Два ответа на один вопрос. Глава 4

Паутина шевелилась, звенела, трепетала, силилась меня поймать. Я только смеялась, было действительно, по-настоящему весело быть то легким ветерком, то каплей воды, то молнией в отражении. Это замечательно — превращаться, не иметь постоянной формы, быть всем миром, всей бездной и порывом. Быть свободной. Рокотала гроза, окно было настежь распахнуто, дождь заливал пол. Это мне нравилось: больше силы, больше отражений, больше танца, больше паутины.

Ветер бесновался, заставляя нити рваться и трепетать. Я подняла голову и оскалилась во все клыки, у меня их было много, острые, как иглы, а может, и меня-то не было, это не важно. Вода покрывала пол, с зеркала упала ненужная, раздражающая ткань, которая завешивала его раньше. Где ты, паучиха? Куда ушла? Покажись, а то это ужасное существо, которым я притворяюсь, скоро проснется. Я хочу играть с тобой. Я ХОЧУ ИГРАТЬ! Я...

Я проснулась от грома, сотрясшего, казалось, комнату до основания. Попробовала было оттолкнуться щупальцами и взлететь над кроватью, но в тот же миг поняла, о чём думаю...

Меня затрясло. Это выходило за рамки не то что разумного, а даже просто вменяемого. Было страшно. Нужно было закрыть распахнутое настежь окно, но для этого пришлось бы пересечь комнату и отразиться в лужах на полу. Это было выше моих сил.

Я закрыла глаза и обхватила голову руками. Контролировать себя. Я — нормальная. Самоконтроль...

В памяти всплыла моя бабка, собранная, строгая, с идеально прямой спиной. Я сижу перед ней, сжавшись под презрительным, разочарованным взглядом. Она не говорит, но я чувствую, как её ненависть проходится по мне волной. Не надо... Я хочу, чтобы меня любили...

— Ты опять ведёшь себя скверно, Аиша, — говорит она холодно, — Не смей больше так делать. Ты должна быть хорошей.

Мне хочется объяснить, что я не делаю ничего плохого, хочется заплакать, но знаю: тогда она меня ударит.

Она говорит:

— Не смей позорить семью. Будь нормальной. Контролируй себя каждую секунду, иначе...

Взрослая я выдохнула и открыла глаза. Мой план был прост: не смотреть на отражение, захлопнуть окно, бросить какую-нибудь ткань на пол. Небо на горизонте уже посветлело, значит, можно не пытаться опять уснуть. Просто выпить као и дожить до утра — отличный план. Можно сказать, аннотация ко всей моей жизни.

Утро после грозы было ясным, щемяще-прозрачным, оно пахло свежей зеленью и влагой. Солнечный свет отогнал ночной туман, вернул мне ясность мысли и адекватность восприятия. Стало даже немного смешно: вот что бывает после алкоголя и недосыпа! Глупые, пустые ночные страхи. Чего бояться? Сны — это просто сны, они нереальны, а зеркала — пусты, там никого, кроме нас самих.

Покачав головой в укор самой себе, я выбрала строгое серое платье с широким белым поясом — неплохой наряд для Конференции, если мне, как помощнице Джо, придётся там присутствовать. Из тех же соображений скрутила волосы в гладкий пучок, слегка подкрасила губы и на пару секунд приоткрыла зеркало, удостоверившись, что внешний вид более-менее соответствует должности и не вызовет нервного заикания у встретившихся мне разумных. Рабочий день начался.

Я рассматривала оранжевый хвост, свившийся кольцом аккурат перед моим лицом. Чешуйки были красивые, треугольные, да и с чисто эстетической точки зрения мне всегда были по душе различные рептилии, но к такому вот явлению с утра пораньше я была все же не готова.

— Дик, ты чего? — спросила я удивленно. Ящер фыркнул:

— Зелье забери, Сиротка.

Только тут до меня дошло, что в кольце чешуек поблескивает хрусталём маленький пузырёк.

— Антипохмельное, — с нежностью сообщил ка-и, — Сам варил.

— Не обошлось без частей тела Марвина? — удержаться от комментария было выше моих сил.

— Что ты, — возразил ящер флегматично, — Марвин очень ядовитый.

— А цветы? — насторожилась я.

