стало зеленеть! Глаза его закатились в экстазе удовольствия, рот приоткрылся, обнажив мелкие острые зубки. Буквально за минуту он 'вырастил' прямо на себе прежнюю одежду, в которой я встретил его на толкучке, — зеленые куртка и штаны в обтяжку. Лицо транса порозовело, как у младенца, очертания тела приобрели знакомую округлость.

Одновременно с этим поразительным превращением и у меня на душе почему-то стало легко и спокойно, тревоги отошли на задний план, день показался ярче, а холод в голове, которым я вынужденно гасил боль, бесследно рассеялся. Почему-то захотелось смеяться. Я хотел сказать что-то забавное, но тут наткнулся на внимательный взгляд Целителя, и до меня дошло, что мое безоблачное настроение — его работа. Спохватившись, я немедленно ощупал голову. От опухоли осталась небольшая шишка, да и та уже не болела. Красные пятна ожогов с рук тоже исчезли.

Невероятно. Хотя он уже исцелял меня раньше, но это происходило, так сказать, без моего участия — я был без сознания. А сейчас он привел меня в порядок всего за несколько секунд...

— Ничего не понимаю! — опасливое недоумение в душе боролось с восхищением. — Ты сумел вернуть себе прежний облик, значит, ты должен был отнять жизненную силу у меня. Но и меня ты подлечил. Так кто и что у кого позаимствовал?

— Вот она, людская благодарность, — с театральным негодованием воззвал транс к Небу, вскидывая свои пухлые ручонки.

— Да нет, я благодарен... Но сдается мне, что тебе мое исцеление нужно не меньше, чем мне, а то и больше.

Транс неопределенно хмыкнул, несколько секунд пристально, испытующе смотрел на меня, заставив ощутить непонятное беспокойство, затем пришел к какому-то непростому решению и звонко хлопнул ладонями по толстым ляжкам.

— Ладно, рано или поздно ты все равно узнаешь, Никс. Вчера, когда у нас зашел разговор о моих способностях, я сказал тебе, что испытываю удовольствие от процесса лечения. Я несколько покривил душой, чтобы не шокировать тебя лишний раз. У вас, людей, своеобразный взгляд на эти вещи... Никс, я питаюсь болью, энергией боли. Физическое исцеление объекта, с которым я 'работаю', является лишь побочным эффектом. Я даже не знаю, как и почему это происходит, но, забирая боль, я забираю и недуг, ее вызвавший. Причем пораженное место полностью восстанавливает свои функции.

Некоторое время я молчал, переваривая услышанное. Затем медленно покачал головой:

— Вот оно что... Теперь ясно, почему ты столько лет околачиваешься на Шелте. Трудно найти более привлекательный рассадник страданий, чем этот Город. Ничего не скажешь, отличная кормушка... Впрочем, — решительно добавил я, — какие бы мотивы у тебя ни были, ты делал доброе дело, облегчая шелтянам жизнь.

— Так получалось. — Он пожал плечами. — На самом-то деле я не такой уж альтруист, каким представляюсь непосвященным.

— Да плевать! — Я пренебрежительно махнул рукой. — Это твое личное дело. Меня сейчас тревожит другой момент... Может, все-таки выбросим кродер?

— Да перестань ты, Никс. Сколько раз уже повторять, что это действительно силовая бомба, причем довольно мощная, но ничего более. Она может нам пригодиться. По крайней мере, мне. Отличный источник дармовой энергии, надо будет только подумать, как использовать.

— А я бы ее все-таки выбросил, — недовольно проворчал я. — Мы вообще-то правильно едем? Далеко еще до этой Фермы?

— Да рядом уже, совсем рядом. Однако с транспортом вам повезло больше. Мне пришлось добираться на своих двоих... А ты молодец, Никс. Все-таки забрал у Доса свою девчонку. Не думал я, что ты сможешь сделать это самостоятельно...

Нори и на эту реплику никак не отреагировала. Ее молчание стало действовать мне на нервы. Ну, нервный я такой сегодня, что тут поделаешь...

— Рассказывай, как выкрутился без меня, — усмехнулся толстяк. — Судя по отметинам, которые мне пришлось залечить, трудно пришлось?

Я кивнул. И сжато обрисовал события после его... отсутствия, мягко говоря. А также поведал то, что мне рассказала Нори.

— Ага! — воскликнул Целитель, перебив меня. — Нори, видишь тот съезд? Сворачивай на него. Мы уже почти приехали.

Нори молча последовала указаниям. Притормозив, трассер лихо вписался в поворот и снова прибавил газу. Ответвление оказалось однорядным, и заросли его почти заглушили. Трассер ломился сквозь них, как рассерженный носорог, только треск стоял.

— Забавно... Выходит, Дос откинул копыта, — задумчиво проговорил толстячок, возвращаясь к нашей беседе. — Все-таки не поладил с Шерифом.

— Ты тоже думаешь, что это дело рук координатора?

— Это совершенно ясно. Жизнью осевых может распоряжаться только Шериф.

— Целитель, мне наплевать, почему он это сделал, но ты мне скажи вот что: это что-нибудь меняет для нас, то, что Дос мертв?

— Вряд ли, — уверенно ответил транс. — У местных ребят так мало развлечений в жизни...

— Что ж, я это предполагал, — мрачно согласился я.

Дорога начала вилять из стороны в сторону, словно ее прокладывали спьяну, а затем и вовсе оборвалась, когда очередной поворот вынес нас к некоему строению. Нетрудно было заключить, что я вижу перед собой ту самую пресловутую Ферму.

— Приехали, — подтвердил транс.

Нори затормозила, не доезжая десятка метров до калитки.

Фермой оказалось одноэтажное прямоугольное строение с ярко-желтыми стенами, укрытыми шапкой в виде серебристой двускатной крыши. Матовые прорези узких высоких окон выглядели как бойницы в оборонительных укреплениях. Строение окружал просторный прямоугольник высокого решетчатого забора из металлических прутьев, метров на десять отстоящего от стен. Любопытно. Хотя Ферма, по словам Целителя, торчит здесь с незапамятных времен, она не выглядела ни заброшенной, ни обветшалой, словно течение времени обходит ее стороной. Даже внутренний двор за забором выглядел ухоженным: земля тщательно присыпана ровным слоем красноватого песка, никаких сорняков и опавших листьев, все вылизано. В то время как сразу за оградой кричащим контрастом в два человеческих роста громоздилась мешанина из гигантских красных лопухов и буйного переплетения серых побегов.

Некоторое время мы настороженно осматривались, нет ли где нежеланных для нас гостей. Вдруг люди Шерифа уже здесь и ждут нас не дождутся?

— Все чисто, — вскоре сообщил транс, закончив 'принюхиваться'.

Я без лишних разговоров выпрыгнул из трассера, шагнул вперед и галантно распахнул водительскую дверцу.

— Прошу, леди! Нас ждет небольшая прогулка по свежему воздуху!

— Постой, девочка. Одну минуту, Никс. — Транс повернулся ко мне. — Ей придется ненадолго остаться здесь. Пока мы не подготовим почву для ее появления среди остальной компании, ей не следует там показываться.

— Это еще почему? — вопрос Нори прозвучал довольно холодно. Но на месте она осталась. Я вопросительно глянул на коротышку, тоже требуя объяснений и уже заранее готовый не согласиться с любыми из них.

Транс шустро выскочил из трассера вслед за мной и развел руками:

— Видишь ли, Бигман и Отшельник ведь не знают, какую роль ты играешь во всей этой истории. Но им известно, что ты — человек Доса. Боюсь, что когда они увидят тебя с нами, то решат, что их подставили, и начнут стрелять без разговоров.

— Ты сам понимаешь, что предлагаешь? Шелтяне могут ее обнаружить, когда нас не будет рядом. Ты же как-то нас нашел.

Целитель ухмыльнулся:

— Я — особый случай. У меня было достаточно времени на толкучке, чтобы изучить излучения твоих извилин.

— Она здесь не останется.

— Не кипятись, — мягко сказала Нори, выходя из машины и предусмотрительно прихватывая 'осу', которую я вручил ей в лесу. — Целитель прав. Эти недоумки сначала стреляют, а потом думают, зачем они это сделали. Успела насмотреться... Я подожду перед входом. Думаю, это устроит вас обоих.

Она оказалась так близко от меня, что я не выдержал и осторожно обнял ее за плечи, готовый в любой момент убрать руку. Не так уж я хорошо ее знал, чтобы предвидеть реакцию. Недавний поцелуй в данном отношении ничего не значил, она просто захотела позабавиться и позволила себе это сделать. Но обошлось. Нори не воспротивилась столь нежному проявлению чувств.

— Нори, я не хотел бы терять тебя из виду. С нами тебе будет безопаснее.

— Я понимаю тебя, Никс, но доводы Целителя разумны. И я уже достаточно взрослая, чтобы иметь свое собственное мнение. Ступайте.

Если данной репликой она рассчитывала меня смутить, то у нее это не получилось. Напротив, на меня накатило привычное упрямство.

— Двигайте за мной.

Транс бесцеремонно повернулся к нам спиной и потопал по дорожке к ограде Фермы. Похоже, разговор ему наскучил. Но его уловка не удалась — я не тронулся с места и удержал готовую двинуться Нори.

— Погоди, Целитель. Ты произнес имя, которое я уже слышал на толкучке, — Отшельник. Это, случайно, не тот самый братец Бигмана?

Трансу пришлось остановиться и снова обернуться. На лице проступили первые признаки недовольства.

— И что из этого?

— Но по твоим отзывам он нормальный парень. Бигман остается в меньшинстве, а с ним одним мы всегда сумеем справиться.

— Не забывай, что он — его брат. Родственные связи на Шелте очень крепки.

— Силы Зла, да ерунда все это. Я уже раз справился с ним. Так почему...

Целитель сердито сверкнул глазами:

— Да потому, Никс, что он теперь знает, на что ты способен, и не подойдет к тебе близко! Он будет действовать на расстоянии, и ты, в отличие от него, еще не знаешь, на что он способен как прыгун! И хватит об этом, доверься моему опыту и чутью!

— Может, я и не знаю, на что он способен. Но это ничего не меняет. Нкот просто не даст ему дернуться. Так же, как на толкучке.

— Тебе не приходило в голову, что Нкот может заявиться позже тебя?

— Никс, прекрати, — одернула Нори. — К чему этот спор? Я же согласилась подождать.

Я досадливо махнул рукой, и мы пошли следом за трансом. Пусть будет по-вашему. Любопытство быстро подсказало мне новую тему для вопросов, чтобы хоть как-то утешить и так порядком потрепанное самолюбие:

— А почему именно Ферма, Целитель? Это творение нечеловеческой архитектуры похоже на ферму так же, как я на... да на тебя. Чего-чего, а ферм я за свою жизнь насмотрелся досыта во всех цветах и красках. Как-никак я сам бывший фермер. Единственный жилой дом без хозяйственных пристроек?

— Название не соответствует с твоей, человеческой точки зрения. Неизвестно, чем здесь хкаси занимались, но когда они здесь обитали, все, возможно, выглядело по-другому.

— Двор какой-то странный, — задумчиво обронила Нори. — Сюда, кажется, даже пыль не залетает.

— А ты проведи над забором рукой, — предложил Целитель.

— Силовой барьер, — сразу смекнул я. — Неплохо хкаси устраивались...

Целитель толкнул калитку, и мы потопали по залитой солнцем светло-желтой дорожке, стрелой протянувшейся к двухступенчатому крыльцу. Пластик пружинил под ногами и скрипел, как свежевымытое стекло. А воздух внутри, за оградой, оказался столь чистым, словно здесь непрерывно работал кондиционер.

Взобравшись на крыльцо, толстяк живо обернулся к нам:

— Здесь ты нас подождешь, девочка. Думаю, долго мы не задержимся.

— Я тоже на это надеюсь, — не слишком радостно отозвалась Нори.

Поводов для веселья действительно было маловато.

Я мягко привлек ее к себе за плечи, ощущая их хрупкость и беззащитность перед этим жестоким и злобным миром, и, чуть наклонившись, заглянул в ее карие глаза. Она не сопротивлялась. Хороший признак. Я ей все-таки нравился.

— Если что будет не так, сразу беги к нам. Даже не раздумывай. Договорились?

— Договорились...

— Пошли, Никс, — прямо в ухо рявкнул транс, хамски оттаскивая меня от девушки в такой волнующий момент. Руки у него, несмотря на их смешной размер, были по-прежнему нечеловечески сильны. Я едва успел обернуться, как транс решительно втолкнул меня внутрь.

Нори улыбалась мне вслед с какой-то щемящей грустью.

Ну, транс, ну, скотина этакая, не дал сорвать очередной поцелуй...

Глава 4. ФЕРМА

О Небо!

Едва мы миновали входную дверь, как словно неведомым образом перенеслись в другой мир: спина уверенно вышагивающего впереди коротышки плавно удалялась в никуда. Коридор за дверью, если это можно было назвать коридором, напоминал отверстие, пробитое лазерным лучом в огромном куске дымчатого стекла. Взгляд тонул в толще полупрозрачных стен, не в силах за что-нибудь зацепиться. Даже приглушенный звук шагов, подтверждавший, что под ногами находится что-то твердое, не мог избавить от неприятного ощущения, будто проваливаешься в стеклянную пустоту. Если снаружи Ферму еще можно было принять за человеческое жилье, то внутри им и не пахло.

— Теперь понятно, почему шелтяне так боятся этого местечка, — пробормотал я, в легком замешательстве догоняя транса.

— Дальше еще интереснее, — не останавливаясь, бросил через плечо коротышка.

Еще десяток шагов — и стены расступились. Вот только куда... Трудновато подобрать название месту, в котором мы очутились. Та же стеклянная пустота вокруг, но теперь с перспективой, создающей ощущение расстилающегося вокруг бесконечного пространства. И цветовая гамма стала богаче, чем в коридоре, — здесь все пространство наполнилось причудливой игрой разноцветных бликов, тут и там взрывались каскады ярких искр, пробегали язычки пламени, и затейливо перекрученные ленты огня рождались и умирали, словно сверхновые, яркие световые вспышки...

Я восхищенно вертел головой, захваченный этим великолепием, но не забывал переставлять ноги.

— Здесь есть стены, — подал голос Целитель, — но чтобы их обнаружить, надо ткнуться в них носом. А теперь будь внимателен, мы пришли.

Он неожиданно остановился, и я едва не налетел на него сзади. Бросил взгляд над его головой, — и напряжение мгновенно сковало мышцы. Вот так сюрприз, шелтяне все-таки выкрутились из этой передряги, да еще, по всей видимости, с наименьшими потерями.

Картинка выглядела так: в пустоте, вырастая буквально из ничего, висел полупрозрачный стол в виде гриба. В хрустальном основании ножки зарождался багровый язык пламени и медленно расползался по всему грибу пылающими текучими лепестками. Рядом, в качестве стульев, торчала парочка грибов поменьше, а на них-то и пристроились шелтяне. Сочные разноцветные блики пробегали по их лицам и одежде, ежесекундно гротескно меняя их облик. Синее лицо, красный оскал игловидных зубов. Желтые глаза, фиолетовый подбородок. Кроваво-красный, словно освежеванный, лоб, синие волосы. Включенные в причудливую игру света, они казались демонами, пирующими в аду рядом с котлом для грешников. Впрочем, пирующими — слишком сильно сказано. Одной полулитровой флягой на двоих, из которой они попеременно отхлебывали в угрюмом молчании, даже как следует не напьешься.

Именно из-за буйства света они заметили нас далеко не сразу.

Целитель придержал мою руку, когда я собрался навести 'град' на шелтян, и негромко кашлянул, чтобы привлечь внимание.

Отшельник в этот момент с сонным видом разглядывал свои башмаки под столом, а Бигман, запрокинув голову, прикладывался к фляге. Когда глаза его сфокусировались на наших физиономиях, прыгун чуть было не захлебнулся от неожиданности, но реакция у него оказалась отменной. Он вскочил раньше, чем отброшенная фляга коснулась пола, а Отшельник отстал лишь на долю секунды, и мы с Целителем оказались на мушке двух точно таких же бластеров, как и мой. Меня поразила быстрота, с которой это было проделано. Хотя у меня тоже имелось оружие, я постарался в этот момент не дергаться. Да-а, мысли Зла, Целитель смотрел как в воду, предсказывая реакцию шелтян...

— Не так шустро, парни, — резко осадил Целитель. — Здесь все свои.

— Жаль, — процедил Бигман, недобро усмехаясь и оценивающим взглядом окидывая меня с головы до ног, — а я надеялся, что Дос все-таки тебя пришьет. — Затем, заставив меня пережить целую кучу пренеприятных секунд, нехотя опустил бластер. Что ж, после такого любезного вступления сомнений не было и быть не могло, что после испытания он точит на меня не один зуб, а целую челюсть.

— Он имеет в виду, что рад тебя видеть до дрожи в коленках, — деловито перевел мне толстяк-метаморф.

— Да пошел ты, Целитель, — как-то устало огрызнулся прыгун, опускаясь обратно на грибовидный стул.

Отшельник молча подобрал флягу с пола, с сожалением глянув на натекшую из горлышка лужу, исчезающую на глазах, и тоже присел.

— Давай, Никс, присаживайся, — радушным тоном хозяина пригласил Целитель, опустив зад в пустоту. Под ним из пола тут же вырос светящийся гриб, подхватил его и вознес грудью над краем стола. Я с опаской повторил маневр, не испытывая большого желания грохнуться вверх ногами всем на потеху, но гриб выскочил и подо мной. Тогда я положил 'град' на колени, придерживая его правой рукой.

— Ну, и как тут у нас дела? — поинтересовался Целитель, уставившись на шелтян. — Чужой еще не появлялся?

Отшельник молча пожал плечами, Бигман ожесточенно сплюнул на пол, демонстрируя свое неизменно доброжелательное отношение то ли к Целителю, то ли к чужому, то ли ко всем сразу. Едва плевок коснулся невидимой плоскости пола, как его тут же окутал язычок сиреневого пламени, и пол вновь стал девственно чистым. Ферма оказалась очень чистоплотной 'старушкой'.

— Ну, тогда я представлю вас друг другу, — заявил коротышка. — Но сначала скажу вот что: у всех у нас были в прошлом недоразумения по отношению друг к другу, но теперь, когда мы в одной упряжке, разумно будет забыть о них. Совсем.

Выдержав небольшую паузу, вероятно, для того, чтобы смысл его речи дошел до каждого, он обратился к прыгуну:

— Итак, Бигман Эски, по кличке Шест. Очень известное имя среди портовиков Доса Пламя. Профессиональный драчун, у Доса был до вчерашнего дня на хорошем счету...

— Заткнись, коротышка, — с вялой угрозой проговорил Бигман.

Целитель продолжал как ни в чем не бывало:

— В прошлом наш прыгун — пилот пассажирского корабля, порт приписки — 'Сигма', Искарион-9. Работу потерял после аварии при посадке, произошедшей не по его вине. Тем не менее, вынужден был дать деру, так как виновником аварии капитан корабля решил сделать именно его...

— Ты действительно пилотировал корабли?

Я изумленно уставился на Бигмана. Как-то образ пилота не вязался в моем представлении с личностью угрюмого, озлобленного и неопрятного шелтянина.

Прыгун глянул на меня с яростью загнанного в угол зверя, явно собираясь сказать все, что он думает обо мне и моих предках, но почему-то промолчал. Не удостоил мою ничтожную персону ответом. Как ни странно, я мог его понять, — кажется Целитель, сам того не ведая, грубо вмешался в личную жизнь шелтянина, извлекая его прошлое на свет без его согласия, пусть даже из лучших побуждений.

Но Целитель уже перевел внимание на его брата:

— А этого небритого типа зовут Шет Эски, или Отшельник.

Бородач приветливо улыбнулся, а на столе тут же возникла его крошечная копия высотой с палец. Отвесив в мою сторону галантный поклон, гном с достоинством выпрямился, скрестил руки на груди и замер, гордо задрав подбородок.

— Он кукольник, — кивнул Целитель, комментируя представление на столе. — Причем один из лучших на Шелте. А своего гнома-фантома он зовет Ятл, сокращение от 'Я Тоже Личность'.

Гном немедленно расшаркался ножкой, как во время церемониального этикета при приеме во дворце, почесал в затылке, как бы соображая, что бы ему этакое выкинуть дальше. Затем коротко разбежался и прыгнул, перемахнув с края стола на плечо Отшельника. Уже через секунду он сидел, небрежно прислонившись спиной к воротнику хозяина и жадно присосавшись к миниатюрной копии его фляги.

Я невольно улыбнулся. Этот парень начинал мне нравиться. Впрочем, я испытал к нему симпатию еще тогда, когда Целитель сообщил мне, что, в отличие от своего братца, он отказался от мести за срыв охоты... Он и выглядел куда опрятнее прыгуна: крепкая, хорошо подогнанная по фигуре одежда из темно-коричневой замши и широкий кожаный ремень, туго обтягивающий талию, выгодно подчеркивали его атлетическое сложение. Темные, почти черные волосы и борода аккуратно подстрижены. Ростом он лишь чуть уступал Бигману — примерно метр девяносто. В лице Отшельника проглядывало какое-то внутреннее благородство, жесты его были плавными и элегантными, улыбка — доброжелательной.

Трудно поверить, что этот человек приходится братом злобному Бигману. Впрочем, видал я и более странных родственничков. Но почему он все время молчит?

Целитель тут же ответил на мой невысказанный вопрос:

— Сам он о себе вряд ли расскажет, поэтому я сделаю это за него. Имя, прежде всего, отражает его пристрастие. По собственному почину Отшельник исходил в одиночку полпланеты, посетив почти все заброшенные после Погибели города и преодолев многочисленные опасности подобного путешествия на Шелте. Увы, — Целитель горестно покачал головой, — о цели этого путешествия он нам поведать не в состоянии, так как Шериф несколько лет назад лишил его языка за дерзость и непочтительность, которую он проявил к координатору при ответе на этот же вопрос. Ему еще повезло. Отшельник остался жив только благодаря своим исключительным способностям кукольника... Но, думаю, причина его путешествий проста — кровь бродяг, доставшаяся от предков обоим братьям, не позволила сидеть ему на одном месте, особенно когда его родной брат удрал с Шелты на Искарион-9, чтобы тяжелым трудом заработать корочки пилота...

Гномик на плече Отшельника кивнул, соглашаясь с трансом, и сокрушенно развел руками, как бы говоря, что от судьбы не уйдешь. Как Отшельник умудрялся одновременно отхлебывать из фляги и контролировать свою куклу, я не понимал, но выглядело все это прекомично.

Затем Целитель повернулся ко мне:

— Твоя очередь, Никс. Ребята хотят знать, что ты за птица, поэтому будь добр, помахай крылышками.

Я изобразил недовольную гримасу. Мог бы потрепаться и за меня, как за братьев-бродяг, раз уж у него это так хорошо получается.

— Мастон Никс. Курьер почтовой компании с Новы-2. — Не удержавшись, сострил: — Задержался на Шелте для осмотра местных достопримечательностей, и, надо отдать должное, ваша планетка — подходящее местечко набивать синяки на заднице...

— Закрой свою поганую пасть, иноп! — Бигман вдруг мгновенно пришел в ярость, от прежнего вялого недовольства не осталось и следа. — Шелта — не твоего ума дело!

— Я не сказал ничего криминального, Бигман.

Я презрительно сузил глаза. На больную мозоль ему наступил, что ли? Знакомить шелтян со своей 'подноготной' мне расхотелось, и транс, моментально уловив мое настроение, включился в разговор:

— Ладно, парни, не ссорьтесь. Я же сказал — забудем о прошлом. Лучше поговорим о будущем. У кого-нибудь есть правдоподобные предположения, для чего нас нанял чужой?

— Да плевать, для чего он нас нанял! — так же на взводе прорычал Бигман. — Он втравил меня в самую поганую историю, в какую я только попадал за свою жизнь! И за свои выходки на площади ему придется заплатить в десять раз больше, чем он обещал!

— Выходки? — быстро переспросил Целитель, хитро прищурившись. — А что ты заметил, Шест, там, на толкучке?

— Не считай меня за идиота, толстяк, — раздельно проговорил Бигман и снова сплюнул под стол. Увидев, как плевок на полу тут же исчез в сиреневой вспышке, он злобно ощерился и перевел взгляд на Целителя, как бы желая выместить свою ярость на нем. — Что я видел? Я видел, толстяк, как чужой проткнул шкуру Кенгшу его, Кенгша, собственным ножом!

— Между прочим, — вставил я, — чужой...

— Не лезь, иноп, пока тебя не спрашивают! — рявкнул прыгун, сверкнув белыми от бешенства глазами.

Не выдержав линии миролюбивой политики, я тоже вспылил:

— Силы Зла, Жердь, да с тобой разговаривать просто вредно для здоровья!

— Шест! — взревел Бигман не своим голосом, грохнув кулаками по крышке стола. Получилось неубедительно — гриб полностью заглушил звук.

— Да хоть Забор, — я презрительно пожал плечами.

Заметно побледнев, шелтянин медленно поднялся на ноги. Но едва его рука скользнула к оружию, как мой 'град' оказался на столе, нацеленный прыгуну в живот. На этот раз я успел раньше. Секунду выражение бешенства еще сохранялось на лице Бигмана, затем он как-то странно обмяк и опустился обратно на стул.

Я облегченно перевел дух. Мысленно. Этот тип заставлял постоянно держать нервы на пределе. Так недолго и сорваться.

Отшельник вдруг похлопал ладонью по столу и, дождавшись, когда все лица повернутся к нему, изобразил фантомиму. В центре стола возникли три гнома — чужой, Кенгш и я, собственной персоной. В цветах и красках, вроде бы даже дышали. Отшельник действительно был превосходным кукольником, его искусство не могло не восхитить. Все было точь-в-точь как вчера: чужой, чуть обернувшись, ждал коварного удара Кенгша, занесшего над ним нож, а я уже приготовился повиснуть на его лапе. Молчаливая застывшая композиция. Вдруг фантомы пришли в движение. Сверкающая сталь в лапе Кенгша рванулась вниз, и в то же мгновение Нкот ловко скользнул в сторону, а его серые кисти, выскочив из-под голубого плаща, слегка ударили по запястью громилы... Слегка... От этого 'слегка' запястье Кенгша согнулось, словно резиновое, и нож вошел в его собственный живот. И только после этого мой мини-двойник повис на запястье Кенгша. Я огорченно хмыкнул, хотя дело было прошлое, — в интерпретации Отшельника выходило, что я безнадежно опоздал... Показав все, что хотел, Отшельник растворил фантомов, а Ятл на его плече разразился бурными, но бесшумными овациями.

— Верно-верно, — Целитель удовлетворенно потер ладони друг о друга, словно торговец, заключивший выгодную сделку. — У тебя исключительно острое зрение, Отшельник, раз ты все это углядел. Так вот, други мои, — Целитель многозначительно поднял палец, — наш босс — представитель древнейшей, уже исчезнувшей из известного космоса расы лешуков. То, что вы видели, вернее, предполагаете, что видели, — Целитель усмехнулся, — говорит о том, что чужой способен двигаться в десять, двадцать раз быстрее, чем человек. И справиться с ним простому смертному невозможно. Поэтому, Шест, — толстяк с добродушной усмешкой ткнул в прыгуна пухлым пальцем, — вряд ли ты сможешь потребовать у него что-нибудь сверх того, что он тебе уже предложил.

— Грязный галт, питающийся чужими ранами, — мрачно проворчал Бигман, глядя под стол, — не надо меня учить, что я могу делать, а что нет.

По сравнению с овладевшим им минуту назад приступом ярости этот ответ прозвучал вполне миролюбиво.

— Кстати, — добавил толстяк, — силу лешука подтверждает и то, что он носит голубой банкос.

— Целитель, — я нахмурился, ни на минуту не забывая, что мы оставили Нори одну, — пора сообщить новости о Досе и о...

— Подожди, — отмахнулся толстяк, — тебе не мешает выслушать пару слов о голубом банкосе...

— Что еще за голубой банкос? — подозрительно поинтересовался прыгун, сразу насторожившись при упоминании Доса Пламени. — Очередная сказка, Целитель? Лучше посоветуй, раз ты у нас такой умный, как нам сберечь свои шкуры до появления твоего лешука, да и после его появления тоже. После твоих баек я уже не знаю, что лучше — податься обратно к Досу или все-таки остаться здесь до прояснения ситуации... Чужой ведь до сих пор шляется неизвестно где, Дос тоже, и оба имеют на нас свои виды.

Я снова открыл рот, чтобы, наконец, поведать во всеуслышание о нынешнем месте обитания осевого, но Целитель опередил — пожалуй, заставить коротышку заткнуться было так же тяжело, как и прикончить.

— Голубой банкос, — гнул свое Целитель, — редчайшая вещь в известном космосе. Особенность его в том, что он, будучи неидентифицированным, обладает при этом неограниченным счетом...

Шелтяне уставились на Целителя так, словно он повредился в рассудке, и над столом повисла мертвая тишина.

Что ж, самое время сказать несколько слов о банкосах, то бишь банкосчетчиках — в переводе на официальный язык. Так вот, в вещевом отношении деньги в известном космосе давно превратились в электронную абстракцию. Их можно переводить со счета на счет, но нет никакой возможности потрогать отдельный эталон, подержать в руках, как в древности. Деньги стали неосязаемы. Как вещь, банкос обладает стопроцентной надежностью, его почти невозможно уничтожить, он не поддается разборке, подделке и отказывается принимать фальшивые счета — многим поколениям любителей легкой наживы пришлось, к своей досаде, убедиться в этом лично. Перевод счета, как и его прием, осуществляется только при мысленном подтверждении с проводимой операцией его обладателя, и никак иначе. Кроме того, банкос служит универсальными часами, моментально настраивающимися на время любой планеты в известном космосе. И еще одно немаловажное достоинство — он прекрасно заменяет идентификатор личности. Как только с нулевого, еще не бывшего в употреблении банкоса снимается обертка, он мгновенно настраивается на ту личность, в руках коей оказался, исключая впредь возможность других пользователей. В общем, банкос больше, чем вещь, он является частью каждого разумного существа в Галактической Федерации, и существование без него просто немыслимо (можно понять, какой утратой он стал для меня самого).

Заявление Целителя показалось мне полнейшей чушью. Этого просто не могло быть. Не могло — и все, иначе вся финансовая система Галактической Федерации Миров потерпела бы крах. На эту тему по Федерации гуляла целая куча бородатых анекдотов, настолько избитых, что они уже считались классикой, и достаточно было произнести пару первых слов любого из них, чтобы вызвать у собеседника понимающую ухмылку. Голубая мечта всех бродяг, неимущих, воров и висельников — обезличенный неограниченный банкос...

— Ты хочешь сказать, что, в отличие от наших, черненьких, голубым может воспользоваться любой? — наконец, после длиннющей паузы, недоверчиво спросил Бигман.

— Вот именно, — кивнул коротышка. — Потому-то его обладатель должен иметь исключительные способности, чтобы удержать его при себе в нашем бренном мире, полном желающих поживиться за чужой счет.

Уловив в последних словах Целителя забавную двусмысленность, я усмехнулся, бросил быстрый взгляд исподлобья на прыгуна и едва не расхохотался — никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь смотрел на мир такими большими удивленными глазами. Ребенок, узревший за витриной большую, красивую и недосягаемую конфету, и то выглядел бы менее удивленным.

Спохватившись, Бигман снова напустил на себя маску надменности и презрения:

— Лжешь, пожиратель ран. Никакое существо не сможет долго удерживать обезличенный банкос при себе. Тем более, если об этом будет знать каждый встречный. За такую вещь найдется немало желающих рискнуть, и рано или поздно кому-нибудь повезет...

Ятл вцепился обеими ручонками в воротник Отшельника и закатил глаза, изображая, что вот-вот грохнется в обморок — комментарий на реакцию Бигмана.

— Во-первых, об этом никто не знает, кроме самых знающих, вроде меня, — с самодовольной улыбкой заявил Целитель. — Во-вторых, речь идет не просто о некой круглой сумме. Если у лешука возникает необходимость в определенном количестве эталонов, то оно, это количество, просто появляется на его счету, доселе пустовавшем. В любой миг. В любом размере. Чужой в состоянии скупить весь известный космос со всеми его потрохами, если бы это ему было нужно. — Целитель покосился на меня. — Ты спрашивал, Никс, для какого дела он нас нанял. Вот тебе моя точка зрения: лешук выполняет какое-то задание самого Совета Федерации, и банкос, скорее всего, одолжен последним чужому лишь на время выполнения задания. Иначе подобные 'счастливцы' давно перевернули бы мир с ног на голову, имея на руках такие финансовые ресурсы.

— Хотел бы я знать, — лицо Бигмана прямо перекорежило от зависти, — что это за задание, за которое этому зверенышу дали такую игрушку. И откуда, толстяк, ты знаешь об этих вещах?

Он не глядя выхватил из рук Отшельника флягу и вылил остаток в рот.

А я снова вспомнил, для чего протираю штаны на силовой поганке.

— Ладно, Целитель, теперь немного помолчи, — решительно заговорил я. — Пришло время сообщить...

И снова я был прерван. На этот раз Целитель оказался не виноват — это сделала Нори. Ее голос раздался в феерическом зале Фермы, как гром с ясного неба.

— Надеюсь, — язвительно проговорила она за моей спиной, — вы уже закончили обмен любезностями, так как я уже здесь.

Я подскочил как ужаленный, опередив братьев-шелтян всего на долю секунды, и все мы дружно уставились на Нори. Она вышла из коридора и теперь спокойно, со сложенными руками на груди, взирала на нашу компанию с расстояния десяти шагов. Ноги ее тонули в красно-желтых лепестках пламени, а голова упиралась в сверкающий серебристый нимб, сыплющий на ее плечи стальные искры. Почему-то Ферма решила преподнести ее с наибольшим эффектом.

Немая картина. Я мысленно выругался. Из-за болтовни толстяка я так и не успел подготовить почву для ее появления.

— Так как, Никс? Я могу присутствовать на вашем совете?

Глава 5. ЛЕШУК

Самым скверным было то, что Бигман оказался у меня за спиной, и, сообразив это, я быстро отступил на шаг в сторону и повернулся так, чтобы держать в поле зрения и его и Нори одновременно. Прищуренные, застывшие глаза прыгуна мне очень, очень не понравились.

— Что случилось, Нори? — напряженно спросил я, перехватывая бластер в руках поудобнее. — Честно говоря, мы еще не закончили.

— Извини, Никс, — она неловко усмехнулась. — Я бы подождала, пока ты вернешься за мной, но Нкот настоял, чтобы немедленно проводить меня сюда.

Нкот! Ах ты, Зло его задери! Только после слов Нори я его и увидел — чужой стоял за спиной Нори, возвышаясь над ней чуть ли не вдвое. Возможно, именно поэтому я и воспринял его как фон — призрачное пространство внутри Фермы скрадывало очертания его фигуры. Стоял и довольно благожелательно скалился в нашу сторону, обнажив богатейший арсенал клыков. От него так и веяло непоколебимой уверенностью. Казалось, что теперь, после его появления, все пойдет как надо.

Я позволил себе слегка расслабиться. Вовремя, очень вовремя он появился.

— Я понимаю твои с Целителем соображения на ее счет, Никс, — промурлыкал Нкот на манер большого сытого и самодовольного котяры, — но оставлять ее там, открытой нежелательному взгляду, было неосмотрительно.

— Моя идея, — признался Целитель.

— Теперь уже не важно. Я выполню данное мною слово и дам этой женщине защиту.

— Защиту? — Во мне вдруг проснулся гнев. — Сначала ты объясни мне, чужой, что ты под этим подразумеваешь. Вчера ты натравил на нас людей Доса и бросил на произвол судьбы, и, честно говоря, я до сих пор не могу придумать разумного объяснения этому гнусному поступку...

— Остановись, Никс, — властно прервал меня Нкот. — У нас еще будет время об этом поговорить — в дороге. А сейчас мы выезжаем и воспользуемся для этого трассером, так любезно предоставленным нам тобой и случаем.

Тут Бигман словно очнулся от столбняка и сдавленно проговорил, с ненавистью глядя на Нори:

— Где ты это нашел, чужой? Разве ты не понимаешь, что это значит?

— Спокойно, прыгун, — резко вмешался я, пока он невесть что не наговорил о Нори. — Не торопись с выводами. Ты, вероятно, еще не слышал последней новости — Дос Пламя мертв. И теперь Нори сама распоряжается своей судьбой. Ее присутствие здесь входит в договор о найме с чужим, поэтому не спеши хвататься за оружие.

Бигман в злобном изумлении уставился на Нори, и я прямо-таки слышал, как скрипят его извилины, переваривая эту информацию. Краем глаза я заметил, как чужой что-то шепнул Нори, и она скрылась в коридоре, вероятно, снова отправившись наружу. Я украдкой перевел дух. Нкот мог быть кем угодно, но дураком он не был. И отослал Нори вовремя, потому что в мозгах Бигмана что-то все-таки дало сбой. Прыгун повернул лицо ко мне — не лицо, а застывшая маска с размытыми полосками побелевших губ, лицо человека, готового убивать. Ну, почему такие ублюдки постоянно усложняют и без того нелегкую жизнь?!

— Чужой, — прошипел Бигман, впившись в меня полным ненависти взглядом. — Иноп всех подставил... Это западня! Он подставил нас и теперь пытается спасти свою шкуру, вешая на уши этот бред о смерти Доса! — Увидев, что никто не реагирует на его слова немедленно, он бешено заорал: — Сборище идиотов! Будь проклят тот день, когда я связался со всеми вами! Ваши тупые головы не в состоянии понять, что с помощью своей шлюхи Дос держит нас на крючке?

Не исключено, что он не застрелил меня тут же только потому, что я держал его на мушке своего бластера. Вряд ли ему помешал бы запрет чужого. Но ему не следовало говорить о Нори в подобном тоне. Даже у таких кротких парней, как я, терпение иногда все же лопается.

Я двинулся к нему в обход стола, подсознательно вызвав образ стальных тисков — точь-в-точь, чтобы обхватить его мерзкую шею и придушить. Но вовремя вспомнил, что он может опять исчезнуть из захвата, как на толкучке, и на ходу поменял ключ стали на ключ молота.

— Решим наш маленький спор без оружия, а, Бигман? — с едва сдерживаемой яростью предложил я, приближаясь к нему.

Он принял решение мгновенно. И на Шелте имелись своеобразные понятия чести, а дуэли испокон веков велись способом, предложенным оскорбленной стороной.

— Хорошо, иноп. Только ты и я.

Он швырнул бластер себе под ноги. Я сделал это аккуратнее, хотя был взвинчен не меньше, чем шелтянин, — на ходу поставил 'град' прикладом на пол и позволил ему упасть. Незачем зря портить оружие, оно еще пригодится.

— Не торопись, Никс, — подал, наконец, голос Нкот, до этого спокойно наблюдавший за развитием нашей ссоры, что меня тоже бесило. — Бигман — не твоя проблема. Я сам займусь им.

Хрен ты меня остановишь... Лицо Бигмана, перекошенное злобной гримасой, уже было передо мной, и я вскинул руку, ощущая нарастающую в ней силу.

Транс вдруг загородил собой Бигмана.

— Прекрати, Никс. Не время сводить счеты...

Бигман молча протянул руку и отшвырнул коротышку в сторону. Это лишний раз напомнило о его силе. Несмотря на поражение во время испытания, дух этого шелтянина не был поколеблен. Он снова ничего не боялся. Пока был свободен.

В следующую секунду наши взгляды скрестились и...

И я понял, что этот мерзавец обманул меня, — понятие чести оказалось для него пустым звуком. В его правой руке блеснуло широкое лезвие ножа. Секундное замешательство едва не стоило мне жизни — инерция тела, подчиненного целевому ключу Мобра, несла меня на остро заточенную сталь...

И снова вмешался Целитель: сорвавшись с места, он врезался мне под колени всем телом, и, уже заваливаясь на спину, я услышал телепортационный хлопок. Нож Бигмана полоснул там, где только что была моя грудь. Целитель снова прыгнул, словно снаряд, выпущенный из катапульты, и угодил головой прыгуну в живот. Удар развернул шелтянина вокруг оси и согнул пополам, руки его взлетели, словно крылья мельницы, он захрипел, задохнувшись от боли, и рухнул. Да так удачно, что оказался на полу рядом со мной, и я моментально навалился на него, сковав движения, и со всей силы нанес удар в лицо. Если бы молот попал в цель, челюсть прыгуна превратилась бы в кровавую лепешку, но он исчез, и мой кулак угодил в пол. Запястье хрустнуло, но в Мобра я не ощутил боли. Это будет потом, когда я...

— Берегись, Никс! — крикнул Целитель.

Я резко оттолкнулся руками от пола и перекатился вправо, но не угадал. Взгляд выхватил хищный блеск стали, рассекающей надо мной воздух, и злобную ухмылку прыгуна. Я снова не успевал отклониться... и мне снова повезло.

Мелькнула размытая тень, и Клинок Нкота опустился Бигману на голову... Призрачная сталь разрезала прыгуна, как нож масло, словно не встретившись ни с одной костью, и, пройдя сквозь тело сверху донизу, лезвие выскочило между ног.

Отшельник, издав какой-то горловой звук, бросился на чужого, и Клинок Нкота тут же измерил толщину его шеи. Оба удара последовали друг за другом настолько быстро, что практически слились в один. Я еще валялся на спине, а все уже было кончено. Воображение, опережая события, услужливо дорисовало жуткую картину — разваливающееся надвое тело Бигмана и голову Отшельника, прыгающую по полу в кровавых брызгах...

Я быстро откатился в сторону и вскочил на ноги, пока кровь не залила меня с головы до ног. Но ничего этого не произошло. Прыгун и кукольник просто окаменели. В тех самых позах, в каких их застал Клинок. Бигман стоял на одном колене, сжимая в руке нож, а Отшельник отводил руку для удара, предназначенного Нкоту. Две безмолвные статуи с застывшими глазами без проблеска мысли — и ни капли крови. И никаких следов ни на теле, ни на одежде от лезвия Клинка.

Силы Зла, как это могло быть?!

Чужой возник рядом со мной, проявился, словно кадр слайда.

— Я не причинил им вреда, — сообщил он, пряча Клинок под плащ. — Я только замкнул их разум. Через некоторое время они придут в себя и посмотрят на мир другими глазами.

— Замкнул... что? — тупо переспросил я, машинально массируя поврежденное запястье.

— Разум. На мгновение соединил подсознание с сознанием, вывел в ноосферу накопленный в течение жизни информационный шлак.

— Хорошенькое замыкание, — пробормотал я, уставившись на неестественно застывшие тела. — Но что это дает?

— Во-первых, ты жив, Никс, — назидательно сказал Нкот. — Во-вторых, эта операция произведет на шелтян огромное впечатление и оставит неизгладимый след в их сознании. После того, как они выйдут из комы, у них появится терпение при разрешении спорных, на их взгляд, вопросов.

Чужой покосился на Целителя:

— Транс, займись перетаскиванием этих вояк в трассер. Мне нужно поговорить с Никсом, а времени у нас мало.

Целитель кивнул, схватил Бигмана за шиворот и, накренив, как статую, поволок в коридор. Со стороны сила транса по-прежнему впечатляла — Бигман был чуть ли не вдвое выше его и раза в два тяжелее, а Целитель волок его без видимых усилий.

— Крутая у нас компания, — со вздохом проговорил я. — Транс, прыгун, кукольник... особенно ты. — Я глянул на Нкота. — Даже не знаю, зачем тебе я? Что я могу предложить? И Целитель, и ты, вы оба только тем и занимаетесь, что спасаете мне жизнь, словно это ваше любимое развлечение.

— Твое искусство Мобра тоже кое-чего стоит, Никс, — совершенно серьезно заверил меня Нкот. — Просто для него еще не пришло время.

— Да это детские игрушки по сравнению с твоими способностями! Не будь здесь тебя... Я начинаю привыкать к мысли, что на этой злоклятой планете я постоянно нахожусь на волосок от смерти. Причем сейчас начал-то я. По справедливости, 'замкнуть' ты должен был меня.

— Хорошая идея, — вдруг ухмыльнулся Нкот. — Но сейчас разговор не об этом. Я хочу тебе кое-что показать.

Откуда-то из-под его плаща выскользнул черный чемоданчик и замер возле моих ботинок. Вне всяких сомнений, тот самый, с которым я прибыл на Шелту. Я совсем забыл о нем, но почему-то не слишком удивился, обнаружив его здесь. С Нкотом, насколько я уже успел понять, вообще удивляться ничему не следовало. Слишком много сюрпризов он прятал под своим плащом.

— Держи, — Нкот протянул мне 'сторожа' — приборчик, который я оставил для охраны чемодана в хранилище космопорта. — Может быть, еще найдешь ему применение.

Я машинально сунул 'сторожа' в карман куртки.

— Я был там, Никс, когда ты его устанавливал, — пояснил Нкот. — Сдублировать сигнал для меня не представляло никакой сложности.

'Как просто, — усмехнулся я про себя. — Взял да и сдублировал'.

Но вообще-то приятно, когда тебе отвечают на вопросы, которые просто лень задавать. Я все же вяло поинтересовался:

— Зачем тебе чемодан?

— Сам он мне не нужен. Но то, что находится внутри, принадлежит мне.

Я снова вздохнул:

— Знаешь, чужой, когда я увидел свой чемоданчик снова, мне пришла в голову мысль заглянуть в свое будущее. И без чемоданчика ничего хорошего для себя я там не увидел. Если моей любимой фирме станет известно, что я жив, она постарается найти меня и потребовать отчет. Да-да, несмотря на то, что я наверняка уже вычеркнут из списков ее служащих. Почтовая Корпорация списывает людей, но никогда не списывает свои грузы, это подорвало бы ее репутацию. Поэтому с момента исчезновения груз числится в постоянном розыске и в первую очередь висит на моей бедной шее. Я буду себя чувствовать лучше, если ты вернешь чемоданчик мне. Все равно ты не сможешь его открыть — код замка у него посложнее, чем у охранявшего его приборчика, а сам материал чемоданчика крепче стали... Кода замка я, кстати, не знаю.

Чемоданчик сам по себе подъехал к ногам Нкота. Тот наклонился, причудливо изогнув свое длинное худое тело под голубым плащом, и бок чемоданчика слабо полыхнул. Сквозь стенку наружу выплыл матовый, светящийся изнутри шар, размером с кулак, выплыл и мягко спланировал в подставленную серую ладонь.

Я мрачно взглянул на ровную, круглую дыру в чемодане, словно проеденную шаром. Ни огня, ни дыма, ни оплавленностей по краям. Вот тебе и сверхпрочный пластик.

— Дело в том, Никс, — чужой выпрямился, разглядывая шар, — что мне эта вещь необходима. Ты уж извини.

— Ну, и брал бы, зачем весь этот спектакль устраивать? — Я раздраженно пожал плечами. — Мог мне ничего и не говорить.

— Странно. А я предполагал, что тебе будет интересно узнать, что же ты все-таки перевозишь, — разве это не заветная мечта любого курьера?

Я невольно рассмеялся. А этот тип, оказывается, обладает чувством юмора.

— Да какой я теперь курьер... — Я удрученно покачал головой, глядя в сторону, мимо Нкота. Сочный язык желтого пламени пробежал по полу Фермы и лизнул мне пятки, вмиг окутав подошвы ботинок светящимся ореолом. Казалось, что ботинки загорелись. Затем огненный ручей побежал дальше. — Я — изгой и на этой планете, и на своей собственной.

— Пусть эта проблема тебя не волнует. Я заплачу за тебя твоей ПК любой выкуп, который потребуется.

— Рад слышать. Конечно, с голубым банкосом это не проблема. Но хотелось бы знать, почему ты так печешься именно обо мне? Ведь видно же, что ни Бигман, ни Отшельник не интересуют тебя так, как я.

— Потому что ты сможешь сделать для меня то, чего не смогут они.

— И что же? — Я приподнял правую бровь.

— Пока тебе рано об этом знать.

— Ну, да, ты нас нанял, значит, ты и заказываешь музыку, чего уж тут не понять.

— Не надо, Никс, не строй из себя оскорбленную невинность. — Губы чужого чуть приподнялись, обнажая частую гребенку из кончиков клыков, что, по всей видимости, должно было изображать снисходительную улыбку. — Поверь мне, это знание не даст тебе ничего, кроме головной боли.

— Даже так. — Я усмехнулся: — Благодарю за заботу о моей голове. За эти дни на Шелте ей досталось... А что за хреновину ты достал из чемодана?

— Хреновина, как ты говоришь, называется Хранитель Душ.

— Честно говоря, мне это название ни о чем не говорит... Не желаешь просветить? Нет? Ну ладно, а как ты узнал, что там, в чемодане, именно она? Ты что, заранее знал, что...

— Игра случая, ничего более. Всегда были и будут существа, для которых изучение или коллекционирование артефактов различных цивилизаций прошлого является смыслом жизни. Вероятно, к одному из таких любителей непознанного ты и вез заказ-посылку.

— И благополучно довез до тебя...

— На близком расстоянии между нами установилась мысленная связь.

— О, она еще и разумом обладает...

— Что-то вроде этого, — согласился лешук.

— Скажи мне лучше вот что... Транс полагает, что ты выполняешь задание Совета Федерации...

— У меня мало времени, чтобы ответить на этот вопрос сейчас... — Нкот на секунду умолк, о чем-то задумавшись.

— Ладно. Позже, так позже. Что мне делать?

— Но можно устроить кратковременное слияние разумов, — закончил Нкот, как бы не слыша меня.

У меня мороз подрал по коже от подобного предложения.

— О нет, только этого мне не хватало. — Я сразу пошел на попятную. — Будем считать, что я не спрашивал...

Он уже смотрел на меня. В упор. Громадными зелеными глазищами. Сияние их стало столь ослепительным, что затмило цветовую пляску огней Фермы, и со мной что-то начало твориться. Перед глазами все поплыло, свет начал тускнеть...

— Нет, нет, нет, чужой! — в панике завопил я, но крик пропал впустую...

На меня обрушилась тьма и погребла под собой. Где-то за кадром родился голос, настойчиво шепчущий что-то на непонятном языке.

И развернулись величественные картины...

Когда я снова смог воспринимать реальность, то представлял собой монолитную уверенность в том, что от исхода дела, ради которого Нкот прибыл на Шелту, зависит существование нашего бренного мира. Сомнений больше не оставалось — я должен был последовать за ним. Я слился с его заданием душой и телом и до кончиков ногтей ощущал, что все мои личные проблемы — лишь мелкая пыль на обочине жизни по сравнению с делом Нкота по спасению мира. И еще — я был ему нужен. Каким-то образом, пока для меня неясным, именно я мог ему помочь в решении этой глобальной задачи. И я хотел это сделать...

— Прекрасно, — сказал Нкот, снова щедро обнажая клыки в своей неповторимой улыбке: словно разнял два ножовочных полотна. — Теперь пару слов о Нори. Ты угадал, я не смогу обеспечить ей безопасность, если она будет находиться вместе с нами. Она останется здесь. На Ферме.

Я кивнул, причем совершенно спокойно:

— Хорошо, Нкот.

— Не волнуйся. Ферма предоставит ей наилучшую защиту, какую только можно пожелать.

Появился Целитель, и Нкот отвлекся:

— Транс, перенеси сюда из трассера пищу на три-четыре дня для одного человека.

Прежде чем Целитель снова исчез, уже в обнимку с окостеневшим Отшельником, чужой повернулся ко мне:

— Рассказывая тебе о Ферме, транс забыл добавить, что подобные строения, возведенные хкаси, обладают псевдоразумом. Я умею обращаться с вещами хкаси. Пока твоя девушка будет находиться здесь, Ферма присмотрит за ней, и никто не сможет проникнуть на ее территорию в наше отсутствие, каким бы оружием незваный гость ни располагал, — это строение сможет выдержать ядерный удар. Сама же Нори сможет входить и выходить беспрепятственно.

— Три-четыре дня, говоришь... Но мы ведь можем и не вернуться?

— Маловероятно. Я обещал, что твоя подопечная благополучно покинет планету, а я имею дурную привычку выполнять свои обещания. Кроме того, раз у тебя пока нет банкоса, я перевел сотню эталонов на счет Нори. Твоя плата за сегодняшний день. Так что без средств она в любом случае не останется. Пора в путь, Никс.

В полном молчании мы вышли на крыльцо и 'проскрипели' по пластиковой дорожке. За калиткой чужой тактично приотстал, предоставив мне самому объясняться с Нори, ожидавшей нас возле трассера. Наши мысли не были для него секретом, но хотя бы видимость уединения он нам предоставил.

Я подошел к Нори и молча остановился.

Прислонившись к борту машины, она хмуро глядела себе под ноги.

— Никс... Кажется, твои подозрения подтвердились?

— Подозрения насчет чего? — безучастно уточнил я.

Она подняла голову, оторвавшись от разглядывания своих сапожек, и пристально посмотрела мне в глаза. Обычно светло-карие, ее глаза сейчас потемнели от тревоги.

— Мне придется остаться здесь?

Кто-то ее уже успел просветить, и этим 'кто-то' был, конечно же, наш добрейшей души транс. Тем лучше.

Я коротко кивнул:

— Да, Нори.

Мое 'я' как бы разделилось на две неравные составляющие — холодную, рациональную, которая преобладала, и крошечную эмоциональную, запрятанную глубоко внутрь и изнывающую в тоске от неспособности к самовыражению.

— Ферма защитит тебя от любых неожиданностей, — повторил я слова Нкота. — Для тебя вход и выход будет беспрепятственный, но больше войти никто не сможет, пока мы не вернемся.

Я скользнул глазами по плавным изгибам ее тела и ничего не отметил в душе — никаких теплых чувств, никакой реакции плоти. Нори снова уставилась себе под ноги, нервно кусая губы. Такой взволнованной мне ее еще видеть не приходилось.

— Я боюсь, Мастон. Я боюсь остаться одна. Если ваше путешествие действительно опасно, то я могу потерять тебя. Я... я люблю тебя.

Слова признания, эти три самых желанных слова для мужчины, формула любви, дались ей не без труда. Возможно, еще никому она не говорила таких слов. И совершенно точно, что еще никто в жизни не говорил таких слов мне. Но с таким же успехом Нори могла искать сочувствия у огородного пугала, набитого соломой и обвешанного старым тряпьем для устрашения пернатых. Эмоционально я был просто заморожен.

— Тебе пора, Нори. Целитель отнес на Ферму оружие и пищу — на несколько дней тебе хватит. Мы обязательно вернемся за тобой.

Она не ответила. Мы молчали, наверное, целую минуту, прежде чем она снова посмотрела на меня. Глаза ее были сухи, а лицевые мышцы сковывала привычная маска спокойствия, и лишь притаившаяся глубоко в карих глазах печаль выдавала ее истинное состояние.

— Я понимаю, что это необходимо, Мас, хотя мне это и не нравится. — Голос ее предательски дрогнул, но она справилась с собой и закончила так же спокойно, как начала: — Возвращайся поскорее. — Она привстала на носки, поцеловала меня в одеревеневшие губы и шагнула к Ферме.

Мужественная девочка. Я отлично понимал, что должен сейчас чувствовать, глядя ей вслед. Я понимал это рассудком. Но сердцем я был равнодушен.

По пути Нори разминулась с возвращавшимся с Фермы Целителем — толстяк весело подмигнул ей и сказал что-то ободряющее, но она не обратила на него внимания. Пропустив Целителя через ограду, я настроил 'сторожа' на необходимый срок действия и прикрепил к калитке. Наверное, даже Нкот не предполагал, что он пригодится мне так скоро. Беспокойство могло толкнуть Нори отправиться вслед за нами, а я не мог этого допустить. Я окликнул ее, когда она уже ступила на крыльцо.

Нори быстро обернулась, в глазах блеснула надежда. Увы... Я включил 'сторожа' и отступил на шаг. Прозрачная сиреневая пленка заполнила проем в силовой защите Фермы, отрезав Нори путь назад.

— Извини, Нори, но это — дополнительная страховка против Города, — бесстрастно пояснил я. — Не прикасайся к ней — она ответит огнем. Через четыре дня она отключится. Если я к тому времени не вернусь, попытайся добраться до космопорта сама. Может быть, судьба окажется к тебе более благосклонной.

— Нет! — вскрикнула Нори, шагнув обратно с крыльца. Судя по выражению ее лица, она не верила своим ушам, не верила тому, что я только что сделал. — Не делай этого, Мас! — в ее голосе отчетливо прозвучали нотки паники.

— Мне очень жаль... Но так будет лучше для нас обоих.

Я повернулся к ней спиной и отправился к трассеру, индифферентно думая о том, что угадал о ее намерениях — отправиться за нами следом.

— Мас! — снова закричала Нори. — Вернись, Мас, ты не можешь так поступить со мной!

Забравшись на сиденье водителя, я снова оказался к ней лицом.

Нори стояла на дорожке, не сводя широко раскрытых глаз с трассера. Она все еще не могла примириться с подобным исходом дела. Гордость сдержала ее слезы и скомкала отчаяние. Она понимала, что все уже предрешено, но чувства у нее, в отличие от меня, брали верх над разумом. Я же был холоден как лед. И все же... Все же на сердце у меня пристроился булыжник килограммов этак в пять, несмотря на бесчувственную броню, одолженную мне чужим.

Управление трассера было довольно непривычным, целиком рычажное, на Нове-2 больше принята рулевая рогатка, но мне, к счастью, уже приходилось ездить и на таких машинах, еще до Шелты. Перемещая рычаг скоростей на правом подлокотнике кресла и рычаг направления на левом, как рукоятку джойстика на компе, я запустил стартер.

Двигатель взревел.

Поняв, что говорить уже бессмысленно, девушка резко повернулась и скрылась за дверью Фермы.

Я проверил своих пассажиров. Целитель расположился спереди рядом со мной, а чужой устроился рядом с застывшими, как бревна, шелтянами на заднем сиденье, вероятно, чтобы непосредственно присматривать за импульсивными братьями, когда они придут в себя. Очень предусмотрительно, очень в духе лешука, ничего не оставлявшего игре случая. Убедившись, что все на месте, я развернул машину, и мы запылили прочь от Фермы, снова безжалостно утюжа заросли, посягнувшие на дорогу.

Вскоре трассер выбрался на Северный тракт, связывающий когда-то, до Погибели, большинство крупных городов Шелты по экватору. Я свернул направо. Молчание чужого подтвердило, что направление взято верно, и я прибавил скорости.

Вперед — к заброшенным городам.

Глава 6. В ПУТИ

Прошел час.

Залитая лучами местного солнца, стиснутая по бокам лилово-серыми лесными массивами дорога пыльной серой лентой убегала к горизонту. Было пустынно и одиноко. Желтое небо бороздили редкие ленивые облачка, не предвещая изменения погоды, в тишину окружающего мира лениво вплетался рокот двигателя трассера.

Минуты незаметно текли одна за другой.

Для меня это не имело никакого значения.

Я выполнял нужное Нкоту дело.

Больше меня ничто не волновало.

Я смотрел вперед пустым взглядом и жал на рычаги, как робот. Точное, скупое движение мышц, ровное биение сердца. Тоска, загнанная бесконечно далеко вглубь, была забыта. Вот и все ощущения. Вернее, всякое их отсутствие.

Через час Целитель решил подлечить меня по собственному желанию и молча положил свою ладонь на поврежденную руку. Боль быстро сошла на нет. Не отрывая глаз от дороги впереди, я равнодушно поблагодарил его.

— Я все ждал, когда ты сам предложишь мне этим заняться, — проворчал транс, убирая руку.

— Проголодался? — с иронией спросил я, вдруг поняв, что броня безразличия наконец дала трещину, сквозь которую начали просачиваться слабые эмоции.

— Мне лишняя энергия не помешает. Я до сих пор не в форме после разборки возле Межкабака.

— Разборки... У тебя это так просто звучит. Тебя там убили, транс. Так что называй вещи своими именами. Неужели ты не предвидел подобного исхода? Не верю. Ты позволил себя убить. Разнести на куски. Зачем? Только для того, чтобы потом продемонстрировать мне свои возможности? Что ты пытался мне доказать, к чему стремился подготовить?

— Ничего. Все мы подвержены ошибкам, как ты, так и я. — Целитель заметно поскучнел, теряя интерес к разговору. — Давай-ка сменим тему.

— Не нравится. Понятно. Поговорим о другом, раз так желаешь. Например, о том, что по своей глубинной сути ты являешься некой разновидностью вампира. Правда, вампира исцеляющего, в противоположность своим кровососущим собратьям...

— Верно, — ухмыльнулся транс, сразу оживляясь. — Надеюсь, ты не собираешься пробивать мне сердце деревянным колом? Кстати, сразу предупреждаю — органа, аналогичного вашему человеческому сердцу, у меня нет.

— После того, как ты воскрес из десятка недожаренных бифштексов, я в этом не сомневаюсь. — Я усмехнулся: — Могу полюбопытствовать, откуда ты знаком с нашими человеческими сказками?

— Я живу долго, — неопределенно ответил он.

Я не стал настаивать на объяснениях, так как меня это, в общем-то, не слишком интересовало.

— Спасибо за помощь на Ферме. Что-то там нашло на меня, и я полез на Бигмана.

Целитель поерзал на сиденье, выбирая положение поудобнее, и прокряхтел:

— Знаешь, Никс, он, в общем-то, неплохой парень, наш Бигман Шест. Просто после всех напастей, свалившихся на его голову, он был не в духе.

— Не в духе? — Я пожал плечами. — Я знаю этого типа два дня и не могу сказать, что видел его в другом настроении. Возможно, быть не в духе для прыгуна наиболее естественное состояние?

— Послушай, вы ведь сейчас в равном положении. Обстоятельства вырвали тебя из привычной жизни против твоей воли, ты потерял контроль над несущимися вскачь событиями. То же самое и с Бигманом. Кому это понравится?

Я молча покосился на зеркальный участок ветрового стекла, предназначенный для заднего обзора, скользнул взглядом по неподвижным фигурам шелтян. Признаков жизни они до сих пор не подавали, но скрюченные ранее тела уже обмякли, опустившись на сиденье согласно его форме. Чуть дальше, пристроившись в углу справа, прикрыв глаза, казалось, дремал чужой. Выходит, бодрствовали только мы с Целителем. Глупо не воспользоваться случаем поболтать. Я уверен, что в недалеком будущем у нас еще будут стычки с этим 'неплохим парнем' Бигманом, и было бы неплохо знать его возможности немного лучше. А кто их может знать лучше коротышки-транса, прожившего на Шелте Зло знает сколько лет?

— Наверное, ты прав, Целитель. Мы в одном положении. И знаешь что? Меня заинтересовало, как Бигман смог устроиться пилотом на корабль с Искариона-9? Что-то я не слышал, чтобы на Шелте существовали навигационные школы.

Толстяк довольно улыбнулся — вероятно, тому, что представилась возможность сообщить что-то, неизвестное другому. На здоровье.

— Видишь ли, этот парень из тех, кого на Шелте называют 'неугомонными душами'. Таким не сидится на одном месте, их тянет повидать мир. Бигман, когда ему было лет пятнадцать, удрал с планеты благодаря своим способностям прыгуна — подсел на взлетающий космочелнок торговцев прямо во время взлета, и был таков. Капитан не стал тратить горючее, чтобы высадить безбилетника, да и у Бигмана уже тогда оказалось достаточно силенок, чтобы убедить его не делать этого.

— Ага. И капитан тот направлялся как раз на...

— Прямиком на Искарион-9. Естественно, Бигман постарался затеряться среди всякого сброда как можно быстрее, поскольку капитан имел на него зуб за вынужденный бесплатный провоз и не преминул сообщить о нем местной полиции.

— Думаю, после школы выживания на Шелте ему это не составило особого труда, — я чуть усмехнулся.

— Верно. А затем он изо всех силенок принялся зарабатывать на образование.

— Понятно. Терпение и труд чего только не перетрут. Догадываюсь, что через несколько лет ему удалось получить корочки пилота, и он отправился в свой первый незабываемый рейс. Странно, я как-то не заметил, что у прыгуна семь пядей во лбу. Надо будет как-нибудь померить, может, у меня с глазомером что-то не то...

— Бигман — очень неглупый человек. — Целитель не разделил моего ехидства. — Просто те двадцать лет, что он отсиживается на Шелте после побега, немного размягчили ему мозги. Тот роковой случай сломал ему жизнь и разрушил его мечты. Если бы он не скрылся после аварии корабля, ему пришлось бы эти двадцать лет провести на рудниках Искариона-9.

— Рудниках? Прыгун?! — Посадить прыгуна на цепь для меня было то же самое, что назвать сахар горьким.

— На свете существует множество способов удержать человека там, где это необходимо. Хотя бы микрочипы в крови, выпускающие яд при попытке покинуть зону заключения.

— Я об этом не подумал... Кстати, почему у капитанов кораблей на него постоянная аллергия? Почему он не поладил с первым, мне еще понятно, но почему он не поладил с последним?

— Он был единственным среди экипажа неискарионцем. Поэтому когда перед капитаном встал вопрос, на кого свалить свою некомпетентность, то выбор пал на Бигмана.

— Знакомая картина, — мои губы искривила неприязненная улыбка. Шелтяне отнеслись ко мне точно так же, как искарионцы к одному из них.

Но надо отдать Бигману должное — насмехался я над ним зря. Он действительно был сильной личностью, если сумел все это провернуть — побег с Шелты, обучение на Искарионе-9... Но почему-то эта история уязвила мое самолюбие — я за свои двадцать четыре года не поднялся выше статуса курьера, хотя возможностей у меня были. Я ведь жил в более цивилизованном мире, чем Шелта... Что ж, теперь мне ясно, почему Шест так непримиримо относился к инопланетникам — он разозлился на весь свет, когда понял, что из-за искарионцев звезды для него закрылись навсегда... Но сочувствовать я ему не торопился. Мы уже дважды пытались убить друг друга, а это, поверьте, не располагает к горячим симпатиям.

Я кивнул, удовлетворенный объяснениями Целителя.

Кругом пока все было спокойно. Впереди — ни души, сзади — тучи пыли от трассера, полностью закрывавшие обзор, над головой — сияющее светило, готовое лопнуть от злости и спалить всю землю. И нас в придачу. От утреннего холода не осталось и следа. На небо, сменившее серовато-желтый фон на яркую, сочную желтизну, словно оно раскалилось от жгучих лучей солнца, невозможно было смотреть. Так что напрасно я утром радовался, когда погода пошла на поправку. Я расстегнул куртку, подставляя грудь освежающему ветерку, — жара начала донимать, и рубашка противно липла телу. Единственный способ отвлечься от неприятных ощущений — трепаться дальше.

— Слушай, давно хотел узнать: как далеко прыгун способен телепортироваться?

— Теоретически он бы мог сейчас прямо отсюда махнуть на любую планету, — немедленно откликнулся коротышка.

— Силы неба! — я был изумлен. — И что же ему помешало это сделать после того, как он оказался вне закона на Шелте?

— Очень просто — прыгун не может появиться в том месте, которое не видел собственными глазами. А на всех планетах, на которых он побывал, он тоже вне закона. Ты же знаком с подобного рода соглашениями среди Миров Федерации. Есть и еще одна серьезная причина — прыжки на межпланетные расстояния вызывают огромные затраты сил. Переправившись в малознакомое место, он может оказаться выжатым, как лимон, когда придет время действовать. Так что Бигман скорее предпочтет более распространенный метод путешествия — на корабле, чем такой риск...

— Чужой, — раздался вдруг за спиной хриплый голос Бигмана, — пришла пора объясниться.

В зеркале заднего обзора лицо прыгуна было бесстрастным, взгляд темных глаз, холодный и ясный, был устремлен на несущуюся навстречу дорогу, хотя он и обращался к чужому, находившемуся с ним почти бок о бок.

Я выругался про себя. Слышал ли он мой разговор с Целителем или пришел в себя только что? Мне бы, например, не понравилось, если бы у меня за спиной кто-то стал ворошить старые раны, а Бигману, при его воинственном складе характера, тем более. Отшельник тоже очнулся, но, казалось, не замечал окружающего, все еще витая в своих мыслях. Его виртуальная кукла — Ятл, пока на привычном месте не появилась.

— Я тебя слушаю, прыгун, — Нкот слегка приоткрыл темные блестящие глаза, наверняка уже все прочитав у прыгуна в голове.

— Когда я нанимался к тебе, чужой, я не был отверженным на собственной планете. Ты меня им сделал. Меня и Отшельника...

Упорно не желая смотреть на Нкота, он говорил без обычной злобы, спокойно констатировал факты. Ну и ну, значит, удар призрачного Клинка чего-то стоил, раз поведение Бигмана так изменилось. Я получил некоторое мстительное удовлетворение, когда шелтянин наконец ощутил себя в моей шкуре — я-то, инопланетник, был на Шелте изгоем с самого начала. Два... нет, уже два с половиной моих дня смело можно было ставить против его двадцати лет, так как над Шестом все эти годы не висела смертельная угроза, как надо мной сейчас, пусть он и не мог выбраться с Шелты. Зато вся планета была в его распоряжении, планета, которую он знает лучше, чем я сейчас, с моими куцыми знаниями, осевшими в голове после неудавшейся замены. Как-никак его родина...

— Быть отверженным всего за сотню эталонов — слишком накладно для такой поганой роли, — неторопливо продолжал Бигман развивать свою мысль. — На мой взгляд, это стоит большего. Не скрою, я давно подумывал покинуть Шелту, но меня всегда удерживало отсутствие денег. Нужна немалая сумма, чтобы начать жизнь на новом месте без трений с местными законами. Сам понимаешь, если на Шелте я кое-чего стою, то вне ее моя цена будет равна количеству эталонов на моем банкосе. Ведь я все еще в розыске после одной давней истории. Но теперь мне придется покинуть Шелту, не дожидаясь более благоприятных обстоятельств, и ты, чужой, несешь за это ответственность. Что ты на это скажешь?

— Какая сумма тебя устроит? — невозмутимо спросил Нкот, блеснув клыками.

— Десять тысяч до дела и столько же — после, — четко проговорил Бигман.

Я даже присвистнул от удивления. Вот это аппетит! По сравнению с этой суммой обещанная Досом тысяча выглядела жалко. Но встревать не стал. Стычки с Бигманом меня уже кое-чему научили.

— Согласен, — немного помедлив, промурлыкал Нкот. — Более того, предлагаю тебе лучший вариант — десять тысяч до дела и столько, сколько захочешь, — после. Не исключено, что тебе снова покажется мало, а мне как-то неудобно тебя ограничивать.

— Издевайся, сколько заблагорассудится, — спокойно усмехнулся Бигман. — Главное, вовремя плати по счетам.

Я с некоторой долей зависти глянул в зеркало на Нкота. Будь у меня голубой банкос, я бы тоже так веселился.

