|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В 1991 году распался Советский Союз. Люди разных взглядов оценивают произошедшее весьма противоречиво — но сходятся в одном: гибель могущественной сверхдержавы стала одним из важнейших событий второй половины XX века. Событием, определившим жизнь Земного шара на много десятилетий вперёд. Причин, вызвавших распад, немало. Это и экономика (бомба под фундамент государства была заложена ещё катастрофичным правлением Хрущёва), это внешняя политика, это окончательно пройденный при Горбачёве информационный барьер[1] для союзных республик, и многое другое. Едва в какой-то момент суммарное количество центробежных факторов превысило критическое значение — неизбежно начался процесс дезинтеграции.
Однако исчезновение СССР с политической карты мира отнюдь не означало прекращения всех связанных с его существованием экономических, политических и прочих процессов. Особенно социальных и культурных. Но если взаимодействие и конкуренция Западноевропейского и Евразийского (русского) суперэтносов начались с XIV века, и два-три поколения для измеряющихся столетиями процессов — срок ничтожный, то внутреннее устройство нашего общества и характер его взаимоотношений с соседями за последние несколько десятилетий менялись стремительно. Тем не менее нельзя и сказать, что события 1991 года заставили социальные процессы начать своё развитие в новом направлении "с нуля".
Советский Союз образовался в начале XX века на развалинах Российской империи, когда на внутренний культурный перелом (момент естественного перехода этноса из одного "культурного возраста" в другой") наложилась катастрофа Первой мировой. Поэтому неудивительно, что уставшие от социальных проблем довоенного времени, измученные разрухой войны люди принялись искать себе новую идеологию и новые формы общественного устройства. Поиск шёл и в духовной сфере: если в XIV веке Церковь свято соблюдала заповедь "Богу — Богово, а кесарю — кесарево" и была аналогом социальной совести, то к концу существования Российской империи Церковь всё чаще использовалась как часть пропагандистского аппарата. Поэтому неудивительно, что новой идеологией стал марксизм и идея построения социального рая на земле — коммунизма.
Сразу стоит оговорить два момента. Идеология — не вера и не наука, её основы нельзя доказать или опровергнуть, постулаты не требуют обязательно принятия, как это происходит с религией. Главное — если с основами (искренне или формально) соглашается основная масса населения. Отсюда вытекает вторая особенность идеологии. Её основы должны быть интересны большинству, а для этого просты и понятны. В условиях же тотальной неграмотности населения требование к простоте вырастает ещё сильнее. И поэтому смело можно утверждать, что отцом марксизма был именно Сталин, преобразовавший смутные философские идеи Маркса и Ленина в стройную, отбросившую шелуху доктрину. И с её помощью начавший воплощение придуманной Лениным коммунистической утопии в жизнь.
Результаты вышли, смело можно сказать, фантастические. Сейчас модно говорить, что, мол, если заметна разница между красивой картинкой в телевизоре и пустеющим холодильником — то это первый шаг к народным волнения. Но в 30х годах жизнь была крайне тяжёлой, голодной — однако известный социолог Александр Зиновьев в своих воспоминаниях писал, как его мать, ревностная христианка, пережившая коллективизацию и гонения на православие — держала в Евангелие портрет Сталина. А после смерти ставила ему свечки как ещё одному святому. И причина была проста: хотя семья Зиновьевых до 17го года и была зажиточными крестьянами, достигалось относительное богатство каторжным ежедневным трудом. И потомки были обречены на то же самое. В Советском же Союзе все дети получили образование, один из сыновей стал профессором, второй директором завода, третий достиг высоких чинов в армии. Немыслимая до революции карьера! И это на фоне индустриализации, гарантированных социальных благ — что тоже до этого было немыслимо ни в одной стране мира.
Однако именно первоначальный успех стал тем социальным фактором, который с 60х годов всё сильнее начал подталкивать страну к гибели. Следующие поколения, приспособившиеся к новой социальной среде и воспринимавшие её как нечто само-собой разумеющееся, захотели не только духовных и социальных благ — но в первую очередь материальных. Способная же дать эти блага фракция технократов-промышленников в советском правительстве была полностью разгромлена в 1953-1956 годах, прежнюю социально-экономическую модель, ориентированную на уже несуществующее заполнение нехватки культурно-социальных благ продолжили эксплуатировать без изменений. С учётом того, что из руководящих структур при Хрущёве были вычищены наиболее грамотные кадры, провалы в экономике были неизбежны. Если же добавить нарастающее ощущение бессмысленности существования (работай — не работай, всё равно получишь гарантированный минимум материальных благ, но только этот минимум), то в стране начало нарастать неприятие официальной идеологии. А поскольку природа не терпит пустоты, в определённых кругах появилось новое идеологическое течение — западнизм.
