|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Разбудил его настойчивый стук. Казалось, стучали по голове. Карл разлепил глаза и тут же прищурился. Его раздражал даже едва пробивающийся сквозь запертые ставни свет. Он поежился и сильнее натянул на себя покрывало. Холодно, давно уже пора бросать дрова в печь. Как обычно...
— Господин, к вам гонец со срочным посланием, — помимо стука послышалось кряхтение Крихана, лакея при гостином дворе.
Карл выругался и приподнялся. Это отозвалось усилившейся головной болью и тошнотой. Похмелье... Ничего нового... Он все же встал, отпил воды из кувшина и поплелся открывать. Старый лакей, извиняясь и расшаркиваясь, пояснил, что к нему прибыл гонец со срочным посланием. Карл велел пригласить гонца к нему, захлопнул дверь и потирая гудящую голову поплелся обратно к лежанке. Закурив дурман, он попытался собраться с мыслями. От кого гонец? Ждет ли он какое-то послание? Он все равно никого и ничего не ждал, пусть даже стоило...
Послание пришло из Камирии. Гонец читать не умел, отчитался, послание от графа Ингвара Полинского. Ответа не требовалось. Карл отправил гонца, а сам прихватив самокрутку, вышел в коридор и поплелся к соседней двери, в которую тут же постучал.
— Открывай, выблядок! — рявкнул он и заколотил уже что есть силы.
Тот никак не открывал. Устав стучать, Карл, громко ругаясь, несколько раз пнул дверь ногой. Выбил бы на хер, но теперь он скорее сам об нее расшибется. Наконец, дверь осторожно отворилась, в просвете показался Люций.
— Простите, господин, — он попятился назад.
Карл вошел, грубо оттолкнув Люция в сторону, захлопнул дверь и осмотрелся. Как обычно, идеальный порядок. Герцог, а точнее недогерцог, исполняющий обязанности его лакея, не рвался выходить из своей комнаты хотя бы потому, что боялся каждого шороха. Несчастному все равно приходилось приносить ему выпивку и трапезу, а иногда даже ходить с поручениями, но в свободное время, коего у него было достаточно, Люций был занят наведением порядка в своей дыре. Одни полы мыл по десять раз в день. Судя по влажному полу, недавно мыл, а судя по запаху, использовал отвар от клопов...
Карл прошелся, сплюнул и бесцеремонно присел на лежанку. Люций затравленно глянул на него.
— Читай, — он протянул тому свиток.
Люций нервно развернул свиток и запинаясь, принялся читать. Карл слушал и мысленно ругался. Граф Ингвар Полинский — один из тех, кому Герцогиня в свое отсутствие поручила управление герцогством, тайно обратился, дабы сообщить, что в Камирии назрел заговор против короны. Во главе заговора советник по воинским вопросам граф Симонс Гильский. По словам Ингвара, Симонс с заговорщиками отравили безумного Камирского, выкрали наследника Валентина и намерены присоединиться к мятежу Ирских...
— Блядское дерьмо, — выругался Карл и полез за огнивом, чтобы зажечь дурман.
Он не знал, что и думать. Доселе ничто не предвещало беды. Ополчение, а точнее сказать, скорее наемная кампания, была собрана без особых проблем. Никто из местной знати не препятствовал, часть господ отправились сами или отправили отпрысков. Войско уже на передовой под командованием маршала Клифа Тилосского. И вот, нате... Заговор? Ложный донос? Думать об этом решительно не хотелось...
— Какое же все это блядское дерьмо, — выругался Карл, осознавая, что ему, возможно, придется тащиться в Камирию, — Чтоб они там все сдохли, — он сплюнул прямо на пол и затянулся дурманом.
От негодования отвлекли всхлипывания Люция. Тот в ужасе вытаращил глаза, руки его тряслись, дыхание сбилось.
— Че, выродок чокнутый, это, по-твоему, проблема? — зло процедил Карл, кивнув на плевок и встал с лежанки.
— П-простите г-г-господин, — промямлил Люций.
