Во мрачной тьме: крайнее обновление

Вертер в последний раз взглянул на неразборчивые строчки. Конкретное содержание их не играло никакой роли. Важно было лишь решение. На мгновение он замер. Может быть, с него хватит? Одно дело стать невольным агентом галактической спецслужбы, и другое — взвалить на свои плечи ответственность за бессчетные миллиарды жизней. Он не был готов к чему-то подобному, он родился для простой и непримечательной жизни, просто так сложилось.

Если бы внимательнее смотрел под ноги в бою.

Если бы не решил попытать счастья на отборочном конкурсе в программе киберпротезирования.

Если бы тело отторгло имплантаты...

Он горько улыбнулся. 'Если бы'. Отвратительное словосочетание. Нельзя жить прошлым и терзаться по поводу того, что не случилось. И не сдаваться — даже перед лицом Конца Времен.

— Я принимаю ваши условия, — с усилием произнес он, глядя в глаза 'Шаттлворта'. — Не ради вас, и не ради Империума, а ради будущего, что еще можно обрести. И также потому, что вон те четверо еще хуже, чем вы.

И поставил подпись на контракте.

Кабинет учредителя вдруг превратился в колоссальных размеров зал, почти все пространство которого было заполнено переплетениями труб, загадочными механизмами, пучками кабелей и прочими диковинными устройствами. Воздух заполняла странная, тяжелая дымка, дышать в которой было трудно. А сам 'Шаттлворт' вдруг оказался сидящим на троне из золота, являющемся центром всей этой мегаконструкции. Его дорогой костюм исчез, превратившись в истлевшие лохмотья. Его тело, рослое и мускулистое, стало иссохшим трупом. Его лицо, лицо властного и мудрого человека, сменилось обтянутым серой кожей черепом без глаз, с редкими черными волосками. Рот черепа раскрывался в беззвучном вопле, и Вертер был уверен, что если бы у трупа еще оставались голосовые связки, он бы орал в мучениях.

И еще был свет.

Он исходил из сморщенного тела, погребенного в древней машинерии. Уже знакомый, но на порядки более мощный. Стоять перед 'Шаттлвортом'... нет, перед Императором было равносильно встрече с Солнцем. Его тело было мертвее камня, но дух обрел такую мощь, что никакой разум не мог ее осознать.

Свет вспыхнул еще ярче, и Вертер ощутил, как плавятся листы его обшивки, как обугливается кожа и сгорают волосы. Вся его бионика в мгновение ока оказалась ободрана буйным потоком пламени, что истекал от Золотого Трона. Он предстал перед Повелителем Человечества без прикрас, в своем истинном облике — обрезок человека, живущий исключительно за счет единения с машиной.

Одно мгновение два вопящих трупа смотрели друг на друга, а потом останки Вертера рассыпались пеплом. Вместе с ними и душа оказалась расколота на мельчайшие осколки.

Только для того, чтобы быть воссозданной заново.

* * *

'Таласа Прайм', апотекарион

Слепящий свет оказался всего лишь лампой, что безучастно висела на потолке. Вертер несколько секунд тупо смотрел на нее, и недоумевал, почему все еще может видеть, ведь его собственные глаза сгорели в свете Императора. Каким бы ярким и реальным ни был сон, он уже таял, стирался из памяти, как и любой сон, оставляя после себя лишь новое осознание себя и своего места во мраке далекого будущего.

Он попытался встать. Безуспешно. Тело двигалось с трудом, заряд внутренних батарей плескался где-то около критической отметки, а по спинномозговой шине в процессор шли тревожные сигналы от всех систем. Разрывы электромышц, поломки сервоприводов, сгоревшие схемы, треснувшие кости. Битва далась очень тяжело.

Болела рана, нанесенная острием силового меча. Пульсирующая резь прочерчивала лицо от точки над правой бровью до низа левой щеки. Вертер ощущал наложенные швы и повязки, а также связующие вещества, которые заполняли глубокую борозду в костях черепа.

