З* С*

— Киририси?

Нет, это не диссонанс. Это самый настоящий взрыв мозга. И настойчиво грезится что-то, глумящееся над основами мироздания, здравого смысла и хорошего вкуса, что-то адски несправедливое в том, чтобы глубокий, тягучий бас старательно пытался изобразить звонкую птичью трель.

Но я тоже хорош. На кой ляд было поддаваться насквозь фальшивому интересу и рассказывать, что обращение по имени-отчеству в большинстве случаев — лишь формальная сторона уважения, тогда как упоминание одного только отчества почти всегда означает...

— Киририси!

Эх, а ведь еще минуту назад тлела надежда, что проблема пройдет мимо. Подумает, будто обозналась. Но судя по явным нотам торжества, праздник сегодня совсем не на моей улице. Значит, придется повернуться, улыбнуться и приветственно кивнуть:

— Господин Хашимото!

Забавно, что при всей звучности голоса, его обладатель — ниже среднего. То есть, совсем небольшого росточка и выглядит жутко щуплым. Правда, понимая, что этот уроженец Японских островов держит в своих руках почти весь условно-законный трафик на Третьем транспортном, за широкой улыбкой и распахнутыми объятиями поневоле начинаешь углядывать стальные стержни.

— Как васе нисего?

Ну вот и закончились мои лингвистические каникулы: надо срочно возвращать толмача в стандартный режим. А как было славно слышать вокруг не слова, имеющие смысл, а просто звуки! Хашимото-сан может почти сносно объясняться и по-русски, но пусть уж лучше напрягается электронный переводчик, а не мои уши. Тем более, на родном языке любой человек всегда звучит выразительнее, чем на чужом. И даже выглядит совсем иначе.

— Все, как всегда, господин Хашимото. А у вас? Удачный был рейс?

— Вашими молитвами, господин советник, вашими молитвами.

Хорошо, что рядом никто не греет уши, потому что привычка моего относительно нового знакомого сыпать любезностями рано или поздно способна аукнуться так, что мама не горюй. Кто-то ведь всерьез может подумать, что я прикладываю руки и не только к одному скромному транспортному бизнесу, тогда как на самом деле...

— И космос все так же полнится слухами.

О, сейчас заведет любимую песню. Репертуар, правда, сравнительно свежий, еще не успел поднадоесть: всего-то два с половиной месяца капели мне на мозги. Но если еще неделю назад я мог с чистой совестью непонимающе пожать плечами, то сейчас карман прямо-таки жжет стик, буквально четверть часа назад полученный от курьера. Потому что всегда есть шанс, что среди подготовленных для анализа данных отыщется то, что позволит понять, так ли уж невероятна одна из легенд Третьего Транспортного.

— Команда Гарвика проговорилась намедни в баре на Пересадочном. А они серьезные ребята.

Ну разумеется. Всего-то раз пять прилюдно пойманные на разных вариантах лжи, составляющих диапазон от "невинного лукавства" до "ни в какие ворота не лезет".

Попробовать воззвать к голосу разума?

— Иногда иллюзии поддерживают просто потому, что хотят в них верить. Или хотят, чтобы в них верили все остальные.

Не получилось: узкие темные глаза сверкнули сомнением.

— Слишком много людей. Слишком разные интересы.

Пожалуй, сговориться все вместе они вряд ли бы смогли. В противном случае это означало бы зарождение новой империи перевозчиков, что очень даже реальная ситуация, в отличие от аномалии, получившей в народе прозвище "сильвашествие", по имени первопроходца.

— Но если что-то оказалось способно их объединить... Я всего лишь хочу знать. И возможно, впоследствии оказаться по одну сторону с ними.

Последнее дело, когда тебе в лицо начинают озвучивать планы из-под грифа "коммерческая тайна". Значит, что коготок увяз, хотя птичка об этом ни сном и ни духом.

— Я не волшебник, господин Хашимото.

— Вы советник, господин Строганов. Для многих из нас это вещи одного порядка.

