Сны бога

Он вновь шёл по зыбким разноцветным струям варпа. Тысячи видений возникали перед глазами, тысячи голосов звали, шептали, кричали в агонии и стонали в блаженстве. Временами коварный изменчивый варп пытался взывать и к другим чувствам — подбрасывая то запахи, то странные прикосновения, то сбивающие с толку изменения гравитации. Но могущественный псайкер давно научился различать иллюзии и реальность, с лёгкостью избегая искушений.

Он устал, вымотался, довёл себя почти до безумия, но не смел останавливаться, зная, что стоит замереть, закрыть глаза, уснуть — и уже ничем не останавливаемые цветные течения варпа вопьются, вольются, и ИЗМЕНЯТ его, заставив забыть не только давно утраченное имя, но и долг, право, и самую возможность называться ЧЕЛОВЕКОМ!

Впереди вдруг засияло нечто упорядоченное. Золото одеяний и золото трона, огромная мощь, и страшная, похожая на агонию, многоголосая песня. Близко, он совсем близко, лишь бы успеть, вернуться в своё умирающее тело, и тогда он обрушит свой гнев на предателей, сокрушит безумцев, сотворивших ложный культ, прекратит бесконечное жертвоприношение ни в чём не повинных людей, ведь сигнал "Луча надежды" можно подавать совсем другим способом! Может, хоть в этот раз он успеет...

Но вновь, в который раз, у неподвижного тела на троне суетятся мелкие, ничтожные твари, недостойные носить имя Человек, и спешно регулируют техническую начинку трона.

— Говорят, он шевельнулся.

— Это действительно так, несколько паломников даже слышали стон.

— Свидетелей устранили?

— Не было нужды, просто чуть подправили воспоминания, теперь они верят, что слышали пророческий шёпот. Пусть теперь до конца жизни пытаются расшифровать откровения.

— Опасно. Доиграетесь до новой ереси!

— Нас это не коснётся, это дело инквизиторов... Ну вот и всё, калибровка завершена! Ты бальзамирующий экстракт поменял?

— Конечно. Сейчас только протру, пару капель пролил... Кстати, как будешь отмечать завтрашний праздник?

— Да как обычно... выпивка... да нет... адептус...

Упорядоченное вновь отдалялось, бдительные предатели в который раз не позволили духу вернуться в собственное тело. Ни вернуться в собственную плоть, ни умереть. В который раз.

На миг нахлынуло отчаяние, цветные течения разом сменили оттенки, готовясь ударить, воспользоваться любой слабостью. Он привычно погасил несвоевременную эмоцию. Пожалуй, пора отдохнуть, восстановить силы. В ближайшие лет десять, он не сможет приблизиться к своему телу.

Могучая воля сильнейшего псайкера разорвала течения варпа, открывая путь к одной из бесчисленных проявленных реальностей. Осталось решить, по какому аспекту выбрать временного носителя. В прошлый раз он выбрал СИЛУ, и действительно подселился в довольно сильного псайкера — и совершенно омерзительного человека, издевающегося над обычными людьми. Пришлось восстанавливать справедливость, а позже сдаваться инквизиторам, уходя, практически, из разгорающегося костра. Но это было вполне обычным делом, даже в проявленных реальностях Император заботился о людях, ведь он не просто так взял на себя ответственность за человечество.

Но восстановить силу необходимо, и потому, пусть будет ВЛАСТЬ! Он шагнул прямо в чужое тело. Краткие мгновения борьбы, почти незаметная воля, слабый характер, ни малейших способностей — и хозяин тела загнан в подсознание, на самые дальние рубежи. Странно, как такое жалкое создание может обладать Властью? Или только в потенциале.

Ладно, для начала посмотрим воспоминания... Что за бардак творится в этой голове?! Хотя, и не только в голове... Да и в реальности, тут не просто бардак, здесь помойка! Его злили предатели? А тут практически нет верных. Ну что же, ему не привыкать, ради каких-то десяти лет условного отдыха, наводить порядок в чужой стране совершенно чужого ему мира. И лучше даже не думать о том, насколько реален этот мир, быть может, сразу после ухода, эта детальная, яркая реальность, рассыплется конфетти иллюзий. Но Император Человечества привык работать на совесть.

