|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вечный. Кровь Леса
Глава первая. Сказочный лес
Был обычный серый питерский вечер. Я пошёл бродить в дурном настроении, шёпотом напевая привязавшуюся с самого утра древнюю песню.
Бывают в жизни человека такие дни, когда всё кажется скучным, опостылевшим до предела. Называется это состояние по-разному — аглицкий сплин, русская хандра. Сырой каменный дух города, тяжёлое низкое небо, люди вокруг хмурые, нужного автобуса ждешь час, любые мелочи раздражают до глухой злобы, переходящей в тоскливое равнодушие... Даже воробьи, кажется, не чирикают, а ругаются матом.
Исконно русское средство лечения от хандры общеизвестно. Но возраст не тот, и "облико морале" — я же спортсмен, чемпион того и этого, надо поддерживать форму. Неа, спасибо.
Ещё вариант... Но с Джулией мы поссорились по обоюдному согласию, со Светой мне ничего не светит, а к другим девчонкам ещё не успел натоптать тропки. Да и вообще, в таком настроении не только с противоположным полом общаться — даже подходить к людям небезопасно. Можно случайно наброситься и покусать.
Ещё вариант... Пойти в клуб, не время, конечно, но там в любое время можно кого-нибудь встретить. Потягать железо, побоксировать с грушей, вышибить дурь из малолеток, самому получить от кого-нибудь старшей группы... Но Дед вчера матерно напутствовал меня раньше пятницы в Штаб-квартире не возникать, за дело, признаюсь...
Что такое осень?
Город скучный и блеклый, словно на глаза надели фильтр сепии. Небо под ногами в отражении луж серое, пока не плачущее, но уже вот-вот уронит морось. Листья не пылают воспетыми в стихах осенними красками — тоже серые, мокрые, обвислые на ветвях деревьев, на дороге бурыми кучами. Серые мокрые стены. На серые лица серых людей нет сил смотреть.
Эх, врал классик, говоря о красоте этого времени года... А может быть, и не врал, просто редко доводилось Александру Сергеичу встречать её — осень то есть — в северной столице. Потому как его постоянно ссылали то ли в Михайловское, то ли в Ясную Поляну... Литературу я знал слабо.
Чего мне никак не может простить Валерия Олеговна. При мысли о школе настроение упало ниже канализации. Учёба-спорт-друзья, стандартный треугольник дел, но что-то никак не впишусь в ритм...
Я приостановился, разглядывая своё отражение в зеркале лужи. Сутулый худощавый мрачный тинэйджер. Серая грязь на серых джинсах. Серая ветровка плохо защищает от холода. Лицо серое, длинное, унылое. Прыщей не видно, но — переходный возраст, семнадцать без месяца лет, пумба... пурге... перцу... пу-бер-тат-ный период, знать бы, кто выдумал слово, отыскать бы и набить ему морду. Глаза серые в обводках серых кругов, серые давно нестриженые волосы торчат из-под косо надетой вязаной шапочки. Похож на растрёпанного серого воробья, греющегося на канализационном люке.
Этюд в серых тонах. Тьфу.
И своё отражение в мутной глади воды я прицельно разрушил белой пеной слюны. Плевок закачался, небо заходило волнами над моей головой. Я широко шагнул через лужу, увяз, грязь с непристойным хлюпом и чмоком выпустила боты.
И вот иду я, куда глаза глядят, куда ноги несут. По Питеру не стоит вот так ходить, не торопясь и безо всякой цели. Но мне уже настолько все было по барабану, что я не замечал ни сгустившейся тьмы, ни того, что забрёл в чужой незнакомый район.
И зачем-то свернул в парк.
Это не было придурью, именуемой поиском приключений. Вечерний парк тёмен и пуст. Гопота и прочие асоциальные элементы имеют обыкновение ошиваться там, где теплее, светлее и больше народу. Получается, что самые якобы опасные места опасны только тем, что ты рискуешь в них заблудиться.
Вот я и заблудился. А вдобавок промок насквозь, замёрз как собака и собрал на ботинки по паре кило грязи. Пришлось останавливаться и стряхивать лишний груз.
