Доля палача. Глава 3

Глава Љ3.

Агирос, расслабленно развалившись в огромном, мягком кресле, любовался своей коллекцией. Эти прекрасные игрушки завораживали, притягивая взгляд своими полированными металлическими жалами.... Холодное оружие было одной из слабостей демона, он мог часами наблюдать за игрой переливов пламени на отполированном лезвии. Причём любовь герцога была разносторонней. Он с одинаковым упоением обожал и тонкие, изящные рапиры, и тяжёлые, грубые двуручные мечи. Палаши, сабли, стилеты, боевые топоры, алебарды, глефы.... Отдельная стена была отведена под различные ножи. Буйство форм, размеров, фантазия авторов — к ножам герцог был не так придирчив, считая их очаровательными, но малопригодными для настоящего боя игрушками. Но другие предметы его коллекции.... Требование к оружию было одно — оно должно было быть совершенным в своём предназначении. Изящное, удобное, выкованное из самой лучшей стали. Герцог не гнался за нарочитой красивостью, наоборот, как только он видел излишнее количество золота или драгоценных камней на рукояти или ножнах, он буквально приходил в бешенство. Клинок создан, чтобы проливать кровь, не уставал повторять он, а не для того, чтобы красиво и бесполезно висеть на поясе очередного безрукого толстяка, не понимающего, для чего ему на пояс нацепили эту излишне украшенную драгоценную безделушку. Сам Агирос немало пролил этой самой крови, и демонической, и людской. Недаром за герцогом закрепилось прозвище Первое Копьё Ада и слава одного из лучших бойцов нижнего мира. Копьё и глефа были его любимым оружием, но он не брезговал и другим. Сейчас он с любопытством вертел в руках изящный стилет с воронёным четырёхгранным лезвием и серебряной гардой, выполненной в виде смотрящих в разные стороны змей.

— Повелитель! — Дверь в кабинет Агироса распахнулась, и демон, оторвавшись от созерцания своей смертоносной игрушки, притворно вздохнул. Так, без стука, без доклада к нему мог врываться либо законченный самоубийца, либо его неугомонный шут. Когда демон впервые увидел этого юношу в День Обретения Имени, он был поражён безудержной энергией, весельем, задором паренька. И, когда Агирос взял себе его душу, он внезапно решил оставить при себе этого смешного человечка. Вспомнив о древней традиции, он тут же произвёл его в личные шуты, дав взамен отнятого вместе с душой имени прозвище Шико, в честь одного из средневековых коллег новоиспечённого шута. Уставший от вечного подхалимства, демон поставил перед новым слугой одно условие — никакого официоза! Можно сказать, Агирос завёл у себя при дворе должность вечно весёлого, хамоватого, несдержанного товарища.

— Да, Шико? — Отложив стилет на столик из красного дерева, демон взглянул на нарушителя своего уединения.

— Да, вот, пришёл поздравить тебя с очередной неудачей. — Шут, сделав колесо, чуть не зацепил столик, на котором, кроме стилета, лежали несколько метательных ножей, и хопис, кривой еги-петский то ли меч, то ли топор. — Я даже песенку сочинил, чтобы тебе было не так грустно в оче-редной раз проигрывать.

Встав перед демоном, и скорчив издевательски-участливое лицо, шут затянул:

— Хотели мы овечку, на пастбище загнать, но оказалась птичкой, хвать — не смогли поймать....

— Я тронут твоим участием. — Демон, вновь взяв со столика стилет, вернулся к его созерцанию. — Как я полагаю, пара охотников, пытавшаяся исполнить приговор, приказали нам долго жить?

— Мой повелитель на удивление догадлив. — Шут, дурачась, склонился в поклоне, постаравшись умыкнуть при этом со стола один из метательных ножей. Конечно, у него в очередной раз ничего не вышло. Одно лёгкое мысленное усилие демона — и стальной клинок выскользнул из ловких пальцев шута, вернувшись на место. Телекинезом демон владел в совершенстве, впрочем, как и многими другими видами магии.

