Доля Палача. Глава 5

Глава 5

Я, с трудом сдерживая нарастающее раздражение, слушал затянувшееся выступление председателя. Этот человек любит говорить на публику, вот, какой громкий, хорошо поставленный голос, и он явно умеет это делать, речь льётся плавно, играя переливами чувств, то обволакивал туманом ноток грусти, то потрясал громами и молниями несколько театральной патетики. Может, кого-то этот получасовой монолог мог и впечатлить, и заставить проникнуться всей важностью этого исторического момента, но я, после целого дня беготни, если честно, просто не смог оценить по заслугам старания Председателя. Самое интересное, что это мероприятие, похоже, было организованно всего для одного неблагодарного слушателя, то есть меня, четыре мага-советника, сидящие с каменными лицами рядом со своим главой, не в счёт. Эти уже давно научились пропускать болтовню Председателя мимо ушей, очень полезный навык, отработанный за годы службы. Я же не обладал подобным даром, поэтому вынужден был сидеть, и слушать.

— ... наконец, настал этот светлый час, когда человечество сделает свой первый шаг к свободе! Скоро мы сбросим с рук оковы рабства, и перекуём невольничью цепи на острые мечи, которыми и поразим захватчиков в самое сердце....

И к чему мне выслушивать подобную чепуху? Вполне возможно эти речи прекрасно заводят толпу, но я то здесь один, советников можно не брать во внимание. Да и оратор из Председателя так себе, уж мне то было, с кем сравнивать. Каждый раз, когда Ашалос, Великий Герцог Ада, на главной площади города собирал дань из душ своих верноподданных, он произносил речь. Вот демон владел этим искусством в совершенстве. Только покров из Пустоты спасал меня от магии его голоса, мягко, нежно, незаметно ломающего волю и порабощающего разум. По сравнению с Герцогом Председатель был жалким любителем.

— ... и ты, Змей, станешь главным оружием поднявшегося с колен человечества. Оружием спра-ведливого возмездия!

Поставив эту жирную точку в своей пламенной речи, глава подполья повернулся, и пошёл к выходу, с явным намерением покинуть помещение.

— Господин Председатель?

— Да? — Ему явно польстило это обращение. Обычно я называл всех по прозвищам, заменявшим имя, без оглядки на звания и титулы, придуманные в подполье самими для себя, любимых. Сар-казма, вложенного в слово "господин", Председатель попросту не заметил.

— Прежде всего я хотел сказать спасибо за прекрасную речь, подготовленную специально для меня. Это такая честь....

— Да что ты, Змей. — Председатель раздулся от гордости.

— Но я прошу позволения задать вопрос, вернее, два. — Продолжил я в том-же духе, и дождавшись царственного кивка этого "властителя дум и великого оратора", уточнил. — Вы про что вообще тут говорили? Я ничего не понял. Хотели что-то сказать? Так скажите чётко, ясно, и внятно, что мне делать. А не переливайте из пустого в порожнее.

Всё-таки надо было общаться с Председателем более почтительно, но меня словно прорвало. Видимо, напряжение прошедшего дня сплелось с впечатлением от известий о попытках покушений, предпринятыми магами. А ведь я искренне думал, что, несмотря на многие разногласия, мы с ними воюем на одной стороне. И, самое главное, что все эти попытки моего убийства явно решили спустить на тормозах, этот надутый индюк просто сделал вид, что ничего не произошло. Мало того, что я не дождался хотя бы простых извинений, о обещаниях разобраться и наказать виновников я и не говорю, они, хоть и лживые, немного согрели бы душу, но меня заставили ещё и слушать эту дурацкую речь!

— Ты, что, совсем не понял, что я сказал?!

— Нет. — Спокойно улыбаясь, я уставился в глаза Председателя. Вид его краснеющего от гнева лица хоть немного, но компенсировал неприятности сегодняшнего дня. — Речь какая-то сумбурная, странная, местами даже смешная.... Может, произнесёте всё то же самое, но на нормальном, человеческом языке?

— Что?! Да кто ты такой, чтобы так разговаривать с главой Возрождённого Ордена?!