То, что происходит что-то необычное, придворные начали замечать вскоре после обеда. Всероссийский самодержец был необычайно хмур и деловит. Несколько министров, имевших с ним беседу, вылетали из кабинета Государя с выпученными глазами и неслись к выходу из дворца с неприличной поспешностью. А двоих и вовсе вывели из кабинета гвардейцы, арестовав на месте! Ещё больше шокировали в быстром темпе издаваемые указы — снять с должности, провести расследование, лишить титула, сослать, арестовать имущество в связи с доказанными кражами и прочее, прочее... Пара указов, повышающих в должности и наделяющих дополнительными полномочиями, практически затерялись среди грозных карательных бумаг.

Уже зашевелились родственники, друзья, покровители попавших под удар неудачников, и множество влиятельных особ спешно прибыло на обычных вечерний бал, дабы похлопотать за невинно обиженных перед лицом неожиданно взбрыкнувшего Императора. Все эти важные и влиятельные были твёрдо уверены, что быстро приведут в чувство зарвавшегося Николашку. В конце концов, как можно выгонять с должности Рекомендованного ими? Арестовывать и ссылать уважаемых людей?! Лишать титула дворян с богатейшей историей! Может, Николай Александрович перетрудился? Так пусть передаст корону Российской Империи, кандидатов достойных много, кстати, в том числе и среди прибывших влиятельных господ, неспроста многие из них Великие Князья!

Но когда Император вошёл в зал, немного задержавшись, просители (а скорее, даже требователи, давители и угрожатели), несколько засомневались. Слишком уж мрачно выглядел Государь, обычно доброжелательный и неконфликтный. Его тяжёлый взор падал по очереди на каждого из собравшихся, и большинство ощущало неприятный холод, как будто морозный ветер продувал насквозь. Весёлая и праздная атмосфера, предшествующая балу, оказалась безнадёжно разрушена. В зале воцарилась давящая тишина, нарушаемая лишь шарканьем ног смущённо переступающих людей.

Тишину разбил один из Великих Князей, небезосновательно считавших себя достаточно влиятельным, чтобы обратиться к близкому родственнику без особой опасности для себя.

— Доброго дня тебе, Ники. Ты, похоже, сегодня не в духе?

Наивный, он даже не подозревал, что сейчас говорит не со слабовольным родственником, а с решительным и беспощадным захватчиком, измеряющим достоинства людей не в родстве, богатстве и титулах, а в полезности! И большинство из присутствующих были не то, что полезны хотя бы на уровне ленивого крестьянина или трусоватого солдата, а откровенно вредны! И вот это вот омерзительное существо, из разряда не имеющих права называться Человеком, было из тех, что должны быть просто раздавлены, во благо Человечества!

— А с чего мне быть в духе? Я смотрю — и ужасаюсь тому, что вижу! Как на подбор, всё это сиятельное общество — масон, некомпетентный карьерист, вот вор, вот шпион английский, вот — австрийский, вор, вновь карьерист и он же масон, просто напыщенный глупец с титулом, вор, шпион, масон, просто подлец, просочившийся с целью найти покровителя, интриган, болван, масон, шпион, вор... — Император, нарушая все мыслимые и немыслимые приличия, как какой-то простолюдин тыкал указующим перстом, вызывая возмущение, страх, истерики и обмороки. Не то, чтобы статус многих был таким уж секретом, но такое вот прямолинейное разоблачение было просто верхом неприличия! К тому же, именовать титулованных дворян ворами и шпионами — это просто скандал!

— Надеюсь, хотя бы родню ты пощадишь? — С долей угрозы поинтересовался Великий Князь, чьё имя Император принципиально не собирался выуживать из глубин памяти носителя.