— Итак, энная сумма плюс, пока я жив, пилот, твоя безопасность. Моя раса, к твоему сведению, отличается от твоей тем, что каждый ее индивид практически бессмертен. Ты не можешь желать большего. Кстати, мое предложение относится ко всем.

— Где гарантия, что ты сдержишь свои обещания? — жестко проговорил прыгун.

— Взгляни на свой банкос, — предложил Нкот.

Я видел, как на миг спокойствие изменило шелтянину, когда он поднес банкос к глазам. И без того длинное лицо от изумления вытянулось еще больше. Спохватившись, он снова жестко сжал рот.

— Проклятие галтов... десять тысяч! Ты действительно держишь свое слово. — На этот раз он удостоил Нкота взглядом. — Послушай, для чего ты нас нанял? Такими деньгами не разбрасываются просто так, и раз ты делаешь это, то дело действительно должно того стоить...

— Об этом поговорим после заброшенного города, — прервал его Нкот, причем настолько резко и категорично, что Бигман, помрачнев, умолк, да и никто больше не решился задавать чужому вопросы. Впрочем, Целитель, скорее всего, и так все знал, Отшельник был нем, а я не желал повторяться.

Я с сожалением покосился на свое запястье, лишившееся банкоса. Я не мог получить тех же денег, что и прыгун. Вообще никаких... Ничего, что-нибудь придумаю. В крайнем случае, при возвращении воспользуюсь банкосом Нори.

Следующие несколько часов мы ехали молча.

Когда день перевалил за середину, жара стала почти нестерпимой. Я давно уже скинул куртку и сидел, привалившись к борту трассера и подставив лицо встречному потоку воздуха за границей лобового стекла. Не хотелось окончательно спечься. Руки скользили на рычагах, пот заливал все тело, ел глаза и губы. Настоящий ад. Не предполагал, что на Шелте может быть так жарко, Зло бы ее побрало.

Утомительное однообразие дороги, бесконечным утончающимся пиком уходящей в дрожащее марево горизонта, просто сводило с ума... Далеко слева от тракта наметились собирающиеся в небе темные облака, но облегчения это не принесло. Возможно, там уже шел дождь, но над нами ослепительный свет по-прежнему заставлял щуриться до рези в глазах. Судя по показанию датчиков на приборной панели, левый бак уже опустел, но в правом топливо было почти на максимальной отметке, а это обещало еще не меньше пятисот километров путешествия.

Я провел сухим языком по одеревеневшим от ветра, изъеденным соленым потом губам, глянул в зеркало. На заднем сиденье все без исключения дремали. Лица шелтян скрывались от солнца под широкополыми соро, Нкот спрятал голову под голубым капюшоном. Видно, не жарко ему под этим меховым плащом. Меня аж передернуло от мысли оказаться сейчас в таком же плаще. Хорошо устроились за мой счет. Зло бы и их... Гм... Кажется, я становлюсь несколько однообразен. Но все-таки как водителю мне доставалось больше всех, разве не так?

Интересно, существует ли вообще реальная ситуация, в которой чужого можно застать врасплох? Может, во время сна?

— Нет, — чуть слышно отозвался Нкот, не открывая глаз. Я через силу хмыкнул и снова уставился на дорогу. Возможно, чужой вообще никогда не спит. И я не заметил, чтобы он хоть чем-нибудь питался... Может быть, он тоже энергетический вампир, как транс?

Без ответа. Не понятно, угадал, или нет.

Еще через пару часов, когда глаза начали протестовать болезненным жжением, я остановил машину и растолкал Целителя, внутренне удивляясь, почему я этого не сделал раньше. Мысленная установка чужого? Ругаться уже сил не было.

Пока мы менялись с трансом местами, в сотне метров впереди дорогу пересекла стая каких-то лохматых низкорослых зверей. Бесшумно вынырнув из подступавшей к дороге растительности с одной стороны и растворившись в не менее плотных зарослях с другой, они исчезли раньше, чем я успел поднять тревогу. Они не обратили на нас внимания.

— Галты, — без особого беспокойства прокомментировал транс, тоже заметивший зверей.

— Галты?

— Ну, да. Самые кровожадные твари на Шелте. — Он ухмыльнулся. — Других поблизости от Города просто не водится, остальные звери предпочитают жить от людей как можно дальше.

— Наверное, те, кто умнее галтов. Зубастым шелтянам ведь каждый день кушать хочется, а рацион из одних галтов рано или поздно утомляет...

Одуревший от нескончаемой жары, я забрался на место Целителя. И почему конструкторы этой машины, злоклятье на их голову, не предусмотрели в ней раскладываемый верх для защиты от солнца? Пришлось, несмотря на пекло, с головой накрыться курткой. Лучше уж экровелен для защиты от палящих лучей, чем совсем ничего, иначе спекусь, как котлета в микроволновке. Но пока я, засыпая от усталости, проваливался в небытие, Целитель успел мне кое-что рассказать о 'проклятии галтов'. Крылатое выражение, столь любимое шелтянами, оказалось не просто красивой фразой. До Погибели эти животные были хищниками-одиночками, размножавшимися почкованием, а после пандемии мутировали, и детеныш при 'родах' перестал отделяться полностью, оставаясь связанным с родителем неразрывной 'пуповиной'. Череда подобных почкований и образовывала стаю, являющуюся, по сути дела, единым целым — кровеносная и нервная системы у галтов стали общими...

Дальше я уже не слышал.

Наверное, прошло не меньше трех часов, когда я очнулся от характерного гудящего треска, сопровождающего выстрел из бластера. Скинув куртку с лица, я выяснил, что виновником шума оказался Бигман. Кто же еще. В зеркало обзора я разглядел его долговязую спину, маячившую над задним сиденьем, на которое он для удобства стрельбы опустился на колени. Ствол 'града' в его руках медленно чертил участок неба позади трассера, с которого стремительно падала вниз человеческая фигура в темно-красном развевающемся плаще. Прошло всего несколько секунд, и человек беззвучно рухнул в заросли далеко позади нас, треска падения из-за гула двигателя я не услышал.

Жара к этому времени уже значительно спала, время, судя по всему, близилось к вечеру, но после тяжкого сна тело пребывало во власти одуряющей сонливости — вялые мышцы, тяжеленная голова. Пришлось заставить себя напрячь извилины и осмыслить ситуацию.

— Что это за 'птичка'? — пробормотал я себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. — Что-то я таких на Шелте не видел.

— Это был летун, иноп, — хрипло отозвался Бигман, опускаясь на сиденье. — Нас обнаружил летун Шерифа. Девять из десяти, что он уже успел передать картинку нашего местонахождения координатору. И я не слишком удивлюсь, если его профи сейчас сыпанут нам на головы. Нужно готовиться к неприятностям.

Я машинально посмотрел на небо, словно ожидая, что летун появится снова. Затем покосился на Нкота, но тот безмолвствовал, по-прежнему сидя с закрытыми глазами, словно его происходящее не касалось.

— Вот как... Мне известно, что Шериф сильный ментат, но я и не знал, что он может читать мысли...

— Может, иноп. Но двое чужих в нашей компании очень неплохо нас экранируют. Да и я с братом тоже кое-что умею. Поэтому координатору пришлось высылать разведку.

Верно, запоздало сообразил я, раз он эмпат, то может не только чувствовать, но и препятствовать своему обнаружению, в отличие от меня. Злоклятье, я среди них словно инвалид...

— Не думаю, что даже Шериф может пробить такой заслон, — хмуро продолжал прыгун. — Но ему ничего не стоило подсоединиться к зрению летуна и хорошенько рассмотреть, где мы находимся, прежде чем я того отправил к праотцам... Все это выглядит до крайности скверно. Каким-то образом мы вызвали у координатора интерес, а я совсем не испытываю желания с ним столкнуться.

— Послушай, а почему ты думаешь, что это был человек Шерифа? На нем ведь не написано?

— Красный цвет, иноп, — презрительно усмехнулся Бигман. — Пора бы уже знать, что это цвет координатора.

Бигман прав, мне следовало сообразить самому, замена ведь снабдила меня соответствующей информацией...

Настроение, и без того паршивое после минувшего дневного пекла, упало еще ниже. Значит, неприятности по-прежнему неотступно следуют за нами по пятам, словно ищейки, взявшие горячий след... Что ж, этого следовало ожидать. Слишком просто нам с Нори удалось удрать из Города и провести спокойную ночь под открытым небом. И это при том, что нас тогда никто еще не экранировал от непрошеной слежки. Поневоле пришлось снова вернуться к мысли, что Шериф просто выпустил нас, преследуя какие-то свои загадочные, лучше сказать — зловещие, цели...

Внезапный порыв встречного ветра обдал трассер облаком колючей пыли, наждаком хлестнувшей по разгоряченному лицу. Я поморщился, прикрываясь рукой. А затем сквозь растопыренные пальцы углядел какую-то возвышавшуюся над землей и лесом темную массу, медленно выраставшую впереди, в которой, прищурившись, далеко не сразу распознал то, чем она являлась. Что поделаешь, жара, жара, хотя и спадающая... Надо еще радоваться, что мозги за день не спеклись совсем и пытаются работать по своему прямому назначению — соображать.

В общем, на приличной скорости мы подъезжали к первому заброшенному городу, коих по Северному тракту должно быть разбросано великое множество, и мрачные силуэты полуразрушенных зданий вырастали прямо на глазах.

Любопытно было бы узнать, что нас там ждет.

Но Нкот пока молчал.

Глава 7. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД

Несколько минут спустя мы въехали в город, или то, что от него осталось после векового забвения цивилизованным миром. Неподвижно привалившись к спинке сиденья, я вяло рассматривал проплывающие мимо древние, полуразрушенные временем и непогодой здания, в тени которых стало заметно прохладней. Из головы не выходило убийство летуна Шерифа. Пока я сидел и гадал, каким боком оно нам выйдет, трассер с приглушенным рокотом миновал несколько кварталов, купаясь в отраженном древними стенами шелесте эха, слабом и бессильном, словно время источило его вместе с самим городом.

Кругом, насколько хватало глаз, проступали полуразрушенные многоэтажки, — не знаю почему, но города шелтян предпочитали расти вверх, а не вширь, словно на новоосвоенной планете им не хватало места. Наверное, общий типовой проект сразу для всей планеты. Улицы представляли собой кладбище мусора, со временем превратившегося в какую-то серую однородную дрянь с тяжелым, пропитавшим все вокруг могильным запахом. Город выглядел мертвее мертвого — нигде ни деревца, ни кустика. Даже вездесущая трава и та не прельстилась этой землей. То, что растительность за столько лет после Погибели, после того как население города исчезло, не отвоевала занятое когда-то людьми место обратно, странным не казалось. Кстати, ведь так же выглядел и единственный жилой Город шелтян — никакой зелени, только бездушный мертвый пластобетон. А объяснялось все, на мой взгляд, довольно просто: в состав строительного материала, использовавшегося для возведения городов, скорее всего, входила та же вредная дрянь, что присутствовала в составе дорожного покрытия Северного тракта. Колонисты зачастую беспечны, когда вокруг столько новой земли, которую можно загадить без особого ущерба для окружающей среды и собственного здоровья... Настолько беспечны, что результат сказывается даже спустя сотню лет.

Трассер слегка качнуло на очередной мусорной куче, и мы вырулили на городскую площадь. В отличие от толкучки Доса, замурованной почти со всех сторон, включая и окна, эта площадь осталась в первозданном виде. Ровный квадрат примерно сто на сто метров пересекали крест-накрест две улицы, образуя между почти монолитными кварталами зданий четыре выхода-входа, которые несложно перекрыть, если бы кому-нибудь пришло в голову устроить здесь засаду...

Я обеспокоено глянул в зеркало. Чужой все еще сидел неподвижно, прикрыв глаза. Насколько я понял, с заброшенным городом у него связаны какие-то планы. Кажется, он хотел просветить нас о цели найма... Странное же местечко он для этого выбрал.

— Чужой, мы в городе, — хрипло проговорил прыгун, нарушив общее молчание. — Что ты намерен предпринять дальше? Нас ищет Шериф, и мне хотелось бы знать...

— Останови трассер, — промурлыкал Нкот Целителю, словно не расслышав вопроса Бигмана.

Толстяк немедленно нажал на тормоз, и машина замерла точно посреди площади, будто Нкот, не открывая глаз, тем не менее видел все, что вокруг него происходило. Скорее всего, так оно и было.

— У вас есть время перекусить, — заявил чужой. — И настоятельная просьба ко всем — избавьте меня от вопросов. Мне нужно сосредоточиться.

Бигман выругался, скорчив неприязненную гримасу, да и я испытал не меньшее раздражение. Этот голубой парень обращался с нами как с недотепами. Может, на его взгляд, это и так, но... В общем, мое чувство собственного достоинства было задето, но развивать эту неблагодарную тему вслух я не стал, так как ссориться со своим работодателем и защитником не хотелось.

Я прошел к багажнику, выудил из него литровую емкость с кири, винным напитком (производство Элти из системы Оэл, о чем сообщал цветовой код на этикетке — куда я и направлялся, пока меня не ссадили на Шелте), и отошел в сторону, уступая место шелтянам. Не одного меня замучила жажда. Горло и язык давно превратились в наждачную бумагу. Пил долго, не отрываясь, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, но ощущая, как тело наполняется долгожданной влагой. Есть пока не хотелось. Вернее, небольшой аппетит был, но около багажника все еще маячил Бигман, и я, решив повременить с концентратами, вернулся на свое сиденье.

Целитель дремал. Человеческая пища, как я понял, ему не требовалась, так что будить его было незачем. Я и не стал. Транс просидел за управлением трассера не меньше моего и заслужил отдых. А чужой...

На заднем сиденье Нкота не оказалось. Вот уж любитель неожиданных исчезновений. Точно также и из челнока смылся, на котором вместе добирались от космопорта до Города. Поставив полупустую емкость с напитком на сиденье, я обеспокоено покрутил головой и обнаружил Нкота неподалеку, всего в десяти шагах от машины. На этот раз чужой, похоже, не собирался исчезать в неизвестном направлении, бросив нас на произвол судьбы.

Более того, он явно был занят чем-то странным.

Немного понаблюдав за его действиями, я сумел определить, что чужой двигается по десятиметровой окружности, центром которой являлся трассер, и Клинок, тот самый Клинок, которым он так запросто укротил шелтян на Ферме, плыл впереди Нкота, как бы очерчивая острием невидимую границу. Что-то подобное я уже видел. После похожих манипуляций Нкота сгорела машина Доса возле толкучки. Только на этот раз не было ослепительно голубых линий, тянущихся за острием, а сам Клинок время от времени то краснел, как кровь, то вдруг покрывался белой изморозью. Я, конечно, мог и ошибаться, ведь спокойная целеустремленность и упорядоченность действий чужого совсем не походили на подготовку к отражению предполагаемой атаки людей Шерифа, если таковые вообще появятся, но... Мысли Зла, а зачем мне ломать голову? Почему бы просто не спросить? Я же его любимчик. Он же мне ответит.

— Нкот... Ты снова создаешь ловушку?

— Защиту, Никс, — отстраненно поправил чужой, не прерывая своего занятия. По его нелюбезному тону можно было догадаться, что ему лучше не мешать, но меня не так-то просто заставить заткнуться.

— Уж не собираешься ли ты выяснять отношения с Шерифом прямо здесь, на открытом всем взглядам месте, а? Если по твоему сценарию так необходимо, чтобы мы чистили друг другу перышки непременно среди этих развалин, то почему бы не укрыться в каком-нибудь здании? Стены послужили бы хоть какой-то защитой...

— Вот именно, Никс. — Оставив Клинок направленным вперед, по линии движения, Нкот выпрямился и снисходительно глянул на меня с высоты своего огромного роста. — Как ты только что абсолютно верно заметил, мы находимся среди развалин, и я не хочу, чтобы обвалившиеся стены угробили вас после первого же залпа гостей. Так что именно здесь, посреди площади, мы и преподадим наглядный урок Шерифу. А теперь не мешай мне, займись своими делами.

Потеряв ко мне интерес, Нкот продолжил манипуляции с Клинком. Время, наверное, поджимало. Займись делами... Издевается, что ли? Какими еще делами здесь можно заниматься? Я раздраженно подхватил емкость с сиденья и глотнул напитка. Поставил обратно.

— Он прав, — угрюмо проворчал Бигман, балансируя на краю багажника с банкой пива в одной руке и бластером в другой. — На открытом месте у нас больше шансов умереть быстро и безболезненно.

— Ты слишком торопишься, прыгун. — Я с ненавистью глянул в затылок Бигмана, прикрытый соро. Достали меня уже эти шляпы... — Держи свой мрачный юмор при себе, он никому не интересен.

— Появление летуна Шерифа не было случайным. — Бигман пожал плечами. — Чем-то мы его заинтересовали. И если Дос мог еще оставить нам один шанс из ста уцелеть, то координатор этого не допустит. В его распоряжении людские и материальные ресурсы всего Города.

— Зачем тогда было его провоцировать? — зло процедил я. — До того, как ты подстрелил его наблюдателя, никто из нас не лез в дела координатора.

— Ты дурень, иноп, — Бигман презрительно фыркнул. — Полный дурень. Иначе не задал бы подобного вопроса.

— Это еще почему? Объяснись, Бигман. Или тебе просто доставляет удовольствие меня оскорблять?

Прыгун вместо ответа присосался к банке с пивом и не торопясь осушил ее до дна. С хрустом скомкал опустевшую емкость в кулаке, немного помял, превращая ее в пластиковый шар, а затем запустил в дальний конец площади. И смачно сплюнул вслед улетевшему 'мячу'. После этого он уставился на небо, постепенно доводя меня до белого каления своим демонстративным пренебрежением. И только потом соизволил ответить, не сводя взгляда с редких, медленно плывущих облачков:

— Хорошо, иноп. Я объясню, раз уж ты такой тупой. Я временно лишил Шерифа зрения в этом районе. Он в любом случае уже знает направление нашего передвижения, и в любом случае нам не выстоять, когда он нагрянет сюда со всеми своими людьми, но сперва ему придется потратить дополнительное время на уточнение нашего местоположения. По крайней мере, объявив войну первым, я уменьшил число людей Шерифа на одного, а что сделал ты, иноп?

Согласитесь, довольно жесткая логика. Я не нашелся, что ответить. Злость куда-то испарилась. Собственно, я и злился-то не на Бигмана, а на самого себя и на дурацкие обстоятельства, заставляющие меня быть здесь и сейчас. Здесь и сейчас, а не с Нори. А Бигман... так, просто под руку подвернулся.

— Слова, слова, — загадочно промурлыкал чужой, проплывая мимо меня и продолжая вычерчивать Клинком невидимую окружность. Наш спор явно не миновал его ушей, но это было все, что он соизволил сказать по этому поводу.

— Я не питаю ложных иллюзий, чужой, — мрачно заметил Бигман. — Ты, возможно, и сумеешь утащить свою бессмертную шкуру из этой передряги, но не мы. Мы вполне можем все остаться здесь, несмотря на твои заверения в обратном.

Настроение и так нельзя назвать безоблачным, а после замечания прыгуна, перекликавшегося с моими собственными мыслями, я помрачнел еще больше. Ладно, поживем, увидим.

— Что дадут твои манипуляции, Нкот?

Тот провел еще одну невидимую линию и, выпрямившись, скользнул своими глазищами, сиявшими не хуже иных прожекторов, по всей нашей компании:

— Я заканчиваю круг защиты. Как только я его замкну, никто не должен отходить от трассера больше чем на два метра, что бы ни случилось. — Он выдержал небольшую паузу, концентрируя на себе внимание, и четко повторил: — Что бы ни случилось. А сейчас в программе небольшой фейерверк, не пугайтесь.

Закончив короткую речь, Нкот ударил Клинком в пустоту перед собой, словно поражая невидимого врага. В тот же миг ослепительно голубое сияние пронзило воздух перед чужим и, взорвавшись беззвучной вспышкой, расцвело над ним гигантским цветком, мгновенно заполнившим всю площадь несущимися во все стороны волнами призрачного света...

Я крепко зажмурился и закрыл лицо руками, но пронзительный свет просачивался сквозь ладони и веки, и я видел, как сквозь слой колеблющейся воды, но видел... Видел, как ядро вспышки разделилось на сотни тонких, как лезвие ножа, голубых линий, и эти линии за считанные мгновения соткали просторный, высотой метра три и радиусом метров десять, каркасный цилиндр, накрывший нашу компанию точно гигантской шляпой. А затем линии ушли сквозь основание 'шляпы' в покрытие площади и сияние померкло. Цилиндр исчез, не оставив никаких следов.

Я нерешительно опустил руку. Против ожидания, в глазах после столь интенсивного излучения ничуть не рябило. Возле толкучки Доса было иначе, там свет чужого меня ослепил. Какова же была природа этого сияния, если оно никак не отразилось на сетчатке? Я со вздохом пожал плечами. Думаю, у чужого для нас припасено еще немало сюрпризов.

Глаза лешука после совершенных манипуляций тоже погасли и теперь лишь сумрачно блестели.

— Теперь все в порядке. Периметр защиты будет невидим, пока не придет время действовать.

— Выглядело эффектно, — проворчал Бигман. — Хотелось бы надеяться, что будет столь же эффективно. Чую, что мои родственнички уже где-то рядом.

— О каких родственниках ты говоришь? — непонимающе спросил я.

— О прыгунах, — откликнулся вместо Бигмана Целитель, словно и не дремал только что. Возможно, его пробудила вспышка света, но, скорее всего, этот хитрый транс просто притворялся, чтобы быть в курсе событий и не заострять на себе внимание. — По всем признакам, на площадь готовится высадка, напряженность ментальных полей быстро возрастает.

Я схватил прислоненный к подлокотнику сиденья бластер и повернулся к Нкоту. Распоряжения чужого не заставили себя ждать:

— Никс и Целитель, встаньте рядом с машиной, спиной к дверцам. Отшельник, дуй на нос трассера. Бигман, оставайся возле багажника. Оружие приготовить для стрельбы, но ни в коем случае не стрелять без разрешения — периметр отразит любые лучи обратно, как свои, так и гостей. А теперь ждем развития событий.

Прежде чем он умолк, я уже стоял на указанном месте, подняв ствол бластера на уровень плеча. Руки слегка дрожали от прилива адреналина, страха я не чувствовал — ослабленная временем бесчувственная броня Нкота, надетая на меня на Ферме, еще действовала. А может быть, дело вовсе не в броне. Может быть, вереница столь убийственных событий, участником которых мне пришлось стать, просто притупила чувство страха? Ведь не боится только полный недоумок, который изначально не знает, что такое страх и опасность.

Целитель и чужой находились у меня за спиной по другую сторону машины, их я не видел, но Бигман и Отшельник попадали в поле зрения, когда я вертел головой, изучая площадь и одну из четырех прилегающих к ней улиц — ту, к которой я стоял лицом.

Чужой явно не ошибся в выборе своих наемников. Ожидание гибельной опасности, превращающее иных людей в затравленных собственным страхом животных, напротив, пробудило в шелтянах боевой дух. От фигуры Отшельника веяло прочностью монолита — ноги широко расставлены, широкие плечи гордо расправлены — прямо демонстрация несокрушимой уверенности в себе. Преобразился и Бигман. Он весь как-то подобрался, как хищник перед прыжком, причем очень уверенный в своих силах хищник, — я видел его недобрый оскал игловидных клыков, когда он поворачивал голову. Шелтяне выглядели опытными бойцами и, несомненно, были ими.

Над площадью повисла мертвая тишина.

Спохватившись, я снял бластер с предохранителя и снова замер. Так мы и стояли. Молча. Ждали неизвестно чего. Нудная тишина тянулась и тянулась, виляя хвостом из томительных минут. Ждали развития событий, а они, паскудники, никак не желали развиваться.

Дрожь в руках прекратилась — адреналин ушел в 'запас', но минут через десять проявилась снова, уже по другой причине. 'Град' начал отвешивать руки и уже не казался столь легким, как раньше. Я немного поупражнялся с Мобра и сцепил руки ключом силы, сцементировав дрожь и усилив кровообращение, затем ускорил реакцию маятником. У меня имелись веские причины пользоваться этим искусством как можно реже — оно выжимало очень много сил, но сейчас был один из тех острых моментов, когда не следовало экономить. Несмотря на то, что ожидание затягивалось, я довольно-таки остро ощущал, что эта коварная пауза может быть прервана в любое мгновение.

С просматриваемой улицы потянуло прохладой. Трудяга-день готовился к моменту смены караула, собираясь передать вахту чародейке-ночи, и разводящий — прощелыга-вечер, уже появился на посту. Желтое сияние неба поблекло до привычной серости, украсилось более хмурыми облаками взамен легкомысленных светло-серых — милая картинка. С севера неторопливо наползала целая орава темных туч, совершенно уверенная в своей дождливой безнаказанности.

Никто по-прежнему не произнес ни слова. Мысли Зла, началось бы скорей, что ли. Понятия не имею что, но началось бы. Сколько можно ждать, ведь чувствую же, что сейчас, сейчас, вот-вот...

Но тишина лишь шелестела ленивым ветром. Ветер, давно прижившийся на этой пустынной площади, засоренной мелкой пылью и легкими обрывками всякого хлама, неспешно смешивал все в кучу и то перегонял мусор с места на место, то снова разбрасывал по старому пластобетону древней площади. У всех свои игры, и у ветра в том числе.

Темные, изъеденные коррозией времени стены зданий, окружающих площадь, неодобрительно взирали на нарушивших их покой пришельцев мрачными провалами окон.

Неожиданно сильный порыв ветра ударил в лицо, обдав пылью мертвых улиц. На зубах скрипнул песок. Я поморщился, сплюнул. Зло бы вас всех побрало, да когда же это все...

Мысль прервалась на середине, а мышцы инстинктивно напряглись.

Вокруг что-то изменилось. Я не смог понять, что именно, но определенно что-то почуял. Воздух будто бы загустел, а разнокалиберные тени зданий неестественно быстро почернели, вмиг уплотнившись настолько, что часть площади, на которую они падали, стала казаться единым провалом в иное измерение, в бездонную пропасть, огромной разверзшейся пастью — чем угодно, только не тенью.

И что-то там, в ней, шевельнулось...

Фу-ты, Зло. Показалось...

Тень вдруг резким скачком удлинилась, чуть ли не втрое, прыгнув прямо к трассеру, и ее вытянутый конец лизнул пластобетон под ногами громадным холодным языком потустороннего чудища. Я вздрогнул. По границе бархатной тьмы скользнула еле заметная рябь, и... край тени приподнялся, словно змеиная голова перед броском...

Я с силой встряхнул головой.

Тени тут же вернулись на места. Покажется же такое...

Но когда я покосился на Бигмана и увидел посеревший от напряжения профиль его лица, то понял, что незримая враждебная сила уже окутала площадь. Коснувшись меня лишь краем темного крыла, она тяжко навалилась на шелтян, используя их ментальные каналы эмпатов. Они полной мерой восприняли то, что я лишь смутно ощутил, и первый раз за этот день я не позавидовал их способностям. 'Смутно ощутил' — мягко сказано. Смертельная угроза сгущалась в воздухе, как патока на медленном огне, покалывая напряженные нервы тонкими иглами... И если это так сильно ощущал сейчас я, то как же доставалось им? Впрочем, они должны уметь ставить какие-то защитные барьеры...

— Приготовьтесь! — неожиданно громко промурлыкал сзади чужой. Звук его уверенного, властного голоса подействовал как ушат освежающей воды. Я приободрился. Ситуация под контролем, сказал я себе. Страха все еще не было, или он неплохо замаскировался в тайных уголках сознания.

— Кто? — с усилием выдохнул Бигман. На его лбу блестели мелкие капли пота.

— Шериф и шептуны, — отозвался Нкот.

— А осевые?

— Нет. Возможно, Линлан Холод, но пока ощущения нет.

Я усмехнулся. Бигман все еще не верил в смерть своего босса Доса Пламя, по-прежнему принимая его в расчет. Ладно, это его дело.

— Шерифа вполне достаточно, чтобы превратить нас в слабоумных идиотов, — процедил Бигман сквозь зубы. — Просто не могу понять, какого галта мы вызвали такую заинтересованность. Сдается мне, что причина не в нас, а в тебе, чужой.

— Верно, — спокойно подтвердил чужой.

— Что? — удивленно вырвалось у меня. — Но почему...

— Внимание! — голос Нкота вдруг зазвенел, как натянутая до предела тетива лука. — Атака!

Взгляд впился в простирающуюся впереди улицу.

Сперва я ничего не увидел. Но потом... Да, что-то там было... Вот — примерно в ста метрах вверх по улице взвихрилась пыль и тонким смерчем потекла к площади, словно за скользящей по поверхности невидимой метлой. И это нечто, не воспринимаемое визуально, помчалось на нас, ускоряясь с каждой секундой. Шлейф пыли позади него стремительно утолщался, взвиваясь к небу среди ущелья заброшенных зданий тяжелой перекрученной лентой. Послышался гул воздуха, рассекаемого невидимым телом...

Нечто неслось мне прямо в лоб, и я с трудом удерживался от выстрела, помня распоряжение чужого. Трудновато сохранять самообладание в ситуации, когда тебя выбрали в качестве мишени и... пищи. Я уже сообразил, что это, скорее всего, слухач дорриксов, хищник-невидимка, слуга и соглядатай шептунов. На моих глазах возле Межкабака подобная, а может, и эта самая тварь, что сейчас мчалась на меня, проглотила троих шелтян одновременно и не подавилась.

Смерч приблизился... Горячий порыв ветра рванул волосы, и одновременно с ним невидимка врезался в магический периметр. Удар несущегося с огромной скоростью массивного тела был столь силен, что пластобетон под ногами вздрогнул. И тут же вспыхнул режущий, ослепительно-голубой свет, мгновенно проявив огромный, сплошь искрящийся мелкими бело-голубыми молниями шар выше моего роста. Оглушительный рев заложил уши — рев смертельно пораженной твари — и оборвался. Погас и голубой огонь.

Более отвратительного зрелища мне видеть не доводилось. Смерть сорвала с твари покров невидимости, и глазам предстал целый холм сизо-зеленой плоти, словно размозженный гигантским кулаком сверху. Кровавое месиво — все, что осталось от слухача. Справа и слева я заметил еще парочку таких же туш — невидимки пытались взять нас в кольцо, прежде чем их остановил периметр.

Я перевел дыхание, лицо против воли исказила кривая усмешка:

— Разведка боем... Не слишком-то дорриксы ценят своих слуг.

— Они только прощупывали наши возможности, — отозвался Нкот. — А сейчас будет истинная атака.

Я открыл рот, но спросить ничего не успел. На этот раз все началось сразу. Резкие, отрывистые хлопки раздались со всех сторон, и прыгуны мощной волной посыпались на площадь прямо из воздуха. Множественные удары ног тяжелой глухой дробью рассыпались по поверхности. Только передо мной их появилось не меньше двух десятков, и, чтобы сориентироваться, им понадобилось не более пары секунд. Угрюмые бородатые лица с пугающей синхронностью повернулись к периметру, бластеры легли на линию выстрела, нацелились... и изрыгнули испепеляющий шквал огня.

Казалось, стена пламени обрушилась прямо на меня, придавила своей тяжестью, погребла под собой... Я инстинктивно отпрянул, но, налетев спиной на борт трассера, опомнился.

Если бы не защита Нкота, мы были бы уничтожены мгновенно.

Пластобетон перед цилиндром дымно и шумно вскипел на протяжении нескольких метров, приподнявшись тяжелым, разогретым до красноватого свечения бурлящим облаком. Прыгунов это не остановило. Залпы из всех видов оружия следовали один за другим, часть энергии поглощалась все более расширяющимся кольцом раскаленных газов, но большая часть ассимилировалась магией Нкота, бесследно пропадая в стенках цилиндра. Я растерялся. Казалось, еще немного, и защита Нкота просто не выдержит столь чудовищной мощи нападающих. Но в этот момент цилиндр, похоже, накопив необходимую мощь, ответил, и ответил страшно. Защитный периметр вдруг превратился в страшный цветок, распустивший на всю площадь смертоносные лепестки голубых молний. Голубой огонь охватил людей, гротескно исказив их фигуры и превратив во что-то жуткое, нечеловеческое; вопли ужаса и боли заполнили воздух... А затем, последним мрачным мазком кисти, сотворившей картину ада, все захлестнула расходившаяся от цилиндра раскаленная волна плазмы, и предсмертные вопли смолкли....

Сражение длилось всего лишь несколько секунд, но разгром был полный.

Опершись на свою иззубренную косу, Костлявая Старуха беззвучно хохотала и щелкала челюстями, взирая на столь богатый урожай. Десятки тел, обожженных и изуродованных до неузнаваемости, застыли на пластобетоне в самых немыслимых позах. На большинстве горела одежда, распространяя невыносимый чад паленой плоти и синтетики. У тех, кто оказался ближе всего к цилиндру, язык плазмы содрал одежду вместе с плотью до костей, обнажив легкие и внутренности, прожаренные коркой. Один прыгун угодил прямо в зону расплавленного пластобетона, и от него осталось лишь несколько комков пепла... но невезение его было не больше невезения остальных — мертвы были все. Сквозь магический цилиндр к нам внутрь жар не проник, что говорило о невероятной мощи защиты, задействованной Нкотом. Невероятной, смертоносной, безжалостной мощи...

Я не решился в этот момент взглянуть ни в сторону Бигмана, яростно ругавшегося вполголоса справа, ни на молчаливого Отшельника. Оба они были коренными шелтянами, одними из тех, кто сейчас погиб на их глазах. Наверняка среди погибших были их друзья и знакомые, направленные в эту смертельную ловушку безжалостной волей Шерифа. И еще — я не предполагал, что чужой может быть так беспощаден. Скверное открытие — он и координатор стоили друг друга...

— Думаю, теперь Шериф атакует сам, — послышался спокойный голос чужого. — Он и его ближайшие помощники. После этого мы снова сможем тронуться в путь.

Я резко выпрямился, чувствуя, как по спине пробежал ледяной озноб, распространяя внутри волны праведного гнева. Силы Зла! Выходит, мы до сих пор только в детский сад играли? И как спокойно Нкот об этом говорит — еще одно нападение, и можно трогаться в путь, словно гибель десятков людей для него являлась всего лишь незначительным эпизодом, а то и мимолетным развлечением!..

Невидимая рука вдруг сжала разум, оборвав мысли.

А потом начало твориться что-то действительно страшное...

Здания по периметру площади прямо на глазах с оглушительным грохотом и ревом пришли в движение. Стены затряслись в конвульсиях — словно плоть титанических животных, проснувшихся от тысячелетней спячки, потоки изъеденной и отслоенной временной коррозией штукатурки обрушились на тротуар. Площадь под ногами вздрогнула, точно еще одна исполинская тварь, сделавшая первый вздох перед тем, как взломать земную твердь и обрушить неистовый гнев на смертных, посмевших нарушить ее покой... Облик многоэтажек стремительно и жутко менялся. Проемы окон, изгибаясь, срастили верхние и нижние углы, превратившись в подобие огромных каменных ртов, фундаменты поплыли расплавленным свинцом, тяжеловесно выметывая каменные щупальца, вырывая их из пластобетона площади, с хрустом дробя и ломая длинные пласты искусственного покрытия и отваливая в стороны огромными ломтями. За какую-то минуту каждое здание превратилось в гигантское многоротое и многорукое чудище, готовое сожрать все, что угодно. Челюсти бесчисленных каменных ртов, ритмично сжимаясь и разжимаясь, непрерывно двигались, каменное крошево при схлопывании брызгало фонтанчиками, рождая медленно оседающие вниз, на корчившиеся щупальца, густые облака пыли. Грохот стоял неимоверный...

Я вдруг очнулся от столбняка и едва не рассмеялся. Кукольники, Зло их задери! Только они могли сотворить такое с окружающей действительностью! Но тогда весь этот тяжеловесный спектакль являлся чистейшей воды блефом — фантомы не могли причинить нам физического вреда. Если Шериф решил таким способом запугать нас, то это у него не вышло. По крайней мере — со мной. Мысли Зла, но насколько эта картина масштабней, чудовищней по своей мощи, чем картина охоты, где я спасался бегством от одного-единственного ящера! Надо отдать должное столь извращенной фантазии...

— Не так все просто, как тебе думается, Никс, — достиг ушей сквозь грохот сюрреалистического действа чуть более мрачный, чем обычно, голос Нкота. — Речь идет о контроле над вашим разумом. И частично Шерифу это уже удалось. Напрягите всю свою волю, боритесь с его влиянием...

Удалось? Но почему я ничего не...

Лоб моментально покрылся холодной испариной, когда до меня дошло, что бесплотные фантомы не могли издавать скрежет и грохот, не могли заставить землю дрожать под ногами. Это происходило у меня в голове. Цилиндр чужого не был помехой шептунам.

Неожиданный удар рванул землю из-под ног, оглушительный треск раздираемой напрочь поверхности забил уши. Кошмар развивался полным ходом: здания тяжко стронулись с места и поползли, переваливаясь с боку на бок, в нашу сторону, чтобы стереть нас в порошок. Под бешеным натиском фундаментов пластобетон площади змеился трещинами и выворачивался огромными кусками, вздымался громоздким валом из камней и земли, а каменные щупальца толкали его перед собой, словно невиданный таран.

Я мучительно сморщился, с силой стискивая зубы, — голова гудела как колокол, тупая пульсирующая боль долбила виски. Выглядит эффектно, спору нет, но ведь настоящие строения остались на своем месте. Главное — не забывать об этом.

Тряска усиливалась. Пластобетон крошился и трескался уже под ногами, внутри цилиндра, и я инстинктивно вцепился руками в машину, пытаясь удержаться на месте. Разум понимал, что все ощущения субъективны, но инстинкты плевать на это хотели. Нестерпимая дрожь все сильнее проникала в тело, разламывая действительность на куски. Перед глазами все плыло.

Я почти не сомневался, что Нкот способен справиться с навалившейся на нас силой. Почти. Как бы это не случилось уже после того, как все мы спятим от этой лихорадки, охватившей наш разум. Самостоятельные попытки помочь себе сводились к тщетным усилиям. Вызванный к жизни ключ камня живительной волной прокатился по телу, распространяя успокаивающий холод, но тут же был сметен ментальной мощью атакующих. Зубодробительная дрожь плоти сводила с ума, скручивала мышцы и размягчала мозги. Какого Зла чужой ничего не предпринимает?! Не дождавшись и плюнув на последствия, я добавил к ключу энергии из неприкосновенного запасника, сосредоточенного в солнечном сплетении, и мышцы отвердели, теряя подвижность, дрожь почти прекратилась... Медленно и лениво потекли мысли...

Воздействие на заторможенный мозг ослабло. Шептунам придется постараться, восстанавливая утраченный контроль. Долгожданный голос Нкота пробился сквозь ледяные стены, которыми я окружил себя, — глухой и далекий:

— Потенциалы Шерифа и шептунов, соединенные вместе, оказались сильнее, чем я предполагал. У них есть шанс раздавить ваш разум, несмотря на мои усилия помешать этому. Необходима защита другого рода. А именно — в любом случае Шериф и шептуны не смогут справиться со мной, поэтому нам всем придется объединиться. На время. Слияние разумов несколько преждевременно для моих планов, но это единственный выход в данной ситуации, поэтому я не буду спрашивать вашего согласия...

Пока он говорил, каменные чудища с оглушительным грохотом уже миновали половину площади и продолжали неумолимо надвигаться. Просвет между ними и границей цилиндра становился все меньше, трассер уже накрыли глубокие тени, челюсти каменных ртов плевались каменным крошевом, шрапнелью секущим воздух над головой, все гуще клубившаяся пыль забивала глаза. Защита Мобра была пробита, и я ничего с этим не мог поделать... Свет меркнул, и каменные щупальца с глухим скрежетом оплели цилиндр, готовясь сжать его в последнем неистовом усилии...

— Да делай же что-нибудь! — надтреснуто закричал Бигман с мукой в голосе. — Делай, чужой!

— Я же сказал, что не рассчитывал произвести слияние сейчас. Поэтому не успел настроиться на ваш мозг...

Грохочущие пасти приближались... Стены вспучивались и вытягивались вверх, нависая над цилиндром... Кукольники старались вовсю, и шептуны от них не отставали.

Вдруг что-то стремительно вторглось в сознание, что-то ледяное и омерзительное, прорвав защиту чужого и окончательно разметав растрепанный и ослабленный ключ камня. Холодные когти коснулись оголенного мозга, прошлись по нему, оставляя рваные борозды дикой боли, и я, узнав хватку шептуна, завопил как обезумевшее животное, погружаясь в темную бездну страданий... Кончено... Чужой опоздал...

Я ошибся.

Словно солнце взорвалось в голове! Хватка шептунов ослабла, и более мощная и светлая сила неукротимой волной заполнила сознание, неся на своем гребне мысль Нкота:

— Порядок. Я уже с вами.

В то же мгновение я перестал быть собой. Привычный угол зрения вдруг развернулся на все триста шестьдесят градусов, словно череп исчез, перестав быть помехой. Я увидел Отшельника и Бигмана по разные стороны трассера, Целителя и чужого за спиной — одновременно! И увидел самого себя со стороны! А также услышал все, что могли услышать четыре существа... Четыре. Целителя почему-то с нами в связке не оказалось, но это было не важно. Мое сознание растворилось, слившись с сознанием шелтян в одно целое и лишь частично — с сознанием чужого. Мы ощущали себя его частью, а его мозг был для нас закрыт, возможно, слишком чуждый для восприятия человеческого сознания. И как ни странно, потоки невероятных красок, звуков, ощущений и образов, стремительно дополняясь множеством ранее недоступных, неведомых подробностей, не дезориентировали, а, напротив, выявляли мельчайшие детали окружающего пространства. Собственно, обычное восприятие мира превратилось в гипервидение, позволяющее проводить обработку поступающей информации с нарастающей быстротой, экстраполировать разрозненные обрывки в полновесную, объемную и законченную систему прогнозирования будущих событий. Несколько сердец билось в унисон, давление шептунов просто смело мощной волной объединенного сознания, утопив порождаемые ими ментальные шумы в абсолютной тишине.

Мы осмотрелись, проникая взглядом сквозь беззвучно корчившиеся здания-фантомы, и выявили кукольников Шерифа. Их было много, не меньше пятидесяти человек... Пятьдесят шесть, мгновенно поправил объединенный разум. Именно столько кукольников ткали свой образ по приказу Шерифа, творя вдохновенно и холодно. Мгновенно пришло понимание, что повиновение этих людей было слепым, безотчетным, управляемым со стороны мощной силой. Немедленное ментальное сканирование пространства тут же выявило источник этой силы.

Шериф и шептуны еще ничего не заподозрили. Щупальца их восприятий уверенно продолжали свиваться вокруг нас в тугие кольца, уже не причиняя нам вреда. Вектор гипервидения выявил местоположение каждого с абсолютной точностью.

— Пора заканчивать, — пришла мысль Нкота в виде разноцветного фейерверка. — Сражение слишком затянулось и отняло у меня много времени. Сейчас мне потребуется все ваше воображение. Каждый из вас за свою жизнь видел немало картин различных стихий природы, хотя бы и по визосети, как ты, Никс. Так утрем же нос Шерифу эффектно и — эффективно. Мне нужен смерч. Оживите образы и слейте их в один... Вот так, хорошо. А теперь, Отшельник, сделай наш смерч.

И Отшельник сделал. Талант кукольника воплотился в гигантской конической воронке, завертевшейся вокруг цилиндра и превратившей его в наглухо отрезанный от мира непроницаемый островок. Плотные непрозрачные потоки воздуха стремительно неслись по окружности, создавая ощущение мощи, еще безмолвной и нереальной.

— Теперь я дам ему силу, — сказал-полыхнул Нкот.

И воздух пронзительно взвыл. Тучи пыли взрывом взметнулись вверх, несущаяся стена смерча мгновенно потемнела от поднятой многотонной массы.

— Предельная концентрация! Увеличиваем радиус...

Мы сконцентрировались. Гудящие стены сознательно созданной стихии начали удаляться, обнажая вылизанный дочиста пластобетон — и это уже не было иллюзией, как игра Шерифа.

— Быстрее...

Смерч разрастался. Визг раздираемого воздуха перешел в грозный рев. Земля задрожала. На самом деле.

— Не жалей красок, Отшельник. Больше ярости, Бигман. Добавь вещественности, Никс. Пусть этот смерч будет твоим новым ключом!

Небо и земля превратились в разверзшийся ад. Хобот расширяющейся воронки скачком вытянулся вверх, добрался до облаков и втянул, ассимилировал их в себя. Он непрерывно увеличивался, пока не заполнил всю площадь, а затем коснулся настоящих зданий, а не тех кривляющихся чудищ, созданных искусством кукольников. Раздался грохот раздираемого камня и каркасного металла, и кольцо зданий разнесло в клочья, многотонные пролеты, балки, куски стен взмыли вверх словно пушинки.

Смерч не остановился и на этом. Он продолжал расти, ломал, крушил, сметал с лица земли все, что попадалось ему на пути, стирая улицу за улицей, словно художник неудавшийся рисунок... Мощь созданного нами образа гипнотизировала, ошеломляла, и она все увеличивалась! Казалось, это может продолжаться бесконечно!

— Стоп! — мысль Нкота вошла в сознания холодной острой иглой. — Достаточно, заканчиваем!

Поток энергии, текущий от чужого подобно потоку лавы, извергнутому огнедышащим вулканом, как отрезало.

Смерч потерял силу и звук.

Поблек и растаял.

Все исчезло...

Я обнаружил, что сижу на пятках, закрыв глаза и прислонившись спиной к трассеру, ощущая себя постаревшим лет на двести. Словно за один миг я прожил несколько жизней, память о которых наслоилась друг на друга так плотно, что перестала читаться, как склеенные страницы книги, но осталась сама книга, остались воспоминания о том, что они, эти жизни, были, и было бесконечно, безумно тоскливо чего-то жаль. Открывать глаза не хотелось, этот мир был слишком скучен, чтобы на него смотреть. Слабые порывы ветра бродили вокруг, тычась в лицо, словно слепые щенки, трепали волосы — воздух еще не успокоился после отбушевавшей стихии смерча.

Но возвращаться было необходимо. Я заставил себя поднять веки. Как я и ожидал, прежнее ощущение действительности поблекло до унылой серости. Теперь мир казался мне черно-белым, хотя и оставался цветным. Это пройдет, когда впечатления от слияния потускнеют, но от понимания этого не легче. Перенесенное напряжение не могло не отразиться на самочувствии, и я не удивился своей слабости. Мышцы трепыхались студнем, когда я со скрипом поднялся на ноги.

Площадь преобразилась и в реале. Вокруг чистого круга, оставшегося после магического цилиндра, пластобетон застыл вспученными волнами черной многометровой зоны. За обугленной зоной площадь была обычной, разве что почище, чем раньше. А вот дальше... Искореженные остатки фундаментов по периметру выпирали из земли, словно сломанные зубы. И среди каменного месива, растянувшегося от края площади вглубь города метров на триста, я увидел перемешанные с обломками трупы. Куски плоти, обрывки одежды, кровь и стылый ужас. Пустынный каменный город, превращенный в каменную пустыню, обагренную кровью десятков людей...

Никогда не видевший столько исковерканных тел сразу, я потрясено смотрел на эту бойню. Битва жестким наждаком прошлась по душе, обнажив ранее приглушенные чужим чувства, от одолженной эм-брони не осталось и следа, и мучительные вопросы всплывали на поверхность сознания один за другим. Зачем чужой это сделал? Точнее, почему он сделал это именно так? Ведь, обладая феноменальной скоростью передвижения, он мог выключить всех этих людей Клинком, как шелтян на Ферме, и обошлось бы без жертв... Или я чего-то недопонимаю, или он убил их сознательно, не ради того, чтобы спасти наши жизни, а преследуя какие-то неизвестные мне цели, неизвестные, но уже крайне неприятные.

— Спасение наших жизней является лишь частью той великой задачи, ради которой я сюда явился, — отозвался на мои мысли Нкот.

— Великой задачи на твой взгляд, — пробормотал я себе под нос, подвергнув сомнению истинность его заявлений — первый раз с того момента, как покинул Ферму. — Я по-прежнему не знаю, что тебе нужно, и кажется, уже не хочу знать...

Я понимал причину своей странной, разъедающей душу тоски. Объединенный разум. Ярче впечатлений мне не доводилось испытывать за всю свою жизнь, полнее, чем за несколько минут слияния, я никогда не жил. Прием Нкота, примененный им для нашей защиты, оказался сильнейшим наркотиком, привыкание к которому наступило после первого же использования. Мне стало страшно от этой мысли. Подобная зависимость может превратить в раба кого угодно.

— Целитель, — послышался где-то в отдалении глухой, надтреснутый голос Бигмана, — можешь что-нибудь сделать для этого парня?

Пока я был занят размышлениями, Бигман пересек площадь и присел на корточки в разрушенной зоне перед одним из людей Шерифа. Взглянув в его сторону, я обнаружил еще один побочный эффект, появившийся после слияния, — зрение необычайно обострилось. Несмотря на большое расстояние, а до Бигмана было метров пятьдесят, я видел мельчайшие подробности. Необычное ощущение — видеть так далеко при такой четкости, точно к глазам приставлен невидимый бинокль.

Тело человека, перед которым замер прыгун, утонуло в хаосе каменных обломков по грудь, глаза были закрыты, слой припорошившей лицо пыли, не способной скрыть его молодость, пропитали сочившиеся из уголков губ темные струйки крови.

— Нет, — ответил толстяк, даже не пытаясь выйти из трассера, в который забрался сразу после сражения. — Перед тобой оболочка, Бигман, с безвозвратно поврежденным мозгом. Там нет личности, которую ты когда-то знал. Во время сражения Шериф превратил своих людей в безличных марионеток, беспрекословно повинующихся его приказам. С помощью шептунов он стер их индивидуальность. Это безвозвратно. Последствия Шерифа не заботили, так как перед ним стояла цель, оправдывающая, по его мнению, любые средства. Думаю, ты уже догадался, что это была за цель.

Бигман медленно выпрямился, словно на плечи ему давил тяжкий груз.

— А ты, чужой, можешь вернуть его к жизни? — спросил он, не сводя с умирающего угрюмого взгляда.

— Мне жаль Бигман, но Целитель прав. Он обречен.

— Жаль?! — свирепо прорычал вдруг прыгун, резко повернувшись в сторону чужого всем телом. — Слова лицемера! Незачем притворяться, что тебе понятны человеческие эмоции, инорасовый ты ублюдок!

— Потише, потише, Бигман, — голос Нкота потерял музыкальность, больше чем обычно обнажившиеся клыки зловеще блеснули. — Не тебе судить о том, что я понимаю, а что нет.

Длинное худое лицо Бигмана задрожало от сдерживаемого гнева, мука исказила его черты. Он с заметным усилием отвернулся, снова уставившись на умирающего.

— Я никогда не обращал на него внимания, — на удивление тихо сказал он, ни к кому не обращаясь. — Мне всегда было наплевать, есть ли он на этом свете или нет. Я не замечал, как он рос, как постепенно взрослел и превращался в мужчину. Он был для меня никто. И только сейчас я понял, что потерял сына... Убил собственными руками...

Я знал, о чем он говорит — какое-то время наша память была общей. И понимал, что он сейчас ощущает — боль неожиданной утраты, о которой он даже и не подозревал до этого момента. Пока прыгун говорил, к нему приблизился Отшельник и молча обнял брата за плечи. Ирония судьбы — если кукольник и хотел что-то сказать, он не смог бы этого сделать. Но этот жест привел прыгуна в себя, и он поднял бластер, направив его в голову умирающего.

— Что ж, по крайней мере, ему больше не придется служить Шерифу.

Я резко отвернулся. Крови мне на сегодня больше чем достаточно...

Как оказалось, именно этот момент Бигман и выбрал, чтобы расквитаться с чужим, и действовал он молниеносно. Два хлопка, характерных для телепортации, прозвучали один за другим, почти слившись, и Бигман возник прямо перед Нкотом. Я едва успел повернуть голову, чтобы увидеть, как пламя ударило Нкоту в грудь. Фигура чужого почти неуловимо мигнула... И оказалась в шаге от траектории выстрела. Молния ушла к развалинам, рассеявшись на камнях.

Немедленного возмездия со стороны лешука не последовало.

Бигман бросил бластер к ногам.

— Ты знаешь, почему я пытался убить тебя, чужой, — голос его был спокоен как никогда. — Мне не нравится, что шелтяне гибнут лишь от твоего присутствия на этой планете. Мне не нравится, что погиб мой сын. Мне не нравится то, как ты ведешь свои дела... Ладно, кончай со мной, нечего тянуть резину.

Нкот даже не шевельнулся, пристально глядя на него с высоты своего роста. Но зеленое пламя его глаз стало ярче, растопив тени под капюшоном, четко высветив черты хищного звериного лица.

— Разве я виноват в смерти твоего сына, Бигман? — мягко спросил он. — Шериф привел сюда этих людей, и во время битвы не было возможности выбирать...

— Какого галта! — разъяренно вскричал Бигман. — Он привел их сюда, потому что здесь ты, Нкот, и ты это прекрасно знаешь! Голубой банкос — вот что нужно координатору! Неужели ты всех нас считаешь глупцами, не способными связать между собой даже пару очевидных фактов?!

Прыгун был прав. Месть за Доса исключалась, так как Шериф сам пришил своего осевого. А голубой банкос — отличный предлог для преследования. Как говорил Целитель, с помощью этой штуки можно скупить весь известный космос. Границы власти существа, обладающего подобным предметом, просто трудно представить. И каким-то образом Шериф узнал, что у Нкота подобный предмет есть.

— Я не хотел бы принуждать тебя идти со мной, Бигман, — уже более холодно проурчал Нкот. — Но...

— Но у меня нет выхода? — язвительно рассмеялся Бигман. — Ты это хотел сказать? Ну, договаривай, договаривай...

— Думаю, перед Шерифом тебе не оправдаться в своих действиях. Да и кто ты для него? Ни с тобой, ни без тебя он не сможет со мной справиться. Ты не представляешь для него никакой ценности, ни ты, ни твоя информация обо мне.

— Верно, — Бигман растянул тонкие бескровные губы в саркастической усмешке, оскалив острые зубы. — Зато по каким-то причинам я представляю ценность для тебя. И у тебя достаточно сил, чтобы убить Шерифа. Верно? Ведь ты можешь его убить? Можешь? Отвечай, галт тебя задери! — прыгун снова сорвался на крик.

— Да.

— Вот и отлично... — Бигман говорил угрюмо, со сдержанной злостью. — Если ты мне дашь обещание, здесь и сейчас, что убьешь его для меня, я пойду с тобой дальше без принуждения и сделаю все, что ты потребуешь. Все. Все сделаю. Сделаю, несмотря на то, что ты, проклятый урод, уже натворил.

— Я не люблю, когда мне ставят условия, Бигман, — с угрозой проговорил Нкот, — но будь по-твоему. Платой за твои услуги будет жизнь Шерифа. Я отдам ее тебе.

— Договорились. Деньги для меня больше значения не имеют.

— Но это будет только после того, как мы закончим мое дело, — предупредил Нкот.

— Разумеется, — прыгун с преувеличенной любезностью развел руками.

Я решительно подошел к ним и сжал локоть Бигмана пальцами.

— Извини, Бигман, но мне тоже надо кое о чем поговорить.

Прыгун секунду пристально смотрел на меня сверху вниз, возвышаясь надо мной почти на голову (проклятый рост — лилипут в стране великанов), затем понимающе кивнул и отошел к трассеру.

— Тебя я тоже не удерживаю, Никс, — заявил Нкот прежде, чем я открыл рот.

— Ты...

— Я также не собираюсь тебя снова убеждать, как на Ферме.

Нет, я явно уступал Бигману в способности говорить с чужим на равных, несмотря на то, что после слияния, очистившего мое сознание, я стал свободен от его воли и мысли о Нори причинили мне боль.

— Это было подло, Нкот, — с гневом и горечью произнес я. — Ты заставил меня оставить ее. А теперь...

— Это было необходимо.

— Как я уже говорил, для тебя!

— Для всех нас. Дело обстоит таким образом, что ты просто обязан пойти со мной, если хочешь, чтобы она осталась жива. Иначе погибнут все.

Бесполезно, думал я, глядя на него с ненавистью. Этот инорасовый подонок все равно ничего не объяснит, пока сам не захочет... И как быстро он поставил меня в такие же условия, как и Бигмана! Читай, читай мои мысли в свое удовольствие, мне наплевать! Будь оно все проклято! И ты тоже, Нкот, будь ты проклят со всеми своими делами! Я тебя ненавижу, понял? Я сыт по горло твоими загадками. Но лучше бы ты был прав. Лучше бы ты был прав в своих утверждениях. Зачем... зачем ты позволил мне прийти в себя после твоего внушения? Лучше сделай так, чтобы я забыл о Нори снова. Так будет для меня лучше...

Зеленые озера глаз сверкнули:

— Хорошо, Никс, я выполню твое пожелание.

— Что? Какое еще пожелание?

— Мы едем дальше. Все в машину, немедленно!

Я вдруг забыл, о чем мы говорили. Некоторое время я непонимающе смотрел на Нкота, затем неуверенно пожал плечами и отошел к трассеру. Забравшись на водительское кресло, обождал, когда займут свои места шелтяне, и тронул машину.

На сердце было спокойно.

И пусто.

До звона.

Глава 8. ЦЕЛЬ

Остаток дня мы двигались по Северному тракту — все дальше и дальше, прочь от Шерифа, прочь от заброшенного города и братской могилы, в которую превратилась его центральная площадь. В течение всего пути никто не произнес ни слова, столетнее забвение дороги нарушал лишь ровный рокот двигателей, казалось слившийся с ней в единое целое. Жара окончательно спала, воздух быстро остывал, обещая прохладную ночь.

Часа через два, с первыми сумерками, Нкот приказал свернуть с дороги прямо в лес. Я выбрал подходящий просвет в зарослях и направил в него трассер. Природа протестующе отозвалась треском ломаемых веток, звучно лопались рвущиеся лианы, брызги растительного сока летели в лобовое стекло и борта. Трассер, как и раньше, это не остановило — внутри неказистой на вид машины пряталась внушительная мощь двигателей.

Вскоре, следуя указаниям Нкота, мы выбрались на довольно просторную, заросшую приземистыми, не выше колена, шапками красно-зеленых кустов поляну. На ее дальнем краю притулилось крошечное озерцо, по размеру больше напоминавшее огромную лужу. Видимо, родник. Подкатив трассер к берегу, я заглушил двигатель и расслабленно откинулся на спинку сиденья, ожидая дальнейших распоряжений чужого. Что-то мне говорило, что больше сегодня мы двигаться не будем, и Нкот привел нас на место ночлега. Но чужой молчал. Длинная, нахохлившаяся фигура на заднем сиденье, отливающая молочной голубизной в умирающем свете дня, не подавала признаков жизни. Я хмыкнул. Задумался, бедняга, сомнения загрызли, не позволяя прийти к какому-либо решению. Натворил дел на планете выше крыши. По крайней мере, я предпочел это непонятное молчание объяснить именно так. Мне так было удобнее. Когда боги не всемогущи, то и сам не чувствуешь себя ущербным...

Быстро темнело. Закат гас, стирая невидимой кистью оранжевые короны огня с макушек деревьев, сгущающийся сумрак растворял тени. От водоема тянуло сыростью и прохладой. Целитель, по обыкновению, дремал, что делал всегда, когда нечем было заняться, шелтяне тоже играли в молчанку, то ли не решаясь потревожить 'шефа', то ли не испытывая ни желания, ни любопытства. Почти как я. Этакое негласное сотрудничество, бессловесная поддержка. Время шло, никаких инструкций не поступало. То ли чужой действительно что-то обдумывал, то ли чего-то ждал, то ли... просто-напросто уснул. Первый раз за все время пути. А что тут удивительного — если мне от усталости не хотелось шевелиться, то что уж говорить о чужом, затратившем столько сил во время недавней битвы. После такой работы я, наверное, не просыпался бы месяц.

В конце концов сидеть мне надоело.

Не без внутреннего усилия я выбрался из машины, подошел к воде и, присев на корточки, ополоснул руки и лицо, смывая накопившиеся за день грязь и усталость. Родниковая вода слегка отдавала прелой листвой, но, чистая и прохладная, вполне годилась для питья. Я еще немного поплескался, затем, освежившись, вернулся к трассеру. Кроме меня, озерцо больше никого не заинтересовало, но шелтяне уже молчаливо хозяйничали в багажнике, подбирая себе ужин из концентратов. Я присоединился также без слов, почти не глядя выбрал пару упаковок с едой и питьем, и уселся под ближайшим деревом. Давала себя знать усталость, когда все равно, чем набить желудок, лишь бы быстрей где-нибудь прикорнуть и поспать. В упаковке оказалось консервированное мясо с пряным запахом и кисло-соленым вкусом, а запивать пришлось густым, горьковатым пивом незнакомого сорта. Надписи на этикетках уже не различались из-за темноты, да и особого интереса они для меня не представляли.

Вяло поев, я начал было присматривать себе место для ночлега, как Нкот позвал нас всех к себе, наконец, оторвавшись от своих тяжких дум. Причем голос чужого донесся не из трассера. Когда он успел выбраться из машины, я не заметил, но это уже не удивляло. Привык. Чужой сидел на небольшом поваленном дереве в десятке метров от машины. Шелтяне подошли одновременно со мной, причем Бигман оказался верен своим привычкам и приперся с бластером в руке, а Отшельник, как и я, приблизился без оружия — я оставил свое в машине. В этой глуши, да еще в компании с таким суперменом, как Нкот, подобная предосторожность казалась излишней. Ведь даже во время мясорубки на площади оружие нам не пригодилось. Так зачем таскать эту тяжесть?

Целитель, кстати, к нам не присоединился, а Нкот не обратил на это внимания, что подтверждало некоторые мои подозрения о давнем знакомстве этих двоих.

— Пора посвятить вас в то, ради чего я привел вас сюда, — негромко сообщил Нкот, словно не желая тревожить установившуюся над лесной поляной глубокую ночную тишину. — Устраивайтесь рядом.

— Наконец-то! — не без сарказма проворчал Бигман, без долгих раздумий опуская костлявый зад в траву напротив чужого. — Я уже начал думать, что не услышу твоей истории до конца жизни.

Нкот подождал, пока мы рассядемся возле него, и неторопливо заговорил:

— Постараюсь говорить кратко. Все вы устали, всем необходим отдых, так что эту ночь вы проведете здесь, набираясь сил для дальнейшего похода. Теперь о цели нашего путешествия. Я прибыл сюда для того, чтобы уничтожить некое существо, истребляющее разумные расы в этой Вселенной. На Шелте находится его гнездовище. Моя раса столкнулась с подобным созданием примерно пять тысяч ваших стандартных лет назад, когда у нас только-только наступила эра освоения космоса. Именно тогда это порождение вселенской тьмы, это извращение мироздания и порядка, этот смерч энтропии, эта тварь, привлеченная нашей деятельностью в космосе, выследила нашу материнскую планету и обрушилась на нее, сея абсолютную смерть. За очень малое время наша раса, раса олджей, была практически полностью уничтожена... Остались только небольшие колонии на новоосвоенных планетах, не обнаруженных вселенской тварью из-за малой величины излучаемого ментального фона, несравнимого с фоном густонаселенной планеты...

Ровный, бесстрастный, слишком бесстрастный для такого жуткого повествования голос Нкота, что, вероятно, свидетельствовало о его внутреннем напряжении, тонул в лесной тишине, как эхо в бездонном колодце, глаза слабо тлели внутренним зеленым светом. Я невольно превратился в слух, стараясь не пропустить ни слова, шелтяне также затаили дыхание. Бигман подался всем телом вперед, не сводя с чужого глаз, — кулаки под подбородком, локти на коленях, Отшельник что-то немо шептал. У меня сложилось впечатление, что из слов чужого они поняли что-то, пока недоступное мне, но в любом случае масштабы событийной картины, рисуемые чужим, поражали воображение.

-...Мы дали твари много имен, так как могущество ее было безгранично, а его проявления — многообразны. Больше других закрепилось лишь несколько: собственно Тварь, Хищник, Враг и Порождение. Проклятие нашей расы, неумолимый рок, стерший с лика планеты целую цивилизацию. Несмотря на гибель большинства, мы не сдались, — на колониях к тому времени имелись самые передовые технологии, завезенные с материнской планеты при освоении, все самые последние достижения науки и техники. Но самое главное — освоение планет вели лучшие из нас, олджи с очень сильными ментальными способностями. Это и помогло нам в дальнейшем больше всего остального. Собрав воедино все свои знания и опыт, путем предельных лишений и многих безвозвратных смертей изобретателей и испытателей мы создали самое совершенное оружие для борьбы с Хищником...

В руках Нкота, выпрыгнув из ниоткуда и разогнав на метр сумрак вокруг себя, беззвучно полыхнул призрачный Клинок, играя бледными оттенками алого и голубого.

— Но чтобы овладеть его возможностями, нам пришлось коренным образом, на генетическом уровне, изменить себя, и создать специальное искусство, позволяющее олджу становиться неразделимой частью Клинка, — искусство Лешу, искусство 'быстрой жизни'. Именно тогда было положено начало духовному бессмертию для олджей, сменивших свое имя на лешуков — измененных, имя, которое больше соответствовало нашему новому мироощущению. Обретя Клинки, мы ринулись в бой и смертельно поразили Тварь, но в агонии она успела выпустить своих зародышей — семена, и звездный свет разнес их по Галактике. Решив раз и навсегда обезопасить свое будущее, мы пустились за ними в погоню, но семена смерти оказались быстрее нас. Они разлетались все дальше и дальше, поражая планету за планетой, населенные разумными расами. Расстояния непрерывно увеличивались, все труднее становилось отыскивать и уничтожать порождения Твари, а силы охотников все больше распылялись по галактике. Наступил момент, когда каждый из нас вынужден был бороться в одиночку, и не всегда лешук оставался в живых после уничтожения Врага. И все же мы твердо решили довести дело до конца. По пути нам попадалось немало мертвых планет, ранее населенных разумными созданиями, сотни скелетов погибших цивилизаций, и долг продолжал нас звать вперед, не позволяя остановиться и оглянуться назад, не оставляя времени продолжить род, обрести потомство, восстановить собственную расу. Мы превратились в охотников за вселенским Злом и... прекратили существовать как раса. Последний раз я видел своего собрата, угасающего после битвы с Хищником, тысячелетие назад, и у него не было известий от других. Он не видел лешуков столько же, сколько и я. Поэтому я считаю, что остался один...

Глаза Нкота яростно сверкнули, озарив неистовой зеленой вспышкой всю нашу компанию, словно на мгновение в его черепе включились мощные прожектора.

— Мне не с кем продолжить свой род. Но и Хищник — тоже последний. С его гибелью в этой галактике подобные существа прекратят существование.

Взгляд Нкота потух, он сунул Клинок за пазуху и сгорбился, всем своим видом показывая, что закончил.

А мне именно сейчас стало ясно, почему он ничего этого не говорил нам раньше. Просто потому, что такие вещи не рассказываются мимоходом. Силы неба, какую же он должен сейчас испытывать боль, горечь, отчаяние, оставшись один из всех своих. Я попытался поставить себя на его место, и мне стало жутко. Я не желал такой участи. Лучше уж умереть. А он был обречен жить. Жить и сражаться, отягощенный долгом, великим, непомерным долгом, оказавшимся сильнее всего остального...

Если только все это было правдой, то, что мы сейчас услышали.

— Пандемия на Шелте! — вдруг осенило меня. Вот о чем догадались шелтяне раньше меня, ведь пандемия коснулась их предков непосредственно. — Это и есть твое Порождение? Но... но на Шелте с тех пор прошло целое столетие?!

Нкот коротко кивнул.

— Разум не слишком частый гость во Вселенной, и именно он служит гнездом Порождению, — в голосе лешука проступила глубокая горечь, — гнездом для потомства или угодьями для охоты. Нужно время, Никс, чтобы семя, попав на планету с разумными, начало развиваться во взрослое существо. И сейчас оно уже оформилось. Куколка готова лопнуть, и Тварь сперва обрушится на Шелту, довершив начатое, а затем на остальные миры вашего известного космоса. Галактическая Федерация, Коалиция Независимости, Республика, ничто не уцелеет, монопланетные государства — тем более. Вся их мощь — ничто перед мощью Врага. Но это произойдет, если мы не остановим Тварь.

— Проклятие галтов! — потрясено прошептал Бигман. Несмотря на густой сумрак, я заметил, как он побледнел. — Это может быть правдой. — Он вскинул голову и уставился на Нкота горящим взглядом: — Вот что я тебе скажу, чужой. Шелта — это все, что у нас есть, у меня и Отшельника. Можешь на меня рассчитывать. Я беру назад свое требование насчет Шерифа. Ты мне ничего не должен. Просто убей эту Тварь.

Отшельник согласно кивнул, а Ятл, воплощение души кукольника, на несколько секунд возникший на своем привычном месте, на правом плече хозяина, приложил ладонь к сердцу и почтительно склонил голову. Более красноречиво в его положении вряд ли можно было ответить. Исполнив роль, гномик снова исчез.

Мне показалось подозрительным то, как быстро они приняли историю Нкота за чистую монету. Для меня такая история была пределом того, во что можно поверить. Не подтолкнул ли Нкот эту убежденность? Не глядя на меня, Нкот покачал головой, явно отвечая моим мыслям, но обратился к Бигману:

— Я не беру обратно своих обещаний, Бигман Шест. Сделка остается в силе. На рассвете мы тронемся в путь, пересечем границу владений Порождения и попадем в одну большую ловушку, прозванную шелтянами Гиблыми Землями. Выйти из этой ловушке можно лишь уничтожив ее хозяина.

— Нкот, — подал я голос, — я не понял, что он собой представляет, этот Враг. Ты можешь объяснить более подробно?

Частокол оранжевых клыков тускло блеснул в темноте, когда он повернул голову ко мне.

— Я понимаю, Никс, что такое Порождение, но это довольно трудно объяснить на языке человеческих понятий. Скажем так... Это псевдоразум, разум наизнанку, отличающийся от нашего как свет от тьмы. Метаболизм Хищника основан на потреблении продуктов мыслительной деятельности разумных существ — ноосферы, это способ его существования, поэтому с ним невозможно вступить в контакт и о чем-либо договориться. Пандемия, случившаяся на Шелте столетие назад, была результатом деятельности семени, поглотившего души тысяч шелтян лишь для того, чтобы начать свое превращение в куколку. Попробуй представить, на что способна взрослая Тварь. Наша задача — предотвратить времена забвения для этой части галактики. Нам придется уничтожить Врага раньше, чем он уничтожит нас...