Именно что вещи.

Нет, я его не осуждаю, упаси бог. И в каком-то смысле, так удобнее для нас обоих. Беда в том, что с моей стороны пользы и ему, и всем прочим — на медный грош. Зато название громкое, да.

— Вы слишком щедры, господин Хашимото.

— Позвольте заметить, господин советник, вы пока не имели удовольствия обозреть пределы моей щедрости.

Кто бы сомневался в том, что оные неприлично широки? А дяденька уже не отстанет, потому что точно знает: еще год-полтора, и меня можно будет брать голыми руками. Хотя, все эти слухи, касающиеся кораблей, скачущих через пространство, чуть изменили обстоятельства. Стало уже не так скучно. Не так обыденно, чтобы мозг продолжал атрофироваться.

— До встречи, господин советник.

— Все благ, Хашимото-сама.

В ответ мне улыбнулись. Коротко, вроде даже дежурно. Можно было бы подумать, что не оценили моих культурологических стараний, но, на самом деле, получили удовольствие. Даже походка стала чуточку другой, и удаляющаяся спина выпрямлена с большей гордостью, чем обычно.

Жаль, что такого человека нельзя водить за нос, тем более, делать это долго, иначе на место любезных бесед придут другие занятия. А того, кто смиренно кочует по захудалым станциям уже пятый год кряду, даже пытать не надо, достаточно поманить. Нужно только подобрать подходящую морковку или хотя бы...

— Эй, красавчик, найдется минутка для дамы?

Что это? Да неужели? Новая мелодия в привычной какофонии?

Интересный голос. И не девичий, и не женский, а серединка на половинку.

— Да, ты, ты самый!

На большого и сильного я бы еще согласился. Со скрипом. Потому что, видали и побольше, и посильнее. Но "красавчик" — это явный перебор. Только если в насмешку, но окликнувшая меня дама, похоже, не расположена шутить.

Не думаю, что три фуфайки разной степени заношенности и "карго" с безнадежно отвисшими карманами могут хоть кого-нибудь украсить. Как и штатные магнитные ботинки. А уж если венчает все шапка, заползшая на брови...

Вязаная. Ручное творчество моей бабули, которая на очередной смене жизненных эпох вдруг отбросила прочь светские замашки и ударилась в домоводство. Со всеми вытекающими последствиями для домочадцев. Особенно для тех, кто по роду занятий не мог воспользоваться долгими и дальними командировками.

Так вот, не знаю, с какого ежика бабуля стригла или чесала эту шерсть, достоинство у шапки было всего одно, хоть и странное, зато перекрывающее все недостатки: постоянный режим приятного проветривания одновременно с полной непродуваемостью. Что же до фасона и цвета, да еще на моей голове... Вид — полное "ау". Хотя кто меня здесь видит? Я бы и сам оставался в счастливом неведении, если бы с меня не потребовали видео модного дефиле или "Ну хотя бы фоточку!". Тут-то вся правда и открылась. Страшная-страшная. Поэтому если кто-то вдруг рядом да еще всерьез заговаривает о красоте...

— Глухой, что ли? Али гордый?

Можно было без проблем продолжать идти, куда шел. Если бы остатки хороших манер не взбунтовались и не повернули меня лицом к громогласной и приставучей...

Точно, молоденькая, но не слишком. А больше ничего определенного сказать нельзя: в рабочем комбинезоне "с чужого плеча" все женщины одинаково заманчивы и обидно бесформенны. Техник, наверное, корабельный. Потому и тащит с собой две баклажки с чем-то плещущимся.

— Простите, задумался. Чем могу быть полезен?

Она сощурилась, словно стараясь зачем-то спрятать взгляд, а мне вдруг привиделось, что смотрит девица против солнца и где-то там, далеко-далеко, может, внизу, может, наверху, но на твердой земле, вернее, на лугу, стоя по колено в цветах, таких же ярких, как на косынке, усеянной тонкими заколками. И видение это было на диво теплым.

— Возьмешь?