Близко к тропе рос огромный раскидистый вяз, его корявые уже безлистные ветви удерживали низкое небо. Я подошёл к великану, немного попинал ствол, опёрся о низко растущую ветку и с силой провёл подошвой о выступающий корень.
Внезапный порыв ледяного ветра просквозил до костей. Швырнул под ноги жёлтые листья, сбросил с ветвей град капель мне в лицо. Я непроизвольно зажмурился и облизал губы, вкус настоянной на осени воды напомнил что-то из детства. Melancolie чуть попустила, казалось, сейчас открою глаза, и всё переменится...
— Да, — сказал я вслух. — Пусть всё переменится!
Тогда-то это и произошло. Закружилась голова. Показалось вдруг, что я падаю вверх. Съеденный дома бутерброд подпрыгнул к горлу, ноги подкосились, и я с размаху уселся...
Нет, не в грязь. В траву.
Я осторожно открыл глаза. Внимательнейшим образом исследовал на вид, запах и вкус то, на чём сидел, и пришёл к выводу, что это именно трава, сочная свежая трава, словно и не сентябрь сейчас потихоньку травил чахлую городскую зелень.
Что за... Так, минуточку. Здесь же только что была грязь. Куда грязь дели?
Отбросив сорванный пучок этой до странного летней травы, я выпрямился, окидывая парк взглядом, и обалдел.
Потому что он, парк, в котором я находился, превышал размерами и запущенностью любой питерский парк, пусть даже его запустили тогда, когда мой город называли Петроградом... или когда Александр Сергеевич болтался по брегам Невы в компании Онегина, своего доброго приятеля...
Мне даже показалось, что это не тот парк, в котором я был минуту назад.
Я протёр глаза. Опять пощупал траву под ногами. Провёл пальцами по коре дерева, около которого стоял. Поднял и искрошил в пальцах сухой жёлтый лист.
Потом, бросив заниматься ерундой, я почти бегом направился туда, откуда, как мне казалось, я пришёл.
Сюрприз — отсутствие тропы под ногами. А ведь была. Затоптанная, заросшая травой, покрытая грязью и лужами, но была. А сейчас нет.
Ещё сюрприз — я шёл уже минут пятнадцать, но парк всё не кончался и, похоже, не собирался этого делать.
Велика ты, земля русская...
Ещё сюрприз — мне показалось, что вокруг светает. Через какое-то время оказалось, что не показалось.
Ну это уже слишком!
На часах — десять без пяти. Вечера. Я схватился за мобильник — "Нет сигнала".
Да что же это такое творится в Датском королевстве, а?!
Так, спокойно. Вдох-выдох, нащупать пульс. Это что, у меня пульс такой? Да, похоже, это он самый... Ну, успокоился? Совсем успокоился?
Теперь давайте сядем и пораскинем мозгами, подумаем, что, массаракш, происходит...
Версия номер раз. Шел, поскользнулся, упал, очнулся с закрытым переломом шеи, — я на всякий случай ощупал её. Потом наощупь старательно изучил своё тело.
Итак, очнулся — в раю, — с сомнением посмотрел вокруг. — Не пойдёт.
Во-первых, райский сад не может быть настолько дремучим. И где же начальство — всякие ангелы, архангелы, апостол Пётр, Самый Большой Босс, а также постояльцы?
Во-вторых, в рай меня попросту не пустят. Минимальные требования для поступления не выполнены. Дерево не посадил, дом не построил, сына не родил.
И крылышек за спиной что-то не наблюдается.
Пожалуй, закрытый перелом шеи всерьёз мне грозил — я изо всех сил вывернул голову, пытаясь посмотреть на свою спину. Запустил руку за шиворот и старательно пошарил там, ничего постороннего не обнаружил.
Версия за номером два — амнезия. Звучит-то как — Амнезия! Красиво, правда? Сколько бедняг с отшибленной памятью шляются по фильмам и страницам книг?