— Цветы тоже — если невовремя сорвать и неправильно приготовить. Но тебе бояться нечего, я — профи!

Усмехнувшись, я решила немного подурачиться и серьёзно заявила:

— Не ври! Я тебя насквозь вижу!

— Там кишки, дерьмо и кости? — предположил Дик. Я с трудом удержалась от смеха, но продолжила гнуть свою линию:

— Ты — коварный убийца!

Ящер сверкнул оранжевыми очами:

— Своих невозможно не узнать, да, Аиша?

Я с трудом удержала улыбку на лице. Ка-и, между тем, приблизил свое лицо к моему и лукаво прошипел:

— Так, думаешь, я — убийца?

Я мысленно отвесила самой себе пощечину и выдала весёлым голосом:

— Да ещё бы! Сейчас вот даешь мне бутылочку, а вдруг там яд? Хочешь Джо моими руками отравить?

Ка-и радостно оскаблился:

— Веришь, был соблазн — он умеет достать. Столько раз я ему говорил, что это его сказка. А значит, постоянно быть Солдатиком не обязательно, война-то кончилась. Но куда там! Вечно вы цепляетесь не за суть, а за роль. Жалкое зрелище. Так что да, думал отравить. Но это было бы очень просто. А убить друга без фантазии — безвкусица и неуважение. Особенно в нашем с ним случае.

— Ну, убивать друзей — это в принципе не лучшая идея, — отметила я осторожно, — Расточительная.

Ка-и прерывисто зашипел, что в его исполнении, кажется, значило смех:

— Тебе так только кажется. Настоящие друзья нужны, чтобы смотреть с ними в глаза Привратницы. А уж рисковать, убивать или умирать — тут как карта ляжет.

— Может быть, — отозвалась я равнодушно, — У меня нет опыта настоящей дружбы, и, кажется, к лучшему.

— Какие твои годы, — ответили мне насмешливо, — Ещё будет. Может, ты не там искала? Подобное тянется к подобному.

Я внимательно посмотрела в глаза с вертикальными зрачками, громадные, но напрочь лишенные каких-либо привычных эмоций. В первый раз за прошедшие дни я окончательно осознала и приняла тот факт, что меня окружают не люди. И дело не во всяких милых пустяках вроде лишней пары рогов, семи пальцев на руках, чешуи или хвоста. Отличие было глубже, значимее и страшнее.

Мне привычно было человеческое общество. Милый офисный серпентарий, где все змеи были прикормлены и изучены, был моей вотчиной с юности. Там было очень просто: выгода во главе угла, разговоры про статусные игрушки, ничего не значащие улыбки, много интриг. Это я понимала, в этом была, как рыба в воде, хотя и тосковала порой по чему-то другому, большему, острому, чужому. Но это свойственно всем, разве нет? Все мы таскаем внутри глубокую незаживающую рану, высасывающую силы пустоту на краю сознания. Всем нам не хватает чего-то темными ночами, и мы пытаемся восполнить это — религией, любовью, работой. Что угодно, чтобы доказать себе, что все вокруг имеет смысл и искать нечего. И мы ходим по улицам, и притворяемся нормальными. Как же иначе. Мы — люди. Главное, говорить это себе почаще.

— Ладно, Дик, — сказала я мягко, — Пошутили — и хватит. Пойду отпаивать любимое начальство, куда же без этого.

— Ну-ну... А спросить ничего не хочешь?

Спросить... Почему умерла Викки и что написала в записке? Кто такие Чистые? Что случилось с подростками? Кто ты сам? Как Синекожий Джо заставляет говорить правду? Что приходит в мои сны?

— Нет, — улыбнулась я, — Пока все более-менее понятно. Но спасибо, что предложил!

— Обращайся, когда выберешь правильный вопрос, — прошелестел ка-и, — И не забудь сегодня вечером заглянуть к Олив на беседу. Она хороший психоаналитик, этого не отнять. Тебе понравится.

У меня лишь чудом хватило самоконтроля на то, чтобы не застонать в голос.

