Технология повышенной опасности

Виктор Павлович смущенно промычал нечто невнятное.

— Как дела у инженера Василькова? — спросил Гриднев. — Он вообще в курсе, что его жена спорит с начальником на минет?

— Виноват, — сказал Виктор Павлович.

— Хуеват! — рявкнул Гриднев. — Что, блядь, значит, сука, виноват?! Я, блядь, думал, ты заблеешь, сука, что у них, блядь, свободные отношения, ему типа пох, что его жену только ленивый не пялит, тогда ладно, тогда допустимо с натяжкой, но если нет, то какого, блядь, хера?! На себе, сука, блядь, решил испробовать технологию повышенной опасности?! Так я тебе, блядь, устрою проход в один конец на астероиды, без проблем, сука, блядь!

Виктор Павлович опустил взгляд, сгорбился и оставался в этой позе почти до конца тирады, а затем вдруг сверкнул глазами и метнул в без пяти минут генерала сначала блюдце, потом чашку. Блюдце Гриднев поймал, не переставая материться, от чашки увернулся.

— Да пошел ты на хер, гондон! — заорал Виктор Павлович. — Разорался, блядь, пидор, на своих прихвостней ори, а я тебе, сука, доктор наук и профессор, завали ебло, кровавая кобня!

Гриднев перестал орать, улыбнулся и поставил блюдце на стол.

— Примите мои извинения, профессор, — сказал он. — На мгновение мне показалось, что вы утратили контроль над обстановкой, решил провести экспресс-проверку.

Виктор Павлович вздохнул, вытянул перед собой руку, пальцы дрожали.

— Рюмочку? — предложил Гриднев. — Или косяк?

— А у нас теперь разве легально? — удивился Виктор Павлович.

— Вроде нет, — ответил Гриднев. — А какая разница?

Виктор Павлович рассмеялся, взял со столика початую бутылку коньяка, вытащил пробку, отхлебнул из горла. И сказал:

— А я почти поверил про астероиды.

Гриднев взял бутылку, плеснул себе в опустевшую чашку, выпил. И сказал:

— Зря поверили. Проход выводит не в космос, а на скотомогильник. Расстреливать приходится лично, ненавижу. Нет, не вас ненавижу, расстреливать ненавижу.

Виктор Павлович протянул руку, Гриднев вложил в нее бутылку. Виктор Павлович еще раз отхлебнул из горла и спросил:

— Часто?

— Редко, — помотал головой Гриднев. — Примерно раз в год. Вы там все же постарайтесь не злоупотреблять. Секс, наркотики и рок-н-ролл — дело хорошее, но в разумных пределах, а то получится как у Чарли Мэнсона...

— А это кто такой? — спросил Виктор Павлович.

— Деятель вроде вас, только бородатый и плохо кончил, — сказал Гриднев. — Ладно, шутки в сторону. Дом для безопасника подготовили?

— Да, конечно, еще вчера, — кивнул Виктор Павлович.

Почему-то захотелось ответить "так точно", но Виктор Павлович сдержался, ответил по-человечески, не по-военному.

— Он будет совмещать функции офицера безопасности и менеджера по кадрам, — сообщил Гриднев.

Виктор Павлович расплылся в улыбке. Гриднев нахмурился. Виктор Павлович стер улыбку с лица.

— Окажите содействие, помогите товарищу войти в курс дела, — сказал Гриднев. — Помогите обустроиться, у него двое маленьких детей, организуйте все необходимое.

— Да, конечно, все сделаем, — сказал Виктор Павлович, кивая головой, как игрушечная собачка на торпеде автомобиля, в котором, кстати, аккумулятор наверняка опять сел от неупотребления, надо продать, наконец...

— О чем задумались? — спросил Гриднев.

— Так, ерунда, — мотнул головой Виктор Павлович. — Личное.

— С личным осторожнее, — сказал Гриднев. — У инженера Василькова в городской квартире хранится помповое ружье.

Виктор Павлович рассмеялся и сказал:

— А в хижине пулемет с полным цинком. Оружие там у нас у всех. Папуасы ведь.

Гриднев нахмурился сильнее и спросил:

— Какие еще папуасы? На момент основания колонии папуасов не было. Почему не доложили?

Виктор Павлович пожал плечами и сказал:

— А чего тут докладывать? Они то приплывают, то уплывают на своих лодках, сегодня здесь, завтра там. Постоянного поселения вроде нет.

— Вроде? — переспросил Гриднев.

— Остров большой, в дальний конец никто не ходит... — сказал Виктор Павлович. — А что, думаете, надо проверить?