— Один маленький вопрос. — Голос Целителя, со странной иронией неожиданно прозвучавший за моей спиной, заставил меня вздрогнуть. Я резко оглянулся, но коротышка уже вступил в наш круг, проявляясь низким коренастым силуэтом под слабым светом глаз Нкота. — Исходя из описания твоего могущества, усилия нескольких людей для тебя попросту ничего не значат. В таком случае, зачем тебе понадобились мы? В качестве приманки для Порождения?

Подобное предположение мне не пришлось по вкусу, но заронило в душу новые семена сомнений. Какого Зла этот толстяк...

— Заткнись, пожиратель ран, — резко сказал Бигман. — Не твоего ума дело.

— Я-то знаю, что тут к чему, — многозначительно проговорил транс. — Просто хочу, чтобы об этом знали и остальные. Люблю ясность во всех вопросах.

— Да, вы вправе узнать об этом, — спокойно согласился Нкот. — Как я уже говорил, победить Порождение — дело нелегкое. — Зеленый огонь его глаз снова ярко разгорелся в сгустившейся темноте. — И если дело у меня не выгорит, вы рискуете остаться с Тварью в вашем мире без средств борьбы с ней. Для меня это неприемлемо. Каторжный труд всей моей расы не может уйти впустую. Лешуки обрекли себя на забвение, но мы ничего не делаем напрасно. Поэтому вы здесь, со мной. Вы — плата ваших рас за нашу работу. Каждый из вас не представляет для меня никакой поддерживающей силы. Но я подобрал вас особым образом. Ваши способности, слитые воедино, и в качестве дополнительных органов чувств включенные в мои, смогут создать практически неодолимую преграду для Порождения. Сегодня на площади я опробовал вас, включив в свою систему восприятия, — кроме Целителя, как вы, несомненно, заметили, для него у меня задание будет иное. Я проверил вас и теперь абсолютно уверен, что завтра вы меня не подведете. И себя также.

Он умолк, обводя нас своими пылающими глазами, и закончил:

— А теперь — спать. Завтра будет трудный день, вам необходимо набраться сил. Я же позабочусь о вашей безопасности этой ночью.

Плавно поднявшись со ствола мертвого дерева, Нкот неторопливо уплыл куда-то в сторону озера, оставив нас в кромешной тьме. Шелта не обладала лунами, и ночи здесь были темные. Да и звезды, как назло, попрятались, — возможно, небо затянуло густыми облаками.

— Я вот все пытаюсь понять, — проворчал я ему вслед, — он сам когда-нибудь спит или нет?

— Ему это незачем, — отозвался Целитель. — Ладно, вы как желаете, а я пойду, вздремну в трассере.

Транс тоже бесшумно канул в темноту; через минуту хлопнула дверца. Я едва различал силуэты шелтян, сидевших от меня всего в двух шагах, и это несмотря на обострившееся после слияния зрение (эффект оказался устойчивым), а толстяк вот запросто нашел машину. Может быть, он видит в каком-то другом диапазоне, иначе, чем человек?

На лес снова опустилась мертвая, неестественная тишина... Я все никак не мог к ней привыкнуть. Похоже, в этих лесах животных не водилось. За весь остаток дня я не видел даже галтов. А сейчас не слышал ни шорохов, ни полуночных криков, которыми обычно кишит нормальный ночной лес. Я имею в виду нормальный для моей родной планеты, Новы-2. Может быть, зверей отпугивала близость владений Порождения, так называемых Гиблых Земель?

Не знаю, какие мысли сейчас беспокоили шелтян, тоже оставшихся на месте после ухода лешука и транса, но мне было не до сна. Вопросы теснились в голове, как назойливые насекомые, и отделаться от них было не так-то просто. Нарисованная чужим картина проняла меня до глубины души. Силы неба, нашлись же существа, которые несколько тысячелетий бьются с мерзостью, не требуя ни славы, ни известности, забыв о своих собственных проблемах... Да практически наплевав на личную жизнь ради того, чтобы другие, те, кому даже неизвестно о существовании лешуков, продолжали существовать в этом мире... Великие альтруисты? Но как с этим связать бойню на площади? Нкот не оставил ни единого шанса ни одному из людей Шерифа, оказавшихся в заброшенном Городе... Скорее — упертые прагматики. Не исключено, конечно, что я рассуждаю слишком 'по-человечески'. Отношение к жизни Нкота, например, легко укладывается в принцип — часть ради целого, поэтому гибель тех людей для него могла ничего не значить. В конце концов, он действительно спасал нас. Сами мы просто не выжили бы при таком перевесе сил со стороны противника...

'Охотники за Злом', охарактеризовал Нкот себя и своих собратьев. Я подобрал бы иное определение — паломники. Вечные скитальцы, всю жизнь посвятившие единственной цели — борьбе с чудовищем, пожирающим мыслящие формы жизни. В течение многих тысячелетий Хищник оставался их личным Врагом, освященным сотнями загубленных рас, и они, лешуки, превратились в его вечных паломников, несущих ему смерть...

Да, всего лишь красивая метафора. Из категории так называемых 'умных глупостей', когда в содержании фразы кроется внутреннее противоречие. Но пять тысяч лет — это впечатляло. Такая пропасть времени предполагала жуткое одиночество для этих древних воинов. Проклятие одиночества. Не хотел бы я оказаться в этой голубой шкуре. Какой же действительный возраст этого существа? Какие немыслимые расстояния ему пришлось пересечь в своих поисках, в каких неизведанных далях он побывал, выслеживая Врага? Эти гигантские масштабы пространства-времени просто невозможно осмыслить, примеривая их к куцей человеческой жизни продолжительностью в сто пятьдесят — двести лет...

Мне остро захотелось с кем-нибудь поговорить, но не с одним из чужих, Нкотом или Целителем, а с кем-нибудь из людей. Отшельник связан немотой, а его фантомы-ответы вряд ли будут видны в темноте, да и многого не расскажут, поэтому оставался только Бигман. Я мрачновато хмыкнул. Подумать только, насколько причудливы взбрыки судьбы. Еще утром этого дня он был для меня злейшим врагом, но всего за день мое отношение к нему разительно изменилось. Во время битвы на площади заброшенного города, не без помощи слияния, я побывал в его шкуре. И теперь знал о нем больше, чем мне хотелось бы. Знал и причину его закоренелой неприязни к инопланетникам... В общем, лично для себя я его врагом уже не считал — вполне достаточный повод, чтобы завязать с ним разговор. Только захочет ли говорить со мной он? А, попытка не пытка, решил я, и негромко окликнул темный силуэт справа:

— Бигман?

— Да, иноп? — задумчиво отозвался прыгун.

Неожиданно для себя я спросил не то, о чем намеревался:

— Если бы ты знал, что любое твое желание может сейчас исполниться, чтобы ты пожелал?

— Умереть здоровым, — без лишних раздумий и уточнений ответил шелтянин.

— Вот тебе на. Почему так пессимистично?

— Ты просто не понял. Моя жизненная позиция сводится к следующему: лучше неожиданно умереть здоровым и полным сил, чем много лет угасать от какой-нибудь болезни, самая худшая из которых — человеческая старость. Мой сын, Кен, разделил бы мои взгляды. Он умер молодым, но не так, как хотел бы. Смерть его оказалась еще худшей, чем от старости — Шериф лишил его разума. Если чужой физически не сможет выполнить свое обещание... Это может произойти. Несмотря на свои клятвы в своем бессмертии, он все же смертен для Порождения. Так вот, если я выживу сам, я найду Шерифа и поквитаюсь с ним, чего бы мне это ни стоило. Я найду его и постараюсь предусмотреть все, чтобы застать его врасплох.

— Слишком неравные силы, Бигман. — Я покачал головой, понимая его, как никогда не понимал еще ни одного человека. — Ты сам признался чужому, что не сможешь справиться с Шерифом. Но пусть желание твое исполнится.

— Я не боюсь его, иноп, и это главное. Мне больно и обидно не только за Кена, за остальных ребят тоже. У нас тут и так дерьмовые условия для жизни, но выхолостить мозги своим людям перед битвой — на такое мог решиться только такой бездушный ублюдок, как Шериф. Он и раньше медом не казался, но голубой банкос просто свел его с ума... Иноп, я ведь был на других планетах, видел, как там живут люди. Так, как живем здесь мы, у людей живет лишь домашний скот, да и то условия у него получше... Когда мне пришлось вернуться на Шелту, и я снова увидел все это дерьмо, грязь и невежество, убожество и нищету, мне подумалось, что лучше застрелиться, чем смотреть на все это изо дня в день. Потому что при всем моем желании я ничего не мог изменить. Только смерть Шерифа дала бы какой-то шанс людям на лучшую жизнь. Ты думаешь, что они даже не догадываются, что можно жить лучше? — кажется, он усмехнулся. Я припомнил, что такая мысль у меня была, но промолчал. — Догадываются. Особенно когда видят роскошный особняк Шерифа. Когда видят меня, иноп, — я ведь здесь как меченый, чужой среди своих, потому что получил образование на Искарионе-9, и это меня изменило. Но сами по себе шелтяне измениться не способны, и все, что им остается, так это ждать каких-нибудь великих событий, которые перевернут их жизнь. Проклятие галтов, иноп, да если бы я начал рассказывать на толкучке то, что говорю сейчас тебе, меня бы подняли на смех, решили бы, что я чокнутый... — Он на некоторое время замолчал, затем уже более спокойно добавил: — Ладно, забудь. Я просто расслабился...

— Все нормально. Я отлично тебя понимаю.

— Да... Завтра, думаю, у меня уже не будет времени извиниться, поэтому я сделаю это сейчас.

— Извиниться? — я был поражен самим предложением, исходящим от прыгуна. — За что?

— Видишь ли, когда-то, двадцать лет назад, я вернулся на Шелту, обозленный на весь свет, на этих ублюдков искарионцев... В общем, ты тут ни при чем.

Силы Неба, и это говорил мне Бигман?! Да-а, я представлял, чего ему стоило это признание, и по достоинству оценил его откровенность.

— Забудь, Бигман. Во время слияния мы много чего узнали друг о друге. Я не держу на тебя зла.

— Иногда об этом все же стоит говорить, — он снова усмехнулся. — Ладно, я иду на боковую. Надеюсь, следующее утро для нас наступит.

— Одну минуту, Бигман. Что ты думаешь об истории Нкота?

— Даже не знаю, иноп. Если это правда, то оправдана и гибель этих несчастных болванов, лишенных Шерифом воли и посланных на смерть. Но в этой истории есть много непонятного. Шериф охотится на нас из-за банкоса чужого, но откуда он мог об этом узнать? Мы рядом с Нкотом уже вторые сутки, и до сих пор никто этого банкоса не видел, и не знали бы, что он есть, если бы не Целитель...

— Хочешь сказать, что он сам каким-либо способом довел до сведения Шерифа, что на Шелте объявился голубой банкос? Или подозреваешь, что Целитель работает на обе стороны?

Бигман немного помолчал, обдумывая ответ:

— Да нет, с трансом, скорее всего, все в порядке. Проблема в Нкоте.

Я медленно кивнул:

— Я тоже так думаю. И сдается мне, я знаю, почему он это сделал. Если как следует потасовать имеющиеся факты, то можно выстроить довольно логичную картинку, в которую эти факты очень ловко вписываются, один за другим, ничего лишнего. Хочешь послушать? Но, боюсь, тебе это понравится не больше, чем мне.

— Выкладывай. — Бигман явно заинтересовался.

— Нкоту нужен был полигон для испытания нас в связке, в слиянии, вот он и приложил усилия, чтобы это испытание организовать. И беспричинный на первый взгляд вызов Досу Пламя на толкучке сразу обретает смысл. Осевой — неплохая фигура для обострения ситуации, но чужому этого показалось недостаточно, и он подбросил информацию для размышлений заодно и Шерифу, зная, что тот не будет сидеть спокойно, когда в его владениях путешествует голубой банкос. Только здесь он немного перестарался. Шерифу не нужны ни конкуренты, ни компаньоны. Ни свидетели. Поэтому Доса он прикончил, чтобы не путался под ногами, благо тот нарушил одно из правил Города, так что предлог имелся 'официальный', а своим людям перед атакой выхолостил мозги. Даже если бы атака удалась, бойцы были обречены.

Бигман длинно и неразборчиво выругался. Затем со злостью бросил:

— А ты у нас мыслитель, иноп. Боюсь, ты угадал, в самую что ни на есть точку. Выходит, чужой только тем и занимается, что непрерывно подставляет всех, как ему заблагорассудится. Все это попахивает не совсем честными методами.

— Я же говорил, что тебе не понравится. Мне неприятно это говорить, но его методы не более бесчестны, чем у многих людей. Взять того же Шерифа. Он ведь ни перед чем не остановится, пока не заполучит голубой банкос. Тем более что наше понятие чести может в корне отличаться от понятия чести чужого.

— Догадываюсь... — Бигман сплюнул, досадливо махнул рукой. — Ладно, так или иначе, мы сейчас на его стороне.

— Если история о Хищнике — правда.

— Пусть лучше уж будет правдой, — голос прыгуна наполнился ощутимой угрозой. — Иначе я найду способ подставить его самого, каким бы он крутым ни казался.

— Ладно, не блефуй, — я слабо усмехнулся. — Ничего ты ему не сможешь сделать. И знаешь что, Бигман? Кажется, Нкот держит меня на каком-то особом счету. Возможно, если я попытаюсь спросить напрямую, то он мне ответит на все недосказанные вопросы. Вот я и пойду прямо к нему и спрошу.

Я поднялся, медленно распрямляя протестующие против движения ноги.

— Удачи, — хмуро пожелал прыгун. — Как я уже успел убедиться, чужой говорит только то и только тогда, когда это нужно ему. И ему довольно ловко удается водить нас за нос.

— Посмотрим, — сказал я, ныряя в темноту.

Глава 9. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Я постарался припомнить, куда ушел Нкот, и двинулся в том же направлении, шагая вслепую. Фонарика у меня не было, поэтому оставалось только надеяться, что ночью поляна осталась такой же ровной, как выглядела вечером, и я не сломаю ногу в какой-нибудь яме.

Разные были у меня мысли, пока я искал Нкота. О чужом и Порождении, Бигмане и Отшельнике, Целителе... И о Нори. Конечно же, я о ней вспомнил, забытье, одолженное чужим, почему-то оказалось недолговечным, но просить Нкота о подобном одолжении еще раз я не собирался. Да, на сердце муторно, но, по сути дела, выбора у меня нет — идти с Нкотом или вернуться. Если чужой проиграет битву с Порождением, а это может произойти раньше, чем я доберусь до Фермы, то и добираться будет уже некому и не к кому. А сзади еще наседал Шериф. Так что вперед, на встречу с жутким созданием... Но я и сам был настроен пойти с Нкотом до конца. Пойти и увидеть собственными глазами то, о чем он говорил. Этот поход Нкота... он будоражил воображение. Скорее всего, это будет единственным стоящим делом за всю мою жизнь, как прошлую, так и будущую, так что в столь достойном деле стоило поучаствовать. Естественно, о такой святой чепухе, как долг перед своей расой, речи не шло. Что такое человечество? Инертная безликая масса. Это невозможно любить. Предпочитаю проявлять чувства к каким-то конкретным людям. Мне важна была жизнь Нори, своя собственная, людей и... чужих, если уж на то пошло, которых я знал лично. А, уже отталкиваясь от конкретики, можно было позаботиться и об остальных... Впрочем, вру. Существование человечества мне было очень даже небезразлично. Врагу не пожелал бы остаться в таком тотальном одиночестве, в каком остался Нкот...

Я обнаружил его по глазам, тлеющим во мраке зелеными угольками, и по мягкому призрачному свету, окутывающему его тело и высвечивающему долговязый силуэт. Интересно, как это ему удается — 'подсвечивать' самого себя? Техномагия или свойство организма?

— Присаживайся, Никс, — голос чужого гармонично вплелся в ночную тишину мягкими низкими нотами, окрашенными легкой иронией. — Я тебя ждал.

— Я так и думал.

Я плюхнулся в траву и поджал колени к груди, обхватив их руками. Стульев на поляне не водилось, а не помешало бы. Или хотя бы такое же бревно, как у чужого... Он что, сам их делает? Пока было светло, я ничего подобного не заметил, а чужой отыскал уже второе.

— Вопросов у тебя, Никс, как всегда — великое множество, — насмешливо проурчал чужой.

— А ты, как всегда, припрятал все ответы и не желаешь ими делиться, — ответил я ему в том же тоне.

— Кое-что я тебе скажу, чтоб не был таким обиженным. Прошлой ночью, когда Дос охотился на тебя после нашего расставания, я произвел разведку территории Порождения, ради которой мне и пришлось вас оставить. Это было необходимостью, а не прихотью, как ты посчитал.

— Разведку? — недоверчиво переспросил я. — Ты хочешь сказать, что за ночь добрался на своих двоих сюда и успел вернуться к Ферме на рассвете? Каким образом?

— Просто прими к сведению, что я это сделал.

— Понятно. Скажи... Ты смог причинить хоть какой-то вред самому Шерифу во время этой бойни?

— Битвы, Никс, — в голосе Нкота мелькнули нотки недовольства. — Битвы Сил. Твое определение мне не нравится.

— Понятие 'битва' предполагает наличие двух более или менее равных по силе сторон сражающихся, Нкот, — назидательно заявил я. — У шелтян не было шансов выиграть у тебя.

— Ты забываешь о Шерифе и шептунах. Мощь ментального излучения мозга Шерифа просто потрясает, что весьма необычно для вашей расы. Он представляет для нас определенную опасность. Я попытался просканировать его мозг, и у меня, лешука, ничего не вышло. Шериф сумел поставить настолько мощный ментальный заслон, что я не смог через него пробиться. Беспрецедентный случай за мою жизнь в отношении человеческого существа.

— Что? Ты так и не смог его достать? — Моему разочарованию не было границ.

— Ну, уж нет. Шериф получил хороший ментальный удар, если и не смертельный, то очень и очень болезненный. Этого будет достаточно, чтобы он оставил нас в покое на некоторое время.

— Хоть одна хорошая новость за прошедший день, — проворчал я. — В общем, можно считать, что твое испытание слиянием удалось на славу.

— Мне известны твои догадки на этот счет...

— Еще бы. В отличие от Шерифа я не могу закрыться...

-...но я не хотел бы развивать эту тему, далеко не все так просто, как тебе представляется.

— А не мешало бы...

— Об этом позже, Никс.

— Ну хорошо, нет так нет. Но мне еще не все ясно с Порождением. По твоим словам выходит, что, уничтожив первого Врага, вы в дальнейшем охотились только за его семенами. Разве не было больше таких же существ? Ничто ведь во Вселенной не возникает в единственном числе...

— Ты догадлив, Никс, — со странным удовлетворением промурлыкал Нкот. Видимо, он перенял эту привычку у меня — постоянно перебивать собеседника. — Да, почти ничто в природе не возникает в единственном числе, не будучи кем-то созданным. Обещаю, что расскажу тебе о Враге все, что знаю, но не сейчас. Позже.

Я решил не злиться. Все равно я уже был близок к разгадке некой тайны, связанной с Нкотом, ведь он, хотел того или нет, дал достаточно пищи для размышлений, и рано или поздно я доберусь до ее сути. Сам.

— Хорошо, — ровно продолжил я, — а что...

-...особенного в моем Клинке? — подхватил Нкот, явно стремясь возместить мне количество 'перебиваний'. — Почему я назвал его самым совершенным оружием против Порождения?

В то же мгновение кончик Клинка оказался прямо перед моим носом, заставив инстинктивно отпрянуть. Чужой, не обратив на это внимания, чиркнул по светящемуся внутренним светом лезвию черным когтем, рассыпая в траву грозди радужных искр.

— В нем, — невозмутимо пояснил он, — громадный опыт моих предков, их сила и знание. Можно сказать, здесь их души, и моя собственная душа связана с ними неразрывными узами. Голос их мудрости выбрал вас всех — тебя, Бигмана, Отшельника, Целителя. Я лишь следовал его советам.

— А если немного поконкретнее?

Он пристально посмотрел мне в глаза.

— Никс, Никс, — с мягкой укоризной проговорил Нкот, прожигая мрак своими пылающими звездочками зрачков. — Целитель же говорил тебе об этом.

— Я помню, что он говорил. Я хотел услышать пояснения от тебя. Для сравнения...

Тут я осекся. Наш разговор с Целителем зазвучал у меня в голове так явственно, словно я вернулся во вчерашний день, к стенам Межкабака:

'...Клинок для Нкота — что-то вроде твоего первого образа в цепочке — ключа. Лешук черпает из него энергию, концентрирует ее, управляет...'

— Сила Клинка в его энергоемкости, Никс, — добавил Нкот, глядя на меня необычно мягко и доброжелательно. — Она практически бесконечна, и я могу оперировать энерговеличинами, которые не в состоянии объять твой разум. Могу... Теоретически. На практике же я ограничен энергоемкостью собственного тела, которая намного меньше энергоемкости Клинка. Будь это иначе, мне не потребовались бы помощники, я, образно говоря, перевернул бы Вселенную с ног на голову самостоятельно, достал бы Порождение из любой точки пространства-времени. Будь я равен своему Клинку, я был бы всесилен, Никс. Но это не так. И мне нужны помощники, чтобы нанести удар наверняка...

Я задумчиво потер переносицу указательным пальцем, находясь под впечатлением его слов. Затем несколько отстранено сказал:

— Твои ответы имеют одну особенность, Нкот. Они порождают еще больше вопросов... Ты ведь наверняка уже справлялся с Хищниками в одиночку, так почему на этот раз тебе понадобилась помощь существ других рас? Что с того, что это Порождение — последнее?

— Не просто последнее, Никс. Это гнездовище семени-матки.

— Пламя ада! — Я даже растерялся, уставившись на Нкота во все глаза. — Ты хочешь сказать, что это Порождение даст потомство? Но, Нкот... Я не понимаю... если все так плохо, то ради существования триллионов разумных существ, населяющих известный космос, можно пожертвовать одной вшивой планетой даже со всем ее населением... которое в принципе можно было бы эвакуировать, и довольно быстро, при его-то малочисленности! Послушай, Нкот, ведь Федерация обладает оружием, способным разнести планету на атомы... Да, мысли Зла, 'Большой папа' был применен всего раз во время вторжения расы берсеркеров, когда возникла угроза для существования всей Федерации, и остановить этих тварей можно было, только полностью уничтожив их бродячую планету, всю, до последнего куска, чтобы не осталось никаких зародышей... — Я спохватился: — А, ты же можешь не знать. Я имею в виду самый мощный аннигилятор Федерации, под который пришлось переоборудовать здоровенный астероид. Не знаю, почему его так окрестили остряки, может быть потому, что, пока люди резвятся на своих планетах, эта грозная штуковина охраняет их, как заботливый родитель своих шаловливых и беззаботных детишек, но эти словечки прижились — 'Большой папа'... А нынешняя ситуация намного острее прежней. Так почему бы не применить аннигилятор еще раз?

Чужой неторопливо спрятал Клинок под плащ, приподняв уголки звериных губ в подобии улыбки:

— Именно это и предлагал мне Совет Федерации, когда я заявился к ним с рассказом о Враге и предупредил о возможной неудаче своей миссии.

Я просто опешил от такого откровения. В следующее мгновение рассудок захлестнул гнев, я вскочил.

— Пламя ада! Неужели ты так тщеславен, чужой, что готов пойти на любой риск, лишь бы сохранить ореол героя-одиночки? Я могу понять, что вся твоя раса исчезла из-за этой Твари, но не смогу принять подобного эгоизма и безответственности...

Непонятная сила вдруг сжала мне горло, и я задохнулся, не в силах выговорить ни слова. Та же сила вздернула меня вверх, отделив ноги от земли и тряхнув так, что голова звезданулась о собственное плечо. А затем я рухнул к ногам Нкота, как мешок с костями, беспомощно растянувшись на траве лицом вниз.

Страх заглушил боль от падения.

До сих пор я не предполагал, что это холодное, уравновешенное существо способно настолько поддаться гневу. Но, как выяснилось, и у Нкота имелась своя 'чаша терпения', только края ее были немного повыше, чем у простого смертного. А я умудрился ее переполнить, запоздало вспомнив, на кого кричу. Моя жизнь могла быть оборвана Нкотом в один миг.

Но чужой мгновенно остыл.

— Вставай, Никс, — голос снова звучал спокойно и доброжелательно. — Пора бы тебе уже чему-нибудь научиться с тех пор, как ты встретил меня в космопорте. Хотя бы тому, что причины моих действий всегда более объективны, чем кажется на первый взгляд. Твои неуместные эмоции когда-нибудь сведут тебя в могилу.

Чертыхаясь под нос, я заставил себя подняться на колени и поднять голову. Он сидел, как и прежде, не изменив позу ни на миллиметр. Можно было подумать, что выволочка, на которую я нарвался, не имеет к нему никакого отношения. Нет, что мне ни говорите, а я явно прописан у него в любимчиках.

— Хорошо, — подражая чужому, ровно проговорил я. — В чем я не прав?

— Гибель Шелты не уничтожила бы Порождения, — пояснил Нкот. — Основное тело Врага находится в ином пространственно-временном континууме. На Шелте размещен только его энергорецептор, выполняющий функции уха-глаза и следящий за ментальной активностью за границами территорий. Поэтому я сам должен справиться с этой проблемой, и я могу с ней справиться, опыта мне не занимать, на моем счету больше сотни Хищников. Я предвидел, что все, что мне потребуется для дополнительной помощи, я найду на самой Шелте. Так и случилось. На сегодня все, Никс. Что должно быть сказано, уже сказано.

— Подожди, Нкот, последний вопрос...

— У тебя свое предназначение, — властно прервал чужой. — Иное, чем у других, и узнаешь ты об этом завтра.

Я увидел, как зеленые звездочки пылающих зрачков поплыли ко мне, и мысли вдруг сбились. На глаза словно опустилась тень и потекла в голову холодной анестезирующей субстанцией. Бархатный, журчащий смех из темноты связал голосовые связки. Вдруг закружилась голова. Веки опустились сами собой, наливаясь неподъемной тяжестью, и я почему-то незаметно для себя оказался на спине, проваливаясь в мягкую уютную темноту.

Глава 10. ШЕПТУН

Я спешил.

Усыпанная прелой прошлогодней листвой тропинка вилась среди редкого леса: привычные глазу треугольные серо-стальные стволы благородного дерева ладжи, гибкие ветви, зеленая листва с серебристой изнанкой. Когда ветви нависали над тропинкой, я нырял под них или просто раздвигал руками, получая иной раз упругой плетью по спине, но не обращал внимания на столь мелкие неприятности. Что-то должно было случиться, и предчувствие непоправимой беды гнало меня вперед, словно лесной пожар, следующий по пятам.

Нырок под ветви, десяток торопливых шагов, снова нырок, удар руками и грудью в густое переплетение... Неожиданно деревья расступились, открыв взгляду картину, от которой мое сердце сжалось, а шаг сбился.

Она лежала на спине, раскинув руки, не подавая признаков жизни, — молодое нежное деревце, сломанное ураганом. Трава вокруг нее была измята, тонкое светлое платье порвано и запятнано кровью. Боролась, сколько хватило сил...

И тот, кто это сделал с ней, еще стоял рядом.

Кровный враг.

Так что я успел только наполовину.

Когда я поднял голову, с усилием оторвав взгляд от ее тела, враг шагнул мне навстречу. Просто переступил через нее, небрежно, словно через кучу тряпья. Ненавистные цвета — плащ и куртка цвета запекшейся крови, черные брюки, заправленные в высокие красные сапоги. Густая черная грива волос окаймляла худое лицо с узкими недобрыми глазами. Губы кривились в злобной торжествующей усмешке.

Холодное внутреннее пламя вспыхнуло и потянулось к голове и рукам из солнечного сплетения. Несмотря на гнев, самоконтроль был полный, и плоть мгновенно подчинилась отработанному образу.

Свет пробился сквозь кожу...

Свет пробился сквозь кожу, заплясал по ней, формируя узоры новой энергетической структуры, окутал пальцы сияющими белыми коконами. Очертания моего тела неузнаваемо исказились — белый ослепительный огонь превратил меня в чудовище, готовое убивать.

Он не предполагал, что я смогу сделать это так быстро, и, увидев готовый к бою ключ, побледнел как смерть и закричал от неожиданности. Надо отдать должное его силе и самообладанию — еще не отзвучал крик, а красный свет его собственного ключа уже озарил его лицо, смыв бледность и наполнив его неукротимой мощью.

И все же он опоздал.

Исход подобных поединков решали секунды, и сила моего ключа уже связала его плоть, мышцы, завладела его сознанием, полностью лишив контроля над своим телом. Я был сильнее. Белый огонь затмил и поглотил его кровавое сияние. Широким взмахом я поднял руки, и жгучие спицы света сомкнулись на его шее, выжигая ему позвоночник...

И вдруг что-то пошло не так.

Где-то за гранью реальности что-то звонко лопнуло, словно треснула ткань мира, и багровый беспощадный свет залил все вокруг, вырываясь из разрыва мироздания. Чудовищное светило всех моих прежних кошмаров медленно всходило из-за горизонта! Шквальный ветер обрушился на лес, пригибая и сминая могучие деревья, ломая их как солому. Вокруг уже взревел обжигающий, раскаленный воздух, и благородные деревья ладжи начали вспыхивать одно за другим. Огненный ветер налетел как коршун, набросился на нее, обрушивая жаркие объятья на беззащитное тело, и светлая ткань ее платья распалась черным прахом, а белая кожа обуглилась, рассыпаясь вместе с горящей вокруг травой.

Задымился, зачадил труп кровного врага. Причудливая игра бездушной судьбы соединила в смерти их вместе — жертву и убийцу. Навсегда.

Затем пришел и мой черед.

Бездушный взгляд кровавого светила отыскал меня, и навстречу метнулись потоки огня...

Жесткая, незримая сила грубо встряхнула, вырвав из объятий сна, и я открыл глаза. Но ничего не увидел, кроме себя, полностью обнаженного, подвешенного среди пустоты на невидимых нитях боли, липкой паутиной опутавших все тело.

Еще один сон, мелькнула тревожная мысль. Еще один кошмар. Но этого сюжета не было в сценарии моего подсознания. Меня неудержимо несло сквозь безликое нечто к неведомой цели. Внезапно безумная боль разорвала мысли, я застонал, корчась в жестоких конвульсиях, не в силах освободиться от бесплотных тисков, сжавших мозг.

Одно длинное, длинное мгновение запредельной боли...

Щелчок.

Боль пропала...

Перед глазами проступили странные, нереальные картины. Я вдруг оказался в широком кругу, окольцованный живой стеной багрового ревущего пламени (ненавистный цвет!), в толще которого в беззвучном сардоническом хохоте корчились гнусные образы химер — порождений абсолютного Зла. Под ногами туманными потоками струилась черная бездна, жадно пожиравшая свет пламени, над головой текла раскаленная магма, посылавшая это пламя вниз. Место источало безумие, возведенное в Абсолют, и волны безумства пронизывали мозг, оседая в нем погребальным звоном...

Стена струящегося пламени нестерпимо слепила. Ее неистовый свет причинял боль, но я не мог пошевелиться, не мог даже опустить веки. Что-то заставляло меня смотреть только вперед, напрягаясь изо всех сил.

Через тысячу лет, когда плоть моя высохла и обтянула кости, что-то начало изменяться.

Химеры растворились, структура пылающей стены исказилась в некий объем. И возник алтарь. Блики света причудливо переливались на его бесчисленных острых гранях, сотканных из узоров черных кристаллов. Высота алтаря была мне по пояс, а размер его поверхности соответствовал длине человеческого тела.

Он и являлся источником безумия.

Картина проступила вглубь, и за алтарем возник пьедестал, тоже из черного, но не отражавшего свет камня, и там, за перилами, находилось существо, власть которого вызвала меня в это чистилище Зла.

Нечеловеческое лицо. Шершавая бугристая кожа, словно изъеденная кислотой, тусклые безжизненные глаза, сочащиеся ледяным равнодушием. Тонкий, как след от удара кинжала, рот раскалывал острый подбородок надвое, и больше не было ничего — ни волос, ни ушей, ни носа.

Чужой! Но я не знал этой расы.

Костлявая правая рука чужого сжимала длинный мерцающий жезл, свитый из тех же черных кристаллов, что и алтарь, один вид которого заставлял сокращаться мышцы в спазмах дикого животного ужаса. Чужой наклонил голый потрескавшийся череп, сложил разрез рта в снисходительную усмешку, и бесплотный голос проник ко мне в сознание:

— В жизни сплошные неприятности, иноп, не так ли?

— Кто ты? Где я нахожусь? — так же беззвучно спросил я и понял, что мы обменялись мыслями, не открывая рта.

— А ты догадайся сам, иноп, — предложил чужой.

— Ты шептун, доррикс, — уверенно ответил я. — Но я не знаю, где мы находимся.

— Между двух миров, иноп. Между сном и явью.

— Это место реально?

— Конечно, иноп. Пока я нахожусь здесь, оно реально. И реальной будет твоя смерть. После суда. Честного, справедливого суда. Шериф вынес всем вам смертный приговор и послал меня исполнить его. Я решил начать с тебя и должен был убить сразу, но... я этого не сделал. Знаешь почему?

Я попытался усмехнуться, но губы не слушались, скованные ментальной силой доррикса. Тогда, приняв навязанный способ общения, я ответил ему мысленно, постаравшись вложить в ответ едкую иронию:

— Потому что ты — доброе сострадательное существо, не так ли?

— Молодец, — доррикс благосклонно качнул лысым черепом. — Почти верно. Я люблю ясность и справедливость во всем, поэтому я сначала задам тебе вопрос, и от твоего ответа будет зависеть, как ты умрешь — быстро и безболезненно или долго и мучительно.

Я не верил в него. Сон не может убить, какой бы страшный он ни был. Так с какой стати я буду распинаться перед этой тварью? Но если все-таки чужой недооценил шептуна и тот сумел-таки меня достать, то... Жаль, что именно на меня он возлагал какие-то особые надежды. Придется ему без меня обойтись. Эх, чужой, чужой, сплошные ошибки, и это несмотря на твое хваленое могущество...

Нельзя сказать, что я не испытывал страх. Но тело мое было обездвижено, а чувства — не знаю, чья это заслуга, Нкота или шептуна, — заторможены. Мозг был холоден и ясен, как никогда.

— Чтобы ты не тратил зря время на бесполезные раздумья, посмотри на алтарь, — посоветовал шептун.

Почувствовав, что к глазам и векам вернулась подвижность, я скосил взгляд, и кровь с жарким звоном застучала в висках. 'Это какой-то бред', — сказал я себе. Потому что на алтаре, обнаженная, как и я, неподвижно лежала Нори, глядя на меня глазами, переполненными диким ужасом. Не было заметно каких-либо пут, удерживавших ее на месте, — как и мне, ей не позволяла шевельнуться парализующая воля шептуна.

Я поднял глаза, не в силах выдержать ее взгляд. Это невозможно... Как шептун мог захватить ее? Она не могла покинуть Ферму. Или... смогла? Голова пошла кругом, я не знал, как на это реагировать. Шептун сказал, что это место реально. Но реально ли?

Я решил не рисковать.

— Если я отвечу, отпустишь ли ты ее, шептун?

— Это будет зависеть от качества ответа.

— Но если я не знаю того, о чем ты спросишь?

— Ты знаешь, — уверенно заявил он.

— Я сомневаюсь, что могу доверять тебе, но, похоже, у меня нет выбора... Постой. Я знаю твой вопрос. Что делает чужой на Шелте, не так ли? Именно это интересует Шерифа? На это я могу ответить. Он спасает планету со всеми, кто на ней обитает, от...

Я умолк. Мне внезапно пришло в голову, что разглашение информации о Порождении может быть преждевременным. Чем больше существ будет знать о Хищнике, тем больше шансов, что Он заинтересуется источником направленного к себе внимания. Ведь Нкот сказал, что на Шелте размещен его энергорецептор, следящий за ментальной активностью за границами территорий. А шептун, с его мощными ментальными способностями, узнав о Порождении, может тем самым его привлечь.

— От кого? — выкрикнул шептун. — Отвечай, иноп!

Я уже догадался, что шептун не может читать моих мыслей, хотя каким-то образом сумел создать иллюзию телепатии между нами. Могло ли сейчас то, что требовал он сообщить, помешать чужому выполнить его предназначение? Я этого не знал. Но ответ мой, скорее всего, будет более реален, чем место, где я нахожусь, место, куда он поместил меня для устрашения, чтобы получить необходимую информацию. Возможно, Нори здесь нет. Да и самого шептуна тоже. Не исключено, что присутствует только его воля, не способная даже заставить меня ответить.

— Итак, ты не будешь отвечать? — зловеще прошипел шептун.

Я не успел ничего сказать, как черный алтарь пришел в движение. Десятки витых кристаллических жал впились в тело Нори, пробивая насквозь бедра, живот, грудь, вышли из горла. Кровь забила из нее как из решета, быстро заливая ложе, по мышцам волной прокатились предсмертные конвульсии, окровавленная грудь в последний раз приподнялась и опала, голова безжизненно склонилась набок.

Целую минуту он заставлял меня смотреть на ее мертвое тело, не отрываясь. Минута прошла, он взмахнул жезлом, и изуродованный труп исчез.

Не верю, сказал я себе. Халтурная работа. У Отшельника, возможно, и то получилось бы лучше. Я не позволил себе думать по-другому, просто чтобы не сходить с ума.

Я поднял глаза.

— А знаешь, шептун, ведь Нкот с удовольствием оторвет твою дурную башку, как только до тебя доберется. И произойдет это очень скоро. Раньше, чем ты надеешься.

— Боюсь, иноп, — сокрушенно кивнул доррикс, — твой Нкот не доживет до этого момента, как и ты.

— Юродствуй, сколько тебе влезет, мразь. От меня ты точно ничего не добьешься.

— Какое героическое самообладание! — Черные клыки насмешливо клацнули. — Наверное, и вправду есть ради чего так заноситься. Но лично твое время истекло, иноп!

Он снова взмахнул своим жезлом, свитым из черных кристаллов, и с силой опустил его на перила перед собой. Брызнули багровые искры, удар разнесся вокруг оглушительным погребальным звоном.

— Ты виновен, — властно объявил шептун. Из безжизненных глаз заструился парализующий холод, направленный мне в мозг. Черное пламя закружилось перед лицом безумными злыми светлячками, и вместе с холодом в сознание проникло понимание...

Я был виновен. Я знал это так же хорошо, как и свое имя. Шептун был благороден и справедлив. Он оказывал мне милость, согласившись уничтожить такое презренное существо, как я. Существо, нарушившее все законы Шелты, посмевшее противостоять с чужим самому координатору. Доррикс был бесконечно добр ко мне, и вина существования переполняла наглухо закупоренный сосуд моего сознания. Выход был только один — разбить этот сосуд, и немедленно. Я больше не мог осквернять мир своим присутствием. Я ощутил, как моим рукам возвращается подвижность, и пальцы, ставшие моим оружием, жадно и нетерпеливо обхватили собственное горло. Сжались. Сильнее. Я захрипел от подступающего удушья, в глазах потемнело, но я был счастлив, что покидаю этот мир...

— Нет, не так, — передумал вдруг шептун, и мои руки безвольно упали вниз. — Слишком просто. Лучше я оставлю тебя здесь, между мирами, и ты сдохнешь сам по себе от голода и жажды.

— Не торопись, шептун.

Голос Нкота был подобен дуновению свежего ветерка в застоявшемся воздухе. Он возник за спиной — мягкий, мурлыкающий и смертельно опасный. Секунду спустя стальные пальцы чужого стиснули мне плечо, холодя плоть вдавившимися когтями.

Шептун подскочил как ужаленный. Появление Нкота было равносильно грому с ясного неба.

— Представление несколько затянулось, шептун. Тебе почти удалось его уничтожить, но теперь мы переиграем эту партию.

— Прочь! Прочь отсюда! — завопил шептун, в панике замолотив жезлом по каменным перилам. Белые и красные искры брызгали при каждом ударе фонтаном, летели на алтарь, сыпались в черную бездну под ногами.

Я очнулся от безумия и с трудом разлепил одеревеневшие от долгой неподвижности губы.

— Чужой, он хотел...

— Он твой, Никс, — промурлыкал мне чужой на ухо. — Если умрет он, а не ты, это будет справедливо?

— Да, — я плотоядно улыбнулся. — Это будет справедливо. Как я могу это сделать?

Нкот молча протянул мне свой призрачный Клинок, и тот лег мне в ладонь как влитой. В тот же миг удар живительной силы потряс мое тело с головы до ног, наполнив огромной, неизмеримой мощью. Расправив плечи, я шагнул вперед, поднимая Клинок для удара.

— Прочь! — прохрипел шептун, вскидывая жезл как бластер. Мерцающий свет хлынул с его конца широким потоком и коснулся моей обнаженной груди. Я ничего не ощутил. Я был сильнее. Энергия Клинка переполняла меня, играла в мышцах и голосе, я словно вырос и возвышался уже над пьедесталом, глядя на шептуна сверху вниз.

Роли поменялись.

— Ты умрешь, — жестко сказал я, и громовой голос, вырвавшись у меня из горла, словно удар молнии, расколол черный монолит под шептуном до основания. Потеряв равновесие, доррикс налетел на перила и, проломив их своим телом, с воплем рухнул прямо на черный алтарь. Жезл выскользнул из его рук и исчез в бездне под алтарем. Все еще багровые от крови предыдущей жертвы, черные кристаллы снова пришли в движение, потянувшись на этот раз к своему создателю.

Меня это не устраивало. Его должен был убить я, а не алтарь, так легко он от меня не уйдет. Взмахнув Клинком, я обрушил свою ярость вниз.

Череп шептуна раскололся надвое, будто гнилой орех. Не останавливаясь, Клинок вонзился в алтарь и глубоко погрузился в черную мерцающую толщу. И тот взорвался, разлетевшись сверкающими осколками...

Перед глазами мигнуло, словно сработал выключатель, и круг адского пламени сгинул.

Глава 11. ХРАНИТЕЛЬ

Вокруг стояла ночь. Переход от зловещего освещения к кромешному мраку был настолько резок, что какое-то время я ничего не мог разглядеть. Сердце гулко бухало в груди, лицо холодила испарина после пережитой жути.

Я не сразу понял, что стою, вытянув чуть согнутые в локтях руки вперед, словно действительно сжимал Клинок Нкота. Только в ладонях было пусто. Я выругался в сердцах и опустил руки вниз. Да что со мной такое творится? Я что, схожу с ума? Для простого сна этот безумный бред был слишком реален. Но для реальности — слишком неправдоподобен. Так что же это было? Где я нахожусь? Я что, ходил во сне? Где все остальные? Как я их найду в этом проклятом мраке?

Погоди, погоди, не торопись... делай все по порядку. Сначала успокойся, а потом все остальное... Я сделал глубокий вдох, впуская в легкие свежий ночной воздух, смахнул рукавом пот с лица. Постарался расслабиться. Через минуту глаза адаптировались к темноте: прямо впереди, совсем недалеко, слабым мерцающим пятном проступило озеро — серебряное блюдце на черном бархате стола. А небо наконец очистилось от туч и вывесило над головой редкую россыпь звезд, далеких холодных звезд, сплошь белых и неярких. Только две из них, расположенные ближе остальных, излучали такой же зеленый свет, что и зрачки чужого...

Я замер. Показалось? Несколько секунд я пристально всматривался в темноту. Когда высокая смутная тень снова шевельнулась в двух шагах от меня и зеленые звездочки сместились ближе, я в который раз выругался, на этот раз про себя. Нкот все время стоял рядом, поджидая, когда я оклемаюсь, а это говорило о том, что мой ночной кошмар уже не был для него тайной.

— Ты уже в норме, Никс? — негромко промурлыкал чужой. — Кстати, это был не кошмар, а нечто более реальное.

Смысл сказанного не сразу дошел до сознания.

— Нори! — в панике вырвалось у меня. — Так шептун убил ее на самом деле?!

— О нет, Никс, не воспринимай все так буквально. Ее смерть произошла в твоем воображении, не более. Шептун таким образом пытался вывести тебя из строя.

При воспоминании об облике доррикса меня передернуло от омерзения.

— Выходит, я в самом деле разговаривал с этой тварью. Что бы произошло, если бы ты не появился... там?

— Боюсь, ты остался бы в сотканном шептуном аду навсегда. Я имею в виду твой разум.

— Что тебя так задержало, силы Зла?! Ты не слишком торопился выполнить данное нам обещание о защите на эту ночь, Нкот!

— Каюсь, Никс. Я был занят и не сразу заметил вторжение шептуна в твой мозг, излишне понадеявшись на то, что сам факт моего присутствия здесь не позволит им действовать так грубо. Но ничего, тебе эта встряска пойдет во благо, — утешил чужой. — Она немного расшевелит твою память о прошлом, которая тебе скоро понадобится.

— Память о прошлом? — Я непонимающе уставился на него: — О чем ты?.. А-а, опять эти штучки насчет другого имени, которыми ты меня потчевал по дороге из космопорта в Город? Как ты тогда сказал — Элиот Никсард? Но я не чувствую никакого отклика в своей душе на это имя... Сон! — вдруг осенило меня. — Тот, перед визитом шептуна, он имеет какое-нибудь отношение к моей памяти?

— Конечно, имеет. Самое что ни на есть прямое.

— Может, ты расскажешь мне немного больше? — нерешительно попросил я, сам не зная, хочу я этого или нет. — Я что, действительно был... преступником и подвергся... имплантации?

— Вряд ли тебе станет легче от моего ответа, Никс. Ты должен все вспомнить сам. Ты обязательно вспомнишь.

Не слишком-то приятно узнать о себе правду, если она так неприглядна, хмуро подумал я. Оказывается, мое прошлое не было чистеньким, раз меня от него избавили...

— Нкот, — запоздало спохватился я, — а как с остальными? Бигманом, Отшельником... они в порядке? Шептун ведь мог сотворить такое же наваждение еще кому-нибудь?

— Не беспокойся, он начал именно с тебя, и вряд ли подобное повторится. У Шерифа остался только один доррикс, он не станет им так рисковать после смерти первого.

— Смерти? — недоуменно переспросил я. — Так ты его сумел достать? Но как?

Клыки чужого слабо блеснули в темноте в снисходительном оскале:

— Ты это сделал сам, Никс.

— Не пудри мне мозги, Нкот. Ты сам только что сказал, что все это произошло в моем воображении.

— Думаю, ты уже вполне способен двигаться. Пойдем, я тебе кое-что покажу, и не отставай, а то потеряешься.

Силуэт чужого окутало слабое свечение, достаточное, чтобы выделить его на фоне вязкой темноты, и он скользнул в сторону озера, а мне ничего не оставалось, как отправиться следом. Оставив позади поляну с трассером, мы обогнули озеро с западной стороны и начали от него удаляться. Цель путешествия оказалась дальше, чем я предполагал.

— Чужой, а как же шелтяне?

— Не беспокойся. Сейчас у меня все под контролем.

— Послушай, Нкот. Не мог бы ты оказать мне услугу?..

— Увы, Никс. — Он, как обычно, уловил мои мысли раньше, чем я смог их высказать. — Хоть я и телепат, но сейчас не могу сказать, жива Нори или нет.

— Но почему?

— Ферма. Ее стены экранируют любые излучения. Я это уже говорил.

На душе полегчало. Значит, Нори все еще на Ферме и доррикс не сумел до нее добраться, как пытался меня убедить. Отличная новость. Правда, отличная.

— Вдобавок она умеет блокировать свой мозг сама, — добавил Нкот, не прекращая плавного и быстрого передвижения по ночному лесу.

Проклятие галтов, как он хоть что-то видит... Что он сказал? Нори умеет... что? Но она мне ничего об этом не говорила. У нее что, есть ментальные способности?

— Не совсем. Просто она обучена блокировке мозга. Тебе бы это тоже не помешало. Прекрасное средство против шептуна... для начала. Осторожней, не споткнись, здесь куча сухих веток...

— Злоклятье...

— Я предупреждал.

— Если эти бревна ты называешь ветками, то что же для тебя бревна? Ладно, все равно спасибо за предупреждение. Да, насчет блокировки... У меня есть кое-какие ключи Мобра, позволяющие мне прекращать внутренний диалог на какое-то время, становиться 'невидимым' для ментата...

— Не то, Никс. Давай-ка я преподам тебе небольшой урок: представь, что твой мозг окружен непроницаемой ни для чего сферой. Выбери для нее какой-нибудь нейтральный цвет, который не стал бы тебя раздражать.

— Хм... Представил... Такая симпатичная янтарная сфера... А, Зло бы побрало эту кочку! — Я с трудом удержал равновесие, врезавшись ногой во что-то твердое и упругое. — Долго нам еще идти, Нкот? Я же ни зги не вижу.

— Я не могу тебя предупреждать о каждом кусте, где твое чутье? Ладно, попробуй удержать эту сферу хотя бы минуту. Конечно, сразу это тебе не удастся, но постепенно, если ты будешь усердным учеником, твой мозг привыкнет делать это автоматически... Слушай, Никс, — проговорил он так, словно его только что осенило. — А ты попробуй прямо сейчас создать новый ключ Мобра, взяв сферу за основу. В отличие от простого мысленного представления это действительно должно помочь.

— Это идея, — нехотя признал я, подозревая, что он просто хочет от меня отвязаться. Но тем не менее принялся за дело.

Некоторое время мы шли молча, и я изо всех сил представлял сферу, окутывающую голову. От перспективы снова встретиться с шептуном у меня мурашки бегали по телу, она казалась мне устрашающей. Но создать новый ключ — не такое простое занятие, как кажется на первый взгляд. Это требует полной активизации внутренних пси-ресурсов. Необходимо подобрать десятки последовательных мыслеобразов и снабдить каждый подходящими мыслеформулами, увязав весь этот винегрет в стройную картину процесса-цепочки... Впрочем, это слишком упрощенный взгляд. На самом деле кухня создания ключа намного сложнее и включает в себя множество специфических нюансов, которые непосвященный просто не в состоянии воспринять и понять. Так что не будем об этом... Не было у меня сил сейчас этим заниматься. Обещал охранять этой ночью, так пусть охраняет...

— Подойди-ка ко мне.

Нкот остановился. Ну, наконец-то, вроде как пришли. Я догнал его и встал рядом.

— И что ты хотел мне...

Слова застряли в горле. Я уже увидел сам. Неяркого свечения, исходившего от тела Нкота, оказалось достаточно, чтобы разглядеть то, что валялось у моих ног. Еще шаг — и я наступил бы на труп шептуна. От столь близкого соседства с этой омерзительной тварью, пусть и мертвой, меня прямо мороз по коже подрал. И... не может быть! Я нагнулся над трупом шептуна, вглядываясь в очертания его головы. Так и есть, голова доррикса была рассечена надвое...

— Ничего не понимаю, — сдавленно прошептал я, выпрямляясь. — Как я мог его убить, если сделал это в своем воображении?

— Это — одно из свойств Клинка, — пояснил Нкот. — Он реален в любой псевдореальности, и, убив им шептуна в своем сознании, ты убил его на самом деле.

— Круто, — пробормотал я, завороженный и ошеломленный этой необычной смертью. — Твой Клинок действительно мощная штуковина.

— А теперь посмотри еще на кое-что, — предложил Нкот.

Я ощутил движение воздуха возле щеки, словно мимо пронесся небольшой предмет, и впереди вдруг зажегся свет — тусклый серый свет маленького шара, зависшего в десятке метров над лесом. Нет, не над лесом, уже увидел я. Оказывается, Нкот привел меня еще на одну прогалину. И света шара хватило, чтобы осветить нужное лешуку место, при взгляде на которое мне стало еще хуже, чем при виде трупа шептуна с расколотым черепом.

— Силы Неба... — вырвалось у меня, и я надолго умолк.

В темноте, в полном молчании, по поляне целеустремленно шествовало несколько десятков человек. Широкий шаг, размашистые движения рук. Но шли они только на первый взгляд. Смерть настигла их тогда, когда они об этом даже не подозревали, мгновенно сковав по рукам и ногам, и оставив их вот так, шагающими, как они выглядели в последний миг своей жизни. Отряд отборных боевиков Шерифа. Отряд мертвецов. Грешники, шествующие прямиком в ад.

— Пока шептун развлекал ваши головы, эти ребята должны были заняться вашими шеями, — хладнокровно прокомментировал Нкот.

Мертвенно-серый свет выхватывал из темноты лица этой безмолвной вереницы покойников, словно бледные карнавальные маски, играющие отраженными бликами. Иней... Тонкая корка инея покрывала бородатые лица профи, россыпью редких кристаллов искрилась на одежде. А от самого места, где их застала жуткая смерть, тянуло ледяным холодом... Некоторые застыли прямо с поднятой для следующего шага ногой, от падения их тела удерживали гроздья ледяных сосулек, связавших замороженную землю со ступнями.

Я поежился, мне стало зябко, поднял воротник куртки, глубже сунул руки в карманы. Я узнал этот светящийся шар. Хранитель. Сюрприз из чемоданчика курьера. Древний артефакт неизвестной цивилизации... Силы Зла, неожиданно пришло в голову, неужто он и прикончил всех боевиков?

— Да, — подтвердил Нкот. — Хранитель забрал их души, оставив пустую оболочку из плоти. Он вытягивает энергию из всего, до чего может добраться, а добраться он может очень далеко. Для оправдания подобной акции существуют две уважительные причины. Во-первых, Никс, я больше не мог позволить этим людям путаться у меня под ногами. Во-вторых, завтра мне могут понадобиться пси-матрицы этих людей в качестве приманки для Порождения. На карту поставлено достаточно много, чтобы использовать любые методы.

'Путаются под ногами', — угрюмо усмехнулся я. Люди всего лишь путаются у него под ногами. Но все-таки он всех нас снова спас. По-своему, как соответствовало его планам. Если бы эти профи добрались до поляны с озером, когда ее обрабатывал шептун, нам бы действительно не поздоровилось.

— Спланировать заранее сражение с Порождением невозможно, слишком много случайных факторов. Участие пси-матриц профи может решить исход сражения, но также возможно, что они не понадобятся, и я просто отдам их для восстановления на Риверу.

Я резко повернул голову:

— Для восстановления? Этим людям снова будет возвращена жизнь?! Разве это возможно?

— Просто прими к сведению, что жители Риверы умеют делать подобную работу, — уклончиво ответил Нкот.

— Ривера... Никогда не слышал об этом месте.

— Это планета, Никс, с довольно любопытным населением, знание о котором для тебя сейчас бесполезны...

— Чужой... А там, на площади, твой Хранитель был в действии?

— О нет. Но должен тебе сказать, Никс, что находка этой штуковины — большая удача для меня. Дополнительный источник энергии в схватке с Порождением не помешает.

— И сколько их здесь погибло на этот раз? — я мрачно дернул подбородком в сторону отряда. — Тридцать, сорок? Впрочем, цена нашего путешествия в любом случае выросла в несколько раз. Жаль ребят, ведь лично против нас они наверняка ничего не имели.

— Сорок. Ты прав, лично против нас они ничего не имели. Зомби не имеют желаний.

Гнев сжал мне зубы. Я выругался.

— Вот как. Координатор сотворил с ними то же, что и с теми, на площади?..

Я умолк, вдруг сообразив, как сопоставить прежнюю информацию с новой, но на этот раз Нкот ничего не пытался отрицать. Мне даже не пришлось открывать рот — он ответил сам:

— Хоть в чем-то твои выводы верны, Никс. На площади я мог уничтожить людей Шерифа точно так же, с помощью Хранителя. Но мне нужно было привести вас в боевую форму, и сделать это как можно жестче и быстрее, и я использовал подручные средства. Стычка с Досом на толкучке, утечка информации о голубом банкосе для Шерифа, сражение в заброшенном Городе — все это ступени одной лестницы. Идет крупная игра, Никс. Но все это по-прежнему — лишь часть правды. И мой тебе совет — перестань изводить себя, пытаясь выяснить, насколько оправдано твое участие в нашем походе, насколько оправданы эти человеческие жертвы, которые я посчитал необходимыми. Забудь о своей совести. Все, что совершено в моем присутствии, — дело моих рук, и сделано это без твоей помощи.

— Мы в одной команде, и ответственность лежит на каждом из нас, — упрямо сжав губы, ответил я. Но мое внутреннее состояние не соответствовало вырвавшейся реплике. Только сейчас я, наконец, действительно поверил в самое главное в этой истории — в существование Порождения. Больше оправдать подобные жертвы было просто нечем. И, приняв эту правду, я почувствовал себя значительно легче. Время душевных метаний закончилось. Пришло время просто приниматься за дело.

— Вот именно, — жестко усмехнулся Нкот. — Пришло время приниматься за дело. И теперь мы действительно в одной команде, Никс. Не забывай об этом.

Я решился спросить о том, что меня мучило уже давно, о том, о чем узнать желал и боялся одновременно:

— Нкот... а какое отношение к моему прошлому имеет кошмар с багровым светилом? Я видел его несколько раз, все время в разных вариантах, и каждый раз это было страшнее предыдущего... Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

Ответ лешука не замедлил себя ждать:

— Это твое будущее, Никс. Дар предвидения, которым ты обладаешь, даже не подозревая об этом, заставляет тебя волноваться за свою судьбу.

Если бы он треснул меня дубинкой по голове, думаю, результат был бы тот же. Дар предвидения? У меня? Дар? Светлые силы неба...

Нкот похлопал меня по плечу и добродушно добавил:

— Выше нос, Элиот Никсард. Все наши мечты еще сбудутся. А теперь нам пора обратно.

Серый шар сорвался с неба и юркнул чужому под плащ. Как только свет погас, на лес и поляну снова опустился непроницаемый мрак. Но отряд мертвецов по-прежнему стоял перед глазами, и пронизывающий холод все еще сочился от места, из которого Хранитель Душ высосал всю энергию.

'Дар предвидения...' — глухо отозвалось в мыслях. 'Волноваться за свою судьбу...' Сердце сжалось и упало в темный колодец безысходного отчаяния, не имеющего ни начала, ни конца...

Да будь оно проклято, такое будущее!

Потрясение оказалось сильным настолько, что голова пошла кругом. Далеко не сразу я сумел успокоиться. А когда, наконец, повернулся к Нкоту, то обнаружил, что призрачный контур лешука уже растаял в ночном мраке.

Как всегда, без предупреждения.

Как всегда, бесшумно.

Ну и как мне теперь искать этого голубого засранца?

Глава 12. ТЕРРИТОРИЯ ПОРОЖДЕНИЯ

Рассвет нас застал уже в пути.

Порядок и темп движения нашего маленького отряда установил Нкот, он же и шел впереди всех. Точнее, 'плыл' своим неповторимым способом перемещения, скользил среди лесной чащобы, как кусок льда по нагретой наклонной поверхности. И совершенно непроходимые на первый взгляд заросли, буйное переплетение лиан и веток, исходившие острыми растительными запахами, послушно расступались перед ним свободным коридором, оставаясь в таком положении ровно столько, сколько требовалось для прохождения всего отряда. За лешуком, след в след, бесшумной охотничьей походкой шагал Бигман со 'смерчем' за плечом. Его длинная спина в сером потрепанном плаще монотонно маячила перед моим лицом. За мной, отставая на пару шагов, так же бесшумно, как и брат, передвигался Отшельник, вооруженный так же. Замыкал цепочку Целитель, и за ним с удовлетворенным шелестом смыкался лес, возвращаясь в прежнее состояние.

Вот так мы и топали — на своих двоих, пешком.

Трассер остался дожидаться нашего возвращения на поляне возле озерца, такие буйные заросли, какие нам приходилось преодолевать, вездеход без помощи чужого осилить не смог бы, вероятно, именно поэтому тот и не стал с ним возиться. Но это лично мое мнение. Может быть, в Гиблых Землях нежелательно присутствие техники. Нкот ничего объяснять не стал, после ночного 'представления' он вообще был предельно лаконичен и открывал рот только для каких-либо распоряжений. Частично вняв его совету не возиться зря с оружием, так как все эти людские стрелялки, по его словам, были не более чем игрушками для Порождения, я, например, прихватил только легкий лазерный пистолет типа 'осы', имевший поясную кобуру. Раз чужой обязался защитить нас от любых напастей по дороге, то, как говорится, флаг ему в руки. Но шелтяне, ребята физически мощные, тертые и предельно осторожные, пуганные жизнью и имевшие богатый жизненный опыт, говоривший им, что лучше всего заботиться о себе самим, все же предпочли захватить излучатели. Только Целитель совсем ничего не взял и, шагая налегке, в душе, вероятно, с удовольствием потешался над остальными.

Несмотря на то, что Нкоту приходилось выполнять большую часть работы по расчистке пути, на нашу долю препятствий тоже хватало с избытком. Все-таки чужой — не строительный каток и не газонокосилка. Повинуясь его незримому воздействию, заросли расступались, словно живые, но убраться полностью были не в состоянии. Выпирающие из земли мощные узловатые корни, высоченные 'свечи' древесных великанов, верхушки которых тонули в нагромождении лиан, густые кусты, мертвые сухие сучья и пни, останки поверженных деревьев — весь этот 'ансамбль' создавал непрерывную и дьявольски утомительную полосу препятствий. Приходилось работать не только ногами, но и головой, быть предельно внимательным, вовремя реагировать на сюрпризы, предоставляемые лесом Шелты в изобилии. Например, по сторонам время от времени возникали огромные, под три метра, лилово-красные зонтичные кусты, я видел такие еще в районе космопорта, но там они были безобидными, а здесь, как выяснилось, произрастала их плотоядная разновидность. Мы старались их огибать в нескольких шагах, так как усыпанные шевелящимися крючками и иглами, чутко реагирующими на присутствие живых организмов, лапы-листья этих 'кустиков' так и норовили заключить неосторожного в цепкие объятия для проверки гастрономических качеств.

Так мы и топали, час за часом.

Тропа прихотливо петляла за чужим, выбирающим подходящие участки для пути, монотонное движение казалось бесконечным, отупляющим. Труднопроходимость вкупе со взятым чужим высоким темпом ходьбы поглощала все внимание и энергию. Одно было хорошо: день, благодаря плотной прохладной тени, отбрасываемой лесной кроной, не был таким жарким, как предшествующий. И еще один приятный сюрприз: насекомых, вечных спутников подобных путешествий, не было и в помине. Никаких. Совсем. Как ни странно, но пандемия, сотню лет назад уничтожившая большую часть людей, заодно начисто выкосила и насекомых — жужжащих, ползающих, летающих хитиновотелых, всю эту кусачую и назойливую мелочь.

Часов через пять, когда солнце, пытливо заглядывая пляшущими зайчиками лучей в сырую толщу лесной массы поверх сетки лиан, густо заткавшей небо над головой на многометровой высоте, а мы, грязные, уставшие и злые, уже еле волокли ноги, Нкот поднял руку, останавливая нашу колонну. Я уж было решил, что он наконец надумал сделать привал, но чужой поспешил меня разочаровать:

— Теперь предельное внимание, пересекаем границу владений Хищника. Если что-нибудь случится, то не торопитесь прийти друг другу на помощь, предоставьте это сделать мне. Территория Врага — исключительно опасное место, даже простое прикосновение к чему-либо может оказаться смертельным. Поэтому ступайте след в след за мной и не позволяйте себе никаких лишних движений.

Ни от шелтян, ни от Целителя вопросов и комментариев не последовало, лишь Бигман что-то неразборчиво и весьма неодобрительно проворчал себе под нос. Промолчал и я, не собираясь просить о привале вслух. Пока могут идти все, смогу и я. И точка.

Примерно минут через десять после предупреждения лешука вид лесной растительности начал меняться. Сначала, к немалому облегчению, полностью исчезли проклятые кусты-липучки, а заросли начали постепенно редеть, что тоже было неплохо. Еще через пару километров появился новый вид флоры, уверенно теснящий все прочие, — высоченные черные деревья с мощными разлапистыми кронами алого цвета, покрытыми паутиной мха или лишайника. Дальше — больше. Вскоре подлесок исчез совсем, задавленный черно-красными гигантами. Земля, усыпанная прелой, глушившей шаги листвой, выровнялась, как столешница. Но если внизу делалось все просторнее, то вверху лиственный покров мощных раскидистых крон утолщался и раздавался вширь, пока на высоте десяти — двенадцати метров не нависло почти сплошное многослойное темно-красное покрывало, лишь кое-где зиявшее рваными дырами. Проникая сквозь прорехи, дневной свет впитывал в себя цвет кроны, а затем окрашивал воздух и покрытую мхом и прелой листвой землю, что создавало причудливое, вызывавшее мрачные ассоциации освещение — нижний этаж леса просто тонул в красном. В голову почему-то лез зловещий образ огромной территории скотобойни, где мясники, поработав тесаками, забыли за собой прибрать: смыть ручьи, реки и озера крови с разделочных столов и забрызганных стен.

Что поделаешь, воображение разыгралось, особенно после последних событий. Но это так, мелочи, ведь ступать по странному лесу было куда легче, чем ломиться сквозь предшествовавшие ему заросли. Правда, и усталость давала о себе знать все сильнее. Ноги ныли, по груди и спине под рубашкой стекали ручейки пота — от непрестанной ходьбы и душной, влажной атмосферы, царившей между 'покрывалом' и землей, становилось жарковато. На пределе был не только я один — Бигман, по-прежнему вышагивавший передо мной, несколько раз споткнулся на ровном месте. Шелтяне уповали на свою природную выносливость, я же держался на ключах Мобра, предназначенных для передвижения. А Нкот, казалось, и не собирался объявлять привал. Он даже темп не замедлил. Кстати, лешук единственный среди нас оставался чистеньким, как и в начале пути, словно его голубой плащ отталкивал пыль и грязь. Пижон. Злоклятье, должен же он понимать, что мы не железные...

Еще через некоторое время мы вышли на розовую, ярко освещенную солнечным светом прогалину, образованную большим разрывом в опутанной лишайником кроне. Отличное местечко упасть и расслабиться, подумалось мне, и от желания тут же осуществить свою заманчивую мысль едва не свело колени. Сухо, светло, мягко — чего еще надо усталому путнику? И Нкот, зараза этакая, наконец сжалился.

— Полчаса на отдых, — объявил он, останавливаясь. — Советую подкрепиться, так как удобного случая, скорее всего, больше не представится. Никуда не отлучайтесь, ждите меня здесь, а я пока проверю, что нас ждет впереди. Кстати, к деревьям не прислоняйтесь, мне они не нравятся.

— Ты когда-нибудь устаешь, чужой? — не без уважения, к которому примешивалась изрядная толика откровенной зависти, поинтересовался Бигман.

— Иногда, — коротко ответил Нкот, уже исчезая за черными стволами лесных исполинов.

Я рассеянно осмотрелся, чувствуя себя вымотанным настолько, что, честно говоря, было все равно, где упасть. К деревьям, значит, не прислоняться. Чем, интересно, они лешуку не понравились? Деревья как деревья. Черного и красного, правда, многовато, поэтому выглядят мрачновато, но каждая местность предпочитает свой наряд... Ну да ладно, зря ведь лешук говорить не будет, так что придется учесть. Отказавшись от соблазна использовать ствол ближайшего великана в качестве подпорки для спины, я рухнул на спину там, где стоял, прямо на подстилку из прелой листвы, спружинившей не хуже кровати. Наверное, только после таких походов начинаешь понимать, какое наслаждение может принести банальное лежачее положение. Ноги гудели от ходьбы, как туго натянутая проволока, болезненно-приятная истома медленно растекалась по телу. С помощью простенького ключа я довольно быстро довел себя до состояния 'трупа' и несколько минут не подавал признаков жизни, пока не ощутил, что силы начали возвращаться...

Где-то рядом зачавкали шелтяне, уплетая завтрак из концентратов, прихваченных из трассера. Между прочим, хорошая идея, своевременная. Повернувшись на бок, я вытащил из кармана пластиковую упаковку с копченой рыбой и так вот, лежа, присоединился к коллективному пережевыванию. По лесу с гулким эхом понеслись слаженные звуки свинофермы...

— Иноп, — чавкающий хор вдруг лишился ведущего, сольного голоса, когда меня негромко окликнул Бигман. — Ты что-нибудь выяснил вчера у чужого?

Я чуть не подавился последним куском. Ну какого галта ему надо, а? Только собрался снова полностью расслабиться и отдаться отдыху, максимально используя последние драгоценные минуты, как... Трепаться не хотелось. С другой стороны, мы только вчера договорились о перемирии, отношения не мешало бы закрепить... Хорошо хоть не спрашивает о ночных сюрпризах. Скорее всего, просто не знает о том, как весело удалось мне провести последнюю ночку. Вот и ладно. Об этом ему Нкот пусть рассказывает сам, я как-нибудь обойдусь без бурных эмоций шелтянина, которому может весьма не понравиться смерть еще четырех десятков его соотечественников, уничтоженных Хранителем чужого. Из самых благих побуждений, естественно. Только кому от этого легче...

Шелтяне расположились рядом — уселись на листву напротив друг друга, скрестив под собой ноги, оружие на коленях. Отбросив опустевшую пищевую упаковку, Бигман выжидающе уставился в мою сторону, а Отшельник с сонным видом клевал носом. Зато Ятл, проявившийся на плече кукольника, не отставал от Бигмана, буравя меня маленькими темными глазенками. Словно в самом деле был живым и действовал независимо от воли хозяина. Зло его подери, даже как-то неприятно. Внимательная такая компашка. Только Целителю было на все начхать — дрых рядом с ними на спине, как говорится, без задних ног.

— Я оказался прав, — нехотя ответил я. — Он нас просто испытывал, готовил для решающего сражения. А когда я попытался выяснить больше, чем ему хотелось, он меня просто усыпил.

— Понятно. — Прыгун усмехнулся, кивнул и, почему-то моментально потеряв интерес к разговору, задумался о чем-то своем.

И это все? Я был донельзя удивлен, что так легко отделался. Что это с прыгуном? Вчера он был в предположениях гораздо активнее... Неужто так притомился? И Целитель никак не отреагировал. Тот вообще молчал с самого утра, что на толстяка-транса было совсем не похоже. Интересно, что за мысли его так гложут?

Я отстегнул от пояса литровую емкость с кири, приспособленную под флягу, отвинтил колпачок и освежил горло прохладным кисло-сладким вином. Хорошая штука, и градусов самая малость. Затем пристроил флягу обратно, лег на спину и закрыл глаза. В голову сразу, точно только и ждали подходящего момента, полезли образы ночного кошмара — шептун, черный алтарь и шевелящиеся жала кристаллов, пропитанных кровью...

И багровое солнце.

Проклятое багровое солнце.

Я мысленно выругался и резко сел.

