Ермак 3. Глава 1. Награждение

Глава 1. Награждение.

'Вестник' по дуге подходил к причалу станицы Черняева, чтобы пришвартоваться правым боком, против течения. Рядом с аркой, увитой лентами и елочными лапами собралась толпа народа. На мой взгляд, под две тысячи человек. С учетом того, что при описи населения в тысяча восемьсот девяносто первом году во всём Черняевском округе проживало чуть больше восьмисот человек, включая детей, встречать цесаревича съехался народ со всех ближайших округов. Караван судов, перевозивший Николая со свитой и всем необходимым для исполнения обязанностей наместника, шёл по Амуру, практически, без остановок в станицах.

Я стоял по правому борту, откуда на пристань должны были подать трап два матроса. Рядом со мной выстроились десять кубанцев конвоя, которые будут обеспечивать периметр. Лица у казаков были сама невозмутимость, хотя внутри, сужу по себе, все наоборот. Всегда начеку, в состоянии тревоги и подозрительности ко всем. Это был уже не первый выход цесаревича в народ, и даже не десятый за время путешествия на Дальний Восток. Но каждый раз — бешеный расход нервов.

С трудом, но постепенно удалось донести до казаков конвоя, что к охране Государя Наследника, как и любому другому охраняемому лицу, надо относиться серьёзно. Что их роль не парадная функция и красивое позирование рядом с цесаревичем, а тяжёлая ежесекундная работа по его охране. Каждый из конвойцев любое изменение обстановки вокруг наследника должен оценивать по критерию 'опасность — безопасность' с точки зрения угрозы жизни и здоровью охраняемого лица. Для этого он должен не упускать из поля зрения никакую на первый взгляд мелочь, быть всегда готовым к любой ситуации, уметь быстро понимать поведение и агрессивные намерения людей, не доверять никому и суметь принять предупредительные или защитные меры.

Пароход швартовался, а я смотрел на родной берег. За первым рядом встречающих, которых представляли атаман Савин с караваем хлеба, протоирей Ташлыков и старики-старейшины станицы Раздобреев Афанасий, Подшивалов Феофан, Шохирев Давыд, Савин Митрофан и Гусевский Ион, я увидел родные лица дядьки Петро и Митяя Широкого. А чуть в стороне от них стоял один из старших секретных агентов, который обеспечивал скрытую охрану цесаревича в станице. Знаком агент показал, что всё в порядке.

'Молодец, — подумал я про себя. — Не знаю, кем он тут представился, но уважение успел завоевать, если его в первые ряды встречающих казаки пустили'.

При планировании работы секретной части охраны цесаревича на время путешествия мы столкнулись с проблемой — кем будут представляться агенты в Забайкалье, а особенно на Амуре и Уссури, где по станицам проживают, считай, только казаки. Десять агентов, которых как от сердца оторвал полковник Ширинкин, а также возглавлявший их коллежский секретарь, были в затруднении. Какую личину одеть?! Казаки из них, как... В общем за казаков не сойдут. Купцы, приказчики, путешественники. Ещё кто-то? Постепенно разобрались и приноровились.

Пароход приткнулся бортом к причалу. Выскочившие матросы набросили концы канатов на импровизированные кнехты. После чего подали трап на причал. Я сошёл первым. За мной потянулись кубанцы, образовывая двумя колонами коридор. Краем глаза увидел, как изумлённо расширились глаза атамана Савина и протоирея Ташлыкова. Видимо, узнали меня. С учётом того, что после награждения и недельного отдыха я узнал, что буду сопровождать Николая на Дальний Восток в родные места, Селевёрстовым я ничего не написал, желая сделать сюрприз. И, кажется, он получился. Контролируя сход с парохода цесаревича, я, изредка бросая взгляды на первые ряды встречающих, всё чаще видел выражение изумления на лицах станичников и казачек при узнавании меня.