Сам термин западнизм был введён социологом Александром Зиновьевым как характеристика общества, сформированного странами Западной Европы и США. В СССР же доктрина западнизма свелась к одному простому постулату: "Всё что у нас — плохо, в США и Европе всё всегда хорошо"[2]. С этой мыслью вырастает поколение диссидентов. Не столько обманутых, сколько желавших обмануться людей. Искренне желавших отбросить старый марксизм... Но не способных на творчество, чтобы подойти к реформированию системы с современных позиций и создать марксизм новый, как это случилось в Китае при Дэн Сяопине — а стремившихся к достижению западных (и столь же псевдонаучных, как и марксизм) представлений об идеальном рыночном обществе. Со стремлением "догнать и перегнать США" к власти приходит целое поколение чиновников во главе с тщеславным Горбачёвым. Ведь это так лестно — войти в историю революционерами, перевернувшими мир без революции, одними указами сверху.
Кризис наступил неожиданно для всех. Да, Запад готовился к разрушению СССР, вкладывал в это усилия, строил свои теории Бжезинского ("Новый мировой порядок будет строиться против России, на руинах России и за счёт России")... Вот только понимания происходящих в России процессов не было и в Европе. Хотя многочисленные сочинения и теории про коммунизм до сих пор поражают своей наукообразностью. Но что делать после распада такой большой страны не знал никто. Максимум, на что хватило политического расчёта — это навязать обломкам режим колониальной демократии. Благо руководители новообразованных стран, спасая свою шкуру и репутацию, стали с одной стороны послушными марионетками, а с другой принялись превозносить правильность сделанного выбора. А населению начали навязывать западнизацию.
Западнизация есть стремление сделать другие страны подобными себе по социальному строю, экономике, политической систему, идеологии психологии и культуре. Идеологически это изображается как гуманная, бескорыстная освободительная миссия Запада, являющего собою вершину развития цивилизации и средоточие всех мыслимы добродетелей. Мы свободны, богаты и счастливы — так будьте же и вы такими. На практике цель западнизации — включить другие страны в сферу своего влияния на подчинённых правах. В качестве равноправного партнёра не входящая в Запад страна может быть принята только на недолгое время и только с целью тактических уступок для дальнейшего развития западнизации.
Западнизация не исключает добровольности со стороны населения и желания пойти западным путём. Наоборот, искреннее желание есть непременное условие успеха. И чем большая часть населения будет поддерживать стремление войти в "мировую семью народов", тем успешнее будет результат. А главным итогом западнизации должно стать неизбежное вытеснение и поглощение местной культуры прозападной имитацией: частичное или полное. Ведь быстро навязать свое мировоззрение чужой культуре можно только разрушив её — это тоже непреложный закон природы. Естественно, национальная традиция сопротивляется, всегда остаются не согласные группы. К тому же чем глубже исторические корни, чем богаче атакуемая культура, тем дольше и яростнее она сопротивляется деструктивному воздействию, тем жёстче она старается вытолкнуть чужеродные элементы. Наглядный тому пример — Иран, где итогом прозападного правления последнего шаха стала исламская революция.
В СССР результатом насильственной западнизации стала социальная катастрофа. Страна мгновенно потеряла свою идеологию — один из краеугольных камней существования любого государства. Начала разваливаться экономика, которую рвали по абстрактным лекалам мифического свободного рынка. Победители начали тотальное разграбление страны, расцвела преступность, исчезла большая часть социальных завоеваний. Начался разрыв поколений — молодёжь всегда подвержена влиянию чужой идеологии в большей степени, че старшее поколение. Не зря в годы холодной войны противники в первую очередь приглашали к себе учиться студентов и школьников. И теперь эти воспитанные в духе отрицания СССР парни и девушки презрительно плевали в завоевания дедов. Одновременно началось сильнейшее имущественное расслоение общества — и это в стране, где не одно столетие пропагандировался примат духовного над материальным.
Что же предполагалось для осколков СССР, в первую очередь для России? Тут интересно заглянуть в сборник статей Александра Зиновьева "Распутье". В статье от 1999 году "Русская трагедия"" он пишет, что после крушения СССР запущенный процесс уничтожения (если он не прекратится), пойдёт следующим образом. На первых порах, сохраняя страну как единое целое, способствовать автономии регионов, усилению в них сепаратистких тенденций, а также поддерживать дальнейшее разделение общества на различные группы. На втором этапе необходимо разделить проблемы как государства России и проживающего на ней народа ("Я люблю Родину, но не государство" — звучит очень знакомо). На третьем этапе — полное отрицание русской нации и русского языка как связующих разные народы. Одновременно, поддерживая "оптимизацию" в социальной сфере стимулирование детских заболеваний, алкоголизма, наркомании, проституции и гомосексуализма, снижение численности популяции. Дальше распад стран бывшего СССР на как можно более мелкие государства. На первых порах желательно применение армии для силового принуждения требующих всего лишь автономии регионов — пролившаяся кровь, особенно если будет замешан этнический фактор, не даст странам соединиться обратно. (Тоже знакомо... Но до удачной реализации этого сценария ещё больше десяти лет, хотя первые пробы в Грузии, в Приднестровье и Нагорном Карабахе можно признать вполне успешными). При этом должна проводиться массовая фальсификация истории как внутри бывших республик, так и за их пределами: замалчивание роли СССР в победе над нацизмом, подмена реальных исторических событий выдуманными сказками, где все достижения страны выглядят как случайное стечение обстоятельств. Желательно приравнивание коммунизма и нацизма.