— Ничтожество! Мерзкий слизняк! Сколько раз я говорил, прекращай брезговать за господином! — рявкнул Карл и подойдя к Люцию отвесил ему подзатыльник, — Кусок дерьма! Ты забываешься, что жив лишь благодаря мне, — с этими словами он затянулся самокруткой, пнул стул, перевернув его, и смахнул все со стола...
Люций опустился на пол, закрыл лицо руками, и едва раскачиваясь, всхлипывая и тяжело дыша начал шепотом считать. Карл, зажав самокрутку зубами, подошел, ухватил его за ворот и заставив встать, с размаху отвесил ему оплеуху.
— П-п-простите, г-г-господин, — проблеял Люций, не прекращая рыдать.
Карл отпустил его, грубо оттолкнув, и взял в руку самокрутку. Затянувшись дымом, он пальцами затушил окурок и швырнул на пол.
— Чтобы в последний раз херню не устраивал, а не то принесу клопов и заставлю жрать, — зло процедил он.
Люций, казалось, еще сильнее побледнел, не смея даже выговорить слова. Карл, отметив, как потяжелела голова, еще и перед глазами темнеет, рассудил, довольно. Как минимум с него.
— Ладно, живи, — бросил он и развернулся, чтобы поскорее уйти.
"Почему я его до сих пор не прикончил? Давно пора", — с этой мыслью Карл хлопнул дверью.
Он никогда в жизни не встречал более ничтожного слизняка, чем Люций. Даже сопляк Рейн в сравнение не шел. Люций шарахался едва ли не каждого шороха, не говоря уже о людях, и одним своим затравленным видом вызывал желание поиздеваться. Когда он вынужден был выходить на улицу, как отметил Карл, тот начинал что-то считать. Мало того, недоумок помешался на чистоте и брезгливости. Стирает белье, стоит кому-то присесть на его лежанку, моет пол, стоит пройтись. Если сдвинуть в его халупе хоть одну вещь, тот едва не плачет и трясется в припадке. Плакать тот начинает, если плюнуть на пол, закурить в комнате или все разбросать. Ну или подбросить клопов.
Клопы в Роланбене были, можно сказать, постоянными жителями. Они даже в герцогском замке попадались и уже никого не смущали. Их периодически чем-то выкуривали, травили, но делать это следовало постоянно, ибо если дохли одни, вскоре на трапезу жаловали другие. Достаточно было тех, кому в принципе плевать на клопов, а у иных попросту не было средств купить более действенную траву, чем полынь или пижма. Не суть, Роланбен в принципе тот еще гадюшник. Карлу на клопов было плевать, пусть хоть сожрут. Правда, те все равно его не кусали. Видимо, травиться не хотели. Хотя, возможно, не зря шутят, что клопы не кусают пьяных, поэтому в Роланбене так много пьют. Он тоже не отставал.
Что до Люция, тот так обложил всю комнату сухой полынью и пижмой, что от запаха едва не выворачивало. Клопов Карл давно там не замечал, не считая тех, которых он сам подбрасывал в наказание или ради развлечения. Все равно недоумок в своем рвении никак не мог угомониться. Карл не давал ему даже медяка, пусть благодарит за то, что жив и кормят. Где тот взял отвар из более дорогой травы? Страх перед клопами был столь силен, что вынудил Люция оставить страх перед людьми. Он напросился помогать мыть полы и посуду в трактире при гостином дворе. Карл не запрещал, пусть мучается, пока жив.
"Наверное, мне просто приятно видеть более ничтожного и безумного человека, чем я сам", — с прискорбием сыронизировал Карл, закурив уже в своей комнате.
Когда еще в столице встал вопрос, что делать с Люцием, Карл собирался убить его. Как Герцог тот не годен, да и не нужен тот никому. На Преквистское герцогство найдется немало куда более достойных желающих. Спасло недоумка небывалое подобострастие, которое тот стал к нему проявлять. Карл счел, тот просто обгадился, но под зельем выяснилось, он, конечно, трус, но в своем рвении искренний. Мотив крайне странный, якобы господин, то бишь он, не самый ужасный. Умереть или уйти в никуда — хуже. Карл тогда изрядно удивился. Как он с ним обращался, куда хуже? По идее Люций должен его ненавидеть, бояться, но никак не желать угодить. Тем не менее, он взял его на север в качестве лакея. Решил, как надоест — убьет.
