Доля Палача. Глава 2

Глава Љ2

Провожая взглядом мага земли, я мысленно усмехнулся. Конечно, стихийники — они ведь все поголовно доблестные воины, встречающие врага грудью.... Если сказать точнее, прячущиеся по норам, и вынужденные сражаться и погибать, когда вдруг припрёт. Вернее, когда демоны-охотники в очередной раз сумеют раскрыть убежище мага. Куда уж мне, подлому убийце, всегда нападающему со спины, до вас, всех таких насквозь положительных. А ведь я не только нападаю со спины, но и остаюсь при этом в живых. Да, Старик был прав, когда сказал, что мой дар, сделав-ший меня особенным, и давший возможность жить почти нормально, не прячась от каждого шо-роха, точно не добавит мне популярности. Зависть, ненависть, и страх никогда ещё не превраща-лись в любовь и дружбу. Зависть — это понятно. Демоны не видят, что я не лишился души.... Пустота хорошо хранит мой секрет от их взора. Поэтому мне нет нужды скрываться по развалинам на окраине, подземным лабиринтам, да дальним деревням. Живу вполне нормально, если это слово применимо к инквизитору. И страх с ненавистью тоже понятны. Список моих жертв не ограничивается одними лишь демонами. В подполье всякое бывает, иногда свои же люди вдруг начинают представлять опасность для всех. Это может быть осознанное предательство, просто глупость, или дурацкое стечение обстоятельств. И тогда, чтобы из-за одного не погибли все, посылают меня.... А мои клинки выпивают жизнь бывшего товарища так же легко, как у этих двух демонов. Да, если быть честным, до клинков не часто доходит. Есть у меня одна иголочка, прекрасно работает, удобный инструмент для меня и для моего дара. Старик говорил, что раньше такие иглы насаживались на какие-то "уколы", и через них вводилось лекарство. Не знаю, как раньше, а сейчас этот тонкий канал внутри иглы прекрасно подходит для того, чтобы пустить по нему пустоту.... Конечно, против демона с таким оружием выходить смешно, шкуру воина или охотника и ножом то не так легко пробить, а вот человека такой иглой кольнуть — раз плюнуть. Раз — и пустота в одно мгновение вытягивает и душу, и жизнь, и на землю падает тело... вернее, пустая оболочка. Так что я прекрасно понимал, что думает обо мне этот маг земли. И, если честно, мне было наплевать на его мнение, так же, как и на мнение других из нашей магической братии. Правда, сейчас, без его помощи, мне придётся добираться до Старика своими путями, ведь этот мерзавец вряд ли станет держать для меня вход в подземные туннели открытым.

Кряхтя, я с огромным трудом встал, держась за стенку трясущимися руками. Тело ещё не отошло от пребывания в пустоте, все мышцы бешено дёргались и жутко болели, внутренности скручивало и завязывало в узлы. Да, с таким даром и врагов не надо, мои способности убивали меня вернее, чем когти демонов. Избитая фраза, но я повторял её мысленно почти каждый раз, когда приходилось использовать своё дар на полную катушку. Можно назвать это дурной привычкой, а можно и традицией.

— О, брат, приветствую. — Я с трудом сфокусировал зрение на подходящей фигуре в багровом плаще. Инквизитор. И, кажется, товарищ по несчастью. Когда человек подошёл ближе, я разглядел сначала чёрную окантовку, а затем и лицо говорившего. — Что с тобой? Вижу, сильно прихватило? Понимаю, нашу работу полезной для здоровья не назовёшь....

— Да. — Прохрипел я, не в силах выговорить больше ни единого слова. К счастью, этого и не пона-добилось.

У нас, чернополосочников, была особая миссия. Когда где-нибудь находили старый храм, сначала за дело брались воины инквизиции. Простые демоны не могли вступить на освящённую землю, они тут же теряли силы, получая взамен хорошую порцию боли. Поэтому вперёд шли багровые плащи. Сначала — братья стали. Мечом, топором, и копьём они вычищали храм, убивая в нём всех служителей. В это время их поддерживали братья слова. Их заклинания, призывавшие силы тьмы, закрывали воинов от энергии верхнего мира. Потом братья стали и братья слова по быстрому отваливали, и наступал наш черёд.... Вперёд шли мы, побратимы в смерти. Задача была проста — найти кресты, иконы, ладанки, и другие вещи, хранившие в себе частичку светлой энергии. Найти, порубить на куски, и сжечь. Кажется, всё легко и просто, но вы не представляете, что обычный крестик способен сотворить с лишённым души телом.... Энергия верхнего мира медленно и мучительно убивала тех, кто осмеливался притронуться, или хотя бы приблизиться к святыне, хранящей чистый свет. После её воздействия никакие зелья демонов не могли вернуть здоровье. Побратимы в смерти быстро превращались в еле ходящие развалины, нахватывая всевозможные болячки, а затем умирали. Умирали долго, мучительно, борясь с болезнями, иногда почти возвращаясь к жизни, чтобы затем вновь окунуться в пучину слабости и боли. Конечно, мне подобный исход не грозил, моя душа осталась там, где ей и положено было находиться. Но, сейчас, после того, как пустота почти выпила меня досуха, я прекрасно соответствовал образу находящегося при смерти брата-инквизитора.