Прямо здесь и сейчас? Вряд ли. Вот на лугу — дело другое. Там атмосфера. Обстановка. Настроение, опять же.

— Ау-у!

От такого щелчка можно и костер зажечь. Сильные пальчики, ничего не скажешь.

— Ты меня вообще слушал?

— Простите. Еще раз, пожалуйста.

Она вздохнула, тяжело и всей грудью, которая на мгновение оформилась под тканью комбинезона.

— Остатки раздаю желающим. С капитанского банкета. Обратно на борт все равно не примут, а выкидывать жалко. Последний осенний урожай. Наливные — под завязку. Сама собирала, сама давила. Объедение!

Девица отвинтила пробку от одной из баклажек и сунула горлышко мне под нос.

Объективно говоря, яблочный сок никогда не был пределом моих гастрономических мечтаний. Но когда от порошкового апельсина начинаешь буквально лезть на стены, а альтернативы не предвидится еще квартала полтора...

Самодельный, сто процентов. И яблочки не с яблоньки, а из-под нее, судя по нотке дрожжей в аромате.

— Удовольствие гарантирую!

Я даже предполагаю, какое именно. Очень даже физиологическое.

— И зазнобу будет, чем угостить.

— Э... Нет у меня никакой зазнобы.

— Так будет! — Девица хлестко хлопнула меня по плечу. — Вот тебе и повод подкатить к той, какая понравится. Угощаться все девушки любят!

Действительно. В соревновании с букетом цветов сок на космической станции явно окажется победителем. Если бы...

— А ты любишь?

Она сощурилась еще больше, до лучиков морщинок в уголках глаз, и я впервые заметил на тонкой переносице теплые пятнышки веснушек.

— А то ль я не девушка?

Но не только и не просто. Нужно всего лишь чуточку больше времени, которого...

— Ты не тяни, говори: возьмешь или нет? У меня крейсер уже под парами.

Да. Вечно его не хватает, то минутки, то года, а то и всей жизни.

— Возьму, пожалуй.

— Ну и ладушки!

Баклажки ткнулись мне в ноги.

— Бывай, красавчик! Случай будет свидеться, расскажешь, сгодился сок на что или нет!

Бегает она хорошо. Экономно. Значит, фигурка под комбинезоном могла бы оказаться вполне...

Черт! Да что меня так скрючило-то? Еще утром жил безмятежно, а одной нелепой встречи хватило, чтобы в ощущения вернулись разброд и шатание.

Ну ничего. Пара-тройка монотонных вахт, и все вернется в норму. Должно вернуться. Правильно, что имени не спросил и всего остального, так скорее забудется. И станет моя жизнь прежней, прямолинейной, скучной и безжизненной, как грузовой лифт.

А ведь пустовато сегодня в коридорах даже как-то через меру. Даже на лифте со мной прокатиться желающих не нашлось. Хотя, если та шикарная круизная яхта и впрямь сейчас отчаливает, все, кто свободен, на причальной палубе прохлаждаются. Единственное развлечение, все-таки.

Жаль, здесь окон нет: тоже смог бы полюбоваться. Остановить кабину, благо мастер-ключ имеется, и смотреть, как...

Эй, я же об этом только подумал!

Но лифт, и правда, замер на месте. Судя по индикаторам, между ярусами. Опять перебои с питанием ветром надуло? Хотя, изоляцию проверяли намедни, если верить вахтовому журналу, что нашли — все залатали. Неужели, плохо искали?

Ладно, допустим, оплошали. А мне-то как быть? Поднять тревогу или подождать? Получаса не пройдет, на какой-нибудь палубе лифта хватятся и все исправят, проверено не раз. А срочные вызовы никто нигде не любит. Тем более, если окажется, что все дело в банальной вспышке, через минуту-другую система начнет работать, как ни в чем не бывало, и...

— Плановая дегазация начнется через пять минут. Просьба покинуть кабину.