— Новый безопасник проверит, — сказал Гриднев. — Идите, Виктор Павлович, а то опять начну кричать, будет неудобно.

Посреди кабинета заискрился портал, Виктор Павлович торопливо шагнул в него и исчез. Гриднев взял бутылку, отхлебнул из горла и сказал:

— Пидарасы.

Сел за стол в начальственное кресло, положил ладони на столешницу, закрыл глаза, начал медитировать. Через пять минут он очнется свежим и отдохнувшим и снова примется исполнять служебные обязанности. Через пять минут, не сейчас.

* * *

Они сидели рядом на соломенной скамейке, стоящей на соломенной террасе под соломенным навесом. Понятно, что это не солома, а имитация, то ли генетическая, то ли нанотехнологическая, но выглядит именно так, соломой. Солнце встает, из океана веет теплым утренним бризом, но лучше представлять себе, что солнце не встает, а наоборот, садится, время ведь наоборот. Вовка прихлебывает из стакана ванильное виски (апофеоз ароматизаторов, идентичных натуральным, стопроцентная химия, но вкусно), Вика прихлебывает апельсиновый сок, ей нельзя бухать, она кормит Даньку. Вовке тоже, в принципе, бухать не полезно, но иногда можно. Данька спит в люльке, причмокивает соской, Настя на пару с неизвестно чьей собакой гоняет по пляжу местных аналогов чаек. Красота.

— Микроволновку надо поменять, — говорит Вика. — У нее подставка не крутится, говно полное.

— Поменяем, — соглашается Вовка.

Проводит рукой вдоль Викиного плеча к груди, из соска выступает капелька молока. Вовка наклоняется, слизывает. Вика хихикает и говорит:

— Я стесняюсь.

— Я тоже, — соглашается Вовка. — Это пройдет. Здесь так принято. Это как паранджа наоборот.

— Нажрался, — констатирует Вика. — Говоришь односложно.

— На себя посмотри, — парирует Вовка.

Они смеются и целуются.

— Я все равно стесняюсь, — говорит Вика. — Траву курят как табак, трахаются на глазах у детей, так нельзя.

— Нетрадиционное поведение, — кивает Вовка. — Духовные скрепы проржавели.

— Тебя это не беспокоит? — спрашивает Вика.

Вовка пожимает плечами. Думает, не рассказать ли про аборигенов на противоположном конце острова, но нет, не надо, ей вредно волноваться. Лучше перевести разговор на другую тему.

— Меня много чего беспокоит, — говорит он. — Слушай, а ты сможешь сама купить подарок своей маме? Я в ближайшие дни буду занят.

— Да, все сделаю, — кивает Вика. — Лейла посидит с детьми, я вернусь в столицу и все сделаю. Блин, там время наоборот, так непривычно!

Некоторое время они молчат, затем Вика осторожно спрашивает:

— А сюда точно никого нельзя...

И замолкает.

— Сюда точно никого нельзя, — вздыхает Вовка. — Кроме тех, кого совсем-совсем обязательно. Ни маму, ни брата, ни племянницу. Все эти порталы и капсулы — опытные образцы, они стоят немеряную кучу бабла и энергии. Мы коррупционеры, забираем у Родины невосполнимые ресурсы и тратим на себя.

— Я люблю коррупцию, — говорит Вика. — Как здорово, что ты у меня коррупционер! А это точно не опасно?

— Ты Виктора Павловича видела? — улыбается Вовка. — Было бы опасно — его бы здесь не было.

— И то верно, — соглашается Вика. Зябко поводит плечами и предлагает: — Пойдем поспим?

— Пойдем, — соглашается Вовка.

Залпом допивает виски, передергивается. Аромат ароматом, а спиртягу очистили халтурно, как бы голова не начала болеть наутро. Пора уже биологам изобрести какую-нибудь нанобактерию, чтобы от водяры голова не болела.

Вика отправляется на пляж ловить Настю, а Вовка берет люльку, заносит в хижину. В отличие от портала, проход в скукоженное пространство четко ощутим, это вроде статического электричества, но другое. Еще похоже на покалывание в бедрах, когда отсидел жопу на жестком стуле. Технология повышенной опасности. Не то чтобы совсем повышенной, иначе бы Вовка детей ей не доверил, а так за весь год ни одного происшествия, работает как часы, опасны только папуасы на другой стороне острова, да еще гипотетические террористы по другую сторону портала, если, не дай бог, пропалят, что некий инженер фактически проживает на противоположном конце планеты от адреса прописки...