Интересно, ордена ещё нет, его перспективы неясны, если эти самые перспективы вообще есть, а красивое и гордое название уже есть.

— Я тот, кто просто ничего не понял в вашей речи. — Моя ехидная, уже не скрываемая ухмылка ещё больше взбесила Председателя. — Видимо, устал я слишком сильно. То ли, когда двух демонов за одну секунду убил, то ли когда сюда пробирался. Такое ощущение, что какие-то мелочи постоянно на дороге мешались.

Не стоило идти на прямой конфликт с этим новообъявленным магистром пока ещё несуществу-ющего ордена, да ещё на глазах совета, но мне было уже всё равно. Где-то в глубине души, на уровне инстинктов, я вдруг осознал, что мой путь и путь подполья сегодня разошлись в разные стороны. Возможно, наши дороги будут проходить рядом друг с другом какое-то время, но пере-сечься им точно не суждено. Старик понял это раньше меня, поэтому и подарил этот клинок, при определённых обстоятельствах способный заменить мне целителя.

— Председатель, Змей просто хотел сказать, что он не привык слушать столь мудрые речи. — По-спешил исправить ситуацию один из советников. — И попросту не смог понять всех ваших, несо-мненно, разумных, высказываний.

— Да. — Я решил не раздувать дальше пламя конфликта. — Мне бы кто попроще кто сказал, что нужно делать, и всё.

Председатель несколько мгновений смотрел на меня, затем, коротко кивнув вступившемуся за меня советнику, степенно вышел, за ним скользнули три молчаливые фигуры. И, закрывая дверь, он так и не мог понять, что заставило его вместо обычного инструктажа полчаса выговаривать для одного человека эту странную речь. И в голове вдруг промелькнула странная, холодная, словно чужая мысль: "пешка сделала свой ход". Промелькнула, чтобы тут же бесследно испариться в волне злобы и раздражения. Как же он ненавидел сейчас этого проклятого палача....

— Зря ты так, Змей.

— А, что, если раскрыв рот, слушать каждое слово Председателя, не забывая при этом преданно улыбаться, всё было бы иначе? — Не скрывая сарказма, осведомился я. — Брось, будь я хоть три-жды любезен, мил, и приветлив со всеми, ничего не изменится. Человеческая натура неизменна.

— Думаю, что у тебя и так слишком много... недоброжелателей, чтобы заводить ещё одного. — Странно, в голосе советника мне послышались нотки дружеского участия. — И я не очень понял, при чём тут неизменность человеческой натуры?

— Ну, тут всё просто. Представь, перед тобой лежит очень большая, просто огромная доска. И в ней, близко друг к другу, шляпка к шляпке, набиты сотни, тысячи, десятки тысяч одинаковых. И все на одном уровне. Получается интересная картина — как не вглядывайся, отдельные гвозди просто не увидишь. Этакое однородное, стальное, ровное поле. Они могут быть все немного ржавые, или погнутые, но их недостатки скрывает массовость. Но, если один гвоздь торчит, выставляясь над другими, то это сразу бросается в глаза. Все сразу заметят, что он или кривой, или грубо сделан, заржавел, а, может, наоборот, слишком сильно блестит, потому что лучше отполирован, чем другие. То же самое будет, если забить гвоздь в стороне от общей массы. Вернее, даже ещё хуже. Этот гвоздь будет не только бросаться в глаза, но и постоянно мешать кому либо. И, пусть он будет хоть золотым, у каждого просто руки зачешутся от желания выдернуть его, и прибить рядом с другими, для восстановления порядка, так скажем. Или просто выдернуть, и выбросить.

— И ты — этот гвоздь. — Понимающе кивнул советник.

— Моя магия слишком отличается от других, и стою я в стороне, там от меня больше пользы. По-этому и буду мозолить глаза, всегда. Как бы широко я не улыбался Председателю и всем магам подполья, всегда буду чужой.

— Да, твоя магия весьма необычна.

