|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 10. За стенами Бардуажского замка
В крепость они прибыли поздно ночью, и Дэйра была рада, что гнетущую архитектуру Бардуажского замка скрыла ночь. Кто-то называл Эйдерледж мрачным и тяжелым, но это означало только одно — он не видел Бардуаг. Вряд ли замок сильно изменился за те десять лет, что ее здесь не было. Разве стал еще более черным и старым.
Как и в Эйдерледже, в Бардуаге было две крепостных стены. Внешняя окружала город, а внутренняя — саму крепость, где проживал герцог с семьей и слугами. Так были построены все девять городов-крепостей Сангассии, но каждый раз, когда Дэйра бывала в Бардуаге, ей казалось, что она очутилась в плену у великанов из донзарских сказок. Морт Бардуажский любил хвастать, что стены его крепости — самые высокие, ров — самый глубокий, а камень, из которого сложен замок — самый прочный. Глядя на трещины и выбоины, оставленные временем на башнях Бардуага, Дэйра сомневалась, что камень являлся уж настолько прочным, но вот необычным он был точно. Отец рассказывал, что Морт заказал его из Шибана, далекого царства на западе, которое Дэйра с трудом нашла по карте. Однако, на ее практичный взгляд, результат не стоил дороговизны и трудностей транспортировки столь редкого материала. Замок выглядел так, будто его облили смолой, а поднявшийся ветер сразу налепил на него мусор.
Поэтому сейчас Дэйра только радовалась, что наступившие сумерки не позволили громаде Бардуажского замка еще больше испортить ей настроение. Если раньше она бесилась от того, что кто-то называл ее безумной или психически больной, то сейчас Дэйра была готова согласиться со всеми слухами относительно своего умственного здоровья. Напряжение последних дней звенело в голове, вызывая странные желания. Ей хотелось то смеяться до икоты, то рыдать навзрыд, то смотреть в одну точку, наслаждаясь пустотой в душе.
Как ни странно, но справиться с собой Дэйре помог Феликс Бардуажский, который большую часть пути проделал на лошади рядом с ее каретой. Приходилось держать себя в руках. Ирэн была вне себя от счастья, бросала на подругу и служанок многозначительные взгляды, говорившие об одном — ради меня, это ради меня он бросил теплую карету и трясется на коне в лютый мороз!
Если бы не взгляд Феликса, который делал вид, что болтал с невестой, но на самом деле пожирал закутанную в одеяла Дэйру, она бы подруге поверила. Разбойников и несчастную Дженну забыли уже после обеда. Какое-то время Дэйра ради интереса в ответ пялилась на Феликса, но тот умел держать взгляд, и вскоре ей эта игра надоела.
После полудня, когда все темы с Ирэн, видимо, были исчерпаны, а Дэйра так и не проявила интереса ни к одной из них, Феликс принялся извиняться и, так или иначе, вытащил маркизу Зорт из уютной раковину, в которой та собиралась пребывать до замка. Маркиз сетовал на свою вспыльчивость и обвинял капитана своей стражи в жестокости — мол, это он надоумил его так издеваться над людьми, пусть и разбойниками. Сам же Феликс, в очередной раз, поплатился за мягкотелость. Что касалось собак, то, по его словам, он все равно собирался от них избавиться, уж слишком трудно они поддавались дрессировке.
Ирэн пришла от его исповеди в восторг, Дэйра же, подумав, тоже заулыбалась. Путь до Майбрака предстоял неблизкий, лучше врагов не наживать. Ей и Амрэля должно было до конца жизни хватить. Увидев, что Дэйра оттаяла, Феликс заручился ее обещанием отужинать с ним и Ирэн после прибытия и скрылся в карете отогреваться.
Оставшуюся часть пути Дэйра ломала голову над причинами непонятного интереса маркиза к своей персоне. Помимо очевидного — она была единственной девушкой из Эйдерледжа, на которую пал выбор Амрэля, возможно, роль играла ее репутация "немного дурочки", и Феликс, очевидно, пытался разглядеть в ней то безумие, о котором судачили все герцогства страны. Конечно, она могла просто понравиться маркизу — вряд ли как человек, но, может, как женщина, тогда вставал вопрос о нормальности самого Феликса, потому что "нормальным" парням Дэйра обычно не нравилась.