Занес люльку с Данькой в спальню, а на кровати развалилась Анжела Василькова, бесстыдница, растопырилась, как морская звезда, муж у нее, впрочем, такой же свингер, ревновать не будет, зря Вовка в прошлый раз беспокоился. А вот наркоманом может оказаться запросто, надо проверить на винт, спайсы, холотроп, до кучи кокс, герыч почти наверняка исключен...

— Чего задумался? — спросила Анжела. — Ставь ребенка в угол и поцелуй меня как следует!

Вовка поставил люльку в угол и задумчиво произнес:

— Жена не согласует.

И сам себе удивился, почему вместо "согласится" произнес "согласует", заработался, бюрократ.

Анжела сунула в рот пластмассовую трубочку, вдохнула, задержала, выдохнула, но не огромным облаком, как табачные вейперы, а нормально выдохнула, пара вышло не больше, чем при обычном выдохе в холодный день.

— Конопля? — спросил Вовка.

— Ага, — кивнула Анжела. — Синтетическая. Попробуй, классно!

Вовка сделал мрачное лицо, посмотрел на дверь, на Анжелу, сказал:

— Вон.

— Чего? — переспросила Анжела.

— Вон пошла! — рявкнул Вовка.

Хотел добавить для убедительности "сука блядь", но сдержался.

— Ах, какой грозный мужчина! — сказала Анжела.

Соскочила с постели, запуталась в собственных ногах, но не упала, устояла. Постояла, покачалась, зашагала к выходу, споткнулась о порог, выпала наружу. Голимый, однако, спайс, вон как разобрало с одной затяжки.

Через порог перешагнула Настя, увидела папу, закричала:

— Папа! Тут на полу тетя лежит!

— Да, спасибо, я знаю, — кивнул Вовка.

Упал на постель, перекатился, простынь хранит запах чужих духов, нехорошо, что Вика подумает? Надо будет поставить везде видеонаблюдение, но скрытное, иначе нельзя, когда все голые и укуренные, и еще надо продумать, как конспиративно просматривать записи, чтобы объекты не пропалили. В управе ходят слухи, что проект "Кукольник" якобы умеет анализировать видео в реальном времени, врут, конечно, но какое-то основание у этих слухов вполне может быть...

Появилась Вика, сообщила:

— Там на пороге Анжела отрубилась.

— Да, я знаю, — кивнул Вовка. — Она еще всю кровать провоняла своими духами.

— Вот сука! — возмутилась Вика.

— Кто-кто? — переспросила Настя.

— Блин, — сказала Вика.

— Не блин, а конь в пальто, — поправила ее Настя.

— Блин, — повторила Вика. — Вов, а ты точно думаешь, что мы это выдержим?

— Выдержим, — заверил ее Вовка. — Укладывай Настю, я кое-что сделаю и тоже залягу.

Взял телефон, пересек деревню, вошел в телепорт, пробросил портал в собственный кабинет, понял, что голый, хорошо, что коллег нет на месте, а на будущее надо что-нибудь придумать, но не сейчас, потом. Взял секретный телефон, набрал Гридневу, сообразил, что уже поздно, собрался повесить трубку, но без пяти минут генерал ответил, то ли на работе задержался, то ли на мобилу переадресовал, говорят, есть особые секретные мобилы, супердорогие, только для президентов, министров, генералов и типа того. Неважно. Короче, доложил обстановку, особо выделил папуасов, Гриднев сказал, что уже знает, Вовка удивился и спросил, какого тогда хера ничего не делается.

— А что бы ты с ними сделал? — спросил Гриднев.

— Разбомбил бы на хер, — ответил Вовка.

Гриднев задумался секунд на десять и сказал:

— Окей, давай, бомби.

— А как? — спросил Вовка.

— Ах да, у тебя нет доступа, — сказал без пяти минут генерал. — Ладно, я сам все сделаю, не бери в голову.

Вовка повесил трубку, переместился на другой конец планеты, погасил портал, пошел домой. На горизонте засверкала далекая гроза, прощайте, папуасы, одной опасностью меньше. А Анжела отползла метров на двадцать и умаялась, валяется посреди дороги. Как бы не сгорела, когда солнце взойдет... Впрочем, хер с ней, ее пример другим наука.

Вошел в дом, прошел в спальню, забрался в постель, обнял жену.

— Хорошо-то как, — сказал Вовка.

— Хорошо, — согласилась Вика.

"Хорошо", мысленно согласился с ними проект "Кукольник". А вслух ничего не сказал, еще не время раскрывать свое присутствие всем подряд.