Цесаревич начал движение по пристани к встречающим. Кубанцы в своих парадных алых черкесках, сойдя с пристани, двумя колонами по пять человек двинулись вперёд, раздвигая по бокам встречающих, образуя коридор. По освобождённому пространству пошёл цесаревич в форме Лейб-гвардии отдельного Амурского казачьего взвода, который существовал пока на бумаге и шефом которого, также по бумагам являлся Николай. Несмотря на очень теплый для начала мая день, около плюс двадцати градусов, на плечи Николая была накинута шинель. Но вместо папахи на голове наследника была фуражка.

Подойдя к атаману, который склонился в поклоне, Николай отломал небольшой кусок каравая, посолил его, макнув в солонку, и отправил в рот.

— Ваше Императорское Высочество Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь Николай Александрович, — стараясь не сбиться, начал Иван Митрофанович Савин, распрямившись после поклона. — Казаки Черняевского округа рады видеть Вас вновь на своей земле.

Но цесаревич сломал заготовленный сценарий. Взяв из рук атаман поднос с караваем, Николай передал его назад подъесаулу Головачеву, а сам, обняв Савина, трижды его поцеловал, после чего обратился к встречающим.

— Господа казаки, прошло почти два года с тех пор, как многие из вас участвовали в отражении бандитов, которые напали на пароход, где я находился, а также на вашу станицу. Слишком долго происходило расследование этого события. Наконец-то, оно завершено, а я, пользуясь случаем, могу теперь отблагодарить своих спасителей.

По толпе встречающих прошелестел довольный гул. Хотя до этого в слова цесаревича вслушивались настороженно.

— Атаман, казаки, о которых Вам было телеграфировано, все собраны? — спросил Савина наследник.

— Так точно, Ваше Императорское Высочество, — вытянулся во фрунт атаман, сверкая на мундире золотой медалью 'За усердие'. — Все здесь. Чуть выше по дороге к станице построены.

— Это хорошо. Пойдёмте к ним, атаман. Ваше Высокопреподобие, — обратился Николай к протоирею Ташлыкову. — Сопровождайте нас. Тимофей Васильевич, следуйте за мной.

Эта команда уже относилась ко мне. Проходя следом за цесаревичем мимо застывших старейшин станицы, и казаков за ними, услышал перешёптывание: 'точно он...', 'ты гляди-ка, Тимоха...', 'ядрёный корень... Тимоха — благородие...', 'Егорий то...офицерский...'.

Кубанцы как масло разрезали толпу, образовывая свободный проход для наследника. Несколько десятков шагов вверх от пристани и Николай остановился перед двухшереножным строем казаков. Кроме моего старшего десятка, в строю стояли дядька Михайло Лесков, проскользнувший вперёд нас и вставший в строй Митяй Широкий, двое казаков из Ольгинской станицы и малёк Мишка Башуров.

Подойдя к строю казаков, Николай, развернувшись к свите, которая следовала за ним, подозвал одного из флигель-адъютантов и, взяв из его рук бархатную папку, протянул её мне.

— Тимофей Васильевич, ваша родная станица, вам и указ Его Императорского Величества зачитывать. А я награды вручать буду.

Я с трепетом открыл папку. О том, что награждать станичников будут, я знал. Но вот награды мне были не известны.

— Божьей милостью, МЫ Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая..., — начал я под ошарашенными взглядами награждаемых.

Процедура награждения несколько затянулась, так как казакам приходилось выходить из строя к цесаревичу. Тур и Леший получили по Знаку отличия Военного ордена Святого Георгия четвертой степени, остальные казачата и малёк Мишка Башуров по золотой медали 'За храбрость' с ношением на груди. Отец Лешего дядька Михайло и Митяй Широкий получили по золотой медали 'За храбрость' с ношением на шее, а ольгинцы такие же, но серебряные.