— И, как я понимаю, к этому делу снова приложил руку наш неуловимый друг.

— Да, куда мы без него. — Шико устроился на массивном подлокотнике кресла, махая ногами, и стал корчить рожи своему отражению в полированных лезвиях клинков, лежавших на столе. — И, как и всегда, никто ничего не видел и не знает. Раз, два — и пара охотников, жутких демонов, зарезаны, как свиньи на бойне. И следящие талисманы не зафиксировали ни следа какой-либо магии. Какой-то человек своими ножичками регулярно уменьшает поголовье преданных тебе воинов, подумать только! Конечно, потом кто-то из магов земли открыл проход к туннелям под городом, но это было уже после смерти демонов. Интересно, и как это у него всё время получается?

— Вот ты подумай, и скажи мне, как он это умудряется проделать?

— Не, не буду. — Замотал головой шут.

— Почему? — Тонкие черты лица демона соизволило посетить удивлённое выражение лица. Ко-нечно, вся эта перепалка была обычной игрой, причём излишне театральной, но демону нрави-лась так проводить время. Конечно, не всегда, но Шико очень тонко чувствовал грань дозволенного, и обладал феноменальным чутьем, понимая, что и когда себе может позволить.

— Потому что я — дурак, а таким, как я, думать не просто вредно, а, можно сказать, противопоказано.

— Интересное утверждение.... — Протянул Агирос. — Позволь спросить, как такая мысль пришла к тебе в голову?

— Что!? Мысль!? Где? — Шут замотал головой, что-то высматривая. — А, эта.... Ну, если дураки будут думать, они же поумнеют, станут куда более разумнее, чем хозяева, и произойдёт страшное....

— Революция? — Улыбнулся демон.

— Нет, хуже. Если я стану умнее тебя, Повелитель, то мне придётся самому управлять всеми твоими землями. А ты их хоть на карте видел? Это же куча работы! А ты что будешь делать в это время? Сидеть тут, и без конца любоваться своими острыми игрушками, каждый раз отлынивая от забот? Вот, представь, пришли к тебе все министры, градоправители, и прочие халявщики, а ты в ответ — я дурак, а вот он умный, пусть и пашет за двоих. И указываешь на меня, уставшего от бессонных ночей и тяжёлых государственных забот. Проблемы валятся одна за другой, я кручусь, как белка в колесе, а ты спокойно проводишь время, развлекаясь, как тебе вздумается.

— Звучит заманчиво. — Рассмеялся демон. — Знаешь, а ведь из нас двоих ты самый мудрый, а я — истинный дурак. Ведь за двоих работаю именно я.

— Только никому этого не говори! — Шут сжался в хорошо сыгранном ужасе. — А то нас поменяют местами! А мне это надо?

— Хорошо, мудрый дурак, я буду нем, как рыба. — Демон аккуратно поднял магией всё разбросанное по столу оружие, и направил его к своим местам на лакированные, деревянные подставки и ножны, закреплённые на стенах. — Кстати, а для чего ты приходил? Неужели просто позлорадствовать?

— Как это для чего? Сказать, что к тебе гость. Вернее, гостья. Миледи Вивиана ожидает в комнате для гостей. Той, которая напичкана заклинаниями, на всякий случай.

Агирос лишь коротко кивнул, он давно почувствовал, что в его дом вошёл некто, по силе превосходящий простых демонов. Но, разумеется, отнёсся к этому совершенно спокойно, ведь нападать на него в его собственном доме может только полный кретин, или самоубийца. Ни тех, ни других герцог не опасался.

— Говоришь, герцогиня решила почтить нас своим присутствием? Интересно, что ей на этот раз понадобилось?

— Видимо, её личные инквизиторы раскопали очередной храм, я полагаю. Неймётся ребятам, всё торопятся на тот свет. И где она находит их, таких идейных? Лично я ни за какие коврижки не подойду к этой всякой святости ближе, чем на тысячу шагов. — Шико придирчиво осмотрел себя. — Если не храм, то она явно соскучилась по одному из нас. А я сегодня, как ты видишь, не готов принимать прекрасную даму, костюмчик не тот. Придётся уж тебе самому стараться.