Предназначение, сказал Нкот. У меня будет свое предназначение. Хотел бы я знать, о чем он толковал. Мне не нравился смысл, который он вкладывал в это понятие... И этот неизвестно откуда взявшийся у меня дар предвидения. Злоклятье, это что, правда? Неужели я в самом деле когда-нибудь столкнусь с этим жутким пылающим 'шариком', с этим воплощением вселенской энтропии, с этим парящим кошмаром больного воображения? А вдруг... вдруг это и есть Порождение?! Я прямо оцепенел от этой жуткой мысли, позвоночник словно стянуло в кусок льда... Только не это... Даже Нкот со всеми его сверхвозможностями не справится с таким Хищником... С другой стороны, по его утверждению, он уже одолевал подобных Тварей...

Нет, лучше думать о чем-нибудь другом, нервы и так взвинчены ожиданием приближающейся смертельной опасности. Еще лучше — вообще ни о чем не думать, да только остановить разговор с самим собой не так просто, как кажется на первый взгляд... Я попытался снова расслабиться...

Но чужой, внезапно возникнув среди нас, прервал привал:

— Поднимайтесь! Быстрее, быстрее! Здесь нельзя больше находиться. Шевелитесь же! Следуйте за мной.

Никаких признаков опасности, из-за которых стоило бы так беспокоиться, я не заметил. Но раздумывать не стал, моментально оказался на ногах и привел себя в походный порядок — то бишь стряхнул листву и поправил одежду. Нкоту виднее. Шелтяне и Целитель тоже не заставили себя упрашивать, мы без понуканий организовали прежнюю колонну. События не заставили себя ждать. Едва мы прошли два десятка шагов, как странный шорох за спиной заставил меня обернуться. Увиденное мне не понравилось. Нижние ветви дерева, рядом с которым я отдыхал, черные и безлистные, вдруг ожили, гибко спустились к земле и вовсю шарили по ее поверхности, вороша листву и мох, ощупывая пустые пластиковые упаковки.

На звук обернулись и шелтяне, движение отряда сбилось.

— Проклятие галтов, я рад, что меня там уже нет, — сквозь зубы пробормотал Бигман, немного побледнев. — Этот лес наверняка плотояден.

— Угу, и, видимо, спячка его была очень долгой, раз он так запоздало среагировал, — добавил я. — Иначе мы уже угодили бы ему на завтрак...

— Пошли, — поторопил Нкот. — Пока он не проснулся впереди нас.

Это заявление подстегнуло лучше любого окрика: отряд быстро двинулся прочь.

Обошлось. Голодный лес вскоре остался далеко позади, а местность снова начала меняться. Высота деревьев постепенно уменьшилась вдвое, их цвет из черно-красного плавно перетек в безопасный серо-зеленый. Полог из лишайника на кронах сгинул, но светлее почему-то не стало — солнечный диск как будто затянула мутная пленка.

Изменение местности на этом не закончилось.

Деревья продолжали деградировать с каждым километром. Через час они уже понизились до высоты моего роста, а затем и вовсе пропали, сменившись зарослями из округлых пепельно-серых кустов, раскинувшимися вдаль насколько хватает глаз — прямо декоративные посадки в парковой зоне. Горизонт заволокла зеленоватая дымка, приблизилась, ядовито-зеленым туманом затянула землю и заклубилась возле ног, наплывая порывами, хотя ветра я не чувствовал. Шаровидные шапки кустов постепенно растеряли листву, словно их внезапно настигла осень, их основания растаяли в тумане и теперь как бы плавали на его поверхности, топорща во все стороны корявые безлистые веточки. И все это колебалось, дрожало, как дрожит воздух в раскаленной пустыне, перспектива искажалась с каждым шагом, то приближая, то удаляя предметы.

Не говоря ни слова, чужой неутомимо скользил вперед, и туманные испарения отступали перед ним, тая вокруг его тела на несколько метров, а затем смыкались снова и вплотную подступали к нам. Ноги ниже колен скрылись в шевелящемся конденсате, казалось, следующий шаг окажется шагом в бездну... Ощущение не из приятных, заставляющее терять чувство реальности... Вдобавок и земля под ногами начала едва заметно колебаться, пружинить, раскачиваться — словно ступаешь по плотно утрамбованной вате или гигантской паучьей сети, раскинувшейся на всю равнину... К горлу подступила тошнота, а грудь сжало легкое удушье... Мир незаметно сузился до спины Бигмана, раскачивающейся впереди меня подобно маятнику и вызывающей отупение... Затем реальность окончательно потерялась...

...Серые кусты, плывущие мимо словно руки, пытающиеся схватить за одежду... Бледное солнце — свет белый, искусственный... Тяжелые удары сердца, с шумом перекачивающего кровь по колодцам и туннелям артерий... От ходьбы жарко, но ноги — в пронизывающем холоде, внизу, под покровом непрерывно струящегося ядовито-зеленого тумана, — ледник... Кобура излучателя трет правое бедро, фляга хлопает по левому, в голове — ни одной дельной мысли, сплошной бред...

Туман вдруг пропал. Был — и нет его. Мы идем по карликовому лесу: вокруг черные узловатые деревья без листьев высотой всего по колено. Напряжение немного спало — под ногами темная земля, видишь и чувствуешь, куда ступаешь, только затхлый воздух по-прежнему не лезет в глотку. Странный запах для местности: запах непроветриваемой годами комнаты с истлевшими в пыль вещами.

Я с силой провел ладонью по лицу, встряхнул головой. Жутковатая местность. Почему-то смахивает на кладбище, где корявые стволы служат вехами надгробий... Но если фантазировать в таком роде и дальше, то недолго и спятить — ведь это 'кладбище' тянется аж до горизонта.

Мы двигались, наверное, целую вечность в полном безмолвии карликового леса, когда, по-прежнему не останавливаясь, чужой подал голос:

— С этого момента ступайте за мной как можно точнее, след в след. Не отставать, не останавливаться. Здесь все живое, в том числе и почва. Чем меньше мы потревожим ее, тем лучше для нас.

— Живое, галт ее задери? — проворчал Бигман в спину Нкота. — Под каким соусом это есть?

— Просто прими к сведению, — посоветовал я, повторяя любимую фразу Нкота и зная по опыту, что лишнего слова от чужого не услышишь.

Чем дальше мы продвигались, тем с большим трудом солнце пробивалось сквозь уплотнявшееся небо. Не облака этому были виной, а все та же непонятная мутная пелена, искажающая очертания облаков, становившаяся все темнее. По времени был полдень, но свет, падающий на землю, казался светом раннего заката. Не нравилось мне это место, место, обязанное своим существованием Порождению. Сам воздух здесь, казалось, был пропитан давящей, неодолимой силой, заставляющей сердце учащенно биться в тревоге.

Я неприязненно косился на проплывающие мимо со скоростью шага глянцевито-черные сучья карликовых деревьев, и мне чудилось, что это руки тех тысяч шелтян, уничтоженных Хищником, рвутся сквозь землю на волю, из могильной тьмы, и уши глохли от молчаливого крика загубленных душ...

Я не знаю, когда пространство Врага захватило меня. Я этого не заметил, как и остальные. Время просто остановилось. Я механически переставлял ноги, уставившись куда-то в бесконечность перед собой, и не замечал ничего, кроме бесконечности. Сознание кануло в серую пустоту, наполненную разрушительными зловещими образами...

Кем мы были?

Вереницей безумцев, добровольно шествующих в ад... Овцами, слепо бредущими на бойню за пастухом под остро заточенный нож... Грешниками, связанными вечным злоклятьем одиночества... Жертвами темных сил, бездумно взбирающимися по языку гигантского монстра, готового захлопнуть пасть за нашими спинами навсегда...

В ушах нарастал далекий звон безумия... Дрожь в мышцах, словно от озноба... Ноги сами по себе поднимаются одна за другой, рождая шаги... Земля вздрагивает, словно живая плоть... Размеренный ритм движения, тускнеющий свет...

Нам нет смысла возвращаться. Мы уже мертвы, хотя кровь еще пульсирует в венах, хотя по-прежнему работают легкие, вдыхая ядовитые испарения равнины. Мир прокручивается перед глазами мир, как зацикленная запись — бесконечная дорога в бесконечность, нам не суждено дойти до ее конца...

Затягивающее, разрушающее сознание видение могло продолжаться сколь угодно долго, если бы из него меня не вырвала боль. Я споткнулся о кочку, потерял равновесие и упал, ударившись о землю всем телом, не сумев сгруппироваться из-за затуманенного сознания. Вспышка боли начисто вышибла дыхание, она же и прояснила голову. Судорожно пытаясь вздохнуть, я неуклюже вскочил, ошалело осматриваясь кругом...

Вместо зовущей бездны я снова увидел черный карликовый лес. Спина Бигмана, ритмично покачиваясь в такт шагам, удалялась от меня по черной равнине... Он не услышал моего падения, это с его-то острейшим слухом шелтянина!

Я резко обернулся и едва успел отскочить в сторону, чтобы Отшельник, топавший следом, не сбил меня с ног. Но сделал это недостаточно быстро и заработал по ребрам дулом излучателя, который шелтянин сжимал в побелевших от дикого напряжения пальцах. Зашипев от боли, я отступил еще на шаг, пропуская кукольника вперед с пустыми, без единого проблеска мысли глазами. Страх жаркой волной плеснул по позвоночнику, когда до меня дошло, что непрерывная вереница разрушительных метафор захватила не только меня. И я закричал, пытаясь пробудить спутников от жуткого сна:

— Стойте!

Видит Небо, я не предполагал, что мой голос произведет разрушения, равные по силе ядерному удару, но без грохота, испепеляющего излучения и содрогания почвы. Едва окрик пронзил затхлый мертвый воздух, как карликовый лес на всем протяжении затрещал, загудел, словно высоковольтные провода под напряжением, и... распался. Сначала ухнули вниз ближайшие ко мне стволы, взмахнув узловатыми ветвями и обратившись в пыль, затем стоящие за ними, и волна разрушения стремительно расплескалась вокруг, уносясь вдаль вздыбленным гребнем цепной реакции...

Крик отзвучал. Вместо бесконечного мертвого леса теперь нас окружала покрытая черным прахом, не менее бесконечная равнина. Отряд смешался. Шелтяне растерянно уставились на меня, силясь понять, что произошло. Отшельник непонимающе глянул на 'смерч', сжимаемый в руках, опустил, пожимая плечами, его брат выругался, начиная осознавать. Сзади подтянулся почему-то приотставший от общей цепочки Целитель, преисполненный не меньшего недоумения, чем шелтяне...

И вдруг всех нас захватило слияние Нкота. Живительная сила ворвалась в мозг, и черная равнина окрасилась во все цвета радуги, а воздух наполнился серебристым сиянием. Я был поражен: на этот раз Целитель оказался с нами, но мысли его, в отличие от созданного им имиджа добродушного толстяка-карлика, были холодными и четкими.

— Я ничего не заметил, Нкот, — ровно сообщил он. — Меня это не коснулось. Иначе я смог бы помочь, не отвлекая тебя.

— Знаю. Я должен был предусмотреть. Послушайте меня, люди, то, что я скажу, важно. Я не могу отвлекаться из-за вас постоянно. Вы сами должны следить за своим состоянием. Ментальное излучение Порождения сильно, даже когда оно дремлет, но, контролируя себя, вы сможете уберечься от пагубного влияния. Пожалуй, стоит дать вам возможность прочувствовать то, что витает вокруг вас, глубже, чтобы вы яснее осознали, где находитесь...

Тишина вдруг наполнилась странными звуками, расцвела искрящимися оттенками необычных цветов, равнина словно запела. Далекий гул прокатился под ногами, но не затих, а продолжал постепенно нарастать. Странный, светящийся собственным светом воздух перед глазами пришел в движение, разбиваясь на отдельные цветовые потоки, те закружились вокруг, наряжая каждого из нас в воздушную воронку. Как только бледно-зеленый вихрь окутал меня с ног до головы, перспектива исказилась, и родилось ощущение непомерной давящей тяжести, грозно нависшей сверху, из безраздельных просторов небес, и чудовищное Нечто, непрерывно просеивающее пространство в неутомимых поисках, потянулось к нам невидимыми щупальцами восприятий...

Оно еще не видело нас, но уже что-то почуяло и заволновалось...

Короткий болезненный укол — и слияние оборвалось. Обычное восприятие нормализовалось на этот раз быстрее, чем в первый раз, на площади старого города, но полученные впечатления еще жили в мозгу яркими остаточными образами — это можно сравнить с пляской световых пятен в глазах, когда резко выходишь из темноты на яркий свет. Мир во время слияния жил, и это нарушало привычные представления о нем, внося в ум дисгармонию, а в сердце смятение...

— Теперь все понятно? — холодно поинтересовался Нкот.

— Яснее ясного, — ошеломлено пробурчал Бигман. — Чуть в штаны не наложил... И эту Тварь мы собираемся искоренить?!

— Враг все время находится рядом, необходимо быть начеку, держать свои мысли под неослабевающим контролем.

Я ожидал, что после этого мы тронемся дальше, но чужой поднял руку, призывая к вниманию, — этот жест становился уже привычным для глаз. Я внимательно огляделся вокруг, прислушался. Зря Нкот ничего не делал.

Вскоре возник странный звук. Странным в нем было то, что он показался мне знакомым, но при этом он не принадлежал ни равнине, ни тому безликому, что пыталось нас отыскать. Звук расплывался и дробился на каскад полутонов, я не сразу сумел вычислить его направление и с трудом различил появившуюся в небе на пределе видимости точку. Я прищурился, присматриваясь к ней. Уже через несколько секунд гудящая точка выросла с яблоко, а 'яблоко' разделилось на шесть 'вишен'.

— Сдается мне, что это 'сэнгры' координатора, — Бигман свирепо оскалился, словно собираясь перегрызть горло непрошеным гостям.

— Верно, — согласился транс. — Ни у кого в Городе больше нет таких штурмовых машин. Слишком дорогие...

Отшельник хмуро кивнул, расправил обтянутые коричневой кожей широченные плечи, словно собираясь встретить возникшую опасность грудью.

Трудновато определять оттенки чувств по звериному лицу Нкота, но мне показалось, что он уставился на приближающиеся воздушные судна с легким недоумением. Возможно, их появление даже для него, всезнающего, было полной неожиданностью. Для меня — точно. Броня и вооружение 'сэнгров', если это действительно они, могут оказаться не по зубам даже лешуку. Насколько мне было известно, эти БМД — боевые машины десанта, обладали очень высокой степенью защиты и стоили целое состояние.

— Проклятие галтов, они же нас непременно заметят. — Бигман щелкнул предохранителем 'смерча'. — Спрятаться нам совершенно некуда. Что будем делать, чужой?

Я подумал, что Нкот мог бы воспользоваться своим Хранителем или, на худой конец, слиянием, ведь в этом состоянии наша команда способна на чудеса, вспомнить хотя бы смерч, уничтоживший полгорода... но Нкот, выловив мою мысль, не согласился:

— Нет, Никс, эта работа не для Хранителя, его возможности нам понадобятся позже. Слиянием тоже не стоит злоупотреблять, мы слишком близко от Порождения. Если потревожим его сейчас, то не справимся, он успеет пробудить всю свою мощь. Не тревожься, существуют и другие способы справиться с нежданными гостями.

— О чем это вы? — Бигман перевел подозрительный взгляд с меня на Нкота и обратно. — Что ты не сказал мне, иноп, из вчерашнего? Что за Хранитель?

— Он говорит о штуковине, которая есть у Нкота. Она высасывает энергию из всего, до чего может дотянуться, — как-то странно усмехаясь, прокомментировал коротышка-транс, глядя на прыгуна снизу вверх.

— Значит, мы не можем воспользоваться этой штукой? — Прыгун яростно сверкнул глазами. — Но тогда нас просто расстреляют с воздуха. Скрыться негде, бежать нет смысла, ведь все направления одинаково досягаемы для этих 'железяк'. Что еще ты можешь предпринять, чужой?

Нкот не ответил, вероятно, занятый поиском решения возникшей проблемы.

Бигман оказался прав — похоже, мы попались, как мухи на липучку. Уже различались гладкие обводы бортов летающих мини-крепостей, широкие, вытянутые к корме крылья, бликовали стекла кабин, отражая тусклое солнце. Я заметил, что очертания штурмовиков как-то странно смазаны, словно они плыли в какой-то полупрозрачной мути, затянувшей небосвод. Тем не менее рокот двигателей неотвратимо нарастал. Что может сделать магия Нкота с летающими машинами? Ведь защитный круг, если я правильно понимал, чертить уже некогда. Я расстегнул кобуру и снял 'осу' с предохранителя, понимая, что пистолет-излучатель против брони 'сэнгров' не более чем игрушка, слишком мизерная мощность, но ничего с собой поделать не мог. Лучше хоть что-то в руках, чем совсем ничего. Если не произойдет чуда, то алчность Шерифа погубит все дело и все наши усилия пойдут галту под хвост.

— Верно, Никс, — Нкот плавно повернул голову: клыки сжаты, тонкая линия серых губ дергается, как от нервного тика, — ни разу еще не видел его таким... таким... взволнованным? Разозленным? Разве поймешь. Нет, похоже, дело серьезнее, чем представляется даже мне. — Возня на территории Порождения не входит в мой план, она может разбудить хозяина.

Бигман хрипло выругался, поднимая к плечу излучатель. Черты его лица заострились, скулы вздулись желваками, глаза чуть ли не метали огонь — завелся с пол-оборота. Отшельник, шире расставив ноги для устойчивости, молча повторил его движение, с непривычно суровым видом наводя 'смерч' на 'железяки'. Братья-шелтяне без малейших колебаний решили подороже продать свою жизнь. И я готов был к ним присоединиться.

— Значит, все зря? — Бигман сплюнул сквозь зубы. — Ладно, по крайней мере, эти ублюдки свое получат...

— Не торопись, — жестко осадил Нкот. — Они нас могут просто не заметить. Машины двигаются выше границы излучения ментального поля Врага, а эта граница должна создавать сверху непроницаемый для человеческих глаз барьер.

Так вот что за мутная пленка закрывает небо и гасит солнечный свет, понял наконец я. А я-то на погоду снова грешил.

— А если нет? — мрачно уточнил Бигман.

— Тогда применим одну из целой кучи возможностей, имеющихся у меня в запасе. — Оранжевые клыки Нкота грозно сверкнули в недоброй усмешке. — Ни в коем случае не стрелять без приказа.

И мы замерли в тревожном ожидании. Впрочем, недолгом. 'Сэнгры' с гулом приблизились и пронеслись прямо над нами на высоте примерно двухсот метров. Я повернулся вслед за ними, не спуская глаз. Когда, быстро уменьшаясь с расстоянием, они снова превратились в точки, я потерял к ним интерес и опустил пистолет-излучатель в кобуру. Отшельник, немая душа, разом утратив суровый вид, прямо расцвел в улыбке, словно девушка, получившая нескромное, но долгожданное предложение. Вымещая избыток чувств, он от души приложил пятерней брата по спине, да так, что тому пришлось шагнуть вперед, чтобы удержать равновесие. Все-таки весу в почти двухметровом здоровяке было за сотню килограмм. Бигман лишь криво усмехнулся в ответ, не разделяя такого веселья, но и не собираясь сердиться на 'родную кровь'. На правом плече кукольника на пару секунд возник Ятл, радостно подпрыгнул, размахивая крошечными руками и ногами, как большой жук крыльями, и снова растаял. На этом Отшельник успокоился.

— Пронесло. — Бигман тоже опустил оружие, провел тыльной стороной по лбу, стирая проступившую испарину. В голосе сквозило явное облегчение. — Продолжаем путь, чужой? Это всего лишь разведка.

Нкот промолчал, пристально глядя вслед удаляющимся 'сэнграм'. Зато ответил транс:

— Не торопись, прыгун. Представление только начинается.

Он оказался прав. Слаженно держа строй, боевые машины разворачивались по широкой дуге, и это говорило о том, что нас все-таки засекли.

Глава 13. ЗАПАДНЯ ДЛЯ ЖЕЛАЮЩИХ

Закончив разворот, 'сэнгры' вновь устремились к нам стаей огромных стальных птиц. Остроносые тени с нарастающим гулом неслись над равниной, словно посланники смерти, явившиеся по наши бренные души.

Все ближе и ближе.

Сердце зачастило. Спокойно, спокойно, парень... Чужой рядом. Чужой что-нибудь придумает. Как вчера на площади — он создал магический цилиндр и выручил нас всех. В запасе у него наверняка еще немало подобных приемов. Я не мог не верить в его способности после всего того, что с нами уже случилось.

А может, враги еще нас и не заметили, а? Может, кто-то из ментатов только ощутил наше присутствие, но еще не вычислил нас точно, и у чужого есть время подготовиться? Отчаянно хотелось в это верить.

Но они нас заметили. Я это понял, когда увидел, что штурмовики пошли на медленное ровное снижение. Бигман в который раз выругался, не сводя с машин злых прищуренных глаз. Снова помрачневший Отшельник медленно покачал головой, как бы говоря, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Чужой, самое время что-нибудь придумать, — нервничая, я покосился на Нкота, не понимая его молчания и бездействия. — Еще немного, и они пересекут ментальный барьер...

Лешук вдруг возник прямо передо мной, тяжко нависнув более чем двухметровой громадой, заслонив несущиеся по небу штурмовики. Горящие неистовой зеленью зрачки-звездочки впились в мои глаза, обрушив на плечи давящий, сковавший по рукам и ногам невидимый панцирь. О небо, опять! 'Когда же это кончится!' — мысленно завопил я, не в силах справиться с онемевшей гортанью. Серая кисть со змеиной гибкостью потянулась к голове, холодной мягкой тенью скользнула мимо виска и... погрузилась в затылок. Боли не было. Ощущение было похоже на то, когда он вынимал Спящего Попутчика из мочки уха, но теперь показалось, что он забрался прямо в мозг!.. Упругое, ледяное прикосновение, длившееся не более секунды, и его рука уже оказалась перед моим лицом, завершив бескровную 'операцию' и сжимая в коротких когтях блестящий крошечный диск.

— Вот что навело Шерифа, Никс, — клацнул клыками Нкот. — Пси-маяк.

Я уставился на диск, чувствуя, как подступает дурнота. Не может быть... Я не мог так всех подвести... Силы неба, откуда... Как эта штука оказалась во мне? Оцепенение, наведенное лешуком, уже покинуло тело, но я не в силах был шевельнуться от собственного ступора.

Тугой хлопок — и Бигман оказался рядом. Темные глаза злобно прищурены, тонкие губы раздвинул звериный оскал. Но сказать он ничего не успел, хотя я и догадывался, что мог от него услышать — элементарное обвинение в предательстве. На его месте я, возможно, сделал бы тот же вывод.

— Позже! — резко бросил Нкот. — Молчи! Отшельник, действуй!

Несомненно, инструкции были переданы кукольнику мысленно, так как он, не мешкая сотворил над нами непроницаемое черное облако, одного тона с равниной, скрыв нас если и не от ментальной силы Шерифа, то, по крайней мере, от его глаз и глаз его людей. Еще раньше чужой вытянул перед собой руку, и на его ладонь прыгнул слабо светящийся шар Хранителя, проглотив диск пси-маяка. В следующий миг он исчез, и примерно в двухстах метрах, сзади по ходу нашего движения, возникли пять бегущих фигур — точная копия нашего отряда. Тоже работа Отшельника. Они удалялись от нас по нашим следам, и пси-маяк, несомненно, двигался вместе с фантомами, несомый невидимым отсюда Хранителем. Если отвлекающий маневр лешука сработает, то координатор устремится за 'беглецами', как крыса на запас сыра...

Координатор Шелты клюнул.

Единственным ориентиром в землях Порождения ему, видимо, служил только пси-маяк, и ему ничего не оставалось, как последовать за ним. 'Сэнгры' с ревом прошли над укутавшим нас темным облаком и понеслись к мишеням. Настигнув бегущих фантомов, все шесть машин одновременно открыли убийственный огонь, и земля под ногами вздрогнула от неистовой силы удара. Во все стороны на десятки метров взметнулся черный прах равнины, заклубился кипящим огненным смерчем, раздался вширь, зализывая пораженное место широкими языками пламени. Фигуры лже-двойников враз разметало по земле и заволокло огнем — кукольнику пришлось приложить все свое мастерство, чтобы картина нашей 'смерти' получилась правдоподобной.

Шериф не пожалел средств, чтобы покончить с нами наверняка. И не успей кукольник спрятать нас, а Нкот отослать пси-маяк в другое место, сейчас так же горели бы мы сами... Впрочем, тут же подумал я, не будь пси-маяка, Нкот придумал бы еще какой-нибудь трюк — этот зубастый 'парень' умел предотвратить любую неожиданность, даже если для выполнения дела оставались считанные секунды, в чем я только что и убедился.

Несколько отчаянно томительных минут после убийственного залпа штурмовики медленно кружили над созданным ими пеклом, выжидая, а когда огонь стих, обнажив закопченную, развороченную глубокими воронками и разрывами поверхность земли, пять машин устремились вниз и приземлились среди пепла и дыма. Шестой 'сэнгр', очевидно с самим Шерифом, остался кружить в воздухе. Из бронированных утроб с оружием в руках высыпали упакованные в тяжелые боевые скафандры люди, быстро окружили чадящие останки 'погибших', замерли, готовые к мгновенным ответным действиям на любую угрозу. Ясно было, что для этой операции Шериф прихватил профи высшей пробы. Одно было непонятно, почему еще в заброшенном Городе он не предпринял подобную атаку? Какие-то закулисные игры, как и у Нкота, или просто не рассчитал своих сил, решил 'поиграться' по предложенным чужим правилам — сильным ведь тоже свойственно ошибаться? Или человеческий 'материал' для него дешевле стоимости 'сэнгров', использованных уже как последнее средство?

Впрочем, какой теперь смысл ломать над этим голову.

Шериф не поторопился. Шестой 'сэнгр' продолжал кружить в воздухе над чадящей землей. Координатор предусмотрел все, чтобы забрать голубой банкос без помех. Тщательно спланированная и четко осуществленная операция. Он не боялся, что банкос может сгореть в таком аду, — он знал, что этого не случится, голубой банкос можно уничтожить разве что катаклизмом мирового масштаба. Гораздо больше он опасался чужого и — постарался не оставить ему никаких шансов...

Только после того как под ногами боевиков успокоились последние вихревые возмущения, шестой 'сэнгр' тоже пошел на посадку. Забрать голубой банкос Шериф был настроен лично, не доверяя столь ответственную операцию никому другому...

— Нкот, они же сейчас поймут, что это фантомы, — забеспокоился я. — И уловка с пси-маяком провалится!

— Не успеют, — уверенно заявил чужой.

— Не успеют? — хмуро переспросил Бигман. — Что же им помешает?

— Смотри, — коротко ответил Нкот, и столько властной силы было в его голосе, что слова сомнения застряли в горле не только у Бигмана.

Штурмовик Шерифа действительно не успел сесть. Вместо этого, повинуясь, по всей видимости, своему невероятному звериному чутью, он рванул на всей доступной машине скорости вверх, а вслед за ним стартовали и остальные БМД, пустые, оставив десант на произвол судьбы — 'сэнгры' представляли для координатора большую ценность, чем люди.

Именно чутье координатора и спасло.

Вся бескрайняя черная равнина вдруг содрогнулась в единой титанической конвульсии, земля под ногами тяжко ворохнулась, едва не сбив нас с ног, и огромный участок почвы на месте бойни, устроенной Шерифом, вспучился чудовищным горбом и раскололся надвое, обнажив желтую пасть пропасти. Края ее накренились, резко осели в сторону разлома, образовав почти отвесный склон, по поверхности покатилась мощная непрерывная пульсация, словно в глубине земной толщи забилось невероятно огромное сердце... Подло брошенные своим предводителем, профи заскользили вниз, тщетно пытаясь удержаться на месте. Крики из-за скафандров слышны не были, хотя каким-то необъяснимым образом я ощущал беспредельный ужас людей, срывавшихся в пропасть один за другим, несмотря на отчаянные попытки зацепиться за что-нибудь, удержаться на месте. Пульсация стаскивала и швыряла их вниз, в желтую бездну гигантского рта, и они бесследно пропадали из виду. Один из боевиков, в самом начале оказавшийся дальше других от кошмарного разлома, сумел-таки отчаянными прыжками выбраться с вибрирующего склона, но и это его не спасло — желтые дымящиеся языки, тут же вырвавшиеся из утробы подземного монстра вслед беглецу, обволокли и утянули его вниз.

Все закончилось быстрее, чем об этом можно рассказать.

Затем псевдопасть сомкнулась.

Равнина снова надела черный саван, бесследно скрыв желтизну в своей утробе и вывесив на шестах страха полотнище пугающей тишины, на котором размытым стирающимся мазком затихал вой перегруженных двигателей — БМД Шерифа удирали на предельной скорости. Пронзив границу ментального барьера Порождения, стая стальных птиц быстро растаяла в небе за мутной пеленой.

— Светлые силы неба, — потрясено прошептал я, глядя на уже неподвижную равнину. — Откуда ты знал, чужой, что здесь водится такая тварь?!

— На всех мирах земли, захваченные Порождением, практически одинаковы, Никс. А теперь в путь. Больше нас никто не побеспокоит, кроме самого Врага и, может быть, его стражей, с одним из которых вы только что познакомились...

— Галт меня задери, следы! — вдруг хрипло выкрикнул Бигман. — Смотрите на наши следы!

Новость была тревожной и весьма неприятной. Похоже, страж Порождения, затаившийся в земной толще, решил взяться и за нас — цепочка отпечатков, оставленных в сырой почве нашими ногами, медленно наливалась желтым цветом на всем видимом протяжении пути, след за следом, целенаправленно приближаясь к нашей группе.

Нкот покачал головой с таким видом, точно случилось именно то, что он ожидал.

— Что ж, и твоему Спящему Попутчику теперь найдется дело, Никс. Сделаем так...

Жестом заправского фокусника он выпростал серую руку из-под плаща и широкой дугой взмахнул перед собой. Множество темных бусинок веером сорвались с его пальцев, и тотчас в отдалении по равнине прокатилось негромкое стаккато нескольких десятков мини-взрывов. Земля пыхнула черными фонтанчиками, точно выдохнули погребенные заживо великаны. Ответная реакция была немедленной. Еще не осел пепел, как по поверхности почвы покатилось множество невысоких волн, стягиваясь к месту каждого взрыва, а желтизна наших следов поблекла и растаяла. Страж Гиблых Земель нашел, как ему показалось, более заманчивую цель.

'У меня был только один Попутчик, — недоуменно подумал я. — Да и сработал он куда с большей силой, чем должен был...'

— Я его размножил и слегка изменил структуру, — снисходительно осклабился Нкот. — Теперь стражу некоторое время будет не до нас, у него появилось множество других врагов, правда, как он вскоре убедится, невидимых и неосязаемых. Но мы будем уже далеко... А теперь — вперед!

Я обошелся без дурацких вопросов, просто выбросил мысли о Попутчике из головы. Наверное, наконец начал привыкать, что чужой может многое из того, что не по силам обычному человеку и что разумно объяснить на первый взгляд невозможно...

Нкот сразу задал прежний, быстрый темп движения, его высокая прямая фигура стремительно потекла прочь. Поплавок, плывущий по спокойной глади озера, подталкиваемый скрытым внутренним течением. Забавное сравнение... Я поспешил пристроиться ему в спину, нарушив уже сложившийся порядок следования, но на то у меня имелись причины.

— Нкот... ты можешь объяснить, как пси-маяк оказался у меня в черепе? — нерешительно спросил я в голубую спину. Спросил вслух, чтобы и остальные слышали наш разговор, особенно Бигман. Не хотелось быть без вины виноватым в глазах спутников.

— Думаю, это подарок от Доса Пламя, — Нкот ответил, как обычно, не замедляя движения. — Пока ты был без сознания, он мог вживить тебе эту штуку. Иначе я давно уже выудил бы информацию о ней, как бы тщательно ни была произведена маскировка ложными слоями памяти. Но ты действительно не знал о пси-маяке. Успокойся, твоей вины здесь нет. Если бы транс не поторопился бы залечивать твои раны, я обнаружил бы маяк раньше.

Спасибо, Нкот. Ты сказал именно то, что требовалось. Вспомнился распухший затылок, терроризировавший меня ночь и утро после визита к Досу Пламя, пока его не залечил Целитель. Хитро сработано. Значит, соглашение с Досом об убийстве чужого было лишь отвлекающим маневром, Дос Пламя не поверил ни единому моему слову, да и не собирался, как я сейчас понимал, мне верить. Он прицепил ко мне 'хвост', чтобы знать о моем местонахождении в любой момент времени, и вручил для правдоподобности соглашения кродер, чтобы поверил я. Только воспользовался плодами его хитрости уже Шериф — тоже парень не промах...

Бигман после комментария Нкота по поводу пси-маяка не произнес ни слова. Я невесело хмыкнул. Мысли Зла, как время, обстоятельства и своевременное вмешательство чужого меняют человека. Если бы пси-маяк был обнаружен еще прошлым утром, прыгун постарался бы пристрелить меня без лишних слов! А сейчас... никакой реакции. Зря я так переживал... Тут я решил, что сыт самокопанием по горло. Может быть это, может быть то... К галту! И постарался переключиться на более нейтральные темы, не затрагивающие меня лично...

Мы двигались в полном молчании около часа, прежде чем вид равнины начал изменяться. Черный цвет земли сначала разбавили обширные багровые пятна, вкрапления, размытые полосы, чем дальше, тем больше, а затем все видимое впереди пространство покраснело, как свежевыпущенная кровь. Местность пошла на подъем, тут и там возникали округлые холмы с приплюснутыми, словно после удара гигантским молотком, вершинами. Почва, как и раньше, оставалась голой, без единого намека на растительность, но сырость усилилась, и с отвратительным чавканьем отзывалась на шаги. Меня не оставляло мерзкое ощущение, что я ступаю прямо по густеющей человеческой крови, и я молил небо, чтобы это поганое местечко закончилось побыстрее, пока не стошнило на собственные ботинки. К тому же и запах стоял соответствующий — запах сырой, только-только начавшей разлагаться плоти.

Спустя несколько километров подобной мути разбросанные там и сям холмы подросли примерно вдвое, а верхушки их подозрительно пожелтели, напоминая протухший яичный желток и цветом и вонью. Я недовольно поморщился. Под ногами по-прежнему хлюпало, но идти было довольно легко — почва, хоть и пропитанная влагой, тем не менее держала вес, грязь почти не приставала к ботинкам.

Как и все на этой проклятой территории, это случилось неожиданно, когда бесконечный ритм быстрого шага по ровной поверхности начал навевать смертельную скуку и вводить в отупение. Из желтой макушки очередного вонючего холма слева по курсу, шипя и извиваясь, вырвался гибкий язык серого тумана и стрелой бросился нам наперерез. Кроваво-красная почва таяла на его пути, словно разъедаемая сильнейшей кислотой. 'Туманный змей' попытался накинуться на Нкота, но в то же мгновение сверкнул Клинок, и туман сник и исчез, растворился, оставив после себя лишь глубокую канаву.

Не задерживаясь, чужой молча заскользил дальше, как бы не придав значения неожиданно возникшему и уже 'покойному' противнику. После чудовищного стража это новое порождение Гиблых Земель, или, как я его окрестил не мудрствуя лукаво, — туманник, не вызывало особого удивления, здесь, как я уже понял, самое место для подобной нежити, но внимание я решил удвоить. Если каждый холм на самом деле является гнездом подобной твари, то Нкоту придется повозиться, отражая атаки, ведь холмов этих было разбросано вокруг великое множество. Неизвестно, что случится, если туманник кого-нибудь коснется, и проверять не хотелось, особенно на себе, поэтому смотреть лучше в оба.

Подтверждая мои подозрения, следующий туманник выскочил всего через несколько минут после первого, из особенно большого и вонючего холма, и ринулся прямо в середину отряда.

— Быстрее! — рявкнул чужой и прямо размазался от скорости, почти мгновенно перемещаясь сразу на несколько шагов вперед, как только он один и умел.

Мы успели — я и шелтяне, а Целитель, топавший замыкающим, немного опоздал. Непрерывно шипящее, извивающееся тело туманника перерезало ему путь, и транс лихо перепрыгнул его сверху, сделав сальто и ловко приземлившись на безопасном отдалении от причудливого создания территорий. Но когда он, вращаясь, вниз головой перелетал через поток, его левая рука коснулась края тумана... И, приземлившись, он недоуменно уставился на свою кисть, буквально таявшую на глазах.

Несомненно, решение чужого было единственно верным: Нкот метнулся к Целителю, сверкнул Клинок, и отсеченная кисть упала и бесследно растаяла на земле, растворилась сероватой дымкой. Следующий выпад Клинка достался туманному хищнику, отправив его в небытие, как и прежнего. Несмотря на страшную рану, Целитель мгновенно остановил кровь, заживил обрубок руки и принялся выращивать на месте прежней кисти новую прямо у нас на глазах. Мне стало немного дурно, Отшельник тоже слегка побледнел, лишь Бигман сохранил самообладание, разглядывая увечье транса с привычным недобрым прищуром. Силы Зла... Думаю, нам пришла в голову одна и та же мысль, мне и шелтянам. Если бы эта тварь коснулась кого-нибудь из нас, людей, то мы бы так просто не отделались... Впрочем, Целитель смог бы помочь и нам, но... В гробу я видал такую помощь. Руку, как трансу, человеку вернуть не удастся...

— Вперед, транс, — ровно промурлыкал Нкот, как будто ничего и не произошло. — Закончишь восстановление в пути.

Целитель что-то неразборчиво пробормотал и кивнул.

— Я могу чем-то помочь? — неуверенно спросил я, чувствуя себя почему-то глупо. Возможности транса намного превышали мои собственные, но коротышка немало сделал для меня лично...

— Ага, — буркнул толстяк, хмуро глядя на меня исподлобья. — Будь добр, прострели себе что-нибудь. Ногу, например. Мне твоей боли вполне хватит для восстановления.

Меня передернуло:

— Извини, мне это не подходит...

— Пожиратель ран, — презрительно фыркнул Бигман, не удержавшись от комментария.

— Вперед! — Нкот властно оборвал разговор, и мы двинулись дальше.

Еще через пару километров красная почва наконец перестала прилипать к ногам, поверхность равнины подсохла и покрылась сетью мелких трещин, став еще более безжизненной, чем раньше. Холмы, или гнезда туманников, снизились и уменьшились до невзрачных болотных кочек, затем пропали совсем. Я внимательно смотрел под ноги, не забывая время от времени бросать взгляды по сторонам. Новых конечностей я отращивать не умел, так что от греха подальше...

Следующее препятствие заставило нас всех остановиться. На этот раз путь преградила высоченная стена клубящихся испарений, выскочив перед отрядом, как чертик из коробочки. На самом деле ниоткуда она не выскакивала, просто какое-то искажение перспективы во владениях Врага заставило именно так воспринять ее появление. Ядовито-зеленая, высотой метров пятнадцать, она тянулась вправо и влево насколько хватало глаз, непрерывно колыхаясь, меняя форму, но тем не менее устойчиво удерживаясь в определенных границах. И еще она воняла. От нее разило мертвечиной так, что первым же позывом желудок едва не вывернулся наизнанку, а дыхание сперло. Я зажал пальцами нос, стараясь дышать реже.

— Похоже, здесь сдохли галты со всей округи, — с трудом выдавил Бигман язвительную реплику. — Нам что, придется лезть прямо в эту гадость?

— Нет, делать этого ни в коем случае нельзя, — качнул капюшоном лешук. — Ты разложишься раньше, чем сделаешь пару шагов. Это препятствие только выглядит как туман. На самом деле это самая настоящая 'эссенция смерти', последний пояс охраны Хищника.

— Ну и прекрасно, — отнюдь не радостно пробормотал прыгун. — Тогда как же мы этот пояс преодолеем?

— Очень просто. На этот раз мы воспользуемся твоими способностями.

Бигман фыркнул, с явной иронией пожав широкими костистыми плечами.

— Не зная местности, я могу сделать прыжок только вслепую. И с одинаковым успехом или приземлиться благополучно, или вляпаться в какую-нибудь дрянь вроде этой, — он ткнул в туман пальцем, делая шаг назад, а за ним и все остальные — вонь становилась все хуже, а кожу царапало легкое жжение.

— Прыгать вслепую не придется, — заверил Нкот. — Я укажу тебе путь, а ты перенесешь всех на ту сторону.

— Всех? — Бигман нахмурился. — Это невозможно, чужой. При всем желании мне по силам прихватить с собой только одного... А, ты имеешь в виду несколько рейсов...

— Да нет. Всех и сразу — кроме меня, но с моей помощью.

И Нкот нас удивил.

Всех и сразу. Я-то всерьез полагал, что за время общения с этим невероятным чужим, уже привык к любым сюрпризам, но к очередному его трюку оказался абсолютно не готов. Полы голубого пушистого плаща лешука отделились друг от друга и взметнулись вверх, точно он взмахнул руками, намереваясь его наконец скинуть...

И тут я неожиданно осознал одну простую вещь. То, что я все время принимал за плащ, на самом деле являлось крыльями! Все тело Нкота, длинное, худое, со странно — по человеческим меркам — скроенным костяком, оказалось покрыто коротким серым мехом. Широкий кожаный пояс охватывал низкую талию, с одной стороны на нем как приклеенный, без видимых креплений висел обнаженный Клинок, с другой — серый шар Хранителя. Но больше всего меня поразили его ноги... Силы неба, длиной всего с полметра, уродливо кривые, но кряжисто мощные, бугрящиеся странными связками мускулов, которых не обнаружишь у человека, они заканчивались пятью невероятно длинными, с парой сочленений пальцами, увенчанными мощными плоскими когтями. О Небо... Я и раньше не мог понять, как он передвигается, каким образом умудряется скользить, не делая никаких движений, какие полагалось делать при обычной ходьбе, ведь низ его 'плаща' ничуть не колыхался в такт шагам, а теперь я и вовсе не мог этого понять...

С острозубой ухмылкой глядя на наши вытянувшиеся от удивления физиономии, Нкот величаво расправил громадные крылья, накрыв нас целиком гигантской шевелящейся тенью, тряхнул ими пару раз для разминки. Мощный порыв воздуха на мгновение разогнал вонь тумана. В этот момент я разглядел на запястье чужого голубую ленту банкоса. Так это все-таки правда!

— Если это тебе так интересно, Никс, — смилостивился Нкот над моим любопытством, — я действительно не хожу, а скольжу по силовым линиям гравитационного поля планеты. Так намного удобнее. Но наиболее сильные линии, которые мне позволяют передвигаться именно так, пролегают у самой поверхности земли, поэтому я не могу так же путешествовать высоко в воздухе. Вот мне и приходится иногда все же пользоваться крыльями, как сейчас.

— Летучая мышь, — пробормотал Бигман, не сводя с лешука расширившихся глаз. — Огромная летучая мышь...

— А теперь за дело!

Нкот резко оттолкнулся от земли короткими кривыми лапами. Огромные крылья мощно и слаженно заработали, воздушные завихрения ударили мне в лицо и всколыхнули зеленый туман позади чужого, и Нкот начал стремительно подниматься вверх. Несколько секунд — и лешук, преодолев высоту стены, широко раскинул крылья и перешел в горизонтальный полет, скрывшись из поля зрения за гребнем вонючих испарений.

Оставалось только стоять и ждать, что он предпримет дальше.

— Кто бы мог подумать, — проворчал Бигман, качая полями соро и опуская ладонь на плечо Отшельника. — Большая летучая мышь. Мы путешествуем с большой летучей мышью. Точнее, крысой. Я же их терпеть не могу...

Отшельник кивнул и успокаивающе похлопал прыгуна по спине. Я промолчал, воздержавшись от каких-либо комментариев. Мне стало ясно, каким образом Нкот сумел произвести разведку территорий Порождения за одну ночь. Он просто слетал туда и обратно. Транс использовал отпущенное время по-своему, занявшись проверкой работоспособности заново отращенной, ничем не отличавшейся от прежней кисти, — сжимал и разжимал короткие пальцы, вертел кистью в разные стороны.

Впрочем, вынужденное безделье длилось недолго. Через минуту мы без предупреждения вошли в слияние. Звенящий мир звуков и красок уже привычно ворвался в сознание, и наше восприятие объединилось. Мы увидели мир глазами Нкота.

Ядовитая полоса сверху оказалась неожиданно широкой — метров сто, не меньше, и тянулась до горизонта в обе стороны не по прямой, а загибаясь широкой дугой, как бы очерчивая некий неохватный взглядом круг. Этакий гигантский бублик, в центр которого рвался наш небольшой отряд. Благополучно пролетев над смертельно опасным препятствием, Нкот спикировал вниз и приземлился. По плоскости равнины, оказавшейся по ту сторону уже фиолетовой, а не красной, беспорядочно, без всякой прослеживаемой системы, бродили странные желто-зеленые бездымные 'факелы' метровой высоты. Время от времени они сталкивались, вспыхивая и вырастая на мгновение вдвое, затем расходились снова. На появление Нкота они не обратили внимания, как и он на них. Его мысль скользнула в общее сознание:

— Давай, Бигман, действуй.

— Подойдите ближе и возьмитесь все за меня, — немедленно скомандовал прыгун.

Две руки тут же легли ему на плечи — моя и Отшельника, а низкорослый Целитель вцепился шелтянину в пояс.

— Хорошо, — сказал Бигман и глубоко вдохнул...

Тугой хлопок лопающегося воздушного шара. Тело пронзила боль, прошла раскаленной иглой по всему позвоночнику, вместо крови в жилы плеснул жидкий огонь, роговица глаз треснула, словно стекло от удара камня, разлетаясь в мелкую пыль, и...

И я выпал на поверхность равнины рядом с Нкотом, одновременно с обрывом слияния: полуослепший, хрипящий от нехватки воздуха в груди, перехваченной тугими жгутами адской боли; сердце тяжко ухнуло куда-то вниз, отказываясь биться, голова шла кругом, налившиеся свинцовой тяжестью ноги подкашивались, не желая служить. Было настолько плохо, что мелькнула мысль, что мне пришел конец. Хотелось как можно скорее потерять сознание и больше ничего не чувствовать, но земля продолжала беспощадно вертеться перед глазами, а проклятый свет не желал меркнуть.

Неожиданно боль и дурнота отступили, в тело стремительно ворвалась волна живительной энергии, наполняя мышцы бодростью, а сознание — необыкновенной ясностью мысли. Я почувствовал прикосновение к предплечью и поднял голову.

Отшельник, сочувственно улыбаясь, молча подхватил меня под руку и помог подняться с колен, Целитель, подбадривая, хлопнул по спине. Опять он мне помог, этот загадочный транс, этот непостижимый вампир, использующий чужую боль для исцеления, как себя, так и объекта боли. Никогда не мог понять, что представляет собой телепортация, что испытывает прыгун, совершая подобную манипуляцию в пространстве со своим телом, но теперь мне стало ясно, что на повторный прыжок я больше никогда не соглашусь. Лучше уж сразу умереть.

— Приди в себя, иноп. У нас мало времени.

— Силы Зла, Бигман... Неужели тебе всегда так... больно?

— Нет, конечно. — Прыгун усмехнулся с едва заметным оттенком превосходства. — Больно только новичкам, таким, как ты. Отшельник уже прыгал со мной раньше, а нашему Целителю все нипочем.

Я тряхнул головой, прогоняя из сознания остатки пережитой мути, покосился на своих спутников. Отшельник действительно выглядел довольно бодро после телепортации, а Целитель... Зло его забери, этому толстяку действительно все было нипочем, вспомнить хотя бы его возвращение в мир живых или отсеченную и тут же выращенную кисть...

А вот сам Бигман дышал тяжело. Лицо его блестело от пота, стекавшего тонкими струйками из-под шляпы, от корней волос к узкому подбородку, и без того темные глаза потемнели еще больше. Переброска троих далась ему явно не так просто, как рассчитывал Нкот.

— Итак, мы снова вместе, вся наша бравая компания, — насмешливый голос Нкота вернул меня к действительности.

— И что дальше? — пробурчал прыгун, вытирая лицо рукавом затертого плаща. — Долго нам еще топать?

— Нет. Мы оказались ближе, чем я думал.

Бигман замер, опустил руку, в узком прищуре темных глаз мелькнула тень тревоги. Отшельник невольно шагнул к чужому ближе, ожидая разъяснений. Я же напряженно огляделся вокруг. Бродячие сгустки пламени приближались к нам со всей равнины, словно стервятники, почуявшие поживу, и первый десяток уже взял нас в медленно сжимающееся кольцо.

— Ты хочешь сказать, что мы пришли? А что будем делать с этими... гостями?

— Не обращайте на них внимания, — безмятежно сказал Нкот. — Эти призраки никому не причинят вреда, они бесплотны. Главное то, что мы в нескольких минутах ходьбы от вектора атаки. Глаз Порождения совсем рядом. Как я уже говорил раньше Никсу, невозможно спланировать сражение с Врагом заранее, но теперь мы здесь, рядом с ним, и я уже оценил обстановку. План сражения готов.

Бигман усмехнулся, выпрямился, враз забывая про вызванную прыжком усталость, словно свалил с плеч невидимую гору.

— Прекрасно, Нкот. Мы с братом тоже готовы.

Отшельник в подтверждение его слов кивнул, неотрывно глядя на Нкота тревожным взглядом. Но тот смотрел на Целителя — пристально, пытливо.

— Транс, что ты решил? Готов ли ты закончить наше маленькое дельце и получить прощение за грехи наших предков?

Привычное добродушие, изменившее трансу еще после схватки в заброшенном Городе, после этих слов окончательно исчезло с круглого лица. Несколько тягучих секунд двое чужих, столь разные по облику и по способностям, неотрывно, напряженно смотрели в глаза друг другу, скрещивая взгляды, словно клинки. Высоченный, под два с лишним метра грозный крылатый лешук, сразить которого оказалось не под силу даже Шерифу, повелителю Шелты, со всеми его подручными, в числе которых были и шептуны-дорриксы, способные разорвать сознание простого смертного в клочья. И пухлощекий, не выше моего пояса, коротышка-транс, безобидный только на первый взгляд, умеющий говорить на равных со старухой-смертью. В бездонных глазах Нкота пылали звезды, озаряя льющимся из них зеленым сиянием все пространство под капюшоном, неузнаваемо искажая хищные черты его облика; отсветы этого сияния падали на лицо Целителя, и в круглых глазах транса с узкими вертикальными зрачками разгоралось ответное желтое пламя. Вся его маленькая пухлая фигура вдруг налилась странной, небывалой мощью.

И ответ его, прозвучавший в полной тишине, был непривычно короток:

— Да.

— Тогда меняйся, транс. Пора.

— Уже...

Целителя охватила стремительная и кошмарная метаморфоза.

Пухлое низкорослое тело пошло в рост, кости протяжно захрустели, удлиняясь и причудливо преображая структуру скелета. Плоть поплыла, как тающий воск свечи от жара пламени. Кожа потемнела. Грудная клетка раздалась вширь и поднялась вверх, ноги искривились, руки удлинились, пальцы выпустили черные загнутые когти, отсвечивающие глянцем. Одновременно с изменением строения тела поплыло и лицо. Желтые глаза транса вытянулись к вискам, лоб отодвинулся назад, челюсти резко выступили вперед. Уши полностью втянулись в гладкий, сплющенный череп.

Тело транса продолжало бурно расти, пока не догнало ростом меня, и только после этого преобразования были закончены. 'Одежда', которая была лишь частью самого чужого и необходимость в которой теперь отпала, полностью исчезла, сменившись черной лоснящейся кожей. Вместо прежнего смешливого толстяка-коротышки перед нами предстала хищная, свирепая обликом зверюга с мощным, перевитым жгутами мускулов телом и плоской, вытянутой на длинной шее головой, казалось, состоящей из одной огромной пасти. В строении тел между ним и лешуком проглядывало отдаленное сходство, но, в отличие от лешука, нижние лапы транса явно лучше были приспособлены для передвижения по земле. А пасть усеивали белоснежные, а не оранжевые, как у Нкота, клыки.

— Приветствую тебя в родной шкуре, транс, — промурлыкал-прошипел Нкот.

— Меньше слов, лешук, — из горла Целителя вырвался низкий, приглушенный рык. — Приступим к тому, ради чего сюда пришли.

Они стояли друг против друга, и желтый огонь звериных глаз транса соперничал с изумрудным сиянием зрачков Нкота. Голубой и Черный и, крылатый и бескрылый.

— Так вы... — Бигман поперхнулся и умолк, не закончив.

Да уж, силы Зла, не каждый день увидишь такое. Не каждый день! Я зябко передернул плечами. Тем не менее, в отличие от сюрприза Нкота с крыльями, к этому превращению я оказался почти готов. Еще на толкучке Целитель продемонстрировал мне свою суть, но тогда изменения затронули только одну кисть и челюсти, и то на несколько секунд. А сейчас он предстал во 'всей красе' своего истинного облика.

Теперь, после перевоплощения Целителя, некоторые вещи наконец встали на свои места. Недоговоренности, странные совпадения, необъяснимая, казалось бы, информированность транса о лешуке, загадочные слова и усмешки... Они действительно знали друг друга, и, судя по всему, это знакомство началось очень, очень давно, может быть, как раз те пять тысяч лет назад, когда произошло первое нападение Твари на материнскую планету лешука. Оставалось только гадать, какую роль в этой древней загадочной истории играл транс...

Словно почуяв мои мысли, черное подобие Нкота повернуло ко мне плоскую голову и насмешливо осклабило бритвенно-острые клыки, которыми при желании можно было одним махом перекусить человеческую шею. Его ухмылка напоминала ухмылку Нкота и все же была другой. Еще более опасной. Более хищной. В этом существе от добродушного образа толстяка не осталось и следа. На меня пристально, оценивающе смотрел хищник, словно прикидывая, не вцепиться ли мне в глотку, с наслаждением ощущая давно забытый вкус крови на белоснежных клыках...

— Кто же ты на самом деле, пожиратель ран? — хрипло вырвалось у Бигмана.

Ответом ему был низкий вибрирующий рык, от которого закладывало уши:

— Расслабься. Я транс, как и прежде. Это мой истинный облик.

— Я не об этом, галт тебя задери! — немедленно вспылил Бигман. — Я...

— Тебе же сказали, расслабься, — с иронией оборвал его Нкот. — У нас есть более важные дела, чем выяснять, кто есть кто...

Двое чужих переглянулись, замерли, вероятно мысленно совещаясь о чем-то, затем, придя к какому-то решению, снова повернулись к нам одновременно. В глазах их ярко плескался желтый и зеленый огонь, ощеренные пасти ухмылялись, наслаждаясь нашим замешательством.

— Вот наш план, люди.

Глава 14. Битва сил

Люди.

Они сказали — люди, словно проводя незримую черту между собой и нами, а также тем, что уже было, и тем, что предстояло сделать вместе. Как если бы все, что было раньше, не имело значения.

Так оно и есть, понял я. Ведь нас ждал вселенский Хищник. По сравнению с его разрушительной мощью интриги Шерифа, спокойно шагающего по трупам исполнителей для достижения целей, действительно выглядели мелкой возней, не стоящей и выеденного яйца.

— Итак, слушайте меня внимательно, — промурлыкал Нкот. — Действовать, как вы уже осознали, будем в слиянии, быстро, без суеты. Очень многое сейчас поставлено на карту. У каждого из вас будет своя задача. Прыгун, хватит глазеть на транса, он тебя не укусит, посмотри на меня. Твоя задача будет заключаться вот в чем. По моему сигналу ты должен мгновенно перенести меня на указанную высоту. Перед вратами Глаза необходимо появиться внезапно и атаковать стремительно. Скорость — очень важный фактор.

— Я никогда не занимался переброской в воздух, — хрипло проговорил Бигман, переводя сразу ставший колючим взгляд с экс-Целителя на Нкота, — мне придется почти одновременно совершить второй прыжок — обратно. А два прыжка подряд, да еще в таких условиях, когда практически нет времени на перенацеливание, — непростая задача даже для меня, хоть я и лучший прыгун Шелты. Но я попробую.

— Ты сможешь, — без тени сомнения заверил его Нкот. — Тебе не придется делать прыжок самому, необходимо только твое участие, твоя сила. Просто разреши мне ее использовать, будь готов к этому внутренне, и все получится, как задумано.

Нкот уже перенес внимание на Отшельника:

— Кукольник, в тот момент, когда я окажусь в небе, тебе придется использовать всю свою силу и умение, чтобы сформировать четыре десятка моих фантомных копий. Можешь расположить их, как тебе заблагорассудится, но на той же высоте, где окажусь я. Тебе ясно задание?

Отшельник спокойно кивнул, но чувствовалось, что это кажущееся спокойствие дается ему непросто. Скорее всего, ничего подобного ему тоже делать не приходилось, но, памятуя о поддержке Нкота, ему ничего не оставалось, как согласиться. Возникнув на мгновение из небытия, Ятл, ходячая эмоция, беззвучно хлопнул в ладошки и кивнул, как бы подкрепляя его согласие, и снова пропал.

Сорок, мелькнуло у меня в голове. Ровно столько было душ в копилке Хранителя, душ, которые он забрал у людей Шерифа минувшей ночью.

— Верно, Никс. — Прожектора глаз лешука тут же окатили меня изумрудным сиянием, и сердце у меня екнуло, а затем забилось быстро и сильно: дошла очередь и до меня. — Пришло время использовать Хранителя. Пока Враг будет разбираться, где истинный противник, я нанесу ему удар...

Нкот прервался и чуть склонил голову набок. Мне почудилось, что в его нечеловечески бездонных глазах мелькнуло какое-то странное сомнение. Будто в самый последний момент у него вдруг возникла мысль, не сделал ли он ошибку, выбрав для своего задания именно меня... Да нет, скорее всего, показалось... Он просто задумался. Или, может, что-то ощутил своим сверхчувственным восприятием, что-то, располагающееся за гранью человеческих чувств? Какое-то движение Порождения в своем логове?

Я молча ждал следующих слов, справедливо полагая, что и мое задание будет выходить за рамки моих обычных возможностей, как и у шелтян. И я угадал.

— Ты и Целитель — подстраховка, — медленно проговорил Нкот, продолжая к чему-то прислушиваться. — Если не выйдет у нас с Бигманом и Отшельником, в сражение вступите вы.

— Я и Целитель? — недоверчиво переспросил я, полагая, что ослышался. — Каким образом мы сможем заменить тебя?

— О нет, не заменить, Никс, — с мягкой хрипотцой поправил Целитель, сменив басовитое утробное рычанье на почти нормальный человеческий голос. — Дополнить. Ты думаешь, что я — неизвестная величина, и тебя интересует, равен ли я по силе Нкоту. Я отвечу так: и да, и нет. Мы представители двух ветвей одной и той же расы, но я — транс, метаморф, переходник, а Нкот — лешук. Сила Нкота в его Клинке и искусстве 'быстрой жизни', моя — во мне самом. Нет смысла выяснять, равны ли наши возможности, мы можем только дополнить друг друга.

— А как же кродер? — неожиданно вспомнил я. — Ты его выбросил?

— И не думал, Никс. Он по-прежнему со мной, вернее, во мне. Я ассимилировал его. Такой мощный источник энергии, как эта силовая бомба, может мне пригодиться, и боюсь, очень скоро.

— Ассимилировал? Как это?

— Иноп! — Тяжелый взгляд Бигмана пресек мой очередной вопрос. — На карту сейчас поставлено кое-что поважнее твоей личной неудовлетворенности. Почему бы тебе просто не выслушать и не принять к сведению?

Я кивнул, и не думая злиться на подобную бесцеремонность, — он был прав. Но как только у нас возникнет свободная минутка, чужие уже не смогут отвертеться от моих вопросов.

Бигман с посуровевшим лицом положил ладонь на плечо Отшельника.

— Лично мы готовы, Нкот.

— Хорошо. — Двойной частокол клыков сверкнул в кошмарной пасти, изображая, видимо, одобрительную усмешку. — Остальные инструкции — по ходу действий. А теперь бегом — за мной!

Приказ ворвался в мозг вместе со слиянием, дав мощный толчок нервной системе, и мир перед глазами полыхнул, стремительно погружаясь в неведомое измерение с иными законами времени и пространства, а по кровеносным сосудам словно помчался жидкий холодный огонь.

Такого полного слияния раньше еще не было — единым живым организмом я/мы рванулись вперед. Сгустки пламени, с любопытством кружившие вокруг, казалось, испуганно бросились врассыпную, расчищая нам путь и почему-то поменяв желто-зеленую окраску на синюю. Накопленная во время пути усталость развеялась как дым, когда подключились резервы жизненных сил каждого, а коллективная система восприятия заработала на полную катушку, непрерывно дополняясь множеством невероятных подробностей, поставляемых органами чувств пяти организмов для работы с новой реальностью. Мир стал невероятен. Все в нем двигалось, перемещалось с места на место, неслось навстречу друг другу, смешивалось и переплеталось, умирало и рождалось вновь. Полотнища красок и ручьи звуков, потоки энергий и шепот информационного поля планеты...

Стремительный бег все нарастал, его скорость побила уже все планки человеческих рекордов, но я/мы не ощущали в себе никаких пределов...

...Пронеслись мимо странные, клубящиеся сизой мутью пятна... Желтые полосы, словно небрежные росчерки кистью художника по фиолетовому полотну... Желеобразные холмики, сотрясаясь от наших шагов, уносились за спину... Бродячие факелы, неподвижно наблюдающие издали... И змеящиеся хищники тумана, улепетывающие прочь, едва нас почуяв. Сила... Мощь! Мы сами теперь казались им хищниками, куда более грозными, чем они!

Но все это не имело значения, так как вся плоть — мышцы и сухожилия, нервы и артерии, каждая клеточка тела и мозга — была подчинена одной цели. Где Враг? Как он выглядит? Горячая, беспокойно бьющаяся в отведенных ей пределах мысль коллективного сознания жаждала ответа.

И ответ был получен. Словно разбив грудью очередной слой реальности и ворвавшись в следующую, мы увидели впереди, на только что пустовавшем месте, внезапно возникшую громаду гигантского, не менее полукилометра в высоту, пульсирующего облака. Облака, расплывшегося необъятной сиреневой тушей над огромным участком равнины. Ярким мысленным всполохом пришло подтверждение от Нкота. Облачный монстр медленно колыхался, тяжко ворочая в самом себе постоянно меняющиеся формы, и волны угрозы стлались по земле вокруг него на многие километры, беспокойно вороша пространство. В самом центре громадины вращался черный зрачок — распахнутый зев гигантского бездонного колодца. Снова ослепительно полыхнула мысль Нкота: перед нами был Глаз — врата перехода между измерениями, постоянно поддерживаемые Врагом в рабочем режиме...

В лицо вдруг повеяло ледяным холодом. Что-то невидимое, но явственно ощутимое, огромное, ужасающее в своей беспредельной мощи вставало на нашем пути...

— Закрыть глаза! — мысленно рявкнул Нкот. — Смотреть только моими!

Как ни быстра была его команда, она все же немного запоздала, и мы не смогли ее выполнить — ни я, ни Бигман, ни Отшельник — веки одеревенели, а взгляд прикипел к зеву стремительно надвигающегося, растущего с каждым шагом черного колодца.

Боли не было.

Был сковывающий холод, быстро охватывавший мозг, было механическое движение ног и стук сердца, была мысль, устремленная вперед, в зовущую пропасть, и зрительный луч, устремленный вдогонку этой мысли.

'Порождение просыпается. Его мыслещупальце проникло через Глаз, чтобы выяснить обстановку. Оно уже ощутило наше присутствие, но еще не нашло нас... Потерпите, я помогу'.

Терпеливая земля безропотно принимала удары наших ног, в лица с силой бил невидимый, но иссушающий ментальный ветер, сознание плыло. Зрачок врат держал цепко, распространяя холод по нервной системе. Порождение звало к себе, и невозможно было противиться этому зову смерти, голодному крику Чудовища, пожираемого изнутри адским огнем неудовлетворенности и жажды. Силы неба! А ведь каким-то образом я и в самом деле ощущал жуткий зов Порождения, вернее, малую часть отголосков его псевдоэмоций или чего-то, наиболее близкого к этому понятию. Каким-то непостижимым образом сила слияния позволяла интерпретировать чуждые ощущения в доступные человеческому пониманию. Но хорошо, что лишь малую толику, иначе эти ментальные испражнения просто сожрали бы нас без остатка.

А темный колодец Глаза тем временем продолжал нас обрабатывать, с холодной бездушной яростью набрасываясь на воздвигнутую вокруг общего сознания защиту Нкота. Лешук не забыл о нас, он просто концентрировался и предпочитал не отвлекаться. И когда он был готов, зов смыло живительной волной энергии, и его мысль вонзилась в коллективное сознание не хуже Клинка:

— Цель близка. Тело Врага находится в ином измерении, но здесь его Глаз, и мы проникнем сквозь него в его истинное логово.

— Жду не дождусь, когда это произойдет, — с натугой проскрипел Бигман, — эта Тварь чуть нам мозги не расковыряла...

— И все же мы раньше ей ноги повыдергиваем, — уверенно отозвался Отшельник по мыслеречи, наконец-то обретя способность высказаться о том, что его волновало. — Не так ли, Нкот?

— Ты хотел сказать — надерем задницу, Шет, — насмешливо поправил Бигман, помогая язвительностью своему самообладанию. — Пусть звучит банально, но как заводит для хорошей драки!

— Боюсь, что понятие 'задница' к этой штуке неприменимо.

— Ты меня напугал, брат! У любого нормального существа есть задница, что бы под ней ни подразумевалось, и как бы она ни выглядела.

— Разве мы говорим о нормальном существе?

— Проклятие галтов, ты прав! Тысячу раз прав! Что ж, тем хуже для Порождения. Уже только потому, что у этой Твари нет задницы, она не имеет права жить! Постой, но тогда и ноги ты ей повыдергивать не сможешь, а? У нее же может не оказаться и ног?

— Прекратить! — резко бросил Нкот, прервав зубоскальство шелтян, за плоскими шутками которых крылся естественный страх людей перед неведомым, необъяснимым, неотвратимым роком, надвигающимся на них. — Концентрируйтесь на защите сознания! Думайте о предстоящем задании, будьте готовы выполнить задуманное по первому же сигналу!

Мы неслись так, что собственные тени не поспевали за нами, не чувствуя ни усталости, ни предела своих сил. Очертания тел размывались, словно под пеленой быстротекущей воды. Ничто в этом мире уже не могло догнать нас и остановить, кроме собственной воли. И кроме Хищника мироздания. Он искал нас. Настойчиво и терпеливо.

Разум наизнанку, отличающийся от человеческого, как свет от тьмы. Разум, питающийся мыслительной деятельностью разумных существ, вытягивающий из них все жизненные силы без остатка. Разум, чьи ментальные щупальца ощутили искорки жизни, пульсирующей в его владениях. Разум, терзаемый страстным, неутолимым голодом, разгорающимся внутри его как лесной пожар, гонимый бешеным ураганом. Разум, с которым невозможно договориться... Разум?! Да о чем я говорю, какой еще разум, силы Зла! Монстр, Тварь, Чудовище, которое необходимо поразить раньше, чем оно поразит нас... Жутко? Еще бы. До дрожи. Каково же будет встретиться с ним лицом к лицу?!

Черная птица паники настойчиво билась в окно моей души, ломая крылья и рассыпая перья страха. Светлые силы неба, молю вас, пусть этот день не станет моим последним! Ведь так много еще не сделано, так мало было испытано истинной любви, так мало было врагов и друзей, которые стоили бы того, чтобы за них отдавать жизнь, так мало... Я не могу умирать, будь оно все проклято!

— Остановитесь!

Мысль Нкота ударила, словно гонг, и ноги мгновенно приросли к земле. Отряд замер, словно налетел на стену. Я не понял, как это произошло, но мы неожиданно оказались прямо перед туннелем перехода — гигантской крутящейся воронкой врат, свитой из фиолетово-черных жгутов странной субстанции. Только что она была вдали и — вдруг уже нависла над нами, колодец в огромной горе колышущейся сиреневой массы облаков, спустившихся до самой земли. Губительный ментальный ветер тут же зашумел вокруг отряда, пытаясь вытянуть жизненные силы. Невидимые гигантские челюсти распахнулись, готовясь принять непрошеных гостей, пигмеев, посмевших бросить вызов могучему злобному великану, и защита Нкота, окружавшая весь наш отряд, начала ощутимо прогибаться под смертоносным давлением.

— Внимание! — мысль Нкота зазвенела, как натянутая тетива. — Атака!

В тот же миг коллективное сознание раздвоилось. Одна его часть осталась на земле, в тесной сплоченной группке, другая оказалась высоко в небе, вознесенная силой прыгуна и Нкота. Вокруг хаотичным роем тотчас расцвели фантомы, созданные Отшельником, — точные копии лешука, и мое второе 'я', повинуясь велению его воли, влилось в один из фантомов справа от Нкота, пристроившись среди стаи полноправным 'сородичем'. Еще трех фантомов заняли остальные — Бигман, Отшельник и Целитель. Нкот немного напутал с численностью, четыре души из копилки Хранителя остались бесхозными, приготовленные для них виртуальные тела заняли мы.

Бесподобно, волшебно — я действительно парил над землей, ощущая себя одним из крылатых, как в детском сне. Прохладный ветер наполнил голубые крылья. Ощущение присутствия среди воздушной стихии было исключительно правдоподобным.

Внизу я увидел наш отряд, лишившийся предводителя, — четыре крошечные, исходящие радужным сиянием фигурки, затерявшиеся среди просторов бескрайней темно-фиолетовой равнины. Я/мы по-прежнему тесной связкой смотрели на мир глазами Нкота, приспособленными для видения Врага. И конечно, в его визуальном луче мир был другим. Он жил сам по себе, вплетая нас в свою ткань как естественные составляющие — причудливые узелки единой энергетической сети, раскинутой в беспредельном пространстве.

Одушевленные Хранителем, управляемые Нкотом и Отшельником, фантомы шустро выстроились треугольным клином. Стая в сорок одну душу, из которых лишь одна — Нкота — имела подлинное физическое воплощение, слаженно взмахнула крыльями и тронулась с места, быстро набирая скорость. Быстрее, еще быстрее... Ветер засвистел в ушах, я/мы уже неслись сломя голову, стремительно поглощая расстояние, отделявшее нас от врат.

Неистовым ураганом мы ворвались в черный зев бездонного колодца.

Мир мгновенно изменился. Бледные кольца энергии, нанизанные на ось из пустоты, темнота, прорезаемая тусклыми вспышками холодного призрачного света, свист воздуха, рассекаемого многими телами, и грозный, глубокий гул, почти заглушающий этот свист, пронизывающий тела неукротимой внутренней вибрацией, — угроза стала ощутимой, как ветер, и хлестала по сознанию, все усиливая направленные удары. Защита Нкота, надетая на наш разум, таяла, будто под потоком едких разъедающих кислот. Но всего через несколько мгновений мы вырвались в другой мир.