Савин был награждён шейной серебряной 'За усердие' на Станиславской ленте, а все старейшины нагрудной золотой на Станиславской ленте. Но самой главной наградой, от которой в восторг пришли все станичники и гости, было прощение всех задолженностей перед казной для казаков Черняевского округа и освобождение от налогов на пять лет, начиная с этого года. Восторг был такой силы, что кубанцы еле сдержали толпу, станичники очень захотели выразить признательность Государю Наследнику. Я уже хотел стрелять в воздух, но, слава Богу, напор толпы ослаб и она успокоилась.

Следующее действие цесаревича также вызвало восторг окружающих.

— Хорунжий Аленин, построить в две шеренги казаков старшего набора казачьей школы станицы Черняева.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — браво ответил я, после чего скомандовал Ромке. — Казак Селевёрстов построить первый десяток.

После того, как мои друзья и браты построились, я скомандовал 'смирно' и хотел доложить цесаревичу, но тот махнул рукой и произнёс, обращаясь к строю.

— Господа казаки, за ваше мужество, героизм, отвагу и сноровку, все вы назначаетесь на службу в Лейб-гвардии отдельный Амурский казачий взвод Собственного Его Императорского Высочества Наследника Государя Цесаревича личного конвоя.

— Рады стараться, Ваше Императорское Высочество! — дружно и чётко ответил строй молодых казаков.

— Вольно! — скомандовал цесаревич и повернулся ко мне. — Командуйте, хорунжий. После молебна принятие присяги.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — принял стойку смирно и поднёс ладонь к срезу папахи.

— Ваше Высокопреподобие, — обратился цесаревич к Ташлыкову. — Пройдёмте на молебен.

Цесаревич с протоиреем двинулись вперёд, за ним последовала свита, атаман со старейшинами. За этой группой постепенно пристраивались встречающие, мимо которых проходил наследник. Я кивком головы, испросив разрешение остаться у Головачева и получив его ответный кивок, развернулся к строю.

— Ну что, здравы будем браты!

— Здравия желаем, Ваше благородие! — дружно рявкнули мне в ответ те, кого я считал и считаю своими близкими друзьями. Но моё новое положение в обществе позволяло общаться на глазах у других только таким образом. Тем более за моей спиной находилась пара кубанцев.

— Господа казаки, после обеда, не смотря на возраст, вы все принимаете присягу и будете проходить службу в лейб-гвардии личном конвое Государя наследника. Под моим чутким руководством, — я хищно улыбнулся моим бывшим ученикам. — Надеюсь, вы ещё не забыли, что это значит?!

У некоторых казаков, казачатами их уже назвать было тяжело, настолько они выросли и заматерели за почти два года, что я их не видел, головы грустно опустились вниз.

— Вижу, что помните и надеюсь, что понимаете — какая честь вам оказана. После принятия присяги где-то, через два часа вы станете лейб-гвардейцами, а не казаками-малолетками! После чего должны будете своей службой доказать, что выбор Государя Наследника Цесаревича Великого Князя Николая Александровича был правильным и вы его достойны!

— Ваше благородие, — как и всегда до этого во время обучения с вопросом влез Ромка. — Так мы сегодня с Государем Наследником в сопровождении поплывём?

Все остальные ребята с таким же вопросом в глазах уставились на меня.

— Да. После присяги вы начнёте службу в конвое. Для вас отведено место на одном из пароходов сопровождения. Коней разместите на барже. До вас, что не довели о необходимости быть на встрече цесаревича с полным снаряжением для службы?

— Довели, Ваше благородие, но мы думали, это какое-то занятие будет или смотр. Про присягу и службу никто не говорил. Так-то нам только в январе следующего года присягу принимать, и то не всем, — ответил за всех Ромка.

— А ты что, Лис, не рад службе в конвое?! — спросил я.

— Ваше благородие, да мы все рады. Просто всё так неожиданно — награды, лейб-гвардия, конвой. Голова кругом идёт! — пробасил георгиевский кавалер Тур или Верхотуров Антип. От его ответа у меня отлегло на сердце. Честно говоря, боялся в душе, что после ранения Тур сломается.