Карл отправился как полагается представителю Императрицы. Охрана, лакеи... Однако уже через пару недель он отослал свою свиту обратно, оставив одного Люция. После отказа от порошка люди его утомляли, однако глумление над этим ничтожеством хоть немного развлекало. Раньше Карл никогда не наблюдал у себя склонностей к издевательствам, он предпочитал убивать. Максимум, тянуло выставить дураков теми, кем они и являются. Теперь глумлением над Люцием он отвлекался от единственного довлеющего над рассудком желанием — жаждой умереть...
Все прочее, кроме ненависти к себе, вовсе оставляло равнодушным, поэтому Люций до сих пор жил. Карл ограничивался очередным актом глумления над порядком, подзатыльниками или клопами. Постояльцы и служащие трактира давно сочли его извергом. На что в Эрии не принято церемониться со слугами, а побои были в порядке вещей, он всех превзошел. Вмешиваться тоже было не принято, особенно если изверг — маркграф и имперский представитель. Все, что им оставалось, это жалеть Люция и обходить его, изверга, стороной. Последнее, тоже к лучшему. На погребальном костре он их всех видал...
"Какого демона они устроили это дерьмо?", — в который раз вознегодовал Карл, вынудив себя задуматься о послании.
Думать помешала головная боль. Чтобы унять ее, Карл прилег на лежанку, однако это не помогло. Зато от мысли, что это послание может стать поводом не просто встать с лежанки, но и переться в Камирию, стало еще отвратительнее. Мало того, за эти мысли стало стыдно так, что сначала захотелось сдохнуть, а потом напиться до потери сознания. Как всегда. С того самого дня, когда он бросил нюхать порошок...
"Прошло пять месяцев и одиннадцать дней. Ничего не изменилось", — таращась в потолок, констатировал факт Карл.
Он знал, всем, кто бросает порошок, поначалу мерзко. Хочется либо сдохнуть, либо понюхать. Эрика велела заняться им не только целителям, но и Альберту, тот оказался осведомлен в нюансах. Клеонский уверил, главное перетерпеть три месяца, дал зелье, которое якобы облегчает страдания, чтобы он не чувствовал себя овощем. Не помогло. Чувствовал себя он бодрее, но зато воспоминания одолевали чаще, что еще хуже. Ему и до порошка было за что себя ненавидеть, в этом он в принципе поднаторел, теперь причин только прибавилось. Мало того, обгадился, еще и скандал с Кирианом... Даже прикончить ублюдка не позволили... Тогда он едва не рехнулся. Хотелось прийти к Эрике и пасть на колени с мольбой прикончить его. Или принять быстродействующий яд в ее присутствии.
Карл тогда взял себя в руки, решил делать то, что должен, то бишь выполнять приказ. Прибыв на север, он поначалу надеялся — здесь отвлечется. Эрские со свитой устроили пышный прием, неделю шли воинские турниры, причем каждый заканчивался пиром. Следом был выезд на охоту, в особняке каждый вечер пировала вся свита, под конец шли в баню с девками. Карл едва отмахался от последнего развлечения. Как вернулись, снова пировали, отмечая окончание охоты и прибытие знати уже из Рина. Это и были так называемые переговоры. В Эрии так принято...
Он не просто не отвлекся, за эти две недели только сильнее пожалел, что не может так просто сдохнуть. Больше никуда Карл не поехал, просто отправлял приказы о переговорах в Роланбене. Так или иначе, приказ он выполнил, озаботился раздать поручения заинтересованным в службе толковым людям. В Эрии толпы кондотьеров, те и занялись сбором наемных кампаний в северных герцогствах. Нашел людей, которых можно было отправить в Антанар и Колдландию...
Карл поселился в гостином дворе, откуда выбирался все реже и реже. Шел месяц, другой, но ничего не менялось. Поначалу он пробовал отвлекаться, пытался тряхнуть стариной. Но если раньше одолевала жажда крови, а ее удовлетворение заглушало ненависть к себе, теперь даже её не стало. Ему стало плевать. Риск не помогал, а только бесил осознанием, что все равно не приведет к смерти. Чтобы удовлетворить похоть, ему снова стали нужны боль и унижения, только раньше не мог без этого кончить, теперь — даже начать. Самое мерзкое, ненависть к себе после этого не угасала, а становится только сильнее. В итоге он послал к демонам похоть...
