| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ускорение четыре, значит? Ладно, сделаем. Хотя мог бы и с двойного начать. Вот так сходу нырять в мысленный "разгон", минуя привычный разгон тела, мне... некомфортно, скажем так.
— Готов? — Голос Скуратова стал растянутым и низким, словно слушаешь кассету на магнитофоне с садящимися батарейками. Осторожно киваю, и на мат шлепается полированный металлический шар, с мой кулак размером. И снова голос деда. — Тво-ояя за-ада-ачаа... ста-андаарт. Усло-овиее: проотиводеействие. Вни-имааниее на-а то-оочноость ко-онтро-оляя... При-истуупаай.
Еще один осторожный кивок и я пытаюсь силой воли поднять шар над ковром. Тот дергается, но тут же вновь оказывается на полу, прижатый контролируемым дедом Эфиром. Чуть больше усилий, и шар медленно покрывается белесым налетом инея, пока тонким и почти незаметным. Ну, разве что деду... Окрик следует незамедлительно и я отпускаю излишек Эфира "на волю".
— Ко-онтро-оль! — Да, под разгоном, голос Скуратова напоминает корабельную сирену. Эдакий "ревун" в миниатюре. И чего орет? Я и так все прекрасно понял. Задача примитивная, но эффективность воздействий тренирует только в путь...
Один час субъективного времени спустя, я уже совершенно спокойно контролирую свои действия и для выполнения заданий Скуратова, прилагаю ровно столько сил, сколько необходимо, чтобы преодолеть формируемое им противодействие. Металлический шар послушно взмывает в воздух и беспрекословно повинуется моим указаниям.
— Уускооре-енииее три-и ии во-осеемь. — Послушно замедляюсь, и шар тут же начинает подрагивать... Удерживать контроль над ним становится заметно сложнее. Ясно. Будем сбавлять ускорение до тех пор, пока я не смогу преодолеть противодействие тренажера на обычном уровне восприятия... не вбухивая в свое действие кучу сил и не устраивая в помещении погодные катаклизмы...
Три часа, четыре... шесть, восемь! Девять часов нудного сидения на одном месте! Объективного времени, между прочим. За это время, дед нагнал в зал два десятка своих подчиненных, воздействиям которых я и сопротивлялся. Последние два часа на обычной скорости восприятия. Какой там железный шар? Он был смят и превращен в бесформенную кляксу еще четыре часа назад. Сейчас я, сидя в центре площадки, отбивал разнообразные "атаки" этих псевдомонахов. Требование было только одно. Погасить чужой удар так, чтобы столкнувшиеся воздействия выдавали в Эфир минимальное по силе возмущение, а в идеале и вовсе взаимно гасили друг друга без выброса сил. Адова работенка... но, весьма эффективная тренировка. Надо взять на вооружение. Девчонкам до этого еще грести и грести, но постепенно подвести их к этому "рубежу" просто необходимо. Если будут достаточно упорны, то к концу года смогут спокойно работать с высшими стихийными техниками и чувствовать в них свой предел... Полезный треннинг. Ох ты ж!
Я еле успел погасить прилетевший от входа в зал удар. Но для этого пришлось направить в его сторону целую прорву энергии. Как контроль удержал, не представляю.
— Занятие окончено. — Раздавшийся голос деда, вернувшегося в зал после довольно долгого отсутствия, заметался под сводчатым кирпичным потолком. Псевдомонахи тут же вскочили на ноги и, отвесив Скуратову легкий кивок-поклон, потянулись на выход. А вот я, попытавшись подняться на ноги, обнаружил, что те напрочь отказываются меня держать. По спине катится холодный пот, в голове звонят колокола... а сердце колотится, словно всерьез решило изобразить ДВС на семи тысячах оборотов. Полный набор всех симптомов перенапряжения.
Дед помог мне утвердиться на дрожащих ногах и, бережно придерживая за плечо, открыл "окно" в свой кабинет. Из разрыва потянуло ароматами горячей еды и мой желудок, презрев стоны остальных частей организма, затребовал внимания к его нуждам. Да уж, ел я последний раз... вчера вечером. А учитывая ускорение, и вовсе дня два назад. Честно говоря, не думал, что могу так долго удерживать "разгон". Пусть частичный, но... быстро думать, оказывается, ничуть не проще, чем быстро бегать и бить на вынос... тела. Выматывает не меньше, чем полноценный разгон, честное слово.
