Продолжение Нулёвка - отдельным файлом

Глава 22

Мы летели над самыми облаками. Ветерок, что ласкал кожу, содержал в себе капельки воды, что так и не успела излиться на землю, а я грустил — смотря вниз, за борт... Хотелось мяса в горшочке или курочку запеченную или на худой конец кролика в кляре! Чего это я? Мы забыли провизию!!! Да, да, да... Улетали в спешке, под покровом ночи, чтобы значит мои будущие жёны не напросились или друзья, вот так и получилось. Цель поездки я скрыл. Дела и всё! Пора помогать 'Власюкам', да семя Сварога жжет карман...

Эх, куснул я четвертушку чёрного и запил водой. До ближайшей деревни, где можно закупиться восемь часов лёту. Живот заурчал.

— Мясо взял Мазай? — Стоял я на камбузе и руководил своим поварёнком. Вперёд смотрящий пока не нужен. Внук деда мне помогать будет... Научится, чему полезному!

— Как велели. Свинина, картошка, лук, морковка, чеснок, специи, сыр. Всё по списку! — Выгружал он продукты на стол.

— Любо! — Обозревал я фронт работ. — Ступай! Летим дальше!

— Есть! — Отсалютовал он, дав подзатыльника внучку, чтоб работалось усерднее. Десять лет пареньку.

— Так, Велимудр, — язык сломаешь, пока выговоришь! — Ты пока займись луком, что я почистил. Мелко нарежь и в тарелку сложи. Картошка, морковь и мясо на мне. — Стал я нарезать почищенный картофан кубиками, на тёрке сделал морковку, ну и чеснок мелко порезал, как и мясо. Подготовительный этап пройден!

— Смотри внимательно! — Внушал я ему. — На дно глиняного горшка кладём нарезанное мелкими кусками мясо, предварительно его, посолив и поперчив чёрным молотым. Потом, укладываем слой картошки, то — же посолив и поперчив красным перчиком с добавлением в эту смесь капельки растительного масла и чеснока. Закинули. Следующий слой это морковка, смешанная с луком. Потом снова мясо и снова картошка. Заливаем всё это чашкой кипятка, а сверху посыпаем протёртым сыром! Ставим в духовку и... Приятного аппетита через час, полтора! Температуру держим двести градусов! — Заурчал у меня живот с новой силой.

— Ух, как вкусно пахнет Господин Хан! Можно? — Хотел он стянуть один из горшков, получив по рукам! — Деда сперва пригласи и ручонки вымой! А потом за стол...

— Бегу!!! — Только пятки и сверкали.

* * *

Старомест встретил меня грозой. Настоящий шторм! Грохот! Молнии по небу. Разряды так и бьют в шпиль часовой башни! Земля содрогается, ветер завывает! Ух! Красота! Мощь! Русь матушка!

— Ох, и гневается Перун Громовержец! Видать не угодил ему кто, в этом городе? Бычка надо в жертву принести. Задобрить... — Бормотал старый капитан, пока наш дирижабль обыскивали работники порта. Нет ли чего запрещённого?

— Это что такое? — Подскочил ко мне молодой и ретивый служащий, суя под нос блюдо с черным содержимым, что воняло на всю округу и испускало подозрительный парок.

— Ооо! А я думаю, где оно! — Взял я добычу из нави, передав капитану. Так и не придумал, куда это приспособить. И можно ли вообще использовать? Мазай спрятал находку в шкаф, от греха. Божился, выкинет, если на мостике ещё раз увидит!

Дождавшись, окончания процедуры и дав пару серебрушек им на прокорм, я, промокший до нитки — отправился в путь. Надо навестить дядьку Макара, что так и не отвечал на письма. Вне зоны доступа! Почту, его жены или сыновей я не знал. 'Власюки' недалеко, за час обернусь.

Звонки от Ао и рыжих — сбрасывал. Подарил на свою голову! Не до них сейчас. Отписался, что жив, здоров и всё.

Чтоб тебя! В седьмой раз навернулся я, на дороге. Сплошная глина и потоки воды! И зачем попёрся? Обождал бы часок, другой... Нет! Сами с усами, не послушал я Деда! Теперь расплачиваюсь. Сапоги на выброс!