'Будет шрам, — подумал он безрадостно. — Большой и уродливый шрам. Ну, хоть глаза целы'.

Еще сильно болело горло. Такую тупую боль можно было терпеть, но она изводила, отвлекала, не давала ни расслабиться, ни сосредоточиться. Вертер оставил попытки пошевелиться и попытался осмотреться. Он находился в корабельном апотекарионе, что означало как минимум две хорошие новости. Во-первых, он выжил. Во-вторых, кто-то еще выжил, чтобы притащить его сюда.

Слева от себя он заметил амниотическую ванну, в которой висел голый Джей Спенсер. Его глаза были закрыты, дышал он через кислородную маску, а жуткую культю, оставшуюся от правой руки, было хорошо видно даже с койки. Значит, с Алисией тоже все нормально. Кто-то же должен был их обоих затащить в челнок.

— Очнулся? — спросили справа.

Вертер обернулся. На соседней койке, прикрытый простыней, лежал Герман Ларико. Выглядел дознаватель, мягко говоря, паршиво. На одном глазу у него был налеплен плотный компресс, его лицо и тело покрывали пластыри из синтеплоти и фиксирующие повязки, из под которых проглядывали обширные гематомы и ожоги. Будто совсем рядом с ним взорвался артиллерийский снаряд. Словно этого оказалось мало, он весь был утыкан какими-то электродами, две капельницы вливали в него лекарства, а на затылке, подобно металлическому крабу, пристроился пси-блокатор.

— Ага, — вяло ответил Вертер.

Точнее, попытался ответить. Из его рта вместо обычного голоса вырвалось какое-то металлическое дребезжание. Тупая боль сменилась ослепительной вспышкой, пронзившей горло так же, как это сделал коготь Ангела Экстаза недавно. Вертер закашлялся, но этим лишь вбивал себе в шею лишние гвозди. Наконец, он смог заставить себя перетерпеть спазмы и теперь просто глубоко дышал.

— Что... — прошептал он. — Что у меня с голосом?

— У тебя была разорвана трахея, — буднично ответил Герман. — А от голосовых связок вообще ничего не осталось. Варезу пришлось срочно делать операцию и ставить вокализатор. Сам понимаешь, на тонкую настройку времени не было, так что пока будешь петь чуть хуже, чем юная хористка.

— Шутишь, да? — Вертер бы взвыл, если бы не опасался причинить себе еще больше боли. Еще одна его часть ушла безвозвратно, и ее место занял холодный металл. Такими темпами от него скоро вообще ничего не останется, только мозг, плавающий в банке.

-Чего бы и не пошутить? — дознаватель пожал плечами. — Мне показалось, ты любитель острот. Или нравится шутить самому, но не любишь шуток в свой адрес?

— Где остальные? — шпильку Вертер пропустил мимо ушей.

— Алисия осталась единственной, кто еще мог держаться на ногах, Варез вколол ей какие-то стимуляторы, она сейчас сопровождает Тора на переговорах. Хаддрин тоже с ним, в качестве переводчика. Варез ушел на камбуз, а Варнак сейчас у себя в мастерской. Ему очень крепко досталось, но если дать ему время, то он себя починит. Как видишь, в жизни механикусов есть неоспоримые плюсы.

— А остальные? — можно было и не спрашивать, по лицу Германа все и так было ясно.

— Когда Шумовые десантники прорвались через мой барьер, настал черед рукопашной, — неохотно ответил дознаватель. — Айна просто не успела отойти. После пиломеча Астартес лечить уже нечего.

— А брат Герион? — спросил Вертер с надеждой, но Герман лишь покачал головой.

— Три болта в разные части тела. Куча ран от пиломечей, в том числе на голове. И в довершение — сфокусированный звуковой заряд прямо в живот. После такого не выживают даже Астартес. Хоть прогеноиды уцелели, после того, как мы вернем их в орден, они будут использованы для создания нового десантника. Так что технически он будет жить в следующем поколении.