Устал...
— Э-э, да я гляжу, ты уже носом клюешь. — Вдруг усмехнулся дед, пихая меня локтем в бок. Я вздрогнул и, открыв непонятно когда успевшие закрыться глаза, недоуменно огляделся вокруг. В нос ударил аромат сборной мясной солянки... И желудок тут же снова взревел раненым носорогом. Да ем я уже, ем... угомонись!
— Тяжелый день. — Проглотив несколько ложек горячей, щедро сдобренной сметаной солянки, отозвался я на слова Скуратова.
— Ну-ну. Тяжелый день после тяжелой ночи... Ешь-ешь. Восстанавливая силы. Завтра тебе их понадобится не меньше, чем сегодня. — Хмыкнув, пробурчал дед. — А пока лопаешь, решай, останешься сегодня в монастыре, или вернешься к Бестужевым? Они поди, уже в Кострому въехали...
— На или, я сегодня точно не способен. — Отмахнулся я. — Так что, если не возражаешь, я бы предпочел воспользоваться твоим гостеприимством. Да и завтра не придется тратить время на переходы туда-сюда и лишние разговоры.
— Надо же, какое похвальное рвение в учебе. — Хохотнул Скуратов, но тут же довольно кивнул. — Договорились. Мне тоже будет спокойней, если до поединка ты побудешь у меня на глазах.
— Опасаешься, что влипну в какую-нибудь переделку? — Понимающе ухмыльнулся я, одновременно добивая свою порцию ужина.
— Можно и так сказать. — Кивнул дед. — Да и город жалко. В Костроме народец резкий, особенно после того, как бунтовщиков вырезали, а учитывая, что ты и сам тот еще подарок... в общем, стоял себе город тысячу лет без малого, пускай еще постоит.
— Ну-ну... — Я даже не стал делать вид, что верю в этот бред. Лень. Кажется, дед это тоже понял.
— Наелся?
— Вполне. — Я обвел осоловевшим взглядом опустошенный нашими совместными усилиями стол, и кивнул.
— Вот и ладно. Тогда, ступай. Ефимий тебя до кельи проводит. — Дед лениво махнул рукой в сторону двери. Ого, да он, никак, устал не меньше моего. Хм... интересно. Это чем же Скуратов занимался, пока меня псевдомонахи гоняли?
— Внук! Чуть не забыл! — Голос деда заставил меня притормозить на пороге его кабинета, когда я уже взялся за массивную и тяжелую, чугунную дверную ручку. Обернулся и... почти неосознанно уйдя в "разгон", выхватил из воздуха летящий в меня предмет, при ближайшем рассмотрении, оказавшийся прочным браслетом-коммуникатором из сероватого, невзрачного металла. Очень прочного металла, как показал Эфир. Дед усмехнулся. — Этот браслет не заблокируют. Только на "горячие" инфоры с него лучше не лезть.
— Дядюшкино производство? — Я подкинул на ладони неожиданно легкий браслет и Скуратов кивнул.
— А чья еще? Гром-завод. Военный заказ. Не снимай его. По крайней мере, пока эта заваруха не кончится.
— М-да... Таких наглых "жучков" я еще не встречал. — Хмыкнул я.
— Ой, да кому ты нужен, следить за тобой! — Поморщился Скуратов. — Это всего лишь пропуск-идентификатор. Без него, наши вздрюченные мятежом государевы службы при встрече будут считать тебя не пойми кем, пока не разберутся, понятное дело. Оно тебе нужно, время терять, когда можно просто сунуть браслет под сканер?
— Боярское тавро, значит. Ну-ну. — Дед аж крякнул от такого определения, но сказать ничего не успел. Я быстро кивнул ему на прощание и выскользнул за дверь, в коридор, где меня уже ждал Ефимий.
Глава 6. Вот тебе бабушка и Юрьев день
Второй день и вторую же тренировку пришлось начинать опять с четырехкратного ускорения, Вот только вместо очередного шара-тренажера, компанию мне с самого начала составили все те же псевдомонахи. Мало того, они и сами начали "работать" под ускорением...
