Самоучка. Мутанты тоже люди

Вздыхаю и отворачиваюсь от окна. Чего тут думать, и так понятно. Единственное объяснение — даванул я его, сам того не заметив. Опасная тенденция, тревожная. Выходит, теряю над собой контроль. Потихоньку пока что, в мелочах — только в конце этого пути кто? Верно, чудовище из чудовищ, существо, не признающее ничьей воли, кроме собственной — "мут". Каковых в колыбели давить бы. И я при этом лезу в очередное исследование, где сорваться как нечего делать...

Снова вздыхаю и решительно берусь за инфо. Я — ученый, исследователь. Кроме меня, идти навстречу неизвестному просто больше некому. И это не красивые слова, а обычная данность моей работы. Боялся б — никогда б не собрал сведений о "баксах", "рогатых", "собаках" и прочих малоприятных тварях. А я не только их изучил, но и лечу! Ну, пытаюсь. Иногда. С переменным успехом...

В общем-то, первые шаги очевидны. Я, знаете ли, если работаю, то именно работаю, не показухой занимаюсь. И при составлении дурацкой "психологической карты коллектива" много чего заметил. Мутанты, занимавшие руководящие ниши в компании "Бета", она же "Борз" — они все имели общую, одну на всех, особенность, что само по себе уже невозможно при нормальных условиях. Можно назвать эту особенность повышенным уровнем тревожности, если б не одно "но": "баксу", к примеру, танком не испугать, проверено, тут Сергей Дзюба прав. И "рогатого". И "движуху", в общем-то, тоже на кривой козе не объедешь. Поэтому я называю вещи своими, очень простыми именами: их всех кто-то напугал до... да-да, до той самой, что недержание. Кто-то неестественно сильный, способный пробиться сквозь ледяной эгоизм и расчетливость "бакс". То есть — мутант. И мне как доктору мутантов осталось выяснить, представляет ли угрозу обществу новый вид, деструктивен или же способен встроиться в отношения. Всего лишь. А для этого — зайти на территорию главного офиса "Беты", где в данное время происходят всякие рейдерские захваты, группы силовой поддержки бегают с оружием, и чужака пустят, только предварительно угостив дубинкой промеж ушей. И новый вид мутантов, судя по всему, принимает в разборках активное участие. А что делать? Центр действия — там, и мутанты там же. Наверно. Вспоминаю безмятежные, чистые взгляды убийц и ежусь.

Вызываю по инфо "конфидента". Ого. Видок у мужчины, как будто со смертью столкнулся. В узком коридоре. На меня смотрит с безумной надеждой.

— Док, выведи меня! — выпаливает он. — Прижали, твари!

Хм. Судя по общему фону, никуда его пока что не прижали. В смысле, рожа не разбита, ствол у виска не маячит. На заднем плане светленький такой кабинет, стулья не валяются, осколки стекла не хрустят.

— Что у вас, пациент? — интересуюсь невозмутимо.

Он прерывисто выдыхает. Понимаю. Был бы рядом, уже схлопотал бы.

— В общем, я услышал тебя в прошлый раз, — покривился он. — И сглупил. Ты указал кое-кого — ну, я их и вызвал на ковер разобраться. Обоих. Ну и вот. Еле ноги унес. Забаррикадировался, пока что жив. Сижу, жду, когда убьют. Всё.

— Били?

— Нет.

— Стреляли?

— Нет...

Кажется, до него начинает доходить, вон как озадаченно нахмурился. Пытается сообразить, с чего он, сильный и вооруженный мужчина, забился в слепой панике в чужой кабинет и боится выглянуть из-под стола. А его всего лишь напугали. Как прежде — все руководство главного офиса. Вот это сила. И мне туда лезть? Да ну нафиг!

— Не пытайся выбраться сам! — предупреждаю на всякий случай. — С твоими навыками только девочек-менеджеров гонять. Я тебя выведу. Но...

— Сколько? — криво усмехается он. Вот гад.

— Мне нужны твои бойцы, — сухо сообщаю я. — Как прикрытие. И чтоб не болтали потом.