Пустой, страшный мир.

Здесь небо было черным, как и земля, а горизонт протянулся тонкой кровавой спицей света, четко разделяя две мрачные стихии. А в центре всего этого, затмевая и небо, и землю, и горизонт, висело грозное красное солнце. Тугие струи, изгибающиеся ленты, бескрайние полотнища мрака заполняли воздух бесчисленными складками, раздирая само пространство своей тяжестью.

И больше не было ничего.

Я увидел это, и сердце мое едва не разорвалось на части. От сильнейшего потрясения сознание сорвалось и заскользило в небытие, но силы группы тут же подхватили его. О Небо! Сны! Мои проклятые ненавистные сны! Так я предвидел именно это?! Невозможно... Это невозможно!

Солнце-Порождение. Огромное, жуткое, зловещее, оно сочилось непостижимой мощью вселенских масштабов. Как я мог предвидеть такое? За что?! Хотелось исчезнуть, не видеть этого мирового ужаса...

— Галт меня задери, так с этим мы и должны справиться?! — вырвалось у Бигмана, потрясенного не менее, чем я или Отшельник.

— Крепитесь, люди, все будет в порядке...

Сражение уже началось. Расплескав багряную нить горизонта, гигантский шар красного пламени двинулся к нам и нанес первый удар. Сгусток мыслещупалец, невидимых обычным зрением, но четко осязаемых восприятием Нкота, устремился навстречу и раскаленными стрелами прошел сквозь фантомов в авангарде, раздробив их на фрагменты. Предсмертный вопль рассыпающихся на лептоны душ, огнем опаливший нервы группы, — и стая мгновенно уменьшилась почти вдвое.

— Назад, — последовала спокойная команда Нкота, и, повинуясь ведущему, стая быстро развернулась на сто восемьдесят градусов. — Врага нужно выманить в наш мир.

— Почему не здесь?! — прорычал Бигман, нежданно-негаданно охваченный вдохновением боя. — Почему бы не этот мир превратить в его могилу?

— Здесь его логово, и все пространство подконтрольно ему. Победить здесь невозможно.

— Да, он здесь слишком силен, — подтвердил транс.

Мы стремительно нырнули обратно в туннель перехода, преследуемые по пятам разящими стрелами мыслещупалец. Заслон из фантомов таял, как утренний туман под лучами солнца. Под шквальными ударами бледных потоков энергии, летящих от Порождения, души бывших профи Шерифа с беззвучным криком рассыпались вспышками радужных фейерверков. Снова туннельные вихри окружили нас, но на этот раз путь был еще быстрее — Нкот отчаянно торопился, стараясь не выпустить инициативу из своих рук. Он оглянулся, прежде чем покинул коридор, — его глаза были нашими, и мы увидели, как яростный красный свет затмил бледное сияние энергетической структуры туннеля позади.

— Клюнул! Проклятие галтов, он клюнул! — злорадно захохотал Бигман не только мысленно, но и вслух, той половиной своего 'я', что осталась дожидаться нас на земле.

— Мы его сделаем, брат! — не менее азартно вторил ему Отшельник. — Повыдергиваем все, что у него есть, да и чего нет — тоже!

Поистине в горячке боя эти шелтяне не ведали страха.

Слитое воедино множественное сознание столь разных друг другу разумных существ уже снова неслось над равниной. Примерно через десять километров Нкот заложил крутой разворот, обратно к туннелю, и остатки фантомов послушно повторили его маневр. Мы снова увидели Врага...

Чудовищно огромным пылающим шаром Хищник выкатился из зрачка перехода. Казалось, пробив себе дорогу в наше измерение, он увеличился в размерах. Если бы Враг вдруг отбросил тень, то наверняка накрыл бы этим темным покрывалом любой город, каким бы громадным тот ни был. Но он нес смерть, а не прохладу, излучая беспощадный багровый свет, раскаленный до звездных температур. Лавина разрушительного жара обрушилась перед глазом перехода на поверхность безжизненной фиолетовой равнины, и та содрогнулась как живая, вскипела, исторгнув фонтаны раскаленного пара и грязи, казалось, до самых небес. Каверны множественных взрывов, словно чудовищные пасти, с громовыми ударами выплевывали раскаленный воздух и плазму, еще недавно бывшую спокойной земной твердью.

А затем земля вспыхнула причудливо изогнутой разлохмаченной нитью алого огня. Высверк молнии, прянувший с безоблачного неба, бледным изломанным копьем перечеркнул эту нить, ударил где-то вдали. Вскоре донесся приглушенный раскат грома. Почва под ногами наших тел, оставшихся внизу, задрожала. Где-то глубоко в ее толще нарастал низкий утробный гул.

Смерть в самой жуткой своей ипостаси текла над планетой, подавляя всякое воображение проявленной мощью, потрясая до самой глубины души. Отсюда, с высоты птичьего полета, куда Нкот увлек наши мятущиеся души, было видно, как необъятный огненный вал, раскинувшийся от края и до края горизонта, неторопливо приближался к крошечным фигуркам дерзких смертных существ, затерявшихся среди просторов бескрайней фиолетовой равнины, поглощая все, что оказывалось на его пути...

Смерть надвигалась неумолимо, и не было от нее спасения.

Я все это уже видел раньше. Картина моего видения, посетившего меня, едва я ступил на поверхность Шелты, вдруг превратилась в реальность. Неужели и все остальное — истинно, и я погибну именно так, как видел?.. Я же помню... Я горел, не в силах сдвинуться с места, и ноги погружались в разверзшуюся от страшного жара почву...

— Теперь он наш, — сообщил Нкот. — Но на всякий случай, Целитель, будь готов повторить за мной.

— Действуй, — коротко отозвался тот.

— Проклятие галтов, наши тела на земле, — принеслась обеспокоенная мысль Отшельника. — Огонь уничтожит их.

— Большая часть того, что ты видишь, — лишь иллюзия. Порождение не обладает столь громадной физической мощью, как пытается показать. К делу!

Поредевшая стая снова перестроилась в правильный клин и ринулась вниз, к смертоносному сгустку энергии, плывущему над кипящей землей. Расстояние быстро сокращалось — так быстро, что не осталось времени ни для каких мыслей.

И время послушно остановилось.

Пять километров.

Снова донесся далекий раскат грома. Дрожь под ногами нарастала, и ко мне все сильнее возвращалось ощущение своего тела, оставшегося на фиолетовой равнине. Сознание разламывалось на части, каждая из которых желала существовать самостоятельно. Горячий шквальный ветер ударил в лицо и грудь, затрепал одежду, волосы, задул непрерывным потоком навстречу. По-прежнему не открывая глаз, пользуясь только зрением Нкота, я наблюдал за происходящим с высоты птичьего полета.

Стая неслась вперед.

Три километра.

Хищник поднимался все выше. Багровый свет заливал землю, разъедая ее, словно едкой кислотой, вздымая шлейфы и гейзеры испарений. Стремительно нарастала удушливая, невыносимая жара. Снова ударил громовой раскат.

Огненный вал желто-красной извивающейся лентой катился к отряду, все выше вздымая смертоносный гребень распада.

Неужели это все только видимость?!

Я вдруг с кристальной ясностью понял, что все мы обречены. От этого нам уже не убежать. Даже если мы поразим Порождение, наши физические тела будут уничтожены огненным валом, который доберется до нас за считанные минуты. И вместе с пониманием близкой и неотвратимой смерти на меня вдруг снизошло небывалое спокойствие. Ну что ж, раз так, раз бежать уже поздно, то нужно приложить все силы для завершения начатого, чтобы смерть не оказалась напрасной.

Бешеный ветер неистово бил в лицо, жег кожу, воздух вокруг все сильнее наливался багровым свечением, превращаясь в ничто, в само свечение.

Девятьсот метров...

Я не мог двинуться с места.

Жук, наколотый на булавку коллекционера?

Светило взошло и остановилось — громадное, багровое, мрачное, ужасающее, подавляющее смертоносной мощью, все еще сокрытой в нем, все еще не развернувшейся в полную силу, — и карающим роком повисло над гибнущим миром. Оно только осматривалось, уже уничтожив все вокруг, уже приговорив меня, шелтян, чужих, и даже не зная о нашем существовании.

Нет! Оно знало! Незримый давящий луч внимания коснулся меня, превратив кровь в колотый лед, задержался на мгновение, ушел дальше.

— Наша судьба, Никс, — прошептал Целитель за моим плечом.

Семьсот.

Мы нанесли удар почти одновременно. Но первым все же успел Нкот. Клинок вспыхнул у него в руках, и ослепительная, жгучая спица света, окутанная короной мечущегося огня, раздирающая само пространство, протянулась к Врагу и вонзилась точно в его центр. Энергия удара оказалась ужасающей. Молния Нкота прошила Порождение насквозь, разметав сердцевину косматыми пламенными выбросами на многие сотни метров вокруг. Грохнуло так, что, казалось, всколыхнулась сама ткань мироздания, пространственные энергетические потоки исказились, смялись, скрутились в немыслимые лопающиеся, взрывающиеся клубки. Багровое сияние ядра обессилено померкло, расплескалось бледно-желтым заревом, форма чудовищного шара неустойчиво заколыхалась, окутываясь тусклым мертвенным ореолом.

В следующий миг стаю настиг запоздавший всего на мгновение удар Порождения. Я не успел ничего понять, как защиту Нкота смело, словно ее и не было, и фантомы вспыхнули сухим хворостом, брошенным в пышущую жаром печь. Коллективное восприятие разбилось на составляющие, словно глиняная чаша, упавшая на пол и разлетевшаяся на осколки, а перед глазами все залило мраком.

Когда свет вспыхнул снова, я понял, что слияние стало каким-то иным. Визуальный луч, мигнув, вернулся обратно с небес на землю, к нашим телам, и я открыл глаза.

Фантомы в небе пропали — все до единого. И мрачное серое небо прочерчивал один-единственный яркий факел — стремительным метеором. Несколько секунд — и объятое пламенем тело Нкота врезалось в землю, брызнув густым фонтаном желто-красных искр. Накатившись на это место, огненный гребень внезапно словно взорвался изнутри и бессильно опал, распавшись частой цепью гигантских, нещадно зачадивших погребальных костров.

А Порождение, поколебавшись, двинулось обратно к переходу, собираясь ускользнуть в свою реальность. Удар Нкота отбил у него желание сражаться. И такой жуткой ценой столь малый результат? Я выругался самыми черными, идущими прямо из сердца словами, какие только знал, бессильно сжав кулаки так, что побелели пальцы: гнев, отчаяние, ненависть и жажда мести — все внутри сплелось в тугой, невыносимо тягостный комок.

— Шет... — Мучительный стон Бигмана остро резанул слух, прошелся по напряженным нервам, словно ржавая пила. — Шет, как же ты мог уйти раньше меня?! Как же ты мог...

Я опустил взгляд.

Упав на колени, Бигман обеими руками сжимал безжизненную ладонь Отшельника, неподвижно распластавшегося на земле. Большое сильное тело кукольника казалось целым и невредимым, если бы не одна страшная отметина — его глаза были выжжены. Я содрогнулся, чувствуя, как от лица отливает кровь, а волосы на голове встают дыбом. Злоклятье, и его тоже? Как же так? Каким образом? Я ничего не понимал. Все это время, пока Нкот находился в воздухе, а мы оставались на земле, перемещалось лишь наше сознание, и мы все должны были уцелеть после удара Порождения. Но жизнь Отшельника оборвалась вместе с жизнью лешука. Слишком тесная связь?!

Взгляд Бигмана потух, губы беззвучно шевелились. Шелтянин ничего не замечал вокруг себя, его личное горе заслонило от него все остальное темной безысходностью. Жизнь двоих из нашего отряда закончилось для меня настолько неожиданно и мгновенно, что я все еще не мог принять это ни умом, ни сердцем. Однако Отшельник погиб среди нас, и его смерть была даже более осязаема и страшна, чем смерть Нкота.

А Враг уходил. От него до воронки перехода оставалось совсем немного... Светлые силы неба, неужели все напрасно?!

И тут меня словно обожгло. Ведь слияние продолжалось уже после гибели Нкота! Значит ли это, что каким-то образом лешук уцелел, пусть и вне физического тела?

— Нкот? — неуверенно позвал я мысленно.

— Нкот уничтожен, — пришел безликий ответ. — Но он успел нанести смертельный удар, и мы не должны дать уйти Порождению снова в свое измерение, иначе там он сможет восстановиться. Его нужно добить, и немедленно.

— Так это ты, Целитель?!

— Верно. Я заменил Нкота...

Заменил... Да кто же может заменить такое могучее существо?!

Волна бодрящей энергии, посланная Целителем по незримым каналам, встряхнула меня и Бигмана одновременно.

— Тебе предоставляется возможность отомстить, Бигман! Но сделать это нужно сейчас, иначе будет поздно! Перенеси Никса к месту падения Нкота, для завершения дела нам необходим его Клинок!

Приказ не понадобилось повторять дважды. Взревев, как смертельно раненый зверь, с искаженным от горя и ярости лицом, Бигман Шест распрямился туго взведенной и спущенной пружиной и прыгнул ко мне. Не успел я опомниться, как горящие бешенством узкие глаза словно вонзились в душу, длинные руки крепко, до боли, обхватили мои плечи и пространство мигнуло.

Мы очутились меж двух гигантских костров, жадно тянущих жаркие дымные языки в поджавшееся от страха небо. Впереди продолжал медленно отступать к переходу мертвенно потускневший, съежившийся почти на треть шар Порождения, сзади, в пятистах метрах, неподвижно застыл крошечный с такого расстояния черный силуэт транса. На этот раз, совершив телепортационный прыжок, я почти ничего не ощутил. Бигман не лгал — боль терзала только новичков.

Я обнаружил, что тело лешука исчезло, оставив в земле глубокую вмятину, словно после удара огромного молота. Но внимание скользнуло мимо, сразу прикованное блеском призрачной стали, переливавшейся неровными бликами света рядом с вмятыми в земную твердь контурами кисти Нкота.

— Давай, транс! — яростный крик Бигмана перекрыл гул и треск все еще кипящей позади цепи костров равнины. — Действуй! Эта Тварь должна заплатить за все! За все! Или тебя тоже нужно перенести сюда, транс?!

Мысль Целителя пришла бесцветным холодным всполохом:

— Мне лучше остаться здесь, Бигман... Если понадобится моя мощь взамен мощи Нкота, то вы точно рядом со мной не уцелеете... А завершить начатое должен не я. Пришел черед действовать Никсу.

Я вздрогнул. Вот как! Ну что ж, чему быть, того не миновать!

Не раздумывая, я бросился к Клинку и обеими руками вцепился в его гладкую, искрящуюся странной жизнью рукоятку. Но нарвался на нежданный и весьма неприятный сюрприз. Тело сотряс пронизывающий энергетический удар, мир перед глазами качнулся, словно выбитый из-под ног пинком титана, и в голове что-то ослепительно взорвалось, разбросав мозги по стенкам черепа. По крайней мере, ощущение было именно таким. Ошеломление не успело перерасти в панику — в следующий миг я ощутил, как мое тело и Клинок сплавились в одно целое. Он стал продолжением моих рук, удлинив их на три четверти метра. Еще не представляя, что буду с ним делать, но готовый к действию, я вскочил...

О, Небо! Я не смог даже шевельнуться. Клинок не позволил мне подняться! Он словно слился с почвой, приковав к ней и меня! Но как же так?!

Вот теперь пришел ужас.

Чувствуя полнейшую беспомощность, я поднял взгляд...

Движение Врага к переходу замедлилось. Он еще продолжал отступать, и безжалостно истерзанная почва наконец перестала под ним кипеть, лишь слабо сочась паром. Он ослаб, растерял боевую мощь, его оболочка подергивалась странной рябью. Но его сердцевина, пораженная Нкотом, снова наливалась зловещей, яростной краснотой!

Злоклятье, неужели все пропало?!

— В чем дело, иноп?! — рявкнул Бигман с нарастающим гневом. — Какого галта ты скорчился? А ну вставай, дьявола тебе в душу!

Я старался изо всех сил, но Клинок прижимал меня к земле. Мышцы вздулись от неимоверных усилий, сердце готово было разорваться от рек перекачиваемой крови, в виски настойчиво и злобно били тяжелые гулкие молоты, а я не мог сдвинуться ни на миллиметр. Я перепробовал все, на что был способен: ключи Мобра с металлическим лязгом входили в сознание один за другим, сменяя друг друга, словно кинжалы в ножнах; сила разбуженной мощи распирала меня, как хрупкий, готовый взорваться от неимоверного давления сосуд, и, тем не менее, я не мог оторвать этот злоклятый Клинок от земли!

Плечи захрустели, острая боль прострелила позвоночник. Не прекращая попыток, я нажал еще сильнее, стремясь выпрямиться. Ботинки почти полностью погрузились в поддавшуюся глинистую почву.

Терпение Бигмана лопнуло. Исступленно зарычав, он резко нагнулся, схватил меня за руки и что есть силы рванул к себе. Незримый удар тут же отшвырнул его прочь, словно клочок мусора, подхваченный вихрем. Перекатившись через голову, он с трудом удержался на четвереньках. Его сознание было затуманено свирепой, разъедающей каждую клеточку болью, охватившей все его тело. Впрочем, боль быстро рассеивалась — подключился транс.

— Ты не посвящен Клинком, Бигман. Только сам Никс сможет себе помочь.

— Ты хочешь сказать, что посвящен только этот галтов инопланетник?! — надсаживаясь, проорал в ответ шелтянин, чуть не плача от отчаяния и бессильного гнева.

Но транс уже обращался непосредственно ко мне:

— Минувшей ночью, когда ты спал, Никс, Нкот сделал это с тобой, воспользовавшись сном шептуна. Давай, парень, сосредоточься! Вспомни свою настоящую силу, силу своего истинного имени — ведь на самом деле ты Элиот Никсард, чемпион Красного года по Мобра! Ты можешь поднять Вечный Клинок! Не мешкай!

Чемпион Мобра? На мгновение я замер, ослабив усилия. С лица градом катил едкий соленый пот, рубашка под курткой промокла насквозь и мерзко прилипла к телу, ноги подгибались от нечеловеческого напряжения. Я был ошеломлен. Что еще за бред? Но даже если это было в моем прошлом, что я могу сделать с помощью искусства мыслеобраза, этой малой магии Новы-2, здесь, в этой битве титанических сил?!

Транс не дал мне времени на бесплодные размышления. Его мысль вонзилась в мой мозг, вскрывая слои памяти, словно консервный нож жестяную банку:

— Вспомни!

И плотина прорвалась. Долго сдерживаемая искусственным забвением плотина иноличия разрушилась, освободив истинную память.

Я вспомнил все.

Мгновение растерянности и изумления. Я вспомнил слишком быстро, и воспоминания оказались отнюдь не из приятных. Целитель был наготове и вовремя послал холодную успокаивающую волну, смывшую все лишние и неуместные сейчас эмоции, которым можно будет предаваться позже, после того, как здесь, в Гиблых Землях, все будет закончено.

А сейчас — за дело. Медлить больше нельзя.

Ключ пришел сам собой и структурирующей зябью прошелся по нервам. Много времени прошло с тех пор, как я применял его последний раз, но, созданный мною самим, он остался во мне навсегда. Свет пробился сквозь кожу, заплясал по ней, формируясь в нитевидные узоры, окутал пальцы белыми сияющими коконами.

Тот самый сон, я видел его прошлой ночью, перед тем как шептун вторгся в мое сознание.

Я ощутил энергетические пространственные линии, протянувшиеся над землей, и потянул Клинок вверх, используя их каналы силы. Я не задавался вопросом, откуда во мне это знание. Я просто выполнял необходимую работу. Вечный Клинок пошел вверх легко, он именно этого и ждал. Спина начала распрямляться.

В этот момент Враг решился на вторую атаку. Он повернул обратно — гора тусклого света и надмировой злобы — и нанес страшный по мощи удар. И, хотя его ориентировка была нарушена и копья мыслещупалец скользнули далеко в стороне от нас с Бигманом, обжигающий холод плеснул в мозг из бездонной чаши ужаса и потек по нервам, превращая их в горящую паутину. Сознание раздвоилось, раскололось на еще более мелкие части, рассыпалось в порошок, быстро растворяющийся в темных водах тьмы.

Не было даже боли. Холод и жар тесно переплелись в причудливых объятиях, глаза стыли на горячем ветру, тело стало чужим. Странная мерцающая искра билась в каком-то темном колодце, как пламя свечи под дуновением воздуха, и все никак не могла погаснуть.

Не знаю, что меня спасло. Может быть, каким-то образом сработали остатки защиты Нкота, не уберегшие своего хозяина, может быть, с не меньшей, чем мощь лешука, силой вмешался транс. А может, защитил уже сам Вечный Клинок, безостановочно вливая в тело животворные струи силы. Знаю только, что к жизни меня пробудил яростный мысленный крик, взорвавший темницу моего забвения, рванувший мое внутреннее время вперед, заставивший внешний мир остановиться, застыть, остекленеть. Крик этот принадлежал Бигману:

— Я отвлеку его! Действуй!

Мысль прыгуна, горячая и яростная, бьющая неистовой жаждой жизни, оборвалась вместе с хлопком его исчезновения, отсеченная, словно голова приговоренного под топором палача.

Я знал, что он сделал. Я был с ним весь этот короткий миг до самого его конца. Бигман Эски по кличке Шест, бывший пилот и бывший преступник. Потрепанный жизнью бродяга с разрушенными мечтами. Он телепортировался прямо в пылающее ядро Порождения, превратив самого себя в разящее копье. Агония его была такой короткой, что он даже не испытал муки.

Но он дал мне так необходимое время.

На какую-то долю секунды Враг подобрал мыслещупальца, впав в замешательство от такой необычной контратаки, на какой-то миг он оставил меня в покое. Но время уже летело так быстро, что одно подаренное мгновение разбилось на тысячи осязаемых отрезков. Я должен успеть!

И вдруг я ощутил, что начинаю выдыхаться. Потраченная на бесплодные усилия энергия иссякала, реки превращались в тонкие ручейки, рукоять Вечного Клинка в руках быстро холодела. Нет, только не сейчас, проклятый Клинок! За этот шанс, предоставленный мне судьбой, было заплачено уже тремя жизнями! Ты не имеешь права так меня подвести! Работай, бездушная вещь, пережившая своего хозяина, делай то, для чего создана!

Клинок не повиновался. Он холодел.

— Целитель... Я не могу закончить ключ! Мне нужна энергия! Клинок не успевает, я еще плохо владею им!

Ответ пришел немедленно:

— Кродер пригодился, Никс. Он послужит мне моим собственным ключом, как Нкоту — Вечный Клинок, как тебе — отработанный мыслеобраз. Я активизируюсь.

— Ты... Ты оставляешь меня наедине... с этой Тварью?! Не смей! Я не справлюсь!

— Другого выхода нет. Ставка высока. Прощай.

Не было нужды оборачиваться, чтобы увидеть, как сзади, на том месте, где оставался транс, вспухло грибообразное облако чистого синего пламени, без остатка поглотив черное бескрылое существо. Он исчез молча, без единого звука. Переданное по незримым связям видение отразилось у меня в сознании, и я остался один.

Синее пламя все вспухало, вытягиваясь в мощный вихрящийся столб, рожденный самой сущностью транса. Вершина его вдруг заострилась, выбросила корону фиолетовых ветвящихся молний и по крутой стремительной дуге рванулась прямо ко мне. Пламя было предназначено мне. Последовал тугой пронизывающий удар, и потоки энергии хлынули в мое тело, окутав его нестерпимым фиолетовым сиянием. Еще миг, и, переполненный чудовищной мощью, я точно взорвался изнутри, послав мощные световые шквалы по расширяющемуся кольцу от себя во все стороны.

Равнина вздохнула, как одна исполинская грудь.

Изменение произошло резким скачком. Только что давящая багровая масса Порождения нависала над равниной вдали, и вот я уже оказался над ней. Я поднялся ввысь, приняв исполинские размеры...

Исчерпав силу транса, я применил свой абсолютный ключ, необъяснимым образом зная, что нужно делать. Три мощные силы слились вместе, как сливаются тонкие ручьи в стремительный и сильный поток, — Целителя, Мобра и Клинка. А затем, как само собой разумеющееся, я подключился к силовым линиям самого пространства. Энергия Вселенной низвергалась в меня гигантским водопадом, и я впитывал ее, словно губка, не ведая пределов своему насыщению.

Я продолжал неудержимо расти, охваченный целым сонмом странных, неведомых ранее ощущений. В этот момент я уже не был человеческим существом, шагнув далеко за грань его возможностей. Я видел все вокруг на сотни километров, достигая внутренним зрением самого Города. Видел, как бушуют пси-поля Порождения внизу, тщетно пытаясь меня найти, но я был уже вне их власти. Моя аура пронзила атмосферу и коснулась высоких холодных звезд.

Я остался один. Больше не существовало ни Отшельника, ни Нкота, ни Бигмана Шеста, ни Целителя.

Я остался один.

Но мне не было равных!

Враг безуспешно искал меня внизу, тычась в ноги, словно слепой новорожденный щенок, лихорадочно раскидывая сети мыслещупалец и не понимая, что я везде — рядом с ним, внутри его. Я — этот мир, я — сама бесконечность. Эйфория бесконечного могущества. Миг торжества и мести, хотя — видит небо — я был слишком могуществен сейчас, чтобы испытывать ярость или примитивную злобу.

Я легко поднял Клинок — столб небесного огня, и пространство содрогнулось от его мощи, завибрировав всей сетью бесконечных силовых струн, словно арфа под ударом первого аккорда. Постояв так мгновение, я плавно опустил его вниз, стараясь не нарушить при этом мировое равновесие.

Порождение было просто размазано этим ударом. Равнину озарила яростная вспышка, и к небу вздыбилось гигантское грибовидное облако, словно после ядерного взрыва, куда более громадное и внушительное, чем то, что возникло после активизации транса. Черно-красное, оно вздымалось все выше и выше, тяжко ворочая вихрящимися пластами, пока не достигло верхних слоев атмосферы, и здесь я его пригасил одним движением руки, не позволяя разрастись стихии разрушения дальше. Пригасил, вылепил из него новую, конусообразную форму, как у смерча, и направил нижним концом в зев перехода. Затем раскрутил, заставив войти сотворенную воронку в туннель, как ненужный мусор в горло ненасытного пылесоса. Я не задумывался, как это у меня получается, просто делал необходимую работу по зачистке поверхности планеты. За черно-красной субстанцией взрыва последовала и вся сиреневая муть, обволакивавшая сам Глаз перехода, да и землю под ним. Затем Глаз захлопнулся. Возможно, удар схлопывания был громовым, но для меня он прозвучал почти как беззвучный хлопок.

Работа была закончена.

В моей силе больше не было нужды.

Целую вечность я просто стоял и смотрел туда, где только что колыхался туман с черным зрачком, и где теперь не было ничего до самого горизонта. Стоял и не знал, что делать дальше, пока где-то на периферии сознания не возникла чужая слабая мысль, с трудом пробившись сквозь омывающую меня энергетическую броню:

— Я знал, что ты меня не подведешь, Эл. Но пора заканчивать эти игры, Вселенная — не игрушка.

И все действительно закончилось.

ЧАСТЬ 3. ИЛЛЮЗИЯ ИСХОДА

Глава 1. НЕДОЛГОЕ ОДИНОЧЕСТВО

Сначала вернулось осязание.

Я осознал, что лежу на спине, и от земли течет пронизывающий до самых костей холод. Дискомфорт заставил шевелиться, что было непросто, — тело казалось чужим и повиновалось кое-как. Преодолевая упрямое сопротивление затекших от неподвижности мышц, я попытался подняться. Результат вышел обескураживающим. На то, чтобы поставить себя на четвереньки, ушло минут десять. Дальше было еще хуже. Едва я стал выпрямляться, как от резкой боли в спине перехватило дыхание. Я немного переждал, пока нежданная боль схлынет, и продолжил подъем. Но тут начали чудить ноги — так и норовили уткнуться коленями в землю. Через некоторое время, изрядно помучившись, я все-таки справился с задачей и утвердился в вертикальном положении. Только ненадолго. К горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело. Голова закружилась так, что пришлось немедленно опуститься на корточки. Чтобы не упасть.

Слабость не удивляла. По всей видимости, схлынув после битвы, избыточная энергия Клинка каким-то образом прихватила и мою собственную — подобно ленивой волне океанского отлива, равнодушно забирающей с собой воды фиордов. Поэтому я и чувствовал себя как электроприбор с выдернутой из розетки вилкой — полный ступор.

Впрочем, я мог себе и помочь. Конечно, силенок маловато, но, чтобы запустить какой-нибудь завалящий ключик самовосстановления, и этих должно хватить. Я сосредоточился на солнечном сплетении, представив вместо него пылающий шар. С минуту концентрировал энергию, затем пустил струи энерготока по телу вниз и вверх. Вяжущая боль наполовину рассосалась, мышцы разогрелись.

Вот же кретин... Похоже, мои извилины порядком проморозились, если я не сделал этого еще до того, как попытался встать. А ведь раньше подобная процедура была для меня естественна, самовосстановление проводилось практически без участия сознания, что называется, на автопилоте. Впрочем, естественно это было для Элиота Никсарда, а у столь жалкой и ограниченной личности, которой обладал курьер по имени Мастон Никс, с этим были проблемы. Непросто будет 'раскачаться' до своих прежних возможностей, кои вышеупомянутая личность так усиленно тормозила в соответствие с заданной программой. Не мной заданной, естественно. Машиной правосудия Новы-2. Даже удивительно, что я вообще пришел в себя, а не тихо отошел в мир иной. Ведь остаток дня после сражения и всю последовавшую за ним ночь я провел лежа на голой и стылой земле, укутанный ватной могильной тишиной и промозглым туманом, точно саваном. А очнулся только с первыми лучами рассвета, решившими робко пощекотать небесное брюхо, низкое и хмурое, как в день моего появления на Шелте. Я отстранено отметил про себя, что история повторялась. Первую ночь на Шелте я провел так же — без сознания, окоченевший от холода прямо на голой земле. Вернее, на грязном, загаженном пластобетоне, суть дела от этого не меняется. Ну что ж, остается только поздравить себя с началом еще одной новой жизни и подумать о том, что, собственно, со мной произошло, какие это повлечет последствия и что мне делать дальше.

Мысли текли сами собой, не понукаемые волей, раздумья незаметно сменялись воспоминаниями, воспоминания — раздумьями. Пока ключ работал с энергетикой, связывая организм в единое целое, я сумел перетрясти в голове все, что плохо лежало, передумать о многом. В первую очередь, конечно, о нашем отряде. Просто не мог избавиться от этих мыслей, прокручивающихся в голове раз за разом. Образы моих спутников, всех четырех, не желали расставаться со мной ни на минуту, сменяя друг друга перед внутренним взором, наполняя душу тоскливым чувством утраты. Я даже не мог предположить, что за столь короткое время настолько сближусь с этой компанией людей и чужих, и, обнаружив это, винил во всем слияние Нкота, овладевшее нашей командой перед первой бойней и заложившее среди человеческой составляющей — мной, Бигманом Шестом и Отшельником — незримые связи взаимопонимания. Извини, Нкот, оговорился, не перед бойней, а перед первым сражением в заброшенном городе, когда с помощью слияния я побывал обоими шелтянами одновременно, ощутил груз их собственных проблем на своей шкуре, узнал столько личного об этих людях, сколько иной раз не знаешь о близком человеке, с которым много лет живешь рядом. Плохого и хорошего, не знаю, чего больше, но думаю, в каждом из нас и того и другого добра предостаточно. Тогда это помогло мне понять, что Бигман — не злобствующий садист, охочий до чужих страданий, как мне представлялось вначале, а Отшельник — далеко не добродушный романтик и так же способен свернуть шею своему врагу, как и его брат, не особо задумываясь о последствиях. Сама жизнь на Шелте приучает к подобной жесткости и беспощадности.

Да уж, силы Зла...

Далеко не всегда события следуют так, как запланируешь. Но я не верил в свою смерть и — остался жив. Я собирался вернуться на Ферму и забрать Нори — и теперь я могу это сделать... Как только соберусь с силами. Прежде всего, естественно, необходимо выбраться из Гиблых Земель. Затем найти Нори и придумать, как нам обоим убраться с Шелты, не попадая в поле зрения Шерифа. Сложная задачка, кто спорит, вот только после сражения с Порождением даже самые неразрешимые проблемы казались не такими уж неразрешимыми. Жаль, конечно, что возвращаться доведется уже без Нкота. Покровительство этого необыкновенного, непостижимого и загадочного существа нам с Нори очень бы даже не помешало. Но, увы, бессмертный чужой, каким он нам так старался казаться, все же обрел свой вечный покой, оставив меня в безнадежном одиночестве. Если быть точным, то оба чужих обрели вечный покой. Силы неба, кто бы мог подумать, что, будучи представителями одной расы, они по своим способностям будут так сильно отличаться друг от друга?! Если Нкот мог использовать любую энергию в своих целях, то Целитель сам превратился в сверкающей смерч энергии и истратился до конца. Я просто не понимал, как такое можно сделать, и предпочитал не ломать голову, все равно одной логикой не заменишь отсутствие необходимых познаний.

И все же вся эта история с Целителем и Нкотом по-прежнему представлялась очень загадочной и не давала мне покоя своей незавершенностью, открытых вопросов оставалось еще великое множество. Например, рассказывая тем вечером о Порождении, Нкот так и не упомянул о трансе, хотя связь между ними была, и причем весьма тесная. Целитель же, еще на толкучке, до встречи с Нкотом, дал мне ключ к личной истории чужих, о котором я вспомнил почему-то только сейчас. Вот его слова: 'Я — путешественник. Раса моя исчезла так давно, что имя ее неизвестно разумным существам, населяющим эту Галактику, так что называть его нет смысла. Трудно назвать планету, на которой я не побывал в своих скитаниях, а та, откуда я начал путешествие, давно исчезла в пожаре древней войны, поэтому не буду говорить и о ней...'

Путешественник, раса которого исчезла в 'пожаре древней войны'. То же самое относилось и к Нкоту. Два скитальца без будущего, живших исключительно прошлым. Именно прошлое их и объединяло. А перед самой атакой выяснилось, что оба принадлежат к различным ветвям одной расы. Значит, речь шла об одной и той же войне. И лешуки, и трансы воевали с Порождением. А так ли это? Почему все-таки Нкот о трансе ни словечком не обмолвился? Стыдился он его, что ли? А если так, то почему? Что он скрывал? Трансы плохо воевали? Или вообще предпочли отсидеться в сторонке, пока не стало поздно, и не пришел их черед? Или... Мысль была шальной и безумной, как и все гениальные мысли, и она меня почему-то сильно напугала. А может быть, трансы воевали на стороне самого Порождения?!

Вечная тема — войны. Большие и маленькие, грязные и благородные. Справедливые и вопиющие в своей несправедливости. Различные слова не меняют их сути, любая из них несет те страшные силы, которые заставляют разумных существ покидать этот мир раньше отпущенного им жизненного срока. А отголоски такой войны, как война с Порождением, отнимают жизнь даже спустя пять тысяч лет.

Да нет, что-то у меня ум за разум заходит. Лучше я пока сменю тему и поведаю кое о чем. О том, что имело непосредственное отношение к моей прошлой жизни. Ментальная встряска мозга во время сражения с Порождением — не без помощи Целителя — вернула-таки мне настоящую память, но сейчас, возвращаясь мыслью назад, я не мог не признать, что начало пробуждению положила еще замена, вытащившая из глубокой памяти странные для меня тогда образы. Да-да, дворец, слуги, седой лорд. Я еще тогда предположил, что когда-то, в прошлом, отбывал срок в личине слуги у этого самого лорда.

Так вот, я действительно был преступником.

Но отбывал срок не когда-то в прошлом, а именно сейчас, в личине курьера Почтовой Корпорации. Мое настоящее имя действительно — Элиот Никсард, а тот лорд из воспоминаний, Никсард-старший, был моим отцом. В общем-то лорд довольно средний по меркам Новы-2, всего лишь лорд-архитектор, из наименее влиятельного Правящего Дома, мелкая знать, его привилегия заключалась в том, что он проектировал и возводил замки для остальных восьми Правящих Домов Новы-2, естественно, себе он тоже не забыл построить приличный замок. Замок Роз. Один из самых красивых на Нове-2. Вот так-то. Прошлое с фермой принадлежало только Мастону Никсу, а у Элиота Никсарда прошлое было совсем иным.

Теперь я хорошо помнил тот день, когда стал чемпионом Красного года Новы-2 по искусству Мобра, что, в свою очередь, говорит о том, что владел я им в совершенстве. Самый триумфальный день в моей жизни — в этот день я стал известен всей планете. И самый трагичный день — не успел он закончиться, как я убил лорда из другого Дома. Лорд Велсайт являлся чемпионом Мобра в течение последней Радуги, семи разноцветных лет, и поражение, нанесенное ему, по его мнению, таким молокососом, как я, превратило его в безумца. Правила соревнований запрещали вызывать победителя на поединок в тот же год, но он решил обойти их неофициально, причем наигнуснейшим из способов. Велсайт похитил мою сестру и прислал лично мне координаты, где я могу ее найти, предупредив, что если в это вмешаются стражи порядка, то Алекса умрет. И я не стал делиться этой мерзостью с родными, не желая лишний раз никого беспокоить, принял этот злоклятый вызов и отправился на встречу.

Тот сон, прерванный вмешательством шептуна, был не просто сном, а началом пробуждения памяти, и, как и следовало ожидать, самыми первыми проявились наиболее острые моменты моей жизни.

Я нашел его в центральном парке Тиртиниума, столицы Новы-2, среди сребролистых лесопосадок благородных деревьев ладжи... Хотя я и осознавал сейчас, что с того момента прошло уже много времени, рана воспоминаний все еще была свежа, так как времени пережить и успокоиться мне не дали — ложная память была занесена в мозг почти сразу после ареста. Так что после пробуждения истинной памяти я эмоционально оказался там же, где прервалась моя прежняя жизнь. В том самом роковом дне.

Итак, я нашел Велсайта. Алекса, младшая сестренка, лежала у его ног, как поникший цветок, сорванный безжалостной рукой. Густой травяной ковер не мог скрыть ее измятое, изорванное и покрытое свежими пятнами крови платье. В тот момент я не знал, жива она или нет, но понял, что Велсайт просто сошел с ума. Его сгубила мания величия, пустившая раскидистую крону его славы за семь лет бесспорных побед и увядшая в один день. У каждого опытного посвященного Мобра эмоции всегда находятся под железным контролем; чтобы построить совершенный образ ключа, разум должен быть холоден как лед. По крайней мере у Элиота Никсарда так и было, а Мастон Никс сейчас не в счет, это совсем иная личность, и все ее предыдущее нытье на ее совести. Так что тогда, в парке Тиртиниума, я решил убить Велсайта не под влиянием момента. Я прекрасно осознавал, что делаю. Он обесчестил мою сестру, этот знатный честолюбивый мерзавец, для которого отпрыски лорда-архитектора были не более чем пылью на дороге, и должен был за это ответить.

Он смотрел на меня с презрительной усмешкой, стоя позади Алексы. Его поражение представлялось ему чистой случайностью, и на его лице цвела непоколебимая уверенность в том, что равных ему по силе по-прежнему нет.

Открою профессиональный секрет посвященного — у каждого из нас есть свой, особый, ключ-абсолют, приберегаемый для самых экстремальных жизненных ситуаций. Когда, например, приходится спасать свою жизнь. Он не демонстрируется на состязаниях, это тайное оружие, и открыть его прилюдно — все равно что показать всем предел своих возможностей, то есть сделать себя уязвимым для недоброжелателей. Именно этим ключом, названным мной Интегратором, на создание которого в свое время ушло несколько лет, я и побил Порождение.

Я запустил его с ходу, как только увидел Велсайта и оценил ситуацию, не тратя времени на бесполезные реплики угроз и обвинений, которыми так любят щеголять герои мыльных визопостановок, и это оказалось для него полной неожиданностью. Надо отдать ему должное, он все же был силен, очень силен, и тоже применил свой ключ-абсолют, но немного опоздал: когда я уже светился от энергии, как белый факел, тело его только-только начал охватывать багровый свет, и моя сила успела его связать...

Сражение было коротким и жестоким.

Когда прибыли стражи СОП — службы общественного порядка, внешне на теле лорда не было обнаружено никаких видимых повреждений, и только после вскрытия стало ясно, что позвоночник у него буквально выжжен дотла. Судебная Машина Новы-2 стремительна и безжалостна в своем приговоре, но управляли ею все-таки люди. Только деньги отца спасли меня от полного уничтожения личности, потому что человек, которого я убил, принадлежал к неизмеримо более знатному роду Новы-2, чем я. Вдобавок Дому Велсайтов принадлежал солидный кусок городской визосети Тиртиниума, и они сумели представить смерть своего отпрыска как трагичную гибель благородного героя, который узнал о сумасшедших планах маньяка, задумавшего погубить чуть ли не всю истинную знать столицы, и бесстрашно встал на его пути. В общем, город настроился против меня, что в немалой степени способствовало приговору. Отцу пришлось разориться, чтобы смягчить его, и мне имплантировали память курьера Почтовой Корпорации Новы-2 с прошлым безродного фермера, гробившего свою жизнь на жалком клочке земли до поступления на службу в ПК. Я заработал тридцать лет иноличия. О Небо, тридцать лет!.. Если учесть, что курьером я прослужил только год... Злоклятье! Даже думать об этом не хотелось.

Воспоминания скомкал наступающий рассвет. Прямые стрелы солнечных лучей гвоздили стелющиеся по земле языки тумана, пока не разогнали их полностью, и подожгли серое небо оранжевыми сполохами, разрисовав облака причудливыми огненными узорами. Я прищурился, глядя на веселое буйство небесных красок. Еще вчера над этой землей даже среди бела дня не было столь ярко. Похоже, проклятие Гиблых Земель больше не действовало. Закончило свое существование вместе с Порождением. Приятно осознавать, сколь грандиозное дело мы сделали сообща, что именно я приложил к этому руку.

С Нори тоже теперь все будет иначе. Мастон Никс, вне всяких сомнений, был в нее влюблен, а вот Элиоту Никсарду, то есть мне теперешнему, девушка после тщательной и непредвзятой оценки просто нравилась, да и то, скорее всего, в результате наложения одной личности на другую. Так что забрать ее с Фермы и помочь выбраться с планеты теперь требовала только элементарная порядочность человека, давшего обещание. Впрочем, на Нове-2 у меня никаких особых привязанностей не осталось, может быть, с Нори что-то и получится? Такие совместные приключения не проходят бесследно. От влюбленности до настоящей любви всего один шаг, вот только сделать его удается далеко не всегда.

Ладно, там видно будет, как и что получится, а сейчас пора уносить ноги. Воспоминания воспоминаниями, а действительность действительностью. Необходимо двигаться — хотя бы просто для того, чтобы выжить. Для начала было бы неплохо добраться до трассера, оставленного у лесного озера. Я произвел в уме несложные подсчеты, по которым выходило, что до Порождения мы добирались около восьми часов, а это примерно тридцать — тридцать пять километров. Немало для человека, едва передвигающего ноги. Итак, первый этап — добраться до трассера. Дальше будет куда легче, лишь бы топлива до Фермы хватило. И там, в багажнике трассера, была пища. Ну, нет, об этом лучше не думать. Лучше радоваться тому, что я вчера уцелел после крупнейшей передряги в своей жизни, по сравнению с которой все остальное — пустяки. Все, как говорится, познается в сравнении.

Сжав зубы, я медленно покрутил головой, повел плечами. Мышцы все еще болезненно кололо, а при резких движениях шею и позвоночник простреливало болью. С героической решимостью я присел и выпрямился снова. Кровь молоточками застучала в висках. Я с минуту постоял, успокаиваясь, присел еще пару раз и почувствовал, наконец, что возвращаюсь к жизни. Рука наткнулась на пластиковую флягу с кири, прикрепленную к поясу. От толчка внутри нее плеснуло. Ну надо же, уцелела. А вот кобура с пистолетом-излучателем пропала бесследно, ни на поясе, ни на земле вокруг я ее не обнаружил. Улетела моя 'оса'. Странные дела тут творятся. Ладно, хоть есть чем горло промочить, что очень кстати.

Терпкий кисло-сладкий аромат вина смягчил горло и приятным теплом растекся по пищеводу. Как раз хватило, чтобы утолить жажду. Опустевшую емкость пришлось выбросить. По дороге до трассера все равно воды набрать негде, а в трассере имелся свой запас.

Только теперь я осмотрелся повнимательнее, машинально стряхивая с одежды налипшую за ночь дрянь. Туман, окутывавший равнину ночью, с восходом солнца растаял полностью, и земля предстала голой и безжизненной. Тоскливый вид. Я подумал, что должно пройти немало времени, пока жизнь доберется сюда и пустит первые ростки. Размышляя над этим, я повернулся вокруг оси, но, куда ни бросал взгляд, равнина уходила в бесконечность. Неожиданно я с пугающей ясностью понял, что не имею понятия, куда идти. Жутковатая перспектива — одолев само Порождение, погибнуть от голода и жажды в Гиблых Землях.

И никаких следов, силы Зла! Чего проще — вернуться назад по своим следам, но во время сражения Бигман телепортационным прыжком перенес меня поближе к Клинку, на совершенно другое место, и теперь неизвестно, где искать наши следы. Разве что ходить все расширяющимися кругами, пока на них не наткнусь. Но что-то мне настойчиво говорило, что ничего я не найду и что кроме вот этой вмятины в земле, оставленной телом Нкота при падении, и Клинка, валявшегося в двух метрах от нее, никаких других следов нашего пребывания в Гиблых Землях не осталось.

Можно ли что-нибудь из этого извлечь?

Так, насколько я помнил, чужой рухнул точно впереди меня, и если повернуться к вмятине спиной, то... Да нет, чушь все это. Кто знает, куда свалился я сам, когда закончилась битва. Я тихо выругался. Перед тем как я потерял сознание, здесь такое творилось, что непонятно, как я уцелел. Земля буквально корчилась в агонии, содрогалась и трансформировалась, взрываясь фонтанами грязи и пара; гнездовище Врага гибло, ненадолго пережив своего хозяина. И теперь я больше не видел никаких ловушек, порожденных и питаемых его силой, — никаких туманных колодцев, бродячих факелов, ручьев-хищников, протухших холмов и прочей дряни. Равнина была девственно чиста. С одной стороны, очень даже неплохо — некуда будет вляпаться, ведь чужого больше рядом нет, чтобы помочь в трудную минуту; но, с другой стороны, скверно, что не осталось никаких ориентиров.

Впрочем, с облегчением сообразил я, можно ведь ориентироваться по солнцу. Когда мы покидали на рассвете лесную поляну, оно светило нам точно в спину. Сейчас тоже рассвет. Значит, надо лишь встать к нему лицом и двигать в этом направлении. Путь по ходу придется корректировать с учетом движения солнца по небосводу, но по крайней мере, есть с чего начать.

Я покосился на Клинок, слабо мерцающий на земле отблесками восхода. Темно-фиолетовый фон глинистой почвы оттенял его, как подушечка из черного бархата оттеняет ювелирное украшение. По сравнению с той игрой огня, коей он был наполнен еще вчера, сейчас он выглядел безжизненным. От меня до него было всего два шага, но я не торопился их сделать. Мощь этого оружия, испытанная мной вчера во всей полноте, внушала почтительный трепет. Страшновато прикоснуться к нему снова, но и оставлять его здесь я не собирался, это казалось кощунством. Такими вещами не разбрасываются. Вот только послушается ли он меня еще раз, как во время битвы? Не заработаю ли я такой же болезненный удар, как Бигман, когда схватился за него из лучших побуждений, желая помочь мне? Не попадусь ли, как муха в паутину, в ловушку его мощи, способной оставить меня на веки вечные прикованным к этой земле? Да, я знаю его секрет, но сил у меня маловато...

Я уж совсем было собрался с духом, чтобы подойти к Клинку, но вместо этого ноги меня понесли к месту падения Нкота. Не знаю зачем. Безотчетный порыв. Может быть, потянуло отдать таким образом долг памяти. На какой-то миг возникло ощущение, что что-то меня толкнуло извне, но тут же исчезло. В общем, я подошел. Вмятина от тела лешука, рухнувшего с огромной высоты, была настолько глубокой, словно во время удара о поверхность равнины Нкот весил по крайней мере несколько тонн. И никакого намека на останки, как и от остальных парней. Ни костей, ни обрывков плоти, ни пепла. Кожаный пояс, на котором Нкот носил Клинок, тоже пропал. Совсем ничего. Погоди-ка, а что это там такое голубеет? Неужели...

Я медленно наклонился, опираясь ладонями на колени.

Силы Неба, я не ошибся! В углублении, повторявшем контуры руки Нкота, поблескивала голубая полоска, выглядевшая как-то сиротливо и чужеродно на голой сырой земле. Затаив дыхание, я присел на корточки и осторожно подхватил обнаруженную находку пальцами. Поверхность банкоса на ощупь оказалась упругой и теплой, точно в руке оказалось живое существо. Я ошеломлено покачал головой. Могущественный Нкот заработал от Порождения такой смертоносный удар, что от него остались одни воспоминания, а банкосчетчик выдержал, пережив своего прежнего хозяина. И я был единственным свидетелем этой находки. Хм... Думаю, после спасения мира я заслужил право поносить эту вещицу. Нкот ведь кое-что был мне должен, верно? Вот я и воспользуюсь такой приятной оказией, тем более что мой банкос остался у Доса.

А может, он все-таки сдох, этот банкосчетчик? Проверить нетрудно, обезличенный банкос должен признать любого, к кому попал в руки, если он и в самом деле обезличенный, как гласит легенда. Я решительно поднес приборчик к левому запястью, и тот сразу ожил. Голубой ремешок сам потянулся к руке, плотно обхватил запястье и бесследно срастил концы. Прямо как благословение свыше. Обычный банкос такого не вытворяет, у него ремешок крепится магнитными зацепками. Отлично. Поздравляю, Элиот Никсард, ты стал обладателем бесценного сокровища, за которое уже сложило головы немалое число людей. И если ты будешь неосторожен в обращении с голубым банкосом, то можешь стать следующим.

Я резво поднялся — куда живее, чем приседал, — сразу забыв о плохом самочувствии, и отдал мысленную команду. Овальное табло банкоса незамедлительно высветило число, месяц и год по времени Новы-2, как я и заказывал. Ну, я так и думал — 437 Радуга, Оранжевый год, месяц Роз. Значит, двадцать девять лет приговора еще в запасе.

Задумавшись, я рассеянно уставился в землю перед собой, теребя щетину на подбородке, ощутимо отросшую за пять дней, проведенных на Шелте. Я не мог вернуться на Нову-2, чтобы тем самым продлить себе приговор. И другого выхода, как удрать на независимые миры, я не видел. Жаль, конечно, что не повидаю родных, но вряд ли жизнь мне покажется скучной с голубым банкосом в руках, пусть даже и в чужих мирах. А с семьей как-нибудь найду способ связаться позже. Главное, с материальной стороной дела был полный порядок, что позволит спокойно осесть на любой индустриально развитой планете. Деньги открывают дорогу, особенно большие деньги. Может быть, мне когда-нибудь и придется вернуть голубой банкос Совету Федерации, но не сейчас.

Что-то я размечтался. Чтобы потратить хоть один эталон с этого банкоса, для начала придется выбраться из бывших Гиблых Земель, не говоря уже о самой Шелте, будь она проклята, а я еще и шагу не сделал, чтобы осуществить это.

Именно тогда я и услышал этот паскудный голос, голос, который невозможно спутать с чьим-либо еще:

— Стой спокойно, мой мальчик. Если не будешь дергаться, останешься жив.

Я окаменел. В затылок уперлась холодная сталь оружейного жала.

Силы Зла, ну и любят же покойники оживать на этой проклятой планете! Ведь ко мне пожаловал Дос Пламя, собственной персоной!

Глава 2. ПРЕДАТЕЛЬСТВО СЕРДЦА

Неожиданно мне стало на все наплевать.

И на Доса, и на исходящую от него смертельную угрозу, подкрепленную сталью оружия. Меня буквально обуял ядовитый сарказм, жаждущий выплеснуться наружу. Да как смеет этот скот появляться здесь, в этом месте, где спор решала сила, не поддающаяся воображению его жалкого умишки?!

Но, несмотря на полыхнувший в душе гнев, внешне я остался почти спокоен.

— Какой приятный сюрприз, Дос! Ну и как там, в аду загробного мира, жить можно? Ты ведь только что оттуда, как я понимаю? Интересно, что там подают на завтрак? Души невинно убиенных? А как...

— Заткнись, иноп, — бесстрастно оборвал меня бывший осевой Шерифа, его голос был похож на шипение ядовитой змеи. — Твой тон непозволительно дерзок для банконосца. Что наводит меня на мысль о возврате твоей истинной памяти и подтверждает некоторые мои подозрения. Но с этим я разберусь позже, а сейчас давай-ка сюда голубой банкос. И без глупостей.

— Честно говоря, до сегодняшнего дня я был совершенно уверен в том, что мы встретимся там, — я усмехнулся, ткнув пальцем в небо. В затылок тут же вонзилась боль от вдавленного ствола — Дос среагировал на мое движение. — По словам свидетелей, твой труп напоминал пережаренную котлету...

— У тебя словесный понос, малыш. Не стоит испытывать на мне свое остроумие. Не советую. Банкос!

Я нарочито громко вздохнул:

— Какая ирония судьбы — один банкос ты у меня уже забрал, Дос. Теперь забираешь второй. Может, все-таки оставишь, а? Этот банкос дорог мне как память о чужом.

— Это слишком дорогая память, чтобы я тебе ее оставил, — Дос выхватил банкос у меня из рук. — Могу лишь обещать, что буду беречь ее, как самого себя.

— Пока у тебя не слишком хорошо получалось даже беречь самого себя, — я усмехнулся. — Ладно, давай поговорим серьезно. Ты не убил меня, хотя имел полную возможность это сделать и забрать голубой банкос без всякого риска и лишних слов. Вынужден предположить, что тебе от меня что-то нужно помимо банкоса. Так что?

Честно говоря, я не понимал, почему я совершенно не боюсь его. Может быть, потому, что мне уже десяток раз полагалось быть убитым, а я все еще был жив? Вместо страха или хотя бы элементарного опасения я ощущал только жгучую злость. Не исключено, что дело было в масштабах восприятия: я просто еще не мог переключиться на то, чтобы бояться какого-то там Доса после самого Порождения. А немного страха бы не помешало. Ради разумной осторожности.

Дос ответил в своей обычной бесстрастной манере:

— Дело вот в чем, иноп. Мне хотелось бы услышать о том, что здесь, собственно, произошло. Вы здесь явно не в игрушки играли — Гиблых Земель теперь не узнать. Я стою здесь, и никакая мерзость не старается до меня добраться. Днем раньше это было бы невозможно, и этот факт, иноп, наводит меня на некоторые мысли. Но сейчас у меня нет на тебя времени. Поэтому пока я оставлю тебя здесь, а когда вернусь, мы с тобой подробно и обстоятельно потолкуем по душам. В том числе и о том, как тебе удалось вернуть память.

— Чужой помог, Дос, кто же еще. Кстати, ты не думаешь, что чужой перед смертью поделился со мной частью своих способностей, а?

— Ты пытаешься навязать мне эту мысль, иноп, но если это было бы так, то я бы с тобой уже не разговаривал и банкос не попал бы так легко в мои руки.

— Как знать... Может, я играю с тобой?

— В таком случае играешь бездарно. Не блефуй, не стоит.

— Не понимаю, чего ты ждешь. Банкос у тебя. Что еще?

— Заткнись и не мешай мне думать.

— Стараешься придумать, как выторговать жизнь у Шерифа? Он будет приятно удивлен, увидев тебя снова, да еще со штуковиной, за которой он гонялся так настойчиво, что положил за нее половину Города.

— Позволь мне самому разобраться со своими проблемами. — Оружейный ствол снова с силой ткнулся в мой многострадальный затылок.

— Конечно, — великодушно позволил я. — Разбирайся. Послушай, почему бы нам не заключить небольшую сделку?

— Сделку? У тебя не то положение, чтобы предлагать сделки, иноп. Чем ты сможешь ее оплатить?

— Я ее уже оплатил, придурок, — я произнес это с таким глумливым презрением, что хватило бы оскорбиться десятку Досов. — Голубым банкосом.

Но, к большому моему удивлению, Дос ничем не показал, что его задело. Он стоял и молча размышлял о чем-то, словно мое предложение о сделке озадачило его всерьез. Может, этот мерзавец все-таки сделает для меня доброе дело? Хотелось надеяться. Выбираться из Гиблых Земель на своих двоих было бы тоскливо. Наконец он спросил:

— И чего же ты хочешь?

— По минимуму или по максимуму?

— Твоя наглость, иноп, не имеет границ. И почему-то меня это восхищает. Выкладывай оба варианта.

— По минимуму — добраться до Фермы. По максимуму — покинуть Шелту. Думаю, тебе тоже не мешало бы подумать над этим вариантом. Шериф не оставит тебя в покое, как он не желал оставить в покое нас, пока чужой не надрал ему задницу. Я мог бы тебе помочь против Шерифа. Враг моего врага — союзник, пусть даже такой отвратный, как ты.

— Иноп, почему ты напрашиваешься на то, чтобы я разнес тебе голову?

Мне показалось, или в бездушном голосе наконец мелькнуло любопытство? Да нет, скорее всего, показалось.

— Пытаюсь понять, что же тебе от меня надо.

— Ладно, иноп. У меня больше нет на тебя времени. Вот твой первый банкос. — К моим ногам с легким шлепком упал черный банкосчетчик. — И не говори потом, что я нечестен в сделках. Чужой мертв, и условия сделки я считаю выполненными.

Я был не просто удивлен. На мгновение я даже потерял дар речи. Дос вернул мне банкос?! Но в таком случае я и в самом деле ему нужен.

— Какая невероятная щепетильность! Конечно же, ты честен, — охотно согласился я. — Особенно, если вспомнить вживленный мне в череп пси-маяк.

— Хватит, иноп. И не дергайся, пока я не подам сигнал. Даже не думай об этом.

Все-таки он меня побаивался. Дос Пламя, способный сжечь неугодного силой своего взгляда, опасался какого-то инопа. Что же он обо мне думал? Или блеф о переданных мне способностях чужого все-таки посеял семена сомнения в его твердокаменной душе?

Давление на затылок прекратилось, послышался звук удаляющихся шагов.

— Я буду по тебе скучать, Дос, — я повысил голос. — Было бы неплохо, если бы ты привез что-нибудь промочить горло. Так что возвращайся скорее.

Ответом было молчание.

Я обернулся, избегая резких движений.

Итак, он сказал, что вернется, задумчиво сказал я себе, глядя на удаляющуюся спину экс-осевого, вышагивающего по равнине, как оловянный солдатик, пересекающий стол, — очень прямо, очень ровно, очень неторопливо. Полы просторного темно-синего плаща, укрывшего его до колен, едва заметно развевались, поля широкополого соро покачивались в такт шагам. Дос направлялся к глайдеру, небольшому двухместному судну на антигравитационных толкателях, уткнувшемуся брюхом в землю примерно в тридцати метрах от меня. Неказистая на вид машина ни в какое сравнение с 'сэнграми' Шерифа не шла. Никакого вооружения, никакой брони. Прогулочный вариант для обывателей, из самых дешевых. Дос шел не оборачиваясь, он мог не беспокоиться о прикрытии своего тыла. Возле глайдера, небрежно привалившись к борту, стоял наш замечательный громила Кенгш, да-да, тот самый, и держал меня на мушке 'града'. Он был все в той же, что и на толкучке, кожаной безрукавке, позволяющей демонстрировать жутко выпирающие мускулы обнаженных рук, голый череп блестел на солнце, как надраенная сковородка, — плевал он на общие приличия, исходя из которых соро должен таскать каждый уважающий себя шелтянин. Впрочем, Кенгш не был шелтянином. Забавно, но рядом с этой горой мышц даже воздушный катер казался маленьким. Обострившееся после 'сеансов' слияния зрение работало отменно, так что я разглядел все в мельчайших подробностях. Вид у Кенгша был угрюмый и напряженный, за его кажущейся небрежностью проглядывала готовность к мгновенной реакции на изменение ситуации — то бишь на угрозу с моей стороны.

Вот так вот. Они выжили оба. Может, Нори просто ошиблась, приняв за их трупы чужие? Но Бигман-то каков — пусть Небо для него будет светлым, — он упрямо не верил в смерть осевого, и оказался прав.

Я помахал Кенгшу рукой, внутренне злорадствуя, что он не может мне ответить тем же. Просто побоится снять с мушки. И все-таки, какого Зла я им так понадобился, что они решили оставить меня в живых? Неужто Досу в самом деле настолько интересно, что здесь произошло? С трудом верится, чтобы такой бездушный засранец радел об общем благе. Как бы там ни было, а было бы неплохо, если бы он и Шериф свернули друг другу головы при выяснении отношений. А если этого все-таки не произойдет и Дос вернется, то я встречу его во всеоружии Мобра и Вечного Клинка. Появись Дос на два-три часа позже, и голубой банкос ему бы не достался, за это время я успел бы собраться с силами. Не знаю, откуда во мне эта уверенность, но я доверял своему новому чутью. Голубой банкос еще вернется ко мне. Об этом и речи быть не может, чтобы вещь чужого осталась в руках этого мерзавца...

Я нагнулся и подобрал черный банкос, упавший недалеко от Вечного Клинка. Он действительно оказался моим — идентификационное окошко вспыхнуло зеленым цветом, сообщая, что я узнан, затем высветился счет — тысяча эталонов. Жалкая сумма по сравнению с возможностями голубого банкоса, но двое суток назад, когда Дос пытался меня подкупить, и тысяча казалась мне роскошью. Ничего удивительного, что тысяча осталась на счете. Самостоятельно, без моего участия, Дос не смог бы снять эталоны, а на то, чтобы заставить меня это сделать, похоже, действительно не хватило времени. А может, взыграло извращенное чувство справедливости, так, как сам Дос его понимает, и возврат моего банкоса показался ему вполне достаточной компенсацией потери голубого. Лично для меня такой обмен был равносилен замене роскошного дворца на ветхую лачугу. Было не столько жаль денег, которые я только что держал в руках, планируя спокойную жизнь в независимых мирах, сколько обидно и оскорбительно, что какой-то посторонний урод, не имеющий к нашей команде никакого отношения, не испытавший того адского сражения, через которое мне пришлось пройти, прикоснулся своими грязными лапами к почти что реликвии чужого. Кстати, на Клинок он почему-то не обратил внимания, словно и не заметил. Не хватило сообразительности связать эту вещь с силой чужого? А жаль. Надо было предложить Досу взять этот Клинок, и посмотреть, что из этого получится. Досадно, что поздно сообразил...

Досу оставалось сделать всего несколько шагов до своего глайдера, когда я услышал быстро нарастающий звук где-то высоко в небе. Что-то там по нему неслось, и явно с приличной скоростью. Задрав голову, я прикрыл глаза от яркого небесного света козырьком ладони и спустя несколько секунд обнаружил черное пятнышко, приближавшееся с солнечной стороны. Кажется, скутер.

История повторялась. Никак снова пожаловал Шериф?

Не успела закончиться мысль, как на корпусе машины одна за другой полыхнули две желтые беззвучные вспышки, и я с неожиданной для себя реакцией бросился на землю, уже задним числом сообразив, что выстрелы предназначались не мне.

Не поднимаясь с земли, я резво поднял голову. Глазам предстала отрадная картина: широко взмахнув руками, словно кто-то внезапно сильнейшим ударом подсек ему сзади ноги, Дос грохнулся спиной о землю, да так и остался лежать, не подавая признаков жизни. Соро слетело с головы, обнажив короткую пепельно-серую шевелюру. Досталось и Кенгшу, хотя он и сделал мощный прыжок в сторону в попытке увернуться. Однако радиус действия парализующего луча, а это был именно парализующий луч, так как никаких видимых следов эти выстрелы на своих жертвах не оставили, подсек его прямо в прыжке. Великан со всего маху тяжко рухнул на землю, врезавшись в земную твердь, словно сброшенный с горы здоровенный валун. Не помогла ни великолепная реакция, ни чудовищные мускулы: парализатор уравнял возможности обоих — главаря и помощника. Перевернувшись пару раз по инерции вокруг оси, громадное тело Кенгша замерло всего в двух метрах от своего шефа. Оружие откатилось далеко в сторону, вырвавшись из отказавших рук еще в падении.

Звук двигателей прибывшего скутера угрожающе снизился, и он пронесся надо мной, пикируя к распростертым телам так стремительно, словно собрался их протаранить. Потерял управление, едва успел подумать я, ожидая удара и взрыва, но ошибся. Воздушное судно зависло на высоте метра чуть в стороне от обездвиженной парочки, мгновенно погасив бешеную скорость, что явно указывало на наличие в нем инерционной подушки, защитившей водителя от перегрузки. Да и с виду машина сильно отличалась от глайдера Доса — длинный обтекаемый корпус напоминал вытянутую в падении черную каплю нефти. 'Метеор', знакомая модель. Высокоскоростное воздушное судно, комбинация антиграва и реактивного двигателя. Эти машинки производились на моей родной планетке, надо заметить, техника с Новы-2 славилась своим качеством во всем известном космосе. Но на Шелте я таких еще не встречал. Подобную технику себе мог позволить только Шериф, еще один шустрый охотник за голубым банкосом, и его появление не предвещало для меня ничего хорошего. Судя по тому, как координатор безжалостно отправлял на смерть своих людей, он точно не пожелает оставлять никаких свидетелей. По сравнению с этим кровожадным монстром в человеческом обличье даже Дос выглядел безобидным кошаком.

И опять страха я в себе не обнаружил. Лишь удивление — очередным неожиданным поворотом событий. И вот именно это отсутствие страха и начало меня тревожить. Да что это со мной? Я же снова на краю смерти, которой совсем недавно чудом избежал. Что же делать? Притвориться трупом? Но пилот наверняка уже заметил мои телодвижения. Оружия под рукой не было, кроме Клинка. Клинок! Я привстал на корточки и оглянулся — до Клинка было рукой подать. Лежал и тихо поблескивал плоской гранью полупрозрачного лезвия всего в метре от меня. Один хороший рывок, и ладонь ляжет на шершавую рифленую рукоять. Но вот что будет потом?

Пока я раздумывал, колпак катера ушел в корпус, и на землю спрыгнула фигура в светло-сером костюмчике. Элегантный пиджачок, обтягивающие стройные ноги светлые бриджи, легкие полусапожки. И длинные густые волосы каштанового цвета, рассыпавшиеся по плечам и закрывшие лицо обладательницы, когда она шагнула к Досу и наклонилась над ним.

Я остолбенел.

Нори, собственной персоной! Я узнал ее сразу, несмотря на разделявшее нас расстояние.

Я даже не заметил, как оказался на ногах, — так велико было мое изумление. И радость, что Нори жива, что с ней все было в порядке. Все опасения, связанные с Шерифом и Досом, сразу вылетели из головы, и, спохватившись, я торопливо заковылял к ней.

Не обращая на меня внимания, Нори занялась обыском Доса, причем столь шустро, словно всю жизнь только этим и занималась; забрала голубой банкос и пару пистолетов-излучателей, упрятанных под куртку, и перешла к Кенгшу, подобрав по пути отброшенный 'град'. Так же быстро обыскав громилу, вернулась к своему скутеру и побросала найденное оружие внутрь. И только после этого, остановившись рядом со скутером, она, наконец, повернулась и замерла, выжидающе уставившись в мою сторону.

Силы Неба, я на это уже почти не надеялся, на то, что она еще жива, предпочитая об этом просто не думать. При мысли, что я наконец-то смогу снова ее обнять, меня бросило в жар, а сердце затрепыхалось как шальное. Погоди, да что это со мной творится? Да, привлекательная, интересная, умная, в этом не откажешь, но я же уже решил, что она мне только нравится, и не более того. Ну-ка, остынь, парень. Произведи самооценку. Ага, похоже, это просто радость от встречи с одной-единственной близкой душой в этом поганом мире. Вспомни, ты ничего не забыл? Клинок! Нехорошо как-то было оставлять здесь Вечный Клинок Нкота.

Я повернул обратно, благо удалился всего на несколько десятков шагов. Остановившись над Клинком, я секунду помедлил, затем решился. Будь что будет, в крайнем случае, Нори меня не оставит. Я нагнулся и взялся за рифленую рукоять. Из груди вырвался стон досады — Клинок даже не шелохнулся, словно слившись с землей в одно целое. Знакомое ощущение, уже испытанное мной вчера. Нет, только не это, я был слишком истощен, чтобы играть ключами Мобра. Дело было не в весе Клинка: насколько я вчера понял, он каким-то образом цеплялся за силовую структуру самого пространства, и, чтобы сдвинуть его, нужна была просто хорошая порция энергии и знания, как и куда ее приложить. Во время битвы ее у меня было предостаточно, и я его поднял. Но не сейчас. Нет, не сейчас. Часика через три — может быть, а сейчас вряд ли. Хорошо хоть, что соединения не произошло, иначе бы я здорово влип.

Досада угасла так же быстро, как и поднялась. Ну что ж, в таком случае Клинок подождет, пока я не смогу восстановить силы полностью. Я вернусь за ним позже. Обязательно вернусь. Вряд ли его кто-нибудь отсюда умыкнет — я был уверен, что, кроме меня, знающего его секрет, Клинок больше никто поднять не в состоянии.

Я снова двинулся к Нори, неловко переставляя свинцовые от усталости ноги. И вот только сейчас, когда приступ эйфории от столь нежданной и радостной встречи с Нори прошел, мне показалось странным, что она до сих пор не поспешила мне навстречу. И вела себя она странно. Стояла и молча смотрела в мою сторону без тени улыбки на лице. Глаза холодные как лед, в руках необычного вида оружие с лепестковым рылом. На тело Доса, лежавшее перед ней на расстоянии вытянутой руки, она не обращала никакого внимания, застыв в напряженном ожидании. Оружие направлено на меня. Это еще зачем? Что-то было с ней не так. Чем ближе я подходил, тем яснее мне становилось, что она мне не рада.

Меня охватили дурные предчувствия. Я никогда не видел ее такой. От радостного возбуждения не осталось и следа, оно погасло, словно угольки затухающего костра. Но я не замедлил шага, продолжая сокращать между нами расстояние и чувствуя, что куда-то опоздал. Мне оставалось одолеть всего десяток метров, когда она нажала на спуск, — я заметил движение ее пальца на оружии.