А еще она думала о Нильсе. Всю оставшуюся часть пути донзар ехал у кареты Томаса, и Дэйра его не видела. Зато она хорошо представляла, что у него должно было твориться на душе. Если бы она потеряла Томаса... Порой брат был невыносим, но он был одним из немногих, к которым Дэйра чувствовала родственное тепло. Да, они расстанутся в Майбраке, но брат не умрет, просто отправится по своему пути. Каким бы странным этот путь не казался родителям, Дэйра втайне гордилась смелостью Томаса, определившим, чего он хочет от жизни. Ей бы так.
Герцог Морт Бардуажский встретил их в воротах крепости, и это была самая большая честь, какую когда-либо оказывали Дэйре. Обычно хозяин замка выезжал встретить лишь Лорнов. И хотя Дэйра подозревала, что причина крылась в графе Эстреле и возможно, частично в Феликсе, возвращающемся после долгого путешествия, герцог заверил ее, что это только ради нее он оставил гостей, собравшихся со всего края встретить девятую невесту принца.
События последних дней и особенно часов навалились вдруг со всей своей опустошающей тяжестью, и Дэйра перестала искать причины. Пусть будет так, как все происходит — она подумает об этом завтра. Как ни странно, но настаивать на ее присутствии на пире, герцог не стал. То ли сказался плохой вид Дэйры, которая честно заявила, что мечтает только о подушке, то ли хватило согласия графа Эстрела, который радостно принял приглашение на ночную трапезу.
Феликс, крутившийся поблизости, пока Дэйра разговаривала с его отцом, попытался было напомнить про обещание совместного ужина, но маркиза отказалась от своих слов так же легко, как и от приглашения герцога. Ненавидеть ее за это сильнее Феликс точно не станет. Одно радовало: Дэйра собиралась покинуть замок герцога на следующий день. И хотя про ее планы не знали ни граф Эстрел, ни капитан Белиорский, ни, тем более, Феликс, она была уверена, что перечить ей не станут. Страх не успеть к началу церемонии, до которой оставалось меньше двух недель, был веским поводом. Лорнов боялись все, Дэйру поймут.
Она намеревалась прямиком отправиться в свои покои, куда ее были готовы отвезти выстроившиеся в ряд слуги, когда что-то заставило ее остановиться. Марго, следующая за ней, едва не врезалась в девушку, не ожидая, что та замрет посреди двора. Герцог с графом Эстрелом, Феликсом и Ирэн давно ушли, Томас еще возился в своей карете, собирая карандаши, рассыпавшиеся в пути, где-то ворчал капеллан, потерявший очки, раздавались окрики Белиорского, как всегда недовольного охраной. Пахло тяжелыми испарениями, которые поднимались от влажных черных камней, которыми был вымощен двор. Дэйре казалось, что она стояла на затвердевшей грязи. Несмотря на то, что замок окутала ночь, температура держалась нулевая, слуги, разгружающие кареты, бегали без шапок и теплых курток, в которые обычно кутались донзары, прислуживающие на почтовых станциях. Даже теплолюбивый капеллан расстался с шарфом и расстегнул шубу.
Зато Дэйре было холодно. Мороз то и дело пробегал по коже, заставляя ее кутаться в платок, который она набросила поверх одежды. А ведь она почти забыла, как это — мерзнуть. Марго тронула ее за плечо, но Дэйра подняла палец к губам, призывая гувернантку к молчанию. Служанка закатила глаза и, окончательно уверившись, что маркизу накрыл очередной приступ, начала кричать Томасу, чтобы он присмотрел за сестрой, потому что ей, Марго, нужно проследить, чтобы их поселили в самых достойных покоях. Конечно, Марго просто замерзла, а брат был слишком занят карандашами, чтобы обращать внимание на сестру, но Дэйра не возражала. Мороз, проникнувший сначала в голову, плавно переселился в грудь и живот, а оттуда пополз в ноги. И ноги вдруг захотели идти.