— Понятно. Держись. — Инквизитор аккуратно поднял меня на ноги, и, забросив мою руку себе на плечи, крепко обхватил меня, превратившись в этакого медбрата. — Сейчас, доставлю тебя до дома.

— Благодарю. — Надеюсь, он смог разобраться в том карканье, которое вырвалось у меня из горла вместо нормальных слов. Я с трудом перебирал ватными ногами, из последних сил вцепившись в своего нежданного помощника.

— Нет нужды в благодарностях, я ведь просто соблюдаю закон побратимов в смерти. — Грустно усмехнулся он. — Младшие помогают старшим, пока не придёт и их время. Сегодня я донесу тебя, завтра кто-то из братьев донесёт меня.

— Да, от людей нам помощи не дождаться. — Соглашаясь, кивнул я. Силы по капле возвращались ко мне, по крайней мере, говорить я уже мог достаточно спокойно, не надрываясь, ворочая эту неподъёмную несколько минут назад махину, называвшуюся язык. — Никто не прикоснётся к проклятому.

— Ещё бы, а вдруг мы заразны. — Рассмеялся попутчик. — Или, ещё хуже, случайно тащим на себе жгучий пепел и сажу от запретной вещи. Коснёшься — и всё, сдохнешь, как и мы, быстро и надёж-но. И ни один эликсир демонов не спасёт.

Он почти нёс меня, болтая всю дорогу, а я с усмешкой думал, как же смешно устроен мой мир. От меня шарахались и свои, и чужие, и единственные, кто готов был помочь — это обречённые на медленную и мучительную смерть инквизиторы. Побратимы в смерти, те, от кого старались держаться подальше и другие инквизиторы, и даже сами демоны.

— Я помню тебя. — Присмотревшись, произнёс я. Зрение медленно восстанавливалось, и сейчас я смог, наконец, разглядеть лицо своего спасителя. Совсем ещё молодой парень, с открытым, улыбающимся лицом. Загорелая, обветренная кожа, покрытая веснушками, выгоревшие на солнце волосы. — Ты из нового пополнения. Помощники, недавно обученные.

— Да, год назад я обрёл имя, и поклялся в верности господину. Думал, что меня оставят в деревне, как и моих старших братьев, но демон-распределитель сказал, что я должен послужить повелителю на другом поприще. Полгода обучения, экзамен, на котором выяснилось, что я обладаю стойкостью к воздействию враждебного излучения, и вот я здесь.

— Понятно. — Прошептал я. Да, такие выдерживали действительно долго, видимо, это было связано с тем, что этот паренёк был добрым и открытым. Даже после того, как он потерял душу, часть света оставалась внутри него, помогая какое-то время продержаться, прикасаясь к бывшим святыням человечества. Хотя, конечно, он был всё равно обречён.

— А я — инквизитор третьего ранга....

— Да мы все вас знаем. — Паренёк осторожно придержал меня, когда я чуть не рухнул на камни из-за неожиданно навалившегося головокружения. — Вы — почти живая легенда. Продержаться столько лет, это же надо....

— Ну, не преувеличивай. — Прохрипел я. — Есть, как минимум, пять человек среди побратимов в смерти, которые служат куда дольше.

— Но они — кабинетные работники, а вы — всегда на передовой. Раскроете секрет, как можно столько прожить на этой работе?

— Легко. — Я, закашляв, выплюнул кровавую мокроту. Похоже, в этот раз пустота добралась и до моих лёгких. — Я просто слишком медленно умираю.

— Извините, вам, видимо, тяжело говорить, а я всё болтаю, и болтаю. — Парнишка, ускорив шаг, почти потащил меня на себе.

Побратимы в смерти жили в стороне от всех, в большом, многокомнатном доме на пустыре. Мой спаситель втащил меня в комнату, и аккуратно уложил на кровать.

— Могу я ещё чем-то помочь?

— Да, завари горячего чаю, и прикрой двери, если тебя не затруднит. Мне надо отдохнуть.

— Разумеется.

Пока парнишка колдовал на маленькой кухоньке, я обдумывал его слова. Да, похоже, скоро придётся менять город, здесь я задержался слишком долго. Видимо, придётся поднапрячь Старика, чтобы он добыл мне новый амулет, и назначение куда-нибудь подальше отсюда. Иначе скоро начнут возникать неудобные вопросы — а почему это вы всё ещё не сдохли, господин инквизитор? Нет, мы вас не торопим, но такая живучесть — это что-то странное. Пройдёмте, с вами хотят побеседовать....

