-Да. Мы начнем игру по-крупному. Итогом которой будет — вышвырнуть красных с Ближнего Востока и перекрыть им путь в Индийский океан. И план будет таков...

Нарвик. База бригады СпН СФ.

-Тащ полковник, так все по чести было! Я, он, и секунданты — от меня, Дед с Акулой, от него, Нукер и Кот. Дистанция пятьдесят, полный магазин у каждого.

-Ты, ......! Как вы вообще додумались до такого? Поручиком Лермонтовым себя вообразил?!

-Так тащ полковник, а как иначе? Вернулся я, сами знаете откуда, мечтал, как дома меня встретят. Ну а моя Нина уже с пузом, и не от меня, это как? Вот только я ее не бил — так бы, поучил легонько, но дите жалко, вдруг потеряет. Пусть на меня напраслину не возводит — грозил кулаком, это да, было.

-Чья идея была — стреляться? Как их благородия — так давно уже таковых нет.

-Тащ полковник, так рассказывали, что и в РККА это было и не раз. В Белорусском ВО, в двадцатые — и не бывшие благородия, а красные командиры из самых рабоче-крестьян (прим. авт. — соответствует реальной истории).

-Нашел кого вспоминать — врага народа Тухачевского, который это непотребство поощрял. И развлечения всяких высокоблагородий.

-Так ведь, тащ полковник, сейчас политическая линия — и Суворов с Нахимовым, и погоны, и офицерская честь. Ну как бы я после такого, этому .... в глаза смотрел? А если с ним завтра в бой, как Родина прикажет?

-Слушай, ты демагогией не занимайся, я в ней побольше тебя искушен. Своего товарища по бригаде сделал тяжелым "трехсотым", повезло хоть, что не убил. А у секунданта откуда ранение — вы там что, групповуху хотели устроить, трое на троих?

-Так ведь по правилам, не как у Пушкина на прямой дорожке. А после сигнала — любые приемы дозволены, чтоб уклоняться. И место неровное — вот пуля наверное, от валуна и срикошетила. Да пустяк — Коту только ухо перевязали, даже без санбата обошлось.

-......! Ты понимаешь, что лишь чудом не получили даже не одного, а двух "двухсотых"? В мирное время — и на всей бригаде пятно. И никак за "несчастный случай на учении" не выдашь, политотдел уже наверх сообщил. С мнением, с которым я полностью согласен. Если мы, "песцы" — пример для прочих. Что же завтра начнется, офицерский состав советского флота будет без войны сокращаться, со скоростью полураспада — вышли двое, вернулся один?

-Тащ полковник, так что ж мне было делать? Ну никак нельзя было иначе.

-Рапорт бы мне на стол. И на суд офицерской чести. Чем самому — под трибунал.

-Тащ полковник, так это вышло бы... Ну как бы во времена Пушкина, один офицер у другого жену увел — а пострадавший пишет донос в Третье Отделение. Не по-мужски это.

-Не понял?! У вас что, еще было что-то, политически нездоровое?

-Да нет, вы что, тащ полковник! Просто известно ведь, чем суд офицерской чести занимается. "Что вы имели в виду, при совместном распитии в такой-то компании, вот про это сказав"?

-Ну вот теперь готовьтесь. Полетите всей вашей гоп-компанией на меридиан между Норильском и Магаданом... только гораздо южнее. В одну южную тропическую страну. Сроком на год — или, как получится. И бога моли, чтобы наверху это утвердили, и против ваших замаранных кандидатур не возражали!

Сержант Эндрю Баррет, морская пехота США.

Эти чертовы вьетконговцы! Не иначе, продали дьяволу свои поганые души.