— Храм? Не думаю.... Багровые плащи, эти верные псы нашей герцогини, и без её венценосного присутствия щёлкают все эти церквушки, как семечки. — Агирос лениво поднялся, картинно достал из кармана золотые часы, взглянув на них. Демон и без часов прекрасно чувствовал течение времени, но ему нравилась эта изящная игрушка.

— Когда, говоришь, пришла наша гостья?

— Да недавно, с пол часика назад. — Шут с преувеличенной серьёзностью повторил жест демона, глядя на пустую руку, где у него явно были куда более роскошные, чем у Агироса, но, к сожале-нию, всего лишь воображаемые часы.

— Хорошо.

Демон этих земель решил, что приличия соблюдены, и прошло вполне достаточно времени. Агирос считался одним из самых сильных среди герцогов Ада, и выходить сразу к гостье было бы проявлением некоего "дурного тона" в их среде. Сильный демон всегда должен находиться выше тех, кто слабее. А Вивиана не была равной ему, ни в магической силе, ни в физическом плане. Поэтому, заставляя гостью ждать, Ашалос был в своём праве. Правда, и злоупотреблять этим правом не стоило. Всё-таки демонесса была главой инквизиции, а это делало её одной из ключевых фигур.

При появлении демона в комнате для гостей Вивиана встала, изобразив нечто похожее на реверанс. Агирос, послав в ответ воздушный поцелуй, развалился в кресле, словно предлагая вести разговор в полу-дружеской беседе.

— Располагайтесь, леди Вивиана, чувствуйте себя свободно, как говорят люди — как дома. К чему условности между старыми друзьями.

— Разве в отношении к представителям созданий Ада возможно употреблять слово "друзья"? — На лице демонессы мелькнуло лёгкое, явно показное, удивление.

— Можно, во всяком случае, на какое-то время. Когда нам нечего делить. — Улыбнулся в ответ демон, беззастенчиво разглядывая гостью. А посмотреть было на что.

Обычные демоны и демоницы не могли перевоплощаться, ведь изменение формы требовало уйму энергии. Поэтому они довольствовались одной, боевой формой, постоянно её улучшая, тратя на это все собранные силы. Когти покрепче и поострее, шкуру попрочнее, мышцы побольше.... Создав подходящую боевую форму, демоны нападали друг на друга, стараясь заполучить силы побеждённого. То же самое можно было сказать и про магию. Ограничения доступной энергии влияли на всю жизнь демонов. Разом стать сильнее, быстрее, могущественнее можно было только одним способом. Это было просто, ведь нужно только убить противника.... Тот возрождался в аду, а победитель становился сильнее. Но ведь и победить мог и демон, на кого ты нападаешь. У него могут оказаться под боком временные союзники, или он просто будет немного сильнее, быстрее, искуснее, или удачливее. Конечно, можно было получить энергию, забрав душу у человека, но все люди были собственностью герцогов, а простым демонам доставались лишь крошки от этого огромного пирога. При этом силы у всех противников были примерно равны. Именно поэтому среди низших демонов был некий, так сказать, вооружённый до зубов нейтралитет. Почти мирное сосуществование с редкими нападениями, обычно группой или со спины. Демоны не стремились быстро набирать мощь, ведь сильный демон — лакомый кусок, на который тут же слетались слабые, но более многочисленные стервятники. Как говорится, толпою гасим даже льва.... Но такое положение вещей не касалось герцогов Ада. Они были слишком могущественны, чтобы опасаться других демонов, и им было не желательно биться друг с другом. Они понимали, что, стоит одному из них победить другого герцога, и слишком сильно возвыситься, против него тут же объединив силы, выступят остальные. Девять герцогов не хотели, чтобы кто-то один избавился от других, захватит всю власть. Это был союз равных, и, стоило одному нарушить правило, он был бы обречён. Но это понимание не мешало высшим демонам потихоньку наращивать мощь за счёт отданных душ, и всё совершенствовать свои боевые формы. Правда, у них с лихвой хватало энергию и на другую, человеческую форму. На свои людские тела они почти не тратили силы, создав их один раз, и посчитав новую форму вполне приемлемой. Все, кроме Вивианы. Демонесса прекрасно понимала, что в прямом столкновении с любым герцогом Ада у неё нет ни малейшего шанса. Или она, как и любая нормальная женщина, поставила красоту выше, чем боевую эффективность....