— Чай с сахаром?

— Да, три ложки. — Хороший парень, жаль, не знаю его имени. Издержки времени, сейчас, когда имя человека считается неким сакральным символом, даже после того, как душа подарена, никто не говорит, как его зовут. Ведь ИМЯ — это то, что связывает тебя и твоего господина.... Поэтому все стараются общаться на "вы" или "ты", изредка придумывая друг другу клички, да и то только в тёплой, спаянной многолетними приятельскими отношениями компанией. Своё имя доверяют только самым близким, самым родным людям. Даже супруги могли прожить вместе всю жизнь, успешно пережить много Ночей Охоты, и не знать, как зовут свою вторую половинку....

— Благодарю, Помощник. — Обратился я к парнишке по званию, как было принято среди побрати-мов в смерти. — Сегодня ты меня просто спас.

— Да не за что. — Отмахнулся паренёк, протягивая мне кружку с горячим, ароматным чаем. Чай был настоящий, не какая-то там бурда, которой давятся простые люди. Один плюс в нашей профессии всё-таки был — для смертников всегда только лучшее. Еда, напитки, жильё, лекарственные травы.... Ведь побратима в смерти, который протянет хотя бы три года, не так-то просто найти. Поэтому и заботятся о нас, берегут, лишь бы прожили чуть подольше. — Что-нибудь ещё? Лекарство?

— Да, ночь тишины и покоя.... — Я скорчил виноватое выражение лица. — Я тебя не гоню, но мне нужно отлежаться. А лекарства мне уже не помогут.

— Конечно, конечно. — Парнишка вскочил, и попятился к двери. — Я загляну к тебе утром, а то вы-глядишь ты, мягко говоря....

— Паршиво, я знаю. — Мой смех вновь был прерван жутким кашлем. — Не волнуйся, до утра я уж точно доживу.

— И всё-таки я загляну.

— Да не вопрос, только не сильно рано. — Я с трудом улыбнулся сквозь волны боли, вновь закру-жившие моё тело. — Долгой жизни и никаких церквей тебе, Помощник.

— Лёгкой смерти тебе, Инквизитор.

Парнишка ушёл, а в моей голове всё крутились слова традиционного прощания побратимов в смерти. Действительно, что ещё можно пожелать смертнику? Только лёгкой кончины.

Кряхтя, я с трудом поднялся с кровати, и, доковыляв до тумбочки, достал из неё маленький па-кетик с сероватым порошком. Высыпав его в горячий напиток, я, поморщившись, в несколько глотков выпил получившуюся жидкость. Порошок на короткий срок давал силы, и позволял забыть о боли, но как же противно он вонял.... Не знаю, из чего его делал Старик, но в рецепте явно фигурировали старые, много лет не стираные носки и тухлая рыба. Но своё предназначение эта гадость выполнила. Боль разом отступила, комната перестала вращаться перед глазами, тело стало упругим и сильным.

Подойдя к стене, я нажал в определённой последовательности на резные панели, и пол в сто-роне чуть вздрогнул, еле слышно заскрипев. Моя комната располагалась на первом этаже, и в этом были некоторые плюсы. Во первых, не нужно тащиться наверх по лестнице, а во вторых — маги земли, по распоряжению Старика, сделали для меня индивидуальный тайных ход в его убежище. С трудом отодвинув каменную плиту, закрывавшую вход в тоннель, я активировал светлячок, и, обречённо вздохнув, согнувшись в три погибели, полез вперёд. Когда маг земли создавал этот проход, вернее, он точно знал, для кого выполняет работу. А меня не любили уже тогда.... Причём, "не любили" — это слишком мягкая формулировка. Так что подземный ход был, скажем прямо, больше похож на крысиную нору, по которой в изобилии были разбросаны мелкие, постоянно досаждающие препятствия. При этом лаз вился, как пьяная змея, делая на один шаг чуть ли не по три петли да пару разворотов.... В общем, маг земли покуражился на славу. Согнувшись... нет, сложившись вдвое, я, вспоминая добрым словом через каждый шаг этого шутника, полез вперёд. Казалось, за эти годы я должен был приспособиться к такому способу передвижения по туннелю, но нет, каждый раз, когда я забирался в этот проклятый лаз, я всеми фибрами спасённой души ненавидел мага, сотворившего это убожество. Ой! Опять этот проклятый камень! Я присел, потирая ушибленную коленку. Кусок гранита выступал из стены, сразу за резким поворотом, и находился в так называемой "слепой зоне". Конечно, будь я здоров, и не одурманен наркотическим питьём, то лаз доставлял бы мне куда меньше неприятностей, но, к несчастью, можно было сосчитать по пальцам одной руки те случаи, когда я пробирался к Старику целым и невредимым. А сегодня как раз обычный, можно сказать, рядовой, случай. Я, умирающий от собственной магии, не очень твёрдо стою на ногах, да и стою то только благодаря сбору каких-то там трав, временно блокирующих боль, и дающих силу доползти до Старика с его редким даром лекаря.