Дэйра не стала противиться и пошла по каретному двору, который, следуя бардуажской традиции, был огромен. Горящие факелы неравномерно выхватывали из темноты те его участки, где кипела работа — разгружали повозки, распрягали лошадей, встречали гостей. Оказалось, что Дэйра с графом и Феликсом были не единственными, кто прибыл в Бардуаг этой ночью. Вот и еще одна причина того, что герцог встречал их лично. Вполне могло статься, что в замок приехал кто-то, куда более знатный, чем все они вместе взятые. На ум приходила странная спешка графа Эстрела, который настоял, чтобы они отправились из Копры в Бардуаг по кратчайшей дороге. Не с Амрэлем ли Лорном у него здесь было назначено свидание? Если так, то из крепости следовало выезжать этой же ночью, только поменяв лошадей и взяв припасы. Встречаться со светлым князем так рано, Дэйра не желала. Она уже настроилась, что у нее еще целых две недели, чтобы придумать достойный ответ Лорну, который посмел так по-хозяйски распорядится ее судьбой.
За спиной маркизы послышалось недовольное кряхтение стражника, которого, наверняка, отправил за ней Белиорский, но Дэйра, словно гончая, уже взяла след. Она знала, куда ей нужно идти. Обойдя еще три незнакомых экипажа, она почти достигла края двора, когда вдруг заметила пять огромных черных карет без окон, вокруг которых бегали слуги распрягая вороных коней.
Девушка замерла, не веря глазам. Это были те самые кареты, которые выехали из ворот поместья близ Копры, где ее едва не повесили. И гербовые знаки династии Лорнов на крутых заиндевевших боках говорили о том, что она не ошиблась.
Она огляделась, ожидая увидеть едва ли не самого Амрэля поблизости, но заметила только Георга Эстрела, который отдавал распоряжения кучерам черных экипажей. Мужчины стояли вокруг графа, понурив головы, словно провинились. Похоже, она нашла причину, по которой Эстрел так спешил в Бардуаг. Граф торопился встретить кареты, принадлежащие светлому князю. Дэйра только сейчас разглядела, что экипажи были грузовыми, люди в таких не ездили, а значит, и бояться появление Амрэля в Бардуаге не стоило. Что же такого ценного везли Лорну, что тот поручил другу проследить за доставкой? И откуда?
Эстрел повысил голос, и она услышала отрывки фраз: "живого места не оставлю", "олухи", "не дрова везете". Опасаясь, что он повернет голову и заметит ее, Дэйра нырнула за последнюю из карет и осторожно прикоснулась к заиндевевшему боку. Ей показалось, что внутри экипажа было тепло, но точно определить было сложно. Странно пахло: молоком, сеном и чем-то железным. Повинуясь непонятному зову, Дэйра прислонилась к черной стене кареты и замерла, вслушиваясь в царившую внутри тишины. Возня, скрежет и хныканье — приглушенные, но все же отчетливые звуки, были столь неожиданными, что она отпрянула, чувствуя, как от волнения заколотилось сердце. Девушка собиралась послушать снова, но едва не подпрыгнула от внезапного оклика:
— Маркиза? — голос графа Эстрела был удивленным и кислым, словно он выпил несвежего молока, которое окончательно скисло прямо у него в горле. — Что вы здесь делаете?
Это все голоса в твоей голове, подумала Дэйра. Это они возились, шуршали и хныкали, а не кто-то, запертый внутри грузовой кареты.
— Я... осматривалась, — ляпнула она первое, что пришло на ум. — А потом увидела герб Лорна на этих каретах, и мне стало любопытно. Похожи, на почтовые экипажи, только мне кажется, что внутри не письма.
— Ступайте в замок, маркиза, — сухо ответил Эстрел. — А я сделаю вид, что ничего не заметил.