Вивиана постоянно экспериментировала со своей человеческой внешностью, и каждый раз, когда она выходила из своих владений, она была не похоже на себя, прежнюю. Год от года она становилась всё прекраснее.

Сейчас Вивиана выглядела, как невысокая, юная девушка, и была больше похожая на хрупкую, фарфоровую статуэтку, а никак не на страшную демонессу, создание Ада. Широкое, скуластое, явно восточное лицо, на котором блестели двумя огромными изумрудами ясные, зелёные глаза, пушистые, кокетливо завивающиеся ресницы, и тонкие, изящные брови. Когда удавалось оторвать взор от этих прекрасных глаз, то можно было полюбоваться маленьким, чуть курносым носиком, и, на первый взгляд кажущимися слишком большими чувствительными губами. Вся эта красота буквально тонула в обрамлении из чуть вьющихся светло-рыжих волос, горящих в солнечных лучах полированным золотом. Тонкая, точёная фигурка была затянута в элегантный брючный костюм. Все эти детали, казалось, не должны были гармонировать друг с другом, но каким-то чудом складывались в удивительно прекрасный, совершенный образ.

— Надеюсь, вас не сильно удивил мой новый образ. — От лёгкой улыбки на бархатных щёчках де-монессы появились две очаровательные ямочки, и она показалась ещё более прекрасной, хотя лишь мгновение назад демон мог искренне поклясться, что это просто невозможно. "Вот лиса — Агирос не мог не признать, что красоту, своё самое сильное оружие, демонесса использует виртуозно. Даже многоопытные герцоги Ада нет-нет, да попадались в плен этих чар. Те, кто поглупее. — Неужели ты думаешь, что я клюну на всё это? Хотя.... Я с удовольствием изваяю её в мраморе. Не сейчас, позже. А сейчас просто поиграем".

— Вивиана, когда я увидел вас сегодня, то понял, что при нашей прошлой встрече я был невообразимым глупцом.

— Милорд, вы на себя наговариваете. Всему Аду известно, что ваш ум остёр так же, как и ваше любимое копьё.

— Тогда я подумал, что прекраснее вашего образа нет ничего во всей вселенной, и вот вы появляетесь снова, чтобы затмить своей красотой всё то, что я так бережно хранил в памяти. Я хранил бриллианты воспоминаний, а сейчас вижу, что их затмевает, как свет солнца, ваша улыбка.

— Повелитель, вы позволите мне выполнять свою работу? — Вмешался в разговор стоявший без-молвной тенью шут.

— Работу?

— Да, переводчика, вы, что, забыли? Я же прекрасно перевожу с официоза на нормальный, до-ступный всем язык.

— Боюсь, Вивиана может не оценит твои шутки, слишком уж они бываю грубоватые....

— Ну, что вы, Агирос — улыбка демонессы превратилась из нежной в загадочную — Напротив, мне любопытно, что скажет ваш шут. При предыдущих встречах я не имела удовольствия общаться с ним, а слава о его тонком юморе гремит далеко за пределами ваших земель.

— Мой господин сейчас хотел сказать, но, видимо, постеснялся, что он так очарован вашим шар-мом и красотой, миледи, что вот-вот предложит вам руку, сердце, и всё остальное тело в придачу. Если не сейчас, то при следующей встрече всенепременно. — Шут, ехидно улыбаясь, увернулся от ленивого подзатыльника, которым хотел наградить его Агирос за столь "вольный" перевод.