Перкалевый ангел 2. Война этажерок

Оказались включены в состав формируемого корпуса и новейшие моторизованные соединения. Одна автотранспортная и три бронепулеметных роты в общей сложности насчитывали свыше двух сотен машин, начиная от мотоцикла и заканчивая пушечным броневиком. По наводке Егора в формируемый корпус удалось даже сманить штабс-капитана Бажанова. Того самого, что во время боев у Млавы руководил сводным моторизованным отрядом. Мало того, что он являлся одним из наиболее грамотных русских офицеров в плане применения и обслуживания автомобильной техники, так еще, проживая во Франции, долгое время работал в компании производившей миниатюрные радиопередатчики, что идеально подходили для установки на автомобили и аэропланы. Именно от Ивана Николаевича авиаторы в свое время и узнали об этом производителе и, пребывая в составе закупочной комиссии, Егор смог заказать с полсотни экземпляров. Именно они нынче были установлены на командирских броневиках, машинах артиллерийских корректировщиков, выполненных на базе БРДМ-2, и машинах связи, а также на "Белом Лебеде", что стал первым полноценным авиационным корректировщиком в мире. И, как показали последующие учения, даже устаревшие пушки, бьющие с закрытых позиций, но наводимые в режиме реального времени, могут нанести противнику изрядный урон. Да и расход снарядов оказывался в разы меньше, нежели у новейших трехдюймовок, зачастую работающих вслепую по площадям. Естественно, имея подобную корректировку, те самые трехдюймовки также могли продемонстрировать изрядную результативность. Но, чего не было, того не было. Вот и пришлось поначалу довольствоваться устаревшими орудиями. Зато в последних числах марта на головы артиллеристов корпуса упало счастье в виде 96-ти трофейных 77-мм орудий с передками и зарядными ящиками, которых было достаточно для формирования двух артиллерийских бригад.

В отличие от станковых пулеметов, утаить от начальственного взора полевую пушку, было малореально, потому их немалое количество и скопилось на складах Варшавы по итогам отгремевших сражений. Как и запасов снарядов к ним. Конечно, кое-что уже было передано на передовую в целях возмещения имеющихся потерь. Так корпусу ИВВФ не досталось ни одной гаубицы или тяжелого орудия. Но, благодаря армейской бюрократии, невозможности сбыта интендантами подобного имущества куда-нибудь налево и нежеланию высших офицеров получать по шапке за утерянные орудия, что даже привело к немалому скандалу, когда те попытались разместить заказы на отдельные части орудий, чтобы впоследствии собрать все воедино и получить замену утерянным, обе пехотные дивизии корпуса смогли обзавестись всем положенным. И даже большим!

В то время как немцы самыми ударными темпами создавали части противовоздушной обороны, в одном из ангаров завода "Мотор" в Риге занимались тем же самым. Так, разобрав до последнего винтика одну из трофейных самоходных зениток, на "Моторе" в течение трех месяцев создали полный комплект чертежей оной и при посредничестве "Рижской оружейной фабрики" заказали изготовление большей части ее составляющих на РБВЗ, на шасси грузовиков которого и планировалось размещать стволы тех самых трофейных немецких пушек, что столь кропотливо собирались авиаторами на полях сражений в Восточной Пруссии.

Естественно, что целые орудия у них тогда в конечном итоге отобрали, оставив на руках лишь разбитые, большую часть которых уже не виделось возможным ввести в строй. Все же в результате близкого разрыва крупной бомбы, а то и прямого попадания, от 77-мм полевой пушки оставались лишь перекореженные обломки, не годные ни на что кроме отправки в переплавку. Тем не менее, из всего собранного металлолома удалось набрать два десятка стволов, которые монтировали на грузовые шасси по мере поступления зенитных лафетов.