— Нори! — заорал я, мгновенно помертвев. В глаза ударила оранжевая вспышка, такая же беззвучная, как и та, что сразила осевого с помощником, только цвет поменялся. Я продолжал стоять. Я ничего не ощутил. Только глаза словно подернулись какой-то оранжевой мутноватой пеленой. Злоклятье! Я повернулся вокруг оси, глянул вверх. Дело было не в зрении. Силовой колпак. Надо мной раскинулся просторный силовой колпак диаметром метров в двадцать и высотой в пять. Было от чего ощутить себя ошеломленным. Она заключила меня в силовую клетку, отрезав от окружающего мира.

Мысленно выругавшись, я резко взглянул на нее сквозь оранжевую муть:

— Что происходит, Нори? Что все это значит?

Несмотря на расстояние, голос напрягать не пришлось — тишина над равниной стояла мертвая.

— Ничего особенного, Никс. — Она опустила оружие, полные чувственные губы тронула снисходительная усмешка, но в ледяном, каком-то мертвом взгляде карих глаз не отразилось никаких чувств. — Просто я хотела поговорить с тобой.

— Поговорить? А это еще зачем? — Я непонимающе ткнул пальцем в стенку силового купола.

— Разумная мера предосторожности, Никс. Я ведь не знаю, что ты такое после всего, что здесь произошло.

Меня даже озноб подрал по позвоночнику от этих бездушных слов. Теперь я уже не мог отмахиваться от того, что ее появление здесь было более чем странным. Каким образом она смогла покинуть Ферму? Откуда у нее этот скутер? Как она смогла найти меня? Ответ мог быть очень прост, но мне он не нравился. Например, вопреки заверениям чужого, Ферма все же не смогла ее защитить, и теперь она действовала не по своей воле, ее телом и разумом руководила чужая сила. Я имею в виду Шерифа. И ее глазами на меня сейчас смотрел он. По словам Бигмана, пусть земля ему будет пухом, координатор был на это способен. Вспомнить хотя бы того летуна, следившего за нашим трассером, которого прыгун подстрелил на подступах к заброшенному Городу. Трусливый, предусмотрительный подонок, постоянно прикрывающийся чужими жизнями. Но если это действительно так, то он убьет ее тут же, как только она станет для него бесполезной. Мне придется принять эту игру. Сделать вид, что я ничего не заподозрил, по крайней мере, пока не получу доказательств и не придумаю, как отвести эту угрозу от Нори. Если у меня вообще будет такая возможность.

— Ты что, опасаешься, что я могу причинить тебе вред? — Я нахмурился. — Не из-за того ли, что ты забрала у Доса банкос, который принадлежит мне?

— С чего это ты взял, что он принадлежит тебе? — она, казалось, удивилась.

— По праву наследования, — буркнул я.

— Да нет, дело не только в этом, Никс. Я опасаюсь, что ты можешь сорваться и наворотить дел, как только узнаешь истинную правду своего появления на Шелте и мою роль в этом. Не желаешь послушать?

Я помрачнел еще больше. Дурные предчувствия оправдывались. Но несколько в другом ключе.

— Да, Нори, — спокойствие далось не без усилия, — я тебя слушаю. — Я пристально посмотрел ей в глаза. — Если это действительно ты.

Она изобразила снисходительную улыбку. Не улыбнулась, а именно изобразила. Что-то было не в порядке с ее лицом.

— Бедняга Никс, я не ожидала, что это так на тебя подействует. Ты здорово изменился. Но пора переходить к делу. Ты помнишь, как я оказалась в Городе?

Помедлив, я напряженно кивнул:

— Да. Но почему ты об этом спрашиваешь?

— Я хочу открыть тебе глаза, Никс, — пояснила она. — Шериф меня не похищал. Мне никогда ничего не грозило в этом Городишке по той простой причине, что я приемная дочь Шерифа.

— Вот как? — я едва не рассмеялся над этим заявлением. — Ничего лучшего придумать не...

Неожиданно осознав, что это могло быть правдой, я осекся. И задумался. Мысли завертели бешеный хоровод, выдергивая факты из общей неразберихи и укладывая в упорядоченную картинку, кирпичик за кирпичиком.

Странное появление Нори в Городе. Непонятное расположение к ней Шерифа — по его поручению она преспокойно разъезжала с Досом Пламя, присматривая за последним, как она объяснила мне позже возле Фермы. И не менее странное спасение, явившееся ко мне в ее лице после покушения на Доса, причем в якобы угнанном трассере, под завязку укомплектованном оружием и продовольствием. В свете новой оценки прошлых событий совсем нетрудно предположить, что она заботилась о своей же собственной безопасности, вооружая нас, своих спутников. Мало ли что может случиться по дороге в погоне за голубым банкосом. А ей просто необходимо было оказаться возле банкоса в тот момент, когда он потеряет своего хозяина. Но она просчиталась. Лешук просто не взял ее, зная, что она собой представляет, и уверяя меня с полным на то основанием, что с ней ничего не может случиться. Силы неба, да кто из шелтян поднимет на нее руку, зная, что она работает в паре с самим Шерифом?! И ведь Бигман там, на Ферме, пытался предупредить нас об этом! Пока его не успокоил чужой. А потом, возможно, эта информация оказалась намеренно стертой Нкотом, так как во время слияния от Бигмана я ее уже не получил. Чтобы лишний раз не нервировать будущего героя.

Все это могло быть правдой. Могло. Но могло и не быть.

— Ну что, дошло, наконец? — поинтересовалась Нори все с той же снисходительной улыбочкой, прервав недолгую паузу. — Ты же неглупый парень, Никс. Тебе давно пора сообразить, что со мной что-то нечисто, как только ты увидел меня на толкучке Доса. Но ты втрескался в меня по уши и отмахивался от всего, что шло вразрез с твоими представлениями обо мне. Запросто принял все мои объяснения на Ферме, как последний кретин. Влюбленный кретин. Что молчишь? Скажи что-нибудь. Доставь мне удовольствие, назови меня последней дрянью или еще как-нибудь. Пожелай мне Зла, в своей излюбленной манере жителя Новы-2, это так забавно звучит. Не хочешь? Трудно отказаться от прежних идеалов? Тем хуже для тебя.

Я промолчал. Но совсем по другой причине. Я слушал ее предельно внимательно, анализируя каждое слово, интонацию, жесты, движение глаз. Собирал информацию, и обостренная после слияния чувствительность ко лжи сразу находила слабые точки. Большая часть того, что она говорила, было ложью. Я просто это знал.

— Собственно, Шериф привез меня на Шелту лишь с одной целью — чтобы я могла как следует отдохнуть после напряженной учебы, — с дутым самодовольством продолжала Нори. — Я закончила престижный колледж на Тавелле. Остановка 'Войера' на Шелте конечно же предусмотрена не была, что делать такому роскошному кораблю в таком дремучем захолустье? Но Шериф любит кататься с комфортом и потому выбирает лучшие посудины пассажирских трасс. Он немного поработал над капитаном космолайнера, и все замечательно устроилось. А заодно я попросила его прихватить с нами и тебя, но так, чтобы ты об этом не догадался. Ты даже не представляешь, насколько силен мой отчим как ментат. Благодаря тебе, Никс, я неплохо развлеклась во время перелета и поэтому решила тебя поэксплуатировать еще немного. Ты должен меня понять — не могла же я спать с местными выродками. — Брезгливая гримаска. — Но надо признаться, меня здорово удивило, что к внушению шептуна у тебя оказался иммунитет. Это было даже забавно — обнаружить тебя в своем уме и здравой памяти. Ты меня заинтересовал снова, когда я уже поставила на тебе крест.

Я скованно усмехнулся, чувствую в душе бурю.

— Рад за тебя. Очень предусмотрительно с твоей стороны — брать с собой человека, жизнь которого отмерена тремя сутками. Как только игрушка надоедает, она самоуничтожается. Лучше не придумаешь.

— О чем это ты? — Нори вопросительно заломила левую бровь. Раньше я такой мимики за ней не замечал и отложил несоответствие в копилку памяти.

— Ах, прости, ты же не знаешь об этом. Я не успел выболтать тебе эту подробность на 'Войере', так что ни о какой предусмотрительности речи не идет. В таком случае ты сильно рисковала, решив так поиграть со мной.

— Да о чем ты, галт тебя задери?!

Нори не употребляла местных выражений. Отложим и это.

— О чем? Да о том, что Почтовая Корпорация вживляет в своих курьеров взрывчатку. Ради гарантии, пресекая попытку бегства с вверенным грузом. И предоставляет трое суток для связи по гипертранслятору, чтобы перевести реле детонатора назад. На Шелте гипертранслятора нет, и если бы не чужой, я бы давно перестал топтать землю под этим небом.

На мгновение ее лицо дрогнуло и исказилось в неподдельном волнении, но самообладание быстро вернулось к ней — чужое самообладание, погасив ее собственные эмоции. Шерифу, конечно, глубоко наплевать на мои словоизлияния, но Нори это доставило боль — и я получил косвенное доказательство своей правоты в оценке ситуации. Она действовала не по своей воле. Ее невольная реакция также показала, что самое страшное с ней еще не случилось, по каким-то причинам Шериф оставил ей собственный разум, не вычистил, как своим людям перед битвой. Но, с другой стороны, выходит, она понимала, что ее руками Шериф делает со мной, и ничего не могла поделать с этим. Прости, Нори, я должен был убедиться, иначе мог просто свихнуться. Все-таки ты мне нравишься больше, чем я, Элиот Никсард, полагал.

— Трое суток? Ну-у, Никс, мне бы этого вполне хватило. — Она пожала плечами. — Кто же знал, что придется остаться на больший срок? Этот ужасный лешук вдруг решил взять с собой именно тебя. Я заметила этого урода, когда еще сходила с корабля, — он ошивался возле космопорта — и сразу поняла, что это именно тот случай, которого я ждала всю жизнь. Да, мне немало приходилось слышать о необыкновенных способностях этой расы, но, согласись, борьба за этот приз, — она постучала пальцем по голубому банкосу, — стоит затраченных усилий.

И жизней, мысленно добавил я, снова чувствуя опасную близость подступающей неконтролируемой ярости. Вот он, явный сбой в рассуждениях. Она ничего не могла знать об этой расе. Только транс и лешук, последние из своего рода, знали друг о друге все, да Совет ГФМ. О голубом же банкосе стало известно только на следующий день, когда Нкот показал его Шерифу. Вот о нем слышать могли многие, Нкот наверняка был не первым, кому Совет вручал подобную вещь для выполнения особо важного задания. Так что охота за ним началась лишь на следующий день после появления Нкота...

Я спохватился, заметив, что Нори (точнее, Шериф, уже вне всяких сомнений) молча ждет комментариев к своей 'исповеди', не спуская с меня ледяного взгляда. Свои выводы я решил пока оставить при себе.

— Ты уже закончила? Тогда я кое-что тебе скажу. Да, Нори, у тебя не жизнь, а сплошная удача. Отлично провела время, детка, будет о чем рассказать подружкам на Тавелле, размахивая перед их носом голубым банкосом. Одного не могу понять, дорогуша, зачем ты все это мне рассказала?

— О, Никс, это так на тебя похоже, ты не берешь в расчет простые человеческие желания, — она язвительно улыбнулась, чуть склонив голову набок, разглядывая меня, словно властная мамаша нашкодившего сорванца. — Мне доставляет удовольствие видеть, как скверно люди иногда себя чувствуют. Ты ведь очень чувствительный и ранимый человек, Никс, хотя и зануда по жизни. И постоянно пытаешься спрятаться за маской полнейшего безразличия к происходящему, полагая, что ничего не заметно.

Она еще не знала, что я стал другим. Никс действительно похож на того болвана, которого она описала. Но здесь его не было. По крайней мере, я очень на это рассчитывал. Наложение личностей, истинной и искусственной, не проходит бесследно, если пробуждение памяти происходит вот так, как у меня, спонтанно. Искусственная 'инность' после окончания приговора должна удаляться аппаратно, у меня же получилось иначе, и 'винегрет' из двух довольно разных личностей должен был еще утрястись в голове, если это вообще возможно и не разовьется в элементарную шизофрению.

Так, на чем там я остановился?

— Из тебя бы вышел прекрасный психоаналитик, Нори. Ты все сказала или припрятала еще что-то на десерт?

— Для тебя ведь это удар в спину, то, что я сказала, верно? — она торжествующе усмехнулась, абсолютно уверенная в своей правоте.

Фу, какая вульгарность. Ну и мерзкий тип этот Шериф. Не потрудился даже как следует замаскироваться. Тут одно из двух — или отсутствие мозгов, или избыток наглой самоуверенности.

— Да что ты, Нори, — я горько улыбнулся. — Ты ведь даже не предала меня. Я с самого начала нашего знакомства знал, что Никс для тебя всего лишь игрушка, а любые игрушки, как известно, быстро надоедают. Тем более, когда появляются новые. И какие — голубой банкос! Богатство и власть вместо дешевой романтики и самокопания в морали и нравственности, столь различные для каждого индивидуума.

Нори фыркнула:

— Твое самообладание, Никс, поистине не имеет границ, но я-то знаю, чего ты стоишь.

— Видал я уже таких 'знающих'. Ты все сказала? Тогда избавь меня от своего общества. Попросту говоря, убирайся.

— Ну хорошо, Никс, раз ты так торопишься, то закончим обмен любезностями, -проговорила Нори, довольно улыбаясь. — Я приготовила тебе сюрприз. Видишь ли, силовая сфера вокруг тебя не пропускает воздух, поэтому жить тебе осталось ровно столько, сколько ты сможешь дышать.

И она эффектно умолкла, наблюдая, как я отреагирую. Я невольно нахмурился. Вот это уже серьезней. Шериф, похоже, решил прикончить меня довольно садистским способом. Но моим ответом было угрюмое молчание. Я не мог понять, зачем Шерифу весь этот спектакль. Может, и ему, как и Досу, что-то от меня нужно? В таком случае не мешало бы выяснить, что именно. Если это действительно так. Потому как не исключено, что координатор — просто махровый садист и подобные сцены доставляют ему неизъяснимое наслаждение. Но попробовать стоит.

— Честно говоря, — заметила Нори, не дождавшись ответных слов, — сперва я собиралась сузить поле до размеров твоего тела, чтобы вызвать быстрое удушье, и смерть в этом случае оказалась бы для тебя мучительной. Но разговор с тобой меня растрогал, и я, наоборот, расширю границы сферы. — Пока она говорила, ее пальцы что-то подкрутили на прикладе странного оружия, умевшего создавать силовые колпаки.

— Благодарю, детка, — я отвесил любезный поклон, паясничая через силу. — Твое великодушие не знает границ. Только я никак не могу взять в толк, что же я тебе такого сделал? Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? Даю слово, что не буду преследовать тебя из-за банкоса, и язык буду держать за зубами, никто от меня о нем не узнает.

— Извини. — Она пожала плечами, наводя свое оружие на силовую полусферу. — Теперь ты слишком много знаешь обо мне.

Я сжал зубы, в который раз с трудом сохранив самообладание. Дай мне только до тебя добраться, Шериф, и я заставлю тебя сожрать собственное сердце, проклятый ты подонок, только за то, что ты сделал с Нори, заставив ее играть эту паскудную роль. Или выжгу тебе позвоночник, как Велсайту, и сделаю так, чтобы ты какое-то время еще пожил, осознав, что подыхаешь мучительной смертью.

Полыхнула оранжевая вспышка, и поверхность полусферы скачком раздалась вширь, остановившись буквально у носков полусапожек Нори.

— Ох, какая досада, — Нори изобразила беспокойство. — Кажется, теперь к тебе попали твои друзья, Дос и Кенгш.

Я лишь досадливо дернул уголком губ. Могла и не говорить, и так все уже ясно. Неподвижные тела Доса Пламя и Кенгша действительно попали теперь под колпак. Прежний радиус увеличился метров на десять, захватив место, где я пришел в себя на рассвете, и соответственно добавив объема. Хотелось бы знать, насколько хватит этого воздуха. При этом глайдер Доса остался снаружи, вне моей досягаемости. Да, кто бы ни стоял за ее действиями, он точно не собирался выпускать меня отсюда живым. Но какой изощренный способ убийства! Понятное дело, весь этот спектакль продуман заранее, но что-то мне не хотелось играть по чужому сценарию, в конце которого наверняка была записана мольба о снисхождении. Зло бы его разодрало, распинаться перед ним я не собирался, еще не всю гордость растерял.

— Что-то ты невесел, Никс, — глумливый голос прервал мои размышления. — Разве тебя не радует, что такая крутая компания скрасит последние минуты твоей жизни?

Я промолчал, уставившись в сторону. Не хотелось мне смотреть на нее, когда она была вот такой. В груди ныло так, словно кто-то воткнул в нее нож, да так и оставил, и с каждым ударом сердца острое лезвие кромсало его все сильнее. От ярости темнело в глазах, и сдерживать ее было все труднее. Ключ Мобра по очищению сознания жесткой щеткой раз за разом проходил по мыслям и эмоциям, выметая черную желчь, но, похоже, где-то лопнул бездонный сосуд, и желчь текла снова и снова. Умом я понимал, что сейчас Нори — просто марионетка и выполняет чужую жестокую волю, но сердце ожесточалось, восставало и против самой девушки. Трудновато будет избавиться от негативных ощущений, когда это все закончится и Нори снова станет сама собой. И мне, и ей тоже. Но это после. А сейчас мне каким-то образом надо выжить.

Не получив ответа, Нори холодно улыбнулась, вероятно, решив, что играть со мной больше нет смысла.

— Последний совет, Никс. Через некоторое время действие парализатора закончится, и ты встретишься с Досом Пламя и его помощником лицом к лицу. Тот из вас, кто выйдет победителем, проживет, как понимаешь, дольше.

— Почему ты думаешь, что я приму участие в этой бойне? — сквозь зубы процедил я.

— Потому что Дос примет участие обязательно. — Она пожала плечами. — Что с тобой, Никс, ты внезапно поглупел? Не перебивай меня больше, а то я могу и разозлиться и применить первоначальный вариант, с быстрым, но мучительным удушьем. Так вот, так как их будет двое, то я дам тебе фору. Суть ее такова — один из твоих противников не тот, за кого себя выдает. Эта парочка состоит из человека и синтета, синтетического андроида. И если ты вовремя поймешь, кто из них хозяин, и сумеешь его уничтожить, то второй противник автоматически отпадет. Слуга сделает все, чтобы защитить своего хозяина, но лишь пока тот жив.

Я криво усмехнулся. Догадался наконец, для чего все это затеяно. Здорово же Нкот напугал координатора своей силой, если тот боится тени лешука даже после его смерти. А тенью Нкота для него, несомненно, сейчас был именно я. Я попытался напугать Доса, а Шериф сам решил, что я кое-что унаследовал от чужого, и захотел проверить мои способности с безопасного для себя расстояния. Этакий небольшой эксперимент. Но информация о Досе и его помощнике была для меня откровением. Только почему все пути снова сошлись на мне, будь оно все проклято?! Мало мне вчерашнего сражения?

— На этом все, Никс. Молчи, сколько влезет. Я еще немного побуду с тобой, подожду, пока твои друзья очнутся, чтобы ты не прикончил их, воспользовавшись их состоянием. Все будет справедливо. А потом я вас покину. Сражение обреченных меня не интересует.

Она встала на подножку скутера и забралась в кабину.

— Постарайся не приближаться к Досу, Никс, — предостерегла она уже оттуда. — Иначе я передумаю насчет сферы, и тогда — мгновенное удушье.

Полупрозрачный тонированный колпак кабины захлопнулся. Я продолжал стоять как истукан. Силы Зла! Пройти через весь этот ад и попасться Шерифу! Я мысленно застонал, сжав кулаки. Думать обо всем этом было просто невыносимо.

В бессильной ярости я повернул голову. До Доса примерно метров десять, до Кенгша чуть больше. Распростертые на сырой темной земле тела пребывали в неподвижности, но скоро они должны были очнуться и вступить со мной в смертельную схватку. В который раз мне предстояло это проделать? Ненавижу. Ненавижу все эти проклятые смертельные стычки, когда приходится отстаивать свою жизнь в борьбе не со стихийными силами природы, не столько по воле случая и обстоятельств, сколько по чьей-то извращенной человеконенавистнической прихоти.

Но, несмотря ни на что, я не собирался сдаваться.

Глава 3. СРАЖЕНИЕ ОБРЕЧЕННЫХ

Я внимательно осмотрел пространство под сферой, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы мне помочь в предстоящей схватке, но ничего подходящего не увидел. Оружие 'сладкой парочки' предусмотрительно забрала Нори, а Вечный Клинок, как уже выяснилось, взять я пока не способен. Выяснять отношения предстояло голыми руками. Что ж, придется поработать с Мобра — от души.

Итак, отбросим лишние мысли и эмоции. Теперь, когда Нори скрылась в кабине скутера, мне удалось это сделать почти без труда. Отсутствие раздражителя позволило ключу быстро привести сознание в порядок, вернуть ясность мышлению.

Она сказала, что один из них человек, а второй синтет. И здесь не солгала, я это чувствовал наверняка, хотя и не мог объяснить почему, разве все той же обостренной после знакомства с чужим чувствительностью. В какой-то мере я действительно получил от него новую способность. Предположим, что хозяин — Кенгш. А почему бы и нет? Красавчик Дос со своими скованными движениями, холодным безэмоциональным лицом и бесполым безжизненным голосом очень подходил под описание синтета. И именно он подошел ко мне, чтобы забрать голубой банкос. Кому приходится рисковать собой в первую очередь? Правильно, слуге. Вот Кенгш и послал его... Молодец, высший балл за ответ, садись. А интересно получается, ведь Кенгша я считал тупым и безмозглым орудием Доса.

Но сомнения меня на этом не оставили. Бывает же так, что хозяин слишком подозрителен, чтобы доверить дело слуге, или достаточно уверен в собственных силах, чтобы пуститься на подобную авантюру, как, например, Дос, способный спалить неугодного взглядом... Правда, не сразу — на казнь летуна на толкучке у него ушло довольно много времени, — и я этим обязательно воспользуюсь; есть у меня один хитрый ключик, позволяющий многократно ускорять человеческую реакцию. С возвратом памяти мои возможности значительно увеличились, вот только силёнок маловато.

Кстати, к кому можно отнести эту огненную способность Доса — к человеку или синтету? Минутку поразмыслив над этой проблемой, я пришел к неутешительному выводу — к обоим. И человеческие возможности, и возможности техники вполне для этого подходят.

Погоди, Дос ведь курил. Имитация или человеческая слабость? Хм... Кажется, я взял неверное направление. Что там у нас есть еще? Силы Зла, удар на толкучке! Кенгш упал замертво с ножом в брюхе, причем длина у этого орудия 'человеческой несовместимости' была такова, что оно вполне могло проткнуть простого смертного насквозь. И что я вижу буквально вечером того же дня? Что Кенгш как ни в чем не бывало разгуливает в комнате Доса. И эти жуткие, чудовищные, невероятные мышцы... Да, Кенгш мог быть синтетом.

Но не успел я это признать, как в голову закрались новые сомнения. Как я теперь припоминал, на Нове-2 я знавал людей, обладавших способностью врачевать любые раны не хуже Целителя. Транс был все время со мной, и помочь Кенгшу никак не мог, но что мешает профи самому быть таким человеком? Да и Нори меня уверяла, что видела эту парочку обугленной до неузнаваемости после нападения Линлана Холода, а они, тем не менее, выжили. Разве что уже тогда она меня водила за нос. Или Шериф с её помощью.

Нет, не то. Какие еще есть идеи о Досе и Кенгше? Идеи, идеи... Не было никаких идей. Тупик. Глухой, непроходимый и пыльный. Больше никаких зацепок. Слишком уж необычной оказалась эта парочка.

Вопреки кажущейся бесполезности своих усилий, я продолжал размышлять. Делать все равно больше нечего, да и выбор невелик. Или я придумаю что-то, что поможет мне наверняка одолеть Доса с громилой, или... Или конец мой будет незавидным. Впрочем, незавидным он будет в любом случае, победа лишь отсрочит предстоящее удушье, и тут уже остается надеяться только на чудо, которое спасет меня в самый последний момент, чудо, ожидание которого спрятано в глубине подсознания любого человеческого существа даже в самых безвыходных ситуациях. Я ведь счастливчик, если остаюсь в живых всякий раз, когда смерть щелкает зубами над самым ухом...

За спиной взвыл двигатель скутера. Я резко обернулся. Черная капля аппарата быстро уходила в небо. Так же резко я повернулся обратно.

За какую-то пару секунд, пока я оглядывался на улетавший скутер, Дос Пламя умудрился оказаться на ногах и теперь стоял и бесстрастно разглядывал меня, словно прикидывая, с какой части тела начать превращать в жаркое. Даже свою знаменитую шляпу с белым пером успел подобрать и надеть. Разделяли нас какие-то жалкие десять метров. А за его спиной выросла гора чудовищных мышц, именуемая Кенгшем. На фоне огромного тела здоровяка Дос выглядел тощим субтильным подростком — Кенгш превышал шефа ростом не меньше чем на полметра, приближаясь к росту Нкота. 'Сражение... Какое ко Злу сражение', — с горькой злостью подумал я. Они же просто раздавят меня, как жука, случайно попавшего под каблук. Против них двоих у меня столько же шансов, как у кукольников Шерифа в той бойне заброшенного города. Слова об удушье были просто отвлекающей болтовней. Я просто не доживу до этого 'счастливого' момента.

— Привет еще раз, Дос, — я натянуто усмехнулся. — Как самочувствие? Довольно грубая работа — так беззастенчиво забрать у тебя мой банкос, да?

— На твоем месте я поберег бы силы, вместо того чтобы трепать языком, — холодно ответил Дос Пламя. — Тебе предстоит спасать свою жизнь.

— Что, вот так сразу, и никаких компромиссов? Мы уже не сможем договориться, Дос?

— Не могу понять, иноп, — густым скрипучим басом обронил Кенгш, останавливаясь рядом с Досом; кустистые брови великана сдвинулись в хмуром недоумении. — Почему ты не прикончил нас, пока мы были беспомощны, как младенцы?

— Нас не дала убить девчонка, — равнодушно пояснил Дос, не сводя с меня бледно-голубых глаз, в глубине которых, возможно, уже разгорался грозный огонь пирокинеза. — Она ждала, пока пройдет действие парализующих лучей, чтобы ты, верзила, смог показать, на что способен.

Кенгш пожал мощными плечами — словно сдвинул два небольших холма.

— Зачем? Что может сделать нам этот парень?

— Действительно, что я могу вам сделать? — охотно согласился я, внутренне наливаясь боевой злостью и начиная прокачивать через себя различные варианты боевых ключей, подготавливая тело к неизбежному сражению. — Буду весьма благодарен, если вы забудете о моем существовании. А еще лучше — почему бы нам вместе не подумать о том, как отсюда выбраться?

Дос коротко глянул на своего помощника.

— Давай, Кенгш, — также ровно проговорил он. — Я ведь забочусь о тебе. В отличие от меня, твоим легким нужен кислород.

Ничего себе... Синтетом оказался Дос Пламя. Я уже начал догадываться об этом, когда выяснилось, что он слышал обо всем, что говорила Нори, а верзила — нет, хотя парализованы были оба. Но, получив прямое подтверждение, все же был основательно озадачен. Я же исходил из предположения, что хозяином должен быть человек, а слугой — набор синтетических клеток, а вышло наоборот. Этот вариант мне в голову не пришел, так как ни о чем подобном я никогда раньше не слышал... Впрочем, кое-что слышал. Только сейчас вспомнил, что еще на толкучке Нкот назвал Кенгша рабом, после чего тот и завелся. Короче — обезвредить необходимо Доса. Вот только как? Хор-роший вопрос.

— Ты меня огорчаешь, Дос, — посетовал я, оттягивая время, — разве ты уже не хочешь знать, что же случилось в Гиблых Землях?

Дос снова не обратил на мои слова ни малейшего внимания. Словно меня уже не существовало. Ну, это мы еще посмотрим...

— При чем тут кислород, Дос? — все еще не понял Кенгш.

— Сфера не пропускает его, верзила. Но дело даже не в этом. Он слишком много знает о нас. Девчонка рассказала ему. Не могу понять, как Шериф об этом догадался.

Суровое лицо Кенгша вдруг насмешливо осклабилось, он коротко глянул на меня, затем на своего босса, сверху вниз, и скрипуче прорычал:

— Даже так? О нас теперь знает так много народа? Но как же мы доберемся до тех, кто не заперт с нами под сферой? Оставь-ка лучше свои амбиции и этого парня в покое. Мне он не мешает.

— Болван, — равнодушная интонация синтета ничуть не изменилась. — Ты хочешь, чтобы он жил за твой счет?

— Да какая разница: подохнуть часом раньше или часом позже? — Кенгш усмехнулся, разжимая и сжимая пальцы в чудовищные кулаки, словно разминаясь перед дракой. — Тем более что подохнем только мы, а тебя, красавчика, это не коснется.

Я был просто изумлен. Вот это новость! Кенгш способен проявлять че-ло-веч-ность! Он за меня вступился! О-ля-ля, а я-то до сих пор предполагал, что в его бритой шишковатой башке находится всего одна извилина для управления рефлексами, да и та прямая.

— Если мы продержимся достаточно долго, верзила, к нам еще может прийти помощь. Ты забываешь о моих поручителях-риверах...

Я мгновенно навострил уши, пытаясь понять, о чем Дос толкует, но Кенгш, невероятное дело, грубо оборвал своего босса:

— Тем более, Дос. Если придет помощь, то мне нечего беспокоиться о кислороде. Пусть парень живет. Возможно, он даже сможет нам помочь против Шерифа. Как ты на это смотришь, иноп?

— Положительно, Кенгш. Весьма положительно. Если мы объединим усилия, то...

Дос Пламя ничем не выразил своего неудовольствия. Пока я говорил, он просто сверлил Кенгша ледяным взглядом, и этот громадный парень, казалось, прямо на глазах съеживается и уменьшается в размерах. Не успел я до конца развить свою мысль вслух, как Дос абсолютно ровным и безразличным тоном приказал:

— Убей его.

И тут Кенгш вспылил. Нависнув громадным падающим деревом над экс-осевым, он с неприкрытой ненавистью выдохнул тому в лицо:

— Послушай, ты, кусок синтетического дерьма! Этот парень со своей командой сделал для Шелты куда больше, чем сможешь сделать ты за всю свою никчемную жизнь! Они уничтожили заразу Гиблых Земель, заразу, которая распространялась по планете с каждым годом все больше и больше и через несколько лет могла добраться до самого Города! И мне лично наплевать на те причины, по которым он тебе не нравится...

Я удивленно заломил брови, слушая эти словоизлияния и буквально оживая надеждой от слов защиты. 'Ты даже не подозреваешь, мой амбальчик, насколько ты близок к истине', — подумал я. Зараза распространилась бы даже не за несколько лет, а всего за несколько минут, и не до Города, а на всю Шелту. И дальше, от планеты к планете. Цепная реакция смерти. Порождение предпочитает работать с размахом. Но приятно, когда у тебя появляется союзник во вражеском стане.

— Убей его, — ровно повторил Дос, не меняя положения.

— А ты попробуй сделать это сам! — рявкнул Кенгш. — А я посмотрю, как это у тебя получится.

Ну, это он зря. Я в который раз за этот день почувствовал себя жестоко разочарованным. Этот здоровяк просто почему-то не хотел со мной связываться, вот и все его благородство.

Дос повернул голову и поймал взгляд здоровяка. Кенгш вздрогнул как от удара. Глаза его моментально остекленели. Что-то тупое и безжалостное проступило в мощном облике великана. Громадные кулаки медленно поднялись на уровень пояса, титанические мускулы вздулись и затвердели. Всего несколько секунд — и воля синтета превратила его в машину для уничтожения, приведенную в действие.

Я почувствовал омерзение. Синтет приказывал. Синтет повелевал, подчинив себе человека против его воли. В силу каких-то невероятных обстоятельств искусственное создание оказалось способным управлять существом, относящимся к роду его создателей, и мне стала понятна ненависть, вдруг прорвавшаяся у Кенгша наружу, — ненависть раба. Недаром на толкучке Нкот так обошелся с ним, он уже тогда их обоих видел насквозь...

— Убей его, — снова прозвучал бездушный приказ.

Огромное тело дрогнуло и двинулось вперед. Расстояние между нами стало медленно, но неумолимо сокращаться.

Медлить больше нельзя.

Я отсек все эмоции и мысленным взором пробежался по телу, собирая все крупицы своей энергии в единый кулак и повторно перебирая при этом в уме все ключи, которые знал и которыми владел, намечая план действий. Погребенные ранее под ложными слоями памяти, они теперь вернулись ко мне снова, намного повысив мой боевой потенциал. Жаль только, что я находился в очень скверном физическом состоянии после битвы с Порождением и не мог сразу применить свой ключ-абсолют. Сейчас бы он меня просто убил — настолько я был плох.

Кенгш приближался. Гора мышц, подчиненная единой цели. Оживший строительный копер, пущенный в дело для забивки в землю живой сваи по имени Элиот Никсард.

Выбор ключей оказался неожиданно богатым. Молот и наковальня? Или смерч? А может, стихия? А еще — клещи, молния, гейзер, секатор, маятник. Самые проверенные, отработанные ключи после абсолюта, или связующего, интегратора.

Верзиле оставалось сделать не более пяти шагов, когда план был составлен и ключи выбраны. Нервная дрожь теплыми покалывающими волнами пробежала по мышцам — знак активизирующейся энергии. Началом по моему замыслу должен был стать смерч, позволяющий достичь максимальной быстроты движения за минимальное время. Как у лешука, конечно, все равно не получится, но быстрее, чем у обычного смертного при максимальной тренированности, уж точно. Ведь любой мыслеобраз — это прежде всего пробуждение всей скрытой мощи, на какую вообще способно человеческое тело, сила экстремальных ситуаций в чистом виде, которую человек может так и не использовать до конца своей жизни. Кенгш мог быть в двадцать раз сильнее меня, но у него больше ничего нет, кроме его необычной физической мощи, а у меня есть что ей противопоставить. Но прежде всего я собирался достать самого Доса. Именно это было ключом к победе.

Когда верзила скалой навис над моей головой, готовясь обрушить сверху огромные кулаки, я резко нырнул в сторону и рванулся к синтету. Я рассчитывал на скорость и неожиданность, полагая, что Дос не успеет сконцентрировать на мне всю свою огневую мощь за тот мизерный отрезок времени, который нужен был мне, чтобы до него добраться. На сожжение летуна на толкучке у него ушло не менее минуты, а тут всего десять метров стремительного, как удар молнии, движения. Для рук я задействовал секатор, мысленно преобразовав ладони в два скрещенных ножа, чтобы оторвать экс-осевому голову в мгновение ока.

Но я ошибся, рассчитывая на пониженную реакцию Доса. Он был настороже, и, как только я выскочил из-за Кенгша, его смертоносный взгляд тотчас же обрушился на меня. В лицо ударил шквал нестерпимого жара, экровеленовая одежда мгновенно раскалилась и обожгла кожу. Тело словно с ног до головы обдало кипятком. Боль была дикой. Я успел сделать навстречу Досу всего несколько шагов, каждый из которых получался короче предыдущего от все усиливающейся пытки огнем. А затем от жара и боли помутнело в глазах, и я понял, что перестаю контролировать себя...

Следующий шаг мог стоить мне жизни.

Я отпрянул в сторону, в броске перекатился через голову и снова вскочил на ноги. Ключ почти вышибло, дыхание сбилось, в висках бешено стучала горячая кровь, хотя на атаку Доса ушло не больше нескольких мгновений. Что-то случилось со зрением — глаза застлала непроницаемая багровая мгла. Неужели этот ублюдок успел сжечь мне роговицу?

И тут жар настиг снова, обдав с головы до ног обжигающей волной, и я опять рванул в сторону, вслепую, движимый лишь инстинктом самосохранения...

Мрак.

Мрак обрушился со всех сторон, отрезав всякие ощущения. Тело словно исчезло, остался только обнаженный беззащитный мозг в окружении враждебной черноты. Через нескончаемо долгое тягучее мгновение появилось ощущение какого-то движения... Я понял, что падаю, и воспринимал себя словно со стороны... Затем вернулся звук и слабо вспыхнул свет... и перед тем как земля вышибла из меня дух снова, я успел сообразить, что нарвался на удар Кенгша, когда, ослепленный, бросился прочь от Доса. Прежде чем я заработал следующий удар, мне удалось еще раз обнаружить себя в этом бренном мире. И зрение все-таки вернулось, хотя и не полностью.

Огромный силуэт Кенгша с занесенными кулаками-кувалдами быстро приближался. Обожженное тело терзала жгучая боль, соображал я плохо, но каким-то образом сумел оказаться на ногах и запустил следующий ключ в действие. Молот и наковальня — мощные удары и нечувствительность собственного тела к выпадам противника. Последнее было просто необходимо, и я сумел войти в этот ключ в самый последний миг, когда кулаки Кенгша уже опускались мне на плечи. Тело содрогнулось под страшным ударом, ключицы хрустнули, словно пересохший хворост, ноги ушли в плотную сырую почву по щиколотки. Я пошатнулся, но устоял. Боль ушла, и я нанес ответный удар обеими руками, вложив в выпад всю имевшуюся экстремальную силу, пробужденную к жизни ключом. Выкованный из рук молот вонзился верзиле в живот, и будь он обычным шелтянином, такой удар пробил бы его насквозь и уж точно сломал бы позвоночник, но моим противником был Кенгш... Невероятный Кенгш! Молот сотряс его огромное тело, оторвав ноги от земли и подбросив на десяток сантиметров вверх, из груди профи вырвался глубокий сдавленный рык...

В следующую секунду он снова прочно стоял на земле, хотя и хватал ртом воздух. Но раунд еще не окончился. Пока он пытался отдышаться, я врезал ему в висок, чувствуя, как безнадежно быстро рассеиваются, уходят силы. Голова Кенгша мотнулась на плечах, как резиновая, что не помешало ему тут же сделать выпад правой. Я ловко уклонился... и поймал его левый кулак точно в грудную клетку. Глухой треск кости... Сердце на мгновение остановилось, словно о чем-то задумалось, затем нерешительно, неровно заработало вновь. К горлу подступила кровь, заполнила рот, потекла из углов губ, заливая подбородок.

Я устоял.

Удар верзилы был просто чудовищный, но, похоже, я уже пересек ту магическую черту, за которой на какое-то время становишься почти неуязвимым, несмотря на смертельные повреждения.

Мой кулак метнулся Кенгшу в горло, словно голова атакующей змеи. Верзила поймал мою руку в клещи своих гигантских лап и коротким рывком сломал в локте.

Ощущение упавшей на челюсть бетонной стены и падение. Каким-то проблеском затуманенного сознания я успел заметить занесенную над головой ногу и, откатившись в сторону, снова вскочил. Сознание, как ни странно, быстро вернулось в норму. Ключ еще не подпускал боль, хотя силы были на пределе. Кенгш же работал, как механизм, не выказывая ни малейших признаков усталости — что для него пара-другая сокрушительных ударов, после которых обычного человека можно сразу класть в гроб, вернее, то, что от него останется? Сила его была неимоверна, тело непробиваемо, и искусство Мобра в спарринге с ним безнадежно проигрывало. Из-за меня, конечно. Будь я в лучшей форме, то преподал бы хороший урок даже такому монстру. Дос Пламя не вмешивался, очевидно, на его взгляд все шло, как надо. Я не сомневался, что если Кенгш вдруг даст слабину, то Дос меня прикончит. Только это маловероятно — что Кенгш ослабнет.

Руки снова превратились в секатор... Вернее, уцелевшая рука. Грубая сила не прошла, попробуем по-другому. Добавив в последний момент к секатору молнию, я вогнал ее в брюхо Кенгша не хуже, чем Нкот на толкучке вогнал стальное лезвие, и все-таки пробил мощный корсет из перетренированных, гипертрофированных мышц живота. Кровь хлынула фонтаном из глубокой раны, обильно заливая одежду и землю под ногами, но Кенгш этого словно и не заметил, продолжая наступать...

Проклятое чудовище...

Несколькими стремительными выпадами я вспорол ему грудные мышцы и бицепсы, рассек шею под горлом. Я действовал быстро, очень быстро, и на этот раз уворачивался вовремя. Крови в огромном теле врага оказалось так много, что она хлестала из него, как из продырявленного бочонка. Один раз он все же меня чуть не поймал, но я нырнул под него и рванулся вверх гейзером... Тяжеловато даже в ключе — подбросить в воздух тушу весом в сто пятьдесят килограмм, но у меня это получилось. Массивное тело описало короткую дугу, и земля вздрогнула, когда Кенгш врезался в нее спиной. Удар вышиб из него дух, глаза закатились...

Шатаясь, я остановился в двух шагах от поверженного противника. Все сражение длилось не больше минуты. Кровь и пот катились по лицу, каждый вдох давался с таким усилием, что казался последним, в горле клокотало и всхлипывало. Но я все еще оставался жив...

— Браво, иноп! — Дос пару раз вяло хлопнул в ладоши, напомнив о своем существовании. — Не ожидал от тебя такой прыти. Похоже, знакомство с чужим действительно не прошло для тебя даром.

Это все мое собственное, придурок!

Я начал было поворачиваться к нему, но тут Кенгш подогнул ноги-колонны и сел. Затем, опираясь на руки, начал тяжело подниматься. Я мысленно застонал. Все его тело было залито кровью, он выглядел, как только что освежеванная туша, я порвал ему половину мышц и связок, а он и не собирался сдаваться! Силы Неба, сколько крови вокруг него! Вся земля в радиусе двух метров и сам он стали темно-красными.

Необходимо срочно что-то сделать. Я знал, что скоро выключусь от непомерных перегрузок. Или я найду способ обездвижить его, или... Может, попробовать связать ключом, как я сделал с Бигманом на толкучке? Но для этого я должен подойти и прикоснуться к этой куче красного мяса... Хорошо. Не стой, действуй!

Мысленный толчок запустил очередной ключ, добавив к прежним стихию — пробуждение силы в чистом виде (как-то нужно удержать эту махину на месте), а следом уже готовился камень, чтобы остановить верзиле сердце...

Вялый всплеск энергии пробежал по нервам и угас.

Тело сдалось. Не так уж много было сил, когда я начинал, да и повреждений оказалось больше, чем организм в состоянии вынести.

Кенгш поднялся — окровавленная гора, — и двинулся ко мне. Серо-стальные глаза безвольной куклы Доса Пламя бессмысленно смотрели на меня в упор, и смерть, выглядывая из них, беззвучно хохотала, скаля черные зубы, изъеденные всеми болезнями мира. Кенгш вряд ли осознавал, что делает. Его действиями руководила иная воля. Воля синтета.

Поздно. Теперь я уже ничего не мог сделать. Смертельная усталость неподъемными доспехами сковала меня по рукам и ногам, я больше не мог двинуться с места. 'Конец твоей невероятной удаче, Эл', — отрешенно пронеслось в голове. Чудеса не могли продолжаться вечно. А жаль. Жизнь была славной штукой. Что ж, по крайней мере, мне удалось прожить ее не зря, уничтожив такую мерзость, как Порождение. Стоящее было дело, стоящее во всех отношениях...

Зарычав, словно раненый зверь, Кенгш прыгнул, и мир колесом промчался перед глазами, смешав чистое небо и пропитанную кровью черную землю. Я оказался на спине, придавленный тяжелой тушей. Тело — мертвый комок израненной плоти, в голове — безумная ясность предшествующего конца. Я перегорел, израсходовав больше, чем мог. Противник мог уже не добивать меня, ему нужно просто подождать, пока жизнь вытечет сама, капля за каплей...

Но что это?

Пальцы руки, бессильно отброшенной в сторону, коснулись чего-то прохладного. Освежающий толчок энергии брызнул в ладонь, и какая-то очень далекая мысль скользнула в сознание из безликой бездны...

'Возьми Клинок, — настойчиво шепнула мысль, — возьми, возьми... Сожми пальцы'.

Я бы безумно расхохотался, будь на то силы, — это было оно, то самое чудо, ожидание которого таится в подсознании до последнего мгновения жизни, когда знаешь, что ничего уже не может произойти, что просто невозможно уже ничему произойти, и тут это происходит.

На ладони лежала рукоять Вечного Клинка Нкота, дождавшегося-таки своего часа. В пылу схватки, сам того не замечая, я оказался возле него, и теперь рукоятка каким-то непостижимым образом очутилась прямо на ладони. Инстинкт сработал раньше, чем поспел за событием разум, — пальцы сами судорожно обхватили рукоятку.

Как и раньше, сдвинуть Клинок с места было все равно, что сдвинуть голыми руками здание, но снова пришла на помощь, прошелестела безликая мысль:

'Расслабься... Слейся с Клинком, войди в него мысленно. Попробуй — и ты сможешь это сделать. Я тебе помогу... Ну же, давай, пробуй, борись! Ты не можешь сдаться сейчас, когда с тобой Я!'

Мозг без помощи сознания самостоятельно задействовал интегратор — внутри себя, игнорируя уже полумертвое тело. В тот же миг рука вдруг слилась с Клинком в одно целое, и вокруг что-то неуловимо изменилось.

Нависшая надо мной огромная туша Кенгша замерла. Кенгш словно окаменел. Едва это произошло, я ощутил дуновение призрачного ветра у себя в сознании и запах, всегда сопровождавший появление чужого, — запах древнего, как мир, времени, запах тысячелетий. Я услышал голос, шепчущий из ниоткуда, не узнать который теперь было невозможно:

— У тебя получилось, Эл. А теперь — иди ко мне. Здесь, в реальности Клинка, ты будешь в безопасности.

— Ты мертв, — недоверчиво вырвалось у меня.

— Мертва лишь моя физическая оболочка, Эл. Дух мой жив. Здесь, в Клинке, я соединился со своими предками, сам же Клинок — связующее звено между твоим и моим мирами. Если ты согласишься, Мы поможем тебе...

Перед затуманенным взором все еще маячили застывшие кулаки Кенгша, готовые в любой момент опуститься. Странный выбор — между смертью и... смертью. Но за одной стоял ослепительный свет перехода и рождение в новом теле, а за другой, кажется, призрачное подобие нынешнего бытия.

— Мой мир — это жизнь, — возразил Нкот. — Из него ты сможешь вернуться обратно в свой, для тебя он будет лишь временным пристанищем, пока ты не приведешь себя в порядок. В своем же мире ты погибнешь реальной смертью.

— Душа — штука вечная, — пробормотал я в ответ. — Когда-нибудь и моя вернется для новой жизни в этом мире.

— Верно, Эл. Но она изменится. Это будет душа другого тела, это будешь не ты. Любая личность уникальна лишь в своем земном существовании.

Я мало что понимал, находясь на грани безумия от смертельной усталости, огромной потери крови и просыпающейся запредельной боли в израненном, изломанном теле. Но предложение чужого несло какую-то странную надежду, и я за него ухватился.

— Да, — прошептал я мысленно, — помоги, Нкот. Помоги!

— Прекрасно, — прошелестела бесплотная мысль Нкота. — Считай, ты уже с нами.

Я услышал странный вздох, рокочущий и глубокий, и пространство перед глазами расступилось ярким фейерверком красок. Очень похоже на слияние, но, несомненно, что-то иное. Я увидел провал из черного пламени. Очертания провала извивались черными языками мрака, тянулись ко мне, словно желая заключить в объятия, и втягивались обратно, внезапно теряя интерес. Дверь в иное измерение? Как только мой взгляд коснулся ее, колеблющееся полотнище мрака опало вниз, явив взору туннель в потусторонний мир...

Мир Нкота?

Бледные, быстро вращающиеся кольца энергии, нанизанные на ось из пустоты, темнота, прорезаемая тусклыми вспышками холодного призрачного света, и грозный, глубокий гул, пронизывающий пространство мощной неукротимой вибрацией...

И в этот момент я с запоздалым ужасом понял, на что это похоже — на Глаз Порождения! Затем призрачный свет хлынул мне навстречу мерцающим круговоротом и поглотил мое 'я'.

Глава 4. РЕАЛЬНОСТЬ КЛИНКА

Очень долго я висел в пустоте, не чувствуя тела, лишенный восприятия всех органов чувств — зрения, слуха, осязания и обоняния. Сознание затуманено, мысли мимолетны и невесомы. Состояние бестелесности не удивляло и не тревожило — я наслаждался долгожданным покоем первозданной пустоты, мягко баюкающей мое 'я' в заботливых невидимых лапах. Бледные видения каких-то призрачных существ вились где-то на границе сознания, но не пытались нарушить мое уединение. Может быть, этими призраками были души, ранее попавшие в реальность Вечного Клинка, как и я, не знаю. Я отдыхал, раз мне представилась такая возможность. Возможно, в эти долгие мгновения полного уединения я был чуточку безумен, пройдя через собственную смерть, но кто смог бы это проверить? Да и какая разница...

Время тянулось как бесконечная клейкая лента, тащившая на себе попавшую в западню муху по имени Элиот Никсард, и отмотался немалый кусок, когда среди окружающего 'нигде' раздался мурлыкающий голос Нкота. Немного странный, непривычный, лишенный обычных мягких обертонов и музыкальности, он, казалось, шел отовсюду сразу:

— Ты готов к разговору, Эл?

Разговаривать не хотелось, не хотелось ничего делать. Хотелось забыться навечно. Но рассудок говорил мне, что каникулы кончились, и мое желание их продлить вряд ли выполнимо. За любую помощь всегда приходит время расплачиваться, и в случае с Нкотом уклониться от этого было невозможно. Поэтому я ответил, естественно, мысленно, так как, раз у меня отсутствовало тело, то не было ни голосовых связок, ни языка, ни губ, чтобы произнести слова вслух:

— Да... Но раз предстоит разговор, то нельзя ли попасть в более привычное место? Где есть верх и низ и где я смогу ощутить самого себя? Если, конечно, это возможно...

— Это возможно.

Не успела закончиться его мысль, как у меня возникло тело, точнее, ощущение тела. Едва я шевельнулся, чтобы глянуть на самого себя, выяснить, в каком я состоянии после схватки с Кенгшем, как под ногами появилась земля, покрытая невысоким, но густым зеленовато-голубым травяным ковром. Это меня отвлекло от осмотра. Разворачиваясь, как скатерть, травяной покров стремительно унесся к прорисовавшемуся вдали горизонту. Над головой вспыхнуло желтое солнце, и пронзительно заголубело небо с редкими белыми подушками облаков. А вокруг возникли деревья Новы-2, благородные деревья ладжи с треугольными серо-стальными стволами и зелеными листьями с серебристой изнанкой, деревья, которым жители Новы-2 по традиции поверяют самые светлые желания, с надеждой на их исполнение. Деревья окружили меня просторным кольцом почетного караула и зашелестели-зашептали листвой, словно приглашая последовать примеру соотечественников и рассказать о самом сокровенном.

Ноги вдруг обдало ледяным холодом.

Опустив взгляд, я обнаружил, что оказался в середине неглубокого узкого ручья, утопив ботинки и ноги по щиколотки в кристально прозрачной воде. Я поспешно отступил на берег, и вода в ботинках загадочным образом бесследно испарилась. Псевдореальность. Я находился в мире, который жил по своим собственным законам или по законам его хозяина, Нкота. Поэтому не стоило удивляться, что на мне нет никаких ран и повреждений, нанесенных Кенгшем и Досом. Одежда оказалась прежней — черные брюки и куртка из экровелена, синяя шелковая рубашка, все — чистенькое, отдающее новизной. 'На самом деле, — подумал я,— ничего этого нет. И меня тоже'.

Некоторое время я стоял и осматривался вокруг, привыкал к новым ощущениям, с удовольствием вдыхая полной грудью чистый и прохладный воздух. Тихо журчал ручей на мелких скатах среди узких пологих берегов, появляясь из-за деревьев справа и так же исчезая среди них в противоположной стороне, описывая идеально ровную дугу...

— Сойдет? — поинтересовался, наконец, Нкот, нарушив естественную лесную тишину, созданную вместе с самим лесом.

Я кивнул:

— Хорошее местечко. Но где мы?

— В реальности Вечного Клинка, — последовал ответ.

— Не думал, что это может выглядеть именно так... Как может вещь иметь внутри себя целый мир?

— Потому что это необычная вещь, Эл.

— В этом я не сомневаюсь. Да, не мог бы ты появиться сам? Не сочти за наглость, но довольно непривычно общаться лишь с голосом, идущим из ниоткуда.

— Ты мой гость, Элиот Никсард, и столь простые желания ничуть меня не затруднят.

Нкот возник напротив меня, по другую сторону ручья. Высокая прямая фигура, закутанная в голубые крылья на манер плаща с капюшоном, скрывавшим большую часть удлиненной головы. Серую физиономию располовинила зубастая улыбка, в темных глянцевых озерах глаз плавали светящиеся зеленым зрачки-звездочки. Присмотревшись, я заметил, что его тело слегка просвечивает в солнечных лучах, словно недобросовестно сработанный фантом. В ответ на мои мысли структура его тела сразу уплотнилась, отбросив на траву четкую тень. Так я и думал. Мир Клинка нематериален, во всяком случае, в привычном для меня понятии этого слова. И материален ли здесь, в таком случае, я? Чувства понемногу возвращались, а с ними притащилось и беспокойство, бесшумно переставляя мягкие лапы.

— Не хочешь присесть? — предложил Нкот, опускаясь на возникшее под ним бревно, точь-в-точь такое, как на поляне перед Гиблыми Землями. Здесь, в реальности Клинка, это меня не удивляло, но вот как он умудрялся создавать эти 'сиделки' в реальном мире? Или это входило в его способности? Как же все-таки я мало знаю об этом непостижимом существе, несмотря на то, что знаком с ним пять дней моей шелтянской 'эпопеи'... Сбив с мысли, такое же бревно с гладкой сероватой корой бесшумно коснулось моих пяток.

— Да, — спохватился я, машинально опускаясь на бревно, — забыл тебя поблагодарить. Ты снова спас мне жизнь, так вовремя подвернувшись под руку... Я имею в виду Клинок.

— Еще нет.

— Что — нет? — непонимающе переспросил я. — Что значит — 'нет'?

Чужой молча скалился в мою сторону, не слишком-то торопясь приступать к объяснениям. Полагал, что сказанное мне могло не понравиться? Что-то я раньше не замечал за ним особой щепетильности. Ну и улыбочка... Частокол оранжевых клыков уже не вызывал содрогания каждый раз, когда чужой их демонстрировал. Лишь легкий холодок в области позвоночника, и то не всегда. Привычка. Человек — существо, привыкающее ко всему.

— Еще не спас, — уточнил Нкот.

Я машинально уставился на себя. Экровеленовая одежда блестит чистотой, ни ран, ни царапин, ни усталости. Отличное самочувствие. Что еще требуется для того, чтобы считать себя спасенным?

— Видишь ли, ты находишься в реальности Клинка, — приступил к объяснениям Нкот, — то есть в мире, где нет ни времени, ни пространства... в твоей интерпретации этих понятий. Нельзя сказать, что этот мир материален, но и обратного сказать нельзя также. Ты — здесь. Но сколько бы ты здесь ни пробыл, в свою реальность ты вернешься в тот же миг, когда покинул ее.

Я постарался осмыслить сказанное, и по спине побежали мурашки. Да Зло меня задери, если я правильно его понял...

— В тот самый миг? — медленно повторил я. — То есть, когда я там появлюсь, Кенгш все еще будет пытаться приласкать меня своими кулаками-кувалдами? Или... мое тело все еще там, избитое и истерзанное, а здесь только дух?

— Опять же — ты и здесь, и там одновременно. Можно сказать, что сейчас ты — свой собственный дубль.

— Но как же быть с тем... телом? — с тревогой проговорил я. — Ведь мне, как я понимаю, придется вернуться в самого себя? И что, я снова буду подыхать под верзилой?

— Нет, — Нкот совсем по-человечески хмыкнул, — этого не будет. Я же обещал привести тебя в порядок, и если ты восстановлен здесь, то восстановлен и там.

Голова пошла кругом. Как можно понять то, что он говорит?

— Ладно. Одно я, по крайней мере, понял — то, что мне просто предоставлена отсрочка и у Кенгша еще остается возможность меня прикончить.

— А вот здесь не спеши, — Нкот погрозил мне указательным пальцем, как мальцу, пойманному на какой-то неблаговидной шалости. — Прежде чем ты вернешься обратно в свой мир, я обучу тебя Лешу. Да-да, искусству своей расы. Я понимаю, ты удивлен, но Мы, — он особо подчеркнул это слово, — давно подыскивали себе преемника, а ты оказался вполне подходящим кандидатом. Именно об этом предназначении я и толковал тем вечером, а не о битве с Порождением, как ты решил на свой лад.

— Ты сказал — Мы? Кроме тебя, я здесь никого не вижу.

— Ты невнимателен, хотя это и поправимо. — Нкот покачал головой под капюшоном. — Я же упоминал еще перед битвой, рассказывая о Порождении, что в Клинке сосредоточен весь опыт и знания моих предшественников. То есть все пси-матрицы моих предков до двухсотого колена находятся здесь, в этой реальности, принадлежащей Клинку и называемой нами Вечной.— Зеленое пламя глаз полыхнуло в мою сторону. — Если желаешь, я могу их вызвать, но ты ведь не хочешь увидеть их всех рядом с собой?

Я ужаснулся, представив себя в окружении сонма клыкастых физиономий, под пристальными взглядами сотен звезд-глаз.

— Нет-нет, — поспешно заверил я Нкота, — их совершенно незачем беспокоить.

— Вот и они не захотели нам мешать, хотя в Вечной реальности такое происходит впервые — когда искусству нашей расы посвящается иное существо.

— Ценю их тактичность, — неуверенно поблагодарил я. — Но полагаю, выбора у меня нет — принять ваше искусство или нет?

— Есть. Ты можешь отказаться. Но я не вижу другого способа твоей защиты.

— То есть выбора нет, — спокойно заключил я. — Хорошо. Я готов. Но сначала хочу услышать правду о тебе и Целителе. И о Порождении. Истинная картина ваших взаимоотношений ведь совсем иная, чем та, что была нарисована тобой...

— Элиот, — он пристально посмотрел на меня, на мгновение его зрачки полыхнули ярче, чем обычно, — это важнее, чем твоя жизнь?

— Нет... Нет, — запнулся я, не понимая, к чему он клонит.

— Тогда я расскажу тебе об этом, когда помогу решить на Шелте все твои проблемы. Идет? Ведь на самом деле ты хотел спросить о другом.

— Ладно. — Я пожал плечами, уже научившись принимать его таким, каков он есть. Видно, без загадок этот 'парень' просто не может. — Тогда скажи вот о чем. Толкуя о своем бессмертии по пути к заброшенному городу, ты имел в виду свое нынешнее существование?

— Верно. И теперь в твоем мире я могу появиться лишь в роли нематериального духа, но меня это устраивает.

— Устраивает? — недоверчиво спросил я.

— Элиот, — чужой укоризненно покачал головой, — ты же сам назвал нас в своих мыслях вечными паломниками. Я устал от этого вечного паломничества, в результате которого исчезла моя раса. Долг мой перед вашим миром выполнен до конца, и я больше не желаю оставаться в нем — одиночкой-изгоем. В Вечной реальности я среди своих.

— Кажется, я понимаю... Ты не считаешь это смертью...

— Ну, конечно нет! — Нкот насмешливо взмахнул выпростанной из-под крыла серой кистью, отметая подобное предположение, и спрятал ее вновь. — Это всего лишь заслуженный отдых. И пока будет существовать Клинок, буду существовать и я, где бы он ни находился. А уничтожить Вечный Клинок силами этого мира попросту невозможно — вот здесь ты мне можешь поверить, на этот раз я говорю абсолютную правду...

— Нкот... А Целитель? Я понимаю, Бигман и Отшельник были всего лишь людьми, и мне искренне жаль ребят... Но Целитель был сродни тебе, почему же его нет здесь, в реальности Клинка, с тобой?

— Видишь ли, в отличие от лешуков трансы состоят больше из энергии, чем из материи. Трансформировавшись в энергетическую форму существования, в битве с Порождением он истратил себя полностью.

Словно отрывок из страшного сна, передо мной встал смерч из синего пламени, мощным тугим потоком влившийся в мое тело и вознесший меня среди необъятных просторов фиолетовой равнины над Хищником, вознесший на недосягаемую высоту, смерч, скрепивший структуру моего интегратора. Это я истратил Целителя. Выпил его, как стакан воды...

— Он знал, на что шел, — проговорил Нкот, отвечая моим мыслям. — Истратил транса не ты, он ушел сам.

— Сам?

— Да.

— Но почему?

— На то есть свои причины. Но тебя ведь беспокоит совсем не это. Пожалуй, я кое-что тебе расскажу, чтобы избавить от беспокойства, которое ты так усиленно прячешь вглубь. Так вот, для меня появление Доса Пламя на равнине рядом с тобой оказалось таким же сюрпризом, как и для тебя. На Ферме я просканировал Нори, и она не лгала, когда говорила, что видела их трупы — Доса и его помощника. Твое спасение тоже не было инсценировкой, как ты успел предположить. Нори действительно воспользовалась удачным стечением обстоятельств, чтобы помочь тебе, но затем Шериф все-таки нашел ее и снова взял под контроль. Так что последний спектакль, который тебе так не понравился, и впрямь не обошелся без его участия...

Я встрепенулся. Мысли о Нори саднящими занозами отзывались в душе, а Нкот подал надежду на исцеление.

— Погоди-ка, Нкот. Ты обещал мне, что Ферма защитит Нори от всех неприятностей. Как же Шериф сумел до нее добраться?

— Она сама покинула Ферму.

— Сама? Я замкнул вход 'сторожевым псом'!

— Не торопись обвинять меня во лжи. Ты слишком мало знаешь о псевдоразуме Фермы.

— И чего же я не знаю?

— Я не сказал тебе, что Ферма является телепортом, это основная функция, возложенная на нее своими создателями из расы хкаси. Подобные сооружения, обычно замаскированные под какое-нибудь местное строение, соответствующее архитектурному стилю планеты, разбросаны по всей галактике. Хотя иной раз маскировка оставляет желать лучшего... Ведь телепорты стоят вечно, а архитектурные стили довольно быстро меняются, и рано или поздно несуразность строения лезет в глаза. Но хкаси были расой путешественников и любили иметь под рукой надежное и быстрое средство перемещения. Сейчас эта раса исчезла. Возможно, что они просто расселились за пределами этой галактики, а возможно, просто исчерпалось время их существования, как нередко бывает со старыми цивилизациями. Но их телепорты остались и до сих пор продолжают служить... знающим. Вроде меня. Я был настроен на него и мог путешествовать, как хкаси. И я настроил псевдоразум телепорта на мозг Нори, когда нам пришлось оставить ее на Ферме, чтобы он как следует присматривал за ней — так было надежней. Чистая случайность — то, что каким-то образом она сумела вступить с ним в контакт. Возможно, она так страстно желала оказаться за оградой, заблокированной тобой с помощью 'сторожа', что Ферма приняла ее желание за приказ — и перенесла ее. Поэтому 'сторож' и не смог ее удержать. Можно сказать, я немного перестарался с настройкой Фермы на ее мозг. Ты уж прости, хотел как лучше... Ну, как, я пролил немного бальзама на твое сердце?

Я глубоко вздохнул и кивнул.

— О, да. Спасибо. Мне действительно полегчало... Но теперь меня беспокоит, что этот ублюдок использует ее как марионетку. Нори нужна помощь, и оказать ее могу только я! — Я порывисто вскочил. — Не пора ли приступить к обучению Лешу, Нкот? Мне нужно обратно на Шелту.

— Не суетись, Эл, — Нкот насмешливо осклабился. — Я же говорил тебе, что, сколько бы ты ни находился в Вечной Реальности, в свой мир ты вернешься в ту же секунду, в которую его покинул. И обучение Лешу не такое простое дело.

— Утешил, называется, — недовольно проворчал я. — Я-то понял, что времени здесь нет, но оно есть внутри меня, — я постучал пальцем по груди. — Я же волнуюсь за Нори, Силы Зла!

Тем не менее, я заставил себя успокоиться и снова сесть. Я по-прежнему чувствовал странное раздвоение. Несмотря на то, что ко мне вернулась моя настоящая память, мой истинный характер, я зачастую ловил себя на том, что мыслю и поступаю, как Мастон Никс. Наложение искусственной личности на мою подлинную все же оказалось куда глубже, чем я предполагал. И пока я не знал, хорошо это или плохо.

— Нкот, но зачем Шерифу все это мне рассказывать, если он все равно решил меня уничтожить?

— С чего ты взял, что он решил тебя уничтожить? — Нкот осклабился чуть шире.

От очевидной для меня нелепости этого вопроса я на секунду потерял дар речи.

— Но он же...

— Он поместил тебя под купол, чтобы посмотреть, что из тебя получилось после уничтожения Гиблых Земель. 'Завел' тебя, как следует, рассказом Нори и подсунул Доса с Кенгшем, так вовремя подвернувшихся ему под руку. Предыдущее покушение на своего осевого ему не удалось, и он решил посмотреть, что получится у тебя. Хороший ход, — Нкот усмехнулся. — Ты выйдешь победителем под этим куполом.

— Допустим. А как быть потом? Как мне выбраться из-под купола раньше, чем наступит удушье?

— Чепуха. Шериф солгал — сфера прекрасно пропускает воздух. Да он и сам скоро примчится за тобой, 'моля Небо', по твоему выражению, чтобы ты остался жив к моменту его появления.

— Это еще почему?

— Элементарно. Он не сможет воспользоваться голубым банкосом и явится выклянчить у тебя секрет его использования.

— Но он же обезличен! Целитель говорил, что...

— Он сказал далеко не все, Эл. Да, голубой банкос обезличен, счет его неисчерпаем, но работает он только с тем, с кем ему разрешил работать прежний владелец.

Я изумленно рассмеялся, качая головой. Вот так номер! И какая гениальная страховка Совета Федерации против роковых случайностей — вроде маловероятной гибели носителя, обладающего феноменальными способностями для своей защиты.

— Ясно. И так как я единственный оставшийся от всей компании, он ухватится за меня руками и ногами.

— Ему больше ничего не остается, — подтвердил Нкот.

— Но это также означает, что банкос недоступен и мне?

— Совет Федерации оплатит тебе услуги по спасательной операции, — ответил Нкот. — Голубой банкос был получен мною на время выполнения задания, и его придется вернуть. За меня это, кстати, сделаешь ты.

Я кивнул:

— Да, это лучший вариант. Чувствую, что спокойной жизни мне с ним не будет. Хорошо, Нкот. Если с формальностями покончено, то я готов приступить к обучению.

И мы приступили.

Глава 5. ЛЕШУ

Не буду долго рассказывать о моем периоде обучения Лешу, ни к чему утомлять излишними подробностями. А если вкратце, чтобы хоть как-то объяснить, что же со мной произошло в Вечной Реальности, то Нкот начал с того, что каким-то образом перестроил структуру моего метаболизма, предварительно полностью слившись со мной...

Бр-р, ощущение не из приятных, но пройти через него пришлось. Затем, в безмолвной глуши мира, созданного лешуком в Вечной Реальности специально для моего обучения, он согнал с меня даже не семь, а все сорок девять потов. Гонял по невообразимым полигонам, заставляя выполнять немыслимые упражнения по овладению психодинамикой мира и проходить сквозь зубодробительные тесты, разбивающие мое 'я', все мои способности и особенности психики буквально на биты информации. Это позволило мне читать самого себя словно с экрана компьютера и в соответствии с этим изменять свою сущность все глубже и глубже под чутким и неукоснительным руководством Нкота. Обучение длилось так долго, что чувства мои к Нори потускнели, хотя и не утратили силу, а впечатления от событий, через которые я прошел до того, как попал в мир Нкота, притупились под напором новых впечатлений. Усталости я не ощутил ни на один миг. Здесь это было невозможно. Если, конечно, не принять условно за признаки утомления сильное притупление эмоциональной сферы. Но результат в конце концов вышел просто потрясающим.

Я действительно изменился, и не только в физиологическом плане...

Я научился ходить бесшумно, как тень, двигаться быстрее молнии, распознавать опасность подсознательно еще до того, как она успевала себя проявлять, и вырывать у нее жало. Нкот также немного раскрепостил мой мозг, подвигнув к эмпатии в той мере, в какой ей обладали шелтяне, так что эмоции должны были стать для меня почти что открытой книгой. Вдобавок я овладел зачатками магии лешука, выражавшейся в умении управлять внешними энергиями пространственных структур, и после этого достиг предела усваиваемости материала. Напоследок Нкот дал мне понять, что дальше, в реальной практике, меня должна обучить сама жизнь, так как способности любого существа строго индивидуальны, а отсюда индивидуальна и его магия, и снабдил меня подробным напутствием:

— Теперь Лешу — твой образ жизни, Эл, твой постоянный и естественный спутник, спешащий тебе на помощь при малейшей опасности, причем спешащий именно с той степенью активности, которая соответствует данному моменту. Это позволит не перегружать организм по пустякам, так как чем сильнее будет проходить активизация, тем полнее потребуется восстановление твоих энергетических затрат после нее и соответственно потребуется больше времени. Разные уровни активизации будут означать и разное видение окружающего — от легкого замедления зрительного восприятия до полной остановки мира, как на полотне художника. И все же даже Лешу — не панацея от всех бед. Отнесись к этой силе разумно и бережливо, иначе может оказаться так, что услуги Лешу понадобятся именно тогда, когда ты будешь полностью лишен сил, растратив их на действия в ситуациях, которые можно разрешить другими способами. Помни — ты новичок и, как я подозреваю, можешь остаться им до конца жизни. Конституция человеческого тела несовершенна, и наше искусство полностью работает лишь для нас самих...

А затем он вернул меня из Вечной Реальности в мой мир, в мое бренное физическое 'я', оставленное на время обучения.

Такие вот дела.

Итак, я лежал на спине, небо заслоняло грузное тело Кенгша, и огромные кулаки по-прежнему были занесены для удара. Его силуэт чернел на фоне солнечного диска, словно вырезка из бумаги, и казался нереальным. Но я-то знал, что стоит мне шевельнуться, как поток остановившегося времени понесется вскачь, и тогда раздумывать будет некогда, придет время действовать быстро и решительно.

Поэтому я не торопился, тщательно перебирая в уме предстоящие действия, прежде чем ринуться к финалу этой истории. Не хотелось упустить чего-то важного, совершить роковую ошибку, хотя с моими новыми возможностями подобная вероятность казалась исчезающе мала. На всякий случай я активизировал ключ скорости — смерч, безосновательно опасаясь, что Лешу может не сработать после сплава 'дубля' с 'оригиналом'... Это как мысль о первом прыжке с парашюта, — а вдруг не раскроется?

Ладно, пора приниматься за дело.