Голос советника стал ещё немного мягче, добрее. Ну, всё понятно, ещё один любопытный. За эти десять лет что только не делали, чтобы узнать секрет силы Змея, то есть меня, такого страшного и ужасного убийцы. И напоить пытались, и в любви признавались, и дружбу изображали. Ведь, зная, что у меня за магия, можно будет ей что-то противопоставить. И тогда Палач будет не страшен.... Вот, и этот туда-же. Лицо одухотворённое, голос мягкий, глаза добрые, понимающие. Когда советник, можно сказать, предлагает искреннюю дружбу, грех такому человеку не поверить. Но мне и не нужно было выбирать, верить или не нет собеседнику.... Пустота, кроме возможности прятаться, проходить сквозь любую преграду, и убивать, одарила меня ещё кое чем полезным. И один из этих подарков, или проклятие, это с какой стороны посмотреть, теперь был со всегда со мной. Я ЧУСТВОВАЛ.

Когда я только начинал пользоваться магией Пустоты, то думал, что она разрушает только физическое тело. Раз за разом я, находясь на грани жизни и смерти из-за своих заклинаний, приползал к Старику, и он латал моё тело. И я снова и снова взывал к Пустоте. Пока однажды не осознал, что, находясь рядом с людьми, попросту не могу согреться, даже в самый пригожий летний день. Стоило мне приблизиться к кому-либо, кроме целителя, как тело охватывал озноб. Ощущение не очень приятное, такое чувство, словно я вышел на улицу поздней осенью в лёгкой одежде, и вдруг со всех сторон налетел холодный, сырой, пронизывающий ветер. Оказалось, что Пустота сорвала с моей души её верхнюю, энергетическую оболочку. Старик что-то говорил о том, что душа человека состоит из нескольких слоёв, кажется, из семи, долго рассуждал на эту тему, но я, если честно, просто ничего тогда не понял, и просто поверил ему на слово. И одну из этих оболочек-слоёв, верхнюю, я потерял благодаря своей магии, а целитель не смог её восстановить. Если использовать грубую аналогию, то можно было сказать, что магия Пустоты содрала кожу с моей души, выставив наружу оголённые нервы. Благодаря этому воздействию я стал чувствовать отношение других людей к себе. Страх, ненависть, даже просто холодный взгляд ощущался, как порыв осеннего ветра, а дружба — как тёплый лучик весеннего солнца. Полезная способность, благодаря ей я привык обходить людей стороной, ведь ни моя слава палача, ни багровый плащ инквизитора не добавляли мне популярности, холодом веяло практически от всех, как знакомых, так и только что встреченных. И этот советник не был исключением.

— На самом деле моя магия достаточно проста. — Что-же, если ты узнать мои страшные тайны, то почему бы и нет? Видишь, я уже расчувствовался, и готов рассказать о себе вся, без утайки. Только не забудь потом на кухню зайти, кастрюлю побольше взять. Надо же будет куда-то всю лапшу, которую я тебе на уши развешаю, складывать. — Ничего необычного, просто магия немного не такая, как все привыкли.

— Не скромничай, Змей, твои способности сделали тебя самым лучшим воином за всю историю подполья....

Я ещё пару минут поломался, для вида, слушая хвалебные речи, а затем, дав себя уговорить, поведал все свои секреты. Рассказал о том, что Змеем меня назвали зря, надо было величать Ящером, или Хамелеоном. И что владею я обычной магией природы, и у неё есть тысячи вариаций, а в конкретно моём случае, всего две особенности — сливаться с окружающим фоном, как обычным, так и магическим, именно поэтому меня не видно, и магия меня не трогает. Ведь я с ней сливаюсь, если медленно продвигаюсь вперёд, и она воспринимает моё тело, как часть себя. Огонь думает, что я — пламя, земля — что я её продолжение, и так далее. А глаз человека просто не может меня рассмотреть, ведь я копирую окружающую картину мира. И хорошо, что по мне не догадались ударить двумя разными стихиями одновременно, ведь я не смогу сразу слиться воедино и с огнём, и с водой, к примеру. Или просто поставить на меня обычный капкан, ведь ловушке всё равно, кто в неё вступает.... Именно поэтому я до сих пор и жив, ведь все другие вокруг такие недогадливые. Что? Хочешь узнать о второй особенности? Изволь. Это мой личный способ убийства. Тут вообще всё просто. Мой организм вырабатывает страшный по силе яд, правда, железы расположены неудачно — они объединены с слёзными. Поэтому мне приходится заставлять себя плакать, наносить слёзы на клинки, и бить. Причём заранее сделать это нельзя, высыхая, яд теряет свои смертоносные свойства....

