Глава 42

— Да ни хрена подобного! — не выдержав, сорвалась на крик сидящая напротив девушка. — Сейчас — да, это так! Но изначально сама эта система была создана, чтобы сильнейшая из принцесс стала женой Захарда!

Что?

Машенни лишь озадаченно моргнула. Это правда? Она думала, что это лишь легенда! Но... если это так, значит, именно это имел в виду отец, когда говорил, что ей выпала великая честь, и что он возлагает определенные надежды на ее становление в качестве сильнейшей принцессы Захард? Если это действительно так — перед ней открываются значительные перспективы. Возможность не просто подняться достаточно высоко по внутренней иерархии принцесс Захард, но и получить шанс забраться практически на самую вершину? Это было больше, чем то, о чем она вообще могла мечтать. Пожалуй, это было бы даже чудесной новостью...

Но — только не для Марии.

Подавив горестный вздох, Машенни уставилась на сидящую напротив девушку, плечи которой подрагивали от сдерживаемых рыданий. А ведь она видела, что Мария тянется к своему непутевому родственнику... чего уж там, на первых порах она опасалась, что эта девчонка влюблена в Агеро, и натворит глупостей, если дать ей возможность встретиться с ним. Не приспособленная для подковёрных игр и выживанию в серпентарии, Мария была не готова к жизни в качестве принцессы Захард, и это тоже было одной из причин, почему Машенни взяла под крыло девочку, явно тяготящуюся собственным титулом. Для Марии-то и повседневные обязанности были откровенно тяжелы, а уж это откровение... Да, ей это могло показаться поистине несправедливым — но жизнь вообще несправедлива.

— Он... он не мог зачать ребенка с обычной женщиной — то ли был слишком силён, то ли ещё что, — тем временем продолжала говорить голубоволосая девушка, и в её голосе слышалось, что она готова банально разреветься. — Именно поэтому была создана система принцесс Захард, позволяющая потенциальным женам Захарда постепенно адаптироваться к его силе через внедрение его крови. Тем принцессам Захард, что добирались до самого верха, в знак признания выдавались клинки тринадцатимесячной серии... и женой Захарда должна была стать та, кто соберёт все тринадцать клинков. Вот только это было ложью.

— Что ты... имеешь в виду? — было видно, что Андросси эти слова дались с трудом — и неудивительно; даже не приглядываясь, Машенни видела, что между Андросси и Баамом порой пробегает искра. Она уже не удивлялась этому факту, лишь отложила его в метафорическую копилку материалов для шантажа... но сейчас именно эта искра между рогатой принцессой и незаконным привела к тому, что Андросси бесцеремонно вздернула Марию на ноги за воротник куртки. — О чем ты? Что за ложь?

— Захард никогда не собирался завершать этот проект, — со стороны раздался голос, и, обернувшись, Машенни с некоторым удивлением бросила взгляд на подходящую к ним Гарам. — Вся система принцесс Захард была создана лишь для успокоения глав великих семей, которым он обещал, что его наследник продолжил покорение Башни. Но сам же Захард не собирался выполнять данное им обещание. Он любил — и, похоже, до сих пор любит — совершенно другую женщину... и я бы была рада, если бы ему было просто плевать на нас. Вот только это не так. Захард подстраховался и позаботился, чтобы ни у одной из нас не было шанса. Наши оружия тринадцатимесячной серии, наше доказательство статуса и претензий — каждый из этих клинков проклят таким образом, чтобы свести с ума его владелицу при одновременной активации двух и более клинков, что необходимо для формального доказательства владения ими. Когда принцесса Захард активирует два оружия тринадцатимесячной серии, её тело захватывает дух, заключивший контракт с Захардом, и буйствует в течение недели, убеждая всех вокруг в безумии принцессы. После этого её, вполне закономерно, убивают.

Что? Это... правда?