Хорошо еще, что на этот раз, никто не забыл о такой важной вещи, как прием пищи. Вот только сильно легче мне от этого не стало. Хуже того, к тому моменту, как вошедший в зал монашек пригласил нас в трапезную на обед, я понял, что моя одежда стала мне велика... А общее состояние организма мало отличается от того, как я себя чувствовал вчера вечером. Монахов тоже основательно так пошатывало, хотя им было несравнимо легче, чем мне. Ускорение, ускорение... я уже запутался сколько субъективного времени потратил на тренировку, да и голова трещала так, что даже простые арифметические действия казались чем-то невозможным.
В результате, я просто оставил всякие попытки высчитать количество тренировок, а после неожиданно сытного для монастырской трапезы, обеда, ощутив прилив сил, с удовольствием отправился в кабинет Скуратова, куда тот пригласил меня, чтобы "немного разбавить практику теорией", по его собственному выражению. Впрочем, говорили мы не столько об эфирных техниках, сколько об обычаях поединков все тех же эфирников. И для меня не стал большим удивлением факт, что господа эфирники, в дуэлях не чураются стихийных приемов, и даже на кулачках сойтись не стесняются... иногда. Оно и понятно, все-таки, это не соревнование, где победителю достается большая золотая медаль, а проигравшему шанс перещеголять соперника в другой раз. Здесь, "другой раз" случается нечасто. Очень нечасто. Ну, ничего удивительного...
Вообще, Скуратов рассказывал удивительно живо и образно, а уж когда завел речь о слабых и сильных сторонах своего давнего недруга, ценная информация полилась из него потоком... но он довольно скоро иссяк и дед переключился на другие нюансы предстоящего действа. И все бы ничего, но все эти пункты, подпункты, редакции и отдельные изменения... сколько всякой регламентирующей чуши навертели господа бояре и иже с ними вокруг такой простой вещи, как обычный мордобой с использованием подручных средств... это ж рехнуться можно. Я выдержал полтора часа объяснений Скуратова, а потом просто плюнул на все.
— У меня секундант есть? — Спросил я деда, когда тот прервался на миг, чтобы глотнуть чая. Никита Силыч недоуменно кивнул. — Замечательно. И для чего он нужен?
— Он обязан проследить за должным исполнением правил и свидетельствовать о том перед Собранием клуба. Кирилл, ты что, вообще меня не слушал? — Нахмурился дед.
— Слушал-слушал. Только, если у меня есть секундант, в обязанности которого входит наблюдение за "правильностью" нашего с Бельским мордобития, с какой стати я должен запоминать все эти уложения и наставления?!
— Да черт с тобой, неуч! — Неожиданно вспылил Скуратов. — Не хочешь учиться, ходи зверем дремучим! Я тут распинаюсь, дела забросил, тренировки тебе устроил, объясняю все необходимое, чтобы ты на поединок вышел, как ровня именитым, а не голодранец безродный! За победу твою переживаю...
— Да? Но ведь я, по факту, и есть голодранец безродный. Разве нет? — Я растянул губы в широкой ухмылке. — Да и насчет победы, все еще вилами на воде писано. К тому же, есть у меня подозрение, что единственное, чего ты действительно хочешь и за что переживаешь, так это как бы половчее посадить Бельского в лужу. С дерьмом его смешать, выставив на поединок против пятнадцатилетнего юнца. Да тут неважно будет, проиграет он или победит! После такого позора, ему ни на том, ни на этом свете покоя не видать... Что молчим? Чего не кричим, ножками не топаем, во лжи меня не обвиняем? А? Уж не потому ли, что правду услышал?
— Кирилл... шел бы ты к невесте. Отдыхать. — После недолгого молчания, проговорил бледный словно мел Скуратов.
— С превеликим удовольствием. — Кивнул я, поднимаясь с кресла. Открыл "окно" к Ольге и, заметив в небольшом пока разрыве пространства, мелькнувшее невдалеке от невесты, лицо Вербицкой, повернулся к деду и постучал пальцем по браслету коммуникатору. — Номер Вербицкого скинь.
— Зачем он тебе сейчас? — Хмуро спросил дед.