Естественно, все это было не чей-то частной инициативой, а заказом ИВВФ, что также выкупил у флота свыше трех сотен 47-мм пушек Гочкиса. Но по сравнению с самым минимальным расчетным количеством в шестьсот потребных зенитных орудий, это виделось каплей в море. К тому же армия, прежде воротившая от пушек Гочкиса нос, резко загорелась желанием иметь легкие батальонные орудия для борьбы с вражескими пулеметами и временными укреплениями, так что более этот ресурс авиаторам не был доступен. Хорошо еще, что снарядов к ним имелось просто огромное количество, и о пополнении запасов можно было не беспокоиться в ближайшие год-полтора. А так как грузовых шасси имелось куда меньше, нежели стволов, в первую очередь в ход пошли трофеи так как, в отличие от орудий противоминного калибра, немецкие пушки также могли спокойно использоваться в качестве полковой артиллерии, что превращало подобные автомобили ПВО в полноценные САУ. Правда, брони на них имелось с гулькин нос, а потому попадать под удар вражеской артиллерии категорически не рекомендовалось.

Эх, кто бы знал, чего стоило великому князю наложить свою лапу на всю эту наземную боевую технику, кою пришлось вырывать у армейских генералов не просто с кровью, а с мясом, связками и даже костями. Тому же Юго-Западному фронту в обмен на полтора десятка изрядно потрепанных в боях и требующих ремонта БА-3 пришлось выделить еще два полка легких бомбардировщиков с изрядным запасом бомб, так что 3-я, 8-я, и 9-я армии ныне могли похвастать наличием действительно сильной авиационной поддержки каждая! И это при том, что у них до сих пор сохранялись корпусные авиационные отряды, пусть людей и техники в последних оставалось не более трети от первоначального числа. По-хорошему, такие отряды уже давно следовало упразднить. Если бы еще имелось, кем заменить. Однако замены не было. Вообще. Те же самые бомбардировочные полки хоть и могли вести разведку, в силу выполняемых задач имели исключительно армейское подчинение, что грозило оставить корпуса и дивизии вовсе без авиационной разведки. Учитывая же все плюсы последней, лишать такого козыря изнывающие в сражениях войска, даже в ущерб развитию ИВВФ, виделось невозможным. Правда, все уцелевшие У-2 из корпусных и крепостных отрядов уже давно изъяли для переделки в бомбардировщики, заменив их на трофейные аэропланы и У-1 всех видов, что позволило укомплектовать аж полтора бомбардировочных полка. Но даже так один полк нового строя пришлось временно выводить из состава 1-й смешанной авиационной дивизии, что сводилась воедино в Варшаве. И восстановить эту потерю в ближайшие месяцы виделось очень нелегким делом.

Хорошо еще, что в ИВВФ изначально имелась собственная техника, и выпрашивать у кого-либо понадобившиеся для формируемого корпуса грузовики не пришлось. Вот только, чтобы собрать со всех старых авиационных отрядов сотню уцелевших Зауреров, пришлось потратить аж два месяца, и вообще держать данный вопрос на личном контроле — уж больно многим не хотелось расставаться с и так немногочисленными автомобилями. А что было делать, если из всего числа заказанной еще в прошлом году в Европе и САСШ техники, большая часть до сих пор прозябала во Владивостоке и Архангельске вместе с тысячами тонн прочих грузов, для вывоза которых попросту не имелось транспортных мощностей? Так ни одна из уже сформированных бронепулеметных рот до сих пор не имела ни одной машины английской выделки, и увеличивать количество столь потребных броневиков пришлось путем пускания под нож грузовиков, выполненных на тех же шасси. Причем с БРДМ-2 ситуация обстояла подобным же образом — все вновь поступившие машины были склепаны на выкупленных у частных владельцев подходящих шасси Руссо-Балтов, которые, кстати, уже закончились и новые от РБВЗ ждать не приходилось.

А сколько ему выедали мозги в Главном Военно-Техническом Управлении, когда он пошел договариваться насчет тракторов? Тех самых тракторов, что с нетерпением ожидали в крепостях для транспортировки тяжелой артиллерии. Великий князь сам поражался, как эти неугомонные нижегородские авиаторы смогли уговорить его на подобный шаг. Они, видите ли, на опыте боев в Восточной Пруссии придумали гусеничную боевую машину, которой не было бы страшно бездорожье. И ведь убедили, кровопийцы! Уж больно внушительным было показательное выступление, когда полдюжины стальных коробок, проложив себе путь в засыпанном снегом едва ли не на метровую высоту поле, выползли к намеченному рубежу и принялись крутиться на месте, имитируя процесс уничтожения гусеницами вражеских окопов вместе с находящейся в них пехотой. Ныне же дюжина подобных машин, но уже обшитых настоящей броней, а не фанерой, прибыли в Варшаву, будучи замаскированными под ящики с разобранными аэропланами. Но идти к будущему месту прорыва своим ходом им предстояло лишь от Сольдау, чтобы не расходовать на пустой марш ресурс, как мотора, так и гусеничного движителя.