Подумав об этом, я шевельнул пальцами, плотнее обхватывая рукоятку Клинка, и мир сразу пришел в движение — воплотившись в кулаки Кенгша, он обрушился мне в лицо. Лешу не подвело. Словно острым ножом отсекло ручейки мыслей и образов, мозг стал холоден и восприимчив к действию. Легко вывернувшись из-под Кенгша, я вскочил, и Клинок тонко запел в моей руке, отражая солнечные лучи, словно драгоценный камень, полыхающий всеми оттенками красного. Дичь, которую оставалось добить одним ударом, которая истекала кровью, хрипела в предсмертной агонии, в одно неуловимое мгновение превратилась в невредимого, опасного, полного сил охотника. Думаю, так это представлялось со стороны.

Торжествующе рассмеявшись, я без труда обогнул ужасно медлительную теперь тушу великана и легким неспешным шагом отправился к Досу. Клинок невесомо плыл в моей руке, красное сияние стекало с лезвия, словно кровь, текущая из свежей раны. Клинок чуял поживу. Настроенный на него полностью, я больше не предвидел никаких проблем. Я не торопился, упиваясь собственной, недавно обретенной силой, хотя синтет по-прежнему сверлил меня глазами. Вернее, то место, где я только что был: скорость моего перемещения стала слишком быстрой даже для искусственных мозгов Доса, и если он и успел что-нибудь заметить, то только промелькнувшую тень над землей.

А затем сверкающее лезвие вошло ему в череп, разделив лоб надвое точно над переносицей. Из-за слишком разного течения времени в Лешу и нормальном мире мне бы пришлось очень, очень долго дожидаться результатов этого выпада, напрасно тратя силы, а я хотел посмотреть, как этот проклятый синтет грохнется на землю, насладиться зрелищем его падения. Мысли Зла, я заслужил это! Поэтому я покинул медленные струны — так состояние Лешу называл Нкот.

Я отдавал себе отчет в том, что удар в голову мог и не поразить синтета насмерть, — мои новые сверхчувства в реальном мире еще не определились полностью, и я пока не ощущал врага, движения его жизненных функций. Ведь моя практика проходила в псевдореальности, где физические законы действуют несколько по-иному, и необходима полная коррекция теоретических и практических умений здесь, и сейчас. Что ж, в таком случае я снова бы применил Лешу и добил бы поганца. Я не сомневался, что сумею нанести еще сколько угодно ударов, не оставив Досу ни единого шанса ответить.

Итак, я 'вынырнул' из медленных струн и взглянул на дело своих рук в нормальном течении времени. Интуитивно я все-таки угадал, раскроив Досу череп, но получилось не слишком красиво: синтет как-то весь скособочился, затрясся, как в припадке эпилепсии, затем резко выгнулся спиной назад и, падая, воткнулся макушкой в землю. Да так и застыл дугой, лишь руки еще какое-то время подергивались в биоэлектронной агонии.

Дело было сделано. Странно, но особого торжества от победы не ощущалось. После обучения в Вечной Реальности вся эта возня на Шелте казалась столь давней и незначительной, что почти не затрагивала никаких эмоций. Продолжая больше по инерции изображать этакого крутого парня, я опустил Клинок плашмя лезвием на плечо и развернулся на сто восемьдесят градусов.

Кенгш неподвижно сидел на земле, мощные руки расслабленно свисали с расставленных коленей, угрюмый взгляд устремлен на меня. Сидел и молча ждал, что я предприму. Голый бугристый череп блестел на солнце, как начищенная сковородка, лицо было мокрым от пота. Пустота безмозглой машины ушла из его глаз, желание нападать покинуло его вместе со смертью Доса, но веселиться у него особого повода не оказалось. Еще бы — смерть Доса не решала проблемы выживания. Он стал свободен от власти экс-осевого, но попал из огня да в полымя, ведь если его не прикончит силовая сфера, то это вполне могу сделать я, причин поквитаться более чем достаточно. Так, по всей видимости, это выглядело со стороны. Вот только у меня не было желания его добивать. Будем справедливы и снисходительны — он действовал не по своей воле. Что же касается удара на толкучке... это дело уже прошлое.

Я подобрал изящное темно-синее соро с белым пером, оставшееся от Доса, и водрузил на голову. Шляпа пришлась впору. Очень символично. Смена власти. Затем неспешно подошел к Кенгшу поближе, не испытывая ни малейших опасений. Приятно ощущать себя в более сильной весовой категории перед противником намного выше и мощнее тебя самого физически. Даже при всем желании Кенгш не мог теперь причинить мне вреда. Думаю, он это прекрасно понимал.

— Ты — мой пленник, — сообщил я Кенгшу, остановившись в двух шагах.

Он даже не шевельнулся.

— Наплевать. — Хриплый надломленный бас не вязался с прежним уверенным рыком, свойственным громиле.

Я любезно проинформировал:

— Тебе не о чем беспокоиться — сфера пропускает воздух. Нори солгала, с подачки Шерифа, конечно. Тем более что Шериф вскоре сам пожалует за мной, так как кое-что он у меня все-таки забыл спросить. — А от сферы я теперь могу избавиться и сам, подумал я, с помощью Клинка, но зачем раньше времени демонстрировать свою силу врагу? — Что ты намерен делать дальше, когда Дос тобой не верховодит?

Оттолкнувшись руками от земли, Кенгш тяжело поднялся. Выглядел он жутко. Если я в Вечной Реальности сумел подлечиться, то он такой возможности не имел. Все тело было в крови, сквозь прорехи разорванной в клочья кожаной одежды проглядывали глубокие рваные раны... Нормального человека такая 'обработка' давно убила бы, но Кенгш не выглядел умирающим. Просто усталым. Смертельно усталым титаном, который, несмотря на все еще грозный вид, уже не был опасен. При ближайшем рассмотрении стало заметно, что даже самые глубокие и жуткие на вид раны Кенгша уже не кровоточили, более того — начали подживать, затягиваться. Этого следовало ожидать. Кенгш мог позаботиться о себе не хуже Целителя, если выжил после того удара ножом на толкучке, а затем оклемался и от плазменного залпа Линлана, после которого Нори видела его похожим на хорошо прожаренное жаркое.

— Надеюсь, ты позволишь мне подойти к Досу? — хмуро проговорил он. — У него остались мои сигареты.

— Валяй, — разрешил я, отступая с пути этой окровавленной махины и гадая, где было взято тесто, из которого слепили этого поразительного человека. С какой он планеты?

Он грузно прошествовал к трупу своего бывшего босса, все еще выгнутому над землей дугой, похлопал по его нагрудным карманам и выудил из левого помятую пластиковую пачку. А затем спокойно уселся прямо Досу на грудь, использовав его как скамейку. Скованное предсмертной судорогой тело синтета выдержало вес Кенгша, но голова с раскроенным черепом от тяжести ушла в землю по уши.

Повертев сигарету в пальцах, Кенгш слабо усмехнулся:

— Проклятие галтов, совсем забыл — теперь Дос не сможет ее зажечь... — Он прищурил глаза, притушив их стальной блеск. — А он оказался прав в своих подозрениях — способности лешука действительно перешли к тебе. Одного не понимаю, почему ты ломал комедию, вместо того чтобы прикончить нас обоих сразу... Впрочем, сдается мне, что это не совсем комедия. У тебя на лице кровь.

Я машинально провел рукой по лицу. Ах да, верно. Тело зажило в Вечной Реальности, но в миру запекшаяся корка крови все еще покрывала подбородок и часть куртки. Помнится, после чудовищных ударов Кенгша у меня горлом пошла кровь... Я, как мог, отер ее рукавом. По идее я должен был ощутить гнев при этом воспоминании, но я остался спокоен. Жизнь до Лешу воспринималась чем-то далеким, почти не имеющим ко мне отношения.

Кенгш не сводил с меня тяжелого изучающего взгляда, сдвинув кустистые брови к переносице.

— У тебя, иноп, огонька не найдется?

— Увы, нет.

Я присел на корточки, положив Клинок на колени. Лезвие уже было абсолютно прозрачным, и, если бы не рукоять и почти неощутимый вес, ощущаемый руками и коленями, разглядеть его трудновато. От него сочилось легкое тепло. Клинок любил менять обличья, как модница одежды. Сейчас он был спокоен, как и я. Думаю, со временем мне еще многое предстоит узнать о нем нового...

Кенгш смял сигарету в комок и щелчком отправил в сторону.

— Так, говоришь, Шериф не сможет без тебя обойтись... Допустим. А что ты сам собираешься делать, когда он сюда заявится?

— Оторву ему голову. — Я не стал скрывать своих намерений, так как чувствовал себя в текущей ситуации вполне уверенно. — Потом заберу свою девушку и отправлюсь домой... Шелтой я сыт по горло.

На мгновение в глазах Кенгша вспыхнул яростный огонь, но тут же угас, подавленный сильной усталостью. Он с шумом выдохнул воздух и хмуро, с какой-то застарелой злостью проговорил:

— Когда-то я тоже хотел... оторвать ему голову. Но оказался его рабом... А потом рабом синтета, словно мне мало было первого... хозяина. Впрочем, кого это еще может интересовать, кроме меня самого? — Он досадливо махнул рукой.

— Ошибаешься. Я не прочь услышать твою историю с самого начала, мне пригодилась бы любая дополнительная информация о Шерифе. Время у нас есть. Возможно, мы чем-то сможем помочь друг другу...

— Помочь? — Он шевельнул кустистыми бровями. — Не понимаю я тебя, иноп. Первый раз я тебя чуть не прикончил, едва ты появился в Городе, второй раз пытался сейчас... И после этого ты говоришь о помощи? Не понимаю... Ты что, совсем не испытываешь ко мне злости?

Мысленно я с ним согласился. Действительно, противники, которые пытались несколько минут назад (лично для меня — целую вечность) убить друг друга, которые нанесли друг другу сильнейшие физические повреждения, сейчас спокойно сидели и перекидывались фразами, словно давние приятели. Абсурдно. Дико. Но для меня — приемлемо. Я пожал плечами:

— Тебя заставил напасть Дос. А для прошлого раза, вероятно, были какие-то уважительные, на твой взгляд, причины продырявить мне грудь. Хотелось бы услышать и о них.

— Были, — угрюмо буркнул Кенгш. — Были причины. Ты плохо отозвался о моем теле и тем самым наступил на больное место. Хочешь знать почему? Потому что на самом деле оно не мое. Забавный парадокс.

Не меняя позы, я молча ждал продолжения. Видно было, что ему не слишком приятно ворошить свое прошлое перед чужаком, и я его не торопил. Кенгш молчал не меньше минуты, стиснув зубы от нахлынувших воспоминаний. Странным образом движения души этого человека были мне абсолютно понятны. Это и есть эмпатия, к которой меня подтолкнул Нкот? В таком случае я должен чувствовать чужие эмоции, даже не глядя на объект. Но я не чувствовал. В этом отношении Кенгш был для меня пустым пятном, я ощущал его как-то иначе, не эмпатической, а какой-то иной, неизвестной мне способностью, неожиданно пришедшей с Лешу.

Наконец Кенгш тряхнул массивной головой — пришел к какому-то решению:

— Ладно, почему бы и не рассказать... для разнообразия. Не люблю рассказывать о себе. Еще ни разу в жизни не приходилось этого делать. Чем больше о тебе известно чужакам, тем ты уязвимей для них. Святое правило. Но тебе я скажу. Так вот, десять лет назад координатором Шелты был я, и звали меня Дос Пламя.

Он снова умолк, наблюдая за моей реакцией, только меня с некоторых пор уже трудно удивить столь незначительными фактами. Подавай что-нибудь похлеще. Он хмуро принял мое молчание и неторопливо продолжил:

— Да, десять лет... Десять лет назад на Шелте появился человек, назвавший себя Шерифом и легко занявший мое место благодаря своей огромной ментальной силе. Дорриксы, которых он привез с собой, начисто стерли память о прошлом у всего населения, навязав новую, по которой Шериф являлся законным властителем всегда. Но со мной он подобного не сделал. Ему доставляло удовольствие постоянно видеть перед собой поверженного противника. Он... вампир, иноп, — Кенгш скривил толстые губы. — Ментальный вампир. Он обладает способностью поглощать жизненные силы существ, страдания врагов вызывают у него сильнейшее наслаждение. Нимало не опасаясь моей мести, он назначил меня осевым портовиков. Все-таки до него я был неплохим администратором, а он оказался не настолько глуп, чтобы разбрасываться опытными кадрами. Так что он поимел меня вдвойне... Мой ум и моя боль были достаточной платой, чтобы оправдать мое существование в его глазах.

Забывшись, он достал еще одну сигарету и в досаде смял так же, как и первую. В стальных глазах коротко сверкнул гнев.

— Смириться я так и не смог. Десять лет я пытался покинуть Шелту, чтобы найти способ, как справиться с Шерифом, но все эти годы он контролировал каждый мой шаг, каждую мою мысль. Мне оставалось только тренировать мозг, но Шериф раз за разом легко преодолевал любую воздвигнутую мной ментальную защиту. Эта безрезультатная борьба очень его забавляла.

— Я слышал, что тебе все-таки удалось покинуть Шелту.

Он зло, хрипло рассмеялся:

— Верно. Похоже, Шелта начала ему приедаться, и он стал терять осторожность, покидая ее на все более длительный срок. Может быть, пытался где-то развеяться. Или заключал выгодные для себя торговые сделки. Деловая жилка у него есть... Не важно. Как только у меня представилась возможность, я ее использовал. В свое отсутствие он всегда выставлял в космопорте охрану, но я рискнул и пробился. Десять лет не прошли для меня бесследно, я оказался сильнее его шептунов, но, вырвавшись на волю, я сделал самую большую глупость в своей жизни — обратился за помощью к риверам, вместо того чтобы просто податься в Совет Федерации. В какой-то степени меня можно понять — я хотел личной мести, жажда которой давно уже переполнила чашу терпения. Но свою судьбу нельзя доверять эмоциям, в чем я убедился очень быстро...

— Риверы... — припомнил я, — первый раз я услышал это слово от лешука. Насколько я понял, он говорил о планете Ривера, на которой умеют восстанавливать тела умерших, имея в наличии их пси-матрицы. Не знаю, насколько это возможно, но...

— Так называет себя раса синтетов, — угрюмо усмехаясь, прервал мои словоизлияния Кенгш.

— Что? Искусственные существа, создавшие свою расу?

Кенгш пожал могучими плечами:

— Ты удивлен, иноп. И мне понятно твое удивление. Риверы не афишируют существование своей цивилизации, и знают о ней немногие. План у меня был такой. Риверы большие спецы по изготовлению искусственных тел, которые внешне совершенно невозможно отличить от настоящих. Я хотел заказать точную копию самого себя с синтетическими мозгами, которыми мог бы управлять дистанционно, а самого себя одеть в шкуру из искусственной плоти, изменив тем самым до неузнаваемости. — Он резко ткнул себя пальцем в грудь, покрытую подсыхающей коркой крови. — Вроде этой. Причем мне нужна была оболочка, которая смогла бы меня защитить абсолютно от всякого ментального воздействия. Стоило все это невероятно дорого, но деньги я нашел. На Шелту должен был вернуться искусственный Дос со мной в качестве помощника, и пока Шериф разбирался бы, почему он не может прощупать синтета, я сумел бы нанести ему удар... Только получилось совсем не так, как я рассчитывал. Когда риверы просветили мне мозги на своих сканерах, их самих заинтересовала планета, почти целиком населенная ментатами. Сейчас мне это совершенно ясно, но тогда я еще не знал, что они любой ценой стремились овладеть параспособностями природных существ, чтобы добиться силы и власти, способной обезопасить их цивилизацию от вторжения иных сил, которые бы положили конец подобному обществу. Поэтому они экспериментировали на людях и чужих, обладающих этими способностями.

— Синтеты ставят эксперименты над разумными существами? — переспросил я. — И их никто не остановил?

— Я сам узнал об этом уже у них, иноп. — Кенгш еще больше сдвинул мохнатые брови к переносице. — Они не кричат о своих экспериментах на всю галактику, делая свою работу тайно, иначе не только Федерация, но и Коалиция Независимых Миров давно уже превратили бы их в пыль. Когда я обратился к ним со своим заказом, они ухватились за него обеими руками и выполнили весьма профессионально, но несколько по-своему. Было сконструировано два тела — копия моего прежнего и это, которое ты видишь перед собой. В него был пересажен мой мозг и вживлен психозонд, с помощью которого синтет смог управлять мной. Забавно извращенное желание клиента, а? Желая получить игрушку, я превратился в нее сам.

Мощные челюсти сжались так, что вздулись и побелели желваки на скулах. Он уставился в землю и некоторое время молчал, пытаясь справиться со своим гневом. Я покачал головой. Все верно. С самого первого раза, когда я его увидел, у меня мелькнула мысль, что его тело выглядит слишком мощным для естественного развития, какими бы способами он ни пытался его 'накачать'. И я оказался прав, сам того не ведая. Тело Кенгша было выращено по заданной программе. Но кое-что мне еще не было ясно.

— Странно, что они просто тебя не убили. Было бы проще послать на Шелту лишь твою синтетическую копию.

— Я тоже думал об этом, — Кенгш коротко кивнул. — Думаю, как и Шериф в свое время, они решили воспользоваться моим опытом и знанием среды Шелты. Возможно, они еще не умеют как следует копировать мозги. Для полной идентичности 'нового' Доса Пламя им пришлось сдублировать и способности к пирокинезу, но не ментально, а технически. Если Дос Пламя потерял бы вторую часть своего имени, это показалось бы подозрительным не только Шерифу, но и остальным шелтянам.

— Постой, так ты в самом деле...

— Огневик. На местном жаргоне, если ты еще не слышал. Да не дергайся ты, иноп, ты же не считаешь, что я могу сейчас наброситься на тебя снова? Не вижу в этом смысла. Ты мне не враг.

— Странно, что ты не смог зажечь сигарету, — пробормотал я, чрезвычайно недовольный тем, что Кенгш заметил, как я при его словах чисто рефлекторно взялся правой рукой за рукоятку Клинка.

— Это из-за моего нынешнего тела, — Кенгш скрипнул зубами, с силой приложившись огромным кулаком к окровавленной груди, отозвавшейся на удар, как отсыревший барабан. — В нем я лишен своих способностей. Зачем синтетам идти на такой риск? Вдруг я решу подпалить их контролера?

— И загубишь такой эксперимент, — кивнул я. — В общем, риверы использовали твою идею против тебя. Что было дальше?

— Дальше... Ничего хорошего. Когда мы прибыли на Шелту, Шерифа еще не было. Синтет, кстати, в отличие от меня, изначально не претендовал на его место. Сила его была ничтожна даже по сравнению с самым паршивым ментатом-шелтянином, и его задачей был сбор информации о местном населении. Риверам нужен был новый материал для экспериментов, и он этим занимался, а я ходил за ним как пай-мальчик, выполняя все его поручения. Но в какой-то момент что-то пошло не так... Какой-то сбой. В этой дурацкой кукле неожиданно проснулась мания величия, и синтет возжелал власти, прямо как я.

— Одну минуту. Сжигать подданных — это входило раньше в твой репертуар или новый ритуал был придуман ривером?

Кенгш скривился, словно в рот ему попалась невыносимая кислятина.

— Бывало, я делал это, когда кто-то угрожал моей жизни. Исключительные случаи. Ментаты не рождаются на Шелте каждый день, и наказывать их подобным образом может только идиот. Говорю же, что-то с этим синтетом было не так... Да, на чем там я? Пока синтет развлекался, на Шелту вернулся Шериф, и одновременно с его возвращением появился чужой-лешук, при виде которого новоявленный 'Дос' загорелся идеей доставить это существо для исследований в свою колонию. Злоклятье, этот болван просто не понимал его силы, но, тем не менее, оказался достаточно осторожен, чтобы не выяснять его возможности в прямом столкновении... Надеюсь, ты уже знаешь о пси-маяке, вживленном в твой череп?

— Его давно нет, — задумчиво проговорил я. — Как я понимаю, к этому времени Шериф уже раскусил ваш дуэт и послал Линлана Холода. Как вам удалось уцелеть после его нападения? Нори заверяла меня, что вы обгорели до неузнаваемости.

— У искусственных тел, которые создают риверы, большие возможности для регенерации, — небрежно отмахнулся Кенгш-Дос. — В этом они большие мастера. Вдобавок на Шелту мы прибыли на их корабле, сплошь утыканном специальным оборудованием, и укрыли его в тихом местечке, подальше от глаз шелтян. Но к тому времени, когда мы пришли в норму, твой лешук был уже мертв, и синтету оставалось довольствоваться голубым банкосом, что для риверов тоже было очень даже неплохо. Только ему опять не повезло. — Кенгш похлопал свой 'стул' по груди, от чего плечи мертвого синтета глубже впечатались в землю. — Этот придурок оказался еще большим неудачником, чем я. Это меня греет.

— Кстати, какое имя ты теперь предпочитаешь? — негромко поинтересовался я, обдумывая одновременно мысль о том, что неплохо бы было сообщить о риверах в Совет ГФМ, когда буду возвращать голубой банкос. В том, что я выберусь с Шелты, я теперь не сомневался.

— Пока я в этом теле, я — Кенгш, — мрачно заявил верзила.

Его взгляд упал на пачку сигарет, которую он до сих пор держал в руке. Кенгш раздраженно смял ее и швырнул под ноги:

— Проклятье! Не могу даже сигарету выкурить. Мне в страшном сне не снилось, что когда-нибудь лишусь своих способностей, причем по собственной глупости. Такое ощущение, словно меня рассекли на части и оставили только половину.

Я покосился на солнце, продолжавшее карабкаться в небесную вышину. Начинало беспокоить то, что Шериф все еще не появился. Может быть, Нкот чего-то не предусмотрел, и тот все-таки решил загадку с банкосом? Я прогнал эту мысль и взглянул на Кенгша:

— Что ты будешь делать, если я все-таки уничтожу Шерифа?

Его лицо посуровело.

— Я не думаю, что останусь жив, иноп, когда он появится здесь.

— Допустим, ты все же останешься жив, — настаивал я. — Что тогда?

— Тебя это действительно интересует?

— Почему бы и нет?

— Ладно. Перед потерей своего статуса, иноп, я собирался обратиться в Совет ГФМ с прошением о возобновлении членства Шелты в составе Федерации. Поверь, мне нелегко далось это решение, ведь власть моя тем самым ущемлялась, но другого выхода я для своей планеты не видел. Слишком маленькое население, слишком слабые ресурсы, постоянно обострявшиеся проблемы с рождаемостью. Я не справлялся с ситуацией собственными силами. В какой-то мере Шериф сумел затормозить кризис вырождения, перестреляв всех идиотов от рождения, находившихся на попечении здоровых. Не скрою, я сам готовился пойти на такую меру, но Шериф оказался менее щепетильным, чем я. Более того, он пошел еще дальше — с помощью шептунов ввел в умы шелтян правило, побуждающее их уничтожать недоразвитых сразу после появления на свет. Но, как понимаешь, только этим всех проблем не решишь. Тогда он придумал новое развлечение для шелтян — охоту на инопланетников. В изобретательности ему не откажешь, эта мера за десять лет помогла улучшить генетический фонд Шелты, здорового потомства у нас сейчас гораздо больше, чем раньше.

— Крайне отвратная мера, — резко сказал я. — Я испытал ее на своей шкуре.

— Я же сказал, в изобретательности ему не откажешь, — негромко рыкнул Кенгш, сверля меня сердитым взглядом. — Но я не сказал, что одобряю подобные методы. Ведь одной из главных проблем было абсолютное невежество шелтян во всем, несмотря на все наши ментальные способности. Это ему как раз оказалось на руку... Проклятье, да что я тут о нем вообще разговариваю! Он хуже Погибели, этот ублюдок! За несколько дней охоты за голубым банкосом он уничтожил половину лучших ментатов Шелты, ее цвет!

Он устало провел руками по массивному лицу, встряхнул головой и как-то совсем буднично добавил, похлопывая ладонями по коленям:

— Убью я его, иноп. Клянусь, сделаю его, чего бы мне это ни стоило, если он не прикончит меня раньше...

Я усмехнулся своим мыслям. Кто только на Шерифа не имел зуба! Бигман тоже клялся, пусть Небо для него будет светлым.

В этот момент в небе послышался знакомый гул, я заметил быстро растущую темную точку, приближающуюся к нам с той стороны, куда унесся скутер Нори. Я прищурился. Кажется, на этот раз Шериф решил пожаловать на штурмовике, справедливо опасаясь за свою шкуру. Скутер ведь не нес никакого вооружения, на нем можно было послать Нори, жизнь которой не представляла для координатора особой ценности, а вот сам он упаковался в стальную коробку, вооруженную по последнему слову техники. Я неторопливо поднялся, Клинок прыгнул рукоятью в ладонь, наливаясь пурпурным свечением. Отрадно, что предсказания Нкота сбылись.

— А вот и Шериф, торопится предложить свои услуги. Придется нашу интересную беседу отложить до более удобного случая.

— Ты обещал мне помощь, иноп, — хмуро напомнил Кенгш.

— Я не отказываюсь от своих слов. Что я могу сделать для тебя сейчас?

Он тяжело встал, с видимым усилием расправляя мускулистые плечи. Смертельная усталость сквозила в каждом его движении, давила на плечи непосильным грузом.

— Думаю, с 'сэнгра' нас уже засекли, иноп. Тебе придется проткнуть меня своей штуковиной у Шерифа на глазах, чтобы я смог убедительно притвориться трупом. Сейчас я ему не соперник, так что это для меня лучший выход.

— Погоди, — остановил его я. — Почему ты полагаешь, что я позволю ему убить тебя?

Толстые губы скривились в усмешке:

— Ты просто не представляешь, с кем тебе придется иметь дело, иноп. Поверь, так будет лучше. Если ты не справишься с ним сейчас, и он прикончит тебя, то я останусь запасным вариантом.

— Не думаю, что он будет торопиться убить меня, — холодно сказал я. — Есть кое-какая проблема, которую он не сможет без меня решить. — Кенгшу совсем необязательно было знать о секретах голубого банкоса. — Но, допустим, я действительно не представляю, с кем имею дело. В таком случае и ты не можешь быть уверен до конца, что он не в состоянии прощупать тебя ментально. А если он уже знает о твоем намерении притвориться трупом...

— Да я и есть труп! — с неожиданной яростью крикнул Кенгш мне в лицо, взметнув кулаки на уровень груди. — Риверы сделали так, как я хотел, хотя и не в моих интересах, — в этом теле я защищен абсолютно от всякого ментального воздействия, и только для того, чтобы подавить мой дар пирокинетика, иначе я давно спалил бы этого придурка-синтета!

Не оборачиваясь, он с такой силой пнул ногой по телу мертвого ривера, что тот, кувыркнувшись в воздухе, отлетел на несколько метров в сторону, приземлился на выгнутую грудь и закачался как детские качели.

Так вот в чем дело, запоздало сообразил я, вот почему я не ощущаю его своими новыми эмпатическими способностями. Дело не во мне, а в самом Кенгше.

— Мой мозг для любого телепата сейчас — мозг трупа! — продолжал рычать Кенгш. — И узнать об этом Шериф может только от тебя!

— Ну-ну, успокойся, Кенгш, я не имел в виду ничего обидного. Смею тебя заверить, что от меня Шериф ничего узнать не сможет — мой мозг на замке, как и твой.

— Болван, я просто играю роль! — продолжал рычать верзила, яростно размахивая кулаками. — Они могут сейчас на нас смотреть! Давай же, действуй! Пропори мне шкуру еще разок — хуже мне от этого не станет, зато создаст правдоподобную картину...

— Слушай, Кенгш, сейчас совсем другое дело, я не могу вот так просто воткнуть в тебя Клинок, — говоря, я обеспокоено глянул на судно в небе, уже выросшее с голову.

— Вспомни, что я хотел тебя убить, галтов иноп!

Верзила прямо взвыл от ярости. От того спокойного, усталого человека, с которым я разговаривал минуту назад, не осталось и следа. Перемена была настолько разительна, что я невольно поднял Клинок в боевое положение. Не успел я спохватиться, как он кинулся на меня. Жутко было смотреть на то, как, широко расставив руки, на тебя несется такая окровавленная, полная безумной ярости махина. Он рычал как зверь.

Мне ничего не стоило увернуться, отклонить лезвие Клинка в сторону, но я внял голосу разума, отбросив щепетильность. Со стороны могло показаться очень естественным, когда я буквально надел Кенгша на Клинок. Для этого мне не пришлось даже шевелиться — он напоролся сам. Лезвие бесшумно вошло в его живот почти по рукоятку, вероятно, проткнув его насквозь — я не видел, вышел ли конец со спины. Кенгш глухо вскрикнул, огонь ярости в его глазах на мгновение вспыхнул еще сильнее. Но лишь на мгновение. Затем глаза его затуманились, плечи поникли, ноги подломились. Я поспешно выдернул Клинок и отступил на шаг. Кровь снова хлынула фонтаном, словно внутри у него имелся неограниченный резервуар, и залитая раньше его же кровью почва была не в счет. Кенгш рухнул лицом вниз и больше не шевелился.

У меня мелькнула мысль, что удар, вероятно, получился серьезнее, чем он ожидал, но ничего уже нельзя поправить. Я поспешно отвернулся, загоняя сомнения вглубь. Одно дело — убить в пылу сражения, и совсем другое... Кровь, как и раньше, не пристала к Клинку, но в этот момент он почему-то жег мне руку, и я пожалел, что у меня нет ножен.

Когда штурмовик пошел на посадку, оранжевая пленка купола над головой, по любому уже не представлявшая для меня преграды, исчезла, и в лицо пахнуло свежим ветром.

Глава 6. ФРАЙДЕНЫ

Нос воздушного судна замер на земле всего в трех метрах от моих ботинок, словно пилот желал похвастаться своей удалью. Тугая волна воздуха толкнула в лицо и грудь. Щелкнув замком, отъехала в сторону дверца, и из утробы 'сэнгра' один за другим выбрались типы в красных плащах, числом шесть. Фрайдены, телохранители координатора. Один раз я уже видел парочку этих существ на толкучке. Желтые блестящие черепа без малейших признаков волос, костистые бесстрастные лица аскетов, быстрые уверенные движения. Слева у каждого с пояса свисал короткий меч в ножнах. На этот раз эмпатия сработала, слабые волны эмоций добрались-таки до моего сознания, но классифицировать их оказалось трудновато — телохранители-профессионалы весьма дисциплинированы и скупы на проявления чувств.

Шерифа с ними не оказалось.

Жаль. Я-то рассчитывал разобраться с ним раз и навсегда и больше не возвращаться к этой проблеме. Но расслабляться еще рановато, я прекрасно помнил, что говорил мне о фрайденах Целитель. А он говорил, что фрайдены славятся своей реакцией, что в случае опасности эти ребята двигаются быстрее молнии и способны избежать любого удара даже не просыпаясь. И что никто никогда еще не видел мертвого фрайдена, считается, что они умирают только на своей планете и только от старости. 'Интересно, что мог бы добавить на этот счет Нкот', — подумал я, ныряя в Лешу, чтобы не торопясь поговорить с лешуком. Любая дельная информация мне бы не помешала.

Течение медленных струн мгновенно перестроило мировосприятие, а особый мысленный посыл соединил меня с Вечной Реальностью, и я увидел Нкота как на экране гипертранслятора — в небольшом окне, заполненном серой пустотой.

— У меня есть целая история о фрайденах, более подробная, чем та, которую рассказал тебе Целитель, — сразу откликнулся Нкот, как и раньше предваряя мой вопрос. — Я побывал на Фрайде инкогнито, расследуя обстоятельства гибели своего собрата. Прежде всего, фрайдены — лешуки-недоучки.

Я покосился на предмет разговора. Шесть фигур почти не двигались, когда я наблюдал за ними из Лешу.

— Лешуки? Невероятно...

— Не забывай добавлять — недоучки. Когда-то, около двух с половиной тысяч лет назад по вашему времени, один из нас, лешук, умирал в одиночестве на планете, которую избавил от Порождения. Умирал от повреждений, полученных в битве, и на него набрели ллеры, аборигены планеты, на которой он сражался. Лешука звали Фрайда, он знал, что является одним из последних, поэтому попытался передать свои знания этим существам, так похожим на людей. Но не рассчитал своих сил и успел перед физической смертью поделиться лишь зачатками искусства.

— Физической смертью? Но для тебя это не явилось препятствием...

— Его Клинок был утерян в сражении, в схлопнувшейся реальности Порождения, скорее всего, уничтожен. Да-да, при особо неблагоприятных обстоятельствах и такое возможно. Поэтому у Фрайды не было тех возможностей, что у меня. Но ллерам даже той малости, коей поделился с ними лешук, хватило, чтобы научиться двигаться в несколько раз быстрее, чем раньше. В результате они смогли перебить на своей планете все опасное зверье и обезопасить свое будущее. Вот только до ранга мастера никто из них подняться так и не смог — на мой взгляд, к лучшему, так как Фрайда ошибся в выборе: природные возможности ллеров оказались низки. Позднее ллеры, вкусившие Лешу, создали из него религиозный культ и воздвигли вокруг останков Фрайды Храм Поклонения Мастеру, а себя нарекли последователями Фрайды — фрайденами. Ллеры-фрайдены добросовестно передавали из поколения в поколение все, чему научились у лешука, но постепенно посвященные превратились в знать, возомнившую о себе больше, чем она того стоила, и образовавшую Высший Рыцарский Клан Планеты. С этого момента ллеры остановились в общественном развитии, считая устройство патриархально-феодального общества вполне приемлемым и самодостаточным для их существования. Мир же не стоял на месте, население планеты росло, а ее ресурсы истощались. Когда последовало несколько демографических взрывов, то не обошлось и без серьезных экономических кризисов, грозивших полностью разрушить существовавшую структуру общества. И Рыцари Клана, к тому времени полностью управлявшие планетой, схватились за голову, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Решение, надо сказать, оказалось своеобразным — поступившись своей элитарностью, фрайдены обучили Лешу всех желающих ллеров в ответ на согласие покинуть планету для освоения других миров, которых они почему-то жутко боялись. На мой взгляд, по той простой причине, что за тысячелетия абсолютного мира на своей Ллере-Фрайде они разучились смотреть в лицо настоящей опасности. Теперь же они — нередкие гости-наемники на планетах Федерации и Коалиции Независимых Миров. На этом все, Эл.

— Это такая же невероятная история, Нкот, как и все твои остальные, — пошутил я. — Слушай, а ты не...

— Нет, я не пытался перекупить телохранителей Шерифа для своей работы. Мне требовались не просто быстродвижущиеся существа, а существа, способные создать Силу. Хотя фрайдены предлагали мне свои услуги сами — служение Шерифу, контракт с ним отступил на задний план перед лицом высшего искусства, когда они узнали во мне Мастера, Живую Легенду. К большому их сожалению, мне пришлось отказать, взяв с них слово, что они не будут вмешиваться в мои дела на этой планете даже по приказу Шерифа. На что их старшина Алани охотно согласился и слово сдержал. Я не видел и не ощущал фрайденов ни в одной стычке с нами.

— Их можно понять, — я усмехнулся. — Сражаться с живой легендой? Святотатство! Да если бы они на это решились, то подписали бы себе смертный приговор — кому, как не фрайденам, осознавать силу Мастера? Ты можешь дать дельный совет, как избежать с ними стычки и мне? Я не любитель отнимать жизнь у кого бы то ни было.

— Отчасти поэтому, Эл, ты и был принят в ученики, — неожиданно заявил Нкот. — А совет таков — если ты докажешь им, что ты Мастер, договор со мной о невмешательстве останется в силе. И разговор начинай жестко, политика силы для них более понятна, чем все остальное. Не помешает, если ты назовешь старшину ллером, — по их понятиям, старым именем расы фрайдена имеет право назвать только Мастер, не нанеся прямого оскорбления, то есть никто, ведь Мастер для них остался только в мифах и легендах.

— Благодарю за совет. Извини, Нкот, у меня опять накопились мелкие вопросы...

— Клинку не требуются ножны. Странно, что ты этого еще не понял. Похоже, рановато я выпустил тебя из Вечной Реальности. Просто прижми рукоятку к любому месту на теле, отдай приказ, и Клинок сохранит это положение.

— А...

— Не трать сил понапрасну, Эл. Не забывай, что ты в Лешу.

— Ладно. Спасибо за совет.

Серое окно в Вечную Реальность затянулось тканью моего мира, и я вернулся в нормальное время. Почти застывшая было шестерка фрайденов сразу перешла на шаг, а я прижал рукоятку Клинка к правому бедру, уже не сомневаясь, что сумею справиться с ллерами без кровопролития.

Быстро и слаженно красные плащи образовали вокруг меня кольцо, не обращая ни малейшего внимания на трупы Доса и Кенгша. Сейчас я был для них задачей номер один, и они ее выполняли, не отвлекаясь на 'мелочи', что свидетельствовало о тренировке и дисциплине. Один из ллеров, чуть выше остальных, остановился передо мной, широко расставив ноги в красных сапогах. Голос его оказался резким и повелительным, с шипящим акцентом:

— Тебя ждет Шериф, чужак. Следуй за мной и не вздумай сопротивляться.

Сказав это, он повернулся ко мне спиной, совершенно уверенный в моем повиновении. Увы, я не собирался оправдывать его ожидания. Доставка к Шерифу мне на руку, но вначале необходимо поставить ллера на место. Не хватало еще, чтобы он кинулся защищать своего босса, когда я стану отрезать тому уши. И я последовал совету Нкота с большим удовольствием, так как мне не понравилось пренебрежительное отношение этого типа к моей персоне.

— По-моему, нам надо кое-что выяснить, ллер, и прямо сейчас, — копируя предложенную манеру разговора, ровно проговорил я. — А именно — кто из нас будет отдавать приказы, а кто — их получать.

Старшина Алани, а это был, несомненно, именно он, медленно обернулся, сохраняя бесстрастное выражение желтого костистого лица. Несколько секунд он пристально смотрел мне в глаза, затем надменно усмехнулся:

— Конечно я, чужак. Если бы твой бойкий язык не был так нужен Шерифу, я бы отрезал его прямо сейчас. Но он не запретил мне укоротить одну из твоих бесполезных для разговора конечностей. Возможно, ты кое-чего и стоишь, чужак. Ты справился с Досом Пламя и его помощником в одиночку, но этого недостаточно, чтобы иметь дело со мной. Я фрайден, чужак. Я из Высших. Назвав меня ллером, ты нанес мне оскорбление, которое смывается только кровью.

Я сделал вид, что на меня его речь не произвела ни малейшего впечатления. Но сказано было сильно. Не мешает поучиться.

— Расслабься, ллер. Тщеславия и бахвальства тебе не занимать. С чего ты так уверен, что я понравлюсь Шерифу без одной из моих 'бесполезных' конечностей? Возможно, ты неправильно понял его приказ...

Откровенно усмехаясь мне в лицо, старшина неторопливо вытащил из ножен короткий серебристый меч. Остальные ллеры молча последовали его примеру, и воздух наполнился звенящим шелестом обнаженной стали.

— Посмотрим, как ты запоешь сейчас, чужак. Шериф предупреждал меня, что ты можешь заупрямиться...

Клинок, повинуясь моему мысленному приказу, прыгнул с бедра рукояткой в правую ладонь и засверкал на солнце фонтаном пламени. Я спокойно сказал:

— Прежде чем попытаешься поступить необдуманно, ллер, посмотри на этот Клинок.

Лица фрайденов вытянулись от удивления, хваленая бесстрастность им изменила.

— Я чувствую Силу, — взволнованно проговорил старшина, сразу утратив надменность. — Неужели это... Клинок Мастера?!

Я не удержался от улыбки, довольный произведенным эффектом:

— Я получил его в наследство от лешука, ллер. Что ты на это скажешь?

Старшина вдруг отступил на шаг, и свита из фрайденов повторила движение, как его тень, размноженная впятеро.

— Он дал тебе... Знание? — недоверчиво выдохнул старшина.

Я мог понять испуг, удивление и восторг, одновременно проступившие на их лицах. Расе ллеров удалось лишь прикоснуться к Лешу — и насколько они стали сильнее прочих! Что же говорить о тех, кто посвящен полностью! Впрочем, всплеск эмоций был столь сильным, что я ощутил бы их и с закрытыми глазами. Необычное ощущение — читать эмофон других существ. По сознанию словно проходят волны разной скорости и интенсивности. Каждой эмоции соответствовал свой цвет. Страх, удивление, восторг — причудливая смесь оранжевого с зеленым и желтым, — я не сразу сообразил, откуда эти оттенки затесались в восприятие. Человеку, впервые в жизни ощутившему эмоциональный фон других существ, трудновато управлять своим новым даром. Я поступил проще — пошел у него на поводу. Для точного анализа мне еще не хватало опыта, из принимаемых посылов я понимал далеко не все.

— Да, ллер, — ответил я. — И он сообщил мне о вашем договоре, который распространяется и на меня.

— Меня зовут Алани, чужак, — глухо проговорил старшина, пристально глядя мне в глаза, и я видел, как страх борется в его душе с решимостью. И решимость побеждает — желтый цвет лидерства топил оранжевый, цвет страха, и, в свою очередь, наливался красным — цветом физического воздействия, так что я был предупрежден относительно его намерений заранее. Хотя меня это и удивило, казалось, что дело можно было решить миром. Но может, вот тот светло-фиолетовый оттенок говорит о... Злоклятье, эмпат доморощенный, все равно многое еще непонятно и надо набираться опыта, а не гадать.

— Очень приятно, ллер. Меня зовут Элиот Никсард. Вот что я тебе...

— И я должен проверить тебя! — пронзительно крикнул он, вскидывая меч.

Я был готов к тому, что произошло.

Эмоционально полыхнув красным с фиолетовым, ллеры ринулись на меня все одновременно. Они двигались быстро, страшно быстро, простой смертный не успел бы ничего понять, как был бы нашинкован, как салат, поданный на стол. В мозгу прозвучал беззвучный сигнал опасности, и вход в Лешу сработал на высшем уровне. Мир застыл, словно мгновенно схватившийся клей.

Да, они двигались поразительно быстро. Движение их тел и клинков ощущалось даже в подлинном Лешу. Лица напряжены, рты сжаты в тонкую линию, в глазах горит странное самозабвение, словно они делали настолько важное для себя дело, что их собственные жизни уже шли не в счет. Я понял это так — невыносимо обидно допустить в соперники выскочку вроде меня, завладевшего искусством там, где должны были оказаться ллеры, и чему помешала преждевременная смерть их собственного Мастера.

Их было шестеро, и шесть серебристых мечей должны были скреститься на моей бедной голове, совсем не заслуживающей такой печальной участи.

В Лешу, на высшем уровне, нет мыслей, особенно когда смерть наступает тебе на пятки или рушится тебе на голову — как в моем случае. Лешу — это самовыражение в действии. Я просто сделал шаг в сторону, проскользнув между двумя фрайденами, и оказался вне круга оскаленных клинков. И уже со стороны наблюдал, как шесть стальных смертей скрестились в воздухе с низким, протяжным звоном, больше похожим на тугой звуковой удар далекого взрыва (все звуки в Лешу воспринимались совершенно особым образом), и замерли в сантиметре над тем местом, где должна была находиться моя макушка.

Понятно. Элементарная проверка, они не собирались меня убивать вопреки приказу Шерифа. Но если бы я не выдержал испытания, то старшина ллеров не преминул бы привести свою предыдущую угрозу к исполнению — укоротить одну из моих 'бесполезных' конечностей.

Сразу после заключительного акта движения ллеров ужасающе замедлились, практически остановились, и я тоже выскользнул из Лешу, последовав их примеру. Клинок вернулся на бедро, а мир снова вздохнул и ожил.

Я застал ллеров в тот момент, когда они вкладывали мечи в ножны. Они мгновенно сориентировались, отыскав меня вне круга, и в обращенных ко мне взглядах читалось безмерное восхищение, причем совершенно искреннее, без всяких задних мыслей и чувств, — я это знал.

— Это доставляет истинное наслаждение — видеть, как двигается Мастер, — торжественно проговорил старшина, величественно выпрямившись. — Договор в силе.

— Отлично, Алани. А теперь я готов последовать с вами к Шерифу.

Челюсти у подчиненных Алани при этом сообщении почему-то отвисли, лишь сам старшина сохранил полное самообладание.

— Я что-то не так сказал? — нетерпеливо спросил я.

— Шериф — сильный человек, Мастер Никсард, — нахмурившись, осторожно заметил старшина. — Стоит ли вам встречаться с ним? Хоть вы и Мастер, но вы новичок в Лешу, так как лишь недавно освоили это искусство. Мир в вашем лице еще раз получил шанс приобщиться к этому великому таинству, поэтому примите мой добрый совет: вам лучше вернуться и помериться силами с Шерифом, когда вы окрепнете.

Я посмотрел на старшину с невольным уважением, покоренный его неожиданной вежливостью, проницательностью и умом, а также способностью мгновенно оценивать изменение ситуации. В его поведении не было раболепства слабого перед сильным, но с этого момента оно изменилось в корне. Нельзя также ему отказать и в благородстве — он не задел меня ни единым словом, дав при этом понять, что такому сопляку как я рано еще помышлять о встрече с Шерифом — без риска свернуть себе шею.

— Вы правы, — неохотно признал я, тоже переходя на вежливую форму обращения. — Я новичок. И все же мне надо повидать Шерифа. Кроме моих собственных побуждений мной движет долг по отношению к моему Учителю.

— Хорошо.

Старшина отвесил короткий почтительный поклон, полный внутреннего достоинства, и что-то быстро сказал своим подчиненным на резком, шипящем змеином языке, — отсюда был и его необычный акцент, явно перенесенный на общегалактический с родной речи. Едва странные звуки сорвались с бледных губ, как красные плащи сорвались с места и нырнули в штурмовик.

— Мастер Никсард, — обратился ко мне старшина с суровым видом. — Я обязан сделать Шерифу доклад по возвращении. Я не упомяну в нем о ваших новых способностях, а ментальная защита у меня достаточно прочна, чтобы он не смог выяснить у меня это сам. Но будьте осторожны.

— Благодарю, Алани. Можете ли вы что-нибудь сообщить о местонахождении девушки по имени Нори?

— Боюсь, немногое. Ее не было в особняке Шерифа, когда я отправлялся за вами, но думаю, с ней все в порядке. Шериф относится достаточно благосклонно к своей приемной дочери, хотя она последнее время частенько действует вопреки его интересам. Вы это хотели услышать?

— Приемной дочери? — я опешил. — Так это правда?

— Да, Мастер Никсард. Прошу в мое судно, если у вас больше нет ко мне никаких вопросов.

И старшина скрылся внутри 'сэнгра', оставив меня стоять огорошенным.

Я не знал теперь, что и думать. Хотел было обратиться к Вечной Реальности и потребовать объяснений у Нкота, но передумал. Не следует вырабатывать дурную привычку — испытывать зависимость по малейшему поводу от ответов лешука. Лучше решать проблемы собственными силами... Ну, хорошо, что мы имеем? Да, и приемные дочери частенько отбиваются от рук папаш, но тогда что из того, что она мне рассказала под давлением Шерифа, правда, а что ложь? Голова кругом идет. Не знаю, чему верить. Да Зло их задери, все эти проблемы! Выясню на месте, раз и навсегда — у самого Шерифа.

Я глубоко вздохнул, расправил плечи, сбрасывая напряжение дня, и, шагнув к воздушному судну, напоследок оглянулся на ристалище. Кенгш лежал в огромной луже собственной крови, не подавая признаков жизни. Недалеко от него выгнутое дугой тело синтета все еще покачивалось после пинка великана — гротескные качели на кровавой площадке для взрослых игр. 'Если бы знать заранее, что Шерифа не будет в штурмовике, то не пришлось бы портить ему шкуру', — с сожалением мелькнула мысль. Но что сделано, то сделано. Если он жив, то сможет помочь себе сам. Если же нет, а прощупать его мозг в синтетическом теле было невозможно, то моей вины здесь нет. Я лишь сделал то, о чем он просил.

Словно специально неожиданно сильный порыв ветра резко развернул 'качели' вокруг оси и повернул синтета лицом ко мне. Лоб 'Доса' рассекала бескровная вертикальная щель, оставленная Клинком, мертвые глаза уставились на меня в упор, словно обвиняя во всех греха мира. По телу побежали ледяные мурашки. Дурное предзнаменование. На ум пришли слова Кенгша о том, что у искусственных тел синтетов большие возможности самовосстановления. Мне больше не хотелось давать шансов кукле воскреснуть, я быстро подошел к 'качелям', и коротким ударом Клинка снес 'трупу' голову. Затем вернулся к 'сэнгру' и забрался в десятиместный салон. Алани молча ожидал распоряжений в водительском кресле, положив руки на щиток управления. Рядом с ним пустовало место, несомненно, оставленное для меня. Пробравшись по узкому проходу между расположенных вдоль бортов сидений, мимо неподвижных, бесстрастных фигур фрайденов-подчиненных, делавших вид, что не замечают меня вовсе (вероятно, в силу каких-то правил особого этикета, которые меня мало занимали), я уселся в отведенное мне кресло и обратился к старшине:

— Алани, я был свидетелем смерти шептуна в лесах близ Гиблых Земель. Но у Шерифа должен был остаться еще один.

— Он умер, Мастер. Так и не смог оправиться после сражения в заброшенном городе. Лешук достал его ментальным ударом.

Я кивнул. Прекрасно. Чем меньше проблем при встрече с Шерифом, тем лучше. Мне пришло в голову, что мое состояние сейчас очень напоминает бластер со спущенным предохранителем. Палец на спусковом крючке, мышцы напряжены для одного-единственного движения... Физический голод, терзавший меня все эти дни на Шелте, никуда не исчез, даже обострился после бросков в Лешу, но я к нему уже притерпелся, он перешел в иное качественное состояние и воспринимался вскользь, как нечто несущественное, тем более что от Клинка непрерывно шла слабая энергоподпитка. А адаптированные к медленным струнам видоизмененные и усовершенствованные направленными мутациями мышцы, связки и нервы были готовы к действию, как никогда ранее.

Я откинулся на мягкую спинку сиденья, готовясь к полету...

И именно в этот момент неожиданно для себя отчетливо осознал, что смертельно боюсь координатора, боюсь до нестерпимой дрожи в мышцах, до дикого безумия. Боюсь встречи с ним. Вспышка паники была столь сильная, что мир вокруг вдруг потерял краски, выцвел до черно-белого изображения. Всего на миг...

Затем самообладание вернулось.

Предупреждение судьбы?

Путь так. Это ничего не меняло. Я не мог отступить. Не имел права.

— Поехали, Алани. У меня еще много нерешенных дел.

Глава 7. ШЕРИФ

Особняк координатора располагался всего в двух километрах к востоку от Города. На месте вырубленного широким полукилометровым кругом леса был разбит роскошный парк. Ровные ряды разнообразных экзотических растений с других планет (кое-где я увидел даже треугольные стволы ладжи, увенчанные серебристой листвой) стерегли щедро присыпанные солнечным песком пешеходные дорожки, предназначенные, вне всякого сомнения, исключительно для ног Шерифа и его ближайшего окружения, пожелавшего прогуляться по парку под благодушное настроение. Все дорожки лучами сходились к особняку, большому двухэтажному зданию из полупрозрачного пенокса и гранолита светлых тонов. Царственно расположившись в центре парка, особняк выглядел совершенно новым — и будет выглядеть так еще лет двести, поскольку использованный для его постройки материал не боялся времени и непогоды. Похоже, Шериф любил и умел устраиваться по своему вкусу где угодно, невзирая на расходы. Тем более, что рабочая сила здесь для него дармовая, а строительные материалы пришлось доставлять только те, которые не могли быть изготовлены на Шелте.

К стоянке для наземных машин, устроенной перед фасадом, вела ровная двухрядная дорога из новенького дорожного пластобетона цвета прокаленной пыли, соединявшая особняк с Городом. Под самыми стенами были разбиты цветочные клумбы. Сзади располагался вход в подземный ангар для воздушных судов, куда Алани и направил 'сэнгр', убедившись, что я рассмотрел с воздуха все, что следовало.

Мы приземлились, и никто нам не препятствовал. Напрасно Шериф облек фрайденов столь высоким статусом доверия, но он ведь не догадывался о далекой 'родственной' связи красных плащей со мной. Впрочем, Алани будет держать нейтралитет и не выступит ни на стороне Шерифа, ни на моей стороне, так как в любом случае для него и его воинов этот ход будет гибельным. Что ж, одной заботой меньше.

Отправив своих воинов в служебные помещения, старшина повел меня к Шерифу. Для этого пришлось обойти вокруг особняка, чтобы попасть к главному входу. Я внимательно посматривал по сторонам, сканируя окружающее пространство в меру своих еще слабых ментальных способностей, выискивая малейшие признаки опасности. Алани по-прежнему выглядел абсолютно бесстрастным, вел меня как обычного посетителя.

По всей видимости Шериф не считает меня большой угрозой для себя. Это даже хорошо, что он настолько меня недооценивает... Но не исключено, что это я недооцениваю его. Алани прав — Лешу мной еще недостаточно хорошо обкатано. Поразительно легкие победы над Досом и над самими фрайденами не в счет — Шериф гораздо опаснее. Не стоит этого забывать. Внутри я был весь напряжен, от пяток до макушки. Конечно, лешук учил меня расслабляться перед боем, не тратя силы понапрасну в ожидании схватки, а многое я умел и сам в своей прошлой жизни, но... я шел к Шерифу. Право, это сильно нервировало.

Мы обогнули дом и направились к центральному входу.

Фасад здания украшал ряд белоснежных мраморных колонн, поддерживавших выступающую над входом в виде балкона часть второго этажа. По сторонам от входа стояло по мощному энергетическому орудию, предназначенному для стационарного использования: за бронированными щитами на вращающихся платформах восседали стрелки. Рослые шелтяне-профи настороженно наблюдали за нашим приближением сквозь прозрачный пластик боевых шлемов, сегментированная броня покрывала шею и плечи. Стволы в дырчатых кожухах охлаждения чутко подрагивали, смещая прицел вслед каждому моему шагу. От основания черепа стрелков к блокам управления и автономного питания орудий тянулись жгуты проводов. Весьма впечатляюще. Бластерные пушки класса 'супер-псы', или бластераторы. Такие самонаводящиеся 'пушечки' я видал только по стереовизору в каком-то сериале, и, помнится, оборона осажденного города, укомплектованного подобными штуковинами, выдержала многочисленные атаки без особого для себя ущерба.

Да-а, я не прав. Шериф не настолько беспечен, как показалось на первый взгляд. Такими пушками можно сдерживать целую армию. Вдобавок метров через сто от особняка, дальше по центральной дороге, я разглядел еще пару башен с такими же штучками.

— Надеюсь, никаких формальностей? — Я повернул голову к Алани.

— Нет. Идите вперед, Никсард. — Он предусмотрительно опустил мое новое звание, данное мне самими фрайденами — Мастер, но он не знал, что Никсард — тоже новое имя, по крайней мере, для Шерифа. Я не стал поправлять. Какая разница, под каким соусом я предстану перед координатором. Имена не играли никакой роли.

Миновав охранников, так и не сказавших ни слова, но проводивших нас тяжелыми, давящими взглядами зомби, мы вошли в здание. Я увидел короткий коридор, облицованный голубым пластиком без каких-либо украшений, оканчивающийся дверью лифта. И все. Лестниц, ведущих на второй этаж, не оказалось. Своеобразная архитектура: шанс для осажденных подольше продержаться в случае нападения?

Лифт поднял нас наверх.

Ничего нового я не увидел. Тот же голубой цвет стен, но коридор значительно длиннее, а с трех сторон — прямо передо мной, справа и слева — двери, обитые коричневой, стилизованной под кожу синтетикой. Какая убогость. Использовать столь дорогие материалы для основы и не позаботиться об отделке помещений. Да, и ни одного охранника. В своей крепости Шериф в них не нуждался.

— Прошу следовать за мной.

Алани направился к двери справа. Едва он приблизился к ней, как дверь распахнулась сама, приглашая войти. Мышцы мгновенно напряглись, рука невольно потянулась к Клинку. Вместо мрачного логова, которое, по моему мнению, более всего подходило Шерифу после всего, что я о нем услышал из уст различных людей и чужих, взгляду предстала светлая просторная комната, облицованная тем же кремовым гранолитом. Залитая ярким солнечным светом, льющимся из широкого окна напротив входа, комната на первый взгляд не представляла для меня никакой угрозы. Слева всю стену занимали стеллажи, заполненные книгами. Посреди потолка свисала массивная хрустальная люстра, искрившаяся солнечными бликами, пол покрывал толстый серый ковер. Справа от окна располагался письменный стол с плоским горизонтальным терминалом настольного гипертранслятора в центре.

За столом сидел Шериф...

И вот этот 'фрукт' — Шериф?!

Отодвинув плечом Алани, моментально уступившего дорогу, я без лишних раздумий шагнул внутрь, словно нырнул в темный омут. Перед этим человеком не следовало показывать нерешительность.

Внешность восседавшего за письменным столом человека озадачивала не меньше, чем вид забитых книгами полок. Шериф почему-то всегда представлялся мне неким безобразным чудовищем, лишь отдаленно напоминающим разумное существо, но передо мной оказался вполне нормальный на вид, довольно молодой мужчина лет сорока, с красивым, точеным лицом и благородной осанкой аристократа.

Во всяком случае, если он хотел казаться им, то казался.

Как и Нори. Я вдруг уловил между ними обоими несомненное сходство, и меня это неприятно поразило. На тонких, безупречной формы губах Шерифа играла приветливая улыбка, а обращенные ко мне глаза необыкновенно чистой, завораживающей синевы источали радушие. Длинные холеные пальцы, унизанные драгоценными перстнями, были сцеплены в замок на поверхности стола. Мужчинка-картинка. Такие типы часто нравятся женщинам, и нередко впоследствии им приходится жалеть о состоявшемся знакомстве.

Коротко кивнув мне, словно старому приятелю, он указал рукой на кресло, расположенное справа от его письменного стола. Голос Шерифа оказался низким и звучным:

— Садитесь, Элиот Никсард. Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Я вздрогнул и замер на месте. Силы Зла, откуда он мог знать мое настоящее имя? Внутри натянулась ледяная струнка, натянулась и напряженно, до боли, зазвенела. И отпустила.

Фрайден? Я коротко глянул на старшину, замершего у двери. Взгляд у того был отсутствующий. Похоже, Шериф принимал у Алани мысленный доклад, удовольствие, пока для меня недоступное.

'Расслабься, парень, — сказал я себе, — расслабься, ведь он наблюдает за тобой. Ты же не хочешь показать ему, что нервничаешь, и тем самым дать ему преимущество?'

Не дожидаясь, когда Алани закончит, я решительно двинулся к креслу, и Шериф благосклонно кивнул своему начальнику охраны:

— Хорошо, Алани, остальное позже. Можете идти. Но будьте где-нибудь неподалеку, ваши услуги могут понадобиться мне снова.

Ну уж дудки. Я с трудом удержался от злорадной усмешки. Произнося эту завуалированную угрозу, Шериф еще не знал, что оказывать ему направленные против меня 'услуги' старшина уже не сможет.

— Да, координатор.

Фрайден почтительно склонил голову, а затем бесшумно вышел, и так же бесшумно за ним закрылась дверь.

Я без колебаний опустился в предложенное кресло.

Некоторое время мы молча рассматривали друг друга. Два несомненных врага. Я попытался прощупать своей новой способностью его истинные эмоции, скрытые под лакированной приветливостью, не слишком надеясь на то, что мне это удастся, — это не удалось даже Нкоту, который был очень удивлен в свое время этим обстоятельством. И наткнулся на пронизывающий холод. Никаких эмоционально окрашенных оттенков. Вместо эмоций у этого существа, выглядевшего и разговаривающего как человек, зияла страшная пустота, требующая некоего зловещего заполнения. Информация Кенгша об одной из многочисленных способностей координатора не выходила у меня из головы. За благопристойной человеческой оболочкой скрывался разум, не имевший отношения к человеческому. Враг. Смертельный, безжалостный, как Порождение. И могущественный. Но Нкот был уверен в том, что я смогу с ним справиться, иначе он бы меня предупредил. И как только я добуду информацию о Нори, ничто и никто не остановит меня от уничтожения этого чудовища. Этого хотел Кенгш, страстно желал Бигман и не менее горячо желал я по множеству причин, лишь одной из которых было то, что он сделал с Нори, заставив ее собственными руками загнать меня в смертельную силовую ловушку на равнине.

— Фрайден доложил мне, что Дос Пламя не без вашей помощи покинул этот бренный мир вместе со своим громилой, — наконец мягко заговорил Шериф, продолжая добродушно улыбаться. — Каким чудом вам это удалось, Никсард?

— Увы, Шериф, — я через силу усмехнулся, с трудом подавив охватившую меня нервную дрожь от такого близкого соседства с замаскированным монстром, — у каждого свои профессиональные секреты. Почему бы нам сразу не приступить к делу? Я знаю, что нужно вам, а вы знаете, что нужно мне. Мы можем обменяться.

Я, конечно, лгал. Я не собирался оставлять у Шерифа ни Нори, ни голубой банкосчетчик. Но мне нужна была информация, и я не хотел рисковать преждевременным обострением отношений.

— Не желаете немного освежить горло, Никсард?

Шериф с улыбкой достал из мини-бара, встроенного в бок письменного стола, прозрачный кувшин, наполненный густой сиреневой жидкостью, и пару хрустальных бокалов. Наполнив до краев оба бокала, он пододвинул один мне, а второй взял сам.

— Давайте выпьем, Никсард, — предложил Шериф, — за более близкое знакомство. Вы сильно изменились с тех пор, как я ссадил вас с 'Войера' на Шелту. Можно сказать, что вы теперь другой человек.

— Для меня это не новость, Шериф.

'Отлично', — подумал я с немалым облегчением. Один больной вопрос снят с повестки. Он сам признался, что является виновником моих приключений. Один — ноль в пользу Нори.

Я оставил его предложение без внимания не из опасения, что напиток отравлен — то, что сам Шериф его пил, еще ни о чем не говорило, но глупо приглашать меня сюда, чтобы просто отравить; и не потому, что не испытывал желания выпить.

Чтобы взять бокал, мне пришлось бы встать и шагнуть к столу.

И тем самым оказаться в непосредственной физической досягаемости Шерифа.

При этой мысли меня просто приковывало к креслу. Нет, это не обычный страх. Некое древнее, инстинктивное ощущение гибельной опасности. Казалось, все вещи в этой комнате, даже сам воздух были пропитаны личной силой координатора, и эта сила стремилась незаметно проникнуть в меня, вытягивая мою энергию и сея панику. Мне внезапно стало ясно, что само пребывание в одном помещении с Шерифом уже опасно, и долго оставаться здесь нельзя. А разговор едва начался.

— Тогда вы были желторотым птенцом с измененной личностью, а сейчас в вас чувствуется необычная сила, — продолжал Шериф, с видимым удовольствием смакуя содержимое своего бокала, словно и не заметив, что я так и не притронулся ко второму. — Признаю свою ошибку. Мне не следовало идти навстречу своей воспитаннице и прихватывать вас для ее забав, но я, к сожалению, не обладаю даром предвидения...

'...Желторотый цыпленок. Ты и сейчас для меня всего лишь желторотый цыпленок, малыш, что бы ты сам о себе ни думал'.

Я вздрогнул. Казалось, я уловил его мысли, но это было что-то иное. Нет, не телепатия. Это 'что-то' и не пыталось пробиться через мою защиту, а просто возникало у меня в голове, само собой. Погоди... Он сказал, что пошел навстречу своей воспитаннице? Я не ослышался? Не верю. Ложь.

Я резко заглушил мысли.

— Вы не ответили на мое предложение, Шериф.

Он аккуратно поставил наполовину опустевший бокал на стол, не спуская с меня внимательных синих глаз.

— Именно о Нори я и пытаюсь с вами поговорить, Никсард. Вообще любопытно. — Он откинулся на спинку мягкого кожаного кресла. — Вы все еще желаете ее после того, что она с вами пыталась сделать?

'...Благородный, но наивный цыпленок. Раскрой пошире свои глаза — неужели ты не видишь того, что так очевидно? Она играла тобой'.

— Не по своей воле, — резко ответил я.

— Да, — неожиданно легко согласился он. — Именно так. Девочка закончила женский колледж на своей родной планете, и я вез ее на Шелту, чтобы показать свое королевство. К несчастью, по пути она встретила курьера с Новы-2, и ее увлечение новой игрушкой оказалось намного серьезнее, чем я предполагал. Это не входило в мои планы. Я готовил ее для другой роли...

Так вот оно как было. Пошел навстречу ее желаниям... Скотина. Пошел навстречу своим амбициям, так звучит куда вернее. Что ж, теперь я знаю правду, и эта правда мне нравится. Нори никогда не действовала против меня без принуждения Шерифа. Два — ноль.

'...Ты ей слишком понравился, цыпленок. Но ты — человек не нашего круга. Ты вообще для нас не человек. И я показал ей, что может случиться с тем сбродом, которым она будет увлекаться без моего на то соизволения. Но ошибся, допустив тебя на планету. Нужно было просто раздавить тебя у нее на глазах еще на корабле, раздавить, как жука'.

— Хватит, Шериф, — оборвал я его, с трудом сдерживая приступ бешеной ярости, неожиданно полыхнувшей во мне словно порох, брошенный в огонь, чего он, несомненно, и добивался от меня своими оскорбительными намеками. — Где Нори? Учтите — по-хорошему или по-плохому — я все равно заберу ее. Так что лучше вам пойти мне навстречу.

Он презрительно сузил глаза, наконец, сбросив со своего лица фальшивую маску добродушия.

— Оставьте свои угрозы при себе, Никсард. Это мне решать, заберете вы ее или нет. Открою вам истину: Нори — дочь потомственного слуги, принадлежащего моему роду, древнему славному роду Тавеллы. Юридически она моя собственность. Я воспитал ее, дал ей образование. Повторяю, я готовил ее для особой роли. Она должна была стать матерью моего наследника. И если после всех этих хлопот вы хотите ее забрать, то предложите мне хорошую цену. Пока я лишь слышал набор туманных фраз и пустых угроз.

— Твоя способность пить чужую жизнь не спасет тебя, Шериф. — Я оставил всякую вежливость, так как меня уже начало тошнить от общения с этим мерзавцем. — И если ты что-либо сделал ей...

Шериф тоже перешел на 'ты':

— Ошибаешься, Никсард. Но приятно, что ты успел так выпотрошить Доса Пламя, прежде чем отправил его к праотцам. Предпочитаю, знаешь ли, иметь дело с сильным противником. Так вот, мое призвание — мыслительная деятельность разумных существ. В частности — ментатов. Они для меня лакомые блюда. Чем сильнее существо одарено ментально, тем лучше.

— Вот как. В таком случае ты ничем не лучше Порождения, Шериф, — я усмехнулся. — Нет, ты гораздо хуже. Потому что выглядишь, как человек.

— Красиво сказано, — признал Шериф, — но что это такое, твое Порождение?

— Существо, пожирающее разум, — медленно, чеканя слова, проговорил я. — Существо, которое лешук уничтожил вчера, избавив эту планету от угрозы уничтожения на ней всего живого. Лешук, которого ты все время пытался достать из-за его банкоса, спас тебе вчера жизнь, Шериф, отдав за это свою. Чего ты так и не понял.

Зря я распинался. Сообщение не произвело на него никакого впечатления.

— Большое ему спасибо, — насмешливо растянул губы координатор. — Но я не убиваю, Никсард, как ты только что подумал. Ты тоже не все еще понял. Мой удел — чужое воображение. Как ты думаешь, почему никто из шелтян за годы моего правления так ни разу и не покинул планету? Думаешь, я запретил им это? Нет. Но я забираю их мечты, превратив тем самым население Шелты в стадо, готовое беспрекословно повиноваться моей воле и исполнять любые мои приказы. Повиновение — вот единственный способ самовыражения, который я им оставил.

'...Ты ведь испугался, цыпленок? Тебе страшно. Ты знаешь это, и я это знаю. Мы оба это знаем. Но я бы не хотел, чтобы ты обмочил мое кресло для посетителей. Воздержись от этого, пока я не выпью твою жизнь, твои мечты, хорошо? Но сначала ты мне все расскажешь...'

Шериф вынул из ящика стола голубой банкосчетчик и положил его перед собой на полированную поверхность.

— А теперь поговорим о плате за Нори. Если ты прямо сейчас сумеешь продемонстрировать мне, как действует эта штука, то получишь девчонку.

'...Попробуй только не сделать этого, цыпленок, и ты увидишь, что станет с тобой. Ты будешь мучиться долго, страшно долго, дольше, чем Дос Пламя, куда дольше моих людей в заброшенном городе, значительно дольше шептуна, смертельно пораженного твоим голубым приятелем, и страдания твои будут неописуемы. Право, тебе не стоит испытывать мое терпение. Но сначала я возьмусь за девчонку, прямо на твоих глазах, и ты не сможешь мне ни помешать, ни отвернуться, чтобы не видеть того, что я с ней сделаю...'

— Я согласен, — выдавил я, едва справляясь с неудержимой дрожью в голосе. Пламя Ада, он не сумел запугать меня, но он запугал мое тело! Как это могло случиться? Пора кончать со всем этим, и как можно быстрее. Пока я еще управлял собой... — Я сообщу, как он действует... — мой голос окреп, — но только после того, как увижу Нори. Я должен убедиться, что с ней все в порядке...

Шериф саркастически усмехнулся, плотно сомкнув тонкие губы.

'Вот ты и попался, цыпленок'.

— Похвальная настойчивость, Никсард, но совершенно излишняя, — вдруг проговорил надменный голос у меня за спиной. — Теперь мы уверены, что ты располагаешь нужной нам информацией, и вытрясем ее из тебя без твоего согласия.

Уже при первых звуках этого голоса меня словно подбросило пружиной, и я вскочил, впившись взглядом в высокого человека, вошедшего в кабинет.

— Ты?! — прохрипел я севшим вдруг голосом, испытывая одновременно изумление, растерянность, гнев и ужас. — Ты жив?! Но как?

Да, это был именно он. Передо мной стоял лорд Велсайт, человек, которого я убил год назад в центральном парке Тиртиниума, столицы Новы-2. Его тело обтягивала золотисто-зеленая форма сил звездного реагирования — СиЗР, федерального органа сил правопорядка Галактической Федерации Миров. И я невольно подумал — не галлюцинация ли это, но потом понял, что нет, не галлюцинация. К сожалению. Никакой кукольник не смог бы создать такого совершенного фантома, ни разу не лицезрев воочию моего смертельного личного врага.

— Все очень просто, дорогой друг, — снисходительно улыбнулся Велсайт. Его лицо было не менее красивым, чем у Шерифа, но черты были более грубыми — такое знакомое, такое ненавистное лицо! — Кудесники-риверы сумели вернуть мне жизнь вопреки твоему желанию. За солидную плату моих родственников, естественно, но бедностью моя семья никогда не отличалась, поэтому расходы их не остановили.