— Знаете, что внутри? — бес, вдруг проснувшийся в Дэйре, желал поговорить. Она подняла руку и постучала костяшками пальцем по стенке. — Или кто?
Эстрел поджал губы и смерил ее взглядом, который красноречиво говорил, что ей лучше убраться подальше, а любопытство зарыть в землю. Но за этим взглядом человека-повелевающего прятался взгляд человека-труса, который до смерти боялся странную дочь герцога Зорта. Она об этом знала и пользовалась.
— Эй, Гастро, — окликнул Эстрел одного из кучеров. — Уберите экипажи во внутренний двор. Немедленно.
— Но, господин! — от изумления мужчина даже осмелился возразить. — Вы же только что приказали распрячь коней и оставить кареты здесь.
— Выполняй приказ, — буркнул Эстрел и направился было в замок, но Дэйра дерзко схватила его за рукав камзола. Граф опасался ее настолько, что предпочел убрать со двора кареты, чем прогнать любопытствующую маркизу. Это стоило запомнить.
— Правильно ли я поняла, что ваша настоящая миссия закончена, так же, как и мое обучение, которое так и не началось? Или вы преподали мне несколько уроков, которые я не заметила? И последний вопрос. Вы уже решили, каким образом отправите меня в монастырь? Силой или уговорами? Получение монастырского образования не входит в мои планы. На всякий случай, я предупредила своего капитана. А так как Говард очень хочет повышения, он предпримет все, чтобы мне угодить. Хочу, чтобы вы это уяснили.
— Монастырь? Какой монастырь? — Эстрел удивился так искренне, что даже проглотил колкую остроту, которой хотел наградить Дэйру за то, что она посмела его задержать.
— В Копре я подслушала ваш разговор, граф, — Дэйра решила, что сегодня будет ночь правды. — Так вот. О чем бы там моя мать не договорилась с Амрэлем, после церемонии я намерена вернуться в Эйдерледж. Я не собираюсь тратить время на монастырское образование. Ни вы, ни кто-либо другой не заставите меня изменить мнение.
Какое-то время Эстрел соображал, напряженно разглядывая Дэйру, а потом повел себя неожиданно — улыбнулся сначала робко, потом шире, а затем и вовсе расхохотался.
— Боже, Великий Амирон, у вас и вправду большое самомнение, — фыркнул он. — Меня предупреждали. Что ж, учитывая, что вы осмелились оскорбить своим любопытством даже светлого князя, я промолчу насчет вашего неуместного поведения в Копре. Мало того, что вы ввязались в какую-то авантюру и испортили ваше и так сомнительной красоты личико, так вы еще и подслушивали! Какая наглость! Непременно, сообщу об этом вашему отцу с рекомендациями тех мер, которые я считаю нужным применить к вашему воспитанию. Мне не хочется ничего объяснять, но учитывая, что нам с вами предстоит немалый путь до Майбрака, так и быть, поясню, хоть вас это и не касается. Пожалуйста, запомните, маркиза, и это будет моим единственным и, пожалуй, главным уроком, который хочу вам преподать. Вы не единственная знатная девушка Сангассии, у которой есть мать-герцогиня, недовольная поведением дочери. Там, в Копре, мы с Уилом обсуждали другую семью и другую маркизу, знать имя которой вам не обязательно. Она тоже участвует в церемонии выбора невесты, и у нее, как и у вас, нет никаких шансов. Однако в отличие от вашей ситуации, ее семья не столь равнодушна к ее будущему. Поэтому герцогиня-мать и попросила светлого князя помочь ее дочери получить монастырское образование в столице страны. Да, та девица такая же страшненькая, как и вы, но у нее хоть с головой все в порядке. Поверьте, если бы герцогиня Ингара Зорт попросила о нечто подобном Амрэля Лорна, будьте уверены, она получила бы твердый отказ. Никто с вами в здравом уме связываться не станет. В монастырях и без вас сумасшедших хватает. Так что не волнуйтесь. После того как вы опозоритесь в Майбраке, вас немедленно отпустят домой, и все будут с нетерпением ждать того, чтобы вы поскорее убрались обратно в вашу дыру в Эйдерледже.