Да, не одни немцы понимали всю важность того выступа, что образовывала Восточная Пруссия. Этот, нависающий над правым флангом вообще всей русской армии, "дамоклов меч" давно уже следовало бы ликвидировать. Однако сказать было куда проще, нежели сделать. Те бои, что имели место на ее территории в начале войны, уже к концу 1914 года перестали восприниматься, как изрядно кровавые. Все то время пока на юге шла борьба за Голицию, здесь тоже не смолкали выстрелы и рокоты артиллерийской канонады. Полки и дивизии с обеих сторон стачивались за считанные дни и если бы не постоянно подтягиваемые подкрепления, уже к Рождеству здесь попросту некому было бы воевать, столь высокой оказалась убыль личного состава. Тем не менее, армии, что вступили здесь в противостояние еще в августе, до сих пор продолжали существовать, все глубже вгрызаясь в землю, выстраивая непреодолимые оборонительные позиции. Не в последнюю очередь благодаря русской авиации, что даже после убытия добровольцев продолжила сокращать преимущество немцев в артиллерии. Пусть не столь успешно, как пионеры этого дела. Но, тем не менее.

Вообще, как-то так вышло, что именно Восточная Пруссия изначально стала неким испытательным полигоном для нового рода войск. Причем, с обеих сторон. И убытие добровольцев лишь на время позволило снизить накал битвы за небеса, ведь на их место уже в октябре пришел созданный в срочном порядке 2-й авиационный полк легких бомбардировщиков, чьи пилоты и машины, наряду с пехотой, сгорали, иногда в прямом смысле этого слова, в не прекращающихся боях. Именно постоянные потери на этом фронте до сих пор не позволяли ИВВФ восстановить довоенное количество действующих аэропланов и летчиков. Но уже очень скоро все должно было измениться. Ведь именно для этого сюда и начали стягивать все доступные резервы в ожидании очередного чуда, что обещали подарить своей стране показавшие себя исключительно с лучшей стороны авиаторы.

А пока в России в очередной раз готовились удивлять немцев, те, в свою очередь, предпринимали попытки учиться на собственных ошибках. Вот только причины неудач на западном и восточном фронтах носили совершенно разный характер, отчего многие здравые идеи, как младших офицеров, так и конструкторов с производственниками, не находили должного понимания у генералитета.

Не смотря на одну из лидирующих позиций в плане машино— и двигателестроения, а также наличия огромного количества бронированных машин у стран Антанты, Германская империя в иной истории, как специально, не желала заниматься собственным производством подобной техники. При том, что трофейную ее армия использовала с превеликим удовольствием. То же касалось и авиации. Если истребители появились в рядах противоборствующих сторон практически одновременно, то тяжелым бомбардировщикам немцы до последнего предпочитали неуклюжие дирижабли. Чем именно было вызвано столь странное поведение, могли знать только лица, принимавшие подобные решения, и в складывающихся ныне обстоятельствах они опять же не видели того, за чем было будущее военной науки. Лишь организация ложных артиллерийских позиций из деревянных муляжей, да некоторое усиление средств ПВО, стали теми шагами, на которые согласилась пойти кайзеровская армия.