Невольно вспоминая былое, в том числе момент, когда ненависть заставила его жить, он попытался обратиться к старому проверенному способу. В конце концов, ему есть за что ненавидеть Игрока. Разве не его стараниями он попал в немилость и теперь торчит в этой дыре и хочет сдохнуть? Ничего не получилось. Игрок подсунул, но не заставлял его нюхать порошок, который сначала превратил его в идиота, а стоило отказаться — в слизняка. Не Игрок, а он накосячил с Рейном и Кирианом. Попытка обернулась еще более большей ненавистью к себе. Совесть, которой у него отродясь не было, разговор отдельный. Даже то, что раньше он считал своим триумфом, виделось, в лучшем случае, результатом воли Проклятого, в худшем — глупой ошибкой. Например, Халлар...
Дни напролет Карл таращился в потолок, обкуриваясь дурманом и заглушая мысли пойлом, лишь иногда отвлекаясь на идевательства над Люцием. Он и раньше был безразличен к еде, теперь же вовсе забывал есть. На второй день Люций приносил. За это лакей огребал, однако, видимо, ничтожество боялось остаться без господина. Хотя, вероятно, это всего лишь происки Проклятого... Чтобы скрасить свою мерзкую жизнь, он попробовал грибы, но так было еще хуже, являлись видения прошлого. Лучше выпивать, пойло помогало забыться, а еще ему нравилось состояние похмелья. Головная боль мешает думать. Как и лихорадки...
После выпитой санталы Карл обычно просыпался, когда холод становился невыносимым, при этом он запрещал входить даже Люцию. Глупо? Не для того, кто рад лихорадкам. Учитывая здешние морозы, это уже обернулась несколькими. Последняя лихорадка была самой тяжелой... Если бы Люций не поднял вопли, и магистр Дерек не прислал высшего целителя, наверное, сдох бы. Он бы и рад, однако Проклятый не окажет ему такую милость. Не будет Люция, мудак пришлет другого...
Оставалось только ждать, когда последствия от порошка пройдут. Но шел месяц, второй..., пятый, ничего не менялось, а точнее, становилось только хуже. Он уже не выходил на улицу больше месяца. От лихорадки он оправился неделю назад, но выходить все равно не видел смысла. Войско уже на передовой, эрийцы заняты с гильдией, наемников с севера можно ждать здесь, а с Ирией без него разберутся. По городу гулять или пьянствовать с эрийцами? Видал он всех вместе с их дерьмовым городом на погребальном костре. Теперь, возможно, придется переться в Камирию, а ему, кроме как сдохнуть, ничего не хочется. Настолько рьяно он жаждал смерти только в халларской обители блаженных. Тогда он не знал, что умереть ему не легко. Теперь — знал, как знал, что нужно сделать. Оставалось только принять решение...
"Может, дело в том, что я засиделся здесь?" — Карл попытался рассудить здраво.
Порошок ведь рано или поздно отпускает. Может, он пропустил момент, а потом очередная лихорадка настигла? Вот и возможность проверить, отошел ли он от порошка. Сидя в четырех стенах этого не понять. Если ничего не изменилось, больше не придется ждать. Нет смысла. Нюхать порошок не вариант, поэтому он закончит с никчемным существованием — найдет способ умереть. Но прежде следует убедиться...
Карл не мог сказать наверняка, сколько уговаривал себя встать. Наверное, если бы не очередной припадок ненависти и последующее за ним желание наказать себя, так бы провалялся, покуда не одолела нужда. До того, чтобы мочиться в постель, он все-таки еще не опустился. Карл поднялся с лежанки и потирая голову, потянулся за дурманом. Оставалось заставить себя подумать про Камирию. Чтобы это сделать, пришлось выпить зелье Альберта. Благо, еще немного осталось. Как бы там ни было, это помогло...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