Начальство обнаружилось в кабинете, похмельное и несчастное. Зелью обрадовалось, мне — не очень, но мы с хрустальной бутылью шли в комплекте, потому уравновесили друг друга. Пока тэкхан приходил в себя, на мои плечи легла очистка кабинета от последствий начальственных возлияний. Удовольствие, конечно, сомнительное, но хуже — бывало. Между делом от Джо я узнала, что на самой Конференции помощники не присутствуют, просто остаются на подхвате на тот случай, если что-либо понадобится. Это порадовало. Не то чтобы мне совсем не хотелось поглазеть на бесплатный цирк, просто отвращение к пафосным разговорам пересиливало любопытство.

Между тем, гости начали понемногу прибывать, и всех помощников в срочном порядке командировали встречать эту разношёрстную толпу. Слава всем Богам, журналистов взяли на себя морально устойчивые девочки Олив, нам оставив ветеранов и почётных гостей. Распорядитель мероприятия, незнакомая мне всем на свете раздраженная дама, провела краткий инструктаж и сказала разбиться на пары. Со мной попросилась Таи, пребывавшая в почти маниакальном возбуждении. Я даже подумывала уточнить, сколько она спала, но вставить больше пары слов в её монолог было затруднительно.

— ... Сегодня особый день, — продолжала радостно щебетать она, попутно помогая ветерану в инвалидной коляске взобраться на скользкий после дождя пандус, — Приезжает несколько Младших Советников и один Старший, а ещё будет присутствать сам Сирн Брендт! И его младший брат тоже. У нас вчера был аншлаг, очередное нападение, вся приемная в крови, хоть День Масок отмечай! А потом я готовилась, пришлось целых три часа укладывать волосы, они у меня ужасные...

Я вздохнула и покосилась на красивую, как фреска в храме Богини Плодородия, блондинку. Как по мне, у девицы было только два недостатка: язык без костей и дёрганные, как у куклы-марионетки, непластичные движения. В остальном она была ходячей иллюстрацией для той самой породистой, чистокровной человеческой красоты, которой бредил в свое время Военачальник. Но всем известная истина гласит, что какой бы прекрасной ни была женщина, её беспокойный мозг все равно отыщет в самой себе мнимые недостатки.

Встретив очередных гостей, каких-то благотворителей, мы, раскланиваясь, отвели их к нужным рядам. На обратном пути лекция об уходе за волосами возобновилась, и меня начало немного укачивать: на мой вкус, описываемые коллегой процедуры больше подошли бы для пыточной. Потому я все же вклинилась в бесконечный монолог и вернула беседу в более интересное для меня русло:

— А кто на кого вчера напал? Опять конфликт между подростками?

Таи на миг стушевалась, потом деловито осмотрелась по сторонам, наклонилась к уху и шепнула:

— Чистые.

В следующий миг она уже оборачивалась, приветствуя какого-то представителя местной власти. Я же двигалась, как сомнамбула, размышляя. Мэтт, получается, причислил меня к уродам, которые сотворили с несчастными детьми весь тот ужас? Каюсь, у меня основательно зачесались кулаки.

В остальном, хороша же у них тут система безопасности. Доверить секретную информацию кому-то вроде Таи — все равно что сразу написать во все газеты.

— Это секрет, — между тем зашептала девушка, снова склонившись ко мне, — Особенно для журналистов. Но тебя-то я знаю, ты не выдашь!

Я быстро прикусила губу, чтобы не ляпнуть лишнего. Девушка продолжала торопливо шептать:

— Кларин — помнишь её? — вызвали при допросе подростка, он был очень плох и нужно было постоянное присутствие лекаря. Мальчик рассказывал, что стал частью Чистых и умирает за идею Военачальника. Потом нас всех допрашивали, подозревают, что в Центре кто-то из Чистых, скорей всего, среди врачей. Наш жутковатый глава безопасников, чтоб ему икалось, кажется, уверен, что шпион — Адам. Глупость несусветная! Адам не такой, уж поверь мне, я знаю. Такого доброго, искреннего...

Дальше пошли восхваления влюбленной идиотки. Я же прикинула. Итак, что у нас? Есть "чудесный и замечательный" Адам, который получил в своё время Орден Сокола. Исторические документы были моим небольшим хобби, потому я получше других знала: за красивые глаза при Военачальнике такую награду не присуждали, тут нужно было совершить что-то выдающееся во славу его идей. Так уж совпало, что в доброй половине случаев это самое великое свершение включало в себя развесёлые истории вроде массового отравления семей ка-и экспериментальным газом, не портящим шкуру. Да-да, сам Орден, между прочим, изготавливали из берцовой кости алого демона. Вот такие чудесные были времена.