Когда я молол всю эту чушь, то самое сложное, с чем я столкнулся — необходимость сохранять серьёзное выражение лица. Когда советник, гордо расправив плечи, стал смотреть на меня чуть свысока, не убирая, впрочем, с лица дежурно-дружескую улыбку, я понял, что он мне верит. Смешно. Выходит, прав был Старик — чем невероятнее ложь, тем быстрее люди в неё поверят.

Когда я уже не мог сдерживать смех, и был на грани разоблачения, меня просто спас целитель. Старик без стука ворвался к нам, и по его всколоченным волосам и горящим бешеным энтузиаз-мом глазам я понял, что произошло что-то, выходящее из привычных рамок.

— Тебя уже ввели в курс дела?!

— Какого? — Старательно изображая удивление, уточнил я.

— Мы как раз подошли к сути вопроса. — Вмешался советник. — Змей, после возрождения Ордена на диких землях ты останешься здесь. Будешь нашими глазами и ушами, и, самое главное — с этого дня тебе разрешено всё. Можешь ликвидировать любых демонов: охотников, дворян, или даже... — советник многозначительно промолчал.

— Но сначала ты достанешь ещё одну реликвию!

Странно.... На моей памяти Старик ни разу не доводил себя до такого состояния, он всегда отли-чался спокойствием и здравомыслием.

— Я предлагаю....

— Змей, ты, что, не слышишь?! У инквизиторов объявлен общий сбор, бегом к себе! Привези эту святыню, она нам нужна!

— Если объявлен общий сбор, тогда, тем более, торопиться некуда. Сначала подтянут силы с окрестных городков, подготовят транспорт, оборудование, оружие, да и маги-демоны, а они обязательно поедут с нами, должны отоспаться, а это дело не быстрое. Раньше полудня меня не хватятся, а в путь двинутся вечером, если не ночью. Времени полно, так что рассказывай, только делай это спокойно и внятно, что там за очередная святыня нарисовалась?

Целитель сел на стул, прикрыл глаза, и сделал несколько глубоких вдохов. Скорее всего, Старик ещё включил свои способности, выравнивая сердцебиение и гася всплеск адреналина, но за это я ручаться не могу, его магия тиха и незаметна. Когда он, открыв глаза, заговорил, то голос звучал ровно и спокойно, словно и не было минуту назад этого всплеска истерики.

— Наш информатор только что принёс замечательную новость. Охотники случайно нашли новый храм, где-то далеко, на южных границах земель Агироса. В самом начале они решили разгромить его сами, не прибегая к помощи инквизиции. И почти все демоны оказались развоплощены, и выброшены в Ад. Из десятка охотников смогли сбежать всего двое. Один скончался от полученных ран в дороге, второй смог дотянуть до небольшой деревушки. Правда, и это его не спасло, жрецы не смогли излечить израненного демона. Промучившись пару дней, он отправился вслед за своими товарищами.

До советника попросту не дошли слова, произнесённые целителем. Видимо, он явно был далёк от реальных дел, и командовал, как однажды выразился целитель, творческо-теоретически. То есть сначала натворит, а затем начинает разводить теоретические рассуждения на тему — по другому было невозможно, и, вообще, если я не смог, то и у других не получится, а если другие могли сделать — то они особенно виноваты, почему сразу не взялись за работу. Ну, подумаешь, десять демонов-охотников, вот, не далее, как сегодня, присутствующий здесь Змей, то есть я, в одного за секунду двоих завалил.... Эти мысли были явно написаны на его скучающем лице. Я же прекрасно понимал, как устроен мир за пределами относительно безопасных и уютных подземелий. Поэтому настала моя очередь вскочить, и уставиться на целителя круглыми от удивления глазами.