Сказав все это едва ли не на одном дыхании, граф повернулся и решительно и быстро зашагал к замку. Наверное, опасался, что Дэйра придумает ответ еще более ужасный и оскорбительный, чем его речь.
Зря боялся. Дэйра получила ответ сразу на многие вопросы, которые терзали ее с того момента, как она покинула родные ворота замка. Граф Эстрел, и правда, преподал ей урок. Мир не вращался вокруг нее, он ждал, когда она скорее спрячется от его глаз. Их желания совпадали. "После того как вы опозоритесь в Майбраке", — прошептала она слова Эстрела. Что ж, позор — дело привычки. По крайней мере, можно больше не заботиться о том, под какой маской прятаться. Ее узнают в любом маскараде. Безумие в Сангассии запоминали надолго и не прощали никогда. Наследие бабки Софии было тяжким, но ценным грузом: она ни рассталась бы с ним даже за корону.
Что до карет со странными звуками, то пусть это останется на совести Амрэля. Она у светлого князя была тонкой и прочной, как паутина из сикелийского шелка — уместиться в ней могло все, что угодно.
* * *
Снова не спалось. Бессонница очнулась, едва голова Дэйры коснулась мягкой подушки, а нос уловил аромат лаванды и горного тюльпана, которыми было надушено белье. Хозяин замка расстроился, узнав, что она не примет участие в пире по случаю ее приезда, но, похоже, присутствие графа Эстрела обещало компенсировать неудобство. Морт Бардуаг окружил Дэйру армией слуг, которые только мешали, пытаясь угодить знатной гостье. В результате, Марго разогнала всех, сама уложила маркизу, а после тихонько выскользнула из покоев, думая, что девушка заснула. Дэйра ее не осуждала. Марго была молодой женщиной, у которой в отличие от Дэйры настройки в голове были правильными. Впервые за три недели они оказались в цивилизованном месте, которое обещало не только кров, вкусную еду и теплую постель, но и веселье.
Однако в кровати Дэйра долго не задержалась. Ей было неуютно от того, что высокое сооружение на пьедестале со множеством перин и подушек, называемое кроватью, располагалось посередине просторной комнаты, в которой больше ничего не было. Дамские туалетные столики, уютные кушетки, диваны и прочая мебель, полагающаяся знатному статусу Дэйры, конечно, имелась — в других покоях. Гостевые апартаменты, куда ее поселили, включали пять комнат, одна уютнее другой, но отчего-то спать полагалось в самом мрачном, на взгляд Дэйры, помещении. Высокие окна спальной были зарешечены, а потолок украшен черной лепниной и мрачными, выцветшими от времени росписями. Чувствовалось, что гостевые покои чистили и проветривали перед приездом маркизы, но Дэйра все равно отчетливо ощущала запах плесени, пыли и старости, который исходил от стен, пола и потолков. Все это действовало удручающе. Уходя, Марго задернула плотные занавеси балдахина над кроватью, отчего Дэйре казалось, что она лежит в просторном гробу.
С трудом выбравшись из кровати, которая оказалась слишком мягкой и глубокой, Дэйра нервно заходила вдоль окон, поглядывая на луну, которая в ответ посматривала на нее. Удивительно, но голоса впервые молчали, а ей так хотелось, чтобы сейчас с ней побыл кто-то еще, пусть даже воображаемый, и в голове. Ощущение, что за ней следят, было настолько сильным, что Дэйра даже не сомневалась, что в гостевых покоях Бардуага, как и в Эйдерледже, имелось что-то подобное для слежения за гостями. Нет, заснуть она здесь точно не сможет.
Мысль пришла внезапно, но, задержавшись на пару секунд, уже стала казаться самой лучшей идеей, которая только могла прийти этой ночью.
— Я буду спать у Томаса, — заявила Дэйра опешившему стражнику у двери. — До утра меня не беспокоить.