Это еще что за новости? Какая, к чертям собачьим, дегазация? Ее запускают в депо, а не на середине маршрута. Кто там опять балуется с пультом управления? Знаю, что всякое на свете случается, чудны дела господни, как говорится, но испытывать на себе внештатные ситуации? Нет уж, спасибо!

— Просьба покинуть кабину.

И откуда взялась эта традиция сообщать самые жуткие новости ласковыми женскими голосами? Хотя, в данном конкретном случае без разницы, кто звонит в колокол. Вернее, кто стучит зуммером по ушам.

Да где же эта ключ-карта, мать ее? В каком кармане?

— Плановая дегазация начнется через четыре минуты.

Ну наконец-то! А мусор все равно давно пора было вытряхнуть. Не на пол, конечно, да ладно. Потом приберусь. Только контрольный щиток активирую. Только...

А вот теперь самое время испугаться. Очень-очень. Потому что не должна быть крышка намертво приварена к корпусу. Ни по какой инструкции.

Шов свежий. Кривой, прерывистый: видно, мастер торопился, но эти огрехи погоды не делают. Хотя, окажись у меня сейчас под рукой ломик...

Штатные передатчики в лифте не пашут, а аварийный, зараза, все там же, под заваренной крышкой. И значит, способа достучаться до внешнего мира у меня попросту нет.

— Плановая дегазация начнется через три минуты.

Попробовать открыть монтажный люк? Не вариант. Даже если до него неизвестный сварщик не добрался, что я буду делать в открытом космосе? Там воздуха по определению еще меньше, чем скоро станет здесь.

Плановая, стало быть? Это две фазы, каждая секунд по сто минимум. И пауза между ними. Если попробовать задержать дыхание, то сколько придется терпеть? Минуты четыре? Пять? И за что мне такое везение? Аварийная была бы лучше: всего-то минуты на две пришлось бы поднатужиться. Продуло бы насквозь, но лучше неделя в лазарете, да еще вприхлебку с яблочным...

Сок.

Он ведь не сам по себе, он налит. В емкости, где можно хранить все, что угодно.

— Плановая дегазация начнется через две минуты.

Жаль, что я его так и не попробую. Просто не успею. Да и не пить мне сейчас нужно, а накачиваться воздухом. И накачивать.

— Плановая дегазация начнется через одну минуту.

Сесть. Успокоиться. Выровнять темп дыхания. Обнять две мои надежды на спасение и ждать. Теперь уже просто ждать момента истины, который вот-вот наступит. Через десять секунд, которые несуществующая женщина заботливо отсчитает лично для меня.

* * *

Я решился сделать вдох, только когда створки двери разъехались в стороны, являя миру устроенный мной в лифте свинарник. Мир, в лице потенциальных пассажиров, уже почти перешагнувших порог, недоуменно уставился на лужу, меня, сидящего в ней, и начал пятиться обратно.

— Прошу прощения! Небольшая авария! Пользоваться лифтом пока не рекомендуется! Пожалуйста, пройдите на другую линию!

Как у меня хватило дыхания все это выпалить, одновременно вскакивая на ноги и вываливаясь из лифта чуть ли не раньше всех остальных, я так и не понял. Видимо, сыграло свою роль почти бессознательное нежелание оставаться хотя бы на одну секунду дольше в железном ящике, который чуть не стал гробом.

Убраться подальше. Нет, сначала все-таки попасть картой во внешнюю контрольную панель и намертво все заблокировать, и только потом делать ноги.

Остальные мысли вернулись уже в каюте, но исключительно после того, как все тутошние контрольные панели были осмотрены от и до и проверены на работоспособность.

И ведь это даже не паника. Как сказал бы доктор Назир — реакция, сообразная обстоятельствам. А потом он обязательно посетовал бы, что старые раны всегда лишь кажутся зажившими. Все-таки, грузовой лифт просторнее иммобилизационного бокса. Если же представить, что меня могло прихватить в лифте служебном...

Нет, не буду пробовать. Хватит и тех струек пота, от которых насквозь промокли фуфайки на спине. И пора бы переодеться.