— Хвосты надо подобрать перед поединком. Кто знает, чем он закончится? А так, хоть расскажу союзнику, как его семья поживает. Волнуется же, небось. — Пожал я плечами.
— По браслету лучше ничего не говорить. Есть у меня подозрение, что у городских связистов еще не все сорняки "выпололи". А в Кремль "окном" все равно не пройдешь. Сигналка сработает, прямо у прохода и положат. Без вопросов. — Отрывисто проговорил в ответ Скуратов. Я хмыкнул.
— Ничего, ты номер скинь. А уж как Анатолию Семеновичу весточку передать, я сам придумаю.
— Черт с тобой. Завтра проведу к нему. Сам. А теперь... ты вроде бы уходить собирался? Вот и иди. Там тебя Ольга уже заждалась. — Пробурчал Скуратов. — Завтра к шести вернешься... мне все равно с утра в Кремле быть нужно.
— Спокойной ночи, глубокоуважаемый дед. — Я шутовски поклонился и, автоматически погасив неслабую эфирную атаку Скуратова, рывком развернув "окно" до подходящего размера, исчез из кабинета. Миг и проход схлопнулся без всякого моего участия. Очевидно, дед решил повторить атаку и угодил прямо в канал "окна". Ну и ладно.
Так, программу вспыльчивого юнца отыграли, пора переходить от театра к жизни. Тем более, что как по мне, реальная жизнь, куда увлекательнее.
Ольга обернулась, явно среагировав на возмущение в Эфире, и вмиг оказалась рядом со мной. Все. Не отпустит. Точно говорю.
Вопреки предположениям Скуратова, караван Бестужевых успел не только доплестись до Костромы, но уже добрался до загородных владений Бестужевых и сейчас, огромное поместье стояло на ушах, спешно приводя в порядок все, что не успели подготовить до приезда хозяев дома. Так что, на нас с Ольгой никто даже внимания толком не обратил и мы, миновав добрых полдюжины лестниц и галерей, беспрепятственно добрались до смежных комнат, выделенных нам для проживания. Вот интересно, а вот со стилем палат шестнадцатого столетия, это Бестужевым так повезло с имуществом, или они специально на традиции упирают?
Впрочем, этот вопрос так и остался без ответа. Да и мне очень скоро стало не до того... А утром, написав несколько писем и потревожив лишь Вербицких, я вернулся в Аркажский монастырь. Остальные обитатели дома остались в неведении относительно моего визита в костромские владения Бестужевых. Оно и к лучшему.
После моей вчерашней эскапады, дед все-таки успокоился, хотя и был примерно таким же хмурым, как и перед первой моей тренировкой.
— Готов? — Спросил он, окинув меня долгим взглядом и даже не подумав поздороваться. Хм... я ошибся?
— Да. — Кивнул в ответ. Ну а что? Кое-что из старой одежды, я нашел среди сваленных в "моей" комнате вещей. Чуть коротковаты, может быть, зато штаны не падают. Ну а рюгеры и кхукри, за последнее время вообще стали неотъемлемой частью моего гардероба. Кристалл с записью Вербицких в кармане. Готов.
— Идем. — Дед мотнул головой, открывая "окно" в какой-то тесный закуток. Подъезд какой-то... но явно не Кремль. Не может там быть таких вот... помещений. Точно.
Пока я оглядывался, дед вышел из этого закутка и, громко "процокав" по устилающей пол узорчатой, но изрядно потертой плитке, отпер своим ключом массивную высокую дверь. В уши тут же ворвался городской шум. Тот, от которого я уже, признаться, немного отвык. Гул огромного города живущего своей жизнью. По улице, на которую выходила отпертая дверь, неслись машины, по тротуарам шагали прохожие, работали магазины и лавки. На углу, диковинным снеговиком возвышается наряженный в белую зимнюю бекешу полицейский... он же городовой. И вроде бы и не было в городе мятежа, не взрывались бронеходы, не бесчинствовали наемники и оборзевшие хитрованы... — Волхонка. Отсюда пять минут до Боровицких ворот. — Коротко бросил Скуратов, одним движением скрывая свое лицо за уже знакомой мне неразличимой маской, и уверенно зашагал в сторону показавшихся знакомых красных стен с "ласточкиными хвостами" и характерных зеленых шатровых крыш на башнях.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