Вот так. Пусть, что хотят, то и думают. У нее все равно плохая репутация, хуже точно не будет, а покои брата находились рядом. Правда, Томаса в них не было. Брат собирался гулять ночь в обществе бардуажских дам, о чем и сообщил ей накануне вечером. Собственно, проблема заключалась в том, что в покоях брата остался один Нильс, о чем Дэйра тоже знала. По прибытии в замок Томас постарался замириться с оруженосцем, и, хотя они разговаривали по-прежнему мало, лед был растоплен. Разумеется, ни о каком наказании Нильса за то, что он вступился за разбойницу, речи уже не было. Как не было и вопросов, почему молодой парень предпочел уединение веселому празднику, который устроили бардуажцы. Скорбь была понятна каждому.
— Не спишь? — спросила Дэйра очевидное, когда Нильс открыл дверь.
Ей не предложили войти, но девушка зашла сама, слегка толкнув его плечом. Нильс даже не пошевелился, чтобы ее пропустить. Дэйра поняла, что делает ошибку, едва увидев донзара, но ей в спину с любопытством глазели двое стражников капитана Белиорского, и она не смогла позволить Нильсу выдворить себя из покоев. Хоть и то, что девушка собиралась сделать, никак не было связано с честью и гордостью — скорее наоборот, однако перед слугами следовало держать лицо.
— Ваш брат в бальной зале, маркиза, — сухо произнес Нильс, но Дэйра его перебила:
— Я к тебе пришла. Прими мои соболезнования, пожалуйста. Мне очень жаль, что так случилось с твоей сестрой. Я не могу представить, что бы чувствовала, если это произошло бы с Томасом.
Слова вырвались из нее бестолково, скученно, начав разговор совсем не так, как она собиралась.
— Спасибо, — кивнул Нильс, но не сказал больше ничего, что могло бы ей дать повод задержаться. Так и стоял у двери, даже не запалив свечу. Покои были погружены во мрак, но Дэйра разглядела Нильса во всех подробностях, которые ей... понравились. Она все-таки разбудила его, потому что он был похож на человека, который глубоко спал еще минуту назад. Босой, в наспех натянутых лосинах, выпущенной рубашке и накинутой на одно плечо куртке. Щеки бледные, но цвет на губах сохранился. Глаза усталые, глядели на нее странно. Волосы взъерошенные, они вызывали острое желание их коснуться и проверить, правда ли они были такими мягкими, какими казались.
Ему, наверное, холодно стоять на полу босиком, подумала Дэйра, испытав острое желание разуться тоже. Интересно, а видел ли он ее так же хорошо, как она? Ей, конечно, не полагалось разгуливать по коридорам в халате из сикелийского шелка, без прически, с распущенными волосами и в легких домашних туфлях, а тем более появляться в таком виде перед простолюдином, но сейчас Дэйру больше всего волновало, видел ли Нильс ее пожелтевший синяк под глазом, который после снятия макияжа выглядел совсем плохо.
— Ты шпион? — внезапно выпалила она и сделала полшажка в его сторону. Возможно, он даже и не заметил, что девушка оказалась ближе, и поэтому по-прежнему не двигался, не предпринимая попыток предложить ей остаться или выпроводить скорее из комнаты. Нильс даже не смотрел на нее, опустив глаза на сомкнутые впереди руки. Он переплел пальцы, словно в молитве, держа ладони, повернутыми к низу, будто издеваясь над религиозным жестом.
— Если я скажу "да", вы мне поверите? — загадочно ответил он, и Дэйра поняла, что поступила правильно, решив его побеспокоить. Ей давно стоило его побеспокоить.
— Кем была та девушка?
— Еще одной шпионкой. Конечно, мы все из Агоды, следим за знатными вабарскими семьями, мне, вот, вы достались.
Внезапно Нильс очутился рядом, да так близко, что она едва не уткнулась носом в его грудь. Вообще-то уткнулась. Нильс пах хорошо — мылом, сном, человеком. Она еще ничего не успела сообразить, как его руки обняли ее за плечи, а острый подбородок опустился на макушку.