— Нет... — разжав хватку на вороте Марии, Андросси шокировано отступила назад. Девчонка не могла поверить в реальность происходящего — и будь Машенни проклята, если она не маялась такими же сомнениями. — Не может быть...

— Это не "не может быть", это уже случилось, и неоднократно, — жестко произнесла Гарам. — Пять принцесс, владевшие двумя клинками тринадцатимесячной серии, сошли с ума и были убиты. Ещё одну, Евразию Энну Захард, удалось захватить живой, но она была навечно запечатана. На свободе сейчас находимся только мы с Ха Юри Захард — и если меня считают преступницей и убьют при первой встрече, то про Мясника Захарда ходят слухи, что она вообще неспособна активировать оружие тринадцатимесячной серии, и, следовательно, просто не сможет выполнить все формальные требования, даже если ей удастся собрать все тринадцать оружий.

Да, слухи ходят... но такие ли это слухи? Юри уже ранее неоднократно доказывала, что не так проста, как то считает её окружение — и она вполне могла скрыть ещё и свою способность активировать клинки тринадцатимесячной серии, чтобы не создавать слишком угрожающий для конкуренток образ. Пожалуй, надо будет проверить истинность этих слухов...

... чёрт возьми, да о чём она вообще думает?

Сомнений в истинности слов Гарам не было — они прекрасно вписывались в картину происходящего. Машенни сама интересовалась историей владелиц оружий тринадцатимесячной серии, и была в курсе того, что шесть из восьми принцесс, которые хоть сколь-либо времени владели этими клинками, сошли с ума, а пять из них были убиты. Она знала и то, что та же Урам Захард не владела двумя клинками формально — по отчётам выживших офицеров, сопровождающих Урам в её последней миссии, она подхватила выроненный раненой сестрой клинок, после чего активировала оба оружия. Чего уж там, для появления их безумия, как и для безумия Евразии Энны Захард, не было ни единой предпосылки!

А значит, это было правдой.

И Машенни не знала, что делать с этим знанием.

В одно мгновение перед ней появилась надежда, яркая и ослепляющая. Не просто выгрызать крохи влияния у сестер, чтобы использовать их для укрепления положения семьи, но взлететь на самую вершину, туда, где она реально сможет что-то изменить... Вот только через какие-то несколько секунд эта надежда рухнула, разбившись на больно жалящие осколки.

Как рухнули и все собственные усилия.

Всё, что она выстраивала с того момента, как получила в руки Жёлтый Май. Всё, что она делала ради семьи. Всё, на что шла, чтобы вырвать ещё несколько крупиц силы и влияния... Всё это было напрасным. Зачем все эти усилия, если ей всё равно не позволят стать достаточно сильной, чтобы изменить нынешнее положение дел? Зачем вся суета и все жертвы, если она уже практически упёрлась в собственный потолок? Она не Юри, ей уже не удастся притвориться безалаберной девчонкой и убедить окружающих в своей относительной безвредности, нет, она уже упёрлась в свой потолок, и дальше ей просто не пройти. Допустим, даже если она не завладеет ни Индиговым Июлем, ни Голубым Августом — слишком уж много вопросов вызовет обладание этими клинками, и её могут казнить только за то, что она посетила Этаж Смерти — у неё всё равно будет шанс заполучить ещё один из клинков тринадцатимесячной серии, атаковав Юри и воспользовавшись эффектом неожиданности. Но потом её неминуемо попросят активировать оба клинка, Юри тоже поступали такие просьбы — и она не Юри, чтобы отделаться оправданием "у меня ещё не выходит", с Жёлтым Маем у неё проблем-то не было, и многие в курсе этого. Если она покажет хоть один признак усиления, она умрёт.

Она уже достигла собственного потолка. Дальше хода нет.