Когда в октябре пятьдесят четвертого наш потрепанный батальон отправили в Нью Чикаго мы вздохнули с облегчением. Так называлась наша база к северо-западу от Дананга — раньше тут была туземная деревня, затем французы начали строить аэродром. Ну а после пришли мы, окончательно выселили аборигенов, снесли их грязные хижины и построили островок цивилизации, аккуратные дома, как в каком-нибудь американском городке. Главное же, тут можно было почувствовать себя в безопасности за укрепленным периметром. Это был настоящий "атлантический вал" — колючая проволока, минные поля, бетонные доты — была и артиллерия, гаубицы 155мм калибра, готовые обрушить шквал огня и металла в любую точку в радиусе десяти миль, и танковый батальон на "паттонах" (этим парням жилось лучше всех, их даже к вахте на периметре не привлекали). Гарнизон базы составлял не меньше десяти тысяч, тут сидела почти вся 1я аэромобильная (по крайней мере, считала это место своим основным домом во Вьетнаме), видел я тут и парней из 173й десантной, и армейскую пехоту, и наших морпехов. На великолепную бетонную полосу даже в сезон дождей садились самые тяжелые транспортники, наверное и бомбардировщики могли бы. Тут постоянно сидело не меньше авиакрыла Ф-84 — но основными "рабочими лошадками" были штурмовики "скайредеры" и вертолеты, они летали постоянно, как мухи над навозной кучей. По замыслу штабных, эта база должна быть "центром контроля территории", как сказал наш капитан — новая тактика, позволяющая резко сократить наши потери: чем держать парней в множестве мелких гарнизонов, подвергающихся нападениям Вьетконга, проще иметь в готовности сильную аэромобильную группу, где-то в сотне миль обнаружены партизаны, сразу вылетаем, и после обработки напалмом и ракетами, вертолетный десант сваливается прямо на головы коммуняк и добивает уцелевших. В реальности не так было просто, у вьетконговцев нередко были русские пулеметы ДШК и 20-миллиметровые зенитные эрликоны — так что ребята из аэромобильной несли ощутимые потери, однако все же меньшие, чем бегать по лесу пешком. Ну а нас это тем более не касалось — мы охраняли периметр, двое суток на рубеже, затем нас сменял другой батальон, а нам полагались двое суток отдыха. Впрочем, даже во время вахты кому-то можно было отлучиться в городок, всего пару минут на джипе. После вьетнамских джунглей, кишащих партизанами, жизнь казалась раем! До того дня.

Наш капитан говорил — что такую оборону не прорвет даже русская танковая дивизия. Так что наша работа сводилась к бдению в доте или на вышке с прожектором и пулеметом. Конечно, на базе был и туземный персонал для самых грязных работ — но вьетнамцам не дозволялось здесь оставаться в нерабочее время, они должны были жить в деревне в двух милях от восточных ворот, и всякий раз их обыскивали при входе, не прячут ли они оружие, и при выходе, не украли ли наше имущество. Единственное исключение было сделано для персонала борделя — ведь должен же американский солдат не только тяготы службы испытывать, но и удовольствие получать? И конечно, на базе было все, что должно быть на таком объекте — ангары, хранилища, радиостанция, ремонтные мастерские. Я сказал уже, внешне все было похоже на обычный американский город — отличие было лишь в том, что здесь вы бы не встретили женщин, детей, престарелых, все население составляли здоровые боеспособные мужчины в военной форме. Однако внутри периметра мало кто носил оружие, даже пистолетами на поясе часто пренебрегали. И патрули военной полиции, также вооруженные лишь пистолетами и дубинками, следили исключительно за поддержанием дисциплины. Так что "идиоты Уилсона" были наверное, единственными, кому тут не нравилось — поскольку их заставляли жить строго по уставу, без вольностей, допустимых в полевой службе вдали от глаз начальства.