— Ах, Дэйра, — прошептал он. — Никакой я не шпион, а моя сестра, бедная маленькая Дженна, была просто несчастной женщиной. Я не сказал тебе правды, но и не соврал. Мы с братьями насильно выдали ее замуж за мужчину в Бардуаге, которого она не любила. Думали, что так будет лучше. До мужа она не доехала, сбежав по дороге в Бардуаг. А я поклялся, что найду ее, хотя бы для того, чтобы убедиться, что у нее все хорошо. После смерти братьев она осталась у меня одна. Но Дженна стала разбойницей, а значит, у нее все было не очень хорошо. Я опоздал, но надеюсь, что сейчас ей лучше, чем было при жизни.
— Ты сделал все, что мог, ты хороший брат! — запротестовала Дэйра, пытаясь отстраниться, но Нильс держал ее крепко.
Правильно, лучше обними его сама, подумала она, и в ответ обвила руками Нильса за талию. Было безумно приятно ощущать под пальцами упругое тело, теплоту кожи, легкую дрожь, которая пробежала у него по спине.
Ее отпустили столь же внезапно, а Нильс оказался на прежнем месте — у двери, но Дэйра уже сделала шаг, после которого остановиться почти невозможно. Конечно, он струсил, испугался статуса, знатности и всего того, что делало Дэйру недоступной для таких мужчин, как он. Но в темноте ей был хорошо виден разгорающийся огонь в его глазах, который грозил превратиться в пламя.
Наверное, в Эйдерледже Дэйра никогда не решилась бы на подобное, но дом был далеко, а та девушка, которая ждала высокой любви и прекрасного принца на каждом балу, заплутала в лесах Бардуага, а потом была повешена в глухой деревеньке близ Копры. Родители отправили ее в Пещеру Радости со светлым князем, ни разу не подумав о чести дочери, Амрэль Лорн же потоптался на последних остатках ее гордости. Томас предавался радости любви при каждом удобном случае, не делая различий между донзарами и вабарами. Чем она была хуже брата? Как бы ни злилась она на Нильса за ложь, Дэйра давно поняла, что донзар заставлял ее сердце биться чаще. Ему сейчас было плохо, но она сможет его утешить.
Дэйра потянула пояс халата, заколебалась, когда теплый шелк начал соскальзывать с плеч, обнажая грудь, но потом выпрямила руки и отпустила ткань, позволяя ей упасть к ногам мягкими золотистым комом. Кожу мгновенно охватил озноб, который не случался с ней даже после купания в ледяной реке. Дэйру затрясло, но она справилась, уговорив себя, что Нильсу виден лишь ее силуэт, но не шрамы, о которых вспомнилось слишком поздно. Чувствуя, что смелости хватит ненадолго, она решительно шагнула, тесно прильнув к Нильсу. Подняв голову, Дэйра закрыла глаза. Она видела, как Ирэн всегда закрывала глаза, когда целовалась. Ее первый поцелуй будет не таким, каким она воображала его в мечтах, но, тем не менее, он станет особенным.
Мгновение промелькнуло, как падающая звезда. Вспыхнуло ярко, озарило ослепительным светом и погасло во мраке, обещавшим воцариться надолго. Губы встретили пустоту, потому что Нильса рядом не было. Он даже не отошел — отскочил от нее, словно она была заразной.
Испугался шрамов? Но это всего лишь следы когтей. Боишься связи с вабаркой? Но я сама к тебе пришла. Опасаешься моего безумия? Но сейчас я, как никогда, веду себя нормально. Ей хотелось бросить ему в лицо тысячу вопросов, резавших ее изнутри, словно проглоченные лезвия, но вырвался только один:
— Чем я хуже Лоры?
Зря она вспомнила гувернантку. При упоминании служанки Ирэн взгляд Нильса потеплел, словно в комнате растопили камин. Увы, огонь, который она разглядела в его глазах, предназначался не ей.
— Оденьтесь, Дэйра, — коротко бросил он, впрочем, даже не предпринимая попыток подать ей халат. — Не хочу, чтобы меня зарубили на месте, если сюда войдет ваш брат.