В общем, подобная побрякушка не могла принадлежать человеку, верящему в равенство разумных и повальный гуманизм. И вариантов тут два: парень мог быть либо ярым сторонником идей Военачальника, либо ловким приспособленцем, либо фанатиком своего дела. А возможно, все это в комплексе, раз он не только не был осужден за военные преступления, но и сумел занять достаточно значимую должность, пусть даже и в Центре. Это факт, как и самоубийство Викки — кто сказал, что ей не помогли уйти за Грань? Понятно, что в свете всего этого Адам был очень вероятным кандидатом в Чистые. Также прошла злость на Мэтта, потому что с его стороны ситуация выглядела так: погибает суккуба, влюбленная в подозреваемого, и на её место тут же приходит чистокровная человеческая девушка, у которой нет очевидной мотивации для работы в Центре, но были среди ближайших кровных родственников члены Партии Военачальника. Пожалуй, на его месте я бы не только прощупала новенькую, но и постаралась бы сплавить подальше.

Каюсь, в тот момент я чувствовала ностальгию по привычным теневым сделкам, бухгалтерским подлогам и прочим милым незлобливым развлечениям менеджеров Корпоративной Зоны. Нелюди, подозрительное самоубийство, подпольная нацистская группировка — к таким реалиям работы в Центре я была категорически не готова. С другой стороны, новизна происходящего придавала воздуху какой-то странный привкус. Было неприятно это признавать, но в глубине души это мне... нравилось?

Между тем, Таи радостно продолжила щебетать о гостях, помогая сориентироваться, кто есть кто. Видимо, в её случае весь интеллект, предусмотренный базовой сборкой, ушел на объемы памяти: в моей голове такое количество сплетен в жизни бы не уместилось.

— Ты извини, что я так много говорю, — вещала моя напарница, — Две ночи не сплю, дежурства, прическа, сама понимаешь. У меня почему-то из-за недосыпа всегда так!

Я понимающе кивнула и даже покосилась на светловолосую с некоторым сочувствием. Гиперактивность на фоне переутомления была мне хорошо знакома. У нескольких наших ребят тоже такое было после особенно замороченных заказов, Микэл даже пришлось отправить на лечение: несколько недель без сна на као и подножном корме предсказуемо окончились нервным срывом. И необычного в этом ничего не было, поскольку вечный недосып и перманентная депрессия — реалии Корпоративной Зоны. А Таи не просто не спит. Она то сидит с какой-то жутью на голове, то разумных из ошмётков собирает — тут чудо, что она вообще хоть немного вменяема. Я бы уже, наверное, в Приюте Скорби гостила, пускала пузыри и воображала себя Военачальником. Или чайником.

Или жуткой клыкастой химерой с щупальцами вместо волос.

Настроение резко испортилось. Я погрузилась в свои мысли и, кажется, даже слегка подзависла — в себя меня привёл болезненный щипок.

— Мы Вам так рады, — экзальтированно щебетала между тем покусившаяся на мой бок Таи, — Это такая честь!

Я спешно нацепила на лицо счастливую улыбку и преданно уставилась на тех, кто нас так своим присутствием осчастливил. Стоило взглянуть, и меня словно под дых ударили, в голове возникло какое-то звенящее чувство узнавания. Хотелось сказать: "Здравствуй, давно не виделись!", хотя по факту этого мужчину я увидела впервые. Прямо передо мной возвышался — лучше слова и не подберёшь — темноволосый разумный, в чьем родовом древе явно отметились ка-и, люди и алые демоны. Сочетание вышло убойное во всех смыслах этого слова: тут тебе и оранжевые чешуйки на щеках, и весьма колоритные глаза, и аккуратные черные рожки на голове. При всем при том, назвать парня некрасивым было никак нельзя, но я наметаным зрением отметила для себя, что во многом это была заслуга стилиста. Костюм, амулеты, часы, обувь, прическа — все это было баснословно дорогим, идеально подобранным и отлично сочетающимся. Да и аура властности, расходящаяся от этого индивида кругами, заставляла невольно подобраться. Самое странное, на его лице тоже тенью промелькнуло замешательство, будто ему я тоже показалась знакомой... и он не мог вспомнить...