Наш батальон как раз был дежурным в ту ночь в январе пятьдесят пятого. Погода была вполне приличная, сезон дождей тут начинается в мае. Донимала лишь духота, а еще москиты. Снаружи было тихо, никакого движения за проволокой, в лучах прожекторов. Было три часа ночи, в городке уже все затихло, лишь в вертолетных ангарах, ближних к полосе, горел свет — там работа шла круглосуточно, поскольку "сикорские" летали здесь даже больше, чем штурмовики, а влажный и жаркий климат для техники очень неблагоприятен. Мы не сидели в траншеях, да и не было у нас траншей и окопов, вы представляете, во что бы они превратились во время дождей? Сектор моего взвода, протяжением четверть мили, имел три укрепленных опорных пункта, сложенных из бетонных плит, и три вышки с прожекторами и пулеметами. Обычно хватало одного дежурного от каждого отделения, остальные же парни спали в готовности немедленно занять позиции по тревоге. Наш лейтенант спал у себя на квартире, на подобное нарушение дисциплины тогда смотрели сквозь пальцы, ведь с самого начала существования базы здесь не происходило ничего. Ну а я играл в покер с сержантом Бишопом и капралом Ричем, нам отчего-то не спалось.

Когда рвануло, то мы подумали, что русские сбросили на нас Бомбу, как на Шанхайский порт пять лет назад — такой был грохот и вспышка снаружи. Оказалось, это взорвались склады горючего и боеприпасов. И сразу послышались еще взрывы и стрельба, внутри периметра, у нас за спиной. А затем раздался крик Боба Престона, он на ближней вышке сидел — "вьетконговцы атакуют", и рев его "браунинга" пятидесятого калибра. Мы поспешно заняли позиции и стали стрелять куда-то в сторону леса. Зачем мы это делали — ну, весь предыдущий опыт нам показывал, что иначе вьетконговцы могут подойти вплотную и забросать нас гранатами. Ну а патронов не жаль, у нашей державы их много. Тем более что в соседних секторах тоже стреляли куда-то наружу. И наше воображение уже рисовало орды вьетконговцев, залегших за проволокой и готовых подняться в атаку. Но никто нас не атаковал — а внутри периметра, позади нас, что-то горело и слышались редкие выстрелы, но на настоящий бой было не похоже. И не было связи со штабом — да что там происходит, черт побери?

Какой-то порядок удалось навести лишь с рассветом. Кроме складов, сгорели "тандерджеты" на стоянках и в ангаре, еще был обстрелян штаб и казармы Первой Аэромобильной (неподалеку нашли множество использованных труб от базук русского образца). И никто не мог понять куда коммуняки после исчезли, не оставив ни одного своего трупа. Так что утром база была похожа на растревоженное гнездо шершней. Вот только неизвестно кому было лететь и мстить!

Я всего лишь сержант, и понятия не имею, что написали в рапорте, ушедшем в высокий штаб. Но у меня есть глаза и уши, а также куча приятелей, в основном из сержантского же состава. И все сходились в том, что через периметр вьетконговцы не прорывались, но каким-то образом оказались на территории, причем минимум тремя группами, так как хранилища, ангары, штаб, казарма были вовсе не рядом. А дальше, по их обычной тактике, как при засадах — внезапный огневой удар, одновременно с подрывом фугасов, а затем или быстрый отход, пока мы не начали отвечать, или бой на добивание, если нас мало — но на базе нас была целая дивизия, так что коммуняки предпочли скорее исчезнуть. И они отлично знали расположение объектов и наш внутренний распорядок — тут скорее всего, или среди туземного персонала были их шпионы, или кого-то из наших пленных сумели разговорить. И черт побери, раньше я был уверен, что чем круче страна, тем сильнее у нее армия — приходилось мне видеть вблизи вояк из всяких бананий, что к югу от Рио-Гранде, а уж про африканских мятежников вообще молчу, взвод наших бравых "джи-ай" может их тысячную толпу разогнать. Но эти вьетнамцы показали выучку не хуже наших рейнджеров! Или это все-таки не вьетнамцы были? В первый день я сам слышал, как даже офицеры предполагали, что нас атаковал русский "осназ".