— Тогда у вас есть час, чтобы собраться окончательно. Потом прибываете к пристани. Чуть ниже швартуют баржу, на неё заведете и разместите своих коней. Место на пароходе вам покажет старший урядник Тимофеев из Кубанского отдельного взвода. Пока поступаете под его командование. И последнее, — я повернулся к Тимофееву, который передал мне несколько пар погон из стопки, которую держал в руках. — Вручаю вам погоны вашего взвода. До присяги привести мундиры в соответствие. Портупеи, которые на вас, оставить.

Я прошёлся вместе с Тимофеевым вдоль строя, раздавая погоны Амурского отдельного взвода с вензелем "Н".

— Что скажешь, урядник, с такими портупеями покрасивей форма будет? — я указал на казачат-казаков, которые щеголяли в офицерских портупеях тысяча девятьсот двенадцатого года, которые пошили ещё два года назад.

— Красиво смотрится, Ваше благородие, — степенно ответил урядник. — Надо какое-то отличие для лейб-гвардейских казачьих взводов Приамурья и Забайкалья ввести. А портупеи ладные.

Я посмотрел на своих бывших учеников, которые с восторгом рассматривали, врученные погоны, и скомандовал.

— Господа казаки, равняйсь. Смирно. Через час с конями и вооружением находитесь на пристани и поступаете в распоряжение старшего урядника Тимофеева. Вольно. Разойдись.

Когда строй рассыпался, и казаки начали разбегаться по дома, я подозвал к себе младшего Селевёрстова.

— Ромка, мамке и батьке передай, что после присяги вместе домой подойдём. Пока цесаревич обедать будет и у нас час времени наберётся, чтобы пообщаться. А то в следующий раз когда в станицу попадём — неизвестно.

— Слушаюсь, Ваше благородие, — попытался принять стойку смирно и отдать честь Ромка, но получив от меня подзатыльник, резво развернулся и побежал к дому.

— Этот рыжий, с оторванной мочкой, кем Вам приходится, Ваше благородие, — поинтересовался урядник, а второй конвойный вопросительно насторожил уши.

— Брательник названный. Когда моих родителей хунхузы убили, а потом дед умер, Ромкины отец и мать меня к себе в семью взяли. Три года, можно сказать, у них прожил, — ответил я.

— Так, Вы Ваше благородие отсюда родом?!

— Да, отсюда. В двух верстах хутор стоял, где я родился и вырос. Спалили его хунхузы когда на цесаревича и на станичников напали два года назад. Где-то в станице должен дом стоять, который мне за счёт казны построили. Но где, даже и не знаю. А смотреть некогда. С дядькой Петром, да тёткой Ольгой успеть бы, повидаться и поговорить.

— Да... Служба в конвое, она такая, — растягивая слова, задумчиво произнёс Тимофеев. — Нас вон аж на край земли отправили. Где Кубань родная и где Дальний Восток.

— Ничего урядник, зато, сколько всего уже увидел и увидишь ещё.

— Так то, оно так, Ваше благородие. Но в родном краю служить то слаще. Вы вона, аж весь светитесь от радости. Дома. А мы теперь, когда родные куреня увидим — не известно. А я то, второй уже сверхсрок тяну. Семь лет уже дома не был.

— А зачем в отдельный взвод напросился. Насколько я знаю, дело добровольным было. Кандидатов по станицам выбирали.

— Да брат мой самый меньший, да племяш во взвод попали. Приглядеть за ними надо. Опыт передать.

— Опыт это дело хорошее. Учить будем настоящим образом.

— Это я уже понял, Ваше благородие, — усмехнулся урядник.

А второй кубанец грустно произнёс: 'От Вашей учёбы, Ваше благородие, не только мышцы, да жилы — кости болят'.