— Родня... О ней разговор особый. Свора бездельников на содержании государства. Сплошь интриганы, воры, мерзавцы, шпионы и будущие предатели. Паразиты земли Российской! Пожалуй, придётся массово лишать титулов, конфисковывать имущество и высылать за границу! Или лучше сразу уничтожить? Может, хоть удобрение из них выйдет лучше, чем люди...

Шок, поразивший зал, был просто неописуем. Многочисленные Романовы переглядывались, пытаясь понять — это что, шутка? Их, соль земли, великих и сиятельных, называть паразитами и прочими нелицеприятными определениями? Ники с ума сошёл! А в глазах некоторых уже горели решимость и соглашение — безумец не уступит без боя, похоже, Императору придётся умереть...

А самодержец не унимался, продолжая говорить, и слова его падали, как камни, руша устои, традиции и просто здравый смысл. Он не повышал голос, никак не выделял слова, но в мёртвой тишине его слышал каждый:

— Я вижу здесь столы, ломящиеся от яств — а многие из вас знают, не голодными ли сегодня лягут спать дети на ваших землях. Вы пришли на бал — а что празднуем, господа? Может, войну в Великобританией, войну, которую эта подлейшая из наций, ведёт руками Японии? Войну, которую мы проигрываем, в которой гибнут простые русские солдаты, защитники отечества, до которых большинству из вас далеко! Что вы, каждый из вас, сделал в этот трудный для отчизны час? Отказались от очередной цацки или от ночи с дорогой шлюхой, чтобы закупить на эти средства продовольствия или оружие для армии? Вызвались добровольцами, дабы на деле, а не на словах показать свою удаль? Помогли с военными заказами, с униформой, в конце концов, в кои веки отказались от взятки или не продали военную тайну Англичанам, из вдруг пробудившегося патриотизма?

Казалось, тяжёлая тень пала на людей, сдавила бока, заставляя дышать с напряжением и с трудом держаться на ногах. За невысокой, плотной фигурой Императора многим мерещилась совсем другая фигура, тёмная, высокая, как-то по-варварски внушительная.

— Молчите? Ну тогда я решаю за вас. Отныне, и до конца войны — никаких балов! Первый бал, как у меня во дворце, так и во владениях любого дворянина, состоится во славу победившего Русского оружия! Любое увеселение до того сочту своим личным оскорблением. Театры и прочие увеселительные заведения отныне будут ставить лишь патриотические произведения. Английское посольство будет выслано, любой, замеченный в связях с Англичанами и Японцами, будет объявлен изменником Российской Империи, осуждён, и, в зависимости от тяжести преступления, выслан или казнён! Никаких продвижений в чинах для тех, кто сидит на местах, а не воюет! Церкви будут ежедневно проводить моления за победу в войне, и, еженедельно, службы во здравие защитников отечества, и за упокой павших в священной борьбе. Далее, я ожидаю, что Русские промышленники, взвинтившие цены на оружие и боеприпасы, вернут их к прежним величинам, иначе будут рассматриваться, как пособники врага. Так же я ожидаю, что все владельцы серьёзных состояний выделят приличные суммы на нужды армии...

— Ники, дружище, так же нельзя! — Опомнился всё тот же самоуверенный Великий Князь. Похоже, даже сравнение с паразитами не так уязвило его, как возможный ущерб карману. — Так никто не делает, это же посягательство на права и вольности...

— Молчать! — Негромко, но отчётливо сказал самодержец. Великий Князь продолжал разевать рот, но не мог издать ни звука. Содрогнувшись всем телом, с выпученными глазами он помчался прочь из зала, не разбирая дороги и даже сшибив с ног пару присутствующих. До самой своей смерти через много лет, бедолага оставался немым, и старался не показываться среди людей, скрупулезно выполняя любые указы императора, что и позволило ему не попасть под каток Императорской воли, и даже сохранить Титул и некоторые средства для своих потомков.

Правитель вновь холодно оглядел присутствующих, и холодно изрёк:

— Все, кто пришли сюда веселиться или интриговать — пошли вон! Пусть останутся лишь те, у кого есть важные дела. Судьба и карьера уже изгнанных или арестованных тунеядцев и негодяев к важным не относятся.