Что-то прояснить удалось лишь к вечеру следующего дня. Когда в зарослях возле ангаров нашли лаз под землю — нору меньше двух футов в поперечнике. Лезть туда ползком и поодиночке никто не решился, потому в дыру просто вылили бочку бензина и кинули факел. Конечно, вьетконговцев там уже не было — не дураки же они, там сидеть? Затем нашли еще одну дыру, неподалеку от казарм. А потом была бомба — люди из контрразведки еще утром сгоняли в деревню, ловить "предателей" из местного персонала, половину не нашли, похватали кого-то еще — и, после суток качественного допроса, вьетнамцы признались, что оказывается, под нами целые катакомбы, сеть вырытых пещер еще с французских времен, целый подземный город. Выходит, завтра вьетконговцы точно так же могут опять вылезти?!

Капитан говорил, наверху всерьез рассматривали — устроить искусственное землетрясение, подорвав сразу тонн двадцать тротила. Отклонили — что тогда от строений базы останется? Решили травить вьетконговцев как тараканов — по всей территории патрули с собаками искали норы, нашли еще несколько, ну а дальше варианты, или бензин, или гранаты с газом, или, я видел, подогнали танк, надели шланг на выхлопную трубу, сунули конец в нору, загерметизировали брезентом, и отработали несколько часов на холостом ходу. Ну и по базе теперь ходили только с оружием, а патрули круглосуточно ездили на джипах с пулеметами. И возле штаба тоже стояли пулеметы, обложенные мешками с песком. Кто нес эту службу — а угадайте с трех раз! Если раньше ты мог, отбыв вахту на периметре, пребывать на отдыхе — то теперь караул внешний для нас сменялся караулом внутренним. И можете представить, как после такого наши парни "любили" коммуняк — а заодно и всех узкоглазых, которые казались нам все на одно лицо.

А проклятые вьетнамцы все лезли из-под земли. Теперь нам приходилось охранять не только периметр, но и все важные объекты внутри него — штаб, склады, ангары, стоянки техники. Но в следующий раз коммунисты выбрали целью офицерский бар — где в это время (за час до полуночи) было полно народа, в большинстве из летного состава. Не меньше десятка головорезов с автоматами ворвались и устроили бойню — а затем бросили бутылки с "молотов-коктейлем". Все было кончено за минуту, подъехавший патруль забросали гранатами, и снова скрылись, не оставив ни одного своего убитого. Хотя вроде наши видели, как они кого-то несли. Дыра оказалась буквально в сотне шагов за баром. Причем прорытая недавно — раньше там не было ничего. А дальше подобные вылазки были почти каждую неделю. Мы уже боялись спать, не положив рядом оружие — из страха, что вьетконговцы вылезут у нас под окном, ворвутся и перебьют всех. Мы сражались с ними, как с крысами — заливая в обнаруженные норы газ, бензин, напалм, ставя у выходов мины. Искали повсюду отверстия для вентиляции — ведь должны же эти, под землей, дышать — и в подозрительные дырки (которые могли быть и норами местной мелкой живности) тоже вливали газ или бензин. Затем у нас появились "пещерные крысы" — те отчаянные парни, которые лезли в эти норы подобно бультерьерам, охотящимся за лисой. Сначала это были добровольцы из обычного состава подразделений — в других полках обычно так и оставалось, нашли вьетконговскую нору, и "ты, Джо и ты, Майк, вперед, снаряжение лежит вот там" — но на базе Нью-Чикаго был сформирована особая команда (числом больше взвода но меньше роты) которая занималась исключительно этим. Парни с шилом в заднице, любители приключений, мне довелось с ними болтать в баре, когда они сбрасывали там напряжение. Все они были небольшого роста и худого телосложения — потому что в эти адские норы по землей такой верзила как я просто бы не протиснулся, а там иногда приходится пробираться на брюхе ползком. А еще там темно как у негра в ж..е, и воняет, и нечем дышать, и вода на полу, а иногда даже заполняет нору доверху, и приходится, задержав дыхание, нырять, моля бога что успеешь попасть на ту сторону прежде, чем захлебнешься. И конечно, куча всяких хитроумных ловушек, наподобие тех, что были уже знакомы нам по лесу. Я слышал, что состав этой команды полностью сменялся за три месяца — не знаю, правда или нет, меня в то время уже не было на базе.