— Что ты здесь делаешь? — с ненавистью прошипел я, уже понимая, что меня искусно заманили в ловушку. Вот откуда Шериф узнал мое настоящее имя — от Велсайта, а не от фрайдена.

— Я прилетел за тобой, — подтвердил Велсайт с глумливой усмешкой. — Ты подвел Почтовую Корпорацию Новы-2, скрылся с ценным грузом, доверенным тебе, как курьеру. И ты смог воспротивиться, как я вижу, действию приговора, срок которого далеко еще не истек. Посмел вернуть себе память. Ай-ай-ай! Меня послали исправить это. Ну, а если откровенно, я сам послал себя исправить досадную ошибку, допущенную природой, — твое появление на свет, Никсард.

Пока он разглагольствовал, я оправился от изумления и спокойно прикидывал, что мне делать теперь. Итак, я очутился в западне, подготовленной двумя мерзавцами, вполне стоящими друг друга. Пусть так и думают, что я попался. Они не знали о моей новой силе, и у меня имелись отличные шансы уделать их обоих.

Я даже почувствовал возбуждение при этой мысли.

Силы Зла, да это же высшее наслаждение — убить Велсайта, этого поганца, еще раз. Я бы убивал его каждый день после завтрака, вместо десерта, настолько я его ненавидел. Ведь это он поломал мне жизнь, осквернил мою семью, по его вине я жил в шкуре курьера и чуть было не погиб в ней...

Я погасил всплеск безрассудной ярости. Так я не выиграю. Рассудок должен быть холоден как лед. Я быстро привел себя в порядок, использовав парочку ментальных алгоритмов, которым обучился у Нкота. Словно вылил себе на голову бочонок холодной воды.

— Похоже, время еще не излечило твоей мании величия, Велсайт, — ровно проговорил я. — Поражение Красного года по-прежнему не дает тебе покоя. Ты хочешь сразиться снова, грязный лорд?

Я намеренно применил высшее оскорбление среди знати Новы-2, хотелось хоть немного вывести Велсайта из себя. Но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что все же время течет и ценности не остаются неизменными.

— Ты, верно, полагаешь, мертвый Никсард, что форма сизровца на мне не более чем маскарад?

— Не сомневаюсь в этом, грязный лорд. Вполне в твоем духе. Мир полетел бы в ад, если бы такие, как ты, стали появляться в звездной страже.

О звездных стражниках я знал достаточно, чтобы быть уверенным в своих словах. Критерии отбора кандидатов в воинскую элиту ГФМ были столь жестки, что на сто процентов отсеивали аморальных типов вроде Велсайта. Вступая в ряды СиЗРа, кандидат отрекался от всех гражданских прав и привилегий своей родной планеты, переходя в особый статус исполнителей законов Галактической Федерации Миров, гигантской империи, включавшей в себя более семисот населенных различными разумными существами планет в десятках звездных скоплений. А так как звездные стражники должны быть необычайно сильны и неуязвимы для преступников любой из одиннадцати рас, входящих в состав ГФМ, то каждый кандидат, прошедший специальную подготовку, получал Имя. И это Имя строго соответствовало определенной парапсихической способности, на которую мозг кандидата настраивался с помощью специальной аппаратуры при участии природных существ-ментатов, находящихся на службе у Федерации. В общем, Велсайт и звездный стражник, по моему понятию, — вещи совершенно несовместимые.

— Никсард, Никсард, — сокрушенно вздохнул Велсайт. — Ты всегда любил отворачиваться от фактов, которые тебе не нравились. Я действительно звездный стражник, и Мобра для меня пройденный этап. Хочешь знать, как я им оказался? Я просто купил эту должность.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть Имя? — я презрительно усмехнулся, не веря ни единому его слову.

— А ты хочешь его узнать? — улыбка лорда превратилась в зловещий оскал. — Хорошо. У меня нет секретов от моего лучшего... врага. Мое Имя — лорк!

Я по-прежнему не верил. Лорк относился к классу самых опасных хищников Новы-2, свирепых, могучих, безжалостных, почти неуязвимых. Цивилизация оттеснила этих зверюг вглубь дремучих лесов планеты, но так и не смогла уничтожить полностью даже спустя три столетия тотального истребления. Чтобы получить такое Имя, надо иметь немалые заслуги перед Федерацией, а откуда они у Велсайта? Блеф. Меня невозможно так просто запугать.

Я лешук.

'...Он уже сделал это, цыпленок. Он уже это сделал...'

Клинок прыгнул мне рукояткой в ладонь и запылал в кабинете Шерифа сгустком ярчайшего пламени, совершенно затмив проникающий сквозь широкое окно солнечный свет и причудливо окрасив огненными бликами стены кабинета, стол, книжный шкаф. Со стороны это наверняка выглядело эффектно и внушительно, и во мне запоздало вспыхнула гордость от обладания столь удивительной вещью.

— Ну, что ж, лорд, — напряженно произнес я, глядя сквозь Вечную Сталь. — Ты хочешь играть по новым правилам...

— Красивая игрушка, — небрежно перебил меня Велсайт, испортив мне выход на сцену. Он смотрел на Клинок ничего не выражающим взглядом. — Но никакой игры не будет, Никсард.

Оторвав взгляд от Клинка, он словно нехотя посмотрел мне в глаза.

Глава 8. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Не стоило этого делать. Не стоило играть словами, когда я мог просто снести Велсайту голову. В итоге я опоздал, даже будучи лешуком. Невероятно, непостижимо, но это произошло.

В одно мгновение жесткий ментальный удар сковал меня по рукам и ногам.

Клинок пел в правой руке в ожидании сражения, но я не смог уйти в Лешу, так как связующий канал, пролегший через мои глаза и глаза Велсайта, удержал меня в обычной реальности. Это для меня оказалось даже большей неожиданностью, чем сила лорда, — то, что я в экстремальной ситуации не смог применить Лешу, искусство, созданное именно для экстремальных ситуаций!

И я позорно растерялся.

В следующее мгновение по наведенному каналу на меня бросилось чудовище, вложенное в разум лорда управлением звездной стражи Федерации для борьбы с преступниками. Лорк Новы-2. Наводящее одним своим внешним видом ужас чешуйчатое существо, сплошь состоящее из когтей и клыков. В лицо ударил ядовитый смрад из усеянной клыками пасти, смрад разложения, которым была пропитана вся его утроба, длинные стальные когти шести лап вонзились в затылок, раздирая череп. Лорк вцепился мне в горло, и боль хлынула в мозг. Жуткая, безумная боль, разрывающая сознание на части.

Боль вернула самообладание.

Пошатнувшись, чувствуя, как немеют и отказывают мышцы, я сумел сделать шаг вперед. К Велсайту. Бесполезно пытаться оторвать мерзкую тварь от горла руками — она была создана ментально и не наносила физических повреждений, несмотря на мучительные ощущения, распространившиеся по всему телу. Достаточно отвести взгляд от глаз лорда — и тварь бы исчезла. Но Велсайт сцепился со мной намертво, и, чтобы освободиться от его власти, я должен был снова убить его. Это так же ясно, как и то, что я — Элиот Никсард. Другого выхода просто нет.

Десять шагов разделяли нас, и один был сделан. Бесплотный лорк рвал мне горло, кромсал мышцы и сухожилия. Комната качалась и дрожала раскаленным миражом пустыни. Но и Клинок не дремал. Вечная Сталь разгоралась в руке все ярче, и энергия текла ко мне неудержимым потоком. Холод и жар постепенно отступали. Боль уменьшалась, таяла, тонула в энергии Клинка. Я уже понял, что и на этот раз я оказался сильнее Велсайта. Осталось лишь доказать это врагу.

Человеческая энергоматрица, по объяснению Нкота, обладает значительно более низкими возможностями по сравнению с олджами-лешуками, но, как и они, могла накапливать энергию в себе. Я упустил это из виду, и теперь приходилось наверстывать задним числом. Хорошо хоть вовремя сообразил.

Силы Зла!

Все это до сих пор слишком ново и необычно, чтобы сразу усвоить все нюансы! И все же я должен был как следует подумать и подготовиться, прежде чем появиться в логове Шерифа, хорошенько изучив свои новые способности. Но главная ошибка — затянутый разговор. В прошлом я действовал более трезво. В том же парке Тиртиниума, в приступе холодной ярости ударив первым, я использовал против Велсайта все, что дано мне было природой и тренировками Мобра, и выиграл поединок. Лорд это запомнил и использовал.

Словно преодолевая вязкую невидимую стену, я сделал еще один шаг.

По лицу Велсайта, застывшего возле порога комнаты, тонкими струйками потек пот, лицевые мускулы окаменели, рот приоткрылся в судорожном усилии удержать меня на месте. Он явно не рассчитывал, что я окажусь настолько силен. Он приготовил себя к легкой победе, имея в качестве козырной карты свою новую ментальную способность, и упорно пытался меня сдержать, но я был сильнее, и он тоже начал это понимать. Ты опять проигрываешь, битый чемпион прошлых лет.

Силы ко мне непрерывно прибывали, и третий шаг дался легче первых двух. Мышцы наливались небывалой бодростью.

— Меч! — прохрипел Велсайт. — Нейтрализуй его меч!

Что ж, лорд никогда не был глуп. Злобен, безумен, самоуверен, но не глуп. Соображал он быстро. Несмотря на отсутствие представления об источнике моей силы, он все-таки смог догадаться о нем. Его возглас также напомнил о том, что за спиной находился еще один враг, куда более безжалостный и бездушный, чем лже-стражник.

Исключительно скверная ситуация.

Я не мог сейчас отвлекаться на Шерифа, а он имел отличную возможность нанести удар в спину. И все-таки призыв Велсайта пропадет втуне. Отобрать Клинок можно, только убив меня, мы сейчас были единым целым. Но я нужен им живым. Голубой банкос. Так что пойти на убийство Шериф не посмеет, а станнер, по всей видимости, он припасти забыл, иначе бы я уже лег пластом.

Каждый из нас был по-своему самонадеян.

Впрочем, он мог попытаться сбить меня с ног, но я не собирался подпускать его близко. Энергетический щит уже клубился вокруг тела невидимым, но осязаемым и агрессивным облаком, готовым вцепиться в каждого, кто оказался бы рядом со мной на расстоянии шага, вцепиться не хуже лорка. Эта способность автоматически входила в общий 'комплект', поставляемый Лешу. Именно с помощью этой силы в ночь перед битвой, поддавшись гневу, Нкот устроил мне взбучку, подняв над землей и швырнув, как мешок с костями.

Лорк слабел, теряя силы вместе со своим хозяином. Он уже скулил и мочился от страха, а его затупившиеся клыки лишь слабо скребли мою шею, скользя по ней словно по металлу. Несмотря на это, глаза лорда держали меня по-прежнему цепко, не позволяя уйти в Лешу. 'Странно, — только сейчас сообразил я, — а ведь цветов ауры Велсайта я не видел'. То ли он был не менее искусен в защите, чем Шериф, то ли передо мной стоял ходячий труп. Скорее всего, сказывалась моя неопытность в использовании дара.

Я сделал еще один шаг, неотвратимо приближаясь к Велсайту и думая о том, что пришло время воспользоваться своим старым искусством. Я уже знал, каким ключом воспользуюсь, и запустил его пробуждение.

Шериф хорошо почувствовал момент, когда следует вступить в схватку.

Его сила обрушилась мне на плечи подобно обвалу сотен тонн породы в подземном туннеле. Я уже представлял, как раскрою череп Велсайту, но удар координатора лишил меня равновесия, и я упал на колено, вцепившись в ковер свободной рукой и ударившись второй, сжимавшей рукоятку Клинка. Шею при столь резкой смене положения тела вывернуло, едва не сломав, и мое лицо осталось обращенным к лорду — он не хотел отпускать меня ни при каких обстоятельствах. Он понимал, что это для него значило, очень хорошо понимал.

'...Ты знаешь, как выглядит смерть, цыпленок? Это совсем не то, о чем ты думаешь. Она не приходит за тобой в строго определенный момент. Она всегда находится за твоей спиной, ожидая роковой промашки, чтобы вцепиться в горло и выпить твои жизненные силы...'

Совершив над собой неимоверное усилие, я оторвал руку с Клинком от пола и начал подниматься, ощущая, как от перенапряжения трещат кости.

Давление Шерифа на мой мозг тут же возросло. Он пил мою энергию огромными жадными глотками, рассчитывая быстро ослабить меня, но еще не понимая, что я с помощью Клинка в состоянии накормить сотню таких же монстров, как Шериф, дай только мне время.

Время...

Злоклятье, время-то как раз поджимало.

На мгновение застыв в согнутом положении, я зачерпнул новую порцию энергии. Затем выпрямился. Давление Шерифа возросло вдвое, что говорило о неисчерпанном запасе его ресурсов, но меня он не способен удержать. Можно сказать, что я входил во вкус, 'обкатывая' свои новые возможности в полную силу. Я снова вернулся к мысли о Мобра. Цепочка мыслеобразов ключа рванулась по нервам...

Что за ерунда? Я ничего не ощутил. Злоклятье! Мой интегратор, при поддержке Клинка смог бы уничтожить обоих противников, но каким-то образом Велсайт своим убийственным взглядом умудрился нейтрализовать не только Лешу, но и Мобра, так как структурирования не произошло!

Итак, у меня остался только Клинок.

Спокойно, повода для паники нет. У меня ведь не просто железяка в руках. Это Вечный Клинок, и его вполне хватит, чтобы справиться с любым врагом, нужно только правильно распорядиться его возможностями...

Я удесятерил усилия.

Скулы Велсайта заострились, бледное лицо, казалось, было вымазано мелом. Лорд сох от напряжения прямо на глазах, исходя ручейками пота. Его плоть словно таяла от невидимого жара изнутри, жара энергии, производимой его организмом для противостояния со мной. Да, он многому научился за этот год, пока я тянул лямку курьера. И все же он мог использовать только энергию своего тела, а она была конечной. Тяжесть силы Шерифа была подобна горе, но я нес и ее. Они проигрывали оба, медленно, но неизбежно.

'...Ты знаешь, как выглядит смерть, цыпленок? Она подобна сгустку неосязаемого мрака, неустанно ждущего своего часа. Она прячется в окружающих тебя тенях и неусыпно следит за каждым твоим передвижением по линии жизни. Она всегда готова к прыжку, чтобы вышибить из тебя дух, как только ты зазеваешься. И она всегда сзади...'.

Я позволил себе мысленно усмехнуться. Чудовищные усилия, прилагаемые двумя мерзавцами, чтобы сломить меня, не позволяли шевельнуться им самим. Что касается лорка, то он уже колебался перед внутренним взором, затравленно рыча, и таял. Хмельное торжество от сознания собственной силы ударило мне в голову. Хотелось расхохотаться им обоим в лицо, и только неимоверное напряжение борьбы удержало меня от безрассудной выходки.

Два шага, словно два прыжка через бездонную пропасть, словно две бесконечные мили. Я их сделал. Теперь до Велсайта осталось три шага, но уже через шаг я смогу достать его Клинком. Всего через шаг...

Велсайт вдруг отшатнулся на шаг вправо, снова увеличив между нами расстояние, его зрачки расширились от ужаса. Но не оторвал взгляда, цепляясь за собственную жизнь. Он уже не нападал, а только защищался.

Давление Шерифа вдруг пропало. Я качнулся к Велсайту, восстанавливая поколебленное равновесие, одновременно сократив расстояние снова до трех шагов.

Секунду я напряженно ждал нового удара Шерифа, но его не последовало.

Неужели Шериф сдался?

Я вскинул Клинок, и опять Велсайт отскочил, на этот раз налетев плечом на книжный шкаф. Теперь ему некуда было отступать. За его спиной находилась стена, дверной проем остался слева. Он немного ошибся с выбором направления и не сумел вовремя выскочить за дверь.

Зато Шериф и не думал сдаваться, он просто сменил тактику.

Острая боль полоснула по запястью правой руки, сжимавшей рукоять Клинка. Клинок промелькнул перед лицом сверкающей кометой и глухо ударился о толстый ковер на полу, сразу тускнея. Матовую рукоять все еще крепко сжимала моя кисть, отсеченная выстрелом. Боль с шипением дотекла до локтя и угасла, как уголек, угодивший в воду, поглощенная энергией тела. Усилием воли я перекрыл вены, чтобы остановить хлещущую из обрубка кровь. Странно, почему мне это не пришло в голову раньше. Я полагал, что ничто, кроме смерти, не сможет разъединить меня с Клинком, но выстрел из бластера смог. Шериф прекратил натиск, чтобы воспользоваться столь прозаическим оружием, — и успешно. Моя энергозащита просто спасовала перед потоком чистой энергии, которым являлся луч.

Издав торжествующий возглас, Велсайт обрел второе дыхание и возобновил бешеный натиск. Злобно рыча, лорк снова скользнул по каналу и впился мне в горло. Следом за этим на голову обрушились ментальные тиски Шерифа и начали сжимать череп.

Они удвоили усилия, учетверили их.

'Ты знаешь, как выглядит смерть, цыпленок? Она подобна огромному черному шару, с бешеной скоростью летящему к цели. Ты никогда его не увидишь, этот адский шар, потому что туннель, по которому он несется, всегда залит сплошным мраком. Так вот, ты уже в этом туннеле, цыпленок. И кругом тебя абсолютный мрак. Ты слеп, и шар уже катится тебе навстречу. Он близко, совсем близко, ты не сможешь увернуться. Смерть знает, где ты, она приближается неотвратимо. И когда шар настигнет тебя, то не просто собьет с ног и размажет по земле. Нет, твоя жизнь превратится в яркую вспышку и навсегда исчезнет в ненасытном чреве Костлявой...'

Я напрягся, не позволяя отчаянию захлестнуть меня. Энергии, полученной от Клинка, еще много. Я послал мысль-приказ, но Клинок не прыгнул мне в левую руку, даже не шелохнулся. Без физического контакта, как тогда, когда он висел у меня на бедре, он не откликнулся. Стиснув зубы, дрожа от напряжения, я опустился на одно колено и потянулся к рукоятке Клинка левой рукой, отчетливо сознавая, что сейчас они могут меня убить. Теперь им это по силам. Мешало только одно-единственное обстоятельство — я нужен живым, чтобы дать информацию о голубом банкосе. Банкосе, обладание которым давало власть, способную, на взгляд этих подонков, оправдать любые усилия, затраченные на ее завоевание, любую грязь, подлость, насилие.

Чем ниже я опускался, тем сильнее приходилось задирать лицо и выворачивать шею, пока Клинок совсем не вышел из поля зрения, — Велсайт упорно и неотрывно заставлял меня смотреть ему в глаза. Я тянулся наугад, сантиметр за сантиметром, понимая, как сейчас уязвим: если выстрел повторится, то я останусь без второй кисти.

Как такое могло случиться? Как ситуация из вполне управляемой сорвалась в неконтролируемую? Как я мог позволить этому случиться со всеми своими новообретенными способностями? Это какое-то безумие...

Я продолжал тянуться.

Шериф и Велсайт удесятерили усилия. Череп затрещал в ментальных тисках, лорк, вспоров горло, принялся за позвоночник. Снова появилась боль, еще слабая, но быстро нарастающая, и это говорило о том, что я безнадежно слабел. Грудную клетку словно обхватили стальные обручи, я начал задыхаться.

— Сдавайся, Никсард, — с трудом проговорил Велсайт, все еще белый как мел и высохший, как старинный пергамент. — Жизнь на банкос — поверь, это неплохой обмен.

Я промолчал, сберегая силы. Они не собирались оставлять меня в живых, после того, как получат информацию о голубом банкосе. Ясно даже кретину.

— Дай мне только добраться до твоего мозга, друг лешук, — подал сзади скованный от усилий голос Шериф, — и тогда обмен уже не состоится. У тебя еще есть время для выбора.

Лешук... Он догадался, кто я есть на самом деле. Да и трудно было не догадаться. Вряд ли кто еще так долго противостоял натиску координатора, кроме Нкота. Шериф грыз мою защиту слой за слоем, и оставалось уже совсем немного, чтобы разрушить ее окончательно. Она давно уже прогибалась внутрь, сдавливая мозг и обещая скорое безумие. Его угроза не была пустым звуком. Если я прямо сейчас не дотянусь до Клинка, отчетливо подумал я, то стану их рабом. Затем последует смерть. Мне все еще казалось невероятным, что судьба в который раз так стремительно повернулась ко мне спиной.

Пальцы застыли в тридцати сантиметрах от рукояти...

'Ты знаешь, как выглядит смерть, цыпленок? Она...'

Тебе лучше заткнуться, Шериф. Ты слишком рано примеряешь на себя эту роль.

Мгновенно расслабившись, я упал на Клинок правым плечом. Теперь Шериф не мог выстрелить, не убив при этом меня. Более того, я нейтрализовал и лорка. При падении плоскость восприятия сместилась под прямым углом к прежнему положению, и лорд, не ожидая подобного маневра, оказался не в состоянии удержать от падения мое расслабленное тело. Я выиграл всего мгновение, и его оказалось вполне достаточно, чтобы схватить Клинок левой рукой и скользнуть в Лешу. Ментальные потоки силы обоих врагов обрубило, как топором. Блаженный миг... Время остановилось, медленные струны облекли меня своей призрачной плотью, энергия брызнула в тело освежающим потоком, восстанавливая истощенный потенциал. 'Смерть, — бесстрастно подумал я, — смерть обоим'. Эти игры зашли уже слишком далеко и чуть не привели меня на край могилы.

Использовав Клинок вместо посоха, я неловко поднялся. Несмотря на прилив энергии, онемевшие после испытанного напряжения мышцы повиновались без охоты. Высший уровень Лешу заставлял Велсайта казаться статуей, установленной напротив книжных полок по чьей-то нелепой прихоти. Чувствуя себя крайне омерзительно, я зубами отодрал свою мертвую кисть от рукоятки Клинка и, уронив ее на ковер, взялся за рукоятку левой рукой.

Нужно поторапливаться.

Поединок с Шерифом и Велсайтом сжег мой внутренний энергозапас почти без остатка, чтобы накопить его снова, мне нужен отдых и время в реальном мире. Лешу — это колоссальный расход сил. Для этого и необходима энергия Клинка — чтобы помочь удержаться в быстровременье хоть какое-то время, не вывалившись из него сразу после входа.

Но сейчас мой ход. Я уже видел головы врагов, слетающие с плеч во взблесках Вечной Стали, и обезглавленные тела, падающие на ковер. Всего два коротких взмаха...

В самый последний момент я вспомнил, что так и не выяснил, где находится Нори, и не убил Шерифа, а оглушил — так, как когда-то чужой оглушил на Ферме братьев-шелтян. Нкот научил меня этому приему. Клинок прошел сквозь тело врага, не встречая сопротивления, словно плоть вдруг превратилась в воздух и лишилась костей. Несколько быстрых шагов, и та же участь постигла Велсайта. Ему тоже следовало задать пару вопросов.

Я отступил на несколько шагов, рассматривая дело своих рук. Затем, готовый мгновенно скользнуть обратно, осторожно вышел из Лешу.

Обе фигуры остались неподвижны. Застыли.

Получилось.

Итак, у меня не меньше десяти минут, прежде чем они начнут приходить в себя, но очнувшись, они все равно останутся в моей власти. Я лишил их воли. Если все сделал правильно.

Силы Неба, как же я устал.

Я обессилено опустился на пол и прислонился спиной к ближайшей стене, не в состоянии добраться даже до кресла. Рука с Клинком мягко упала на ковер. Охватившее меня изнеможение было настолько убийственным и непреодолимым, что сознание как бы отделилось от тела, мысли обесцветились и прервались, а угол зрения сузился до предела, и большую часть комнаты словно обрезало.

Я видел, вернее, бездумно смотрел лишь на фигуру Велсайта, как бы прикипевшего плечом к книжному шкафу. Вход, окно, стол Шерифа и сам координатор канули в никуда. Чувства и ощущения не просто притупились — они исчезли. Бесчувственный кусок плоти, именуемый Никсардом. Разразись сейчас землетрясение, я не двинулся бы с места, чтобы выскочить из дома и спастись от обвала. Просто не смог бы. Явный перерасход...

Но ничего, теперь можно отдохнуть...

Глава 9. ПОСЛЕДНИЙ УДАР

Дверь кабинета распахнулась от мощного пинка, и огромная фигура Кенгша в окровавленных лохмотьях полностью заслонила дверной проем. Мощные руки великана сжимали каждая по огромному бластератору, вырванному прямо из станин: на их задниках еще болтались искореженные части крепежных металлических деталей, изогнутых и порванных, как бумага. Обрывками проводов, соединявших ранее шлемы стрелков с блоками управления, к корпусам были примотаны блоки автономного питания. Эти орудия я видел перед входом в особняк, и от охранявших их стрелков, скорее всего, осталось одно воспоминание.

Несколько поздновато, но эффектно. Все-таки прорвался в святая святых координатора. Зная, что он пришел не по мою душу, я даже не шевельнулся, когда он возник на пороге кабинета. Не было сил. Достаточно сказать пару слов, и этот парень оставит свои мстительные планы.

Окинув недобрым взглядом кабинет и отметив расположение присутствующих, Кенгш сделал свои выводы, нисколько не сомневаясь в их точности. Я валялся на полу, в небольшой луже крови, вытекшей из запястья, а Велсайт и Шериф 'смотрели' на меня с разных концов кабинета, застыв в тех положениях, где их застал удар Клинка, причем рука Шерифа еще сжимала тяжелый 'град'. На месте Кенгша, узрев столь красноречивую картину, я бы тоже не сомневался. Тем не менее я смотрел на происходящее, словно на мелькающие перед глазами кадры визофильма, пребывая не совсем в себе от усталости, от пережитого за последние минуты, и до меня не сразу дошло, что он собирается делать, хотя это было так очевидно.

Грозно зарычав, великан вскинул 'супер-псов'.

Нормальный человек в одиночку не смог бы даже приподнять эти стволы, но Кенгшу это оказалось вполне по плечу. Чудовищные бицепсы вздулись на его руках от запредельных усилий, и рыла излучателей одновременно уставились каждое на свою цель — Велсайта и Шерифа. Не в силах нырнуть в быстровременье и остановить его, я закричал:

— Нет, Кенгш!

Поздно. Мой возглас слился с двумя вспышками ураганного огня и низким мощным гулом накопителей бластераторов.

Тело Велсайта, оказавшееся в двух шагах от дырчатого дульного кожуха, буквально разрубило надвое поперек груди, и оно рухнуло на пол, объятое пламенем. Шкаф позади него вспыхнул, горящие книги посыпались вниз с развороченных полок, как зерно из располосованного мешка. Удар из второго бластератора снес Шерифу левое плечо вместе с рукой, отбросил его на спинку кресла и вонзился в стену за спиной. Рвануло не хуже бомбы. Оплавленные осколки стекла и пластика забарабанили по стенам и ковру, часть из них разнесла половину хрустальной люстры под потолком, часть врезалась в книжный шкаф, снова разбивая стекла и вырывая клочья книг. Меня не зацепило лишь чудом. Всего несколько секунд — и все было кончено. Комнату наполнил едкий запах паленой плоти, бумаги и пластика. И шелест бумажных страниц растерзанных и дымящихся книг, выпавших из шкафа и перебираемых ветром, проникшим через разбитое окно и полуметровый пролом в стене.

Гул оборвался. Опустив громоздкие стволы бластераторов вниз, Кенгш удовлетворенно рассматривал дело своих рук. Затем глянул на меня:

— Что значил твой крик, иноп? Ты не хотел, чтобы я прикончил этого паршивого стражника, который был заодно с Шерифом? Я уже пару раз видел этого типа с тавеллианцем раньше, и ничего хорошего из подобной компании не могло получиться. Или ты считаешь иначе?

— Все... нормально, — через силу пробормотал я. — Ты сделал все правильно.

— Еще бы! — Серо-стальные глаза Кенгша вспыхнули жестокой радостью, толстые губы раздвинулись в торжествующей улыбке. — Я давно ждал этого момента. Спал и видел, как сверну Шерифу его поганую шею! Не отрицаю, что большую часть работы ты взял на себя, иноп, но... — Улыбка погасла, сменившись хмурой озабоченностью. — Пожалуй, тебе надо перевязать руку, а? Сейчас что-нибудь найду.

— Не обращай внимания... Сам... разберусь.

В ад все эти дела. Надоело. Все надоело до смерти. О Небо, как же я устал...

И тут я словно с разбегу налетел на стену. Вялые мысли оборвались. Опасность. Слепящая волна ярости прошлась по комнате, устремившись к великану, и, мгновенно вычислив источник, я предупреждающе крикнул:

— Осторожнее, Кенгш! Шериф!

Шериф был еще жив. Несмотря на чудовищную рану, лишившую его плеча и руки, он умудрился прийти в сознание. Лицо его было белым, как мел от потери крови и шока, а в бездонной темной синеве глаз ворочалась столь тяжкая ненависть пополам с невыносимой мукой, что я содрогнулся, как от пощечины, лишь вскользь зацепившись за его взгляд. Уцелевшая рука координатора, дрожа от усилий, скользила в луже крови по крышке стола, перемещая 'град', который он так и не выпустил.

Стальные глаза великана сверкнули в ответ на взгляд кровного врага не менее убийственной ненавистью, он снова поднял и свел прицел тяжеленных бластераторов в одну точку. И точка эта пришлась как раз Шерифу в лицо. Кенгш отреагировал очень быстро, почти мгновенно, но мой возглас запоздал — на какую-то долю секунды, и они выстрелили друг в друга почти одновременно.

Плевок огня угодил верзиле прямо в широкую грудь и дымно вышел со спины. Несильной струей, словно нехотя, плеснула кровь. Рука Шерифа продолжала скользить по окровавленному столу, смещая ствол, и луч резал грудь Кенгша, словно нож мясника, оставляя широкую дымящуюся рану. Высокотемпературный скальпель разрезал сердце, пережег позвоночник. Кровь била все сильнее, заливая серый ковер. Я видел это, как в замедленной съемке, но ничего уже не мог поделать. Не мог двинуться с места. Словно что-то еще, помимо властной обездвиживающей усталости, приковало меня к полу. Может быть, психологический шок. Слишком много сразу навалилось на меня за такой короткий срок.

На этот раз Кенгшу действительно пришел конец. Он был невероятно силен и жизнеспособен, раз так быстро оправился после удара Вечного Клинка, но такая чудовищная рана должна была отправить его в могилу. Да что там должна, он был уже мертв, хотя еще и держался на ногах благодаря своему невероятному мощному мышечному корсету. Но и Шериф его не пережил.

Пальцы Кенгша замкнули контакты, бластераторы гулко рявкнули, и два ужасающих луча скрестились на лице координатора... Тело Шерифа разнесло в клочья вместе с креслом, на котором он лежал, и вынесло сквозь дыру в стене, словно подхваченный ветром мусор.

— Я все-таки убил тебя, тварь... — хрип великана был едва слышен.

Мощные руки Кенгша бессильно опустились, не в состоянии больше противостоять тяжести орудий. Пальцы некоторое время продолжали жать на гашетки энергоблоков, и участь Шерифа разделили его стол и терминал ГТ. Пылающие осколки разлетелись по всей комнате, барабаня по стенам, точно осколки разорвавшейся гранаты. Затем лучи бластераторов погасли, и толстые стволы уставились в оплавленный пол с насквозь прожженным ковром. Только после этого грозное искусственное тело Кенгша с грохотом рухнуло лицом вниз.

Загорелся пластик на стенах, языки огня лизнули книжные шкафы, затем неудержимо поползли по ковру, пожирая ворс. Удушливый дым быстро заволакивал помещение, врывающийся снаружи сквозь пролом в стене ветер раздувал пламя все сильнее, вдобавок раскрытая настежь дверь, управляющий механизм которой был, похоже, поврежден одним из выстрелов, больше не закрывалась, создавая в кабинете тягу, как в вентиляционной трубе. Температура скачком поднялась едва ли не вдвое.

Самое время убираться из кабинета Шерифа.

Я тяжело поднялся, прилепил Клинок к бедру уцелевшей рукой и пошарил глазами по разгромленному помещению. Брови изумленно поползли вверх: голубая полоска банкоса преспокойно дожидалась меня возле книжного шкафа, на чистом пятне ковра, еще не охваченного огнем. Да еще вместе с синим 'соро' Доса, слетевшем с головы во время падения. Подобрав эту опасную вещицу, я опустил ее в боковой карман куртки, затем нахлобучил шляпу. Успел привыкнуть к трофею.

Уже на пороге что-то заставило меня оглянуться.

Огромное тело Кенгша даже сейчас, овеянное огнем и черной копотью дыма, а может быть, именно поэтому, выглядело величественным. Король непризнанного королевства, подумал я. Яркая смерть. В буквальном смысле. Избавь меня Небо от такой участи.

Едва передвигая ноги от усталости, преследуемый по пятам вонью горящей человеческой плоти, пластика и дерева, я выбрался в коридор и заковылял к лифту. После смерти Шерифа я чувствовал себя в относительной безопасности, не думаю, что его люди, которых наверняка осталось немало, решат мне помешать. Разве что самые тупые.

Увы, сюрпризы на этот долгий-долгий день, как выяснилось, еще не кончились.

Я устало выругался и остановился. Прямо из воздуха передо мной с тихим шелестящим звуком возникло нечто и преградило дорогу. Я говорю нечто, потому что не сразу смог подыскать слова для описания. Высотой существо доходило мне до колен и напоминало черный лоснящийся мешок с бугристой поверхностью, причем в каждой шишке торчал бесцветный глазок размером с ноготь. Снизу существа распускались веером лепестки щупалец, вероятно, выполняющих функции нижних конечностей. Никакой угрозы от этого существа не исходило, намерения у него были самые мирные, хвататься за оружие я не стал. И вот эта жутковатая тварюшка обратилась ко мне вибрирующим басом:

— Элиот Никсард?

Я не заметил у него рта или какой-либо щели, его заменяющей, но речь прозвучала отчетливо. Честно говоря, в данный момент у меня имелось лишь одно желание — куда-нибудь свалиться и забыться часиков этак на десять, и я прикинул, как бы мне эту штуку обойти. Но передумал. Чужой появился здесь неспроста, поэтому проще сразу выяснить, что ему от меня надо, чем пытаться от него отвязаться. Я вздохнул:

— В чем дело?

— Младший курьер я Совета Федерации Хибер, — представился бугристый мешок. — Прибыл решить я вопрос с голубым банкосом. Имеет ли место его наличие?

— Ах, голубой банкос, — понимающе протянул я с очень нехорошей усмешкой, и Клинок сам скользнул мне в руку, подставляя теплую живую рукоять. — Стой, где стоишь, курьер. Если какое-либо движение мне покажется подозрительным, я разрублю тебя на мелкие кусочки раньше, чем ты успеешь это осознать. Поверь, я могу это сделать.

Курьер окаменел. Даже щупальца перестали дрожать. Мне это понравилось. Люблю, когда предупреждение воспринимается без дураков.

— Отлично. А теперь постарайся убедить меня, что ты именно тот, за кого себя выдаешь. Только тогда ты его получишь.

— В этом необходимости нет, — пробасил мешок. — По твоему ответу судя, голубой банкос у тебя находится именно. Код самоликвидации с расстояния срабатывает, два метра не превышающем. Он задействован. В этом убедиться сам можешь, проверь место, лежал он где.

С построением фраз у этого младшего курьера явно были проблемы. Ну что ж, не всем же быть такими умными, как я.

— Отлично, — повторил я, не спуская с него настороженных глаз. — Я проверю. Не вздумай шевелиться.

Я повесил Клинок на пояс и запустил руку в карман, а когда вытащил обратно, на ладони оказалась горсть голубых миллиметровых кубиков. Я и не думал огорчаться. Напротив. Словно гора с плеч свалилась. Убийственно бесценная, если так можно сказать, вещь превратилась в бесполезный мусор, сняв с меня хлопотную проблему по ее возвращению в Совет Федерации — тем, кто одолжил ее Нкоту. Жаль терять, так ни разу и не воспользовавшись, но... душевное спокойствие превыше всего. Еще одной такой охоты, какую Шериф организовал на Нкота, я в одиночку мог и не перенести.

— Кстати, курьер, не ответишь ли мне на один любопытный вопросик, раз уж мне выпал счастливый случай лицезреть представителя власть имущих Федерации: давно ли продажность чиновников стала их отличительной чертой?

— Конкретно?

Все бесцветные глазки мигнули одновременно.

— Человек, который прибыл сюда в форме стражника СиЗРа, заявил, что купил эту должность.

— Информация устарела, — изрек курьер. — Расследование проведено, виновные наказаны.

И испарился. Легкий хлопок — и нет его. Распрыгались тут, прыгуны клятые. А как же насчет материального вознаграждения, обещанного Нкотом?

Пожав плечами, я повернулся на слабый шум слева по коридору — из лифта вышел Алани со свитой — пятерки подчиненных и незнакомым мне парнем лет тридцати. Типичный шелтянин — длинное узкое лицо, нос с горбинкой, темные волосы до плеч. Тело затянуто в такую же коричневую кожу, как у Отшельника (жаль парня, лучше не вспоминать). На голове черное, как смоль, соро, с зеброй по тулье. Да уж, мысли Зла, не суждено мне убраться отсюда так быстро, как я рассчитывал.

Не ощущая исходящей от них опасности, я подождал, пока они подойдут. Шелтянин, не останавливаясь, явно хотел пройти мимо меня, и я уступил ему дорогу. Аура настороженности, любопытства и беспокойства. И еще легкий оттенок страха. Смелый парень. Он заглянул в кабинет, и пламя вдруг погасло, дым развеялся, словно по волшебству. Стены, потолок, остатки мебели, ковер — все мгновенно покрылось тонким слоем серебристого инея, из кабинета потянуло промозглым холодом. Не успел я подыскать подходящее объяснение этому внезапному явлению, как голос фрайдена прервал размышления.

Вся 'красная' команда взирала на меня чуть ли не с благоговением, что, впрочем, оставило меня равнодушным. Я слишком устал, чтобы вежливо реагировать на знаки повышенного внимания. Если фрайдену хочется быть почтительным, пусть будет. Мне все равно.

— Не поймите меня превратно, Мастер Никсард, — заговорил старшина, бегло скользнув взглядом по обугленной культе моей правой, — я не оспариваю вашу силу и вашу способность справляться со своими врагами в одиночку, но я подумал, что могу быть полезен вам. Мы старались найти девушку, о которой вы спрашивали, и слишком поздно заметили воздушное судно, на котором прибыл помощник Доса Пламя. Я сразу поспешил сюда. Но теперь я вижу, что уже опоздал. Вы справились сами.

Напоминание о Нори заставило меня встрепенуться.

— Вы нашли ее, старшина?

— Нет, Мастер. Но мы обнаружили, что в ангаре Шерифа нет его личного скутера.

— Черный 'метеор'?

— Именно этот.

— Как вы думаете, куда она могла податься?

— Мне это неизвестно, Мастер.

— Старшина! Называйте меня проще — Никсард. Этого вполне достаточно. Я не страдаю манией величия...

— Как страдал наш Шериф, — с усмешкой перебил меня шелтянин, погасивший огонь в кабинете. Он подошел ближе. В темно-серых, почти черных глазах светились любопытство и легкая настороженность. Заметив мой взгляд, он со спокойной улыбкой представился:— Линлан Холод. Осевой охотников. Бывший. Кому вы думаете отдать теперь эту должность?

Его вопрос заставил меня недоуменно поднять брови:

— Отдать должность? Меня что, заочно произвели в новые координаторы?

— Ну, да. — Он кивнул в сторону кабинета: — Координатор умер. Да здравствует координатор!

— Нет, — резко сказал я. — Не имею с этим ничего общего.

— Что ж, разумно, — чуть криво улыбнулся Линлан Холод, нисколько не удивившись моему отказу. — Кому она теперь нужна, эта власть, в этом Городе, разве что дураку или безумцу.

— Извини, парень.

Не говоря больше ни слова, я решительно двинулся к лифту, и фрайдены молча расступились, пропуская. Честно говоря, мне было наплевать, что они все обо мне думали. Я торопился, нужно найти Нори. И если еще кто-нибудь меня остановит, то пусть пеняет на себя.

Шагнув в распахнутые дверцы лифта, я обернулся:

— Старшина, прошу прощения за свое поведение, но я спешу. И спасибо за содействие.

Лицо фрайдена сохраняло серьезное невозмутимое выражение.

— Вам больше не нужны мои услуги, Никсард?

— Думаю, нет. Надеюсь, люди Шерифа не будут меня останавливать, если я захочу позаимствовать что-нибудь из его техники?

— О нет, — ответил вместо фрайдена Линлан Холод со странным весельем на лице, — сейчас безвластие. Известие о смерти Шерифа уже распространилось по Городу, как лесной пожар. И кто его прикончил, тоже всем известно. Никто не захочет вам помешать. Это глупо.

'Не удивительно, что горожанам уже обо всем известно, — подумал я. — Население сплошь состоит из ментатов'. Однако веселый парень, этот Линлан Холод. И, несомненно, очень силен. У меня сложилось впечатление, что по силе он почти не уступает Шерифу. За считанные секунды превратить кабинет в морозильник — о такой способности я даже не слышал, хотя и следовало бы догадаться. Дос Пламя, Линлан Холод — два осевых, две полные противоположности. Шериф, похоже, любил оригинальность в своих помощниках.

— А тебя самого это местечко не прельщает?

— Меня?! — Его удивление было искренним. — Да весь Город взбудоражен! К людям вернулись желания. Раз вы не остаетесь координатором, чтобы утвердить меня в моей прежней должности, — а на большее я никогда не замахивался, — то мне придется куда-нибудь убраться, пока все не уляжется. Хотя за мной и не числится особо плохих дел, но за неимением лучшего люди могут отвести душу на мне. За все то зло, что им причинил Шериф. Как-никак я числился его помощником. Кстати, старшина предложил мне место на своем корабле. Кораблик небольшой, но и для вас, Никсард, потесниться еще можно.

Я ощутил мимолетное любопытство:

— Вы улетаете, старшина?

— Нам здесь больше делать нечего, Никсард. Контракт с Шерифом официально потерял силу с момента его смерти. Но нарушили мы его еще раньше, когда не поставили его в известность о вашем новом статусе... И мне кажется, — добавил он, наметив улыбку уголками рта, — эту планету ждут большие перемены, а перемены нам, фрайденам, противопоказаны. Поэтому мы отбываем. Если желаете, то подбросим до Новы-2. Ведь это ваша родная планета?

— Я хотел предложить то же самое, — Линлан улыбался уже до ушей. Веселый все-таки парень. По неизвестной причине он испытывал ко мне расположение. Чем-то он напоминал мне Отшельника и Целителя одновременно.

— Спасибо. Рад бы, да не могу принять предложение. У меня здесь еще остались дела. Счастливого пути.

Старшина неопределенно пожал плечами:

— Сдается мне, что вы собираетесь гоняться за собственной тенью, Мастер. Мы можем подождать вас сутки. Этого вам хватит, чтобы закончить дела?

— Спасибо еще раз. Должно хватить. Но на всякий случай прощайте, старшина.

Лифт поехал вниз.

Я больше не мог терять время на разговоры, так как уже понял, куда Нори могла податься на скутере. Нужно спешить, пока с ней не приключилось что-нибудь скверное. Люди взбудоражены, сказал Линлан. К ним вернулись желания. Со смертью Шерифа некому стало их сдерживать, им нужно выместить на ком-нибудь злость. Как приемная дочь координатора, Нори как нельзя лучше подходила для этой роли.

Скверно, что мы так разминулись. Не обнаружив в Гиблых Землях ни силового купола, ни меня, она может решить, что все кончено. Тем более что крови на том месте — и моей и Кенгша — предостаточно. Вряд ли у нее хватит решимости вернуться к Шерифу и проверить, нет ли меня у него. Ведь для этого нет никаких оснований. Поэтому она должна податься на Ферму. Только там она сможет найти защиту от своего 'папаши'. Она ведь не знает о его смерти, не знает, что в космопорте больше не дежурят его люди. Так что Ферма должна представляться ей единственным выходом.

Глава 10. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Позаимствованный глайдер я опустил прямо перед силовым ограждением Фермы, рядом с черным скутером Шерифа, припаркованным ранее.

Итак, я не ошибся. Нори действительно побывала здесь. Что и говорить, Ферма — хорошее убежище, а на месте Нори я тоже пребывал бы в растерянности, не зная, как выкарабкаться из той трясины обстоятельств, в которую она угодила. Но она сумела найти решение, и мне предстояло решить ту же задачку, чтобы увидеть ее вновь.

Всего за несколько минут полета погода на Шелте успела измениться к худшему.

Накрапывал мелкий дождик, струйки воды безостановочно бежали вниз по стеклопласту кабины. Частые, резкие порывы ветра бросали в лобовое стекло пригоршни ледяной воды, трепали серо-зеленые макушки зарослей вокруг ограды, вздымали опахала красных лопухов, разбрасывая с их краев обильные веера мелких брызг. Только красноватый песок внутри территории Фермы выглядел по-прежнему сухим и чистым.

Я не торопился выбраться наружу.

Не только потому, что внутри катера было сухо и тепло, а снаружи безобразничали холодный ветер с дождем. Хотелось собраться с мыслями, или, образно говоря, настроить струны своей души на то, что предстояло сделать. И еще я хотел чуточку отдохнуть перед последним рывком в погоне за удачей. Удача... Эфемерное понятие. Можно сказать, что всю эту историю на Шелте я пережил благодаря невероятному, неправдоподобному, запредельному везению, катастрофически истощившему мои физические и духовные силы. И если бы не цель, упорно гнавшая меня вперед, я давно бы уже заснул прямо в машине, лишь бы была крыша над головой, защищающая от непогоды. Чрезмерная усталость клонила к земле, давила на плечи непосильным грузом. Не помогали ни старые приемы восстановления — Мобра, ни новые приемы Лешу, я заставлял себя двигаться лишь предельным усилием воли. Казалось, даже мысли притомились и не гнались наперегонки, как обычно, а лениво плелись. Монотонный шум барабанящих по стеклу капель так приятно расслаблял...

Хотелось закрыть глаза и забыть обо всем...

Хотя бы на несколько минут.

Жаль, я не мог себе этого позволить. Я понимал, что стоит мне прилечь на минуту, и я мгновенно провалюсь в небытие, причем надолго. А времени потеряно и так слишком много. Я боялся, что больше не смогу найти Нори. Ведь на Ферму она вернулась не только потому, что это было единственное место, способное ее защитить от Шерифа. Нет, она вернулась, чтобы использовать другое ее качество...

Я снова посмотрел вперед, на ограду Фермы. Вот она, силовая пленка защиты 'сторожа', по-прежнему клубится на входе, надежно запечатав его для всех, кроме меня и Нори. Дождь проходил сквозь защиту, словно ее и не было, но не дай Небо коснуться ее живому существу. Именно так я настроил 'сторожа' последний раз. Напрасная забота. Как только Нори научилась общаться с телепортом, то проникать за ограду и обратно, минуя 'сторожа', для нее не составило труда. Лучше б она меня дождалась. Сколько сил и нервов удалось бы сэкономить. Но, похоже, в счастливый для меня исход под силовой сферой она не верила. Слишком уж все было очевидно на ее взгляд...

Я шевельнулся в кресле, усаживаясь поудобнее, глубоко вздохнул. Поморщился, зацепив краем глаза культю правой руки. Боль я отключил еще в особняке Шерифа, но не слишком приятно видеть свою покалеченную плоть. Интересно, за какое время я сумею ее регенерировать. За месяц? Два? Опыта пока не хватало, но я знал, что благодаря изменениям, внесенным в мой организм Нкотом, могу регенерировать ткани в десятки раз быстрее. Процесс уже начался. Тонкая пленка розовой кожи затянула безобразную рану, от кровавой корки не осталось и следа. Так что рука меня особенно не заботила. Паршиво было на сердце.

Дождь не прекращался, движущаяся водяная пленка с равнодушным упорством размывала детали за стеклом. Как я сейчас понимаю, покинув свое убежище, Нори тут же попала под влияние Шерифа и была вынуждена выполнить все, что он от нее потребовал. Но как только у координатора возникли проблемы с голубым банкосом и ему стало не до нее, Нори сбежала. К этому времени назначение Фермы ей уже стало известно, и куда она решила податься, одно Небо знает. Ясно одно: планету она покинула, и я собирался последовать за ней. Похоже, Элиот Никсард питал к этой девушке те же чувства, что и Мастон Никс, и ничего изменить уже невозможно, сплав двух личностей был завершен, и эмоциональные приоритеты от второй наложились на устоявшиеся предпочтения первой, не затушевав последние, а как бы заполнив свободные места.

Я очень хотел ее увидеть вновь. И кое-что сказать, чего не смог раньше. Что касается неприятного эпизода на равнине, то... что ж, он был всего лишь неприятным эпизодом на равнине и никак не мог повлиять на мое к ней отношение. Я не мог ее винить за то, в чем она не была виновна. Будь прокляты разлучившие нас обстоятельства. Будь проклята эта планета. Шелта... Шелта оставила в моей душе глубокий, неизгладимый след. За несколько дней, проведенных в мире ментатов... Меня вдруг ошеломила мысль, что вся эта история на Шелте длилась всего какие-то считанные дни. Пять... Или шесть? Надо будет как-нибудь поточнее подсчитать количество дней, заполненных удивительными, невероятными событиями, так изменившими мою судьбу. Пять дней — как это мало. И как это много.

Так вот, эти дни здорово изменили меня. Я имею в виду вовсе не изменения организма, необратимые изменения, в результате которых я получил способности, о каких и не мечтал. Нет, здесь, на Шелте, навсегда осталась частица моего 'я' — Мастон Никс, мой двойник, души с которым у нас были общие. И когда-нибудь, в чем я почти не сомневаюсь, из-за присущей мне сентиментальности, меня снова потянет в эту крысиную дыру под названием Шелта. Хотя бы ради того, чтобы вспомнить о дне великого сражения и снова ощутить на губах вкус победы, отдающей горечью множества загубленных жизней, вспомнить, каково мне было в шкуре моего двойника. Но это будет не скоро. Возможно — через бездну лет, когда возраст человека переполняется воспоминаниями, как стакан под струей бегущей воды, и, переливаясь через край, они непрерывной вереницей следуют перед его внутренним взором — одно за другим. Разные воспоминания. От одних испытываешь заслуженную гордость, от других непреходящий стыд за скверный поступок, давно затерявшийся вдали минувших лет и забытый всеми, кроме тебя самого. Какие-то воспоминания вызовут улыбку, а кое-какие разбудят застарелую ненависть...

Стоп.

Что это еще за сентиментальная ерунда? Какого Зла я задумываюсь о том, что будет через галт знает сколько лет? Нет, похоже, я действительно сильно устал, если вообразил себя пускающим слюни стариком. Чтобы не случилось чего похуже, пора трогаться в путь.

Подкрепляя свои мысли решительными действиями, я откинул боковую дверцу и выбрался наружу. Мелкие частые капли сразу забарабанили по широкополой шляпе и плечам. До ворот — всего два шага. Щелчок пальцами, и 'сторож' свернул силовое покрывало, открыв проход. На всякий случай я положил его в карман, может, когда-нибудь еще пригодится.

В следующее мгновение я шагал по желтой, скрипящей чистотой пластиковой дорожке. Крыльцо, дверь... Я уже внутри, внутри туманного коридора, маленького куска псевдовселенной с мерцающими блестками света вместо звезд. Коридор без граней, туманная толща самосветящихся стен, приглушенный, почти не воспринимаемый слухом звук шагов. Знакомая обстановка. Сердце забилось сильнее, когда я достиг зала Фермы, вспыхивающего со всех сторон синими, желтыми и зелеными огнями, и вступил в него.

Зал был пуст. И хотя я ожидал этого, где-то глубоко внутри все-таки тлела маленькая такая надежда, что Нори еще здесь. Надежду пришлось похоронить. Мысленно насыпав над ней могильный холмик и примяв его ногой, я приступил к делу.

Нкот довел до моего сведения, что я так же настроен на Ферму, как и Нори. В общем-то, это довольно сложная процедура, и кто угодно не может настроиться на телепорт сам, даже если будет знать о том, что делать. Но иногда это происходило по чистой случайности. Именно так возникли все эти слухи об исчезновениях на Ферме. Проведя несколько дней внутри, сами того не осознавая, люди с высокой ментальной энергетикой иной раз подключались к исполнительному контуру псевдоразума телепорта хкаси, и он их переносил в подсознательно желаемое место... Зачастую безвозвратно, так как место своей мечты человек обычно придумывает сам, а телепорт подбирает наиболее близкую аналогию из реально существующих.

Как любая кибернетическая система, Ферма наверняка запомнила адрес переправки последнего клиента, и вряд ли ей составит труд доставить меня в то же место. Я постарался сконцентрироваться на желаемой цели, но сделать это оказалось трудновато. Я все-таки жутко устал. Мысли прыгали и разбегались в разные стороны, как тараканы. В конце концов, плюнув на подготовительную часть, я просто замер посреди зала и пожелал оказаться там же, куда подалась Нори.

Никаких ощущений, сказавших бы мне об изменении, не последовало. Никаких визуальных эффектов также. Прокол? Я стоял целую минуту, отказываясь сдаваться и мысленно повторяя свое желание. Ничего. Та же стеклянная пустота вокруг, с перспективой, создающей ощущение расстилающегося вокруг бесконечного пространства. Пространства, наполненного причудливой игрой лепестков разноцветного пламени, тут и там взрывающегося каскадами ярких искр, затейливо перекрученные ленты огня, кружащие возле ног...

Похоже, я устал слишком сильно, и моя энергетика упала ниже воспринимаемого телепортом уровня. Попробовать воспользоваться Вечным Клинком?..

Постой-ка, мне ведь не показалось?

Музыка была едва слышной, и мелодия странным образом переплеталась с внутренним состоянием моей души. А цветовые вспышки окружения вроде как стали ярче и замигали в ином ритме. По-прежнему никакого ощущения переноса, но, может быть, я уже давно прибыл, и все, что требуется от меня, так это выйти за дверь Фермы?

Надо спросить Нкота... Нет, не надо. Проверю сам.

Я отправился проверять, с трудом переставляя натруженные за долгий-долгий день ноги.

Преодолев коридор и оказавшись возле двери, я заставил себя вспомнить об осторожности, притормозил, с силой толкнул дверь Фермы и отступил на шаг, не зная, что ожидает меня за ней.

Дверь распахнулась.

Я напряженно впился глазами в открывшуюся картину, готовый в любое мгновение схватиться за Клинок. И некоторое время не мог сообразить, что же я вижу. Что это, галт его подери, такое? Вместо желтой дорожки и красноватого песка, вместо силовой ограды и мешанины из гигантских красных лопухов с буйным переплетением сероствольных побегов за ней, вместо воздушных машин и промозглой сырости Шелты — комната. Дверь телепорта открылась прямо в какое-то помещение...

Итак, перенос состоялся. Но туда ли, куда я желал? Мне предстояло это выяснить. Я шагнул вперед, и дверь тут же затворилась за мной, но мне было уже не до нее. Я вдруг необычайно остро ощутил, что нахожусь на верном пути.

Комната показалась мне знакомой. Небольшая, три на четыре метра, стены драпированы мягким серебристо-розовым пластиком. Прямо передо мной — старинный гобелен, изображающий скачущего по гористой местности древнего рыцаря в кожаных и металлических доспехах на шестиногом ссарке. Ссарк! Верховое животное Новы-2, повсеместно использовавшееся в старину, до наступления технотронной эры. Справа находилось широкое окно с золотистыми полосками жалюзи, рядом с ним мягкие кожаные кресла, большое двухметровое зеркало, в котором я увидел себя — растрепанного, взволнованного и все еще жутко небритого. Впрочем, щетина уже превратилась во вполне стильную бородку, может, так и оставить на будущее? Слева — письменный стол и еще одна дверь.

Я узнал это место, и сердце мое болезненно дрогнуло. Там, за этой дверью, должен находиться большой банкетный зал. Сверкающий пластик паркета, стилизованные под факелы лампы на стенах, от пола до высокого потолка затянутых тяжелыми складками настоящего розового бархата, огромная, в полпотолка, хрустальная многоярусная люстра.

Я попал в замок Роз. Я — дома. Ошибка исключена. Если телепорт хкаси перенес меня сюда, значит, Нори находится здесь! И она действительно была где-то рядом, совсем близко, я это почувствовал сразу. Неожиданно я услышал приглушенный голос, доносившийся из банкетного зала и отдающий, судя по повелительному тону, какие-то распоряжения, и узнал его. Сестренка, Алекса! Жива! Я рванулся было открыть дверь, но, уже схватившись за ручку, остановился. Нет, не сейчас. Позже! Комната, в которой я находился, была гостевой, к ней примыкала небольшая спальня. Так как Нори была гостьей, то ее поместили сюда, поэтому ощущение ее присутствия было столь явным.

Развернувшись, я потянул на себя дверь, из которой только что вышел.

Так и есть! Туманный коридор пропал. Телепорт выполнил свою работу и оборвал канал связи. Осторожно, стараясь не шуметь, я вошел внутрь спальни, в которой стоял легкий сумрак. Сквозь жалюзи широкого окна едва пробивался солнечный свет, падая на широкую кровать. Измененные Лешу глаза мгновенно подстроились к новому освещению.

Я тихо опустился в кресло рядом с кроватью, не спуская глаз с лица Нори, с разметавшихся по подушке спутанных каштановых волос, с пухлых полуоткрытых губ, из которых вылетало ровное тихое дыхание. Наверное, большинство людей во сне возвращаются в детство, сбрасывая возраст словно одежду. Куда только подевалась та надменная гордячка, с которой я познакомился на 'Войере'... Усталость не позволила ей даже раздеться — она так и заснула в одежде поверх покрывала, прижав колени к груди, положив голову на ладони, как маленький ребенок.

Очень хорошо, что о моем возвращении домой еще никто не знает. Это мне на руку. Я пока не готов к встрече со своей родней, слишком неожиданно все получилось... Пока не проснется Нори, я могу посидеть и подумать обо всем этом. Так что время сейчас принадлежало только нам двоим.

Я снова обвел знакомую комнату взглядом, наслаждаясь давно забытым чувством полного покоя...

— Извини меня, Мас, я не смогла этого сказать...

Внутри напряглась струнка. Девушка смотрела на меня сквозь едва приоткрытые веки. Злоклятье, я еще не подобрал слов, которые хотел бы ей сказать. Затем я сообразил, что она еще не проснулась, и струнка ослабла.

— Твои старики оказались очаровательными людьми, — продолжала Нори едва разборчивым сонным голосом, — они так хорошо ко мне отнеслись... Как только узнали, что я прибыла с другой планеты с известиями о тебе, то не стали даже ни о чем расспрашивать, предложили сначала отдохнуть... Я согласилась. У меня язык не повернулся сказать им, что ты погиб, я, наверное, вообще не смогу этого сделать... просто исчезну, как и появилась. Прости меня, и прошу тебя, не снись мне больше, хорошо? Я сделала это с тобой не по своей воле. Я была не в силах его остановить...

Я замер, вслушиваясь в ее тихий голос. Только ли чувство вины заставило преодолеть ее огромное расстояние между планетами, чтобы избавить моих родных от неизвестности о моей судьбе? Нет. Я чувствовал иное. Я видел ее ауру. Сердце ее лучилось зеленым цветом — цветом любви, добра, милосердия. И глубокой печали. Я невольно улыбнулся, прощая ей в этот момент все, что следовало простить, в прошлом и будущем, ее вынужденную ложь о себе там, на Ферме... Потому что она не солгала в самом существенном. В своем отношении ко мне.

— Нори, тебе не о чем беспокоиться.

Порывисто поднявшись с кресла, я пересел на край кровати — левым боком к девушке, спрятав покалеченную правую руку за спину. Но тут она проснулась окончательно и, вскрикнув, резко отстранилась. В глазах мелькнул страх, голос задрожал:

— Мас, так это ты? Ты жив?!

Она не верила своим глазам, для нее мое воскрешение оказалось таким же нежданным, как для меня мое появление в собственном доме. И, чтобы убедить ее как можно быстрее, что это не сон, я нежно прижал палец к ее губам, не позволив больше сказать ни слова:

— Забудь. Забудь обо всем. Я люблю тебя.

Ну вот, я все-таки это сказал. Не так уж и трудно, а?

Я наклонился ниже, но, почувствовав, что она напряглась, немедленно замер, не меняя положения. Я ждал, инстинктивно ощущая, что ее внутренняя борьба будет недолгой, и она сдалась обстоятельствам, приняв все так, как есть. Ее тело расслабилось, она глубоко вздохнула, и только тогда я убрал палец с ее губ.

— Мас, — прошептала она, — Мас, как я рада, что ты...

Поцелуй заставил ее умолкнуть. Когда мы оторвались друг от друга, чтобы передохнуть, она негромко рассмеялась:

— Когда я познакомилась с тобой, ты был курьером, а я изо всех сил изображала из себя знатную аристократку с Тавеллы. Мне нравилось производить впечатление на окружающих. И вдруг я оказалась в таком великолепном замке, владельцы которого оказались твоими родителями. В первый момент я совершенно растерялась...

— Да, это забавно — то, что все оказалось наоборот.

— Еще бы. Принцесса поменялась местами с нищим... Для тебя это имеет какое-нибудь значение?

— Нет.

— Правда?

Я кивнул:

— Правда.

— Ты знаешь, что полное мое имя — Элеонора Талл? Нори — просто уменьшительное.

Я попробовал эти звуки на своем языке:

— Элеонора Талл... Звучит неплохо. Слушай, да мы почти тезки. Ведь мое настоящее имя — Элиот Никсард. Впрочем, предпочитаю фамильярничать, зови меня просто Эл.

Мы рассмеялись, осознавая, что только сейчас, пройдя через столько испытаний и потрясений, мы познакомились по-настоящему. Затем я подумал, что пора бы уже избавиться от Клинка, так как негоже сидеть на постели с оружием. Я неловко потянулся, чтобы отцепить его здоровой рукой...

Но едва мои пальцы коснулись рукоятки Клинка, как я оказался в Вечной Реальности. Произошло это настолько буднично, что в первый момент я даже не понял, что случилось. Только что я обнимал самую прекрасную девушку на свете в спальне своего родового замка — и вдруг оказался среди затянутого туманом леса. Около ног журчал знакомый ручей, сквозь рваное одеяло темно-серых облаков, наброшенное на светло-голубое небо, с трудом пробивались солнечные лучи. В воздухе стоял пряный запах осени.

Не успел я задать себе вопрос, чего ради я здесь очутился, как передо мной возникла долговязая голубая фигура с зубастой улыбкой.

— Нкот? Что все это значит? Какого Зла...

— Я обещал тебе рассказать правду о Порождении. Именно для этого ты здесь.

— Правду? Да на кой она мне сдалась? Если бы ты знал, в какой момент меня прервал...

— Ты же знаешь, что твой визит сюда не отнимет времени в твоем мире. Поэтому выслушай меня — то, что я хочу сказать, важно.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами:

— Ну, хорошо, Нкот, я тебя слушаю. Хотя постой. Нкот, что-то я не испытываю желания услышать твою правду. Знаешь, я совсем недавно понял одну простую истину, что правда — понятие растяжимое, что для каждой отдельной правды есть свое время и место. Например, Нори пришлось скрывать от меня свой истинный статус, и она поступила правильно. Если бы я еще на толкучке узнал, что Шериф приходится ей попечителем, что именно из-за нее я и попал на Шелту, я не смог бы ей больше верить. И не смог бы простить. Наши отношения были бы сразу разрушены, окончательно и бесповоротно. Поэтому ей пришлось лгать, и это только пошло на пользу. И ты тоже, как я сейчас понимаю, вел довольно разумную политику, ничего не говоря нам о Порождении почти до самого конца пути. Честно говоря, мне почему-то не хочется в тебе разочаровываться после всего, что было между нами...

— У тебя словесный понос, малыш.

— Кхм. Ты так думаешь?

Нкот, с глубокой печалью в изумрудных глазах, покачал головой:

— Извини, Эл. Я привык сдерживать свои обещания. Так вот, той памятной ночью ты высказал догадку о том, что Порождение создано искусственно. Ты оказался прав.

Я нахмурился. Ну да, у меня были кое-какие предположения о происхождении Порождения, но чтобы оправдались самые черные...

— На заре своей истории мы и трансы принадлежали к единой расе и называли себя Первыми, — продолжал Нкот, — на олджей и трансов мы разделились позже, после расселения с материнской планеты на другие, годные нам для обитания. Мы неприхотливы. Мы легко приспосабливаемся почти к любым условиям существования. Но в результате адаптивных мутаций Первые, живущие на разных планетах, стали очень сильно отличаться друг от друга и физически, и психически. Я потомок колонистов, которые внешне остались схожи с истинными Первыми, Целитель же относится к потомкам Первых, освоивших планету с очень сильной гравитацией.

— Бескрылые, — пробормотал я.

— Да, бескрылые. Они мутировали особенно сильно и стали отличаться от предков настолько, что Первые, оставшиеся истинными, или олджами, перестали признавать в них родственников. Между нами возникла нетерпимость, с течением долгого времени переросшая в смертельную вражду. Поводом послужил Вечный Клинок... Да, Эл, он был создан нами не после Порождения, а до — вместилище душ и разума поколений... Глупых, никчемных поколений. Первые олджи, кичась своим происхождением, отказали потомкам переселенцев в Вечных Клинках, технология изготовления которых была настолько сложна, что их производство возможно было только на материнской планете. Тем самым большинству миров колонистов было отказано в бессмертии, в важнейшем жизненном атрибуте нашей культуры. Все это было очень давно, мои воспоминания давно стали пеплом, сквозь который никогда не пробьется зеленый росток будущего. Я буду краток. Между нами разразилась война. Мир разделился на два враждующих лагеря: истинных Первых — олджей — и 'мутировавших ублюдков, разноликих'. В ходе войны, ослепленные ненавистью, Первые изобрели Хранителей Душ, энергетических хищников с зачатками искусственного интеллекта, поглощающих жизненную энергию любых существ, и натравили их на миры разноликих. В ответ один из новых родов, трансы, создали в своих генных лабораториях на основе собственного генетического материала псевдосущество, с которым не сумели справиться сами. Да, это было Порождение. Сначала оно уничтожило Первых, затем принялось за своих создателей. Уцелевшие вняли голосу разума и объединились для борьбы с этим чудовищем. Сначала мы модифицировали Клинок, превратив его в смертельное оружие для Порождения, а потом пять тысяч лет искореняли зло, которое сами и посеяли. Сотни других рас погибли по вине Порождения за это время, и нам нет прощения. Именно поэтому, выполнив свой долг, последний транс — Целитель — добровольно прекратил свое существование. Для него не было места в вашем мире. Как и для нас, обитателей Вечной Реальности. И мы тоже уходим.

— О чем ты говоришь? — взволнованно перебил я. Почему-то мне стало страшно от этих слов, в груди возникла сосущая пустота. — Что значит 'уходим'?

Нкот слабо усмехнулся:

— Послуживший причиной раздора, Клинок не достался никому из олджей, потому что их больше не существует. Нас больше не существует, Эл. Постарайся это осознать. Клинок твой. И Вечная Реальность теперь принадлежит тебе. Тебе и твоим потомкам. Подчеркиваю, не всем людям или иным существам, отличающимся от людей, а только тебе. В одиночку ты не сможешь наделать ошибок, которые способна наделать целая раса, а значит, и возможный вред от тебя будет незначителен. Тем более что, как у человеческого существа, у тебя никогда не хватит потенциала раскрыть возможности Клинка до конца. Этого не удалось даже нам, олджам. Так что можешь владеть Клинком без особых опасений за судьбу мира. Вот так, парень. В заключение лишь добавлю одну из банальных истин, которых ты и так знаешь немало: ненависть и жизнь — плохие попутчики, и за эту банальную, но весьма горькую истину мы заплатили страшной ценой. Одно дело — знать, другое — прочувствовать все это на собственной шкуре. Не плати, Эл, подобную цену. Никогда и ни по какому поводу. Старайся всегда хоть немного заглядывать в свое собственное будущее и пытаться понять, во что в этом будущем выльются твои поступки, совершенные в настоящем. Прощай!

И я остался один. Нкот исчез.

В то же мгновение местность вокруг меня зловеще изменилась, словно темная беспощадная сила опустилась на этот мир, живущий по неведомым для меня законам, завещанный мне невероятно древним существом в вечное пользование. Существом, которое не интересовали мои собственные желания, которое поступало так, как считало нужным...

Внезапно в лицо ударил ураганный ветер, едва не сбив с ног, окружающие деревья зашумели и застонали под неукротимым мощным напором, со всех сторон послышался треск ломающихся ветвей, в воздухе закружились сорванные, мгновенно увядшие листья. Иссяк ручей, обнажив темное песчаное дно, и сухие песчинки, повинуясь воздушным потокам, взмыли и закружились над руслом маленькими смерчиками. Воздух потемнел. Прикрываясь рукой от секущего лицо песка, я обеспокоено глянул на небо и обнаружил, что серые облака зловеще почернели, почти полностью проглотив голубые лоскутья неба. Над головой нависло огромное жуткое покрывало, разделяющее миры...

Вечная Реальность мигнула, и я снова оказался с Нори. Уютный сумрак и тишина. Любимая девушка, смотрящая на меня с беспокойством. Слабо светящееся лезвие Клинка, и побелевшие от мертвой хватки пальцы на теплой, живой рукояти. Я держал его как ядовитую змею, готовую вонзить в мою плоть смертоносные клыки.

Нори вдруг порывисто обвила мою шею руками и шепнула:

— Что-то случилось, Эл? Ты как-то вдруг изменился в лице.

Ее голос вернул меня к реальности. Я перевел дыхание и не без опаски отложил Клинок в сторону, на кресло, размышляя над тем, что мне поведал Нкот, и о том, что же такое Клинок для меня на самом деле. Награда, подарок или... Рок?

Если награда, то я не был готов принять ее. Кто я такой, чтобы заслужить целый мир в личное пользование, мир, дарующий бессмертие?

Если подарок, то я не знал, что с ним делать. Мир не поставишь на полку, чтобы время от времени стирать с него пыль, созерцая в часы досуга. Мне придется познавать законы его существования, хочу я этого или нет, и приводить его в порядок после ухода прежнего хозяина, оставившего после себя хаос.

Если же последнее — Рок, то пусть Клинок находится подальше от нас с Нори.

Я молча провел ладонью по ее щеке, пытаясь вложить в этот жест больше чувства, чем он способен вместить. Нори, боль и радость моего сердца, что тебе сказать? Не знаю. Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю. Но не сейчас. Сейчас я просто хочу быть с тобой, смотреть на тебя, ласкать твое тело и душу, и слышать твой голос...

Не задающий вопросы.