Так, поминутно спотыкаясь и матерясь сквозь зубы, я добрался до заветного поворота. Лаз ухо-дил дальше, превращаясь чуть ли не в лабиринт, но мне можно было туда не соваться. Пару лет назад я где-то откопал старую схему каких-то ходов под городом, имевших странное название... не важно, вечно забываю это странное слово, и наложил на неё схему своего лаза. Оказалось, что в двух местах между ними получилась достаточно тонкая стена из земли и камня. Ну, как сказать, тонкая, метра три-четыре. Как следует перепроверив свои расчёты, я решил, что лучше буду ходить по широким туннелям, чем ползать по узкому лазу. Конечно, четыре метра камня и земли — это много, копать, как говорится, не перекопать, но мне нужно было сделать всего лишь несколько шагов, правда, набросив на себя Абсолютную Пустоту.... Не очень хорошая идея в моём состоянии, но всё-таки лучше, чем часами ползать по этому произведению необузданной фантазии мстящего мне мага. Ещё один обречённый вздох, и я обращаюсь к своему дару. Холодные, вытягивающие жизнь объятия пустоты, несколько шагов сквозь внезапно ставшую мягкой, вязкой, как кисель, преграду из земли и камня, и вот я уже стою в огромном, тёмном туннеле. Уф, и в этот раз я рассчитал всё точно. Каждый раз я абсолютно уверен в себе, и, всё равно, душу терзает страх. Ходить через преграды, облачившись в пустоту — то ещё удовольствие. Когда я иду сквозь обычную стену — это мелочи, шаг — и я на месте. А вот когда я иду сквозь сплошную породу, это слишком опасно, ведь вокруг нет ни одного ориентира, сплошная тьма, я даже не знаю, где верх, а где низ. Приходится постоянно удерживать в голове воображаемую объёмную картинку окружающего пространства, и надеяться, что я иду точно к цели, а не куда-нибудь вниз. Ведь заблудиться в сплошной породе — трюк, не очень полезный для здоровья. Если пройти мимо заветного туннеля, то можно потерять ориентацию, и просто не выйти туда, где есть воздух. Я бы просто брёл внутри плотно спрессованной под собственным весом земли, окружённый пустотой, пока мог задерживать дыхание, а затем просто вырвался бы в реальность, оказавшись замурованным глубоко-глубоко, пытаясь вдохнуть землю и камни вместо чистого воздуха. Да, не очень достойный финал. Обычно я так не рискую, но в данном случае я твёрдо знал, что делаю. Ещё раз осмотрев пустой туннель, я, шатаясь, двинулся вперёд. Эта дорога была куда короче и легче, чем то, что сотворил для меня этот садист.... Тусклого света "светлячка", кольца-артефакта, хватало, чтобы вырвать из мрака стены, потолок, и пол, по которому тянулись остатки от каких-то странных, видимо, раньше бывших железными, двух бесконечно длинных брусков, уходящих вдаль. Сейчас, после бунта стихий, вся сталь, не защищённая договором или заклинаниями, превратилась в ржавчину, но когда-то по этим путям ходил паровоз, перевозя каждый день в вагонах туда-сюда несметное множество людей. Верится с трудом, но, когда Старик начинает рассказывать свои сказки, перед глазами невольно возникают картины из давно потерянного прошлого.... Так, что-то я слишком сильно расслабился. Наверху, в городе, никакой демон-охотник не подойдёт ко мне, мантия инквизитора с чёрной окантовкой защищала лучше, чем все магические щиты, вместе взятые. Но здесь вполне может попасться один из тех, кому не сидится на месте, и хочется омыть свои когти горячей кровью. Такие демоны обычно сначала бьют, а уж затем смотрят, во что был одет покойник. Конечно, простых граждан можно убивать только в ночь охоты, а вот скрывающихся "бездушных" — когда угодно, главное — найти. Поэтому демоны, глаза которых застилает кровавое безумие, рыщут по окраинам и катакомбам. Люди, проживающие на окраинах, не являются для повелителя большой ценностью, и он, конечно же, пожурив для порядка, простит охотника, который, увлёкшись, убьёт там кого-нибудь. А в тоннелях так вообще порядочные люди не бывают, там прячутся только те, кого демоны с полным правом смогут назвать добычей. Правда, эти туннели Старик называл не катакомбами, а какими-то другими словами, но они вылетели из головы. Какие-то ветки, или сети чего-то там.