Сердце Российской Империи забилось в другом, непривычном ритме. Да и сама огромная патриархальная страна отбрасывала сонную одурь, изменяясь прямо на глазах.

В ту же ночь на Императора покушались. Не анархисты и не наймиты англичан, а собственные приближённые. Самодержец был доволен, у него появился отличный повод радикально избавиться от множества паразитов, которых, в другом случае, пришлось бы уничтожать поодиночке, теряя драгоценное время. И ещё до рассвета тяжёлые шестерни государственной системы правосудия завертелись, подхлёстнутые рокировкой начальства. Кстати, часть начальства каким-то невероятным образом и сама оказалась в камерах предварительного заключения. Самих же незадачливых злоумышленников вытаскивали из царских покоев в полной тайне. Слишком уж жутко выглядели тела убитых псайкером. Пусть даже бесталанное тело изрядно ограничивало возможности.

А с утра пораньше в кабинет, сдвинув очередь, лично заявилась супруга временно занятого тела. И прямо в лицо поинтересовалась, кто он такой, и где её настоящий муж. Пожалуй, не собирайся Император со временем вернуть тело хозяину, предпочёл бы просто устранить женщину. Тем более, она ему не нравилась ни внешностью, ни характером, ни, тем более, слишком завышенными требованиями к вниманию со стороны супруга. Хорошим семьянином может быть крестьянин или, скажем, чиновник низкого ранга, а высокопоставленный чиновник, воин и, тем более, правитель значительной страны, себе уже не принадлежат.

Разговор прошёл тяжело и очень неприятно. Пришлось заключать договор с этой истеричкой, требующей вернуть тело мужу здесь и вот прямо сейчас! Император ненавидел шантажировать женщин, а угрожать даже настолько неприятной особе смертью её детей и вовсе было противно, но, в конце концов, договориться удалось. "Семья" соблюдает внешние приличия, а он гарантирует им жизнь и здоровье. Младшему, к примеру, вообще придётся проводить генетическую коррекцию. Глупость местных, нарушающих законы природы ради идиотских традиций, просто шокировала.

Приём продолжался, и чем дальше, тем больше нервничала очередь. Пожалуй, многие уже были и не рады долгожданной возможности пообщаться с самим царём, многие уже готовы были бы отказаться от такой чести — вот только усиленная охрана, впускающая всех, выпускала только после высочайшей аудиенции. А эта самая аудиенция в трёх случаях из четырёх заканчивалась худо, и хорошо, если взмокший и перепуганный счастливец уходил сам, большинство охрана утаскивала! И, господи, за что? Всего лишь цены повысил на снаряды, втрое — так война же идёт, самое время! Почему пособник врага, за что конфискация? Некачественную провизию армии поставил — случается, накладочка вышла, какая там диверсия, за что ссылка. Или простейшее прошение, племянника пристроить на офицерский чин — за что на войну, и всего лишь унтером, он же мирный мальчик, его же убьют!

В Николая второго как бесы вселились! Откуда такая чудовищная работоспособность, отчего такие резкие, беспощадные решения? А это странное потакание всякой черни — все эти инженеры, предприниматели, все эти выскочки с их заумными прожектами вдруг стали милее Государю, чем благородные, заслуженные... да даже родичи! Как можно было так резко сократить содержание Романовых, зато вкладывать средства во всякие там домны и радивы? Швырять деньги на перевооружение армейской черни, и беспощадно запрещать любые увеселения скучающего дворянства? Да и просто неприлично это — носиться лично по столице, с минимумом охраны, и грубо вмешиваться в работу министерств и ведомств, унижая заслуженных людей обвинениями, отставками и даже серьёзными карами. Взятки брал — так все берут, с делами тянул — так хорошо, что вообще делал, многие, вон, вообще... Хотя, тех что вообще, Император и вовсе ссылал. А на высокие места выдвигал, опять же, всякую сволочь, вчерашних студентишек, чей удел, быть вечным секретарём, а не заведовать серьёзными делами!