Вертер закрыл глаза. Может, это было ложное впечатление, но ему казалось, что он сдружился с космическим десантником, насколько это вообще было возможно. И Айна... они мало общались, держась друг от друга отстраненно, каждый по своим причинам. Но все же они были частью одного целого. Конечно, ему было не впервой терять товарищей. Но будь он проклят, если когда-нибудь к этому привыкнет.

— Я обещал одолеть его на мечах, — прошептал он. — А он говорил, что я однажды смогу это сделать.

— Кстати про мечи. Должен признать, я впечатлен. Поаплодировал бы, если бы руки не были настолько обожжены. Многие служат в Инквизиции десятки, а кто-то и сотни лет, и ни разу не сталкиваются с десантниками-предателями. А ты вляпался всего на четвертом месяце. И не просто вляпался, но и весьма достойно себя проявил, записал на свой счет четверых рядовых бойцов, дредноут и на десерт — одного из младших чемпионов банды.

Нотки в голосе дознавателя заставили Вертера напрячься. Он явно не собирался им просто восторгаться.

— Владислав, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Анекдот тебя устроит?

— Юмор уместен лишь в определенные моменты, и сейчас не такой. Я сначала списал все на собственное перенапряжение, мало ли что может привидеться псайкеру, настолько далеко шагнувшего за свой безопасный лимит. Но Алисия кое-что мне рассказала... — Герман выдержал паузу для пущего эффекта. — 'Умри, Хорус!'. Твои слова?

— Не мои, — уклончиво ответил Вертер.

— Может, я бы тебе и поверил. В конце концов, ты человек далекий от наших табу, проклятое имя для тебя всего лишь набор звуков, мало ли что люди в бою орут. Но объясни на милость, зачем понадобилось отрывать чемпиону предателей челюсть голыми руками? Да еще и пытаться отгрызть ему ухо?

— Не знаю, — шепотом ответил Вертер. — Я плохо помню поединок. Будто... туман какой-то.

— Я понимаю, чего ты опасаешься. Что я сочту тебя пораженным порчей или того хуже, одержимым. И поверь, будь у меня основания так полагать, ты бы не здесь сейчас лежал, не смотря на свои заслуги. Я просто пытаюсь понять, что с тобой происходит.

— Ты мне все равно не поверишь.

— Я очень постараюсь.

— Я... я видел себя на месте другого человека. Нет, не человека, даже. Я видел себя ангелом в золотой броне, что защищал огромные ворота высотой в километр. Я сражался с демоническими тварями на земле и в небе. А потом... потом был бой в другом месте. На космическом корабле, который висел над Террой. Я бился против огромного чудовища, напитанного мощью Хаоса, которое когда-то было моим братом. Против Хоруса. А он... он меня...

— Он тебя убил, — закончил за него Герман. — Знаешь, я за пятнадцать лет всякого повидал, а слышал еще больше. Но такое... Я не уверен, был ли хоть один случай в истории Империума, чтобы смертный человек, не принадлежащий к генетическому древу Кровавых Ангелов, вдруг начал видеть последние мгновения примарха Сангвиния. Разумеется, и речи нет о том, чтобы тебя запирать или тем более казнить. Мы с господином Тором еще решим, что с этим делать, но я буду настаивать на сохранении секретности. Хотя бы на время. Я не думаю, что скрываться получится вечно, но показывать тебя сейчас — все равно, что бросить безоружным на растерзание хищникам. Фракция торианцев запросто может объявить тебя Божественным Сосудом, по образу Себастьяна Тора, и ловить каждое твое слово. А монодоминанты запросто могут сжечь, просто потому, что ты не впишешься в их шаблон 'правильного святого'. Экклезиархия скорее всего подвергнет тебя жесточайшим пыткам, чтобы оценить твою чистоту, и даже если ты пройдешь испытания, тебе будет уготована участь стать живым знаменем в каком-нибудь походе.

— Не зачем расписывать мне все эти ужасы, я бы и так с тобой согласился, — Вертер невольно поежился. — Император лишь ставит мне цели. Я сам решаю, как их достигать, и я считаю, что пока мне рано выходить на свет.