Показались огни, вечер на дворе. Истошный крик петуха. Блеяние. Деревня рядом. Дошёл! Мать честная — дошёл!

На воротах никого не было.

— Странно! — Приготовил я пару склянок с алхимической дрянью для врагов — неудачные эксперименты, да в себя закинул несколько составчиков позабористей. — Око моё всевидящее, что ли приоткрыть?

Повязка с единорогом чуть приподнялась, чтобы сразу быть надетой назад.

— Больно!!! — Держался я за глаз, из которого стекал ручеёк крови. Сотни видений, дорог, развилок... В этом деле подарок безумного бога не помощник. Вышел из строя?

Всё страньше и страньше! В домах горит свет, окна заколочены, собаки лают, укрытые внутри, как и другая живность... Не понятно. Скрип! Я обернулся и со всего размаху кинул сразу две склянки во вражину. Истошный мяв, облачко пара, что поднялось над местом попадания как гриб ядерного взрыва метровой высоты! Ё — моё! Надеюсь это не то, о чём я подумал?

— Вот черт! То! — Подошёл я к куску изжеванного мяса, что осталось от котейки, и выругался. — Прости дурака! — Взял я его на руки и отошел за дом, выкопав ямку лопатой, что валялась на заднем дворе и похоронил... — Пусть к тебя ластятся сразу три кошечки — в твоём кошачьем раю!

— Тук! Тук! Тук! — Заколотил мой кулак в дверь старосты. С той стороны зашикали. Настала тишина. — Бом! Бом! Бом! — Повторил я на бис.

— Кто там? Уходи змея подколодная! Тварь ночная! Сегодня ты здесь не поживишься!!! — Выкрикнула Марфа, судя по голосу. Тучная, добродушная жена дядьки Макара. Вечно пирожки с мясом в карманы мне подкладывала, пока я дела с её мужем обсуждал.

— Это Хан! Болотный! Мне письмо пришло от старосты, вот я и приехал. Тёть Марфа! Открывайте, давайте. Холодно и дождь! — Пытался я укрыться от сплошного потока воды под навесом у крыльца. Не получалось... Маленькое слишком.

— Чем докажешь? — Звонко пискнула их младшая дочь семи лет, глядя на меня любопытным глазом в замочную скважину. Чистая зелень, а не глаза! Ведьма растёт!

— Я конфетки принёс, — достал я куль в три килограмма из рюкзака. Детей у них много и этого мало будет.

— Это Ханчик! — Взвизгнула она радостно и стала открывать дверь, но получив по заднице от мамы — обиделась и отошла. — Как зовут нашу корову? — Продолжалась проверка меня любимого.

— Елизавета! — Сквозь завывания ветра прокричал я.

Дверка, скрипнув, отворилась:

— Давай, давай, — подгоняла меня Тётя. — Быстрей! — Еле успел убрать я ноги, как дверь захлопнулась, едва их не прищемив. — Уххх, пронесло... — Вытерла она вспотевший лоб.

— Конфетку! — Подскочила Маруся, обняв меня за талию.

— Держи! — Вручил я ей весь пакет.

— Йхуууу! — Побежала она к себе в комнату, убегая от других детей — не желая делиться и улюлюкая. Судя по грохоту на верху, её настигли. — А моя доля? — Обиженно пищала она.

— Чего стоишь Сергей?! Иди, догони их! Аппетит испортят, — послала она одного из сыновей вслед за младшими и повернулась ко мне. Тот кивнул — здороваясь, и помчался. — Как мы тебя ждали Хан! — Всплеснула она руками и повесилась у меня на шее — зарыдав. С удивлением отметил, что стал выше её на пару сантиметров.

Гладя женщину по спине, я спрашивал:

— Что случилось? На воротах никого! Дядька не отвечает! Все в домах попрятались! Мор?

— Сплюнь! Скажешь то же! — Харкнула она три раза через плечо.

— Эээ... Что тогда? — Постеснялся я повторить такое.