Эта мысль была неожиданно-горькой и обидной... впрочем, это был первый раз, когда она ощущала что-то подобное. Машенни всегда казалось, что всё ещё впереди. У неё была куча планов и надежд, была мечта, пусть и несбыточная — а оказалось, что она практически ничем не отличалась от тех избранных, которые рано или поздно осознавали ограниченность своих сил и были вынуждены прекратить восхождение. Чего уж там, для многих избранных, что покоряли Башню, именно это было одним из сильнейших страхов. Те, кого избирает Башня, вообще живут надеждами: даже зная, что лишь два человека на миллион становятся офицерами, они продолжают упорно карабкаться наверх и верить, что уж они-то обязательно достигнут вершины освоенной Башни. Она была точно такой же, ей были ведомы и эта надежда, и страх остановиться...

И сейчас этот страх воплотился в жизнь. Не потому, что она приложила мало усилий. Не потому, что её сил оказалось недостаточно. Нет, она упёрлась в свой потолок лишь потому, что один ублюдок счёл необходимым ограничить рост ей подобных! Стоит ли говорить, что это злило до дрожи? И не только её — краем глаза Машенни видела, как стоящая рядом Андросси сжала кулаки и прикусила губу. А вот Мария...

Мария уже еле сдерживала слёзы.

И Машенни понятия не имела, что с ней делать.

— ... да к чёрту! — наконец не сдержавшись, выпалила Андросси. Хм? Она что-то задумала? — Эй... Гарам... А Анак знает всё это?

— Почти всё, — покачала головой та, с любопытством смотря на свою собеседницу. — Но ей с лихвой хватило. А что будешь делать с этой истиной ты, Андросси Захард?

— Ну, во-первых, я пойду к Анак и извинюсь за то, что солгала ей, — с веселой злостью отозвалась обозначенная девушка. — А во-вторых... У меня есть перед глазами отличный пример. Прошлое повторяется забавным образом, не так ли?

Ох, чёрт возьми... Машенни лишь прикрыла глаза, осознав сказанное стоящей рядом девушкой. А ведь раньше она держалась в рамках приличий из-за необходимости заботиться о своей репутации и не подставляться. Но сейчас...

— О чём ты? — тем временем непонимающе склонила на бок голову блондинка напротив.

— Да так... просто давняя шутка между мной и моими покойными сёстрами, — легкомысленно потянула рогатая шатенка. — Мы сравнивали принцесс Захард, красивых, но скованных правилами и лишённых личной жизни, со стоящими на витрине туфельками, которыми можно лишь любоваться... однако туфельки могут и сами уйти с витрины, как то сделала Анак-унни или ты. Неплохой пример, согласись? Тем более, особо несчастной ты не выглядишь, так что всё не так уж и плохо. Так что не уйти ли и мне с витрины?

С этими словами Андросси, легкомысленно подмигнув, исчезла во вспышке телепортации Бон-Бона. Ох, девочка-девочка... Нет, в способности этой егозы переводить посылаемые жизнью лимоны на лимонад Машенни не сомневалась — но она прекрасно видела, как девчонка храбрится, и как от злости её зрачки сузились практически до точек. Она ведь и впрямь оказалась в западне, и рано или поздно ей придётся ответить за сделанный выбор... но это уже будет её ответственность. Сама Машенни не собиралась её сдавать, чисто из солидарности.

Тем более — у неё были и другие проблемы.

Устало вздохнув, Машенни перевела взгляд на Гарам, выжидающе смотрящую на неё — и так же, взглядом, указала на лестницу вниз. Верно, она сама как-нибудь справится с открывшейся истиной и что-нибудь придумает, но Мария сама не справится, и её срыв не стоит видеть посторонним. К счастью, Гарам поняла намек и с еле заметным кивком развернулась, направляясь вниз...

— Ты как? — наконец повернулась она к подопечной, когда её коллега по несчастью скрылась внизу. — Мария...

И именно в этот момент подопечную прорвало. Коротко всхлипнув, Мария сделала шаг вперед, утыкаясь лицом в пальто Машенни — и только тогда затряслась в плаче.