— Прости, что?!

— Помнишь, я тебе говорил, что если Император вдруг решит вспомнить о моем существовании, мы это сразу же поймем? Ну вот. Только Хаддрин ни слова, ладно? Ее внимание и так обременительно.

— Клянусь Троном, никакая пытка не заставит меня выдать эту тайну, — Герман вдруг запнулся. — Когда я заметил, куда летят десантные капсулы, то уже счел вашу группу погибшей. Владислав... спасибо. За то, что защитил их.

— Да не за что, — кисло отозвался Вертер, у которого разговор отнял остатки сил. — Это Император защищает. А я так... исполнитель. Инструмент.

Через четверть часа пришел Варез, за которым катился сервитор с подносами. Архивариус-пустотник выглядел не менее измученным, чем раненные оперативники — что не удивительно, ведь именно ему пришлось их всех латать. К удивлению Вертера, обед представлял собой не привычную пищевую пасту, а блюда куда более изысканные — тонкие галеты, ломтики сушеных фруктов и мясной суп-пюре.

— Подарочек с офицерского камбуза, юноши, — пояснил архивариус. — Капитан Венкмайер серьезно пострадал в орбитальном бою, но когда узнал, через что пришлось пройти вам, решил немного подбодрить доблестных агентов Трона.

Пока батареи наполнялись энергией от корабельной энергосети, а желудок — пищей, Варез пересказывал события, последовавшие после того, как Вертер лишился сознания. Его сервочереп, хотя временно и утратил связь с кораблем, прилежно продолжал парить над полем боя и вел запись.

Первыми в разрушенный поселок явились эльдар — не только прибывшее с Йандена подкрепление, но и местные, которые к тому времени мобилизовались и распечатали арсеналы. Как и ожидалось от низкотехнологичного общества, их ополчение было представлено в основном всадниками на крылатых рептилиях, щеголявшими боевой раскраской, но вот оружие ни чем не уступало сородичам с Рукотворного мира.

— Поначалу они без лишних разговоров собирались вас прирезать. Но тут выскочила эта девчонка, начала им что-то кричать по-своему. Экзодиты сразу к ней кинулись, к тому раненному, которого ты штопал. Потом их вождь обратился к командиру йанденцев, и сказал, что если он хочет снести тебе голову, пусть делает это на другой планете, а здесь с этой головы и волос не упадет. Однако надо было слышать, какими словами они прошлись по твоим целительским талантам, когда осматривали наложенные швы, — Варез с кружкой бульона уселся на свободную койку и смаковал историю с наслаждением бывалого сплетника. — Специально говорили на готике, чтобы их поняли. Такие эпитеты и метафоры даже от матросни не каждый день услышишь. Эта Боррес, только завидела их в небе, сразу схватила гранаты, чеки выдернула... будто от этого мог быть толк. Эльдар выстрелом из сюрикенового пистолета способны перерезать запал гранаты вместе с пальцами. Тебе еще повезло, что она не запаниковала и не подорвала всех вас разом. Пока экзодиты возились с детьми и осматривали поселок, я объяснил ей, как провести интубацию трахеи. Только поэтому ты все еще жив, и я не приму благодарности менее чем трехлетней выдержки.

— Не раньше, чем доползем до какого-нибудь не слишком загаженного мира, — просипел в ответ Вертер. — И долго я еще буду скрипеть как ржавый вентиль?

— Калибровку сделаю сейчас, а боль уйдет только через две-три недели. Этот вокализатор очень высокого качества, но имплантацию проводил сервитор, а он не может учитывать все тонкости. Голос у тебя на всю жизнь останется немного металлическим. Вот только не надо корчить горестную гримасу, ты ведь не надеялся вступить в бой с космодесантником Хаоса и отделаться парой царапин? Между прочим, я тебе скажу, не каждый генерал или адмирал мог бы позволить себе настолько дорогой имплантат. Но у меня других просто нет, эхехе.