— Ты не моего брата боишься.
— Верно, — кивнул Нильс. — Томас понятливый. Но вы невеста принца Эруанда, маркиза. Не стоило марать свою честь, приходя в комнаты брата в его отсутствие. Как минимум, двое стражников знают о том, что я остался в покоях.
— Не тебе о моей чести заботиться, — прошипела Дэйра, чувствуя, как от злости у нее начинают шевелиться волосы на голове. Странно, что именно злость, а не стыд, стала тем чувством, которое охватило ее разум и душу, после того как их покинула нежность и страсть. Эти редкие гости вряд ли заглянут к ней в ближайшее время.
— Оденьтесь, — повторил он. — Вы меня пугаете.
Чувствуя, что у нее с трудом сгибаются ноги, Дэйра наклонилась и подобрала халат, удивляясь, что вместе с конечностями одеревенел и язык. Сказать что-то надо было, и срочно, но губы слиплись, а гортань пересохла, требуя воды, но не слов.
— Клянусь, я никому не скажу, что видел, — сказал Нильс, подходя к двери.
— А что ты видел? — спросила она, справившись с непослушными губами.
— Видел, как вы заставили уйти воду из реки, а потом отвлекли на себя собак.
— У тебя были видения, донзар! — яростно прошипела она.
Подскочив к так и не открывшейся двери, Дэйра потянула ее на себя и выбежала в коридор, не забыв оглушительно хлопнув створкой. Резкий звук потушил в ней ярость, грозившую обернуться бедой, еще большей, чем она уже натворила. Он же привлек внимание стражников, которые успели задремать, но сейчас усиленно делали вид, что их не интересует ни растрепанная маркиза в небрежно накинутом халате, ни ее эмоциональный уход из покоев Томаса Зорта, в которых, как им было известно, никого кроме оруженосца Нильса не было.
Дэйре было плевать. Промчавшись мимо них, она стрелой влетела в свои комнаты, повторив оглушительный хлопок дверью. Костер ярости ослабел, но остался горесть ровным, неутихающим пламенем, в котором сейчас погибали те немногие качества, которые роднили Дэйру с "нормальными" людьми.
Значит, вот, в чем причина. Слова "вы меня пугаете" относились не к ее поведению перед Нильсом, а к попытке спасти его чертову сестру-разбойницу, которая не заслужила ни капли времени, которого Дэйра на нее потратила. Он мог хотя бы попробовать сказать ей спасибо.
Дэйра очнулась на балконе башни. Позади качались на ветру занавеси гостевых покоев, таких же темных и мрачных, как ее потухшее сердце. В голове звенели голоса, которые пели ей незнакомцы из Вырьего Леса, чернеющего где-то далеко, в недрах раскинувшегося внизу Бардуага. Дэйра, не скрываясь, подпевала им вслух. Как говорила лекарка Маисия: "Если уж мертв, то какая разница: головой к северу или к югу?".
Хочу снега, бездумно прошептала Дэйра и тут же почувствовала, как на запрокинутое к небу лицо упали ледяные крошки. Они не таяли. Ее кожа была холодной, как у мертвеца. Она получила свой первый поцелуй, и он ей понравился. Пусть тебя будет много, улыбнулась девушка снегу, кружившему белыми точками во мраке наверху.
Все хорошо. Теперь у нее все хорошо. Ощущать петлю на шее было страшнее, чем стоять голой перед Нильсом, надеясь на Радость. Видеть мертвую Дженну было хуже, чем выпрашивать любовь у скорбевшего брата, влюбленного в другую женщину.
Дэйра закрыла лицо руками и улыбнулась, чувствуя теплоту ладоней. Прав был Нильс, когда однажды сказал ей, что мир не вращался вокруг нее. Завтра она обязательно извинится. Завтра у нее будут на это силы. А сейчас она будет петь — громко, безумно, яростно. Пусть снег, поцеловавший ее сегодня ночью, не кончается никогда.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