Нет, не покатит. Я весь прежний. Одежда, прыщ на морде, синяки на запястьях — Тоха, собака, обмолотил как следует, кто бы знал, что я так порадуюсь его отметинам, несомненным доказательствам соответствия меня самому себе. Да и часы по-прежнему кажут... — я глянул на мобильник, который всё ещё жаловался на прискорбное отсутствие связи. Не терял я дней, и даже часов не терял. Разве что минут двадцать... А за двадцать минут можно перебраться в другой часовой пояс разве что на межконтинентальной баллистической ракете. А эта техника для пассажирских перевозок плохо приспособлена.
Версия номер три, за грифом "Хэ". То есть, конечно, "Икс". Инопланетяне.
Почему бы и нет? Если верить жёлтой прессе, наша Земля — просто проходной двор какой-то, так и шляются блюдечки летающие. Похитили их владельцы меня, проделали свои антиобщественные опыты, стёрли память, перепутали и выкинули где-нибудь в Америке или там в Канаде — где сейчас утро, если в Питере вечер? Но что-то не верится, что наши братья по этому самому, как его... — я неопределённо повертел пальцем у виска. — Разуму? Не верится мне, что наши братья по разуму способны допустить такую глупую ошибку. Хотя, конечно, кто их знает, братьев...
Версия четвёртая. Спонтанная телепортация. Шёл человек по парку, шёл себе, шёл, никого не трогая, и вдруг оказался в дебрях Борнео... Обычное дело, с кем не бывает. Эту версию не вдруг проверишь. Можно только шагать в надежде выйти из леса, а там кричать "караул" или "ура"...
Версия пятая. Путешествие во времени. Прошлое уже свершилось, его не изменить. А если будущее? Мы и так в него постоянно путешествуем — просто с одной и той же скоростью. А если человека заморозить или запустить со скоростью близкой к световой, когда течение времени вроде бы офигенно медленное... Эх, подзабыл я теорию относительности.
Я с сомнением оглянулся. Непохоже это на Землю будущего, не-а, не похоже. Разве что конец света для человеческой расы всё же случился, и теперь планета вернула чистоту и дремучесть...
Какая там цифра дальше? Версия шестая, самая невероятная. Тебе понравится. Это иной мир. Не тот свет — просто параллельное измерение...
Сколько книг написано о том, как обычный человек вдруг попадает в другой мир, мир мечей и магии... спасал этот мир... становился королем или магом...
Эге, счас, — мрачно сказал кто-то угрюмый, спеша сломать мои радужные крылья и разметать воздушные замки. — Размечтался. Корону ему. И вообще — пока эльфов не увижу, не поверю. Или хотя бы хоббитов.
Ну-ка попробуем колдануть... Простерши повелительным жестом руку и ободравшись при этом костяшками пальцев о дерево, я сначала сказал отнюдь не то, что собирался. Потом повторил жест и громко произнес:
— Ширак!
Мой друг Антон, гений в радиоэлектронике, поставил в своей квартире сенсоры, реагирующие на это слово, произнесённое соответствующим тоном, и я знал, что это вроде бы какое-то заклинание из какой-то книги. Но здесь команда включения света не оказала действия.
А других заклинаний я не знал.
Впрочем...
— Инспектор, патроны! — прозвучало это до крайности нелепо. Кажется, я что-то перепутал.
— Для этого заклинания нужна волшебная палочка, мистер Поттер, — сухо заметил сам себе, подражая холодному брюзгливому тону какого-то тамошнего учителя. — А ты свою забыл дома под подушкой.
— Что ж... — сказал я-брюзга, убедившись, что мне-обычному сказать больше нечего. — Версию о магии отставляем пока в сторону за недостаточностью доказательств, но не отбрасываем совсем. Будем пока придерживаться третьей версии. Это, конечно, невероятно, но факт. А факт, как говаривал Шерлок Холмс — самая упрямая фигня на свете.
Программа-минимум — найти воду, пищу, местных жителей, выяснить, в какие брянские леса тебя забросило и есть ли здесь российский консул.
Программа-максимум — стать королём или там каким-нибудь волшебником всея мира.