— Моих нет, — морщится он. — В первый же день.

Вот как. А кого тогда должны выпустить из КПЗ? Выходит, Мосю со товарищи он своими не считает. Ну и зря. Так ему и говорю. Конфидент посмотрел на меня, как на дурачка, этим и ограничился.

В целом, мы договорились. Он направляет бойцов к моему дому, вместе мы выдвигаемся к офису и выводим его. За это, когда все кончится, он возьмет на работу — на хорошо оплачиваемую работу! — одну женщину. Я удостоился еще одного недоуменного взгляда, да и черт с ним. Собрал докторский кейс, дождался бойцов и покинул квартиру. На выходе затрясло и пробило на холодный пот. Нехорошо, врачу так сильно волноваться не положено.

Мося с ребятами дожидался меня у будки охраны. Глянул опасливо, чуткий собака, открыл рот, и тут что-то запищало.

— Мося, снайпер! — в панике крикнул боец.

Я запоздало понял, что не похода в офис я испугался, вовсе нет. Пули я отклонять не умею.

11

— Мося, снайпер!

Тренированный солдат по этому крику мгновенно кинется к укрытию. Но я успел гаркнуть быстрее, чем бойцы дернули в разные стороны:

— Замерли!

И они замерли. Не потому, что я надавил, а... голос, он ведь бывает разным. Бывает таким, что и не захочешь, а подчинишься.

Пули я отклонять не умею, законы физики в этом смысле безжалостны. Но с тех пор, как у меня неприятно заныло между лопатками, я все думал и думал, как буду выкручиваться, если что. И ничего не придумал. Если я на открытом месте, то против снайпера у меня шансов нет. Ну, почти. Вот того, кто представлял это самое "почти", мне и требовалось удержать рядом. Бойца с переносной панелью управления лазерным комплексом обнаружения оптики. В армейском просторечии — "Глаз". Редкая вещь. И не то чтобы он прямо запрещен на гражданке, а... ну, это то же самое, что сертифицировать в качестве оружия самозащиты противотанковые ракетные установки. "Глаз" — сугубо военное средство антиснайперской борьбы, в варианте с переносной панелью управления применяется исключительно в войсках специального назначения. Где он у них смонтирован? В машине, больше негде, активная антенна наверняка замаскирована корпусом багажника...

— Направление, Мося! — рычу я. — Где он?!

Микросекунды тянутся и тянутся. А где-то вдалеке снайпер неторопливо выбирает цель, считает дистанцию и упреждение...

— Мося!

Железные ладони Моси разворачивают мою голову влево и вверх. Боец рядом лихорадочно стучит по сенсорам панели.

— Высотка! — выпаливает он. — Лестничная клетка, второе окно сверху, открыто!

— Всем за мою спину. На колени. Круговая оборона, распределить сектора.

Они не должны отвлекать внимание снайпера. Только я и он.

— Протри глаза, — прошептал я. — Протри глаза, сволочь. Протри глаза!

Он меня не слышит, но есть еще четкая артикуляция, и мимика, и много чего еще, не имеющего определения в современной науке.

Натянулась и задрожала невидимая нить. Я полностью сосредоточился на ней, как совсем недавно — на контакте с медиатором через тысячу километров. Но с Катюшкой было легче — она мне помогала изо всех детских сил, а тут... Смерть глянула на меня прицелом снайперской винтовки. Я развернул лицо как можно точнее на далекое окно. Снайпер должен видеть мои губы, иначе действительно смерть.

— Протри глаза!

Пуля шлепнула в асфальт в полуметре от ног.

— Крупняк! — всхлипнул за спиной Мося. — Прошьет всех одной пулей!

Но, молодец, даже не двинулся с места. И его бойцы — тоже.

— Протри глаза, сволочь!..

Где-то там, далеко наверху, стрелок тер глаза. У него поплыло зрение. Что он увидел? Как искривилось дуло винтовки? Или просто изображение в прицеле утратило резкость? Не знаю, при гипнозе ограниченными средствами это всегда индивидуально. В основном зависит от фантазии реципиента. Но сейчас он должен поступить инстинктивно, как все: если не видно, необходимо приблизиться.