Впрочем, не отказались немцы и от испытаний собственных аэропланов в качестве бомбардировщиков, что весьма быстро выявило полнейшую невозможность их применения в данной роли. Во всяком случае, в той же мере, как это делали русские со своим У-2. Ни Альбатрос В1, ни Авиатик Р-14, ни LVG DIV, не смогли поднять в воздух хотя бы сотню килограмм бомбовой нагрузки, не смотря на внешнее сходство и общую схожесть характеристик с русским бипланом. Да и оборонительное пулеметное вооружение устанавливать на них не выходило, так как в задней кабине располагался как раз таки пилот. Переделывать же эти машины на новый лад не имело смысла в силу целого букета недостатков конструкции. Лишь построенный пока что в единственном экземпляре двухмоторный биплан G.U.H. II, мог сравниться по бомбовой нагрузке с У-2, и даже превзойти русскую машину по максимальной дальности полета. Вот только русский самолет уже был запущен в серийное производство и не первый месяц воевал на фронтах, тогда как первый немецкий бомбардировщик лишь прибыл в Восточную Пруссию для испытаний в боевых условиях. Испытаний, которые еще надо было пережить. Впрочем, ряд совершенно верных выводов все же был сделан немцами и уже к началу весны 1915 года на заводе Фоккера поднялся в небо первый немецкий самолет, предназначенный для уничтожения себе подобных.

Эпилог.

Весна 1915 года принесла столько поражающих воображение новостей, что если прежде история имела хоть какие-то шансы вернуться на ранее проторенную дорожку, то отныне даже те, кто прибыл из будущего, не решились бы спрогнозировать, к чему в конечном итоге приведет их прямое или косвенное вмешательство.

Уже 7-го апреля столь победоносно начавшие год 8-я и 11-я армии Юго-Западного фронта принялись откатываться назад, за Карпаты, под совместными ударами срочно переброшенной с западного фронта 11-й армии, Южной немецкой армии и усиленной немецкими дивизиями 3-й армий Австро-Венгрии. Дабы остановить продвижение прорвавшихся в Венгрию русских, именно по этим армиям был нанесен основной удар, заставивший Брусилова и Щербачева откатиться обратно на перевалы, что войска с таким трудом отбивали в зимнюю стужу. Слишком уж велико оказалось превосходство противника, что в пехоте, что в артиллерии, особенно тяжелой, чтобы пытаться удержаться на равнине. А спустя две недели очередного противостояния в этих трижды проклятых горах, обе армии оттянулись еще дальше на восток, чтобы опереться на прежние позиции 8-й армии времен осады Перемышля. И вот тут прежде не сталкивавшимся с русской бомбардировочной авиацией прибывшим на восточный фронт немецким дивизиям пришлось распрощаться со своим превосходством в орудиях всех калибров. Все, что удавалось перетащить через поплывшие под лучами весеннего солнца перевалы, уничтожалось практически сразу, как только начинало бить по окопам. Это когда армии находились по ту сторону гор, не имелось никакой возможности организовывать воздушную поддержку в силу отсутствия связи. Да и в самих горах загруженным бомбами У-2 приходилось слишком тяжко — пилоты ходили едва ли не по головам вражеских солдат, что привело к потере пяти бомбардировщиков при мизерном успехе. Зато на равнине, базируясь на Перемышль, авиационный полк показал себя во всей красе, так что контрудар немцев полностью завяз на линии Бела — Сапок — Самбор — Стрый. При этом должная разбить 3-ю русскую армию доукомплектованная 4-я армия Австро-Венгрии, имея самое минимальное превосходство, смогла продвинуться лишь на пять — семь километров, после чего засела в оборону, о которую впоследствии безрезультатно бились обескровленные дивизии уже 3-й армии русских, которые раз за разом бросал в контратаку командующий Юго-Западным фронтом. До самого конца апреля подобное "бодание" наблюдалось и на фронтах 8-й, 11-й, и 9-й армий Российской империи, после чего ни у кого не осталось сил, и дабы уберечь войска от не прекращающихся авиационных налетов, немцы оттянулись обратно на горные перевалы. С одной стороны, своей цели они добились — русские были отброшены из Венгрии, так что можно было смело заявлять о своей победе. С другой стороны, произошло то же самое, что и осенью прошлого года в Восточной Пруссии — обе противостоящие стороны полностью сточили свои силы друг о друга, оставшись практически на тех же позициях, что занимали прежде. Отныне верх должен был остаться за тем, кто быстрее подтянет резервы и пополнит запасы артиллерии, что позволили бы добить потрепанного противника.