— ... как он мог? — слова были еле различимы сквозь рыдания. — Как он мог?! Агеро знал! Он не вылезал из старых архивов, он воспринимал всерьёз все эти легенды! Он знал! Он сам сказал мне, что хотел отправить меня наверх, чтобы я была счастлива рядом с Захардом! Зачем ему вообще всё это было? Зачем он это сделал?!

На это Машенни ответить было нечего. Нет, она бы могла что-нибудь придумать... чёрт возьми, да сейчас она могла наговорить Марии что угодно! Лишённая почвы под ногами девушка ухватилась бы за любые её слова, которые дали бы ей причину двигаться дальше, будь то надежда или желание отомстить — более того, Машенни всегда старалась убеждать людей, когда они морально беззащитны...

... вот только сейчас как-то язык не поворачивался навешать подопечной лапши на уши. Наверное, всё дело в том, что откровения Гарам Захард слишком сильно выбили её из колеи, как и вообще всё, что произошло на этом проклятом этаже. Нет, пожалуй, сейчас лучше не лезть на рожон — мало ли, что она сболтнет на эмоциях? Лучше успокоиться и попытаться повлиять на Марию позднее, пусть она и упустит такой шанс окончательно заполучить преданность Марии... хотя, если быть честной с самой собой, зачем ей это нужно? Если раньше это бы помогло упрочнить её положение среди "сестёр", то теперь в этом нет особого смысла. Конечно, если подумать, она найдет, куда приткнуть такой актив, и обязательно сделает это.

Но — не сейчас.

Сейчас она может еще немного поиграть роль заботливой старшей родственницы и дать захлебывающейся всхлипами девушке то утешение, которое ей нужно.

* * *

Собиралась она на автомате. Растрёпанные и ещё сырые от растаявшего льда волосы были уложены в привычную ассиметричную прическу, кровь — оттёрта с кожи, а порванная рубашка и испачканные в крови брюки были заменены сменной одеждой, хранившейся в запасном светоче. Элия привыкла к разного рода неурядицам, что и послужило причиной наличия разнообразных запасов, заначек и запасных планов на все случаи жизни, и сейчас в отражении зеркала на фоне высеченной в скале и аскетично обставленной комнаты отражался привычный образ...

Чёрт, да кого она обманывает?

Удрученно вздохнув, девушка отвернулась от зеркала и провела ладонями по лицу. Сколько бы она ни бодрилась и не храбрилась, факт оставался фактом: то, что она в очередной раз выжила, порядком выбило её из колеи. Она помнила, как умирает, помнила подступающий холод, помнила собственную кровь на своих руках и осознание непоправимого на лицах брата с сестрой... и, тем не менее, она была жива и здорова. Чего уж там, она была даже свободна от всех обязательств! Все долги были погашены, и сейчас ничто не мешает ей выйти из зон испытаний на несколько лет, чтобы осесть где-нибудь в тихом местечке и прийти в себя. Чего уж там, её никто не осудит, если она вернётся домой, увидится с матерью и какое-то время проведёт в родных стенах — вот только Элия не нала, хочет ли она этого.

... нет, не так.

Она не знала, что ей вообще делать дальше.

Если быть честной с самой собой, она не ожидала пережить эту авантюру. Впервые инструктировавший годы назад босс был прав: ей предстояла опасная работа, где придётся не раз и не два рискнуть жизнью. Элия привыкла рисковать, привыкла настолько, что не рассчитывала выбраться живой с этого этажа... но, тем не менее, она была жива и свободна, и, словно в насмешку, понятия не имела, что ей делать со своей жизнью. Это было слишком сложно в отличие от того, как она жила до этого. Разнообразные авралы, риски, авантюры и пиздецы всех масштабов были привычны и почти уютны, там она знала, что делать — но всё, что не входило в этот список, её пугало.