— Ближе, ближе... — прохрипел я.

Пуля со звоном ударила в багажник машины. Дернулись и попадали за будку охранники. Защитнички элитного дома, м-мать их... как бы полицию не вызвали, она тут совершенно не к месту.

— Еще ближе!

Далекая-далекая фигурка выпала из окна и, кувыркаясь, полетела вниз. Лопнула туго натянутая струна.

— В машину, быстро. Уходим.

Вот это старт. Ребяткам бы на коротких дистанциях призы брать. Если под прицелом снайпера — наверняка возьмут.

Огромный "Таурус" принял нас в свое кожаное нутро, двигатель взревел, бойцы облегченно выдохнули. Не люблю машины в том числе и за иллюзию защищенности. Ведь знают, что выстрел из крупнокалиберной снайперской винтовки прошьет "Тауруса" насквозь, и все равно лыбятся.

— А что со снайпером, как-то я не понял... — пробормотал неуверенно один из бойцов.

— Выпал из окна, — сказал Мося таким странным тоном, что улыбочки словно стерло с лиц невидимой тряпкой.

— Командир, а ведь ты воевал, — заметил Мося.

Я не ответил. Он глянул мне в лицо, отодвинулся как можно дальше и потерял желание говорить. Ну да, страшен, знаю. Есть у меня такой недостаток: в определенные моменты жизни лицо дергается в гримасах, и никак не остановить. И гримасы эти при всем желании не назвать приятными. В работе-то я абсолютно сосредоточен, таковы требования профессии, зато потом... Сейчас меня распирала ярость. Меня — пытались — убить! Кто-то посмел! Сотру!

— Машину оставить подальше.

Слова дались мне с трудом, но бойцы поняли. Тут же негромко заспорили, какой парковкой удобней воспользоваться. Ну да, парковки — вечная проблема столицы.

— К проходной. Мося — первый.

Здоровяк неуверенно потоптался.

— Командир, нам стволы не вернули, — признался он. — На экспертизу забрали, уроды. Мы что, с голыми руками пойдем?

— Со мной пойдете.

Мося бросил на мое лицо опасливый взгляд, видимо, припомнил судьбу снайпера и не решился спорить. Выстроились гуськом, пошли.

Охранники на проходной увидели нас в последний момент. Они если и ждали кого, то со стороны ведомственной парковки — крутые парни пешком не ходят, верно? А вот мы пришли, по стеночке, под забором, скромненько, как обычные работяги-грузчики офис-склада "Беты". Ими даже тропочка у забора натоптана. Там, конечно, тоже поставлена камера, но кто б ее смотрел, в смысле, внимательно и постоянно?

Бледное лицо охранника мелькнуло за стеклянной дверью.

— Открывай! — бросил я приказ в пятно лица. — Хозяин ждет.

Для охранника ожидание хозяина перед входом — страшнее нет ошибки. Торопливая суета — дверь дрогнула и уехала в сторону. Надо же, антивандальная система, упрочненный каркас и небьющееся стекло, силой не вломиться. Но мы-то не силой, нам сами открыли.

Я спешу — конфидент в забаррикадированном кабинете долго не продержится. Ровно до того момента, как его обнаружат. Поэтому Мося даже в рожу никому не успел дать, только бросил свирепо:

— Охранять, шавки продажные! Никого не выпускать! С вами потом разберусь, по результатам...

Что шавки — это он точно заметил. Все трое охранников — "собаки" весьма и весьма невеликой силы. Действительно шавки.

Торопливо идем через двор, огибаем роскошный цветник и парочку фонтанов — неплохо они устроились в "Бете", создали для себя маленький рай. Компания водителей в курилке проявляет к нам настороженный интерес. Они, скорее всего, в курсе происходящего, бронированные спецмашины во дворе сразу приводят к правильным выводам. Знают о смене руководства, тем не менее работают. Впрочем, им-то какая разница? Возить грузы надо при любой власти.

Охранник на входе в центральный офис смотрит на нас замороженным взглядом, как кролик на удава. Я тут ни при чем, это он злого Мосю испугался. Ну, почти ни при чем.