Сейчас, полтора десятка лет спустя можно сказать, что известный учёный оказался прав не полностью. Изгнать советскую и русскую идею частично удалось из ряда стран Средней Азии и Закавказья, полностью подчинить себе Прибалтику и поддержать запущенные в 1991 процессы на территории Украины. В прочих странах, где национальная традиция имела достаточно глубокую историю и исторический иммунитет, на колониальную демократию началась ответная реакция. Формирование общественного устройства вождисткого типа. В Белоруссии это стал Лукашенко, в Казахстане Назарбаев. В России создателем такого общества стал Путин.
К началу его правления недовольство ельцинским режимом достигло высочайшего уровня, причём не только среди рядовых граждан, но и среди большинства тех, кто вроде бы неплохо устроился при новом порядке. Мелькавшие один за другим премьеры и чиновники много говорили, но ничего не умели — и страна всё явственнее скатывалась к хаосу. В этот момент и пригласили "технического специалиста". Человека, который мало занимался политикой (это можно было заметить, как в начале своей карьеры Путин позволял себе резкие изречения, недипломатичные вбросы — как принято среди "своих", но не на публике), но который был профессиональным аппаратчиком — то есть мог заставить хоть как-то работать разболтанный механизм государственной власти. И при этом сохранил систему, чтобы она, не дай Боже, не скатилась обратно к СССР.
Именно при Путине сложилось то, что вслед за Зиновьевым мы назовём постсоветизмом. Постсоветизм начал формироваться в России не в результате естественноисторического процесса, а как результат смешения своей и навязанной традиций, с добавлением национально-русского фундаментализма по образцу Российской империи. Черты советизма заметнее всего. Президент вынужден обязательно играть роль вождя не только для властных группировок, но и для населения. Именно к президентской власти всегда апеллируют люди абсолютно всех взглядов — даже завзятые западнисты-либералы видят главную задачу в смене "неправильного" президента на "правильного". Социальные гарантии являются частью обязанностей государства даже для тех, кто никогда не жил в СССР. И этот список можно продолжить. Вторая составляющая постсоветизма — это пропаганда примата частной собственности и всего с ней связанного, требования уровня жизни и возможностей не хуже привилегированных слоёв европейского общества. Поскольку мы, мол, достойны этого самим фактом своего существования. Сегодняшняя экономика — тоже гибрид советской и капиталистической.
Третий ингредиент — самый незаметный, но, тем не менее, самый важный. Поскольку он связан с идеологией общества. Обломки советской идеологии способны породить лишь мазохистскую тоску — поскольку даже самые яростные сторонники СССР жертвовать сегодняшним благополучием ради светлого будущего не желают. Попытка возродить в качестве идейной основы религию и образ "погубленной большевиками Российской империи" в 90х провалилась. С одной стороны были сильны атеистические тенденции, с другой то же православие при патриархе Алексии сосредоточилось на внешней стороне дела, следом по церквям кинулись вчерашние партийные бонзы и новоявленные нувориши — а идей, способных тронуть души людей так и не нашлось. Возникшая в конце 90х — начале 2000х идеологическая труха вроде "национального подъёма" или "русского мира" могла в какой-то мере сгладить трясину идеологического болота, но стать надёжной опорой не могла.
Тем не менее, к окончанию первого президентского срока Путина можно было сказать, что система заработала. Прозападная элита была согласна на роль региональной державы, лишь бы не лезли в её вотчину и не угрожали отобрать страну вместе с набранными богатствами — судьба Горбачёва, вынужденного коротать век на американских пляжах не у дел никого не прельщала. Поддержал новый режим и бизнес: переход от права автомата к праву юридическому позволил хоть что-то планировать. Если по закону ты знаешь, что твой налог составляет, скажем, 15% или даже 50% и можешь быть уверен, что примерно те же 15 будут и в этом году, и в следующем, и через 10 лет, то можешь сегодня взять кредит, чтобы за 3 года построить новое предприятие, которое ещё 2 года будет окупаться и только затем станет приносить тебе прибыль. Вот только прибыли ещё нет, а 3 года платят зарплату строителям, которые будут возводить твое новое предприятие, есть работа у строителей, шоферов, поставщиков стройматериалов, всех, кто их будет кормить, поить, одевать, обувать, отапливать их дома и присматривать за их детьми в детских садах. Поэтому население, получив хоть какую-то стабильность, согласилось с костылями новой внутренней политики "национального единства" на уровне кота Леопольда: "Ребята, давайте жить дружно". Хотя это и призывало ограбленных согласиться с тем, что их ограбили. Чётким сигналом, что реализовать планы по дальнейшей дезинтеграции не дадут, стало жёсткое подавление чеченского сепаратизма с одновременной интеграцией лояльных чеченцев из числа местной элиты в элиту российскую.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