— Значит слушай! — Усадили меня за стол и налили полную тарелку лукового супа до краёв. — Началось это месяц назад. Стали пропадать куры. Думали лиса. Стали пропадать собаки, другая живность, пока в один прекрасный день не досчитались деда Ивана, что любил в раннее утро сидеть на лавочке у своего дома. Следов нет! С каждым днём становилось всё хуже. Страх поселился в сердцах. Заколотили окна, двери. Перестали ходить поодиночке. Вроде всё успокоилось... Дня два радовались, перекрещиваясь, пока среди ночи не взвыли собаки. Выбежали, а дом Филимоновых открыт нараспашку! Вся семья пропала. Ни детей, ни взрослых. Ёжика и того забрали. Он у них как домашнее животное был... — Вновь всплакнула она.

— Ни крови, ни следов? — Уточнил я.

— Да, как растворились! И такое повторялось каждую ночь, пока все наши мужики, что раньше лямку тянул, не собрались и в лес не пошли. Искать гадину, извести, сжечь! Дурни! Четвертый день уже нет. Соседка наша — Зина, чёрный язык бы ей вырвать — думает, что их всех схарчили уже, насытившись на месяц вперёд! По тому и нападения прекратились...

— Сколько ушло? — Помрачнело моё лицо. Дело швах!

— Полная сотня бывших вояк! Сам знаешь — наше село вольное. Помощь у властей просить пустое. Налогов мы не платим. Они и не почешутся, да ещё и рады будут! — Всё утирала и утирала она глаза платком, что был мокрее моей куртки.

Я же усиленно думал:

— Не могу понять кто это? Начал с мышек, собак, а закончил человеком! Шума не создаёт, следов не оставляет. Видеть его никто не видел! Ценности его не интересуют! — Барабанил я ложкой о пустую тарелку в раздражении, пока одна из старших дочерей, что сидели рядом с нами, не выдержала и выхватила её у меня. — Болота, топи здешние я исходил вдоль и поперёк. Нет там таких тварей! Нет! Если конечно оно не из сердца леса, куда простым смертным ход заказан!

— Хозяева леса тебя привечают, вот мы и подумали, подскажешь что нам, поможешь... Сами то мы туда не ходоки. Опасно слишком! Нас кормят поля и коровы с поросятами. Но как видишь, пришлось... — Взяла она себя в руки. — Я не могу у тебя просить сходить, поискать их, грех это — мальчишку в лес посылать, где сгинуло уже столько народу. Определить бы, что эта за зверь такой, да наёмников послать, но местные отказывают. В гнилой говорят — не пойдём! Трусы! — Полными надежды глазами уставились на меня все за столом. Ответа ждут.

Что делать? Обязан я им. Обязан. Только добро видел в этом доме. Нельзя переступать через себя. Один раз так сделаешь и всё! Не человек ты, а так — копия.

— Нормально всё! Сейчас и схожу. Заплутали, поди, вот их и нет. — Еле устоял я на ногах, так как на мне повисло всё младшее поколение семьи! А сидели тише воды!

— Прости, что на тебя всё это взвалили! — Смотрела на меня мать семейства взволновано и с надеждой. — Может надо, что в дорогу? Ты говори! Достанем!

— Провианта на сутки и всё.

* * *

— Вот и ты, старый друг! — Похлопал я по камню, обросшему зелёным лишайником. Присел на дорожку и потопал, как в старые, добрые. И шагу ступить не успел, а корзинка пополнилась редкими растениями. Рубинового клеща поймал, чей панцирь — камень драгоценный и коры с дерева приведения снял, что сегодня здесь, а завтра там...

Найти следы мужиков не составило труда. Они не скрывались, шли как у себя дома. Что их гнало? Ведь не карапузы, понимать должны куда забрели. Нет! — наткнулся я на первый труп. Увидел, судя по всему яркий камушек, и вздумал подобрать. Только вот это не он был, соскрёб я останки оранжевой лягушки в мензурку, что неумело притворялась камнем.

Дорога пролегала по трупам. Под кустом, на дереве — отравленные, искупавшиеся в кислоте, пробитые шипами, съеденные растениями — хищниками. Семь кар небесных и десять казней египетских на их дурью башку!