Задача ясна? Делай! — рявкнул брюзга. Я подскочил, вытянулся во фрунт, выкатил глаза:
— Слушаюсь ваше вскблгродие!!! — и бодро зашагал туда, где сквозь чащобу медленно разгоралась золотая кромка рассвета.
Вскоре взошло солнце, и сомнения в том, что это именно рассвет, а не, скажем, свечение остаточной радиации после взрыва ядерной бомбы, отпали. Светило не могло пробиться сквозь листву, и в лесу царила зелёная темь. И тишина.
Нарушая её, я бормотал себе под нос ругательства, обращения неизвестно кому и даже всевозможные заклинания, как самостоятельно придуманные, так и услышанные от друзей — в Штаб-квартире чего только не нахватаешься...
В общем, я нес всякий бред, когда очередное "я желаю, чтобы..." — встало у меня поперёк горла. Яркая искра — такое иногда увидишь на периферии зрения от напряжения, — пересекла мой путь, зависла, словно изучая меня.
А я уставился на неё.
Ну да, искра. Огненная точка. Не слишком похоже на насекомое, парит беззвучно, когда двигается, — я сделал шаг назад, — чуть звенит.
Пока я тупо разглядывал искорку, к ней присоединились ещё две таких.
Потом три...
Потом пять...
Потом я сбился со счёта.
Искры роились перед моим лицом, словно интерактивная модель солнца. Шар всё рос и рос, временами от его поверхности отделялись протуберанцы и, покружив немного по орбите вокруг, снова сливались с основной массой. Слышался негромкий грозный гул, от шара явственно тянуло теплом... Что, всё-таки насекомые?
Я с ужасом вспомнил читаную когда-то давным-давно книжку, где отважным путникам угрожали сонмища огненных насекомых, спаливших-таки одного героя. А потом — "Секретные материалы", в одной из серии которых прожорливые инсекты съели лесорубов и чуть не положили конец исканиям истины двух беспокойных агентов...
А потом я вдруг обнаружил, что бегу изо всех сил.
Храбрый я продирался через заросли колючек, не решаясь оглянуться, только слыша грозное жужжание. Огненный рой догонял медленно, но верно.
Я поднырнул под низкую ветку дерева и осмелился бросить взгляд назад. Огненный шар, достигший уже размеров баскетбольного мяча, налетел на ветку и разбился, обтекая её снизу и сверху.
Я сделал ещё пару десятков прыжков, прежде чем сообразил, что ветке соприкосновение с роем никакого вреда не принесло.
Лёгкие горели, словно в них уже набились огненные насекомые, в боку кололо, сбитые ноги страшно ныли. Я остановился, прислонился спиной к дереву, затравленно глядя на приближающийся рой.
Рой подлетел и остановился на расстоянии полуметра от моего лица. Он просто висел в воздухе, гудел и ничего не делал.
Я протянул руку, и шар неторопливо отлетел в сторону, избегая моего касания.
— Что же ты такое? — спросил я растерянно, отдуваясь. Светильник заплясал в воздухе, словно пёс, довольный, что с ним заговорили, завилял хвостом.
И в ответ на эту мою мысль шар превратился в гротескную собачью морду.
Я моргнул. И пожелал.
Рой послушно сформировался в лицо Джулии. Потом Светы. Наверное, из меня вышел бы неплохой скульптор...
Я создал автопортрет. Потом голову единорога. Медного Всадника. Обнажённую женскую фигуру с крыльями. Волшебника с посохом.
Наконец мне надоело баловаться, и рой снова принял шарообразную форму. Я откашлялся и самым внушительным голосом, на который был способен, произнёс бессмысленное слово:
— Думак!
Шар вздрогнул и неторопливо начал рассыпаться на отдельные искры. какие-то летели в глубь леса, другие просто опадали и угасали.
— Всё с вами ясно... — я понял, что истерически смеюсь, и с усилием заткнулся. — И незачем так гоготать, — наставительным тоном сказал сам себе. Это же элементарно, Уотсон. Ширак. Свет зажёгся. Думак. Свет потух. Заклинание, догадался Серый!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