Бац, тресь, сдавленный ох — смена караула прошла быстро и практически бескровно. Двух дежурных видеоконтроля загнали в угол, бойцы вопросительно и как-то растерянно смотрят на меня. А что я? Как будто я знаю, как у них рейдерские отжимы происходят! У меня свои задачи, и спасение Сергея Дзюбы, кстати, вовсе не главная.

— Операторы успели сигнал дать, сейчас толпа прибежит, — криво улыбается Мося. — Серьезные ребята. Мы против них не играем, запрещено.

Понятно. Есть лишь один вид "серьезных ребят", против которых в столице запрещено играть охранным фирмам. Тут стоило б до смерти перепугаться, но мне нельзя, я на работе. Зато бойцы Моси выполняют план и за меня, побледнели до синевы.

Толпа прибегает. "Термиты" на взгляд обывателя все на одно лицо, но именно у этих лицо отличается особой жестокостью и равнодушием к чужой жизни. Действительно серьезные ребята.

Делаю пару шагов вперед. Вспоминаю ясные, безмятежные взгляды чужаков-убийц и воспроизвожу нечто подобное. Лидер "термитов" притормаживает, переглядывается с товарищами. Ага, значит, понял верно: чужаки — их начальство.

— Конфидента нашли?

Не знаю, за кого он меня принял, но ответил с почтением, как у них положено:

— Нашли, вытаскиваем. Там один из ваших.

Акцента нет, следовательно, живет в столице с детства. Тем не менее остался инородцем, как-то у них это получается. Я вот, наезжая в столицу вахтами, и то перенял множество местных скверных привычек. Один из ваших? Это он про кого?

— Сворачивайтесь, оставляйте объект.

Приказ принят без вопросов и с прежним почтением. Чем удобны "термиты" — после пробития личностной защиты подчиняются безоговорочно. Только пока пробьешь — семь шкур сойдет. До Катастрофы говорили — "семь потов сойдет", но по мне и то, и другое одинаково непонятно. По себе сужу — я, если вспотел, то один раз и надолго. Ну не могла же физиология человека настолько измениться.

Отряд ребят в черной униформе загружается в спецмашины, ворота предупредительно разъезжаются. Ай да охранники, а ведь им прямо приказали никого не выпускать.

Оставляю бойцов на видеоконтроле, беру с собой Мосю и иду вытаскивать конфидента, как обещал. Ошибиться с направлением невозможно — где еще время от времени могут щелкать выстрелы?

"Термиты" охранения в ответ на приказ покинуть территорию только согласно кивают и исчезают. Их податливость меня здорово настораживает — кто-то с ними поработал до меня, и сильно поработал. Перед глазами невольно встает тщедушный мужичонка с рыбьими глазами, и кулаки сжимаются. К "муту" у меня давний неоплаченный счет.

Перед дверью в нужный кабинет спиной ко мне стоит мужчина. Чувствует изменение обстановки за спиной и разворачивается. Узнаю его — один из чужаков. Как утверждал конфидент — тренер по адаптации в сложном коллективе. Получается — формально мой коллега. Ну, первент, коллега. Смотрю ему в глаза. Наверно, он что-то применяет, потому что безмятежное спокойствие убийцы сменяется сначала неуверенностью, а когда я шагаю вперед — ужасом. Его губы беззвучно шевелятся, как будто он что-то кричит, а я не слышу. Супермены, они все таковы — когда теряют свое основное оружие, сразу впадают в панику. А ведь я ничего не делаю.

Иду на него. Мужчина снова раскрывает рот в беззвучном крике, потом разворачивается и бежит. Преследую шагом. Это пугает его еще больше, он торопливо открывает окно и выпрыгивает наружу. Первый этаж, пусть прыгает. Подхожу к окну и смотрю ему вслед. Мужчина изо всех сил бежит к проходной. Нервы охранников, на долю которых сегодня выпали немалые потрясения и воздействия, не выдерживают вида безумного мужчины, бегущего прямо на них. Трещат негромкие выстрелы, мужчина взмахивает руками и падает.