— Ну и ну! — Покачал я головой, прикрыв глаза очередному жмурику. В яму лесных гномиков угодил, насадив себя на колья. Эти сморчки по колено высотой так охотятся. Добродушные создания, по человеческой классификации полуразумные, что странно, так как они умеют говорить, строить, владеют письменностью, да и в целом не слишком отличаются от людей. Дискриминация по росту во всей красе.

Гнилой лес не прощает ошибок! Никого не похоронили, оставили на поживу животным? Не похоже на старосту... Торопился. Только куда? Им бы повернуть назад, но нет, они шли вглубь, туда, куда нога человеческая не ступала и не должна ступать!

— Что же ты делаешь дядь Макар? — Смотрел я на легчайшую завесу зелёной пыли, что отделяла эту часть леса от любопытных носов. — В сердце леса хода нет! Это ведь все знают! Блин, блин, блин, — не мог я решиться и переступить черту.

Шаг. Ещё один. Пока жив, выдохнул я, став осматриваться. Краски расцвели ещё ярче. В сосредоточении леса всегда лето. Здесь живут и гнездятся единороги, саламандры, драконы и другие сказочные существа, чей век гораздо дольше людского, а ум не уступает нам. Просто они мыслят другими категориями. Для них тысяча лет, как для нас год. Мы цветы однодневки. Они же — вечны.

Трупов не было. Значит, семьдесят три мужика ещё живы, провёл я нехитрый расчёт.

— Шурх. Шурх. Ммм... — Доносились очень подозрительные звуки за кустами. Как тут устоять, подполз я на коленях к ним? Раздвинул и...

Гномики! Снова они! Только вот в этот раз полурослики не копали ловчую яму, а занимались более прозаичным делом. Вся поляна ими заполнена! Похоже меняться партнёрами для них нормально... В другой раз я может и остался бы понаблюдать, но не сейчас. Не знаю, что на меня нашло, но их одежду, сброшенную рядом, я спёр, утащив с собой. Будто руку кто подтолкнул! Глаз защипало... Приоткрыть?

Сказано, сделано! И вновь мир расцвёл дорогами, в этот раз, показав, как меня догоняет стайка женщин мне по колено и требует... Чего-то требует. Явно не тряпки! Я свернул с этой тропы. Похоже, чтобы глаз работал, надо делать безумные поступки, вроде кражи одежды. Спасибо тебе 'Бе'! Удружил! Как часто нужно дурковать, ещё предстоит выяснить. Пока он заряжен.

Так я и шёл, изучая новый для себя мир. Здесь стояла тишь, да благодать. Ни завываний ветра. Ни дождя. Тропы сами прыгали тебя под ноги, а коряги отодвигались в стороны. А! Нет! Это змея отползла.

Попадались и фрукты диковинные. Смотрю — апельсин растёт, только не оранжевый, а фиолетовый! Хвать, кожуру снял, а на меня как от туда грудничок прыгнет и крикнет:

— Папка пришёл! — Итог, я в обмороке. Мораль сей басни такова — не кушайте незнакомые лакомства, они могут быть полны галлюциногенов!

Километра три отмахал, как услышал, крик боли! Стоны! Похоже, они нашли, что искали и меня привели. Хорошо, граница сердца рядом. Боюсь, зайди мы глубже — несдобровать всем, принял я зелье невидимости, что осталось в запасе.

Как и думал! Это не дикий зверь или чудище лесное, а творение человека. У клетки, в которой сидела вся боевая часть деревни, что кричала или стонала — стояла девушка, что гладила трущуюся о её ногу химеру. Тело, не имеющее определённой формы, перетекало из одного положения в другое, пока хозяйка надиктовывала в свой браслет:

— Теперь с вами решим, — повернулась она к мужикам, подняв заискрившую руку, пока я неслышно подбирался к ней сзади и тюкнул камнем по башке! Ворон надо меньше считать, снял я невидимость, выпив антидот! Хорошо она без защитного амулета была! Мой глаз всё предвидел, выдохся только под конец! Надо срочно побезумствовать!